Мы с тобой одной крови

   Самым любимым цветиком в детстве у меня были анютины глазки. Тогда  казалось, что они самые красивые, самые выразительные, самые трогательные. И что именно они нуждаются в защите, потому что не имеют колючих иголок, как розы, одурманивающего аромата как лилии… Конечно, я тогда не знала, что анютины глазки – это всего лишь  разновидность фиалок или,  если совсем по-научному, сенполий. Но ребенок так устроен, что все оттенки его маленького сердечка знают и понимают куда больше, чем наше взрослое здравомыслие.  И когда мне читали сказку про воспитанного в волчьей стае мальчика  Маугли (там часто произносился главный закон джунглей: «Мы с тобой одной крови, ты и я»), то я мечтательно улыбалась и думала:

   - А вот я одной крови с анютиными глазками.  Это наша тайна и мы о ней никому не скажем.
 
   Чуть позже, когда я немного подросла,  бабушка показала мне в нашем Бобровском лесу кустики лесных фиалок, лилово-сиреневых, нежных и еще более скромных, чем разноцветные садовые анютины глазки. Я наблюдала за тем, как они прятали в листочки нежные лепестки-соцветия, как вытягивались навстречу свету, как селились стайками на открытых полянках и совсем не боялись, что их обнаружат, затопчут или сорвут – наивысший акт смирения.  Бабушка выкапывала мне несколько кустиков, сажала в глиняные горшки, ставила на подоконник и учила за ними ухаживать. Уже тогда я поняла, что фиалки не любят слишком большой полив, как и пересушенный грунт, для них не хорошо открытое палящее летнее солнце, но категорически  необходим постоянный и ровны  свет. Что их нужно подкармливать,  продлевая цветение. И еще: с ними важно разговаривать. Конечно, они не понимали мои слова, как люди, но точно улавливали своей растительной душой нечто теплое и доброе, что обреталось  тогда  в чистом сердце  ребенка. Одним словом, мы понимали друг друга.

   Потом я росла и на подоконниках в моей комнате всегда цвели фиалки. Со временем в Москве  открылся клуб любителей сенполий, где члены сообщества могли обмениваться самыми удивительными сортами, выведенными гибридами, крупноцветными, праздничными… Но какими бы прекрасными не были мои фиалки на окне,  сердце навсегда было отдано тем лесным, скромным, неброским кустикам, когда-то  поселившимся в Бобровском лесу.
 
   И вот в этом году, когда я сломала плечо, руку, повредила мышцы,  связки и лимфоузлы, мне снова помогли фиалки. Мелкая моторика на моей правой руке после травмы стала  «никакой». И доктор велел рисовать, предложив упрощенный детский  вариант ботанической живописи.  Я смотрела на растения, которыми пестрил интернет, но отчего-то не захотела рисовать ни ромашки, ни папоротники, ни одуванчики… Все иллюстрации, созданные не только профессионалами, но и такими же «неумехами», как я, не грели.  Тогда  я решила сначала научиться  держать в правой руке кисточку, держать так, чтобы она не выпадала из онемевших пальцев.  Это было очень непросто.
 
   В один прекрасный день, когда  все-таки удалось сотворить несколько мазков на ватмане, я неохотно стала искать «натуру», чтобы, выполняя предписания врача, создать акварельный «шедевр» (ибо доктор велел принести «домашнюю работу»). Листая картинки в интернете, я вдруг увидела фотографию лесной фиалки. Знаете, как бывает, когда внутри тебя включают свет? Это было то самое детское, нежное, теплое воспоминание, которое поднялось на поверхность из каких-то неведомых глубин подсознания. И моя рука заскользила по листу бумаги…  «Шедевр» создам не скоро, потому что боль в кисти после пяти, десяти минут рисования становится невыносимой. Требуется перерыв. Но создам обязательно. Хочется верить, что в итоге, с последним мазком, кисть восстановится и мы с моими фиалками заживем прежней, цветочной жизнью.
 
   Что я хотела сказать этой миниатюрой? Когда желания справиться с чем-то болезненным  сливаются с потоком настоящей, чистой любви, которую просто нужно в себе заново найти,  это значит, что все правильно . И обязательно нужно идти дальше.