Тот, которого никто не любит

   Небо потемнело в считанные секунды – набежавшая невесть откуда хмарь поглотила микрорайон жадной бегемотьей пастью.
"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город..." – пробормотала Тома, убирая с лица растрёпанную ветром светлую прядь.

Она любила цитировать великий роман.

     – Чё стоим? Ща как хлынет! – невесть откуда взявшийся темноволосый парень дружески хлопнул её по плечу. Тома брезгливо дёрнулась – она не любила, когда до неё дотрагиваются посторонние – и осталась стоять под накрапывающим дождём. Сейчас ей хотелось молча смотреть с моста на потемневшую реку – вода успокаивала, отгоняла невесёлые мысли о несостоявшейся любви.
     Парень не уходил, ждал:  того и гляди за рукав потянет.
 – Айда в метро! – сказал он наконец, — пора, двигать,  гроза начинается!

     Она послушно устремилась по ступенькам подземного перехода, ведущего на станцию "Чёрная речка". Парень шагал впереди и всё оглядывался – идёт ли она следом.

   На платформе Тома задумалась: если ехать домой, то нужен поезд, идущий в сторону станции "Парнас". Но кто её ждёт дома – кроме смешного  той-терьера Кузи? Собственная однокомнатная квартирка в Озерках – подарок родителей на совершеннолетие – на миг показалась ей самым нежеланным местом в мире.

А всё потому, что Сима, её "вроде бы жених", сегодня с утра сказал по телефону ужасное:

    – Слушай, Тома, я не хочу к тебе переезжать... Мне удобнее жить с предками.  Давай пока будем просто встречаться?
      Тома моментально сориентировалась в ситуации, включила свою любимую маску "Царица Тамара" и ответила ледяным тоном:
    – Окей, как скажешь. Насчёт "встречаться" – посмотрим, я ещё подумаю. Всё, до связи, я на практику опаздываю.

   Закончила разговор  – и разревелась над раковиной в ванной. Почему, почему так вечно выходит? Она никому не нужна!

   Кузя подошёл, облизал её щиколотку крошечным розовым язычком, но это мера хозяйке облегчения не принесла. Пёс  вздохнул и вернулся на свою подстилку, начал сосредоточенно жевать розовую утку-пищалку.

    От уныния Тому всегда спасало оперное искусство: она воткнула в уши наушники, врубила рубинштейновского "Демона"  и принялась поспешно кидать в сумку косметику.
"Да, и не забыть салфетки для снятия макияжа – на случай, если всё-таки потечёт тушь!"
Тома знала себя: в течение дня она неизбежно расплачется.
     Кузя шумно вздохнул из своего угла и демонстративно  отвернулся – он ненавидел моменты ухода хозяйки, а потому никогда не выходил её провожать.
– Кузь, я скоро, честно! – виновато крикнула Тамара и захлопнула дверь.

   – Я тоооот, которого никтоооо не любит, и всё живущее клянёт! – зарыдал ей в ухо бархатный баритон... У него были те же проблемы, что и у Томы. Это утешало.

...А сейчас ей пора было возвращаться назад, в свою одинокую келью. Парень в чёрной футболке ещё раз оглянулся и махнул ей рукой: пошли, мол. Тамара невольно поддалась – заскочила в вагон в сторону Купчино.

"Что мне там, в этом Купчине делать?" – подумала Тома, – или парнишка надеется, что я вот так запросто к нему поеду?"

    В вагоне её провожатый словно растворился – шмыгнул куда-то вбок и пропал в толпе.

   Тома растерянно опустилась на единственное свободное сиденье – рядом с женщиной неопределённого возраста, замотанной в нелепый цветастый платок. На коленях у женщины примостился  мальчик лет шести.

  По левую руку соседом Томы оказался  худощавый мужчина  в тёмных очках и чёрной фетровой шляпе.

     "Лысину прикрывает, что ли?"

Мужчина – словно услышал Тамарины мысли – слегка развернулся к ней и  притронулся к дужке очков.

   – Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – "...адская".
Как всегда, грохот дверей сожрал первую часть слова "Петроградская".

    "Как же мне всё надоело, – подумала Тома,  –  у меня, наверное, депрессия начинается."

  – Модный диагноз, кхе-хе. У кого в наше время нет депрессии? – мужчина в тёмных очках произнёс эти слова внятно, с издёвкой, но куда-то в сторону: видимо, разговаривал по телефону.

   Тома украдкой достала из сумочки зеркальце и глянула на себя: лицо, конечно, примятое, слегка опухшее от утренних слёз,  но всё равно красивое.
"Симка  – дурак набитый, раз от меня отказался!"
Впрочем, она-то не была дурой и понимала:  дело вовсе не в красоте. Просто она – вечный неформат. Не в коня корм.

– Я – невконЯкорм!  – сказала она вслух, пытаясь себя рассмешить дурацким выдуманным словом.
– Девушка, тут дети!  – неприязненно сообщила ей цветасто-платочная  соседка.
– Ну и что?
– А вы ругаетесь!
Мальчик смотрел куда-то вбок отсутствующим взглядом.
"Аутист, наверное"
Тома хорошо разбиралась в данном вопросе – училась на коррекционного педагога.
– Я не ругаюсь, – ответила она женщине, – в жизни ещё ни одного неприличного слова не произнесла!
  – Брехня! – буркнула соседка.
Мальчик монотонно забормотал:

– Я от баушки ушёл, от деушки ушёл, от зайся ушел, от волка...

Тома прижала ладонь к левому уху, чтобы немного отгородиться от мальчиковского бормотания – и вот тут началось. В первый момент ей показалось, что вагон взорвался.

– Ааааа! – она слабо вскрикнула,  сползая на пол и пытаясь прикрыть голову руками.
Но, похоже, жуткий хлопок слышала лишь Тома: окружающие продолжали  стеклянно таращиться прямо перед собой.
    Из-под ног стоящих пассажиров внезапно повалил густой багровый дым.

   Тома прижала руки ко рту, пытаясь подавить вопль.  Из клубов дыма показалась огненно-красная клешня,  через мгновение превратившаяся в мужскую руку – красивую, скульптурно-мускулистую. Эта рука вытянулась по направлению к Тамаре и развернулась ладонью вверх в приглашающем жесте.

– Тамара, милая моя! – с чувством произнес из гущи дыма глубокий бас.
Тамара от таких звуков всегда млела и готова была влюбиться – даже не видя обладателя голоса.

  – Так влюбись уже, Тамара! – пророкотал бас, – я тысячу лет не могу от тебя этого добиться!
  – В смысле – тысячу лет?! – возмутилась Тома, – мне всего двадцать два!

  – Это тебе в этой жизни всего двадцать два, а до этого пятнадцать жизней подряд ты меня отвергала! – обиженно сообщил голос, – сколько можно издеваться над моей страстью, а?!

  – Не может быть, – сказала Тома, – кого это я когда отвергала? Это меня вечно все отвергают...

  – Тамара, зачем тебе эти все, когда тебя несколько веков преданно любит Князь Тьмы? – вклинился в разговор черношляпный мужчина слева.

  – Я, кстати,  впервые слышу, что он меня любит! – сердито сообщила ему Тамара.

– Да не впервые, не впервые: эта шарманка уже много веков длится. Ты просто забыла! – мужчина устало вздохнул и пожал плечами, – каждый раз одно и то же, надоело уже. Та ещё работёнка – ваши встречи  организовывать.

   – Только подумайте, какая честь, а она ещё кочевряжится! – взвизгнула цветастоплаточная соседка.

– Косевряза, косевряза! – подхватил мальчик-аутист.

– А ты, Фрида, помолчала бы! Не зли нашу Тому, – сказал темноволосый парень, выныривая  откуда-то из глубины вагона,  – ты организацией не занимаешься, нам ничем не помогаешь, просто так катаешься взад-вперёд! Из любопытства!

– Молчу, молчу, Бегемот, никого не злю! – вздохнула Фрида,  – я всегда молчу! –  и  чмокнула ребёнка в щёку.

Тома намётанным педагогическим глазом заметила на шее малыша страшную лиловую полосу – и на секунду отвлеклась от общения с новоявленным поклонником. Фрида проследила за направлением её взгляда, смутилась и принялась объяснять:

   – Ну да, ну да, придушила я своего ребёночка платком,  было дело. В прошлой жизни. А в этой – видишь, какой родился. С родимым пятном. Уууууути, лапочка моя...

   Мальчик склонил голову набок и вновь завёл монотонную сказку про Колобка:
– Колобок,  колобок, сядь на пенёк...

    Вагон тряхнуло.
    В этот момент в глубинах памяти Тамары вспыхнуло воспоминание – свидание с Князем Тьмы в горах Грузии. В те времена он неплохо пел – в страстной шаляпинской манере. А она, Тамара,  кажется, умерла от его первого же объятия. А вот что было дальше?

  – А дальше ты в рай попала, не успели мы тебя у ангелов отбить! – хихикнул темноволосый парень Бегемот – и так пятнадцать раз подряд, прикинь! Замучились мы с тобой!

– Ничего этого не помню! – помотала головой Тома.

  – Ну и не надо вспоминать, Томочка! – поспешно вставил обладатель баса, – дай я тебя поцелую – уж наконец-то!

– Стоп! А я что же, умру, если он меня, допустим,  поцелует? – спросила Тома у Бегемота. Он почему-то вызывал у неё доверие.

– Ну, умрёшь ты, когда он – Бегемот кивнул на мужчину в шляпе – свои очки снимет... Но, в принципе, да, наш план таков. В метро ангелы за тобой не успеют спуститься.

– Здесь, в этом мире ты сейчас умрёшь от инсульта, но будешь нашей Царицей в подземном царстве! – вклинилась в разговор незаметно подошедшая рыжеволосая девушка, – это ли не мечта?

– Гелла дело говорит! Соглашайся, – сказала Фрида.

– Согашася, согашася, – эхом откликнулся ребёнок.

– Вы что?! – выкрикнула Тома, – я не хочу ни в ад, ни в рай пока что! У меня педпрактика! Я записалась на пробный урок по академическому  вокалу!  Меня дома Кузя ждёт! Отстаньте!

Нечисть начала обступать её, скаля клыки. Багровый дым загустел, Князь Тьмы, судя по звукам,  начал прочищать глотку, чтобы исполнить любовную арию...

– Соглашайся, соглашайся!!!

Двери поезда распахнулись.

–  Горьковская, – объявил бесстрастный дикторский голос, – следующая станция – Невский проспект.

"А почему я еду в эту сторону? – подумала Тамара, вздрагивая и приходя в себя, – меня же дома Кузя ждёт!"

 Она поспешно вскочила и побежала к выходу из вагона.

   – И покатился Колобок дальше по дорожке, – сказал вслед ей мальчик, устраиваясь поудобнее на коленях дремлющей женщины в нелепом цветастом платке. 

– Опять не уложились в тайминг, – пожал плечами мужчина в тёмных очках.