Уродина

  Ли была девушкой высокого роста, у неё были длинные ноги и тонкая талия. Соплеменники, которых через тысячи лет далекие потомки назовут неандертальцами, считали её уродливой. Все они были приземистыми, коротконогими и имели плотное телосложение. Женщины презирали Ли, мужчины не любили, а дети открыто называли Уродиной. Детей никто не одергивал.



  Девушку некому было защитить, а мужчины часто брали её на охоту. Причиной этого были её длинные ноги. Других женщин и девушек на охоту не брали. На охоте девушка работала «живцом» - она должна была убегать от раздразнённого тигра или медведя, выводя его на засаду. До сих пор Ли бегала очень быстро и охотникам удавалось убить зверя до того, как он настигнет её. Но каждый раз Ли было очень страшно и обидно; она завидовала коротконогим женщинам, которых на охоту не брали. Она понимала, что причиной такого отношения к ней были её длинные ноги; но всё равно, как ни уговаривай себя, девушке было страшно и обидно, что у неё такая судьба.



   После охоты её никто не благодарил за быстрый бег, а лучшие куски мяса доставались другим родичам, как будто Ли ничего не делала целый день и не рисковала только что своей жизнью. Девушка понимала, что её роль на охоте очень важна, и не отказывалась её исполнять. Ей было неприятно, что её, не смотря на все её старания быть полезной в семье, в семье считали человеком второго сорта. Может быть, она ещё не могла ясно сформулировать абстрактное понятие о своём незавидном положении, но она на уровне эмоций постоянно видела презрительное отношение к себе со стороны родственников, и ощущать это постоянно, день за днём, ей было очень неприятно.



  Изменения в её жизни начались с того, что на границе охотничьей территории неандертальцев появилось новое племя. Это были существа, внешне очень похожие на нормальных людей. Через тысячи лет они были названы кроманьонцами, и были они, в отличие от неандертальцев, нашими прямыми предками.



  Пару раз неандертальские охотники встречались с соседями, кричали на них и потрясали оружием. Соседи то же самое делали в ответ. В результате таких вот дипломатических переговоров была установлена граница между территориями соседних племен.



  В тот день неандертальские охотники всё-таки углубились на территорию соседнего племени. Им казалось, что территория соседей богаче дичью. Некоторые, самые осторожные из них, напоминали, что соседи могут рассердиться. Но немногочисленным трусливым скептикам объяснили, что кроманьонцы физически слабее неандертальцев и если они только попробуют что-то вякнуть…



  Короче говоря, охотники смело пошли вперед.

  Ярко светило солнышко, красиво зеленела травка, весело пели не потревоженные никем птички.

  Стрелы из-за деревьев полетели неожиданно.

  Мужчины на пару секунд растерялись, и этого оказалось достаточно. Ли сразу упала на землю и ждала смерти. Она надеялась, что это будет быстро и поэтому не очень больно.

  Она слышала, как враги подошли и окружили её, и ждала только удара в спину.



  С удивлёнными возгласами её подняли на ноги.

  Кроманьонцы что-то говорили ей, но она не понимала. Ей приходилось ориентироваться на интонации голоса, жесты и вообще на общее поведение взявших её в плен людей. Впрочем, Ли была девушкой талантливой, а слов было немного и речь была простая; вскоре Ли стала всё понимать.

  А в тот момент Ли, удивленная, что её не убивают, открыла глаза — и удивилась еще больше. Охотники, стоявшие вокруг неё, по сравнению с неандертальцами, были длинноногими, высокими и с тонкими талиями.

 - Так ты ведь совсем наша девушка! - сказал вождь, - пойдем домой…

  И все куда-то пошли, и повели Ли с собой.

  Ли поняла, что её культурно съедят. Она помнила, что неандертальцы в холодные голодные зимы едят стариков. Ли понимала, что это справедливо: старики не могут ходить на охоту, а еду им подавай. Поэтому, если еды было мало, то стариков съедали, чтобы выжило всё племя. А сейчас она попала в плен к врагам. Теперь справедливо было, чтобы съели её.

  Но, не смотря на полное понимание ситуации, очень хотелось жить, и с этим желанием девушка ничего не могла сделать. Она даже хотела убежать, но вождь был неглуп и всё время придерживал её за руку. Хватка у него, надо сказать, была еще та.



  Пришли, наконец.

  Ли зашла в пещеру и остановилась нерешительно.

  В пещере было много женщин, похожих на неё. Конечно, все рассматривали её и что-то между собой говорили. Охотники тем временем складывали у стены трофейное оружие и что-то рассказывали женщинам. Женщины смеялись и дерзко отвечали охотникам. Но больше всего Ли удивилась, увидев стариков: они были живы, их было много и все они что-то делали — один стучал камнем о камень, второй что-то сплетал, третий что-то объяснял собравшимся вокруг него детям, а четвертый старик встал и стал внимательно разглядывать трофейное оружие, при этом сортируя его. Это были старые мужчины. А были еще и старые женщины!

  Это было непонятно.

  Ли тем временем подвели к костру.

  «Сейчас убьют и зажарят», - безразлично, как о ком-то другом, подумала девушка и снова приготовилась к смерти.

  Но ей вместо этого дали большой кусок мяса и, ласково нажав на плечи, усадили у костра.

  Ли совсем перестала что-либо понимать.

  Ли жадно ела вкусное жареное мясо и уже ни о чем не думала.



  Вождь тем временем всё время сидел рядом и смотрел на Ли. Ли подумала немного и поняла, чего он хочет. Она неуверенно улыбнулась ему — она не верила в свою удачу, но хорошо понимала: пока вождь будет её любить, её не съедят. Она была уже готова сделать всё, что он захочет, но он только смотрел на неё и трогал осторожно в самых разных местах, и ласково гладил. Ли помнила, какой он на самом деле сильный и это было ей удивительно. Впрочем, это было приятно.

  Когда он, наконец, приступил к тому, чего хотел, то вскоре понял, что Ли еще девушка и стал действовать очень осторожно. Ли знала, что её соплеменники неандертальцы в этих случаях не церемонились с молодыми девушками. Ли ждала, когда будет боль, а боли всё не было, а было наоборот, всё очень хорошо.

 Ли уже не могла удивляться и так и заснула, расслабленная, под непонятные ей разговоры женщин, что теперь, наконец, и у вождя будут дети.



  А утром все начали дружно куда-то собираться и только пару стариков оставили в пещере, чтобы поддерживать огонь.

  Охотники ушли раньше, а потом пошли женщины и дети и даже те старые мужчины, которые охотиться были явно неспособны. Ли взяли с собой и дали ей в руки палку; палки были и у многих женщин. Женщины ей улыбались и Ли улыбалась им.

  Ли вспоминала, как её хорошо накормили вечером мясом и убегать домой уже не хотелось — там было хуже.

  И так все, большой дружной толпой, куда-то пошли.



  А потом, углубившись в лес, все построились цепью и пошли цепью вперед, и стали громко орать, каждый своё, и стучать палками по стволам деревьев. И Ли тоже стучала палкой по деревьям, и тоже орала что-то тиграм и медведям на своем языке, и женщины одобрительно посматривали на неё.

  И было все так здорово, весело и дружно. Ли догадалась, что это какая-то особенная охота и весело смеялась, представляя, как тигры и медведи в ужасе убегают от людей, вместо того, чтобы гнаться за ней. И стало ей от этого хорошо, и поняла она, что работать живцом здесь никому не надо.И она улыбалась всем в ответ, и всё было очень хорошо, и люди дружно шли вперед и каждый был на своем месте.

  И как-то внезапно Ли поняла, что будет жить, жить долго и счастливо.



  А потом они вышли к реке, а у реки были охотники и несколько убитых антилоп. И Ли взяла рубило, и стала умело вместе со всеми разделывать туши животных, и женщины опять с одобрением смотрели на неё и вождь опять всё время находился рядом.

  Пробегавшие мимо по делам дети делали неприличные жесты, но Ли это не обижало. Наоборот — ей было очень приятно ощущать себя красивой и необходимой этим людям молодой женщиной.

  И было уже совсем не важно, что у неё и у этих людей — разный цвет кожи.