Вроде бродит в народе...

     Он уже давно думает о том, что  сейчас, в двадцатые годы двадцать первого века никаких идеологий не существует. И, может быть, идеологии не существовали  никогда. А вот агитаторы и пропагандисты таких мыслей, как коммунизм, либерализм, нацизм, национализм, рыночный экономизм, социализм и фашизм, которые "желали" и даже до сих пор "желают" осуществиться, существовали всегда и существуют теперь. В двадцать первом веке.

     Профессиональные и серьёзные философы скажут, что это чушь: мысль, "желающая" осуществиться. Он не является профессиональным философом, поэтому ему позволительно рассматривать какую-то мысль "желающей" осуществиться.

     И не только агитаторы, а часто и пропагандисты, по его мнению, не являются серьёзными философами, а поэтому их деятельность связана именно с теми мыслями, которые "желают" осуществиться. В том числе и с теми мыслями, которые он назвал выше. Или с коммунизмом, или с либерализмом, или с нацизмом, или с национализмом, или с рыночным экономизмом, или с  социализмом, или с фашизмом.

     Так вот пропагандисты, он так думает, - это хранители и носители целей распространения в отдельном народе или даже в мире каких-то символов, тесно связанных с осуществлением определённых мыслей. В том числе и тех мыслей, которые он рассмотрел выше.

     Агитаторы - это всего-лишь  носители символов, распространяемых в отдельном народе для осуществления  в нём каких-то мыслей.

      Агитаторы, в отличие от пропагандистов, гомогенны, то есть однородны, если по-русски, а вот пропагандисты - это сложная сборная историческая личность, в которой есть верхний и нижний слои.

     Нижний слой пропагандистов составляют рядовые пропагандисты, а вот верхний слой пропагандистов составляют эрэльпээс, распорядители легендами, поддерживающими символы.

      Он подумал, что если рассматривать структуру народа состоящей из ведущего слоя (элиты) и его, ведущего слоя,  правящей группы, то рядовые пропагандисты могут быть включены в так называемый ведущий слой в народе, а распорядители легендами, поддерживающими какие-то символы, составляют, как правило, правящую группу рассмотренного ведущего слоя.

     И тут ему пришла в голову мысль о том, что символы и суеверия не только близки друг другу, а друг другу тождественны.

     Символы и суеверия - это вроде одно и то же? Мысль не столько пугающая профессиональных философов, сколько имеющая все возможности их, профессиональных философов, сильно рассмешить.

      И тут он вспомнил население страны, расположенной на юго-западе от народа России. Эти юго-западные люди смотрели на себя зеркало и видели в нём вроде бы европейцев, оставаясь, в действительности, восточными славянами и бывшими гражданами СССР, то есть Советского Союза.

     Видели себя "вроде бы европейцами". Что такое это вроде, которое бродит в каком-то народе?

     Вроде - это то одно, что напоминает что-то другое. Какая-то легенда, распространяемая среди восточных славян и бывших граждан Советского Союза, проживающих на юго-западе от России, "убеждала" их в том, что они вроде бы европейцы.

     Слово "вроде" опять напомнило ему о суевериях.  Что такое, - эти самые суеверия, тесно связанные с распространением в отдельных народах и в мире в целом каких-то символов?

     Суеверия - это то, что люди в силу особенностей своего восприятия видят и слышат, наблюдая за вещами и явлениями, в которых, в действительности, нет ничего необычного.

      Коротко говоря, суеверие - это убеждение себя в наличии в обычном чего-то необычного.

     Суеверия смелых людей и суеверия пугливых, трусливых людей отличаются друг от друга.

     Суеверия смелых людей проверяемы, а суеверия трусливых людей настолько беспорядочны, хаотичны, что их совсем нельзя проверить.

     Смелые люди могли бы сами проверять  свои суеверия, но они, к сожалению, так заняты другими, более важными делами, что у них совсем нет ни времени, ни сил на то, чтобы самим проверять свои суеверия.

     Они, смелые люди, довольно часто нанимают для проверки своих суеверий  людей пугливых, трусливых, у которых своих суеверий предостаточно.

     Когда суеверия смелых людей проверяют сами смелые люди, тогда они могут "докопаться" до действительных вещей и явлений, вокруг которых возникли суеверия, эти разные вроде, которые бродят в народе.

     Так называемым эрэльпээс, распорядителям легендами, поддерживающими какие-то символы, часто совсем не выгодно, чтобы кто-то докопался до действительных вещей и явлений, связанных с какими-то символами-суевериями.

      Но, подумал он, как есть распорядители легендами, поддерживающими какие-то символы-суеверия, так не могут не быть эркаэль. Распорядители контрлегендами.

     К столкновению друг с другом двух сборных исторических личностей могут подталкивать третьи сборные исторические личности, например с Запада, но данное столкновение от этого не теряет своего философского смысла.

     Философский смысл столкновения двух сборных исторических личностей между собой состоит в столкновении легенды, поддерживающей какие-то символы-суеверия и контрлегенды, эти символы-суеверия разрушающей.

     И легенды, поддерживающие какие-то символы-суеверия и контрлегенды, эти же символы-суеверия разрушающие, существуют, благодаря осуществлению определённых  действий  группами, правящими в сталкивающихся сборных исторических личностях.

      Та правящая группа, которая желает сохранить в своём народе, как в сборной исторической личности, какие-то символы-суеверия осуществляет одни действия, а Специальная Военная Операция - это действия, которые осуществляет другая правящая группа, желающая рассматриваемые символы-суеверия разрушить.

     Специальная Военная Операция - это тот самый исторический случай, когда контрлегенда, разрушающая какие-то тёмные символы-суеверия юго-запада, является именно светлой, во что верят все российские участники Специальной Военной Операции.

      P.S. Автор данной записи итогов размышлений одного персонажа, - непрофессионального философа, не считает эти размышления полным бредом персонажа, хотя приравнивание слова "вроде" к слову "суеверие", а слова "суеверие" к слову "символ" может показаться чрезмерно экстравагантным многим читательницам и читателям. Когда автор показал запись итогов размышлений данного персонажа одному профессиональному философу, последний воскликнул: "Если это идеализм, то не платоновский.  Это какой-то другой идеализм". Автор считает, что его персонаж, размышляя о важности тех "вроде", то есть суеверий, например, о высокой "европейскости" юго-западных соседей народа России, которые всё ещё бродят в тамошнем народе, пытался соединить в единой целое свои гносеологические (эпистемологические) размышления и своё философствование о прошлом, об историческом процессе, то есть свою историософию. Насколько удачно  персонажу удалось соединить свои размышления о человеческом познании со своей же историософией, - судить читательницам и читателям, а сам автор просит читательниц и читателей не судить персонажа слишком строго за то, что тот не дал чёткого ответа как на вопрос  о том, что появляется раньше: вроде-суеверия или символы, так и на вопрос о том, как происходит сливание в единое целое суеверий и символов. Как ни странно, но автор согласен со своим персонажем в том, что многие суеверия двадцатых годов двадцать первого века являются, одновременно, и символами, или тёмными, или светлыми. Сам автор, как и его персонаж, не является профессиональным философом, поэтому не знает, как профессиональные философы относятся к такому явлению, как "светлые суеверия": признают ли они существование светлых суеверий или не признают. Автор предполагает: если философы признают существование лишь тёмных, а не светлых суеверий, то, вполне возможно, разрушение тёмных символов-суеверий ведёт к рассмотрению подлинной природы вещей и явлений, вокруг которых эти суеверия когда-то возникли, и такое рассмотрение под силу только смелым людям!