Шторм

1.
Я служил помощником капитана на каравелле, осуществлявшей регулярные рейсы между Испанией и Южной Америкой. В этот раз мы возвращалась в Испанию с необычным грузом. Обычно в обратный рейс трюмы набивалась под завязку, а в этот раз шли налегке. Однако, в каюте капитана разместились таинственные пассажиры, которых надо было доставить в Европу. Их доставила на корабль в закрытых носилках. Поэтому кто это, никто не знал и даже не догадывался. Капитан держал приватную часть своей каюты запертой, а ключ всегда носил с собой.
При пассажирах были два слуги-индейца и повар – тоже индеец. Но они не понимали, или делали вид, что не понимают по-испански. Поэтому не выдавали тайну пассажиров. Повар готовил изысканные блюда, а слуги постоянно сновали между камбузом и капитанской каютой, принося еду и унося грязную посуду. По количеству тарелок мы поняли, что пассажиров трое, но кто они, на тарелках не написано. Было лишь понятно, что пассажиры знатные, так как посуда была золотая. Поэтому мы решили, что это какое-нибудь посольство к Испанскому монарху. В это время Испания активно осваивала Америку, конкурируя в этом с Португалией.
Приблизительно через две недели после отплытия случился сильнейший шторм, который резко изменил наши судьбы. Шторм длился два дня, в течение которых я вместе с капитаном не уходил с палубы. Но все было напрасно. После ошибки рулевого сломалась грот-мачта. Меня чем-то ударило по голове, и я упал на палубу, закатившись к борту. Как протекали дальнейшие события уже не видел. Очнулся ранним утром. Сколько дней прошло с момента, как я упал, неведомо. Корабль стоял сильно накренившись, грот-мачта свешивалась через борт, а на других болтались обрывки парусов. На лице запеклась кровь, она мешала смотреть. Попытался сесть, но голова сильно закружилась.
«Помогите, кто-нибудь», - попытался крикнуть. Но смог извлечь из пересохшей глотки только хрип. Скорее всего, я пролежал без сознания не одни сутки. Но что-то надо было делать. Немного отлежавшись, встал на ноги. Шатаясь, побрел в мастерскую плотника, взял топор и начал рубить грот-мачту, чтобы она окончательно упала за борт. Это следовало сделать в первую очередь. Промедление было смертельно опасно. Каравелла могла зачерпнуть воды и пойти ко дну. Никого на корабле не было, как не было видно и шлюпок. Вероятно, команда уплыла, а трупы, если они были, смыло за борт. Мне повезло, я закатился к борту и был там в относительной безопасности. Судьба меня хранила. Но для чего - неведомо.
Каждый удар топором отдавался в голове острой болью. Однако, надо было спасать корабль, и свою жизнь. На каравелле были запасы еды и воды, и, если она встанет на киль, то некоторое время сможет протянуть. Поэтому обрубил грот, все снасти, державшие паруса, и мачта медленно сползла за борт. Вокруг валялись обрывки канатов, рваные паруса. В изнеможении упал на палубу. Скорее всего потерял сознание или заснул.
Очнулся от вечерней прохлады. Свежий ветер обдувал корабль, и оставшиеся на фок-мачте паруса полоскались на ветру. Надо было их подобрать, но сил не было.
Пошел на камбуз, нашел кусок вяленого мяса, сухари. С жадностью все съел. Почувствовал себя лучше. Откупорил бутылку вина, сделал большой глоток. Силы возвращались, я уже не так печально смотрел на все. Сделал еще один глоток и пошел ставить паруса на фок-мачте. Удалось поставить уцелевшие. Теперь пришла пора проверить, как корабль слушается руля. На удивление, каравелла была послушна. Чутко реагировала на повороты рулевого колеса.
Несколько окрепнув, из рваных парусов сделал себе постель возле штурвала. Теперь это будет местом моего обитания, пока не достигну берега. Где мы находимся, и куда ветер гнал каравеллу, было непонятно. Мы могли подниматься на север и тогда впереди была Европа, плыть на восток – назад к берегам Америки, или на запад к берегам таинственного континента, про который я много слышал, но редко встречал матросов, которые там бывали. Однако, вначале надо было определить точные координаты. Это я сделал, обнаружив на рабочем столе капитана секстант. Когда его брал, мне показалось, что во второй половине – приватной части капитанской каюты раздался странный шум. Как будто кто-то оживленно говорил, и вдруг замолк. Не обратил на это внимание. Главное было установить координаты.
Вернулся к своей постели у руля и весь вечер и половину ночи устанавливал координаты по солнцу и звездам. Капитан передал мне многие навыки кораблевождения. Плавая с ним три года, хорошо усвоил эту науку. Он полагал, что через пару лет сможет порекомендовать меня судовладельцу в качестве капитана. Этому я был только рад. Море любил, морскую науку осваивал легко, с матросами ладил. В мои двадцать пять лет открывалась перспектива повидать мир, увидеть разные страны. Иногда подумывал перейти на военное судно, но не хотел терять свободы.
Определив координаты, утром нанес их на карты, которые лежали на столе капитана. Опять за дверью, второй половины капитанской каюты послышался шум. Там явно кто-то ходил. Подошел к двери, попытался открыть. Дверь была заперта. Сделанная из дуба с мощными засовами, она не поддавалась. Шум за ней стих, как только я спросил: «Кто там?».
Надо было проложить курс, и я стал возиться с картами. После этого вернулся к своему месту у штурвала. Теперь там была не только кровать, но и маленький столик, на котором разложил карту.
Сходил на камбуз, взял кусок вяленого мяса, бутылку вина. Все это стало моим привычным завтраком, обедом и ужином. Готовить себе что-то разнообразнее не хотел, боялся оставить надолго штурвал. Да и молодой организм вполне довольствовался малым. Занялся едой. Вдруг пришла мысль, что в камбузе что-то не так. Действительно, часть тарелок для гостей исчезла. Раньше они лежали отдельной стопкой, сейчас ее не было. Как не было и некоторых припасов, из которых повар-индеец готовил еду.
Подумалось: «Неужели они здесь?». Этого мне хотелось в самую последнюю очередь. Брать ответственность за пассажиров – это обязанность капитана. А в создавшихся условиях я этого не хотел.
Перекусив, прилег и задремал. Предыдущая ночь прошла без сна, предстоящая, как я полагал, будет такой же. Ветер усиливался. Я боялся, что судно не справится даже с легким подобием шторма. Настоящий шторм оно определенно не выдержит. Сквозь сон почудились легкие шаги босых ног, которые прошли мимо, на мгновение остановившись подле. Шаги были не мужские, скорее детские или женские. Но очень хотелось спать, и я даже не открыл глаза. Ближе к вечеру вдруг пронзила мысль: «Я на корабле не один! И, по меньшей мере, один пассажир – женщина или ребенок». Я вскочил будто меня подбросило. «Что я буду делать, если возникнет сложная ситуация. Как буду спасать?».
Бросился в капитанскую кабину и начал бешено стучаться в дверь на его личную половину. Дверь не поддавалась, за ней было тихо. Громко стуча сапогами, сделал вид, что ухожу, но затаился за занавеской. Прошла минута, другая. Замок щелкнул, дверь медленно открылась и из нее вышла индианка. Как большинство индейцев она была небольшого роста, изящно сложена, одета в необыкновенное переливающееся платье. Тихо на цыпочках подошла к двери в капитанские апартаменты и выглянула. Убедившись, что никого нет, повернулась и хотела вернуться. И тут на ее пути встал я. Раскрыл объятия, и она легко очутилась в них. Затихшая, молчаливая она стояла, сжавшись от страха. Я очень хорошо понимал ее. Не понимал только одного, как мог капитан бросить на судне женщину, когда спасались все. Скорее всего, он погиб. Зная его хорошо, я не допускал возможности такого подлого поступке.
- Ты понимаешь по-испански? – спросил я.
- Да, понимаю, - ответила на кастильском наречии.
Такую мелодичную и правильную речь я слышал впервые.
- Как ты здесь очутилась? – напрямую спросил я.
- Не спрашивайте меня, это не моя тайна.
- Ты одна?
— Это тоже тайна.
- Хорошо, ты можешь ходить по кораблю свободно, не таясь. Если тебе нужна помощь, подойди и попроси. Ты знаешь, где меня найти.
- Благодарю. А теперь я должна покинуть вас.
С этими словами, она выскользнула из моих рук, быстро прошла в дверь. Щелкнул замок. Пораженный, я остался стоять, пока не пришел в себя. Это было так необычно. Посредине океана на терпящем бедствие корабле, индианка в переливающемся серебром и золотом платье. Да еще с кастильским произношением, выдававшем в ней благородное сословие. Голова пошла кругом. Чуть пошатываясь от нахлынувших мыслей, пошел к штурвалу и растянулся на постели.
Долго лежал, закинув руки за голову. И лишь когда ветер стал крепким, встал к штурвалу. Пока ветра не было или он был слаб, каравелла шла спокойно под парусами на фок-мачте, которые удалось поставить. Но, когда ветер усилился, я подобрал рифы, чтобы избежать неприятностей. Приходилось выполнять обязанности капитана, рулевого и матроса. На небе взошла луна, ветер стих. Я стоял у штурвала, надеясь, что ночь будет спокойная.
Внезапно почувствовал, что я не один. Подумалось: «Опять наваждение. Кто бы это мог быть?». Повернув голову, увидел, что рядом стоит индианка в том же переливающемся платье и смотрит на меня.
- Ты что-то хочешь? – спросил.
- Куда мы плывем?
- Я надеюсь достичь островов, которые нанесены на карту. Там смогу осмотреть каравеллу. Может быть починю, и тогда мы отправимся в Испанию.
- Можно ли вернуться в порт, из которого мы отплыли?
- Можно, но только после осмотра корабля. Сейчас не могу гарантировать, что мы доплывем.
Потом добавил: «Как мне к тебе обращаться?».
- Зовите меня Эу. Полное имя очень длинное, вы его не запомните.
И Эу исчезла. Остался только пряный аромат. Он повернул мои мысли от корабля к девушке.





Я служил помощником капитана на каравелле, совершавшей регулярные рейсы между Испанией и Южной Америкой. В тот раз мы возвращались в Испанию с необычным грузом. Обычно в обратный путь трюмы были забиты под завязку, но на сей раз шли налегке. Однако в каюте капитана разместились таинственные пассажиры, которых надлежало доставить ко двору Его Величества. Их принесли на корабль в закрытых носилках, и потому никто не знал и даже не догадывался, кто они. Капитан держал свою спальню запертой, а ключ всегда носил при себе.
При пассажирах находились двое слуг-индейцев и повар – тоже индеец. Но они либо не понимали по-испански, либо делали вид. Тайна пассажиров оставалась нераскрытой. Повар готовил изысканные блюда, а слуги сновали между камбузом и капитанской каютой, разнося еду и унося грязную посуду. По числу тарелок мы догадались, что пассажиров трое, но личности их по-прежнему оставались загадкой. Ясно было лишь одно: люди знатные, ибо посуда была золотой. Мы решили, что это, вероятно, какое-то посольство к испанскому монарху. В те времена Испания активно осваивала Америку, соперничая в этом с Португалией.
Приблизительно через две недели после отплытия нас настиг жесточайший шторм, навсегда изменивший наши судьбы. Буря бушевала двое суток, в течение которых я вместе с капитаном не сходил с палубы. Но все усилия оказались тщетны. После роковой ошибки рулевого сломалась грот-мачта. Что-то тяжелое ударило меня по голове, и я рухнул на палубу, откатившись к самому борту. Дальнейших событий не видел. Очнулся на рассвете. Сколько дней прошло с момента удара – неведомо. Корабль стоял, сильно накренившись, грот-мачта свешивалась за борт, а на других болтались жалкие обрывки парусов. На лице запеклась кровь, мешая смотреть. Попытался сесть, но голова закружилась так, что пришлось снова лечь.
«Помогите!» – попытался крикнуть я, но из пересохшего горла вырвался лишь хрип. Скорее всего, я пролежал без сознания не одни сутки. Но действовать было необходимо. Чуть отдышавшись, я поднялся на ноги и, шатаясь, побрел в каюту плотника, взял топор и начал рубить грот-мачту, чтобы сбросить ее за борт. Это требовалось сделать прежде всего: промедление грозило гибелью. Каравелла могла зачерпнуть воды и пойти ко дну. На корабле не было ни души, шлюпки тоже исчезли. Видимо, команда покинула судно, а тела погибших, если они были, смыло за борт. Мне повезло – я откатился к борту и оказался в относительной безопасности. Судьба хранила меня. Но для чего?
Каждый удар топора отдавался в висках острой болью. Однако нужно было спасать корабль и свою жизнь. На каравелле оставались запасы еды и воды; если удастся выровнять ее, я мог протянуть какое-то время. Я обрубил грот и снасти, удерживавшие паруса, и мачта медленно сползла в воду. Вокруг валялись обрывки канатов и клочья парусины. В полном изнеможении я снова рухнул на палубу. Потерял сознание или заснул – не знаю.
Очнулся от вечерней прохлады. Свежий ветер обдувал корабль, и уцелевшие паруса на фок-мачте трепетали на ветру. Надо было их подобрать, но сил не хватало.
Я добрался до камбуза, нашел кусок вяленого мяса и сухари. С жадностью съел. Самочувствие улучшилось. Откупорил бутылку вина, сделал большой глоток. Силы понемногу возвращались, и взгляд на события стал не таким мрачным. Сделав еще глоток, я занялся парусами на фок-мачте. Удалось поставить уцелевшие. Теперь предстояло проверить, слушается ли корабль руля. К моему удивлению, каравелла чутко отзывалась на повороты штурвала.
Чуть окрепнув, я соорудил себе постель из обрывков парусины возле штурвала. Теперь это было мое пристанище до самого берега. Где мы находимся и куда нас несет ветер – было неизвестно. Мы могли идти на север – к Европе, на восток – обратно к берегам Америки, или на запад – к таинственному континенту, о котором я много слышал, но редко встречал бывавших там моряков. Прежде всего следовало определить точные координаты. Для этого я разыскал на столе капитана секстант. Пока брал его, мне показалось, что из запертой спальни капитана донесся странный шум – будто кто-то оживленно говорил и вдруг замолк. Не придав этому значения, я занялся главным – определением координат.
Вернувшись к своей постели у руля, я до глубокой ночи сверялся с солнцем, луной и звездами. Мой капитан щедро делился искусством навигации. Я плавал с ним три года и жадно впитывал его уроки. Он полагал, что через пару лет сможет рекомендовать меня судовладельцу как капитана. Я был этому только рад. Море я любил, морскую науку осваивал легко, с матросами ладил. В свои двадцать пять лет передо мной открывалась перспектива увидеть разные страны, получить новые впечатления. Иногда подумывал о переходе на военное судно, но не хотел терять вольницы.
Определив координаты, утром я нанес их на капитановы карты. И снова из-за двери спальни послышался шум. Там явно кто-то ходил. Я подошел, попытался открыть. Дверь, крепкая дубовая, с мощными засовами, была заперта и не поддалась. Шум стих, как только я спросил: «Кто там?».
Нужно было проложить курс, и я углубился в карты. Закончив, вернулся к штурвалу. Теперь у меня там была не только постель, но и маленький столик, на котором лежала карта.
Сходил на камбуз, взял привычные уже вяленое мясо и вино. Это стало моим обычным рационом. Готовить что-то сложнее не хотелось – боялся надолго оставлять штурвал. Да и молодой организм довольствовался малым. Принялся за еду. Вдруг мелькнула мысль: в камбузе что-то не так. Действительно, исчезла стопка тарелок для таинственных гостей. Пропали и некоторые припасы, из которых повар-индеец готовил им еду.
«Неужели они здесь?» – пронеслось в голове. Этого мне хотелось меньше всего. Ответственность за пассажиров – прерогатива капитана. В нынешних условиях я не жаждал этой ноши.
Перекусив, я прилег и задремал. Предыдущая ночь прошла без сна, и нынешняя, как я полагал, обещала быть не лучше. Ветер крепчал. Я опасался, что судно не выдержит даже слабого шторма. Настоящий ураган погубил бы нас наверняка. Сквозь дрему почудились легкие шаги босых ног, прошедших мимо и на мгновение замерших рядом. Шаги были не мужские – скорее детские или женские. Но сон одолевал, и я даже не открыл глаз. Ближе к вечеру меня пронзила мысль: «Я на корабле не один! И, по меньшей мере, один пассажир – женщина или ребенок». Я вскочил, будто меня подбросило. «Что я буду делать в сложной ситуации? Как спасать?».
Я бросился в каюту и начал яростно стучать в дверь спальни. Дверь не поддавалась, за ней царила тишина. Громко топая сапогами, я притворился, что ухожу, а сам затаился за занавеской. Прошла минута, другая. Щелкнул замок, дверь медленно открылась, и на пороге появилась индианка. Как большинство ее соплеменников, она была невысока и изящно сложена, одета в необыкновенное платье, переливавшееся на свету. Тихо, на цыпочках, она подошла к двери в каюту, выглянула и, убедившись, что никого нет, повернулась, чтобы уйти. И тут на ее пути встал я. Я раскрыл объятия, и она легко очутилась в них. Затихшая, сжавшаяся от страха, она молчала. Я прекрасно понимал ее. Не понимал лишь одного: как мог капитан бросить на гибнущем судне женщину, когда спасалась вся команда? Скорее всего, он погиб. Зная его, я не допускал мысли о таком подлом поступке.
– Ты понимаешь по-испански? – спросил я.
– Да, понимаю, – ответила она на чистейшем кастильском наречии.
Такой мелодичной и правильной речи я прежде не слышал.
– Как ты здесь оказалась? – спросил я напрямую.
– Не спрашивайте, это не моя тайна.
– Ты одна?
– Это тоже тайна.
– Хорошо. Можешь ходить по кораблю свободно, не таясь. Если понадобится помощь – подойди и попроси. Ты знаешь, где меня найти.
– Благодарю. А теперь я должна вернуться.
С этими словами она выскользнула из моих рук, быстро скрылась за дверью. Щелкнул замок. Пораженный, я застыл на месте, пока не пришел в себя. Это было невероятно. Посреди океана, на потерпевшем крушение корабле – индианка в платье, сотканном из серебра и золота. Да еще с кастильским произношением, выдававшим благородное происхождение. Голова пошла кругом. Чуть пошатываясь от нахлынувших чувств и мыслей, я побрел к штурвалу и рухнул на постель.
Долго лежал, закинув руки за голову. Лишь когда ветер окреп, встал к рулю. Пока ветер был слаб или вовсе стихал, каравелла послушно шла под парусами на фок-мачте. Но теперь, когда он усилился, пришлось взять рифы, чтобы избежать беды. Я выполнял обязанности капитана, рулевого и матроса одновременно. На небе взошла луна, ветер стих. Я стоял у штурвала, надеясь на спокойную ночь.
Внезапно я ощутил чье-то присутствие. «Опять наваждение?» – мелькнуло. Скосив глаза, я увидел рядом свою индианку в том же переливающемся платье. Она смотрела на меня.
– Тебе что-то нужно? – спросил я.
– Куда мы плывем?
– Надеюсь достичь островов, обозначенных на карте. Там я смогу осмотреть каравеллу. Возможно, починю, и тогда отправимся в Испанию.
– А можно ли вернуться в порт, откуда мы отплыли?
– Можно, но лишь после осмотра. Сейчас я не могу поручиться, что мы доплывем куда бы то ни было. – Потом добавил: – Как мне тебя звать?
– Зовите меня Эу. Полное имя очень длинное, вы его не запомните.
И Эу исчезла. Остался лишь пряный аромат, отвлекший мои мысли от корабля к девушке.
2. 
Эу стала моим постоянным гостем. Однажды, в шутку, я предложил ей стать матросом, чтобы мы могли вдвоем управлять кораблем. Она легко согласилась. Нашел в кубрике матросскую форму, отдал ее Эу, и она ушла к себе. Спустя какое-то время появилась в матросской форме, подогнанной по фигуре. Только туфли остались на ней прежние. Найти сапоги походящего размера не удалось.
Теперь она ловко перебиралась по снастям, когда надо было управлять парусами. Или стояла у штурвала, когда я ходил на камбуз готовить еду. В середине дня она всегда уходила на камбуз, готовила еду для себя и оставшихся пассажиров. Всего их было трое, но кто были оставшиеся, она не говорила. Тут была какая-то тайна, а я не привык интересоваться чужими тайнами.
Спустя некоторое время нам пришлось выдержать небольшой шторм. Раньше с полной командой, каравелла выдержала бы этот шторм с легкостью. Но с командой из двух человек, это было трудно. Тем не менее, мы справились и утро встретили при спокойном океане. Как только солнце выглянуло из воды, Эу бросилась на колени лицом к нему. Потом вовсе упала распластавшись, и долго лежала без движения. Затем поднялась, и ушла к себе. Я же пошел на камбуз, налил себе вина и выпил за избавление от опасности. Тут меня впервые посетила мысль, что судьба ведет нас к неведомой цели. И просто так погибнуть вместе с кораблем в пучине она не даст. Хотя я больше уповал на Бога. Моя матушка всегда мне говорила: «Прими все с легким сердцем. И тогда Бог не оставит тебя в испытаниях, каким бы трудными они не были». Сейчас это было самое трудное испытание, из тех, которые мне пришлось пережить за мои неполные двадцать пять лет.
Через некоторое время Эу прошла на камбуз, начала шуметь посудой, готовя еду для остальных гостей, как я уже понял погибшего, капитана. Я так ни разу их не видел. Потом она вернулась ко мне, села рядом и стала смотреть вперед. Потом спросила: «Вы знаете, куда мы плывем?»
«Конечно, - ответил я. — вот карта, вот курс. Каждый день я определяю наши координаты. Пока мы не отклонились от курса на столько, чтобы это вызвало беспокойство».
- И там впереди острова, где мы сможем сойти на берег?
- На карте так и есть.
- Они обитаемые?
- Скорее всего нет. На карте не указано.
— Это старая карта?
- Да, достаточно. Но мы плаваем по ней последние три года, и она нас не подводила. Надеюсь, что так будет и в этот раз.
Эу замолчала и о чем-то задумалась. Потом сказала: «Там нет островов. Карта неверна».
- Откуда ты знаешь? – спросил.
- Я была в этом месте, когда молилась и никаких островов там не видела.
- Но ты была в это время на палубе! – воскликнул я.
- Вам, европейцам это не понять. Так могут только избранные моего племени. И этому надо очень долго учиться.
- Но ты такая юная! Когда же ты смогла этому выучиться?
- Внешность – изменчива. Я уже долго живу и много знаю. Хочешь я расскажу о тебе.
Обратил внимание на то, что она впервые обратилась ко мне на ты. Расценил это как знак доверия.
Мне стало не по себе. Совсем юная, почти девочка, она вдруг предстала передо мной ведуньей. В Испании за такое сжигали. Поэтому я ответил: «Лучше не надо. Не хочу грузить тебя еще и своими переживаниями».
- Вы благородны. Не по рождению, а по духу.
Это она говорила, как сюзерен, посвящающий вассала в рыцари. Мне стало немного не по себе. Со мной так, одновременно демонстрируя власть и делая это ненавязчиво, еще никто не говорил. Я понял, что она говорит это не спроста. Что действительно знает нечто, что я не мог осознать и принять.
После этого разговора, во мне произошла перемена. Я понял, что в нашей надежной команде произошло смена ролей. Я остался капитаном корабля, который отвечал за свое судно. А она стала повелевать, предостерегая. И первым таким проявлением стала моя убежденность в том, что курс надо изменить, направив корабль на пол румба правее. Эта мысль никак не обосновывалась мною. Просто я это знал. Откуда пришло знание, непонятно, да и не важно. Но оно было очень прочным. Я так и сделал. Каравелла изменила курс.
Потом я обнаружил, что Эу стала приходить в мои сны. Почти каждую ночь она появлялась во сне, брала меня за руку, возводила на высокую пирамиду. Я помню эту пирамиду, сложенную уступами, на вершине которой горел огонь. Огонь никто не поддерживал потому, что за все время путешествия, я никого не встретил. Он полыхал, но от него исходил только яркий свет, жара не было. Опустившись с ней на колени на каменный пол, лицом на восток, я произносил какие-то слова, пел гимны. Не понимая ни одного слова, я пел с энтузиазмом, почти в экстазе. Пение продолжалось долго и всегда кончалось одинаково: я в слезах падал ничком, неподвижно лежал на каменных плитах, и чувствовал, как громадное чувство благодарности за обладание всем миром наполняет меня. Видел свою Испанию, Францию, другие страны, где успел побывать. Видел мать, стоящую на крыльце и смотрящую на море.
С чувством сопричастности всему миру я просыпался.
Я не говорил Эу, что мне снилось. Я понимал, что она и без этого все знала. Зачем она это делала я понял только впоследствии, когда научился управлять тем, что она в меня вдохнула. В этих посещениях я узнал полное имя Эу, и положение в обществе. Она была прямым потомком верховного жреца, жившего сотню лет назад и почитавшегося за властителя душ племени. Именно под его руководством была создана эта пирамида, и зажжен вечный огонь на ее вершине. Источник огня был неизвестен. Известно только, что святой год молился на этом месте прежде, чем запылал огонь. Спустя три года после этого, он скончался, а тело его исчезло, не оставив после себя следов.
Там на пирамиде все было совершенно не так, как у нас. Понять это было невозможно. Можно было только принять. И я с готовностью принял. Когда Эу говорила, что она живет долго, это была правда. Она наследовала душу своего предка и несла ее дальше для передачи потомству. Поэтому ее душа была очень древняя. Но тело – сосуд души, было молодо, ему было только 18 лет. Поэтому она так лихо и грациозно лазила по реям, ставя и убирая паруса. 

Эу стала моим постоянным гостем. Однажды, словно в шутку, я предложил ей стать матросом, чтобы вместе управлять кораблем. Она согласилась без раздумий. Я разыскал в кубрике матросскую робу, отдал Эу, и она удалилась к себе. Спустя время девушка вернулась, облаченная в форму, удивительно точно подогнанную по ее фигуре. Неизменными остались лишь туфли — подходящих сапог найти так и не удалось.
Теперь она ловко сновала по снастям, управляя парусами, или стояла у штурвала, когда я уходил на камбуз готовить. В середине дня Эу неизменно удалялась туда же, чтобы приготовить еду для себя и оставшихся пассажиров. Их было трое, но кто именно — она не говорила. Видимо, здесь крылась какая-то тайна, а я не из тех, кто лезет в чужие секреты.
Спустя время мы попали в небольшой шторм. Раньше, с полной командой и капитаном, каравелла выдержала бы его легко. Но вдвоем задача оказалась трудной. Тем не менее, мы справились и встретили утро над спокойным океаном. Едва солнце показалось из воды, Эу бросилась на колени, лицом к светилу. Затем и вовсе распласталась на палубе, долго лежа без движения. Потом поднялась и молча ушла к себе. Я же отправился на камбуз, налил вина и выпил за избавление от опасности. Тогда меня впервые посетила мысль: судьба ведет нас к неведомой цели. И просто так погибнуть в пучине она не позволит. Хотя уповал я все же больше на Бога. Матушка всегда говорила: «Прими все с легким сердцем. И тогда Господь не оставит тебя в испытаниях, какими бы тяжкими они ни были». Нынешнее испытание было самым трудным за мои неполные двадцать пять лет.
Я вернулся к штурвалу. Через какое-то время Эу прошла на камбуз, где зазвенела посудой, готовя еду для остальных гостей — как я уже понял, для покойного капитана. Я так ни разу их и не видел. Потом она вернулась, села рядом и устремила взгляд вперед. Спросила негромко: «Вы знаете, куда мы плывем?»
«Конечно, — ответил я. — Вот карта, вот курс. Каждый день сверяю координаты. Пока отклонение незначительно».
«И там впереди острова? Где можно сойти на берег?»
«На карте указаны».
«Они обитаемы?»
«Скорее всего, нет. На карте не отмечено».
«Карта старая?»
«Да, довольно. Но мы плаваем по ней три года, и она не подводила. Надеюсь, не подведет и сейчас».
Эу замолчала, погрузившись в раздумья. Потом произнесла твердо: «Там нет островов. Карта неверна».
«Откуда тебе знать?» — удивился я.
«Я видела то место в молитве. Никаких островов там нет».
«Но ты была здесь, на палубе!» — воскликнул я.
«Вам, европейцам, этого не понять. Так могут лишь избранные моего племени. И учатся этому долгие годы».
«Но ты так юна! Когда же ты успела?»
«Внешность обманчива. Я живу долго и знаю многое. Хочешь, расскажу о тебе?» Я отметил, что она впервые обратилась ко мне на «ты», расценив это как знак доверия.
Мне стало не по себе. Совсем юная, почти девочка, она вдруг предстала передо мной ведуньей. В Испании за такое сжигали. «Лучше не надо, — поспешил я отказаться. — Не хочу обременять тебя еще и своими заботами».
«Вы благородны. Не по рождению — по духу».
Она произнесла это словно монарх, посвящающий вассала в рыцари. Мне стало слегка неловко. Со мной так, мягко, но властно, еще никто не говорил. Я понял: она говорит неспроста. Что в ней действительно есть нечто, чего я пока не могу ни осознать, ни принять.
После этого разговора во мне что-то переменилось. Я осознал: в нашей маленькой команде роли сместились. Я остался капитаном, отвечающим за судно. Но повелевать и направлять стала она. Первым проявлением этого стала внезапная, непоколебимая уверенность: курс нужно изменить на полрумба правее. Никаких разумных доводов за этим не стояло — я просто знал. Откуда пришло знание, было неясно и неважно. Оно было абсолютным. Я так и сделал. Каравелла легла на новый курс.
Затем я обнаружил, что Эу стала приходить в мои сны. Почти каждую ночь она являлась, брала за руку и вела на высокую уступчатую пирамиду, на вершине которой пылал огонь. Никто его не поддерживал — за все путешествие я не встретил там ни души. Пламя полыхало, излучая яркий свет, но не давая жара. Опустившись с ней на колени на каменный пол, лицом на восток, я произносил непонятные слова, пел гимны. Не зная ни единого звука, я пел с энтузиазмом, почти в экстазе. Пение длилось долго и всегда оканчивалось одинаково: в слезах я падал ничком, недвижно лежал на плитах, ощущая, как меня переполняет огромная благодарность за обладание целым миром. Я видел свою Испанию, Францию, другие страны, где побывал. Видел мать на крыльце, всматривающуюся в морскую даль.
С чувством сопричастности всему сущему я просыпался.
Я не говорил Эу о снах. Полагаю, она и так все знала. Зачем она это делала, я понял лишь позже, научившись управлять тем, что она во мне пробудила. В этих видениях я узнал ее полное имя и положение. Она была прямым потомком верховного жреца, жившего век назад, властителя душ племени. Именно он воздвиг ту пирамиду и зажег на вершине вечный огонь. Источник пламени оставался тайной. Известно лишь, что святой год молился на том месте, прежде чем огонь вспыхнул. Три года спустя он скончался, а тело его бесследно исчезло.
Там, на пирамиде, все было иным. Понять это было невозможно. Можно было только принять. И я принял. Когда Эу говорила, что живет долго, это была правда. Она наследовала душу своего предка, чтобы передать ее дальше. Потому душа ее была древней. Но тело — сосуд этой души — было юным, ему едва исполнилось восемнадцать. Оттого она и лазала по реям с такой лихой грацией, ставя и убирая паруса.

3.
Я не удивился, когда спустя месяц, на горизонте показалась земля. Это был долгожданный остров. Мы с Эу осторожно ввели нашу потрепанную каравеллу в уютную бухту. Вечерело. Поэтому решили, что исследование острова начнем утром.
В эту ночь Эу пришла в мой сон и сообщила, что теперь все изменится. Что мы будем жить одной семьей, где я буду главой и поэтому должен нести ответственность за остальных. У нас будет потомство, которое даст начало новому роду. Это будет многочисленное племя. Через нас ему передастся мудрость, которая досталась ей. Многое я не понял, особенно про многочисленное потомство, посчитав это условностью. 
Утром переправились на берег. Это был райский остров. Небольшая полоска песчаного пляжа разделяла лес и море. Деревья росли так густо, что стоило сделать шаг – и ты терялся в чаще. Начали размышлять с чего начать. Надо было решить первые важные вопросы: жилье и вода. На первое время решили жить на каравелле, не меняя уклада. Потом построим дом и полностью переберемся на остров.
Чтобы подогнать каравеллу к берегу, дождался прилива, и с помощью блоков подтянул ближе. Сделал сходни с бота каравеллы на берег. Второй конец надежно закрепил за высокое дерево. На это ушел целый день. На следующий день Эу обещала познакомить меня с пассажирами. Попросила ничему не удивляться, намекнув, что на каравелле много тайн.
Так как дежурить у штурвала не было необходимости, эту ночь я спал в полном комфорте в кубрике. Первый раз за все путешествие, я выспался.
На следующее утро был на берегу, когда на сходнях показались три фигуры. Они были одеты в такие же платья, в котором я впервые увидел Эу. Впереди шла Эу, за ней две индианки. Они были похожи. Всех отличала изысканная грация. Если бы я знал, что придется встречать такое изящество, то укрепил бы трап лучше.
Они сошли на берег и встали передо мной.
«Сударь, вручаю вам наши судьбы», - произнесла Эу, и поклонилась. Две индианки стояли неподвижно.
«Как к вам обращаться?» - спросил я.
«Меня вы знаете», - ответила Эу. «Это Лу, - указала на стоящую рядом. – А это Ия. Это все, что пока вам надо знать».
Подумалось: «Опять эти индейские тайны». Но так как я уже убедился, что Эу ничего не делает просто так, не стал расспрашивать. Просто занялся своими делами. Мои пассажирки куда-то пропали. Иногда из-за кустов раздавались их голоса.
Решил сделать им сюрприз. В личных покоях капитана была большая ванна, в которой вполне могли бы поместиться двое или трое. Решил перенести ее на берег и дать возможность пассажиркам принять ванну после долгого путешествия. Как моряк я знал, насколько это приятно, после возвращения домой побывать в бане. Пошел на корабль, личные покои капитана были не заперты, и я вытащил ванну на палубу. Потом аккуратно столкнул ее за борт и, как лодку, перегнал на берег. Оттащив подальше от кромки моря, прочно поставил ванну на камни и натаскал воды. Развел под ней костер и вода быстро нагрелась. Потом позвал Эу и объяснил свои приготовления.
Она была рада безмерно. Сразу же позвала Лу и Ию, и что-то им объяснила. Потом все трое стали прыгать вокруг меня, смеяться и хлопать в ладоши. Они все хорошо говорили на кастильском наречии, поэтому мы хорошо понимали друг друга.
Ну а потом я удалился на каравеллу, дав им возможность плескаться в ванне. Вечером они устроили мне сюрприз, попросив разделить с ними трапезу. Ужинали в капитанских апартаментах, они угощали блюдами, которые после голодной диеты, казались мне вершиной кулинарного искусства. Правда у них не было своего вина. Поэтому я принес несколько бутылок из камбуза.
Индейские девушки не знали до этого что такое вино. За едой они обычно пьют воду. Поэтому после нескольких глотков, у них заблестели глаза, загорелись щеки и речь стала более смелой. Лу и Ия начали расспрашивать, как мне удалось спасти корабль.
Я рассказал им всю историю, начав со злополучного шторма, который чуть не погубил каравеллу. И до момента, когда мы очутились на острове. Рассказал, что Эу очень помогала в роли матроса. Две индианки обиделись на Эу. Оказывается, она им ничего не рассказывала. Эу была не особенно разговорчива, даже после того, как мы выпили по бокалу вина.
Ужин закончился, и я ушел к себе в кубрик. Надо было выспаться, чтобы завтра поискать место для дома на берегу. По прикидкам, он будет большим, в нем должно быть несколько комнат - по числу высадившихся на берег. Придется много работать. С этой мыслью я заснул. Во сне ко мне опять пришла Эу. Но совсем не такая, как это было до того, когда она передавала мне основы мудрости ее предка. В этот раз она пришла в своем переливающемся платье, и стала кружиться вокруг меня, ничего не говоря. Потом сказала, что мое обучение завершилось и теперь я мудр, чтобы нести ответственность за всех. И она пришла отпраздновать это завершение. Потом прильнула ко мне и спросила: «Я тебе нравлюсь как женщина?». Ответить я не смог, потому что острое чувство, которого у меня до этого не было, парализовало меня. Похоже, что мое молчание обидело ее. Она выскользнула из объятий и исчезла. Потом из тумана вышла снова. На ней было другое платье, такое же блестящее, но не такое яркое. На груди висел знак верховной жрицы. Это я узнал, когда она водила меня на пирамиду.
Протянув руку, дотронулась до моих волос, начала гладить. Потом исчезла, как и в первый раз. До утра не приходила. Утром, когда все сели завтракать в апартаментах капитана, у нее были грустные глаза. Но что я мог сделать, у меня никогда не было женщины, которую я любил, или которая мне просто нравилась. Поэтому найти слова утешения не мог.
После завтрака мы с Эу (она опять в матросском костюме) отправились подыскивать площадку для будущего дома. Шли довольно долго, пробираясь через заросли. Часто встречались ручьи прозрачной воды. Тогда я подхватывал Эу на руки и переходил их вброд. Лежа у меня на руках, она казалась такой умиротворенной.
Проплутав полдня, направились к каравелле. И совсем недалеко от стоянки, нашли чудную площадку, закрытую со всех сторон деревьями. Именно поэтому мы в первый раз прошли мимо. Рядом протекал ручей с родниковой водой, наполнявший небольшое озерцо. Вода из него вытекала через промоину в естественной запруде. Подумал, что если ее заделать, то получится прекрасное пресное озеро.
Обрадованные, направились к стоянке. Но чем ближе мы подходили, тем грустнее становилась Эу. Чтобы немного развеселить, подхватил ее и остаток пути пронес на руках. Она даже не спрашивала, зачем я это делаю. Просто прижалась и затихла.
   

Я не удивился, когда спустя месяц плавания на горизонте показалась земля, и мы с Эу осторожно ввели потрепанную каравеллу в уютную бухту. Стоял вечер, и исследование острова решили отложить до утра.
Этой ночью Эу снова пришла ко мне во сне. Она сообщила: теперь все изменится. Мы будем жить одной семьей, где я, как глава, понесу ответственность за всех. У нас родится потомство, давшее начало новому роду – многочисленному племени. Через нас ему передастся мудрость, унаследованная ею. Многое осталось для меня неясным, особенно про «многочисленное племя» – я счел это метафорой.
Утром мы переправились на берег. Райский уголок: узкая полоска песка отделяла море от леса. Деревья росли так густо, что стоило сделать шаг – и ты терялся в их чаще.
Мы размышляли, с чего начать обустраиваться. Планов было множество, но первыми стояли вопросы: жилье и вода. Решили пока оставаться на каравелле, сохраняя привычный уклад, а позже построить дом и переселиться окончательно.
Дождавшись прилива, я с помощью системы блоков подтянул судно ближе к берегу. Соорудил веревочную лестницу, закрепив один конец на борту, другой – на крепком дереве. Надежные сходни заняли целый день. Назавтра Эу пообещала познакомить меня с оставшимися пассажирами, попросив ничему не удивляться и воздержаться от вопросов. На корабле, намекнула она, еще много тайн, которые откроются мне постепенно.
Теперь вахты у штурвала не требовалось, и эту ночь я впервые за все плавание выспался в кубрике, в полном комфорте.
На следующее утро я уже ждал на берегу, когда на сходнях показались три фигуры в платьях, подобных тому, в каком я впервые увидел Эу. Впереди шла она, за ней – две индианки, поразительно похожие друг на друга. Их изысканная грация была особенно заметна, когда они спускались по веревочному трапу. Знал бы я, что предстоит встречать такое изящество – укрепил бы его надежнее.
Они благополучно сошли на песок и выстроились передо мной.
«Вручаю вам, сударь, наши судьбы», – произнесла Эу с поклоном. Две другие стояли неподвижно.
«Как к вам обращаться?» – спросил я.
«Меня вы знаете, – ответила Эу. – Это Лу, – кивнула на ближнюю. – А это Ия. Вот и все, что вам пока надлежит знать».
Опять эти индейские тайны, – мелькнуло у меня. Но, зная, что Эу ничего не делает просто так, я воздержался от расспросов и занялся делами. Мои пассажирки вскоре исчезли; лишь изредка из-за кустов доносились их голоса и смех.
Решил сделать им сюрприз. Вспомнил о большой ванне в капитанских покоях – в ней легко поместились бы трое. Задумал переправить ее на берег, чтобы девушки могли смыть тяготы долгого плавания. Моряку известно, какое это блаженство – после долгого пути окунуться в баню или ванну. Я поднялся на корабль, проник в открытые покои капитана, выкатил ванну на палубу, осторожно спустил за борт и, словно лодку, перегнал к берегу. Оттащив подальше от воды, установил ее на камни, наполнил водой, развел костер под дном – и вода быстро нагрелась. Я позвал Эу и объяснил замысел.
Она обрадовалась безмерно. Тут же позвала Лу и Ию, что-то быстро объяснив им на своем языке. Все трое принялись прыгать вокруг меня, смеяться и хлопать в ладоши. К слову, все они хорошо изъяснялись на кастильском, так что понимали друг друга прекрасно.
Я удалился на каравеллу, оставив их плескаться в ванне. Вечером же они устроили мне ответный сюрприз, пригласив разделить трапезу. Ужинали в капитанских апартаментах; они угощали блюдами, которые после корабельного пайка казались вершиной кулинарии. Своего вина у них не было, и я принес несколько бутылок с камбуза.
Индианки не знали, что такое вино – обычно они пили воду. После нескольких глотков глаза их заблестели, щеки зарумянились, а речь стала смелее. Лу и Ия принялись расспрашивать, как мне удалось спасти корабль, куда подевались их хозяин-капитан и команда.
Я рассказал все, начиная со злополучного шторма, едва не погубившего каравеллу, и до прибытия на остров. Упомянул, как Эу помогала, исполняя роль матроса. Девушки обиженно посмотрели на Эу – та хранила молчание и ничего им не рассказывала. Эу и теперь была сдержанна, даже после бокала вина, и, казалось, осуждала подруг за излишнюю болтливость.
Ужин завершился; я откланялся и ушел в кубрик. Нужно было выспаться – завтра предстояло искать место для дома. По моим прикидкам, он должен быть просторным, с комнатами для всех. Работы предстояло много. С этой мыслью я заснул.
Во сне вновь явилась Эу. Но не та, что прежде, передавая мудрость предков. На этот раз она предстала в своем переливающемся платье и закружилась вокруг меня безмолвно. Потом сказала, что мое обучение завершено: теперь я достаточно мудр, чтобы отвечать за всех троих. И пришла отпраздновать это. Затем прильнула и спросила: «Я нравлюсь тебе как женщина?» Ответить я не смог – острое, неведомое доселе чувство сковало меня. Мое молчание, видимо, обидело ее. Она выскользнула из объятий и растаяла. Чуть позже возникла вновь из тумана. На ней было другое платье, столь же сияющее, но свет его был мягче. На груди висел знак верховной жрицы – я узнал его по снам о пирамиде.
Она протянула руку, коснулась моих волос, нежно провела по ним. Потом исчезла, как и в первый раз. До утра больше не являлась. За завтраком в капитанских апартаментах я заметил в ее глазах грусть. Но что я мог сделать? Вся моя жизнь прошла в море; я не знал женщин, избегал портовых кабаков, посвящая себя кораблю. Слов утешения я не нашел.
После завтрака мы с Эу (она снова была в матросской робе) отправились искать площадку для дома. Долго пробирались сквозь заросли. Часто встречались ручьи с прозрачной водой, стекавшие к океану. На переправах я брал Эу на руки. Лежа в моих объятиях, она казалась умиротворенной.
Проблуждав полдня, мы повернули к стоянке. И совсем рядом с ней, нашли чудесную площадку, со всех сторон плотно окруженную деревьями, – потому мы и прошли мимо в первый раз. Замечательно, что рядом протекал ручей с чистой родниковой водой, впадавший в небольшое озерцо. Вода вытекала через промоину в естественной запруде. Заделать бы ее, – подумал я, – получилось бы отличное пресное озеро для купания.
Обрадованные, мы заспешили к берегу. Но чем ближе подходили, тем мрачнее становилась Эу. Заметив это, я подхватил ее и понес оставшийся путь на руках. Она не спросила, зачем. Просто прижалась и затихла.

4.
Лу и Ия с некоторым беспокойством смотрели, как я несу их Эу. Когда подошли, я сказал, что Эу подвернула ногу и мне пришлось ее нести. Но мы нашли место для будущего дома. Эу ничего не добавила, просто пошла по трапу на корабль. За ней поднялись остальные. Обедали в капитанских апартаментах. После обеда решили отправится смотреть место для дома. Но у моих индианок не было матросского костюма, как у Эу, а в их роскошных платьях пробираться через чащу было невозможно. Поэтому сходил в матросский кубрик и принес две матросские формы самого маленького размера. Все трое начали что-то с ними делать. И вот передо мной стояли три юных матроса, только длинные волосы выдавали, что это девушки.
Эу, сославшись на несуществующую боль в ноге, не пошла с нами. Переговариваясь, быстро добрались до места. Своим положением оно вызвало полный восторг. Не удержавшись, Лу плюхнулась в озерцо. Пришлось прыгать за ней. Это только добавило приключений.
Перед ужином я натаскал воды в ванну и развел под ней костер. Индианки залезли в нее, и начали обсуждать последние события. Когда я подливал им воды, то они ныряли и наверху были только их распущенные по воде волосы.
Ужинали при свечах, опять я принес вино. Индианки пили и веселились. Жизнь им казалась вполне налаженной. Видно было, что они доверяли мне полностью. И я не мог обмануть их доверие.
Потом погасили свечи и некоторое время сидели в темноте. Вдруг Эу запела гимн. Я уже слышал его, когда мы были на вершине пирамиды. Там она пела, обратившись к вечному огню - воплощенной душе своего предка. Лу и Ия упали на колени, а потом вытянулись на полу и замерли. Я сидел неподвижно, и не понимал, что делать. Даже пошевелиться не мог. Такова была власть гимна. И лишь когда Эу закончила петь, оцепенение спало.
«Можешь идти», - произнесла она. Лу и Ия встали подошли к ней, встали на колени. Эу положила руки им на головы и произнесла молитвы. Чтобы не тревожить их, как мне казалось, очень глубокие переживания, я поднялся и ушел к себе в кубрик.
Ночь прошла спокойно. Эу, вопреки моим ожиданиям, не приходила в мой сон.
Утром я собрал инструмент и ушел на место будущей постройки. Полдня работал, очищая площадку для дома. К обеду решил вернуться, так как проголодался. Решил искупаться в озерце, которое уже начало наполняться водой после того, как я заделал промоину. Залез в воду и поплыл. Когда после купания шел бодрой походкой, из кустов вышла Эу и направилась ко мне.
«Я видела, как ты купался», - сказала.
Я ничего не ответил. Всю оставшуюся дорогу мы молчали. 
Обед прошел в молчании. Что-то повисло между нами. Лу и Ия демонстрировали глубокое почтение Эу, как того заслуживало ее положение верховной жрицы. Наконец, обед завершился, и я отправился на обычное для себя место. По дороге думал: «Что происходит?». Эу – верховная жрица, передавшая мне часть своих духовных знаний. И вот она в явном смущении. И причина этого смущения мне непонятна.
Но потом прогнал эти мысли, расчищая площадку и укрепляя берега будущего озера.
Когда я закончил и собирался возвращаться, увидел на берегу озера Эу. Она сидела на траве, обхватив колени руками и смотрела на закат. Из глаз текли слезы. Я подошел и сел с ней рядом. Молчали. Потом обнял ее за плечи: «Тебе не холодно? Вечереет». Прижалась ко мне: «Ты добрый и благородный». Опять повисла тишина.
«Вся беда в том, - сказала она, - что я вижу сквозь годы. И никак не могу изменить ничью судьбу. Все предначертано».
- И поэтому ты такая грустная? - спросил я.
- И поэтому тоже.
- А что же еще?
- Я не могу говорить об этом. Сейчас не могу. Ты еще не готов.
- Хорошо не говори. Только приходи в мои сны. Мне без тебя одиноко.
- Я тебе так нужна?
- Да, и очень.
Посидели еще немного. «Пошли, уже пора» - сказала Эу.
Ужин в этот раз прошел спокойнее.
В этот раз Эу пришла сразу. Она танцевала вокруг меня, ее платье развевалось. Я чувствовал, что нахожусь где-то рядом с ней, но не мог дотронуться. Наконец, она обессилила. Я почувствовал ее на своих руках. На следующее утро мы не могли смотреть друг на друга. Я, потому что впервые осознал, что она женщина, которая желанна, может и должна быть любима. Во мне проснулось это чувство первой любви. Эу не могла поднять глаз потому, что знала, как закончилась наша встреча.
По преданию, она должна была оставаться девственницей, чтобы душа предка, а с нею и мудрость не покинули ее. Чтобы искупить свое чувство, она целый день взывала к божеству, вымаливая прощение. В этот день я ее не видел. Но ночью, после ужина она пришла ко мне сама. Села на кровать и молчала.
- Я не должна этого делать, но не могу сопротивляться. Я очень хочу детей, которым передам все, что знаю. И ты – единственный, кто может быть их отцом. На тебя указали все: звезды, Боги, мой святой предок. Они говорят: «Продолжи род, который воплотит все знания. Но мой обет верховной жрицы запрещает мне это. Я посвящена, и моя жизнь не принадлежит мне. Если я нарушу посвящение, я потеряю все, возможно, даже жизнь. Скажи, что мне делать?».
Я взял ее за руку и притянул к себе. Она покорно легла рядом. Так мы лежали долго, прижавшись друг к другу. Наконец, Эу уснула. Когда утром я проснулся, ее не было. Лу и Ия ничего не подозревали. Они спокойно проспали всю ночь. 
В этот день мы с Эу отправились на площадку для дома. О прошедшей ночи никто не говорил. Она сделал нас ближе, но ситуация не разрешилась. Я занялся строительством, а Эу пошла на берег озера и там долго молилась. Когда я закончил работать, то нашел ее на берегу в той же позе, в которой оставил. Только в глазах появилось необыкновенное выражение. Она погрузилась в себя и не желала вернуться в реальность. Судя по всему, у нее возникло решение.

5.
Через несколько дней, когда в капитанской каюте мы остались вдвоём, а Лу и Ия были на берегу, Эу очень серьёзно сказала: «Наш корабль имеет много тайн. И я хочу открыть тебе одну. Только ничему не удивляйся».
Зная, что Эу ничего не говорит просто так, внимательно взглянул на неё: «Я слушаю».
— Это большая тайна, и она не моя. Это - тайна моего народа, в которую я посвящая тебя, как достойного ею владеть. Ты второй человек из белой нации, который ее будет знать. А теперь уже единственный. Этой тайной владел капитан, но он погиб.  Частично я поведала тебе о ней, когда мы были на вершине пирамиды.
- Наши жрецы умеют видеть далеко вперёд, и там вдали увидели, что наше государство исчезнет под натиском воинственных европейцев. Мы носители древней мудрости, но мы не воинственны. Все окружающие нас народы подчинялись нам не потому что мы сильны, а потому что мудры. Наша вера основывается на миролюбии и терпимости к другим. Когда на нашей земле появились европейцы, жрецы поняли, что рано или поздно придётся им подчиниться. В результате нация растворится в более агрессивной. А её основа – древняя вера и мудрость, корни которой уходят в необозримое прошлое, исчезнут.
- Но у каждого народа есть предначертание, его судьба. И боги открыли, что наша нация ещё далеко не выполнила всех предначертаний, написанных в книге судеб. Мы не можем исчезнуть, потому что должны довести до конца то, для чего возникли на земле. Каждая нация, как и человек, имеет судьбу. И невозможно уйти в небытие, если не исполнил всех её предначертаний . Человек, который уходит, не исполнив всего, что ему предначертано судьбой, уходит великим грешником. И требуется длительное время и усилия его потомков, чтобы грех искупить. В точности так же и народ, не исполнивший свою миссию в этом мире, и исчезнувший с лица земли, - грешник. В гораздо большей степени, нежели один человек.
- Боги подсказали жрецам перенести в Европу корни нашей веры и знаний. Чтобы там образовать государство – европейское по форме, но индейское по содержанию. Цвет кожи и разрез глаз не важны для носителей древних знаний. Важно, чтобы они пронизывали существо человека. Поэтому жрецы начали готовить все задолго до нашей встречи. Они подготовили меня - верховную жрицу, посвятив во все знания, которыми владели. А Лу и Ию, как родоначальниц новых династий. Не буду посвящать тебя, где наше государство будет образовано, это ещё впереди.
- Но случился шторм, капитан погиб, а вместе с ним все, что ему было поведано пославшими нас. Только он один знал, где мы должны создать своё государство в Европе. Там уже живут первые переселенцы, но у них нет ничего, чтобы отстоять свои границы. И мы везли им золото, много золота. И это золото здесь, на корабле. Теперь ты – ответственный за то, чтобы оно попало к тем, кому предназначено.
Я с большим удивлением взглянул на Эу: «Но ведь я не принадлежу к вашему народу. Почему ты доверила мне эту тайну?».
- Я бы никогда не доверила её не достойному человеку. Но на тебя указали боги, а им противиться я не могу. Поэтому твое знание тайны – это судьба. Теперь ты и только ты носитель тайны целого народа.
Я взглянул на неё удивлённо: «Почему только я? Но ведь ты тоже владеешь ею».
Я увидел, как Эу глубоко вздохнула, как бы успокаивая себя. Потом произнесла: «Пожалей меня. Не заставляй меня говорить больше, чем я сказала. Ещё есть надежда. Но если я буду говорить дальше, то все пропадёт и, возможно, мы погибнем».
Я был опечален таким исходом. Но не мог ослушаться. Помолчав немного, ушёл к себе в каюту, обдумывая услышанное.
На следующее утро, когда я сошёл на берег, меня встретили все три индианки. Почему-то они были очень серьёзны, скорее, даже грустны. В молчании позавтракали. После этого собрался заняться своими делами по строительству дома. Но Эу сказала, что мы отправляемся в центр острова. Для Лу и Ии это не было сюрпризом, я же не смел даже спрашивать зачем. Вчерашний разговор буквально перевернул все мои представления.
Мы отправились. Я шёл впереди, где надо прорубая дорогу. За мной шла Эу, потом Лу и Ия. Путешествие заняло довольно продолжительное время. Наконец, когда, по моим расчётам, оказались в центре острова, вышли на большую поляну. Посередине стояла пирамида, очень напоминавшую ту, на которую мы поднимались вместе с Эу. Она также была построена террасами, наверху была площадка. Мы поднялись на вершину. Мои индианки опустились на колени и начали молиться.
Вначале я не понимал, что делать. Но потом молитвенный экстаз охватил и меня. Не зная ни одного слова из произносимых индианками, опустился на колени и начал говорить также внятно и громко. Было полное ощущение, что кто-то внутри меня заставляет произносить незнакомые слова. И с каждым произнесённым словом я понимал их все больше. Наконец, я понял всю молитву. И тогда ритуал приобрёл для меня совершенно определённый смысл. Этот смысл наполнял меня как в детстве, когда я молился перед сном и просил Бога о здоровье матушки.
Не могу сказать сколько это продолжалось. Ощущение времени исчезло. Когда мы одновременно перестали молиться, перед нами из расщелины в камнях террасы выбивалось высокое пламя. Было утро, вставало солнце.
Я не ощущал усталости. Скорее наоборот было чувство наполненности чем-то необыкновенным, когда тебе что-то удаётся, к чему ты шёл через трудности. Так было со мной, когда я впервые почувствовал, как большой корабль подчиняется моему управлению. Тогда капитан похвалил меня: «Молодец! Из тебя вырастет настоящий капитан».
«А теперь вы должны вернуться на корабль», - произнесла Эу.
Все вопросительно взглянули на неё.
«Я вернусь, когда будет угодно богам, - произнесла она. Потом помедлив, -  или не вернусь».
Глаза её устремились вдаль, и я понял, что расспрашивать её неуместно. Судя по всему, она была уже там, за горизонтом сознания.
Обратная дорога была печальной.
Вначале мы ждали Эу каждый день, надеясь на её возвращение. Потом привыкли к её отсутствию. Я строил дом, Лу и Ия занимались хозяйством. Только однажды Эу посетила меня во сне. Она была, как в тумане. Я увидел её на вершине пирамиды, на фоне пламени. Она молилась. Утром охватило меня беспокойство. Но я постарался справиться с ним, занимаясь своими делами.
Накануне я побывал в трюме каравеллы и действительно обнаружил там много золота, которое скрывалось под балластом. Понял, что его надо перенести отсюда на берег потому, что трюм наполнен водой и каравелла могла попросту развалиться. Тогда золото будет разбросано по дну. 
Переносил его, когда индианки уходили в лес, чтобы набрать трав для приправы. Еда выходила гораздо вкуснее, а главное, эти травы вливали в меня необыкновенную энергию. Что мне было крайне необходимо. Я очень опасался, что вскоре начнётся сезон дождей, и наша каравелла развалится. Тогда мы останемся без крыши над головой. Поэтому работал истово, не покладая рук. Строительство дома медленно, но близилось к завершению.
Прошло больше месяца, как мы оставили Эу на пирамиде. И вдруг она пришла в мой сон. Она стояла на коленях и протягивала ко мне руки, ничего не говоря. Мне было очевидно, что она протягивала руки ко мне, а не молилась. Внутренний голос подсказал, что Эу страдает и молит меня о помощи. Утром я ничего не сказал индианкам, сделав вид, что отправился на рабочее место. Однако, торопливо пошёл к пирамиде. Эу я нашёл на вершине. Она лежала, вытянув руки к горящему огню, была измождённой и без сознания. Я легко поднял её, такую лёгкую, и понёс вниз. Эу очнулась, увидела меня, улыбнулась и опять впала в беспамятство.
Не останавливаясь нигде, принёс её к озеру возле почти законченного дома, положил на траву и начал умывать. Вода привела её в чувство, её губы раскрылись и несколько капель влаги упали на них. Я услышал тихое: «Пить». Дал ей немного воды с вином из фляги. Она сделала несколько глотков, откинулась и опять впала с бессознательное состояние. Аккуратно перенёс её в дом, в котором уже были почти отделаны несколько комнат. Положил на кровать, на которой обычно отдыхал. На ней была набросана трава, покрытая парусиной. Эу вытянулась и заснула.
Пошёл к кораблю и рассказал индианкам, что принёс Эу и она теперь в доме. Но она в очень плохом состоянии. Судя по всему, за все время отсутствия она ничего не ела, а только молилась. Те вначале пытались расспрашивать меня, но я ничего не смог сказать им ничего более. Индианки убежали в лес и, спустя некоторое время, вернулись с пучками каких-то трав. Весь вечер они готовили снадобье, чтобы утром начать выхаживать Эу. Я побоялся оставить Эу одну и вернулся в дом. Нашёл в том же положении, но её щеки немного порозовели. А веки шевельнулись, когда я подошёл. Судя по всему, жизнь возвращалась к ней. Всю ночь я провёл возле её постели, ожидая, что она что-то попросит.
Утром пришли Ия и Лу и принесли две фляги с приготовленными снадобьями. Вначале дали несколько капель из одной фляги, а потом столько же из другой. Веки Эу начали подрагивать, как будто она пыталась открыть глаза, но сил не хватало. Индианки переглянулись, потом посмотрели на меня. Их улыбки говорили, что лекарство действует и появилась уверенность, что мы выходим Эу.
Я продолжил свои дела, оставив девушек одних. Вечером они сказали, что Эу надо обмыть в озере. Я отнёс её на берег, положил на траву и ушёл. Индианки раздели Эу, вымыли, а потом начали втирать какие-то травы. Так продолжалось долго, Потом ей дали выпить из обеих фляг по глотку и тут она открыла глаза.
- Боги снизошли ко мне. Они не приняли мою жертву, - произнесла она и заснула.
Я отнёс её на ложе, добавив на него больше травы. Теперь ей было вполне удобно. Ровное дыхание говорило, что Эу спокойно спит.
Мы с индианками удобно устроились в остальных комнатах. Теперь в доме было некое подобие комфорта, каждый мог располагаться в своей комнате.
Через неделю Эу уже выходила самостоятельно и могла подолгу сидеть на берегу озера. Она сидела, повернув лицо к солнцу. Судя по всему, какая-то мысль неотступно преследовала её. Потихоньку мы все переселились в дом. Он выглядел очень прочным, в нем у каждого была своя комната. Жизнь налаживалась. Теперь я не боялся, что мы окажемся без крыши над головой.
Однако, меня волновала судьба золота, которое я перенес на берег и закопал в неприметном месте. О нем теперь не знал никто. Но это было не моё золото. И судьба требовала, чтобы оно было передано по назначению - неизвестным мне людям. Но для этого требовалось узнать у Эу следующую часть тайны. Я же не осмеливался завести с ней разговор, полагая, что она ещё слишком слаба.
Но однажды Эу, когда мы были одни на берегу озера, произнесла: «Пришло время посвятить тебя в следующую часть тайны. Выслушай её».
- Я знаю, что ты перенес золото на берег. Теперь я не беспокоюсь о нем. Осталось выполнить следующую часть нашей судьбы - доставить его тем, кому оно принадлежит по праву».
Я повернулся к ней: «Ты сказала - нашей судьбы. Что это значит?»
- Это значит, что боги переплели наши судьбы. И теперь ты и я - не разделимы. 
- Но как это может быть? Ты - верховная жрица, а я - простой матрос.
- Все изменилось за то время, когда я молилась на пирамиде. Я вымолила у богов счастье быть просто женщиной и родить детей. Боги сказали, что из-за моей любви они позволяют мне это. Они обвенчали нас и теперь мы муж и жена. А они смотрят на это и радуются.
Счастью моему не было предела. Мы с Эу - муж и жена. И это тогда, когда я свыкся с мыслью, что Эу навсегда останется верховной жрицей. И венчание произошло там на небесах, где правят боги, которым подчиняется Эу.
Я взял руку Эу и приложил к своему сердцу. Но она отстранилась и произнесла: «Послушай, мне ещё надо многое тебе сказать».
- Когда мы будем по-настоящему мужем и женой, я рожу трёх детей.  Первыми будут два мальчика, они будут воинами. Будут защищать нас и вырастут в великих воинов. А третьей будет девочка, которую посвятят в верховную жрицу. И она получит мудрость, которой владела я. Она будет царить в нашем государстве. А мы с тобой будем помогать им. Но это наступит лишь, когда мы выполним первую часть нашей судьбы - передадим золото.
- Но как это случится? Мы здесь на острове, а золото надо везти в Европу.
- Не беспокойся. Боги сказали мне, что все разрешится. Теперь преград на нашем пути друг к другу уже нет. И это главное. Все остальное разрешится.
- Но как?
- Потерпи, и это свершится.
С тех пор, мы с Эу чувствовали себя женихом и невестой. Лу и Ия заметили перемену и радовались. Хотя иногда я читал в их взглядах невысказанный вопрос. Ведь для них Эу оставалась верховной жрицей, которая обязана была соблюдать обет безбрачия.

6.
Однажды утром встревоженная Эу отозвала меня в сторону и, чтобы не слышали Лу и Ия, сказала: «К нам сюда плывет корабль». «Как ты узнала об этом?», - удивился я. «Мне не надо ничего узнавать, я это чувствую, - произнесла она, - и я чувствую опасность, которую он несет». «Ты думаешь, что на корабле плохие люди?». Вместо ответа на вопрос, Эу вдруг сказала: «Вы европейцы слишком доверяете разуму и поэтому неправильно многое понимаете. Мы индейцы из другой цивилизации, мы много не знаем, но чувствуем». Она взяла мою руку и прожила к сердцу. «Наш разум, по большей части вот здесь. И он позволяет увидеть то, что вы не увидите, потому что сознание не видит, оно лишь знает. Я не могу сказать какие там люди, хорошие или плохие. Но они люди, и поэтому я не опасаюсь за нас». На что я возразил: «Именно потому, что там люди я опасаюсь». «Посмотрим кто из нас прав. Но главное, не надо ничего предпринимать, полагая, что они плохие или хорошие. Они просто люди».
Действительно, через два дня на горизонте появился корабль. Глянув на него в подзорную трубу, увидел на мачте пиратский флаг. «Я сказал об этом Эу». Та усмехнулась: «Судьба посылает нам новое испытание. Но боги позволят нам выйти из него. Теперь на мне лежит ответственность за наше благополучие». Я хотел возразить, потому что, как мужчина чувствовал свою ответственность за моих индианок. Потом подумал: «Судьба нас уберегла во время шторма, позволила высадиться на этот остров и уберегла от всех напастей, которые могли нас здесь поджидать. Поэтому положись на волю богов и предоставь Эу быть сейчас главной».
На следующий день пираты высадились в той же бухте, где стояла наша почти развалившаяся каравелла. Ничего не сказав Эу, незаметно вдоль берега подобрался ближе. Мне хотелось узнать, что они предпримут, увидев каравеллу и следы на песке, которые меня очень беспокоили. Ведь по этим следам они смогут подойти к дому. Нашему дому. А этого мне совсем не хотелось.
Это были англичане, их язык я немного понимал. Вначале они оглядывали бухту в поисках людей, но никого не увидев, решили, что все спасшиеся с каравеллы ушли вглубь острова. Тут же на берегу они устроили лагерь, развели костры и начали готовить еду. По их разговорам я понял, что в ближайшее время они намеревались «снять бороду с корабля», - очистить днище от налипших ракушек и водорослей. От этого скорость корабля заметно упала, неделю назад они не смогли догнать груженую каравеллу. После этого решили идти на ближайший остров для очистки днища.
Их корабль - небольшой шлюп – быстрый, маневренный. Идеальный корабль для пиратов. Длина его составляла не более 20 метров, имел две мачты, одну - с косыми парусами. Экипаж состоял приблизительно из двадцати человек.  Определил, что на нем было 10 пушек. Это был идеальный пиратский корабль – быстрый маневренный, не требующий большой команды. Встреча с таким кораблем любому торговому судну грозило неминуемой бедой. Многие знаменитые английские пираты плавали на шлюпах.
Вскоре пираты уселись вокруг костров, появился ром и пиршество началось. Вначале спокойное, вскоре превратилось в буйство. Горланили песни, пытались танцевать какие-то дикие танцы, но это им не удавалось, - моряки на суше очень неуклюжи. Некоторые падали на песок и тут же засыпали. Спустя некоторое время берег был покрыт храпящими пиратами. Единственно, кто оставался сидеть на принесенном с корабля кресле, был капитан. Его я узнал по шёлковому шарфу на шее — символу статуса, двумя пистолетами за поясом и резной сабле с золотым эфесом — очевидно, трофей с офицера. Светила полная луна, и картина с пьяными, храпящими пиратами на берегу, грозным капитаном в кресле производила впечатление странного покоя посреди хаоса — будто сама ночь взяла командование в свои руки, а море, уставшее от бурь и абордажей, наконец-то выдохнуло.
Тревога возрастала, завтра они увидят тропинку, которую мы протоптали от бухты с развалившейся каравеллой к нашему дому. И тогда жди гостей. Надо было что-то делать, но что – я не знал.
Рядом зашумело в кустах, и у меня по спине поползли мурашки. Мелькнула мысль: «Неужели кто-то из пиратов меня обнаружил? А у меня даже простого кинжала под рукой не было». Но это была Эу. Прошептала: «Так стало страшно за тебя, что не выдержала». Я улыбнулся, вспомнив свой страх, когда услышал шорох рядом. Рассказал Эу все, что увидел и услышал. Она внимательно выслушала, потом вдруг сказала: «А теперь не волнуйся и ничего не делай». Погладила меня по руке и вдруг, не скрываясь вышла из кустов. В лунном свете, в своем блестящем платье, она была похожа на небо жительницу, спустившуюся на землю.
Эу направилась прямо к капитану, задремавшему в кресле, держа бутылку рома в руке. Вдруг что-то как будто толкнуло его, он открыл глаза и увидел подходящую Эу. Наверняка капитал был не из слабого десятка, наверняка не раз ходил на абордаж, увлекая за собой команду, наверняка спокойно мог выстоять на мостике под канонаду пушек. Но сейчас перед ним стоял ангел. Капитан потянулся к сабле, но рука застыла, как примерзшая к телу. Глаза были широко открыты, но в них ничего кроме отчаяния прочитать было невозможно. Капитан решил, что именно так приходит к человеку смерть. Он захотел осенить себя крестным знамением, но опять рука не слушалась. Он как-то боком вывалился из кресла и встал перед Эу на колени, демонстрируя полную готовность последовать за ней в ад. Эу остановилась в нескольких метрах от капитана и посмотрела внимательно ему в глаза. Этого взгляда капитан не выдержал. С тяжелыми стоном, переходящим в рыдания, он упал на песок, протянул перед собой руки и застыл. Эу молча постояла, потом, взяв из костра обгорелую ветку и начертила на песке черту. Черта вспыхнула ярким пламенем, капитан вздрогнул. По-моему, он решил, что это адский огонь. После этого Эу повернулась и удалилась.
Найдя меня на прежнем месте, она произнесла: «Я знала, ты будешь беспокоиться, что они найдут наш дом. Поэтому пришла и запретила им переступать черту. Теперь наш дом в безопасности».
Мы молча возвращались домой, я держал ее за руку. Проходя мимо озера, она сказала: «Теперь все будет, как задумано богами». Этой ночью мы стали мужем и женой. Утром Эу сказала: «Наш сын будет таким же отважным, как ты». Лу и Ия не удивились, когда мы вдвоем вышли из моей комнаты. Я понял, что теперь именно Эу будет вести нас по тропе, которую наметили боги, чтобы реализовать все наши предначертанные сверху судьбы. Теперь она стала женщиной, своей природой предназначенной для сохранения очага, в котором зажегся огонь. И этот очаг она будет хранить.

7.
На следующий день пираты начали выгружать все с корабля, облегчая его. Шлюп надо было наклонить, чтобы чистить днище. Я провел день в зарослях, наблюдая за ними. К моему удивлению пираты вывели с корабля группу скованных между собой пленников и отвели их в сторону, где те опустились на песок. Их было человек семь-восемь. Я не сразу разобрал. Среди них выделялись два испанца, одетые в камзолы и рубахи с кружевами. Своей черной рясой выделялся высокий иезуит. Остальные тоже испанцы – идальго. Похоже, что они составляли свиту этих двух изящно одетых дворян. Скорее всего, их взяли в плен с какого-то торгового корабля, курсировавшего между Испанией и Америкой. Их не убили потому, что пираты надеялись получить за них выкуп. Это была обычная пиратская практика.
 У меня сжались кулаки, когда увидел соплеменников в таком бедственном положении. Но сделать что-нибудь для их освобождения не мог. Пираты - сплошь головорезы, которые, не задумываясь разорвут меня на части, если почувствуют хотя бы малейшую, исходящую от меня опасность. Наблюдая, я обратил внимание на два факта, которые связал с произошедшим в первую ночь по прибытии пиратов на остров.
Во-первых, капитан сидел в своем кресле, совершенно не участвуя в суете, которая поднялась, когда пираты занялись переноской вещей с корабля. Он сидел в кресле, опустив голову на грудь, казалось о чем-то размышляя. Вместо него командовал его помощник – молодой парень, похоже, мой ровесник. Он отдавал четкие команды, и матросы его беспрекословно слушались. Чувствовалось, что его авторитет не уступал капитанскому. И второе, что сильно поразило меня. Матросы не пересекали черту, которую ночью прочертила Эу. Они ходили во все стороны по берегу, но за черту не заступали. Похоже, что с чертой действительно было связано заклятие, действовавшее на них. Понаблюдав за пиратами полдня, и, убедившись, что пока непосредственной опасности нет, вернулся к дому. Там было на удивление спокойно. Эу молилась, а Лу и Ия готовили. За столом я рассказал все, что мне удалось увидеть. Эу ничуть не удивилась, когда я рассказал про пленников-испанцев. Похоже, она все знала. 
После еды мы с ней пошли на берег озера, где долго сидели молча. Эу прижалась ко мне совсем как ребенок. Теперь она была моей женой, и я должен был сохранить нашу семью. Но понимал, что она знает гораздо больше меня. Ее дар прозрения не пропал от того, что она нарушила обет, наложенный на нее, как верховной жрицы. Прозрение боги сохранили, узрев в ее молитве большую любовь. Именно любовь смогла убедить их. И Эу видела сквозь дни, а может быть и годы. Поэтому была спокойна.
Немного отстранившись от меня, она сказала: «Наша дальнейшая судьба приведет нас на Мальту. Там нас ждут и туда мы должны доставить золото. Оно послужит основной благополучия общины, которое мы образуем. Она будет основываться на знаниях моего народа. И первым правителем будешь ты, пока не вырастет наша дочь. Она будет нашим третьим ребенком и верховной жрицей. Именно ей ты передашь верховную власть. Мы не в силах изменить судьбу, так решили боги».
- Но как мы попадем на Мальту? У нас нет корабля, на котором может покинуть остров.
«Либо нас отвезут туда пираты, либо мы захватим корабль, - сказала она, - не думай об этом. Решение придет. Осталось немного подождать». После этого умолкла, прижавшись. Удивительно, но моя озабоченность нашей судьбой, после этих слов исчезла. Понял, что судьба начертила путь, с которого мы уже не в состоянии свернуть.
Проснувшись ночью я не обнаружил рядом Эу. Обеспокоенный вышел из дома. Эу, стоя на коленях неподалеку, молилась. Я уселся на крыльцо, не мешая ей. Так продолжалось довольно долго. Начало светать. Эу поднялась, подошла ко мне и села. Опять мы сидели, прижавшись друг к другу. Я впитывал ее аромат, а она положила голову мне на грудь и, казалось, дремала. Так мы встретили рассвет. От нее исходило спокойствие женщины, которая была уверена в будущем.
На третий день пираты начали чистить днище. Они занимались этим с раннего утра до позднего вечера. Вечером разводили костры, готовили пищу и напивались почти до потери сознания. После этого засыпали тут же на песке возле потухших костров. Это стало повседневным ритуалом. Только капитан не участвовал в нем. Как правило, он безучастно сидел в своем кресле, лишь изредка выбираясь из него, чтобы взять что-нибудь из котла, висящего над костром. Казалось, воля покинула его, и он то ли покорился неизбежности, которую прозрел, то ли обдумывал мысль, которая его угнетала.
О пленниках, казалось, все забыли. Лишь раз в день им давали еды и воды. Остальное время они были предоставлены сами себе. Но были скованы, и свободы перемещения у них не было. Я рассказал о них Эу, на что она, к моему удивлению, ответила: «Я знаю про них. Они помогут нам». Не стал расспрашивать ее, зная, что она все расскажет сама, когда придет время. В эту ночь, когда совсем стемнело, и луна спряталась за тучи, я выбрался из кровати. Неожиданно раздался спокойный голос Эу: «Будь осторожен». Как будто она провожала меня утром на обычную работу. Я наклонился над ней и поцеловал в лоб: «Конечно. Спи спокойно».
Вышел из дома и отправился к стоянке пиратов. Дорогу я мог найти с закрытыми глазами, тем более при светившей луне. Поэтому быстро дошел до места, где лежали пленники. Они спали. Осторожно разбудил того, кто лежал с краю. Это был иезуит, который спокойно отнесся к необычному пробуждению. Даже увидев, что это не пират, он все равно не удивился. «Что тебе надобно, сын мой?». «Я хочу вам помочь освободиться», - произнес я. После этого рассказал, что я жертва бури и уже длительное время живу здесь на острове. Священник внимательно слушал. Постепенно к нам присоединились два знатных дворянина. Как оказалось, это был губернатор одной из испанских провинций в Южной Америке и его помощник, которые возвращались в Испанию, но попали в плен. Ничего конкретного я им сказать пока не мог. Мне многое надо было обсудить с Эу, именно она прозревала нашу судьбу. Которая, судя по всему, переплелась с судьбой пленников. После моих слов пленники, до этого подавленные, воспрянули. Перед ними замаячила надежда на освобождение. Пусть пока зыбко, но она появилась. Они хотели расспросить меня, но иезуит сделал знак замолчать, пираты были рядом и могли услышать. Сказав, что вернусь следующей ночью, отправился назад. Эу не спала, ждала меня. Но ни о чем не спрашивала.
Первую половину следующего дня провел, опять наблюдая за пиратами. На удивление, очистка днища проходила успешно, чувствовалось разумное руководство помощника капитана. Вскоре они вновь погрузят все на корабль и уплывут, забрав пленников. Я понимал, что близится развязка, но ждал сигнала от Эу, который обязательно должен быть. Но то, что случилось никак не укладывалось в мои представления.
Я посещал пленников каждую ночь, принося им еду и воду. Этого, конечно, было мало, но большего я сделать не мог.
Вскоре днище было очищено, началась погрузка. Эу ничего не говорила. Наконец, наступил предпоследний день. Назавтра шлюп уплывет. Последний вечер был самый буйный из всех, которые пираты провели здесь. Они много пели, рассказывали про свои подвиги, иногда ссорились. Но ром сделал свое дело, и все захрапели, лежа на берегу. Лишь капитан сидел в своем кресле, опустив голову на грудь. Когда я подошел к пленникам, то почувствовал их беспокойство. Они знали, что пираты уплывают завтра утром. Успокоил их по мере возможности, сказав, что завтра все решится. По выражению их лиц понял, что недоверие к моим словам осталось. Лишь священник был спокоен. Судя по всему, он принимал судьбу, как она есть, не пытаясь заглядывать вперед.
На следующее утро я опять сидел в кустах, наблюдая за пиратами. Эу ничего не сказала, я не спрашивал. Доверяя ей полностью. Уверенность, что все должно разрешиться, овладела мной. Но то, что я увидел, поразило меня. Вся команда толпой собралась перед креслом капитана и внимательно разглядывала что-то лежащее на песке. Вначале я подумал, что море выбросило диковинное животное, но сразу понял, что это не так. До кромки берега было очень далеко. Внимательно всмотревшись и по разговорам установил, что перед креслом лежало некое подобие ковра, на котором были фрукты, золотые самородки, какой-то свиток и стрела. Когда пираты увидели золотые самородки, то всех охватил приступ жадности. Золото для них было магическое слово. Они были готовы на все только бы найти то место, откуда были взяты эти самородки. Но для этого надо было понять, что обозначает все послание. Однако, именно этого они были не в состоянии.
Капитан сидел в кресле, безучастно наблюдая за тем, как его команда пыталась найти решение загадке, которая была перед ними. Наконец, помощник капитана сказал: «Надо позвать священника. Пусть он растолкует, что это обозначает». Несколько человек бросилось к пленникам, быстро расковали цепь у священника и подвели к капитану. Все разом начали объяснять, что они от него хотят. Стоял такой шум, что понять что-то было невозможное. Тем не менее священник все понял и, главное, понял, что у пиратов возобладала жадность, которая полностью затуманила им разум. Иезуит поднял свиток, развернул его и увидел не карту, а длинный текст на латыни. Естественно, пираты латыни не знали и не могли понять содержание текста. Для них это был простой набор символов. Да к тому же в команде грамотными были лишь капитан и его помощник. О какой латыни можно было говорить. Потом он поднял стрелу, внимательно разглядел ее и положил обратно. Стрела была древняя, ее наконечник выточен из камня, а оперение из перьев. Внимательно осмотрел кучку фруктов, потом поднял самородок. Пираты заволновались. Даже сейчас они опасались, что священник украдет золото. После исследования начал объяснение.
- В тексте говорится, что на острове когда-то жило очень могущественное племя, покорившее все близлежащие острова. Племя было очень богато, потому что на острове имелось большое месторождение золота. Рядом с ним они построили большую пирамиду, как дань богам и для обозначения места, где сокрыто золото. Пирамида скрывает вход в шахту, войти в которую может только тот, кто расшифрует письмена на ее поверхности. Из-под пирамиды вытекает ручей, воды которого вымывают золотые самородки. Эти самородки, - он указал на ковер, - признак, что золото в шахте есть. И его много, очень много.
- Кучка плодов обозначает, что в центре острова есть много фруктовых деревьев, которые могут снабдить едой многочисленное племя. Его собственное племя исчезло потому что прогневало бога острова, и он приказал им убираться отсюда. Он остался, чтобы окончить свои дни у подножия пирамиды.
После этого священник замок.
Пираты заволновались. Кто-то спросил: «Что обозначает стрела?».
- В тексте про стрелу ничего не говорится. Скорее всего, это символ опасности, которая может встретиться на пути к центру острова.
Толпа загалдела, обсуждая услышанное. Разум их помутился от жадности при виде кучки золотых самородков. Они отвели священника назад к пленникам, и начали обмениваться мнениями. Ни у кого не было сомнения, что надо идти к пирамиде, чтобы найти вход в шахту. Вопрос стоял только как это сделать: идти всем вместе или по частям. Отправлять кого-то на разведку категорически не захотели, Зная нравы друг друга, не доверяли даже своим товарищам, с которыми вместе плавали несколько лет. Окончательное решение озвучил помощник капитана.
- Отправляемся завтра на рассвете. Вооружаемся мушкетами, берем с собой три пушки на случай встречи с дикими зверями или дикарями, которые могут остаться на острове. Дикари на острове, наверняка, есть. Ведь кто-то притащил это послание. С какой бы целью он это не сделал, лучше быть хорошо вооруженным, чтобы показать серьезность намерений.
Пираты бросились к шлюпкам и вскоре перетащили на берег необходимое вооружение. Назавтра утром намеревались отправиться в центр острова на поиски золотой шахты. Пленников решено с собой не брать, в лесу они могли улизнуть. Поэтому постановили оставить им немного еды и воды. Никто не рассчитывал, что путешествие продлится долго.
В эту ночь я подкрался к пленникам и сказал, что завтра все решится.
На следующее утро пираты выстроились походной колонной по три и углубились вглубь острова. Пушки поместились в середине колонны, чтобы всегда были под рукой, независимо от того, откуда появится противник.
Однако, капитан остался на берегу в своем кресле. Он был совершенно безучастен. Узнать, что он жив можно было только по тому, что он изредка менял позу, да еще и по тому, что из его груди иногда вырывался громкий стон. Видно, что он о чем-то глубоко сожалеет.
Когда пираты скрылись в зарослях, мы с Эу, не скрываясь, вышли из зарослей и направились к капитану. Увидев Эу, тот явственно побледнел и сильно подался вперед. Казалось, что сейчас выпадет из кресла. Немигающим взглядом уставился на нас. Никаких агрессивных действий, только отчаяние и страх в глазах. Потом произнес: «Это опять ты. Не мучай меня, забери». Эу подошла к нему, тронула за руку и на своем родном языке сказала: «Спи, еще не время». Капитан откинулся в кресле и заснул со счастливой улыбкой младенца.   
После этого мы с Эу пошли к пленникам.
Когда они увидели, как к ним приближаются их освободители, они нас искренне приветствовали. Эу сказала им, что пираты не вернутся до тех пор, пока мы не уплывем. Об этом позаботятся подвластные ей силы. Как Эу не говорила, а я не спрашивал потому что знал, Эу не говорит ничего просто так.
С помощью принесенного инструмента расковал пленников. Потом отозвал в сторону бывшего губернатора и спросил могу ли я доверить ему тайну, которая не принадлежит только мне. Он заверил, что ни он ни его подчинённые не выдаст ее. После этого я рассказал ему о всех приключениях, которые случились с нами и о золоте, которое надо переправить в Европу. Новость была им встречена с большим вниманием. Задал вопросы, на часть из которых я не мог дать ответа. Так я ему не сказал, кому предназначается золото. На помощь мне пришла Эу и сказала, что он все узнает позже.
После этого началась погрузка золота на шхуну. К вечеру все было закончено, мы набрали пресной воды и готовы были отплыть. Когда предложили капитану отплыть с нами, он наотрез отказался: «Я не могу бросить команду в положении, когда они вернутся и обнаружат, что их корабль уплыл». Это было благородно.
На следующий день было решено отплыть. Утром я привел Лу и Ию и представил их команде. Губернатор вел себя учтиво и сдержанно, но свита в лице идальго не могла скрыть своего восхищения. Однако, я быстро прекратил выражение любезностей, отправив всех поднимать паруса. Шлюп дрогнул и начал рассекать волны своим носом. Впереди была Мальта. Но на этом наши приключения не заканчивались.