Содержание
1. Начало
2. Шахматы
3. Содом и Гоморра
4. Моисеевы изыскания
5. Казни Египетские
6. Коммерциализация физики высоких технологий
7. Песьи мухи
8. Космическая энергия
9. Странное предложение
10. Пришелец
11. Начинается
12. Эксперименты
13. Это возможно
14. Неожиданный поворот
;
1. Знакомство
После окончания факультета Кибернетики совершенно неожиданно меня направили работать в Институт Прикладной Физики. Председатель комиссии по распределению был сильно удивлен, когда озвучил персональную заявку от Института. Ошибки быть не могло, и я отправился в ИПФ в отдел кадров. Солидный мужчина встретил меня приветливо, и на мой вопрос, нет ли здесь ошибки, усмехнулся: «В нашем ведомстве ошибок не бывает». После этого я был отправлен в положенный мне после окончания ВУЗа месячный отпуск, который и провел с семьей, одновременно пытаясь узнать какие-либо сведения об ИПФ. Приятель с факультета Теоретической Физики сказал, что открытых сведений об ИПФ нет, это типичный «почтовый ящик» и, если туда попал, то остается лишь подчиниться судьбе и не выпендриваться. Тем не менее все студенты факультета мечтают там очутиться. Почему – непонятно, но мечта такая есть. Наверное, потому, что несколько преподавателей на факультете, так или иначе сотрудничавшие с институтом, излагали физику не так, как в учебниках. А некоторые из них допускали существование потусторонних сил и даже Бога, что для физиков-теоретиков было полнейшей крамолой.
Отгуляв отпуск, явился в отдел кадров ИПФ к тому же солидному мужчине. Он меня сразу признал и у нас состоялась небольшая вводная беседа. На мой повторный вопрос, почему они захотели принять меня на работу, ответил: «Нам нужны сотрудники сумасшедшие, но с устойчивой психикой. А ваша дипломная работа заняла первое место на конкурсе дипломных работ». Не поняв, причем тут моя дипломная работа и сумасшедшие, спросил: «А почему вы полагаете, что у меня устойчивая психика?». «А вот это мы сейчас выясним», - ответил он и пригласил меня пройти за ним.
Немного следует сказать о расположении ИПФ и его внутреннем устройстве. Это интересно для понимания дальнейшего. Чтобы в него попасть, надо было доехать на метро до Юго-Западной, а потом ехать полчаса на институтском автобусе. Они курсировали от метро до института каждый час. Вся его территория института была обнесена высоким забором, поверху, как было принято в те времена на почтовых ящиках, протянута колючая проволока. Территория была солидная. Неподалеку от проходной располагался главный, он же административный корпус, по бокам от него два корпуса – вычислительные центры, где мне предстояло работать, сзади – новый корпус, где, в основном, обитали теоретики. Позади нового корпуса располагался огромный парк с уютными аллеями. В его глубине был виден огромный экспериментальный корпус. Названия и назначения всех корпусов я уяснил позже, проработав в институте солидное время.
Мы вышли из главного корпуса и направились в правое здание вычислительного центра. Я полагал, что меня ведут представлять коллегам и начальству, но ошибся. В этом институте не было ничего принятого у нормальных людей. В этом я убедился сразу же по выходу из Главного корпуса. Навстречу нам шел деревенский мужик в шапке-ушанке (как никак было начало марта), в красной косоворотке, черных штанах, онучах и лаптях. Мой провожатый почтительно поздоровался с ним за руку, напомнил о каком-то мероприятии, и мы пошли дальше. «Это начальник отдела Исторической физики», - пояснил он, - «очень интересный человек». «А разве у физики есть история, которую следует изучать?» - спросил я. И по взгляду, которым меня «одарил» провожатый, понял, что сморозил глупость, не простительную для выпускника столичного ВУЗа. Поэтому решил больше смотреть и молчать.
По дорого в корпус встретили еще пару-тройку ничем не примечательных личностей. Все они были бородаты, лысоваты и в очках. С каждым из них провожатый здоровался, как с хорошим знакомым. А в их приветствиях было что-то теплое, как будто они давно мечтали о такой встрече. Сделал вывод: «Начальник отдела кадров здесь в авторитетах, и поэтому надо быть осмотрительнее».
Поднялись в корпус, но повернули не направо, где располагался вычислительный центр, а налево в неприметный коридор. Рядом с одной из дверей висела вывеска «Психологическая лаборатория». Вошли, мой провожатый меня представил гладко выбритому сотруднику в белом халате, произнес непонятное для меня: «Стандарт» и удалился. Так я попал в руки главного психолога института. Он сразу же представился: «Семен», - и предложил перейти на ты. Я машинально назвал себя, на предложение кивнул утвердительно, но все мое внимание было приковано к содержимому кабинета. На стенах висели картины, диаграммы и таблицы, как в обычном медицинском кабинете, которые мне приходилось посещать. Слева стоял стол хозяина кабинета, а всю правую часть кабинета занимало устройство непонятного назначения, центральной частью которого было большое, мягкое кресло, на него сверху свешивались разноцветные провода, оканчивающиеся разъемами, штекерами, клипсами и пр. Для кабинета психолога это было необычно, но я решил не задавать вопросов, чтобы не попасть в неловкое положение. Таинственный прибор я принял. Но слева не крючке висела клетка, в которой сидела ворона. Похоже она издевательски пялила на меня свой желтый глаз, наверняка зная каким испытаниям я буду подвержен. Этого для моей юношеской психики было уже слишком. Поэтому я вытаращил глаза и сжал губы, чтобы не сморозить очередную глупость, а Семен расхохотался и поставил отметину в какой-то таблице на столе. «Так, первое исследование пройдено! Пациент отличается впечатлительностью. Приступим к дальнейшему. Прошу». И он указал на кресло.
Что оставалось делать? Я сел в кресло. Как только мои руки удобно легли на подлокотники, откуда-то выскочили два бархатных ремня, и крепко их зафиксировали. После этого прибор мягко зажужжал, какие-то лампочки на его панели загорелись желтым и зеленым, и Семен надел на меня шлем, отличающийся от мотоциклетного лишь тем, что к его поверхности он прикрепил массу проводов. При этом он постоянно что-то говорил: о погоде, о психологии, как науке будущего, о физике, как о науке загадочной, даже о Боге, который по невнимательности допускает существование такого богопротивного места, как наш институт. Вставить даже краткую реплику на его тираду было невозможно. Ворона напротив нервно открывала и закрывала клюв. Что она этим демонстрировала было неясно. Потом Семен начал задавать разные вопросы. Один меня крайне удивил: «Если бы тебе предложили на выбор ванильное или шоколадное мороженое, чтобы ты выбрал». Я ответил вопросом: «А оба можно?», - чем вызвал хохот Семена. Ворона вздрогнула и переступила с ноги на ногу на своей жердочке. Но все, как известно, кончается. Кончилась и эта экзекуция, мои руки освободились, Семен снял шлем и нажал большую зеленую кнопку на панели. Из прибора полезла широкая лента с какими-то графиками. Взяв ее, он сел за стол и начал переносить данные в таблицу, лежавшую перед ним на столе. Что случилось потом повергло меня в состояние, которое я еще никогда не переживал.
Семен открыл клетку, вынул из нее ворону, протянул ей таблицу и сказал: «В отдел кадров. И никаких вольностей по дороге». Ворона каркнула, взяла в клюв лист бумаги с данными эксперимента и вылетела в форточку.
Увидев мою вытянутую физиономию, Семен опять расхохотался: «Привыкай! Первое время будет трудновато. Но потом принюхаешься. Только там – в миру, не особенно распространяйся, не поймут и могут отправить в психушку».
Потом мы долго беседовали о психологии и физике. Семен ругал какого-то академика – председателя Ученого Совета института, называя его ретроградом и другими неприличными словами, которые я не могу воспроизвести по причине врожденной интеллигентности. Этот почитаемый в физическом сообществе председатель завернул Семенову диссертацию на тему «Влияние Большого Взрыва на внутренний мир выпускниц физико-математической школы №245 города Москвы». Он раскритиковал ее, голословно утверждая, что представленных экспериментальных данных мало, что сам Большой Взрыв – это условность и существование его под большим вопросом. На возражение Семена, что в сборе экспериментальных материалов о Большом Взрыве ему помогал отдел Истории физики, в сборе материала о выпускницах – директор школы, председатель ничего вразумительного не сказал, но проголосовал против. Кроме того, против диссертации выступил отдел Теологии, который напрочь отрицал Большой Взрыв, но не отрицал выпускниц, и предложил подумать о смене темы, приблизив ее более к воздействию Божьего Промысла. Семена это крайне огорчила, т.к. в процессе экспериментов с выпускницами он видел многое, что можно было связать с Большим Взрывом, но не видел ничего, что можно было связать с Божьим Промыслом. В результате, сошлись во мнении, что тема крайне революционная и ее революционность выходит за рамки даже такого толерантного во всех отношениях заведения, как ИПФ. Один научный сотрудник из отдела Теология, отведя Семена в сторону, предложил для экспериментов Воскресную школу при столичном Богородском храме, где он преподавал. И сейчас Семен настойчиво обдумывал это предложение.
В это время за окном загудело и громко бабахнуло. Семен прикрыл форточку, звук стал глуше. Недовольно произнес: «Опять без предупреждения включили Иерихонскую Трубу. Интересно, что они сейчас натворят. В прошлый раз перевернули авианосец в Средиземном море. А пусть не шастает!». Увидев мой заинтересованный взгляд, Семен объяснил, что тема Иерихонская Труба была открыта по заданию министерств Обороны и Иностранных дел. Ответственным исполнителем был назначен отдел Истории физики. Они провели год в зарубежной командировке, вернулись загорелые, с множеством ящиков, полных артефактов, и надолго заперлись в экспериментальном корпусе. Наконец, после множества экспериментов, при этом чуть не спалив институт, они создали модель Иерихонской Трубы. С тех пор, по запросу заинтересованных ведомств, включают установку, которая своим направленным звуком через стратосферы, ионосферу, ноосферу и другие сферы, открытые еще Архимедом, проникает в самые отдаленные точки, производя там неизгладимое впечатление. В институте настойчиво циркулировал слух, что к этой тематике на каком-то этапе подключился отдел Теологии, откопав в своих архивах древние свитки с загадочными письменами. После чего пожарная опасность для института была ликвидирована, а проект перешел в финальную стадию. Вначале модель мелодично попискивала, не вызывая раздражения, потом звук ее стал громче, а потом бабахнула так, что на несколько километров в округе вылетели стекла. Теологи еще покопались в архивах и нашли листок бумаги, на котором, похоже, резали селедку, но он-то и внес решающий вклад в успешное завершение темы. Физики научились делать излучение направленным. Стекла в округе перестали вылетать, но в разных местах, главным образом, на военных американских базах, начались необъяснимые явления. Американские ученые назвали это явление Гласом Небесным, и потребовали от Конгресса миллиард долларов на его исследование. Конгресс деньги выделил, но порекомендовал переименовать Глас Небесный в нечто иное, учитывая противостояние демократии и коммунистического тоталитаризма. Наши физики были совершенно спокойны, ведь селедочный листок был надежно спрятан в институтском сейфе, о котором ходили слухи, но который не видел никто из рядовых сотрудников.
Семен взглянул на часы, сказал: «Пошли на шахматный турнир». Взял с полки шахматную доску, и мы вышли из кабинета. За дверью Семен сказал: «Сим-сим, закройся». Дверь ответила: «Не волнуйся. Побеждай». И мы перешли в большой машинный зал вычислительного центра, где посередине был установлен длинный стол, заставленный шахматными досками. По одну сторону стола сидели шахматисты, другая была свободна. Семен уселся тоже, расставил шахматы. Я обосновался позади. Таких же болельщиков, было множество. Как я понял, за столом собрались самые сильные игроки института. До начала турнира оставалось время, и я начал оглядывать игроков и болельщиков. Самый обычные люди. Правда на голове одного из игроков размещалась странная конструкция, похоже из какого-то редкого сплава. Нечто наподобие шлема, но с какими-то висюльками, наподобие елочных игрушек. Как объяснил Семен – это начальник отдела Космической энергии. Рядом с ним сидел священник в рясе. Как я понял – из отдела Теологии.
Ровно в полдень прозвучал гонг, и на досках произошло движение. Но не на стороне шахматистов, а на противоположной. Фигуры двигались непонятно кем или чем. Турнир начался. На шлеме начальника отдела Космической энергии висюльки нежно зазвенели и задвигались. Создавалось впечатление, что активизировалась космическая связь. В отличие от шахматистов, которые надолго задумывались, ходы вычислительной машины следовали почти мгновенно. Болельщики активно обсуждали игру, предлагая свои варианты развития партий. Но почти на всех досках ситуация складывалась на в пользу игроков. Несколько лучше выглядела позиция начальника отдела Космической энергии. Стоявший рядом со мной болельщик завистливо прошептал: «Конечно, Сева, мухлюет». Кто такой Сева и почему он мухлюет я тогда не понял. Но через час со всеми игроками было покончено. Последним сдался начальник отдела Космической энергии. Удивительно, но после такого глобального поражения в зале раздались аплодисменты. Аплодировали все – игроки, болельщики, даже молоденькие лаборантки вычислительного центра. Аплодисменты предназначались невысокому человеку, который стоял возле пульта вычислительной машины и, в ответ, смущенно кланялся. Это был автор шахматной программы и механизма исполнения ходов. Программа прошла проверку и теперь будет выступать против американского шахматного монстра. Все были очень довольны исходом испытаний. Семен, немного расстроенный, начал собирать фигуры. Как всегда, после проигрыша всегда винишь себя в допущенных ошибках и не отдаешь должное победителю.
С Семеном все здоровались, как я отметил, немного опасливо. Судя по всему, все прошли через его аппарат с вопросами относительно мороженого. Неожиданно стоявшая поодаль девушка с распущенными черными волосами сделала шаг вперед и встала на середину небольшой круглой платформы, по краям которой была нарисована красная полоса. Платформа взлетела совсем чуть-чуть, сантиметров на десять и понесла девушку к выходу из вычислительного центра. В этом полете было столько необыкновенного, что мне сразу пришли на ум летающие волшебники. Но никто, кроме меня, не отметил необычность этого. Для всех это было нечто заурядное. Хотя все расступались перед ней, не здороваясь и молча провожая взглядом.
Семен прошептал: «Хватит пялиться. Она из отдела Физики земли. Между нами, ее зовут Бабой Ягой. Пойдем я угощу тебя чаем. Да и ворону пора кормить».
Ворона, действительно прилетела и нервно ходила по столу Семена. Судя по всему, была недовольна тем, что за выполненное задание не получает положенного вознаграждения. Семен поставил перед ней блюдце с сухарями, и мы уселись пить чай с плюшками, которые у Семена никогда не переводились.
Разговорились о шахматной программе, выигравшей турнир. Семен сказал, что отдел Искусственного Интеллекта, который создал программу, был немного не по основной тематике института. У него была не совсем обычная история. Однажды, высшее партийное руководство страны, считавшее себя непревзойденными шахматистами, в одной из поездок в Штаты напрочь продуло американскому шахматному монстру. Местные газеты связали это с отсутствием демократии и нарушением прав человека в СССР. Огорченные партийцы потребовали от Академии Наук СССР создать программу, которая «надерет задницу» оскорбителям коммунистической идеологии. Программа была создана и в первом же турнире «надрала задницу», но американцы не признали поражения, сославшись на то, что турнир проходил в СССР, где вся обслуга, пренебрегая техникой безопасности, постоянно находилась в состоянии крепкого подпития. В результате этого, водочные пары проникли в программу, и она играла не в полную силу. Поэтому должен состояться матч-реванш между США и СССР, результаты которого будут официально признаны. При этом вычислительные машины будут обмениваться шахматными ходами по трансатлантическому кабелю. Тем самым, исключался риск того, что американская обслуга опять напьется. Предстоящий турнир был разрекламирован во всей западной прессе. И теперь вся планета ожидала встречи за шахматной доской двух противоборствующих идеологий. Непревзойденный Бобби Фишер предсказывал безусловную победу американского монстра, всячески понося советских разработчиков.
Тот маленький человек, который принимал поздравления в машинном зале, был шахматным гроссмейстером, выступал в международных турнирах и создал программу, основываясь на собственном опыте и представлениях о природе шахмат. В нее он заложил стратегии, которые были квинтэссенцией лучших шахматных партий, зафиксированных в учебниках. Пока его программу обыгрывал, да и то изредка, только один человек – бывший чемпион мира.
Помимо шахматной программы в отделе Искусственного Интеллекта (кстати, его сотрудников называли искусственниками) сделали ряд интересных открытий в физике, и он основательно вписался в структуру института. Дело в том, что искусственники создавали модели, в которых отсутствовал здравый смысл, и такие модели демонстрировали всякую чушь и белиберду, без которых в современной физике делать нечего. Это Ньютон, сидя под яблоней, мог открыть закон тяготения простыми наблюдениями и почесыванием черепа. Нынешние физики, желающие открыть нечто новое, должны напрочь забыть, что такое здравый смысл. Как сказал один из них: «Когда я наблюдаю элементарную частицу, то у меня есть стойкое ощущение, что она смотрит на меня. И не только смотрит, но еще и похохатывает. Доказать не могу, но ощущение есть».
«А почему ту девушку зовут Бабой Ягой?», - осмелев, спросил я.
Семен помрачнел.
- Ты видел эту платформу, на которой она летает? Так вот, управлять ею никто, кроме нее, не может. Хотя она долго разрабатывалась, в результате чего были открыты неизвестные законы гравитации. Экспериментальный образец был создан, но управлять им могла только Баба Яга. Остальных экспериментаторов платформа просто сбрасывала. В отделе был даже объявлен конкурс, кто дольше всех простоит на ней. Но когда третьего участника конкурса скорая помощь отвезла в травмопункт, приказом директора конкурс был прекращен. И тут появилась Баб Яга, которая после окончания Физфака МГУ поступила в институтскую аспирантуру. Она что-то прошептала, встала на платформу, и понеслась с фантастической скоростью. Из экспериментального корпуса вылетела во двор и пронеслась по всем аллеям парка. Что было после, не описуемо. Начальник отдела, со слезами на глазах, назвал ее «Наше золотце», даже пытался обнять за талию, но безуспешно. Однако … увы, платформа продолжала вести себя как норовистый конь, признавая только одного хозяина, вернее хозяйку. Еще трое увечных оказались в травмопункте с травмами средней тяжести. Тема, которая должна была завершиться триумфально предъявлением опытного образца и затем серийным выпуском на предприятии оборонки, с треском валилась в тар-тартары. Это был заказ Министерства Обороны для десантников. Представляешь картину, из самолета вылетает армия десантников на таких платформах и перемещается с огромной скоростью. Но пока все тормозится. И еще одна странность, в присутствии начальника отдела Теологии – отца Серафима, платформа не работает. Уже открыто говорят, что тут замешана чертовщина, хотя в нашем заведении это слово запрещено. Здесь все изыскания, так или иначе связаны непонятно с чем, может быть, и с этим самым.
- Можешь себе представить? Министерство Обороны требует, опытный экземпляр налицо, а институт не может сдать изделие по причинам, которые никак не назовешь объективными. Сам понимаешь, субъективизм в нашей стране не поощряется. Наше начальство нервничает. Оно ведь еще помнит те времена, когда за субъективизм можно было отправиться на лесоповал.
Я крепко задумался.
Этим закончился мой первый рабочий день. Из институтской проходной я вышел одновременно с начальником отдела Космической связи. На его голове по-прежнему красовался шлем с висюльками. Он подошел к своей машине, снял шлем и приладил его на крыше Москвича. Помимо него, в машину набились еще сотрудники института. Я подумал, что Москвич не сдвинется, но он очень лихо стартанул. Похоже, что у него был мотор Мерседеса. Стоявший рядом со мной на автобусной остановке, обращаясь к соседу, завистливо сказал: «Ишь, как Сева рванул на космической энергии». Мне очень хотелось узнать кто такой или такая Сева, и на какой такой космической энергии он рванул. Но памятуя, что из-за своих вопросов попадал впросак, промолчал.
Дома на вопросы, как прошел первый день, что было интересного, кто начальник и пр., отмалчивался, объясняя это тем, что заведение закрытое и разглашение информации о нем строго карается. Домашние с пониманием отнеслись к объяснению.
;
2. Шахматы
На следующий день меня представили непосредственному руководителю - начальнику вычислительного центра, где я теперь числился программистом. Он отнесся ко мне доброжелательно, а когда оказалось, что мы закончили один ВУЗ, предложил перейти на ты. После этого сказал, что сейчас отправляет меня в отдел Олега Борисовича – автора шахматной программы, которая вчера обыграла всех лучших шахматистов института, для доработки программы перед встречей с американским шахматным монстром. Отвел меня в другой корпус, где располагался отдел Искусственного Интеллекта. Олег Борисович прохаживался по коридору с сотрудником отдела, что-то с ним обсуждая. Меня представили и, спустя некоторое время, мы с Олегом Борисовичем оказались в кабинете, где он начал посвящать меня в тонкости шахматной программы. Так как я шахматист слабый, в чем сразу же признался, то было решено, что я беру на себя программирование, а в содержательную часть меня будет посвящать Олег Борисович. После этого он толково объяснил, что надо сделать с имеющейся программой, чтобы реализовать новую задумку. В программе было слабое место, касающееся перебора вариантов. Нужно было очень рационально его реализовать, чтобы получить должный эффект. За это место автор очень переживал, потому что имеющиеся в распоряжении института вычислительные машины имели вполне ограниченные ресурсы. А американцы могли подключить последние модели фирмы IBM, превосходившие наши по памяти и быстродействию. Сам Олег Борисович относился к возможностям техники весьма скептически, полагая, что изощренное решение всегда превзойдет по эффективности любые технические возможности «железа». После этого он сказал, что ждет моих предложений через пару дней.
Я провел эти дни, напряженно работая над программой, постоянно улучшая и запуская ее на вычислительном центре. Тем не менее, уложиться в обозначенные параметры не удавалось. Я перезнакомился уже со всеми сотрудниками института, которые появлялись на вычислительном центре. Когда они узнавали, что я работаю над улучшением шахматной программы, то всячески предлагали свою помощь. Пару раз на вычислительный центр залетала на своей платформе Баба Яга, которую на самом деле звали Лолита. Нельзя сказать, что Лолита была приветливой, скорее производила впечатление замкнутой. Когда узнала, что я работаю над шахматной программой, ничего не сказала, но по тому, как блеснули ее глаза, я догадался, что она имеет к этому отношение.
Я хотел решить задачу сам. Во-первых, она мне нравилась, во-вторых, внутренний голос подсказывал, что решение есть. И я упирался, выдвигая разные гипотезы и переписывая варианты. Назавтра наступал срок, когда Олег Борисович ждал меня для окончательного вердикта, но решения не было. Уставший, в десятом часу вернулся домой, перехватил дежурную котлету и завалился спать. Во сне пришло решение. Вернее, не пришло, а его принесла Лолита. Она въехала в мой сон на своей платформе и сказала, что в одном месте в программе можно убрать проверку условия, оно лишнее. Во сне я потребовал у нее обоснования, но она усмехнулась и сказав: «Попробуй, хуже не будет», исчезла. Утром, когда все еще спали, я помчался на работу, внес изменения и убедился, что Лолита оказалась права. В десять утра доложил Олегу Борисовичу, что соответствующее изменение внесено, и программа показывает хорошие результаты. После моего доклада у Олега Борисовича мне показалось, что Лолита стала выделять меня из всех сотрудников, постоянно толкающихся на вычислительном центре. Иногда она даже снисходила до того, что отвечала на мои вопросы, над какой темой она работает, или на каком физическом принципе базируется ее летающая платформа. Если раньше она просто смотрела на меня как на пустое место, то теперь в ее взгляде проскальзывало вполне узнаваемая мысль: «Чего хочет от меня это недоразумение?».
К слову, все так и произошло, как ожидалось. Через трансатлантический кабель наша программа обыграла американскую под ноль. Американские газеты вышли с заголовками: «Мы тупые и нам нельзя связываться с русскими!». В Конгрессе США возник скандал, а американские ученые требовали увеличения финансирования на науку. Что и было сделано для спасения достоинства США.
;
3. Содом и Гоморра
А меня направили в отдел Истории физики, где в это время по заданию Министерства Обороны пытались установить, как были уничтожены Содом и Гоморра. Проблема состояла в том, что не хватало материала для полноценного эксперимента. В СССР - стране высокой нравственности, набрать должный объем экспериментального материала было невозможно. Пытались моделировать безнравственное поведение жителей этих городов, но тоже не получилось. Вычислительные машины были проникнуты традиционными нравственными ценностями и их блоки перегорали, не желая моделировать недостойное поведение пращуров. Тема могла завершиться, не успев начаться. И тогда было решено отправить в Нидерланды группу экспериментаторов, которая в квартале Красных фонарей и прилегающих районах должна набрать фактический материал, представить его в Ученый Совет и совместно с теологами найти решение. Группу направили, она успешно провела серию экспериментов, но после доклада на Ученом Совете ее отчет был засекречен. К нему допускались лишь непосредственные исполнители темы. В эту группу включили и меня, там не хватало программиста. По институту ходили самые разные слухи о содержимом отчета. Доподлинно известно было лишь то, что сотрудник отдела Теологии не брал отчета в руки, не перекрестив его трижды. Но экспериментального материала все равно не хватало. И тогда младший научный сотрудник отдела, любимчик всех дам института – Петюнчик, высказал мысль, что совершенно не обязательно ехать в Нидерланды за экспериментальным материалом. Его вполне достаточно на площади трех вокзалов столицы, и он готов отправиться в местную командировку для его отбора и привлечения, обосновав это тем, что имеет давние, еще с начальной школы, связи с необходимым для эксперимента материалом.
Командировка состоялась после чего институт трясло в течение трех недель. По парку бродил экспериментальный материал в виде длинноногих блондинок, вначале поодиночке, потом в обнимку с сотрудниками института. Отдел Теологии в полном составе устроил молебен в теоретическом корпусе и крестный ход вокруг административного. Экспериментальный материал исчез, но тема неожиданно разрешилась самым благополучным образом. Мне пришлось опять сутками сидеть на вычислительном центре, подбирая безопасный режим этого грозного средства уничтожения людских извращений. Математическая модель показывала, что могут быть уничтожены не только цели Министерства Обороны, но и отдельные районы столицы, где, как просветил меня Петюнчик, были оазисы наркомании, проституции и криминала. После этого важного замечания Петюнчик был повышен до старшего научного сотрудника. А Министерство Обороны успешно испытало установку в пустынных казахских степях, где никаких людских пороков не наблюдалось. Правда при этом погибло несколько десятков верблюдов и сотни овец, что вызвало замешательство среди экспериментаторов. Чтобы закрыть все возникшие вопросы, было решено, что установка не только противодействуют людским порокам, но и порокам животных. Хотели открыть тему: «Борьба с нетрадиционными ценностями в животном мире», но не нашлось денег. Они были направлены на более перспективную тему.
;
4. Моисеевы изыскания
Я, кажется, надолго прописался в отделе Истории физики по ряду причин. Главная из которых была продовольственный кризис, который регулярно возникал в Советском Союзе, как апофеоз развития передовой колхозной системы. Советскому сельскому хозяйству помогала вся страна, но бесполезно. Будучи студентом, каждый год выезжал в сентябре в колхозы Московской области на помощь селянам. Урожаи, мягко говоря, были более, чем скромные, вызывая у студентов недоумение. Стоило ли их отрывать от занятий, чтобы убирать этот горох, который у селян почему-то рос в земле и назывался картошкой. Но мы добросовестно с утра выходили на поле, чтобы к вечеру вернуться в общежитие, устроить краткий ужин, а потом разбрестись по деревенским окраинам вместе с веселыми студентками Репинского Художественного института. Естественно, что студентки разбредались со студентами. Парочки всю ночь игнорировали предоставленное колхозом общежитие, обитая предпочтительно в стогах сена. Чем вызывали недовольство аборигенов. После наших ночевок сено надо было скирдовать заново. Мы ничем не могли помочь селянам, наши подруги были крайне темпераментными. И очень любили в лунные ночи изображать из себя … . Но нет, эта тропа воспоминаний может увести вдаль от основного сюжета.
С подачи отдела Теологии и с активного одобрения высшего партийного руководства в отделе Истории физики открылась новая тема. Было решено, помочь решению продовольственной проблемы страны. В связи с этим вспомнили ветхозаветного Моисея, который на халяву поил и кормил евреев во время сорокалетнего странствия по пустыне. Хотели отправить в командировку пару старших научных сотрудников во главе и пару лаборанток в качестве рабочей силы, чтобы набрать должное количество артефактов. Но отдел Теологии выразил сомнение, что они смогут отыскать путь евреев в пустыне и открытые Моисеем родники. Решили поискать архивные данные, которые, несомненно, должны были как-то сохраниться. Тем более, что опыт подобных архивных открытий был. Пригласили геологов, которые наплели кучу научно-геологических терминов, но в конце признались, что исследования грунтовых вод пока находятся на не достаточном уровне, чтобы с точность указывать, где есть вода, а где ее нет. А уж про манну небесную они и думать не хотят, тема из области фантастики. По этому поводу, скорее, надо обратить к биохимикам. Они у себя проводили эксперименты, по превращению домашних тараканов, которых в то время в московских многоэтажках было несметное количество, в котлеты с поджаристой корочкой.
В отделе все загрустили. В разгар этой грусти случилось неожиданное событие. Придя утром в институт, обнаружили перед административным корпусом фонтан. Вчера, когда все уходили домой, его не было. Поэтому перед фонтаном собралось институтское начальство, да и не только начальство. Собрались все сотрудники, которые в этот день пришли на работу. Но начальство стояло в первых рядах. Его пропустили вперед в знак уважения. Все молчали. Спрашивать: «Кто это сделал?», - было неуместно. К фонтану подошел начальник отдела Теологии, трижды его перекрестил, сказал: «Да будет так». И все разошлись. Ну чудо, ну и что. В институте чудеса на каждом шагу. Непорядок был только в том, что фонтан не был размещен в экспериментальном корпусе. А так, ничего, привыкнем.
Настоящее чудо случилось вечером, когда все уходили домой. В фонтане оказалось пиво. Этим вечером многие добрались домой с трудом и весьма нетрезвые. Потом и к этому привыкли, пару стаканов перед тем, как уйти с работы, стало нормой. Начальство хотело поставить пост охраны, чтобы предотвратить нарушение трудовой дисциплины. Но профсоюзный комитет, проявив заботу о трудовом коллективе, намекнул, что это есть посягательство на права трудящихся, и пост охраны был снят. Правда выносить за территорию института емкости с пивом не разрешалось, обосновывая это тем, что пиво - казенное имущество, предназначенное для служебных надобностей.
Наконец, приняли на работу невзрачного мужичонку, который ничего другого не делал, как ходил по территории парка с ивовым прутиком. За ним шел лаборант с шанцевым инструментом. И там, где останавливался мужичок, лаборант ковырял землю. Часто в этом месте появлялась вода. Так продолжалось довольно долго, но потом физики покумекали и создали модель прутика, похожую на фургон скорой помощи. Модель истошно пищала в том месте, где, по ее мнению, была вода. Воду обнаруживали всегда. В результате территорию так исковыряли и залили водой, что пришлось делать деревянные настилы, чтобы перемещаться безопасно. Прогулки по парку были отменены из-за опасения промочить ноги. Все вздохнули с облегчением, когда модель отправили в засушливые степи Казахстана, где она проявила себя с самой лучшей стороны. Но одновременно с исчезновением модели пересох фонтан. Это было крайне досадно.
С манной небесной получилась странная история. В отдел были приглашены биохимики, те самые, которые из обычных тараканов делали котлеты. Рецепт такого превращения один из них привез из Африки, где подобные трансформации были в порядке вещей. В Африку он попал в составе ограниченного воинского контингента, который был направлен для помощи в освободительном движении Черного Континента от колониальной зависимости. Воинский контингент с блеском справился с поставленной задачей, тем более что вождь племени, боровшегося за независимость, был выпускник Университета Дружбы Народов им. Патриса Лумумбы. Здесь его даже приняли в комсомол, чем он очень гордился, как единственный комсомолец на всем африканском континенте. Наш биолог женился на дочери вождя и привез жену в Москву. Она была страшно удивлена обилием тараканов в квартире, в их племени такого не было. На ее родине тараканы считались большим лакомством. Надо было лишь умело их приготовить. Поначалу биолог всячески сопротивлялся кулинарным новшествам. Его предки по материнской линии были хохлами и поэтому врожденная тяга к салу у него была вполне обоснованной. Жена же сало на дух не переносила, причины не раскрывала. Но однажды она все-таки соблазнила мужа, подсунув ему шкворчащую котлетку с жареным картофелем. Биолог проглотил и потребовал добавки. Добавки не оказалось, в квартире был явный дефицит тараканов. Жена пошла к соседке, наловила тараканов и там же приготовила котлетку, чтобы не шокировать еще не подготовленного окончательно мужа. Он съел и эту. После чего в их жизни случился самый бурный секс за все время знакомства. В результате биолог не только сам с удовольствием ел котлетки, приготовленные из московских тараканов, но и рекомендовал своим друзьям. Следствием этого было то, что теперь в их семье было трое детей и жена была опять беременна.
И вот теперь в институте манну небесную, которую Бог посылал евреям, заменили дармовой едой, приготовленной из тараканов. И это вполне прокатило. Отдел отчитался по теме, представив устройство непрерывного цикла, в котором тараканы размножались, откармливались до уровня съедобности и превращались в полуфабрикаты. Установку биолог отвез в Африку тому ограниченному контингенту, который помогал в освободительной борьбе. Дальнейшая судьба установки не известна. Хотя биолог благополучно вернулся в Москву. Хотели даже продать установку ортодоксальным евреям в Израиль, но те дипломатично отказались, мягко намекнув, что тараканы, все-таки, не манна.
Все было хорошо за исключением того, что в столовой сотрудники перестали брать котлеты. А многие вообще стали вегетарианцами.
;
5. Казни Египетские
Достаточно логичным в деятельности ИПФ была попытка моделировать жезла библейского Моисея, которым он совершал чудеса, описанные в Ветхом Завете. В силу их большого разнообразия, было решено разделить тему «Жезл» на несколько, сгруппировав чудеса по направлениям. Мне пришлось работать в группе, которой досталась достаточно сложная тема – устройство геологических и космических катаклизмов. От космических катаклизмов пришлось отказаться, империалисты вынудили подписать договор о запрещении испытаний оружия глобального характера в космическом пространстве. Наверное, пронюхали что-то про наш институт и испугались. Тем не менее доподлинно было известно, что этой темой тайно занимался Институт Космических Исследований. Но возможность работать над созданием геологических катаклизмов наши дипломаты отстояли. Им сообщили, что в одном из институтов нашей страны это направление успешно разрабатывается. И руководство потребовало застолбить приоритет.
Работа над темой продвигалась успешно. В результате, в институте тут и там происходили землетрясения локального характера. На большее не хватало энергии. Институтский ядерный реактор давно не обеспечивал все запросы института. Отдел Космической энергии обещал создать компактный источник, как они называли «непосредственного доступа», потому что энергия должна была поступать от небесных сущностей, природа которых была не известна. Отдел Теологии предупреждал, что эти сущности требуют очень осторожного обращения, упоминая библейские катастрофы, в частности уже известные Содом и Гоморру, а также Казни Египетские.
Мы старались не злоупотреблять результатами исследований в области геологических катаклизмов. Полученного было вполне достаточно, чтобы внушить опасение, о котором намекал отдел Теологии. Не успели просохнуть родники, открывшиеся по всей территории института, как везде, особенно ближе к административному корпусу, начали возникать локальные землетрясения. Как будто под землей ворошились кроты очень большого размера. Глубоко проваливаться под землю никто не удосужился, но обувь теряли безвозвратно. Особенно большой скандал разразился, когда сам начальник отдела Истории физики потерял оба лаптя, в которых он любил прогуливаться по парку и которыми гордился как раритетом. В институте такой обуви ни у кого не было. Некоторые, наиболее тщеславные сотрудники, пытались его перещеголять, купив по случаю калоши фабрики Красный Треугольник. Но это было «типичное не то», как говаривала Аллочка - секретарша одного отдела и по совместительству признанный эксперт в вопросах моды. Когда лапти исчезли в земляной воронке, завистники злорадствовали. Одна Лолита на своей летающей платформе игнорировала эти локальные катаклизмы. Она витала там в облаках, куда нам, обычным земным обитателям проникнуть было трудно.
После нескольких месяцев упорных экспериментов, была получена установка, создававшая направленную гравитационную волну, которая вызывала колебания земной коры в указанном месте. Наступил день государственного испытания, по институту никто не ходил, все прильнули к экранам телевизоров, настроенных на каналы BBC и CNN. Испытание проходило под грифом Совершенно секретно, но его результаты, по предположению Государственной Комиссии, должны оказаться мировой сенсацией и вызвать резонанс во всех средствах массовой информации. Империалистический мир ожидало потрясение. Местом приложения гравитационной волны был Баб-эль-Мандебский пролив (более известный у нас, как Пролив Слез). В течение нескольких секунд в этом месте вода должна была расступиться, образуя сухопутный проход между Йеменской Арабской Республикой и Эфиопией, символизируя нерушимую дружбу двух государств, союзников Советского Союза и заклятых противников мирового империализма в лице государства Израиль. Все члены группы испытателей заняли свои места, представитель отдела Теологии трижды перекрестился. И вот Председатель Государственной Комиссии подходит к пульту, наступает решительный момент. Тишина неимоверная, Председатель нажимает ту самую красную кнопку, которая должна перевернуть представления землян о возможностях человека в преобразованиях природы. Все лица обратились к телевизорам. Заключались пари, кто первым оповестит мир о небывалом катаклизме: BBC или CNN. Но злобные псы империализма молчали. Прошло пятнадцать напряженных минут. Председатель Государственной Комиссии шумно вытер платком пот со лба и незаметно подтер сопли. У него был насморк, который от волнения только усилился. Тишина на экранах. В это время по первому каналу начали передавать новости. На этот канал был настроен только один черно-белый телевизор, стоящий в каптерке охранников, где они хранили всякую ерунду. В том числе и этот отслуживший свой век, но еще чувствующий себя бодрячком черно-белый телевизор. И вот в новостях с меткой Молния, была приведена сенсационная новость. На полуострове Ямал в результате обширного сдвига геологических пород открылось грандиозное газовое месторождение, по запасам превосходящее все мировые месторождения. Все переключились на первый канал. Новость транслировали несколько раз. Это была приятная новость, которую сразу же приурочили к очередному государственному празднику, которых в нашей стране было множество.
Председатель вытер лоб, насморк прошел сам-собой. Руководитель группы – ведущий научный сотрудник отдела, проверил настройки установки. Потом подошел к Председателю и что-то ему прошептал. Председатель полез за платком и рухнул на стул. Что сказал Руководитель группы и почему Председатель так переволновался, никогда не будет известно. Но установку Государственная Комиссия приняла, а всему отделу была выплачена премия в размере месячного оклада. Заказ на перекрытие Баб-эль-Мандебского пролива пришел позже, во время очередной войны Израиля с арабами. И в том испытании установка продемонстрировала все, что от нее ожидали.
;
6. Коммерциализация физики высоких энергий
Курьезный случай произошел однажды с подачи ранее упомянутого Петюньчика. Дело в том, что у него появилась подружка-француженка, то ли обычная туристка, то ли журналистка. Вообще-то нам не особенно рекомендовали вступать в контакт с иностранцами. Все мы были тогда невыездными, за границу, даже в туристическую поездку выехать было практически невозможно. Но иностранцы к нам приезжали, главным образом посмотреть на медведей, которые, по их мнению, толпами бродили по московским улицам. Некоторые вполне серьезно предполагали привезти домой медвежью шубу или, накрайняк, медвежью шапку. В европах такие сувениры были в большой цене. Но обычно туристы уезжали и без шкуры, и без шапки, пропивая все свое туристическое бабло в ночных ресторанах. Последних в Москве было не мало, туда можно было пройти и обычному гражданину, конечно, если не спрашивать разрешения у швейцара. Тот, без всякого сомнения, скажет, что тебе там делать нечего, пока не сунешь ему в мозолистую пролетарскую руку трешку. Тогда все менялось с точностью до наоборот. Проходи, Петя, там тебя ждут. В студенческие времена у моей компании друзей был такой друг-швейцар, который пускал нас в кабак по паролю: «В воротах стоит Яшин». Конечно, если ты подошел к нему способный внятно произнести пароль. Иногда это не удавалось или не вполне удавалось, и он не пускал.
Итак, Петюнчик завел себе подружку-француженку, которая однажды пожаловалась ему, что скучает по французскому национальному блюду – лягушкам. Все в Москве было, а вот лягушек не было. И это огорчало французскую гостью до такой степени, что у нее началась депрессия. Обычная французская депрессия, которая легко излечивалась порцией коньяка утром и усиленной дозой красного вина вечером. После этого она могла спокойно заснуть со словом «grenouille» (фр. лягушка) на очаровательных губках. Однажды даже произошел казус, о котором написала московская бульварная газета Московский комсомолец. В статье говорилось, что некая французская туристка забрела в зоомагазин, где она поинтересовалась, можно ли ей купить медвежонка, чтобы откормить его у себя во Франции для последующей утилизации. На что получила очень резкий ответ, что во Францию ни один российский медведь не поедет, тем более имея в перспективе утилизацию. Не удовлетворенная ответом француженка начала оглядывать полки магазина, очевидно для того, чтобы совершить какую-нибудь международную провокацию, указав на плохое содержание мышей, крыс и черепах. Но ничего осудительного она не заметила, зато увидела в большом аквариуме изобилие лягушек, которые вели самую обычную лягушачью жизнь. Увидев такую массу земноводной фауны, возбужденная француженка побежала к продавщице с требованием отсыпать в ее пакет всех лягушек из аквариума. Продавщица обомлела, на ее памяти так с фауной магазина еще не обращались. Памятуя дикое желание иностранки вывезти из страны на откорм медвежонка, она на скудном английском (плохо училась в школе!) начала выспрашивать цель такой необычной покупки. На что француженка мило пролепетала, что она сегодня же попросит на ресторанной кухне приготовить этих земноводных под белым соусом, что у них во Франции считается самым полезным ужином. Особенно, если добавить к этому бокал красного вина. Кроме того, она собирается угостить лягушачьими лапками русского бойфренда, который, безусловно, очарователен, но груб, как все русские мужики. Даже такая желтая газета, как Московский комсомолец, постеснялась привести те слова, которыми наша обычная продавщица зоомагазина сопроводила это лепетание. Но француженка не стала ожидать окончания этой тирады. Подхватив свою сумку от Кардена, она выскочила из магазина, громко причитая: «Fucking ass, Kiss my ass, Motherfucher, Bitch». Ругалась по-английски, считая, что язык международного общения более точно выразит ее сокровенные мысли о русской барышне. Московский комсомолец получил свежий репортаж, потому что в том же магазине его журналистка выбирала своему сыну хомячка и была свидетельницей всего происходящего. Она даже хотела догнать иностранку, чтобы поинтересоваться, как готовят лягушек, но та ретировалась очень быстро. В заключение статьи главный редактор Московского комсомольца сделал приписку, что уровень современной кулинарии в Советском Союзе еще не дотягивает уровня, когда будут удовлетворены все потребности народа в условиях развитого социализма.
Петюнчик в самых восторженных выражениях описывал свою подружку, особенно ее достижения в сексуальных практиках. Естественно, народ разделился на два лагеря. Одни завидовали Петюнчику. Наверное, у них не было сексуальной практики с француженками. Подозреваю, что такой практики у них не было и с представительницами других народов, кроме русских. Это были явно не патриоты России, но они оправдывались тем, что лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь» можно было прочитать везде, даже в общественной бане. То, что француженка не была пролетарием никого из них не смущало. Быть может, дедушка или папа у нее были революционными пролетариями. Ведь всем известно, Франция – родина революций. Или может быть гостья сама станет пролетарием, побывав в нашей стране победившего пролетариата.
Другие осуждали Петюнчика, полагая, что он предает интересы мирового пролетариата, связавшись с империалистической туристкой. Советовали сходить на площадь трех вокзалов, где отечественных девиц легкого поведения было более, чем достаточно. Петюнчик отговаривался тем, что на этой площади он бывает с регулярностью, но любовь француженки отличается еще и тем, что она угощает его, а знакомые с трех вокзалов норовят бесстыдно слупить с него, не принимая во внимание небольшую зарплату научного сотрудника. Материальные трудности, которые в то время переживали исключительно все научные сотрудники, не исключая и наш институт, переводил разговор в другую плоскость и осуждения Петюнчика затихали. Тема материальных трудностей могла какого угодно борца за пролетарское единство поглотить полностью.
Понятно, что Петюнчик не особенно переживал за свою пассию. Ну нет лягушек и нет. Зато есть широкая кровать в гостиничном номере. По мнению Петюнчика это полностью компенсировало отсутствие земноводных. Но сделать что-то приятное своей подружке Петюнчику все-таки хотелось. Он был русским рыцарем, пусть и с некоторыми странностями. Но кто же из нас без странностей. Без них даже не интересно. Поэтому и он обладал остатками широкой русской души.
Когда он прознал, что в институте предполагается открыть тему Жезл, инспированную библейскими мотивами, в его мозгах что-то замкнула и он вспомнил, что одной из казней египетских, устроенных Моисеем египтянам, было нашествие лягушек. Египтяне не французы и лягушек не жрали. Поэтому нашествие земноводных их не обрадовало, наоборот, они очень перепугались и попросили Моисея очистить территории от непрошенных гостей. Что Моисей, как благородный еврей, и сделал. Это фараонишка оказался дрянным и нарушил свое обещание отпустить евреев. Петюнчика, в связи с этим одолела мысль: «Если Моисей с помощью своего жезла смог вызвать нашествие тогда, то современная физика с помощью Теории относительности и уравнений Лагранжа и Клеро, наверняка, сможет повторить этот фокус». Пошел с этим предложением к начальнику отдела Истории физики и узнал, что тема Жезл прекратила свое существование, рассыпавшись на несколько более мелких.
Это не остановило Петюнчика, представившего теперь, что достижение физики может превратить его из обычного научного сотрудника в мирового монополиста по поставке лягушек. Из безлягушачьих страданий своей подруги он заключил, что не только во Франции с лягушками проблема, где их постоянно не хватает. В точности также лягушачий дефицит в бывших и настоящих африканских колониях Франции, где местная элита, подражая колонизаторам, давится, но жрет земноводных. Подруге Петюнчик отводил роль рекламного-бюро, чтобы была при деле. Сам же начал перечитывать Ветхий Завет в том месте, где описывались Казни Египетские.
В это время в институте подвизались биологи, превращавшие тараканов в поджаристые котлетки. Петюнчик пошел к ним и начал осторожно выспрашивать нельзя ли на их установке превращать неживую материю в живую. Например, из глины сделать лягушку. Идея представлялась пионерской, и биологи крепко задумались. Конечно, их установка не предназначалась для повторений опытов Книги Бытия, но после тараканов и котлет почему бы не замахнуться! Тем более, что Петюнчик так таинственно завлекал их, говоря, что есть очень важный заказчик, который может даже посодействовать получению Нобелевки. Врал, конечно. Но что ради любви и славы не сделаешь.
Одним словом, внеся усовершенствование в установку, биологи начали проводить эксперименты. Вначале набрали где-то на задворках глины и начали облучать ее слабым рентгеновским излучением, одновременно воздействуя на нее разными температурами. Глина обжигалась, покрывалась необыкновенно красивой глазурью, но никак не хотела превращаться даже в червяка. Когда они показали результаты своей работы Петюнчику, глиняные кружки ему очень понравились, но хотелось получить и более значимый результат. Об экспериментах неведомым образом прознали в отделе Теологии. Оттуда пришел ведущий научный сотрудник, известный религиозный деятель, но величина известная и в кругах физиков. С удовольствием съел котлетку, приготовленную тут же из горсти тараканов. Он был нормальный мужик без интеллигентских комплексов. Мол, употреблять только то, что раньше мычало, хрюкало или блеяло. Нет, он попросту съел, похвалил. Правда, добавки не попросил. Потом долго обсуждал технологию эксперимента, а когда ему рассказали о неудачных попытках превращения глины с задворок института хотя бы в червяка, долго и обидно смеялся. Уходя, сказал, что все это, конечно, «Бред сивой кобылы в тихую сентябрьскую ночь», но ребята ему понравились и котлета была вкусной, а посему он им постарается помочь. Неделю его не было в институте. По заданию КГБ ездил на конгресс религиозных деятелей, проводившемся Ватиканом при непосредственном участии ЦРУ.
После возвращения пошел к биологам, которые запустили на полную мощность свой реактор, выполняя задание расположенного рядом ресторана, который значительно увеличил число клиентов в результате такого сотрудничества. Котлеты, которые в меню так и назывались Институтские, пользовались успехом, а институтское начальство гордо отрапортовало, что физика на нужды народного хозяйства уже работает вовсю, и неплохо было бы повысить финансирование на закупку необходимого оборудования. Почетную грамоту Институту дали, в финансировании отказали.
На этот раз сотрудник отдела Теологии был серьезен, от котлеты отказался и предложил запустить реактор в режиме созидания, но с его собственным исходным материалом. Материал не был похож на глину, которую биологи копали на задворках, но что-то глинистое в нем было. Реактор замигал своими лампочками, биологи нервно заерзали, гость внимательно наблюдал за происходящим. Отведенное для реакции время истекло. Реактор открыли, на месте куска экспериментального материала лежал кусок теплого лошадиного навоза. От него поднимался пар, и он издавал специфический запах, который ни с чем другим спутать нельзя. Научный сотрудник отдела Теологии сказал: «Хорошо, что не бомба», распрощался и ушел. Петюнчику о куске лошажьего дерьма не говорили. Он был известен своим длинным языком, а биологи боялись насмешек.
Они долго ждали представителя отдела Теологии, чтобы продолжить эксперименты. Но он не приходил. И когда один из них, наконец, встретил его во дворе, тот только махнул рукой и горько произнес: «Веры мало», - и пошел дальше. О результатах все-таки рассказали Петюнчику. Он вначале огорчился, но спустя некоторое время, после эпохи ускорения и перестройки, выкупил реактор, организовал кооператив «Лошадь покакала» и стал монополистом по продаже фермерам навоза в качестве органического удобрения. Дело оказалось прибыльным и, спустя некоторое время, искусственно созданные лошадиные какашки начали продавать за рубеж. Свой офис Петюнчик переместил в Париже, где весьма успешно торговал навозом на местной бирже. Француженка с удовольствием вышла за него замуж и родила трех мальчиков, которые продолжили дело отца, когда он ушел на покой. Но это было уже позже описываемых здесь событий.
;
7. Пёсьи мухи
После неудачи с превращением глины в лягушек, интерес к библейским чудесам проявился у самих биологов, сотрудничавших с отделом Истории физики. Ветхий Завет стал их настольной книгой. В нем они усматривали источник вдохновения и бездну идей для своих экспериментов. Моисея они почитали не иначе, как отцом-основателем научной биологии за его эксперименты перед лицом фараона и в последующем, когда он водил евреев по пустыне.
Приятель из их команды даже утверждал, что именно Моисей дал направляющий импульс развитию биологии своими разнообразными Казнями Египетскими. И теперь его идеи нужно воплотить в нечто полезное для страны развитого социализма. Тем более, что проблема снабжения народонаселения продуктами не была решена даже приблизительно. Жители областей, которые поближе к Москве, ездили за колбасой в столицу, что партийными властями выдавалось как желание широких народных масс приобщиться ко второй колыбели революции. Жители не соглашались, но молчали и продолжали ездить.
Конечно, этому коллективу можно было пойти по традиционному научному пути, включив мозги и проводя сотни и тысячи экспериментов, но таким путем шли все. Результаты, конечно, были, но почему-то за границей. Были потрясающей урожайности злаки в США, необыкновенные быки и коровы в Голландии. Да мало ли чего интересного было по всему свету. Однако, в нашей стране рожь, пшеничка и коровы оставались худыми вопреки в высшей степени социальной развитости общества. И если поджарость коров можно было объяснить их увлечением спортом, то скудные урожаи зерновых с научной точки зрения объяснить было трудно. Это было трудно объяснить и с позиций главенствующей в те времена идеологии. Возникал парадокс: передовая идеология была, жратвы не было.
Поэтому решить продовольственную проблему так, чтобы без особых усилий коровы давали рекордные надои, а на полях возрастали злаки необыкновенной урожайности – это была мечта бригады биологов, которые с легкой руки начальства прописались в ИПФ. Не знаю, чем они соблазнили администрацию института, там были вроде не глупые люди, но им отвели закуток в Экспериментальном корпусе, где они разместили свой, ставшим уже знаменитым, реактор. Особенно он стал знаменит после фразы: «Веры мало!», которая прозвучала после последней серии неудачных экспериментов. Биологи колдовали над ним, постоянно расширяя возможности, чтобы компенсировать недостаток веры. Начиная с некоторого момента наибольших достижений к их реактору стали бояться подходить, т.к. из него неслось тявканье, мычание, чирикание, а запахи вокруг стояли не самые принятые в обществе.
Однажды ночью, когда я засиделся на вычислительном центре и, возвращаясь в темноте, проходил мимо реактора мне даже послышалось, как чей-то жалобный голос вначале звал на помощь, а потом пел псалмы. На всякий случай перекрестившись, прошмыгнул мимо. Но жалобные стоны преследовали меня и дома. В этот вечер домашние меня жалостливо выспрашивали, что произошло, почему на мне лица нет. Отговорился тем, что коллектив института сегодня крутили на центрифуге, отбирая кандидатов на космическую станцию для проведения экспериментов с космическими лазерами. Это никого, кроме сына, не вдохновило. Жена так та просто боялась меня отпускать в космос, объясняя это тем, что по телевизору видела, как космонавты едят всякую непотребство, находясь вверх ногами. Однако, сын с восторгом смотрел на меня, как на будущего космонавта. Конечно, не у каждого в их классе отец – космонавт.
Но наступило время, когда биологи погрузились в глубокие раздумья, напоминая медведей или ежей в спячке. Они ни с кем не разговаривали, не откликались на предложения сходить в столовку перекусить. Более того, что уж совсем не лезло ни в какие ворота, они отказывались выпить по паре пива после рабочей смены. Даже, если эту пару пива им приносили сердобольные коллеги. Конечно, в научном коллективе такие погруженные в себя и напоминающие сомнамбул работники не редкость. Это обычное дело, когда какая-то мысль захватывает целиком, и человек ничего вокруг не видит и не слышит, не говоря уж о сходить пообедать. Но даже в самом глубоком сомнамбулически-научном состоянии я не встречал еще ни одного, кто отказывался бы от пары пива, особенно когда его угощали. А тут не один какой-нибудь отщепенец-научный сотрудник, а целая бригада! Я пошел к своему другу – институтскому психологу Семену, чтобы прояснить не нужно ли привлечь психиатрию, чтобы вывести в общем-то, хороших ребят из этого противоестественного состояния. Семен отреагировал, как и положено настоящему ученому, который встретился с непознанным доселе явлением. Он дал понюхать ватку с нашатырным спиртом каждому из бедолаг, чтобы вывести их из состояния погруженности в себя. Но они даже не чихнули. Семен сказал, что случай тяжелый, но не безнадежный. Подобные случаи упоминались Н.П. Бехтеровой, внучкой В.М. Бехтерева. Она классифицировала их как мозговой ступор, возникающим из-за перенапряжения мозговой деятельности субъекта, встретившего необычное явление, или идею, полностью его захватившие. Попытка вывести субъекта из мозгового ступора обычно ни к чему не приводит. Поэтому единственный метод, который успешно срабатывает – это «Не чеши, само пройдёт!». Как правило, проходит после длительного периода, в течение которого субъект отказывается от еды. Совсем просто: «Проголодается, сам придет». На том порешили, и оставили бедолаг в покое.
Правда сердобольные лаборантки из других отделов, изредка пуская слезу, пытались подкармливать биологов домашней выпечкой, но тут проявила свой характер Лолита, которая гоняла их, опять же из самых гуманных соображений. Чем быстрее ребята проголодаются, тем быстрее они побегут в столовую, где их удастся привести в естественное состояние, и быть может, соблазнить парой пива после работы. Семен, с подачи Н.П. Бехтеровой, и Лолита оказались правы. Ситуация разрешилась вполне ожидаемо, и однажды весь коллектив биологов мы встретили в институтской столовой, где каждый из них набрал целый поднос съестного. Потом наступил отходняк, ребята переваривали принятую в изобилии пищу, а потом, как сумасшедшие набросились на свой реактор. Они что-то перепаяли, подвинтили, щелкали тумблерами, наконец, уселись перед центральным пультом и уставились на мигающие лампочки. Количество лампочек зашкаливало, от них рябило в глазах. Проходя мимо, народ смущался от своей бестолковости. Никто не мог расшифровать те сигналы, которыми реактор обменивался со своими создателями. Но никто и не сомневался, что сигналы воспринимались биологами вполне осознанно. Казалось, что реактор сообщает что-то важное, понятное только избранным. И поэтому в умах остальных было брожение. Начальники отделов обходили эту установку через соседний корпус, чтобы не демонстрировать свое полнейшее невежество и тем самым не подрывать своего авторитета. Последний они всячески оберегали, особенно от нападок молодых сотрудников.
Наконец, реактор моргнул красным, облегченно вздохнул и пульт погас. Даже самому непосвященному стало ясно, что эксперимент закончился и сейчас все узрят его результат. Экспериментаторы поглядели на всех свысока, как чемпионы олимпийских игр, стоящих на самой высокой ступеньке пьедестала. Самый юный из них, - студент третьего курса, которого направили в их коллектив на практику, хотел даже произнести подобающую случаю эпохальную речь, но руководитель коллектива попросил его заткнуться и не нарушать торжественность момента. Стали ждать, пока дверца реактора остынет. Столпившиеся вокруг сотрудники института пытались допытаться, что же сейчас произойдет. Но руководитель коллектива солидно покашливал, уходя от прямого ответа. У меня, да и не у меня одного, создалось впечатление, что он сам толком не представляет, что произойдет. На всякий случай я сделал шаг назад, спрятавшись за чью-то широкую спину. Вперед выступил ведущий научный сотрудник отдела Теологии в рясе и с большим крестом на груди. Как я понял, он допускал, что в своих экспериментах ребята, из-за недостаточного знания Ветхого Завета, могли сотворить нечто неожиданное. И чтобы это неожиданное не напугало институтскую общественность, он готов был принять первый удар на себя.
Вообще-то у него был богатый опыт борьбы со всем негативным, потусторонним, что изредка, но встречалось в нашем передовом во всех отношениях обществе. Дело в том, что его постоянно приглашали для консультаций по сложным психическим заболеваниям в клинику соответствующего профиля. Как правило, психические отклонения, которые никак не лечились в клинике медикаментозно или процедурно, с успехом излечивались его проникновенным словом. Денег за свои консультации, не брал, считая это нарушением его религиозного предназначения.
Наконец, дверь реактора открыта. Все замерли в предвкушении. Самые любопытные старались заглянуть внутрь. Но там было темно. Ведущий научный сотрудник отдела Теологии подался вперед, как боксёр, ожидающий встретить удар соперника своим могучим лбом. Реактор молчал, дверь оставалась открытой, ни одна лампочка не горела. Пауза затягивалась. В толпе, окружавшей реактор и откровенно ждавшей чуда, начали раздаваться удивленные возгласы. А со стороны недругов из отдела Физики Высоких Энергий, которые тоже осваивали материал Ветхого Завета не совсем в мирных целях, даже раздавались смешки. Биологи враз бросились к своему реактору и все вместе заглянули в открытую дверцу. После этого стало ясно, что они ждали чего угодно, но не этого. Реактор был девственно пуст!
В толпе вокруг экспериментальной установки были сплошь интеллигентные люди. Поэтому все сделали вид, что ничего необычного не произошло. Ну выдал эксперимент не тот результат, на который рассчитывали. В экспериментальной физике это сплошь и рядом. Иначе за что же зарплату платить ученым, если все получалось бы с пол пинка. Все спокойно разошлись. Только отдел Физики Высоких Энергий злорадствовал, имея для этого веские причины.
Биологи собрались вокруг реактора и молча переживали неудачу. К ним подошел ведущий научный сотрудник отдела Теологии и что-то тихо сказал. Те в ответ лишь закивали головами. После этого отключили реактор, и вся бригада понуро разошлась. Не знаю почему, но на меня эта картина произвела удручающее впечатление. Поэтому пошел к своему другу – Семену, чтобы немного разрядиться. У него или у его ученой вороны всегда находились нужные слова, чтобы поднять мне настроение. Когда мы пили по второму стакану чаю, вошел ведущий научный сотрудник отдела Теологии. У него были такие же близкие отношения с Семеном, как и у меня. Как правило, он всегда пребывал в ровном, доброжелательном расположении духа. Но сейчас, на его лице была печать озабоченности. От чая не отказался, даже взял предложенную плюшку, коих у Семена всегда было изобилие. Потом в задумчивости произнес: «У них ошибка в гамма-квантовом генераторе. Выдает импульсы не той направленности. Это приведет к беде». До меня дошло, что он знает об эксперименте гораздо больше, чем я. Хотел поинтересоваться, что за беда ожидается, но не успел. Он поблагодарил за чай, плюшку и быстро вышел.
Вернулся домой с чувством беспокойства. Чуть поковырявшись в тарелке с ужином, пересел в кресло. Обычно я не смотрю по вечерам телевизор, памятуя совет профессора Преображенского, но толкуя его на современный лад. Только вместо газет, не смотрел телевизор и не утром, а вечером. В результате сон у меня был как у младенца. Но тут внутренний голос приказал: «Включи телевизор». На экране предстал ученый из МГУ, который долго рассказывал о том, сколько различных видов растений и животных, в том числе полезных для человека, было утеряно в процессе эволюции. И задача современной науки методами генной инженерии восстановить потерянные звенья эволюционного развития флоры и фауны. Хотелось бы с ним поспорить насчет безопасности такого мероприятия, но пора было читать сказку сыну и я отключил телевизор.
Сон долго не шел, я пытался соединить в единую логическую цепочку: активное течение эксперимента, на что указывали осмысленные сигналы реактора, пустой реактор после эксперимента и фраза о том, что быть беде. Утром, вопреки совету профессора Преображенского включил телевизор. Попал на конец новостного блока. На экране было существо, соединяющее в себе признаки осы и собаки. В нормальном состоянии сознания нечто подобное представить было невозможно. А тут была его фотография, существо стояло под елкой и вперед выпирали два острейших клыка. На спине явственно просматривались два крыла, сложенные как у осы. Голос за кадром рассказывал, что оно было встречено вчера вечером корреспондентом с телецентра в Останкино, когда он прогуливался в Останкинском парке. Корреспондент успел сфотографировать существо и доставить фотографию на телецентр. Неизвестное животное пыталось приблизиться, но было отогнано валявшейся рядом дубинкой. Телецентр связался с известным биологом, академиком АН СССР, который сказал, что науке подобное существо неизвестно. Но судя по выпирающим клыкам, оно агрессивно и жестоко, а по четко выраженным крыльям на спине, оно, возможно, может летать. Еще раз более внимательно вглядевшись в фотографию, академик сказал, что именно таким он представлял песьих мух их Египетских Казней Соломона, хотя сам в Бога не верит, а верит в программу Партии. А библию регулярно читает только как занимательный исторический текст из истории еврейского народа. Диктор успокоил всех, сказав, что в парке уже с вечера находится усиленный нард милиции, которые получили задание изловить монстра и доставить его в Московский зоопарк для изучения. Как стало впоследствии доложено обеспокоенным москвичам, что прибывшие на место полицейские под той же елкой, что и на фотографии, нашли труп неизвестного науке животного без признаков насильственной смерти. Обыскав весь парк, подобных особей они не обнаружили.
Через пару дней команду биологов переключили на разведение морозостойкого турнепса. И т.к. эта тема не вписывалась в планы ИПФ, то их отправили на биофак МГУ. Ихний реактор сдали в утиль.
;
8. Космическая энергия.
Был разгар прекрасной московской весны. Мне все больше нравилось работать в ИПФ. За успешно выполненные задания начальник вычислительного центра отправил меня в недельный отпуск, сказав, что надо отвлечься от работы. Первый день отпуска я провел с сыном, ходили в зоопарк. Там посетили все павильоны и вольеры, объелись мороженым и вернулись домой полные впечатлений. На следующий день запланировали прогулки на велосипедах по парку, собрали рюкзаки, положили конфеты и орехи для белочек, и, в предвкушении путешествия, отправились спать. Но совсем поздно, когда сын уже спал, а я листал вечерний детектив, раздался звонок и начальник, извинившись, сказал, что отзывает меня из отпуска, потому что образовалась срочная работа у энергетиков, в отделе Космической энергии. И требуется мое участие.
В самом отделе Космической энергии не было программистов, там работали профессионалы своего дела. В основном, они основывали свою теорию на трудах Эммануила Сведенборга, который снабдил все последующие поколения богатым фактическим материалом. В отделе были исследователи небесных сущностей: ангелов, херувимов и серафимов, а вот программиста не было. Энергетики зачастую конфликтовали с теологами, но в спорах выходили победителями, все-таки научный подход превалировал. Теологи слишком доверяли писанию, иногда поверхностно его трактуя. Но принципиальных разногласий не было. Поэтому споры завсегда завершались в местном кафе, где пиво выставляла проигравшая сторона.
Однако, теологи не поощряли энергетиков в том, что открытия в этой области следует использовать в практических целях. Но они были теоретиками, а энергетики – практиками. В результате длительных исследований удалось установить энергетическую связь с исследуемыми сущностями. Правда за это пришлось заплатить необычной ценой. Все участники темы рано или поздно начинали понимать, что прикосновение к открытому ими источнику космической энергии требует переосмысления собственной жизни. И все, как один начали регулярно исповедоваться в ближайшем храме. Выслушав их, батюшка наложил епитимью на всех, хотел надеть вериги и власяницу, но подходящего размера не нашлось. После чего половина из наиболее творческих работников перешла в отдел Теологии, в перспективе намереваясь получить рекомендацию для поступления в Духовную Академию. В отделе наступил кадровый кризис. И вот в это время меня бросили туда для разрешения проблем, связанных с математическим моделированием небесных сущностей. По расчетам теоретиков это должно было открыть неисчерпаемые запасы энергии. В том числе и для нужд самого института. Все установки, которые здесь создавались, требовали ее в огромном количестве. Одна Иерихонская Труба потребляла столько энергии, что когда она включалась, на всем Юго-Западе Москвы пропадало электричество.
Когда я начал заниматься этой проблематикой, то заметил, что сотрудники отдела Теологии сторонятся меня и как бы принюхиваются. А однажды, обернувшись, заметил, что какой-то младший научный сотрудник этого отдела, но в рясе и с крестом на груди крестит меня вслед. Конечно, моделирование небесных сущностей кого угодно поставит в тупик, но физики отдела во главе с Севой Штурманом целеустремленно шли к цели. Шлем, который носил Сева, был первым прототипом устройства, черпающего энергию в результате взаимодействия с космическими сущностями. Его постоянно носил сам начальник отдела. И хотя шлем не был настоящей экспериментальной установкой, а только ее прототипом, благодаря ему, в отделе экономили на междугородних и международных телефонных переговорах. В любой момент можно было связаться с любым человеком на Земле и организовать мысленный разговор. Кроме того, энергия источника позволяла заменить бензин в обычном двигателе автомобиля Севы на неведомую субстанцию, источник которой тоже находился в космических сферах. В массы изобретение энергетиков не передавалось по нескольким причинам. Все-таки, почтение к Господу в институте сохранялось, да и отдел Теологии числился в институте в числе ведущих. А он довольно кисло относился к идее непосредственного взаимодействия с небесными сущностями, не признавая Сведенборга пророком и, уж тем более, образцом для подражания. Единственное, что он не мог отрицать, так это наличие Севиного шлема и реальной пользы от него.
В результате исследований удалось открыть источник практически неисчерпаемой энергии. для чего пришлось построить в экспериментальном корпусе совершенно уникальный прибор, включающий все современные достижения из разных областей физики. При его установке произошел казус, который насмешил весь институт. Дело в том, что прибор следовало позиционировать в точности по магнитными линиям Земли для чего надо было выставить его поверхность абсолютно горизонтально. Без этого возникали сильное паразитное излучение и эксперименты часто не удавались. В Швейцарии накупили кучу приборов, включая лазеры, с помощью которых выравнивались все циклотроны в мире. Но швейцарские приборы оказались слишком грубыми, т.к. прибор был экспериментальным и предназначался для изучения абсолютно не известной энергии. Исследователи приуныли. В то время наиболее мощный ускоритель находился в Дубне, и, по слухам, перед ними стояла схожая задача. Периодически прибор надо было выравнивать по магнитным линиям и горизонту. Начальник отдела поехал в Дубну в Объединенный Институт Ядерных Исследований и изложил там свою проблему. Сотрудники, работающие на ускорителе, вначале повели его в кладовку, где он увидел те же швейцарские приборы. Оказалось, что они и в их случае не давали требуемой точности. После этого подвели к Петровичу – по должности он числился слесарем, но получал зарплату старшего научного сотрудника. Сказали, что если Петрович не поможет, то никто не поможет. На следующий день Петрович с помощником прибыли в ИПФ и направился в экспериментальный корпус. На вопрос, где его приборы, он показал юбилейный рубль и указал на своего помощника. После этого с вопросами не приставали. Освободив рабочую зону вокруг прибора, он поставил на его крышку на ребро рубль и склонился к нему своим профессиональным ухом. Рубль явственно издавала мелодичное звучание. Петрович сказал помощнику: «Вон ту гайку на полкрутки подкрути». Помощник с большущим гаечным ключом сделал. Петрович переставил рубль в другое место и приказал ослабить другую гайку. Так они бегали вокруг прибора до обеда. Ровно в полдень, Петрович выпрямился, потер руки и спросил: «А касса у вас где?». Именно в этот момент к стоявшему рядом начальнику отдела – Севе Штурману подбежал младший научный сотрудник, который висел на приборах, и, заикаясь, промямлил: «Наводки исчезли!». После чего уставился на Петровича, как на говорящую лошадь. Петрович хмыкнул, сунул юбилейный рубль в карман и повторил: «Касса где?». По договору он должен был получить оклад старшего научного сотрудника за неделю и оплату проезда.
В последнее время сверху, из заоблачных партийных высот, было приказано организовать на базе открытий отдела закрытую правительственную связь. Что с наладкой установки становилось совсем простым делом. Преследовались две цели: первая, она же основная – экономия на дипломатической связи, т.к. энергия была дармовая; вторая – сохранение секретов, т.к. подключиться извне к такой связи было невозможно. И тут возникли непредвиденные трудности. Связь с обычными людьми, как правило, устанавливалась устойчивая. Однако, когда начали использовать ее для правительства, и особенно для партийных чиновников, она показала себя крайне неустойчивой. Всякий разговор обрывался в самом начале, как только начинались осуждаться серьезные государственные и партийные вопросы. Ситуация казалась тупиковой. Моя задача, как программиста, состояла в том, чтобы просчитать модель и выяснить влияние внешних параметров на качество связи. Математическое моделирование ничего не дало, хотя я загрузил полностью все вычислительные мощности института. Весь отдел косился на меня, подозревая в самых злостных намерениях. А теологи были на высоте, вновь выдвинув тезис об избранности прикосновения к космической энергии, которая, как они всегда полагали, была прерогативой Бога.
И тут опять появилась Лолита. Я в это время сидел на вычислительном центре, а она отлаживала свою программу. Весь институт был в курсе проблемы, она, наверняка об этом тоже знала. Потому что подошла сзади и тихо произнесла: «Введи параметр порядочность». Меня, как по лбу ударило. Все-таки теологи были правы, к космической энергии могут быть причастны только порядочные субъекты. Теперь осталось установить, как измерить этот параметр, чтобы внести их в модель. Пошел к институтскому психологу – моему другу Семену. Изложил ему проблему, чем вызвал громкий и продолжительный хохот. После этого он долго объяснял, что даже его универсальная машина, в которой я успел посидеть в мягком кресле, не в состоянии измерить степень порядочности человека. И люди на портретах, которыми были завешены все здания столицы, и которые должны стать основными пользователями задуманной системы правительственной связи, не являются идеальными.
Потом он долго рассказывал про схождение Благодатного огня — таинства, совершающегося в Великую субботу накануне православной Пасхи в храме Воскресения Христова в Иерусалиме. А то, что сделали энергетики – лишь повторение уже давно известного. И лишь одно прикосновение к этому явлению сделало поголовно весь отдел верующим, а половина его решила переквалифицироваться из физиков в священники. Неожиданная развязка!
Но с заданием по организации закрытой правительственной связи на основе космической энергии отдел не справился. Премию отдел не получил, правда никого не уволили и не посадили. В выигрыше оказался только один Сева со своим загадочным шлемом с висюльками. По-прежнему, его Москвич лихо ездил на дармовой энергии. Да и звонить на халяву по междугороднему телефону все бегали в отдел Космической энергии.
Правда после одного инцидента эту лавочку для посторонних прикрыли. Дело в том, что небезызвестный Петюнчик, когда признали его ценность для физики по причине его глубокого знания всех злачных мест столицы, возомнил себя невесть кем. И вот однажды, когда ему разрешили позвонить по межгороду с использованием упомянутого прототипа, начал обзванивать девушек с низкой социальной ответственностью из США, приглашая их приехать в Москву для проведения физических экспериментов. Так как английский Петюнчик знал слабо, кроме того, находился в состоянии крепкого подпития, то вместо номера из справочника сексуальных услуг, набрал номер отдела Нравственности Конгресса. И на следующий день в центральной прессе США – газете «Вашингтон пост», красовалась статья, в которой описывались ужасы социалистического лагеря, где даже малосознательные леди подвергаются физическому воздействию, с целью лишить их единственной оставшейся жизненной ценности – свободе выбора. Статья были украшены портретом «секретного советского физика», сидящего в кресле аппарата Семена. К счастью, портрет не напоминал никого из настоящих или бывших сотрудников ИПФ. Однако, из американского посольства на институтскую проходную была доставлена пачка газет «Вашингтон пост» в количестве, в точности совпадающем с числом работников института. Скандал был превосходный! Чтобы ответить на подлую провокацию американской военщины, институтский профсоюзный комитет не нашел ничего лучшего, как включить Иерихонскую Трубу и выбить все стекла в редакции «Вашингтон пост» и всех ее филиалов. А Петюнчика понизили до лаборантов. Уволить такого ценного работника не могли, так как предполагалось продолжение темы «Содом и Гоморра».
;
9. Странное предложение
Моя работа в ИПФ продолжалась достаточно успешно. Пришлось поработать в разных отделах, поэтому имел представление о всех институтских делах. Я успешно поступил в институтскую аспирантуру, разрабатывал интересную тему из области искусственного интеллекта. Лолита училась там же, и теперь мы регулярно встречались на занятиях по английскому и философии.
Однажды меня пригласил к себе начальник отдела кадров. Мы сели в кресла напротив друг друга, он подвинул мне стакан чая и блюдце с сушками.
- Слышал, что вы вполне успешно освоились в институте, - не то в форме вопроса, не то утверждения, произнес он.
Вызов в отдел кадров, конечно, не напрягал, но решил побольше слушать, чем говорить, памятуя ту оплошность, которую совершил в первый день работы. Поэтому ответил односложно: «Да, мне нравится». И вопросительно посмотрел на собеседника. Не за чаем же я был приглашен.
Тот, в свою очередь, смотрел на меня и молчал. Судя по всему, он был опытный переговорщик, и ему хотелось разговорить меня.
Чувствую, что он не удовлетворен кратким ответом, я продолжил: «Много работы, программист нужен везде».
- Здорово вы помогли Олегу Борисовичу обыграть американцев. Они до сих пор простить не могут.
- Моей заслуги там нет. И без меня обыграли бы.
- У Олега Борисовича другое мнение. Вы нашли очень изящное решение трудной задачи.
Тут я прикусил язык. По тому, как собеседник произнес это, мне показалось, что он догадывается, что ключевое улучшение программы мне подсказала Лолита. Но этого не могло быть! Это противоречило здравому смыслу. Впрочем, после знакомства с институтскими делами, можно сомневаться в том числе и в здравом смысле.
Потом мы посмеялись над происками американской военщины в виде подброшенных газет «Вашингтон пост». Кстати, я лихо перевел скандальную статью на занятиях по английскому языку.
После стакана чая с сушками, у нас установились вполне теплые отношения, и я уже начал подумывать, что эта беседа обычное дело для кадрового сотрудника, обязанности которого создавать комфортную рабочую обстановку на предприятии. Но моя наивность меня подвела.
Уже в самом конце разговора, собеседник произнес вполне дежурным тоном: «Вскоре в институте будут открыты новые интересные темы. Так что работы вам только прибавится. Как вы думаете, справитесь?». Я ответил: «Пока справляюсь». Он продолжил: «А если это будет сопряжено с поездками?». Ответил: «Если это необходимо, то какой вопрос. Нужно, значит поеду».
После этого мы расстались.
Я не придал бы этому событию особого значения, если бы не один факт, который показался мне интересным. Когда я подходил к кабинету начальника отдела кадров, то из него вышла Лолита. Обычно по институту она носилась на своей платформе. Но в этот раз шла пешком, что было совсем необычно. Именно поэтому я и отметил у себя в памяти этот разговор. Но я торопился на занятия по философии, и не придал этому факту особого значения. Если бы я был чуть прозорливее, то над этим фактом размышлял бы побольше и, быть может, дошел до определенного вывода. Но торопливость и нежелание опаздывать к философу, очень внятно излагавшего Э. Канта, сделали свое дело. Об этом я расскажу чуть подробнее потом.
;
10. Пришелец
Судя по всему, необычные события начали кучковаться вокруг моей персоны. Буквально через несколько дней после памятного разговора со мной случилось еще одно приключение, которое никак не назовешь заурядным.
Я вошел в вагон электрички, выбрал место поудобнее, вынул из портфеля английский детектив, и приготовился с приятностью провести ближайшие полчаса, пока доеду до Юго-Западной. Так как я был аспирантом, то надо было потренироваться в английском. Сегодня было занятие по языку, а наша преподавательница английского – божий одуванчик, обожала, когда я пересказывал детективы. Она даже прощала мне, как она говорила, немецкое произношение, которое я приобрел в школе, с углубленным изучением немецкого. Школа была хорошая, язык преподавала немка – мать одного из моих приятелей, и к концу десятого класса мы достаточно бегло болтали на немецком. Но это было в прошлом, а в аспирантуре надо было сдавать экзамен по английскому, и божий одуванчик страшно переживала за своих учеников. Итак, я открыл книгу на том самом месте, где злодей, выдавая себя за спасителя человечества и любителя домашних животных, пытается выманить у безутешной вдовы чек на тысячу фунтов стерлингов, якобы, на устройство богадельни для престарелых и приюта для бездомных животных.
Манера поведения злодея и его способ уговаривания мне нравились, и живо напоминали манеру моего приятеля, когда он охмурял девчонок. Эта манера была что-то среднее между кавалерийской атакой и нашептыванием глупостей, и всегда приводила к успеху. Мне с моим интеллигентным воспитанием до этого было далеко. Я осознавал этот свой недостаток, но ничего сделать не мог, и поэтому самые красивые девчонки доставались приятелю, а мне – интеллигентные ботанички. Но свернем с тропы воспоминаний. Во-первых, потому, что она может завести в дебри, которые не совместимы со званием аспиранта Института Прикладной Физики, а во-вторых, потому что произошедшее со мной в этот день напрямую не связано с моим прошлым.
Итак, я открыл книгу … и тут рядом со мной на скамейку плюхнулся мужик. Чем вызвал мое большое неудовольствие, т.к. свободных мест в вагоне было много, и он мог бы устроиться в другом месте. Но он плюхнулся рядом, и я невольно посмотрел в его сторону. Хотя стоял октябрь, одет довольно легко – в какой-то голубой халат, головной убор такого же цвета, напоминающий чепчик доктора, и зеленоватого цвета брюки. На ногах были сандалии неопределённого цвета. Одним словом, одет он был не по сезону.
«Странный тип», - промелькнула мысль. Но я отвернулся и попытался погрузить в английский. Не успел я прочитать и одного абзаца, который захватил меня еще в прошлый раз, и получить удовольствие от изящного охмурения вдовы негодяем, как раздалось тихое похрюкивание. Похрюкивал мой сосед. Я повернулся к нему, чтобы понять, в чем дело. Оказывается, что он подсматривал в мою книгу, и, судя по всему, прекрасно понимал, что там написано.
- Какая замечательная белиберда, - произнес он по-английски.
- Только этого не хватало, - подумал. Встретить в электричке англичанина или американца не входило в мои планы, мне хотелось подготовиться к занятиям, а не расписывать ему прелести балета Большого Театра, или рассказывать, как мы перекрыли Енисей. Поэтому я ответил по-русски: «Да, автор, очень наблюдателен», всем своим видом давая понять, что он мешает занятому человеку. На всякий случай (нет, поймите меня правильно) я придвинул портфель поближе к себе. Не потому, что там лежали великие материальные ценности, просто в этот раз в портфеле лежали документы с грифом «Для служебного пользования», которые нельзя было выносить из института. Но, что значит слово «Нельзя» для русского. Оно лишь обозначает: «Можно. Но не попадайся!». Вот и я, пользуясь этой слабой трактовкой запрета, выносил различные документы, чтобы поработать над ними дома.
Мой попутчик, назовем его так, что уж тут поделаешь, так как мы проехали целую остановку на одной лавке, воскликнул: - Так вы русский! Как я рад. Я так не люблю этих напыщенных бриттов.
Дальше наша речь велась исключительно на русском, хотя иногда мой попутчик вставлял термины, которые по словобразованию напоминали русские, но их значение было мне неизвестно.
Чтобы что-то сказать, я спросил, не холодно ли ему, т.к. на дворе середина осени.
- Немного есть, но это ничего по сравнению с тем, что я испытываю от общения с русским человеком. Вы, наверное, студент? – спросил он.
- Нет, аспирант, - ответил я и назвал свой институт.
Моего собеседника охватил какой-то экстаз.
- Неужели, он уже существует? И вы сможете мне его показать?
Тут меня охватило подозрение. Наш институт занимался, главным образом, закрытой тематикой в интересах космического ведомства, и водить к нему разных подозрительных личностей, одетых в разноцветные одежды, в мои планы не входило.
- Да, он образован пять лет назад, и его директор - сам Президент Академии Наук – сказал я. Эта информация не представляла секрета.
- Как интересно! И вы уже запустили Венеру-7? – с энтузиазмом вопрошал собеседник.
- Так, стоп! – щелкнуло у меня. – Откуда он знает про автоматическую межпланетную станцию Венера-7, когда в нашем институте велся обсчет лишь станции Венера-2. Как известно, первая Венера пролетела рядом с планетой и сделала кое-какие замеры атмосферы. Венера-2 должна была попытаться привенериться. Но это была строго секретная информация. Настолько закрытая, что, когда на вычислительном центре института работали, как мы их называли «венериане», всех других работников оттуда выгоняли, вызывая страшную зависть к ним. Всем, в том числе и мне, хотелось отлаживать свои программы, но вычислительное время, в это время отдавали на космические программы.
Я с таким подозрением уставился на незнакомца, что он засмущался, поняв, что совершил какой-то бестактный поступок.
- Вы только не подумайте ничего плохого, - пролепетал он. – Я сейчас все объясню.
- Ну, ну, - саркастически произнес я, решив, что на Юго-Западной сдам его в ласковые руки постового милиционера с пояснением, что гражданин выведывал секреты нашей космической отрасли.
- Понимаете, какая вещь, как бы вам все объяснить проще. Но вначале хочу спросить: «Нет ли у вас чего-нибудь поесть? Мы русские такие отзывчивые, и не оставляем соплеменника в беде».
Это было уже совсем вне всяких рамок приличия, насколько я мог их представить. Подойти к незнакомому человеку, и начать выпрашивать у него поесть – это уже слишком даже для моего либерализма, которым я страдал в силу особенностей характера и воспитания.
- К сожалению, я еду на занятия. А там у нас отличная столовая, и поэтому я не ношу с собой бутербродов. И долго же вы не ели? – спросил я с некоторой издевкой.
- В это трудно поверить, но я не ел триста лет, - произнес собеседник.
Тут меня осенило. И как это я не сообразил раньше. Его странный костюм, вопросы про Венеру-7, просьбы о еде, все связалось в одну логически целостную картину. Правда, по этому направлению электричек не было известных психушек, но он мог пересесть с другой ветки, где эти больницы были в большом количестве. Одни Белые Столбы по Павелецкой дороге чего стоят. Ясно, он сбежавший пациент. Я усмехнулся, представив физиономию милиционера, если бы я начал упрашивать его забрать психа в каталажку, выдавая его за международного шпиона.
- Вы мне не верите, и считаете меня психом. Это вполне естественно. Так поступил бы каждый, охраняя завоевания социализма.
Он начал говорить штампами, что меня немного покоробило. Какое его дело до завоеваний социализма. Сидел бы в своей психушке, и наслаждался абсолютной свободой. А не бегал бы в сине-зеленной гамме, и не выпрашивал у аспирантов бутерброды, которые они сами съели бы с большим аппетитом. Конечно, в психушке харчи не особо хороши, но выглядел он вполне ухоженно. Создавалось впечатление, что его сегодняшний завтрак был вполне калорийным, и съеден с большим аппетитом.
- Вы человек науки и поэтому сможете понять, что я вам расскажу.
- Да уж! – издевательски произнес я.
- Понимаете, я физик-экспериментатор. Мы работаем над технологией свертки пространства-времени. Решение ее даст возможность с минимальными затратами энергии осуществлять реальную связь с различными галактиками, где человечество пытается найти разум. Ведь согласитесь, что быть одинокими во Вселенной – участь не завидная. Вчера мы проводили эксперимент по скручиванию ближайшего пространства в пределах нашей солнечной системы. Но эти упертые бритты, хотя им тысячу раз доказывали, что гипотеза Чарльза Эсса не состоятельна, и приводили в обоснование тысячи доводов, решили ещё раз ее проверить и запустили установку в граничном режиме. И что же вы думаете! Установка оказалась умнее, чем весь этот британский интеллект, и вырубилась за секунду до разрушения. Но часть пространства-времени все-таки свернулась, а за пультом был я и эти бритты. И вот результат! Из лаборатории за орбитой Луны, я оказался в тапочках на босу ногу на Земле. Хорошо хоть, что в России, но есть-то от этого меньше не хочется. Там у нас сейчас обед, а потом семинар, на котором будет выступать сам Чандра Скотт. А я отделен от этого тремястами лет.
- Интересно, а почему именно сюда вас занесло в результате неудачного эксперимента? – полюбопытствовал я. - А где остальные экспериментаторы?
Собеседник, как мне показалось, хищно рассмеялся.
- Нас швырнуло во времени в разные подпространства. Представляю этих бриттов, где-то в Гренландии в обществе мамонтов.
- Однако, вы не гуманны, - пошутил я, все еще надеясь, что имею дело с психом. Но достижения в науке в СССР тогда были столь впечатляющие, что можно было поверить всему, в том числе и в свертку пространства-времени.
- А чем вы докажете реальность вашего рассказа? – спросил я.
- Давайте договоримся, если я приведу убедительные доказательства моего повествования, то вы покормите меня. Я не притязателен в еде, поэтому накормить меня будет не сложно. Кроме того, вы постараетесь устроить мое выступление на семинаре у З. (тут он назвал фамилию академика, который руководил отделом в институте, и занимался физическими проблемами). Дело в том, что в его модели пространства-времени есть одна существенная неточность, которая не дает возможности двинуться дальше. Я бы мог на нее указать, и показать, как перестроить модель. Если же я не смогу вас убедить, то сдавайте меня в психушку, где я и проведу остаток моей жизни, размышляя над превратностями судьбы.
- Но откуда вы знаете о З.? – воскликнул я. Я знал, что этот человек даже статьи свои подписывает вымышленным именем из соображений секретности. Настолько была секретной тематика исследований его отдела.
- В мое время мы учились, в том числе, по его учебнику. В нем излагаются основные принципы модели пространства-времени, и после небольшого развития все это привело к современной (в моем смысле) трактовке этой проблемы. Пока этого учебника нет, он появится незадолго до его смерти в … году. Основные даты развития нашей науки мне хорошо известны, - добавил незнакомец.
- Однако, - протянул я. Вы неплохо осведомлены.
- Я закончил наш университет среди лучших и был отправлен в лабораторию пространства-времени, куда конкурс был один к тридцати. И вот я снова здесь. Но вернемся к доказательству правдивости моего рассказа. Ваши программисты работают на вычислительной машине БЭСМ-6, - и он выдал все ее основные параметры.
Этого знать никто не мог, т.к. БЭСМ-6 была новейшей вычислительной машиной, и в нашем институте стояла ее последняя модель с заводским номером 2. Я уставился на него, не скрывая удивления.
- Вы очень осведомлены о нашем институте.
- Еще бы, я свою дипломную практику проходил в одном из его филиалов в Женеве.
- Так он существует до сих пор? Вернее, до ваших времен, - поправился я.
- Еще как существует. Именно в нем все эти исследования проводятся. Теперь он международный, и его лаборатории разбросаны по всей Солнечной системе. Но основная – наша. К сожалению, я жертва последнего неудачного эксперимента. Как же есть хочется! Как вы думаете, вон у той бабушки наверняка есть в кошелке пирожки с мясом, которые она везет своим внучикам! – ни к селу, ни к городу воскликнул незнакомец, указывая на соседскую бабулю. Та, наверное, превратно поняв, что два молодца покушаются на ее пухлую сумку, энергично придвинула ее к себе и крепко обхватила рукой.
- Кстати, меня зовут Платон.
Я тоже представился. И тут раздался хриплый голос из динамика, из чего следовало, что произошло какое-то из ряда вон выходящее событие и всем надо срочно покинуть место происшествия. Платон вздрогнул, но я был спокоен, т.к. это обычная манера машинистов электричек объявлять, что поезд прибывает на конечную станцию, и что не надо сорить и оставлять свои вещи.
Мы вышли на площадь, которая, как всегда, была забита машинами. Рядом проходила улица Серафимовича, по которой поток машин двигался в несколько рядов. Но меня это мало интересовало. Я знал, что на углу станции метро Белорусская всегда стоит тетка с пирожками, и повлек туда Платона. Продавщица была на месте, и я купил три пирожка, которые она и подала мне, завернутые в довольно странный кусок бумаги. Я их отдал Платону. Не особенно разбираясь в содержимом, он сунул пирожок в рот и начал энергично жевать.
- Таких прелестей у нас нет, - произнес он. Запах замечательный! У нас все больше экстраполезный продукт, история которого начинается в пробирке.
Я не мог с ним согласиться, покупать на улице пирожки мог только, если бы голодная смерть стояла у меня за плечами или мчалась за мной по пятам. Потерпеть недельку без еды при виде этих деликатесов я мог бы свободно, даже не прикасаясь к ним. Этой своей репликой Платон крепко поколебал мое неверие в истинность его рассказа. И начал допускать, что он не из нашего времени. Наш человек хвалить уличные пирожки не станет, даже если он студент, которые, как известно едят все, даже приготовленное на машинном масле.
Но надо было спешить на занятия. Платон, дожевывая деликатесы, и кажется, реально получая от этого удовольствие, тащился за мной.
- Вы уж простите, но у меня в Москве (ведь так называется этот город) нет никого знакомого. Можно я вас посопровождаю, я человек смирный и вреда не принесу. А потом я постараюсь связаться со своей прапрапрабабушкой, которая в это время руководит детским садом в Твери. Я ей расскажу один эпизод из ее жизни, и она сразу признает во мне родственника. Может быть, даже возьмет меня в свой детский сад преподавать алгебру.
Я невольно ускорил шаг, наивно полагая, что Платон не поспеет и на каком-то повороте затеряется в толпе. Но, хотя он и крутил головой во все стороны, издавая возгласы удивления, отставать не собирался. Наконец, мы добрались до двухэтажного здания, где проводились занятия с аспирантами, и были несколько институтских отделов, не связанных непосредственно с основной тематикой. Поэтому вход в этот корпус был относительно свободный. Т.е. охрана была, но охранником была наша милейшая Клавдия Петровна, или, как мы ее звали тетя Клава. Как правило, она сидела в своей каморке, посматривая телевизор и попивая чаек. Вход был свободен.
Прежде, чем отправиться к божьему одуванчику, пересказывать детектив, я отвел его в один отдел, где работали мои отличные приятели и оставил там под наблюдением научного сотрудника Александра Львовича, - алгебраиста, и душевного человека. Я сказал ему, что Платон порядочный человек, правда с небольшими странностями. Александр Львович кивнул головой, указал на свободный стол, где можно было посидеть, и углубился в размышления. Я убежал охмурять божьего одуванчика. Но в этот раз передо мной стояла задача потруднее, чем просто пересказать пару страниц текста. Этой пары страниц я не прочитал по милости Платона.
Но положение обязывало, я не мог разочаровать добрейшую преподавательницу. И, конечно, начал нести околесицу, приправленную детективными мотивами. Божий одуванчик развесила свои маленькие ушки и слушала очень внимательно, другие аспиранты выражали искреннее восхищение, как я в непростой ситуации выкручивался, подменяя одного злодея другим, а неутешную вдовицу юной особой. В конце выступления я сорвал аплодисменты зала, и выслушал комплимент преподавательницы.
- А что будет дальше, я расскажу на следующем занятии.
Наступило время перерыва, я помчался к Александру Львовичу, чтобы удостовериться, что все живы, Платон не пострадал и не нанес вреда тишайшему научному сотруднику. Открыв дверь, я отпрянул, вначале подумав, что попал не туда. Потом понял, что туда, но что такое! Платон стоял перед доской и развивал какую-то алгебраическую теорию, а в комнате сидело никак не меньше десяти человек, которые раскрыв рты, с восхищением слушали докладчика. Перед Платоном на столе стояла бутылка минеральной воды и тарелка с фруктами и бутербродами. Держа в одной руке мел, в другой попеременно оказывался то бутерброд, то яблоко, он делал настоящий научный доклад. Причем, судя по внимательным слушателям, делал виртуозно. На меня зашикали, и я быстро ретировался. Оставался еще час занятий, где мы разбирали конструкции английского языка, типичные для технических текстов. Наконец и этот час прошел, и я опять помчался на второй этаж.
Платона обступила толпа научных сотрудников, все задавали вопросы. Платон с улыбкой всем отвечал и, казалось, был окончательно доволен складывающейся судьбой. Быть может, он уже раздумал связываться со своей прапрапрабабушкой в Твери, и становиться учителем алгебры в детском саду. Как знать, чем бы завершилась мое знакомство с Платоном, но все повернулось весьма неожиданно.
В комнату вошли трое крепких мужчин атлетического сложения в белых халатах, под которым явно угадывались погоны ничуть не меньше полковничьих.
Со словами: «А вот и наш беглец», делая ударение на слове наш, они приблизились к Платону, который как-то сник, не доев груши. Судя по всему, за триста лет эта служба, которая и опасна, и трудна, никак не изменила типажа своих сотрудников. И Платону приходилось с ними встречаться, даже на своей далекой космической орбите. А ведь он так рассчитывал на гостеприимство русских!
Весело похлопав по плечу, они решительно подтолкнули его к выходу. И он поплелся, понимая, что с этой службой не спорят.
Прошло много лет после этого случая, но мне до сих пор непонятно, как органы столь быстро узнали про Платона. Вот и размышляй после всего этого, кто твой друг, а кто – враг. Кстати, Александр Львович иногда пересказывал интересные публикации неизвестного ранее автора, которые были подписаны Сократ.
;
11. Начинается
Эти события, вначале разговор с начальником отдела кадров, потом встреча с Платоном никак не шли у меня из головы. Но если Платона я рассматривал как некоторый курьез, к которому не мог относиться серьезно по причине того, что считал себя существом разумным, то разговор требовал осмысления. На занятиях по философии, когда профессор из Института Философии пытался нас вразумить, опираясь на авторитет Иммануила Канта, что «познание мира при помощи чувственных образов априори опирается на доводы рассудка, и только так можно добиться необходимого результата», я подсел к Лолите и осторожненько так начал выспрашивать зачем она ходила к высокому начальству. Лолита и в обычных-то условиях была неразговорчива и погружена в себя, а тут такой казус – ее отвлекли от конспектирования «трансцендентального единства апперцепции». Она строго зыркнула на меня и поняв, что этот путь никуда не приведет, сделал вид, что идеи, образуемые разумом, это то, что мне совершенно необходимо в этот момент. Наверное, моя заинтересованность ввела в заблуждение соседку, потому что в конце занятия она как-то по-доброму вдруг произнесла: «Он интересовался моей бабушкой-цыганкой». Закрыла тетрадку и пошла к профессору выспрашивать дополнительные источники по философии. Профессор, конечно, расплылся и начал с увлечением перечислять все первоисточники, которые обязательно надо изучить перед экзаменом. Лолита стенографировала его речь, а я ощутил кошмарную головную боль от мысли, что он говорит серьезно, и к экзаменам, действительно, придется все это прочитать. Если бы профессор знал, какими вещами занимаются в институте, делая из этого вполне полезные изделия, а Лолита летает как Баба Яга по территории на своей платформе, то, скорее всего, снизил бы требования. Но он этого не знал и просвещать его никто не собирался. К слову, на экзаменах он не предъявлял никаких особых требований, оказался вполне понятливым человеком и почти всем поставил отлично. За исключением Петюнчика, который своеобразно интерпретировал идею Канта, «что все обусловленные явления происходят по одной безусловной причине», сведя ее к обычному чувству голода. За это он получил только удовлетворительно.
И вот я вновь оказался у начальника отдела кадров. Вернее, в этом кабинете оказались мы с Лолитой, и в углу сидел еще один человек явно не из нашего института. Перед нами стояло по стакану чая, на блюдце были сушки, и начальник поздравил нас с окончанием занятий. Мы, конечно, поблагодарили, но понимали, что приглашены не для поздравления и чая. Наш собеседник вначале начал разговор, как мы в дальнейшем мыслим свою деятельность. Я было начал рассказывать о Искусственном Интеллекте, но поняв, что эти премудрости здесь не приветствуются и надо быть попроще, примолк. Лолита больше молчала и слушала.
Разговор продолжался ни шатко, ни валко, когда хозяин кабинета вдруг произнес, как бы невзначай: «Сейчас в Институте открывается новая тема, связанная с неизвестными до сих пор физическими закономерностями. Тема интересная, и ее реализация будет иметь большое значение, в том числе гуманитарное». Я напрягся. Значит предыдущий разговор был неспроста. И вопрос о поездках имеет к этой теме самое непосредственное отношение. Если говорить откровенно, то поездки в разные концы нашей огромной страны меня не особенно привлекали. Но было уж очень интересно, чем же нас пытаются завлечь. Что было дальше, еще больше меня удивило. Он произнес: «Я не могу вам рассказывать все детали, да они еще до конца не проработаны. Но могу сказать пока, что работа будет сопряжена с командировками, быть может, длительными. Поэтому, если вы предварительно согласны, то мы продолжим нашу беседу. Если категорически возражаете, то считайте, что этого разговора не было».
На удивление быстро Лолита сказала: «Я согласна». Мне ничего не оставалось делать, как тоже согласиться.
После этого к нашему столу подсел четвертый, который до этого смирно сидел в углу. Судя по всему, ему часто приходилось это делать, наблюдая за людьми и их реакцией на происходящее. Он представился и потом долго рассказывал нам, что восхищен успехами института в решении различных физических проблем, имеющих явно прикладное значение. Определенно, он нес заранее подготовленную пургу, по нашим лицам пытаясь прочитать что-то важное. Потом зачем-то произнес слово космос. Я пропустил это между ушей, а Лолита, напротив, напряглась. Но собеседник, рассмеявшись, произнес: «Нет, в космос вы не полетите. Ваше путешествие будет интереснее».
Как-то между его репликами прозвучало: «Гость из будущего и Платон». Про Платона в институте знали многие. Эта история так и осталась загадочной. Ну зашел странный гость, съел бутерброды, а потом оказалось, что он совсем не тот, за кого его приняли. Это было наиболее разумное объяснение. Я не раскрывал тайны появления Платона, а меня никто не пытал. Но тем не менее, его блестящий доклад перед сотрудниками никак не мог быть объяснен. Со временем отголосок события исчез. Работы хватало и фантазировать времени не оставалось.
Потихоньку начала складываться целостная картина, далеко не полная. Но контуры прояснились. Я понял, да и Лолита тоже, что нам уготовлено. Когда до меня окончательно дошло, хотел напрямую задать вопрос, но Лолита опередила меня: «Это связано с перемещением во времени?». По их лицам стало понятно, что оба наших собеседника обескуражены скоростью, с которой Лолита выделила основную тему из всего разговора. Мне стало обидно. Мысль о временном перемещении у меня возникла тоже. Оправдал себя тем, что как интеллигент, уступил место женщине.
Повисло молчание, наши собеседники пытались найти какой-то приемлемый выход из неловкого положения. Они полагали еще долго, экивоками прощупывать нас. А тут такая незадача, обычная аспирантка разгадала их замысел. Прямо, как мысли прочитала.
Загадочный гость произнес: «Похоже, что от вас ничего не скроешь». Потом достаточно толков объяснил, что в нашем институте открывается новая тема, что связано с результатами теоретиков, полученных в ФИЗТЕХе и МИФИ. Несколько коснулся основных принципов, положенных в основу изысканий. Из его рассказа я мало, что понял, но Лолита и здесь проявила себя. Она не только поняла принцип, изложенный гостем, но и стала задавать вопросы. После импровизированного допроса, устроенного ей, она удовлетворенно откинулась на спинку кресла. Судя по всему, ей все было понятно. Мне стало еще больше обидно. Но я был не физик, а программист и поэтому разбираться в деталях не мог. В конце разговора, с нас взяли подписку о неразглашении, и мы вышли из кабинета.
Я предложил пройтись по институтскому парку. Меня интересовал вопрос – почему Лолита заинтересовалась этой темой. Хотел ее спросить, но она сама пришла мне на помощь: «Ты знаешь, это совсем близко к моей тематике. Наверное, поэтому меня и пригласили». Спустя некоторое время, спросила: «А почему ты согласился?». Я ей рассказал про Платона, который появился у нас из будущего. И, следовательно, путешествие такое возможно. Поговорили еще о том о сем. Каждый рассказал, как он представляет нашу дальнейшую деятельность. Особо фантазировать не было никакой нужды, реальность в данном случае оказалась фантастичнее.
;
12. Эксперименты (начало)
На следующий день нас забрали из института и отвезли в филиал, где, как мы знали, производились закрытые работы. Мне, как и прежде, было поручено обслуживать заказы физиков и математиков, ваяя программы. Лолита поступила в распоряжение бригады физиков, в которой прорабатывалась математическая модель пространства-времени. Основную идею этого явления, как я догадывался, им поведал Платон. Но где он и какое отношение имеет к нашим разработкам, не знал. Хотя чувствовал легкую гордость за то, что привел Платона в ИПФ.
Моя нагрузка существенно возросла. Если раньше я практически не вылезал с вычислительного центра, выполняя различные заказы, то теперь прописался на нем почти постоянно. Мне выделили рядом с ним комнату, откуда имел непосредственную связь с мощнейшей вычислительной машиной. Она значительно превосходила ту, которая стояла в институтском вычислительном центре. Мои семейные были очень недовольны этим. Хорошо, хоть в выходные удавалось проводить время вместе. Сын смотрел на меня восхищенно, ожидая момента, когда отец отправится в космос. Жена начала делать какие-то непонятные намеки, не пора ли сменить работу на менее напряженную. Что я очень похудел, и костюм на мне висит, как на вешалке. Я отговаривался. Во-первых, мне повысили зарплату, а во-вторых, за командировки платят дополнительно. Жена вполне удовлетворилась пунктом во-первых.
Наконец, разрабатываемая модель приобрела окончательный вид. Между делом открыли несколько поправок к теории относительности, касающихся взаимоотношения пространства-времени. Я как мог помогал, выполняя ее заказы в первую очередь. Потихоньку, начал разбираться в основных принципах модели, не только на программном уровне, но и на уровне основных идей, связанных с революционными представлениями о мироздании. Наконец, система уравнений была не только сформулирована, но и протестирована в режиме, близком к реальному. Теперь можно было создавать установку по временному перемещению. Сама разработка технического задания и донесение его до исполнителей, была та еще задачка. Исполнители - подмосковный почтовый ящик, никогда с подобными революционными заказами дел не имел. Тем не менее, с задержками, исправлениями, дополнениями и обычными техническими накладками, установка была собрана. Ее доставили в филиал и началась обкатка. Пока модель описывала только отрицательное направление времени. То есть путешествовать во времени можно было только назад. Да и то на несколько минут. Для более длительных путешествий требовалась огромная энергия. Такие путешествия предполагались позже, когда к филиалу будет подведена линия электропередач от расположенного под землей атомного реактора в районе Солнечногорска. Он имел двойное назначение, основное – снабжать энергией лазерный комплекс по уничтожению спутников и второстепенное – питать нашу установку.
Нетерпеливым хотелось сразу отправить во временное путешествие хотя бы хомяка. Но здравый смысл возобладал и в путешествие во времени отправили обычного таракана. Его поместили в капсулу, в пределах которой должно было произойти временное смещение. Как показывала модель пространства-времени весь объем капсулы под воздействием искривления пространства перемещался по временной оси, компенсируя трансформацию пространства. Все представляли что происходит в теории, в математических экспериментах это получалось лучшим образом. Но одно дело теория, другое - практика. Поэтому все испереживались. И вот установка моргнула своими лампами.
Видеокамера транслировала изображение таракана на огромный экран. Вначале он бегал по камере, тыкаясь своими усами в ее прозрачные стенки. потом пропал. Весь зал от облегчения вздохнул и задержал дыхание. Первый этап полностью согласовывался с теорией. Руководитель эксперимента повернул вариатор и таракан появился. В зале все облегченно выдохнули. Но после этого сразу заметили, что таракан был какой-то ущербный. Присмотревшись, убедились, что отсутствовали его замечательные усы. Как известно, усы московских тараканов составляют их главную гордость и без них, ни один таракан не выползет на кухню. Таракан ощутил свою ущербность, тем более под видеокамерой и перед огромным количеством человеческих глаз, неотрывно смотрящих на экран. Поэтому как-то униженно замер.
«Где же ты усы оставил?», - удивленно произнес главный экспериментатор. Проверенная и перепроверенная математическая модель, во деталях описывающая изучаемое явление, не допускала частичного возвращения объекта из временного путешествия. Либо все, либо ничего! В зале перед экраном начал нарастать шум. Конкурирующие группировки, возникающие всегда, когда большой коллектив работает над сложным проектом, начали обвинять друг друга в небрежности и отсутствии компетентности. Друг другу припоминали все. Но не помогло, усы у таракана не отрасли. Как логическое продолжение распри конкурентов, должен был появиться один настоящий виновник происходящего, который объединит всех конкурентов, и они выплеснут негативную энергию в его направлении. И этим виновником был избран я, как участвующий в отладке математической модели на всех этапах и во всех разновидностях. Все головы повернулись в мою сторону. С печалью подумал: «Сейчас меня растерзают. Или накрайняк, будут бить».
Ситуацию разрешила Лолита. Он подошла к руководителю и что-то показала на клочке бумаге. Тот вздернул голову (он был ниже Лолиты на полторы головы), удивленно посмотрел на нее и бросился к вариатору. Покрутил туда-сюда, и о, чудо! Перед нами вновь был таракан во всей красе. Более того, казалось, что теперь его усы были существенно длиннее тех, с которыми он отправился в путешествие. В зале началось ликование, бывшие конкуренты, они же непримиримые враги на фоне отсутствия тараканьих усов, обнимались и поздравляли друг друга с удачным путешествием. Некоторые, наиболее интеллигентные, (к слову, их было меньшинство) подходили ко мне, чтобы выразить свое восхищение точностью реализации математической модели, что было результатом моих усилий. Лолита тоже подошла, улыбнулась и протянула руку. На удивление ее рукопожатие было крепким, почти мужским.
Совершенно неожиданно, в дальнем конце зала, у запасного выхода я увидел Платона, стоявшего в окружении двух крепких мужчин, у которых даже под белыми халатами, в которые были одеты все присутствующие, угадывались погоны не ниже полковничьих. Мы переглянулись с ним, и он отрицательно качнул головой, предупреждая мою попытку подойти. После этого его загородила галдящая толпа и он пропал. У меня мелькнула мысль, что с его появлением связана какая-то загадка. Может быть тайна.
Первое путешествие во времени разделило весь коллектив пополам. Одна, более молодая половина, хотела отправить в путешествие млекопитающего, вторая настаивала на окончательной отладке модели на тараканах. Тем более, что иногда из прошлого тараканы возвращались без усов. Правда, это было редко. И еще встал вопрос, как убедиться в том, что таракан действительно побывал в прошлом. Спросить его не удавалось по причине того, что никто не знал тараканьего языка. Так и путешествовали тараканы, не рассказывая о своих переживаниях.
Наконец, установка была отлажена, и встал вопрос о ее испытании на других особях. Партия хомяков взбодрилась, но потом пошла на компромисс, и было решено отправить в путешествие мышь. Мышь с успехом выдержала путешествие. Временной скачок довели до месяца, благо солнечногорский реактор начал поставлять энергию. Правда не в полном объеме, но достаточно, чтобы отправить мышь на месяц в прошлое. Кому-то пришла в голову идея отправить в путешествие пару разнополых мышей. Мыши благополучно пропали с экрана, что было уже заурядным делом. Немногие, главным образом, непосредственно заинтересованные в эксперименте, изредка посматривали на экран. Вскоре должны были возвратиться мыши. И они вернулись, в чем никто не сомневался. Весь зал замер, глядя на экран, транслирующий содержимое экспериментальной камеры. Мышей было не две, а больше. Рядом с двумя белыми достаточно крупными особями, которые были отправлены путешествовать в прошлое, мордочками тыкались еще трое мышат. Конечно, в зале нашелся самый умный, который громко доложил, что время беременности этой породы мышей три недели. Появление трех мышат было самым надежным подтверждением того, что наша установка оправдала ожидания.
Путешествие в прошлое стало обычным делом. Но перемещение было возможно пока только на месяц, солнечногорский реактор не развивал необходимую мощность. Да и военные забирали себе изрядную долю энергии, охраняя космическое пространство от посягательств американской военщины. На наши эксперименты ее отпускалось явно недостаточно.
По поводу завершения первого этапа темы было большое торжество, завершившееся банкетом. За столом я сидел рядом с Лолитой, обсуждали последние события. Директор ИПФ, сидевший во главе стола, произнес тост за очередную победу советской науки. В подтверждение успехов его секретарь поднял клетку с пятью грызунами – первыми млекопитающими, совершившими путешествие во времени.
Веселая в начале банкета, Лолита посерьезнела и произнесла: «До настоящей победы еще пахать и пахать».
- Что так? Смотри какие замечательные мышки. Как они хрупают казенное зерно, - сказал я.
- Мышки замечательные, конечно, это не тараканы. но пока мы не понимаем основные законы перемещения. Так, скользим по поверхности, - ответила она.
Я не стал особенно выспрашивать, потому что не был специалистом там, где Лолита чувствовала себя как рыба в воде. Если она сказала «пахать», значит предстоит много работы.
Банкет незаметно перевалил экватор, что ознаменовалось исчезновением начальства. А оставшаяся публика, главным образом молодежь продолжила общаться, не особенно стесняясь. Были даже попытки устроить танцы, но неудачно. Все-таки физики – народ серьезный и предпочитают научные разговоры странным телодвижениям под музыку.
Внезапно к нам подошел Платон. Вначале я его не видел, потом отметил в дальнем углу в обычном сопровождении. Я представил его Лолите, отметив при этом, что она, не свойственно для себя, смутилась. Обычно уверенная в себе, вдруг отвела глаза, и мне показалось чуть порозовела. Предваряя мои пояснения, Платон произнес: «Я из дружественной организации. Нас пригласило ваше начальство». Вероятно, ему было строжайше рекомендовано не рассказывать никому истинную историю появления в ИПФ.
- Неужели твои коллеги тебя оставили одного? – пытался пошутить я, делая упор на слове коллеги.
- Мои друзья напропалую ухаживают за лаборантками. Вон они, - он кивнул в сторону. Я действительно увидел его сопровождавших, которые с бокалами вина охмуряли двух молоденьких лаборанток. Все были в той стадии веселья, когда о работе уже забывают, предвкушая приятное продолжение. Девицы призывно хохотали, сопровождавшие прикладывались к бокалам, подливая им. Платон в этой веселой компании был бы укором их профессиональным обязанностям. Поэтому он деликатно удалился.
Потягивая вино, мы начали околонаучный трёп, который затрагивал все и одновременно ничего. Платона позабавило, как мыши реально доказали, что они путешествовали в прошлое. Между делом, не раскрывая подробностей, рассказал историю о своих коллегах – британцах, которые были отброшены в прошлое после аварии на станции. Неведомыми обычным смертным путями он узнал, что британцы оказались в Гренландии, где их обнаружили эскимосы. И ни в какую не хотят отпустить их, почитая космическими пришельцами, которыми они в действительности и были. Но если бы только пришельцами. Эскимосы из поколения в поколение передавали легенду, что должны явиться боги в виде небесных гостей, и тогда их остров позеленеет, на нем опять будут расти пальмы, и водиться диковинные животные. Но для этого боги должны жить в их чумах. И поэтому сейчас гордые британцы обитают в чумах, едят строганину вместо овсянки и пытаются из оленьих рогов сделать передатчик, чтобы установить связь с каким-нибудь оазисом цивилизации. При этих словах он недобро ухмыльнулся. Откуда я понял, что гордым британцам не светит выбраться из чума. Судя по всему, местные эскимосы получили соответствующие инструкции, не выпускать их дальше, чем на километр в тундру. Мотивируя это тем, что дальше вообще нет никаких человеческих поселений. И то место, где они обитают, есть пуп Земли. Судя по всему, британцы чем-то уж очень прогневали Платона. Но я не стал уточнять чем, как и почему, отметив, что Лолите рассказ показался, мягко говоря, странным. Моя врожденная интеллигентность помогла выйти из неловкого положения. И я перевел разговор на перспективу путешествия во времени человека.
Тут Платона действительно понесло. Он произнес популярную лекцию о свертке пространства, которая определяет путешествие во времени. Но при этом требуется очень большая энергия, что пока недоступно в земных условиях. И длительное путешествие во времени материальных объектов, будет скорее исключением из правила, например вследствие космической катастрофы. Лолита слушала очень внимательно. Потом сказала: «Но ведь возможно перемещение во времени нематериальных объектов». По тому, как расширились глаза Платона, я понял, что эта мысль для него была диковинной. Он внимательно посмотрел на Лолиту и ничего не сказал. Судя по всему, обсуждать нематериальные проявления ему не приходило в голову. Мы поболтали еще немного, причем Лолита больше слушала. Потом Платон ушел. Его сопровождавшие потерпели полное фиаско с лаборантками и, малость огорченные, призывно смотрели на него. Пообещал, что как только окажется в нашей конторе, обязательно найдет нас и мы продолжим обсуждение возможности путешествия во времени не материальных объектов.
;
13. Это возможно
После банкета вместе с Лолитой шли к метро. Болтали о разных пустяках, главным образом, вспоминали веселые институтские времена. Но фраза Лолиты относительно путешествия во времени нематериальных объектов, не давала мне покоя. Во время очередной паузы спросил, что она имела в виду под нематериальными объектами, которые можно отправлять в прошлое с небольшими энергетическими затратами. Вначале она молчала, потом начала излагать свои мысли.
- Мне кажется, что современная физика достигла того состояния представления о материи, чтобы понять, что материальные объекты и связи между ними не исчерпывают всех природных закономерностей. В нашей математической модели, с которой ты знаком, слишком много гипотез и допущений, чтобы можно было говорить о нашем полном представлении о процессах, сопровождающих временное перемещение. Поэтому во время путешествия у таракана терялись усы, а перемещение такого маленького объекта, как мышь, потребовало всей энергии, которую мог дать солнечногорский реактор. А он не самый слабый в нашей стране. В некоторых странах промышленные реакторы слабее, а наш всего лишь исследовательский. Я пересмотрела принципы модели при условии, что масса перемещаемого во времени материи стремится к нулю. И получила вполне ожидаемый результат – при этом энергия также уменьшается. Не до нуля, но весьма серьезно. А временной интервал перемещения увеличивается. И при достижении массой нулевого значения дистанция временного перемещения стремится к бесконечности. Т.е. получается, что не материальные объекты могут перемещаться неограниченно далеко в прошлое, практически не затрачивая для этого энергии. С точки зрения здравого смысла и современной физики – это, конечно, абсурд. Но такой результат следует из модели.
- Не понимаю, ведь само слово объект подразумевает нечто материальное.
— Это так, пока не касаешься человеческой психики.
- Ты имеешь в виду – душу? – недоуменно спросил я. Для физика, когда дело касалось исследований, разговоры о душе всегда были чем-то запретным.
- Именно так. А теперь послушай. Моя бабка по отцовской линии – цыганка, принадлежит древнему и влиятельному роду. Этот род в далекой древности рассеялся из Индии по всему миру, пронеся с собой все собственные религиозные верования, обычаи и обряды. И хотя бабка живет в Москве, она тщательно соблюдает все религиозные обряды, которые ее предки вынесли из Индии. Эта религия древнее Буддизма, который лишь ее ответвление. Ее носители прошли Дальний и Средний Восток, длительное время правили Египтом, во времена Ветхого Завета их дорога пересекалась с евреями. Хотя в самом Ветхом Завете это не упоминается. Потом часть из них через север Африки и Гибралтар оказались в Испании и с тех пор они прочно обосновались в Европе. Но при этом не утратили религиозных основ. Сейчас ветвь их рода, которой принадлежит бабка, разбросана по всем европейским странам, образуя замкнутую касту. И что удивительно, они постоянно общаются между собой, и с родственниками в Индии, не используя современных средств связи. Поэтому моя бабуля в курсе всех мировых дел. Я часто спрашиваю ее как она это делает, но она отшучивается. Говорит, что с помощью голубиной почты.
- Живет она замкнуто, никого не принимает. Насколько знаю, никогда не работала. Но все знают, что она лечит даже самые сложные болезни. Этим знахарством, как это называется у нас в стране, она и добывает себе средства существования. Помощь со стороны родственников напрочь исключает. Более того, часто сама дарит весьма дорогие подарки.
- И какое отношение это имеет к перемещению во времени, - спросил я.
- Самое непосредственное. Как я понимаю, когда она выполняет свои обряды, то перемещается в пространстве и времени. Не ее материальное тело, а только нематериальная субстанция – душа. Это бывает, когда ей встречается сложный случай и ей надо узнать, что в прошлом послужило причиной заболевания. Ведь современная медицина не особенно вникает в источник болезни, она лечит симптомы. А их религия постулирует, что внешне человек лишь трансформация телесной оболочки, а его основа – душа не меняется. И при определенных условиях она может путешествовать в прошлое или перемещаться в нашем трехмерном пространстве. Говоря языком математики, существует еще не обнаруженное физиками пространство без привычных нам пространственных и временных измерений, в котором перемещаются не материальные сущности. Перемещение происходит за счет их притяжения друг к другу. Возможны даже коллективные собрания, когда все общаются одновременно. Это я поняла из разговоров с бабулей. Представить не можешь, до чего интересно с ней общаться. Она никогда не опускается до обычной болтовни. Раньше она забирала меня из детского сада и из школы. Так я просила не отводить меня сразу домой, а пройтись со мной еще, потому что ее рассказы были очень интересны. Как я поняла после знакомства с Ветхим Заветом и Буддизмом, она преподавала мне основы ее религии. И сейчас, когда встал вопрос о перемещения во времени, мне пришло на ум, что их религия позволяет временные перемещения безо всяких сложных установок и энергетических затрат. И это происходит лишь под воздействием внутренних усилий самого человека.
- То-то Платон так возбудился, когда ты ему сказала о возможности временного перемещения нематериальных сущностей. Однако, я понимаю, что это дано не каждому. Например, таракану или мыши, - заметил я.
- Тут ты прав, без глубокой веры в нематериальное устройство мира и понимания основных законов такого мироустройства, перемещения невозможны. Это как с закрытой дверью. Если ты не веришь, что дверь в этом месте существует, то никогда ее не найдешь. Если же веришь, что она здесь есть, то она откроется сама.
Остальную часть пути до метро шли молча. В метро расстались.
На следующий день Лолита пришла ко мне и попросила внести в модель коррективы, которые касались предельных вычислений, когда масса перемещаемого объекта стремится к нулю. На словах это выглядело просто, но, когда я начал гонять программу, возник странный эффект. Модель, которая была отлажена, казалось, во всех режимах, при достижении определенного порогового уровня массы, начала вести себя чрезвычайно странно. Ее наиболее важные параметры неожиданно устремились к бесконечности, и программа просто вылетала. Я показал результат Лолите, чему она вовсе не удивилась. «Придется повкалывать», - только и сказала она.
С этого дня начались истинные мучения. Мы гоняли модель в разных режимах, пытаясь найти такой, когда все параметры остались бы в приемлемых границах.
Мои домашние махнули на меня рукой. Даже сын, который ожидал моего путешествия в космос, иногда разочарованно смотрел на меня. Мы с Лолитой возились с моделью, никак не понимая, как стабилизировать решение. Однажды она сказала, что надо ехать к ее бабке, потому что мы сами не справимся.
- А чем она нам поможет? – безнадежно спросил я.
- Она направит нас на путь истинный, - сказала Лолита. - Не знаю, как, но знаю, что направит.
Этим вечером мы были на 9-м этаже в одном из сталинских домов Университетского проспекта. Бабуля жила одна в просторной трехкомнатной квартире. Кухня была маленькая, поэтому пили чай в гостиной. Квартира была заставлена книжными шкафами, на стенах висели картины, фотографии. Откуда-то раздавалась тихая музыка. Бабушку звали Мария Ивановна, она была одета в домашний халат необычайной расцветки. Продемонстрировав его Лолите, похвасталась: «Вчера из Ирана привезли. Жена одного шейха забегала на минутку. Я лечила ее внука. Если нравится, могу уступить».
- Где же мне его носить, я по 12 часов на работе. Никак не решается задача, про которую я рассказывала. Вот и Сергей не может понять в чем дело, —произнесла она.
- Ну это дело поправимое, ответила Мария Ивановна.
- Хорошо бы, - без энтузиазма сказала Лолита.
Когда принялись за чай, бабушка очень серьезно попросила подробнейшим образом рассказать в чем проблема. Я был крайне удивлен. Даже мне с моим математическим образованием, понять идею модели удалось далеко не с первого раза. Сейчас-то я представлял ее хорошо, но поначалу эти уравнения были китайской грамотой. Однако, Лолита лучше знала свою бабулю, и если та просила рассказать все в подробностях, то отказывать было нельзя. И она закатила часовую лекцию об исследуемой модели пространства-времени. Бабушка внимательно слушала, прихлебывая чай и не забывая подливать гостям. По выражению ее лица, к своему удивлению, понял, что она вникает в суть гораздо лучше, нежели я во времена первого знакомства.
После лекции Мария Ивановна сказала: «И чего же здесь непонятного! Вы полагаете, что в том мире все устроено, как и здесь? Нет, там все иначе. Это надо хорошо осознать, и в это искренне поверить. Ваши университеты вкупе с диалектическим материализмом в бедных головах выпускников все поставил с ног на голову. Именно поэтому решение в нематериальном случае не может быть экстраполяцией решения для материального мира. И чтобы решить эту проблему надо поставить мозги набекрень. Потому что, если вы будете проникать в суть мироздания, основываясь на примитивизме материальных представлений, ничего не получится. Всегда надо помнить главное: «В начале был Логос, и Логос был с Богом, и Богом был Логос». Увидев мое удивление этой тираде, она сказала: «Если понимаешь суть вещей, то видишь даже то, что находится далеко». А потом добавила фразу, которая меня совсем добила: «Бог не слышит слов. Он читает души. Поэтому перестраивайтесь сами, а не только изменяйте модель».
То ли чай какой-то был особенный, то ли на меня произвело впечатление наша беседа, но дальнейшее ее содержание я помню с трудом. Окончательно пришел в себя только дома, когда сын начал выспрашивать, когда же я полечу в космос.
Неделю мы не виделись с Лолитой. Она не заходила. Я, как всегда, был загружен под завязку. Планировалось расширить возможности установки для перемещения во времени более крупных особей, поэтому все работали над уточнением модели. К общему разочарованию, предел перемещению определяли ограниченные энергетические ресурсы. Пространство не хотело скручиваться даже с массой маленького котенка.
Как-то заглянул Платон с сопровождающим. Угостил их чаем. Сопровождающий оказался вполне нормальный мужик средних лет, подвинутый на достижениях советской науки и техники. Рассказал многое из своей жизни. От него я впервые услышал о неопознанных объектах, которые они наблюдали на РЛС, входящей в систему ПРО Советского Союза. Платон больше молчал. Но к концу визита, как бы невзначай спросил: «Как продвигаются дела с переделкой модели?». Я понял, что он каким-то образом в курсе наших с Лолитой тщетных усилий и поэтому ответил, что пока достижений нет. «Это вполне объяснимо», - сказал он. И они с сопровождающим ушли. Что Платон имел в виду, когда говорил об ожидаемых трудностях переделки модели, я не понял. Но тут же вспомнил Лолитину бабушку, которая, по сути сказала то же самое.
Спустя неделю заглянула Лолита. Сказала, что пришла на чай. В подтверждение вынула из пакетика пончики с сахарной пудрой, которые божественно пекли в институтской столовке. Мы уселись за мой стол, краешек которого я освободил от обычных для программистского рабочего места распечаток, и начали поглощать пончики. Между первой и второй чашками рассказал, что заходил Платон, поинтересовался как идут дела. Я ему сказал, что пока достижений нет. Лолита, в свою очередь, рассказала, что недавно встретилась с Платоном и высказала свою идею о преобразованиях модели, когда перемещаемая масса стремится к нулю. Платон ее разочаровал, сказав, что ожидаемо модель будет расходиться и собрать ее не удастся. Необходим иной подход в формулировке основ преобразования пространства, то есть нужно отказаться от этой модели, и строить новую с нуля. И подкинул идею, сказав, что пространства материальных и нематериальных сущностей различные. Очень похоже, что они не пересекаются, а являются частными случаями одной основной модели пространства, в котором выполняются как материальные законы, так и не материальные. С этой новостью и с замечательными пончиками, которые мы в момент съели, Лолита и зашла. Но пока новых идей у нее не было.
В конце визита поведала, что на месяц берет отпуск и переселяется к бабушке, чтобы вдали от институтской суеты поразмышлять. Мне отпуск не светил. Физики постоянно подбрасывали новые идеи, которые требовали воплощения. Всем очень хотелось к революционному празднику, которых в Советском Союзе в то время было с избытком, отправить путешествовать во времени хотя бы котенка. Тем более, что директор взял на себя повышенные обязательства, и где-то в верхних эшелонах власти пообещал сделать самым обычным делом путешествие в юность для партийных деятелей. Наверху возбудились, вспомнив свою далеко не безгрешную юность, и увеличили финансирование темы. Однако, зарплаты рядовым работникам не увеличили.
Физики замучили своими претензиями, требуя точности вычисления, которую наша вычислительная машина обеспечить не могла. Но почему-то винили меня. Наиболее горячие даже ходили к начальству, узрев в наших неудачах мою попытку нанести ущерб советской науке. Начальство их внимательно выслушивало и обещало принять меры. На этом все заканчивалось.
Попытались перейти к хомякам. В прошлое хомяки с успехом уходили, но не возвращались. Они пропадали где-то во временных закоулках, никто не знал на каком этапе. Модель давала очень неопределенные решения. В институте наступил траур. Спустя некоторое время случился еще один удар, солнечногорский реактор уменьшил нам лимит энергии. Там узнали, что мы тратим их энергию на перемещение во времени мышей, громко засмеялись и энергию урезали. В это время им позарез нужно было запустить какую-то очень чувствительную РЛС, которая могла видеть все даже на территории Штатов, не говоря о Европе. Не помогло даже то, что директор института почти убедил партийные органы, что они первыми отправятся во времена своей юности. Те искренне верили, но против военных были бессильны.
У меня наступило некоторое облегчение в работе, начал возвращаться домой вовремя и даже не убегал на работу в выходные. Самому было как-то странно. Домашние были очень рады. Возобновились прогулки на велосипедах. Но меня что-то тревожило. Слишком быстро из круговерти сумасшедшей работы я переместился в тихое, спокойное существование. Но все оборвалось внезапно и совершенно не так, я мог помыслить.
В тот воскресный вечер мы вернулись с велосипедной прогулки, и улеглись спать раньше, уж очень устали. Уснул сразу и во сне явилась Лолита. Сказала, что завтра придет в институт и принесет кое-какие новости. На следующий день все так и произошло. Утром она пришла в мою комнатку с пакетом пирожков. Сказала, что это подарок бабушки. Налил нам чаю, уселся и начал ждать.
;
14. Неожиданный поворот
С первой чашки чая Лолита меня ошарашила:
- Как и предсказывал Платон, существует одна общая модель мироздания, которая имеет два взаимодействующих ответвления: для материального или высокоэнергетического и духовного или низкоэнергетического миров. Это определяется тем, что при создании мира все было произведено из одного источника. Если допустить, что в это мгновение зародился только материальный мир, то возникает противоречие: тогда нет причин для появления человека, как соединения материальной и духовной субстанций. В материальном мире нет неразрешимых проблем, там все предсказуемо, нужно только время, чтобы разрешить любую загадку. Это мир сильных энергий. В нем для перемещения материальных объектов требуется значительная энергия. Даже просто из точки А в точку Б. При этом, увеличении скорости перемещения требует затрат энергии, не пропорционально больших, чем приращению скорости. Ограничение скорости перемещения материального объекта скоростью света обусловлено именно тем, что при этой скорости для любой массы затраты энергии становятся бесконечно большими. Как следствие, еще большая энергия требуется при свертке материального пространства, что используется в нашей установке перемещения во времени.
- Для изучения явлений духовного мира необходимо вникнуть в психологию, как науку, наиболее близко подобравшуюся к решению не материальных проблем. Над ними активно начали работать, начиная с конца 19 века. В их осознании наиболее значительно продвинулся К.Г. Юнг – швейцарский психолог, ученик З. Фрейда, с которым он разругался, не достигнул согласия по вопросу сексуальной энергии. Не буду грузить тебя тонкостями его учения, с ними я познакомилась в отпуске, благодаря усилиям бабули. Это было что-то фееричное, пережила глубочайшие откровения, о которых даже не подозревала. Это все заслуга бабушки, она приобщала меня к практикам, имеющих совершенно неправдоподобный возраст. Освоила их не до конца, конечно, но вполне достаточно для того, чтобы понять разницу между материальным и духовным мирами.
Я забыл про чай и пирожки, так меня увлекла Лолита.
- Главное, что я вынесла из приобщения к практикам, чтобы погрузиться в мир духовный, нужно полностью исчезнуть из мира материального. Это можно делать несколькими способами: молитва, медитация, самадхи … . Часть из них вообще запрещена, потому что может нанести непоправимый вред душе. А душевные травмы не лечатся, изредка они исправляются длительным постом и молитвой. Да и то, далеко не всегда. При погружении в духовный мир, мы приобретаем черты духовных сущностей, обитающих там. Они не материальны и не могут напрямую взаимодействовать с материальным миром. Для этого нужен человек, как связующее звено между материей и духом. Помнишь, Моисей принес скрижали, продиктованные ему Богом. Моисей был посредником, как и все пророки. Конечно, Бог сам мог представить евреям эти скрижали, но нужен был именно Моисей с его авторитетом пророка, чтобы законы были приняты и стали основой еврейства.
- Переместившись в мир духовный, мы можем оставаться там сколько захотим. Там нет ни времени, ни пространства. Это категории материального мира – мира больших энергий. Даже мельчайший атом содержит столько энергии, что ее с избытком хватает для удовлетворения нужд человека. Глубоко познав материю, человек делает свою жизнь почти райской. Конечно, если не использует свои знания как разбойник на большой дороге.
- А какое отношение это имеет к нашим попыткам перемещения во времени? – спросил я.
- Самое непосредственное. Если мы будем упираться и пытаться переместить во времени материальный объект, то исчерпаем все запасы энергии и не достигнем результата. Даже, если мы сможем отправить в прошлое человека, то гарантированно он оттуда не вернется, так как материальная и духовная субстанция путешествуют во времени по разным законам.
- Ты хочешь сказать, что человек, оставаясь материально здесь, духовно может перемечаться во времени и для этого не потребуется запредельных энергетических ресурсов?
- Именно так. Мы сможем отправить в путешествие духовную субстанцию, оставив материальную здесь.
- Звучит очень неправдоподобно. Ведь тогда получается, что душа расстается с телом, а это смерть.
- Нисколько. Это всего лишь летаргия.
- Возникают два вопроса. Первый: где гарантия, что душа вернется именно в то тело, из которого она отправилась путешествовать, и второй – допустим она покинет эту материальную оболочку, но в какой оболочке оно окажется там, в прошлом.
- Удивительно, как ты зришь в корень проблемы! Тебе не Платон ли подсказал?
Я даже обиделся. Будто у меня – ведущего программиста ИПФ не могут возникнуть здравые идеи.
Заметив это, Лолита поспешила сказать: «Только не обижайся. Нам с тобой еще столько много работать вместе», - потом добавила: «Да и не только работать». Вторую часть ее реплики я пропустил, как оказалось зря. Но тогда она знала гораздо больше меня.
Это чаепитие закончилось вполне по-деловому. Лолита приволокла очередную модель, именно ту, в которой она пыталась соединить материальное и духовное происхождением мира и я засел за программу. Лишне говорить, что наше начальство не было поставлено в планы создать новую модель по причине того, что вполне могло отправить нас за это, как минимум, в неоплачиваемый отпуск для поправки здоровья, а скорее всего, в психушку. Лишь Платон о чем-то догадывался. Поэтому стал чаще появляться у меня, почему-то именно тогда, когда мы спорили с Лолитой по поводу новой модели. Но и его мы в свои планы не посвящали, а он, как интеллигентный человек, хотя и из далекого будущего, сам не напрашивался.
Но все, рано или поздно, завершается. Завершилась и наша работа над моделью, которая показывала вполне предсказуемые результаты в части, касающейся материального мира. Но в части духовной ее результаты казались совершенно перпендикулярными всем нашим представлениям. С одной стороны, они полностью противоречили здравому смыслу, с другой , именно это противоречие внушала уверенность в их правоте. Потому, что основы материального мира и духовного были несравнимы. Но что внушало определенный оптимизм, так это то, что энергетические затраты для путешествия во времени оказались чрезвычайно малыми. Я бы сказал, что они были исчезающе малыми. И еще неожиданная радость – наша установка, совсем при небольшой доработке позволяла осуществлять такое перемещение.
Но вот только вторая проблема – как ведет себя душа во временном путешествии оставался открытым. Для этого эксперимента с мышами было явно недостаточно, нужен был человек с его бессмертной душой. Мы оба были озадачены сверх меры. И Лолита сказала, что отправляется для консультации к бабушке. За эту неделю я пережил обширную гамму эмоций. С одной стороны, хотелось убедиться в том, что наша модель, в которой я принимал самое непосредственное участие, верна, и путешествие возможно. С другой стороны, все-таки речь шла о бессмертной душе. Правда в те времена, когда еще в педагогических институтах преподавали Научный атеизм, в студенческих массах вера в бессмертие души была поколеблена. Но в нашем институте такой дисциплины не было и поэтому мои представления о бессмертии души были достаточно твердыми. Однако, я откровенно трусил.
Все проблемы разрешили Лолита, когда она через три дня зашла в мою каморку и сказала, что получила благословение от бабушки на эксперимент. Сказала это решительно, но я чувствовал, что у нее присутствуют какие-то необычные нотки в голосе. Так бывало в детстве, когда в мае собираешься прыгнуть в холодную воду, будучи не до конца уверенным, что такое раннее открытие купального сезона одобрят твои родители. Но вокруг стоят друзья, которые ждут именно этого подвига. И ты прыгаешь! Так и Лолита собиралась открыть сезон путешествий во времени, будучи не до конца уверенной в собственной правоте, хотя авторитет бабушки был для нее незыблемым. Осталось только решить технические детали: как, не ставя в известность начальство, получить доступ к установке, чтобы вывести ее на другой режим и провести эксперимент. Помог Платон, он через своих сопровождающих его полковников добился разрешения провести ночь за установкой. Платон, а скорее всего его сопровождавшие, были авторитетом для любого институтского начальства. И разрешение они дали. Даже охрану на время эксперимента сняли. Эксперимент наметили на день Военно-морского флота.
Переделанная установка уже не имела камеры, в которую помещались мыши тараканы. Теперь, вместо камеры стояло кресло, которое помещалось в интенсивное энергетическое поле, название энергии мы еще не придумали, но свойства ее были нами более-менее изучены. Поле создавалось, как преобразование гравитационной энергии и электромагнитного излучения. Там стоял преобразователь, который Платон скопировал с установки на своей космической станции. И вот все было готово, с разрешения начальства мы погоняли установку в холостом режиме. Весь ИПФ был заинтригован, все шептались по углам, ожидая какого-то необыкновенного результата и необыкновенно большой премии.
День решительного эксперимента неумолимо приближался.
Однако, случилось неожиданное. На территории ИПФ, самого засекреченного института в Москве, появились иностранцы. Мы все ходили как в воду опущенные. Но началась разрядка и ничего сделать мы не могли. Почему-то иностранцы первым делом ринулись в нашу лабораторию и начали тыкать пальцами в установку. Они были не дураки и сразу смекнули ее назначение. Особенно поразило их кресло, на котором Лолита должна была отправиться, вернее ее душа в путешествие. Не буду рассказывать, что было дальше, потому что переживал это время с большой болью и обидой за наше «гостеприимство». Спустя буквально несколько дней по институту поползли слухи, что какой-то американский Яша в гостинице Измайловская открыл представительство фирмы из Кремниевой долины и ждет физиков для перевозки в США. Специалистам нашего института отдается предпочтение. Вначале это воспринималось как байка, но случилось неожиданною – в институте задержали зарплату. Да не на день-два, а на месяц. Более того, ее выдали без всяких надбавок, которые мы получали по разным причинам. В общей сложности, надбавки удваивали зарплату. Тут мы все приуныли, и очередь в отдел кадров на увольнение стала солидной. Наконец, стал известен первый сотрудник нашего института, которого Яша переправил в Штаты. Затем появился второй и третий. Мост дружбы вполне эффективно заработал в одну сторону. Однако, группа специалистов, которые занимались перемещением во времени, держались. Не буду рассказывать причины, они достаточно обычные. Все, кто работал над тематикой временного перемещения понимали, что мы ушли существенно вперед и в Штатах им придется повторять собственные зады, т.е. интеллектуально деградировать.
Трое Платон, Лолита и я образовали как бы особую группу и только ждали удобного времени, чтобы провести решительный эксперимент. Это было связано с энергетическим обеспечением, реактор в Солнечногорске, по неведомым причинам, стал работать не устойчиво и ИПФ поставили последним в очереди получателей энергии. Короче, мы так и не дождались этого удобного момента. Да тут подоспела и логическая точка в наших приключениях, в институте перестали платить зарплату, отправив всех в неоплачиваемый отпуск. Даже на территорию нас не пускали. Как стало известно впоследствии, при заключении различных договоров о разоружении, которые руководство нашей страны заключило с большим удовольствием, особым секретным пунктом было обоюдное сворачивание работ по временному перемещению. Но о каком обоюдном сворачивании могла идти речь, когда в Штатах даже сформулировать постановку задачи еще не могли, а мы оправляли в прошлое мышей. Это была игра в одни ворота, было понятно, что к этому приложили руку деятели из самых верхних эшелонов власти, которые полагали, что Союз должен следовать в кильватере политики США, полностью променяв национальные интересы на демократию, как она понималась в Штатах.
Это время было соткано из противоречий. Однако, мы выкрутились. Я писал нужные для различных предприятий программы, они мне отгружали бартером что-то продаваемое на рынке, потому что расплатиться деньгами не могли – денег к этому времени ни у кого не было. Их можно было добыть только на рынке. И продавая это полезное, худо-бедно, мы выживали. Впрочем, на фоне остальных специалистов из ИПФ, выживали неплохо. Даже организовали кооператив и заимели два магазина. Платон, смотрел на все происходящее в нашей стране вытаращив глаза, но мысли о том, чтобы переехать в Европу или США у него не было. Охрана, сопровождавшая его раньше повсюду, как-то стремительно испарилась, у него был советский паспорт и даже квартира, которую оставили ему органы, когда стало понятно, что этим органам ни до чего нет дела. Лолита, которая в нашем кооперативе стала бухгалтером, не помышляла ни о каких переездах. Ее бабушка запретила ей даже думать об этом, заверив, что все закончится самым благополучным образом. Предсказала ей двоих детей и свидание с ее далеком предком по материнской линии, который откроет ей нечто очень важное.
Так мы продержались самое трудное, достаточно длительное время. Наш коллектив не распался, житейские невзгоды нас только укрепили. Потом случилось непредвиденное, и мне пришлось покинуть наш коллектив и вообще уехать из Москвы. Поэтому что стало с Лолитой и Платоном не знаю. По слухам, Институт Прикладной Физики начал функционировать, но какие там проводятся исследования не знаю. Возвращаться к прошлому у меня не было никаких сил.
Казни Египетские и путешествие во времени
© Copyright: Сергей Попов 10, 2025
Свидетельство о публикации №225090201502
Свидетельство о публикации №225090201502
Рецензии