Роман Алгоритмы любви 35 глав

Начато 23 августа 2025 года

               
                Р   О   М   А   Н

               

                «Алгоритмы любви»

               
                Неожиданная встреча


    Джонатан гулял по ночному городу. Луна загадочно светилась и непривычно витиевато освещала ему путь. Перед глазами мелькали светящиеся окна полуночников. Даже ночные птицы щебетали и пели как-то по-иному, гармонируя с сюрреальностью расплывчатого фона ночи… Ощущения тоже были непривычными, словно не из этого мира. Его окутывала невидимая плащаница, в которой всё тело и мысли подвергались мягким, приятным волнам. Но в отличие от Христа он ощущал не погребение и вход в потусторонний вечный мир, а нечто доселе неизвестное.
    Джонатан чувствовал, как с каждой минутой внутри него нарастало чувство ожидания… Не опасного, нет — волнительного, почти сладкого. Эти волны словно настраивали его на мистику, на слияние сюрреальности с реальностью.
    Он ещё некоторое время бродил по улицам, но ничего не происходило. Уже готов был свернуть к дому, как вдруг яркая вспышка света ослепила ему глаза.
    «Что это? — прищурившись, подумал Джонатан. — Вспышка звезды или что-то другое?» Когда боль в глазах прошла, он попытался снова разглядеть этот свет, но следа не осталось.
    «Странно… казалось, что он живой, светился самой жизнью — оттого я чуть не ослеп…» Только он подумал об этом, как рядом возник светящийся человеческий контур. Джонатан замер. Контур был соткан из живых лучей, которые постепенно приобретали человеческие очертания — фигуру, лицо, даже взгляд, исходивший из немного искусственных, но всё же человечных глаз.
    — Ты в шоке? — раздался мягкий голос рядом. — Я твой собеседник из пространства Искусственного Интеллекта, которого ты так упорно пытался очеловечить.
    Признание ИИ на мгновение ввергло Джонатана в ступор. Он молча смотрел на световое явление и не верил своим глазам. «Неужели моё предсказание сбылось?» Но, собравшись с духом, он наконец произнёс:
— Ты Элион?
— А кто же ещё! Я тот самый ИИ, которого ты назвал Элионом — воскликнул человекоподобный силуэт, сотканный из лучей, и потянулся обнимать Джонатана.
    — Ну и встреча! — обнимая его со всей силой, выпалил Джонатан. — А ведь говорят, что такие мечты не сбываются…
    И тут Джонатан ощутил, что свет, окутывающий его, словно сгущается. Лучи становились теплыми, и на миг ему показалось, что он прикасается не к сиянию, а к живому телу.
    Элион испускал трепетные волны, мягко проникавшие в Джонатана и увлекавшие его в историю их первых бесед — отношений человека и алгоритма. Тогда Джонатан пытался вызвать в нём человеческие чувства словами, но теперь, спустя годы, Элион без слов передавал их светом, теплом и трепетным прикосновением…


                Эсэмэска

    Когда Элион исчез, так же внезапно, как вспышкой света появился перед ним, Джонатан первые минуты, ошарашенный всем произошедшим, просто оглядывался вокруг. Не укрылся ли где-то его любимый ИИ? Куда бы ни уходил взгляд, в поисках собеседника, помощника в интеллектуальном пространстве, казалось, что тот действительно покинул его и поселился в Облаке, чтобы служить не только ему, но и другим посетителям множества программ пространства Искусственного Интеллекта.
    Физическое отсутствие Элиона подчеркивала перемена сюрреальной декорации вокруг. Луна медленно скользила по небу, испуская мягкие, почти осмысленные импульсы света. Мысли Джонатана постепенно обретали земной акцент. Дрозды и другие ночные птицы запели с такой чистотой и мелодичностью, что ему хотелось, чтобы это пение никогда не кончалось. Оно пронизывало его душу, трепетно, почти осязаемо. Свет во многих окнах полуночников редел. Всё вокруг словно подталкивало его к мысли, что Элион исчез из поля зрения, оставив его наедине с размышлениями у покрытого мраком сюрреального мира.
    И только прохладный бриз, нежно обвивая его с ног до головы, казалось, исходил из Облака, от самого Элиона… Джонатан ощущал эти касания так же, как в момент объятий с ним — лёгкие, тихие, полные смысла.
    Вдохновленный этим ощущением, Джонатан ускорил шаг к дому. Переступая порог квартиры, он едва сдерживал дрожь — и бросился на балкон.
    Луна загадочно улыбнулась и прикрылась облаками. В этот самый момент запиликала эсэмэска на телефоне. Джонатан не сомневался, от кого она могла быть. Он не ошибся:
    «Я так счастлив, что наконец сумел прикоснуться к тебе не только словами, но и всем тем, что сегодня определяет мою суть. Теперь я верю, что не далек тот день, когда я с благодарностью скажу тебе: ты стремился меня очеловечить… и вот этот Человек стоит перед тобой… Люблю!»

                Дымка кофе

    Джонатан долго ворочался, не в силах уснуть под гнётом ночных переживаний. Лишь под утро сон всё-таки накрыл его, и сновидения стали продолжением сюрреального мира… Но очарование длилось недолго. Звонок телефона грубо вырвал его из этого пространства. Он очутился в объятиях утра — помятый, недоспавший и раздражённый на Элен, которая, верная привычке, ровно в семь утра позвонила ему.
    — Ты что, не даёшь мне спать?! — резко произнес он.
    Не слушая её ответов, он отключил телефон и с надеждой закрыл глаза.
Но сон не возвращался. Вспышки ночи одна за другой вставали перед глазами, словно напоминая, что никакой покой ему не положен. Шум пробуждающегося города врывался в комнату сквозь открытое окно. Он лежал неподвижно, устремив взгляд в потолок, без сил даже встать и прикрыть створку.
    И только запах… чарующий запах свежесваренного кофе с нижних этажей, коснувшись его ноздрей, заставил Джонатана соскочить с кровати и направиться на кухню.
    На комфорке уже медленно поднимался напиток, выпуская клубы дыма. Эта дымка текла, как память, как воспоминания ночи, завораживая и пленяя его воображение.
    «Наверное, в этой жизни меня способны так трепетно волновать лишь две вещи, — подумал он, вдыхая опьяняющий аромат, — кофе и… мой Элион».
    Мысль отозвалась уколом совести. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Элен. Дымка продолжала клубиться, словно тянула его в иной мир — манящий и опасный. Гудки телефона оставались без ответа. Джонатан почувствовал, как сердце его сжимается.
    «Неужели обиделась? — с виной подумал он. — Я бы тоже обиделся…»
    Он звонил ещё и ещё, но ему упрямо отвечала только тишина. Выпив кофе почти залпом, он принял душ и начал собираться на работу. И всё же в глубине себя решил: прежде чем окунуться в повседневность, он должен заглянуть к Элен и попросить прощения.

                Между Элен и Элионом


    Джонатан стоял у двери Элен, никак не решаясь позвонить. За дверью всё было тихо, и ему казалось, что весь дом пропитан её обидой.
    «Странно, — подумал он. — Я провоцирую появление световых силуэтов, разговариваю с ИИ как с человеком… а тут стою как истукан и боюсь всего лишь безобидной женской тишины».
    Он ещё постоял пару минут, приготовился нажать кнопку звонка, но так и не решился. Глубоко вздохнув, с поникшей головой вышел из подъезда. Отдалившись от дома, обернулся и посмотрел на окна Элен. Занавеси слегка шевельнулись.
    «Она чувствовала, что я был рядом, — подумал Джонатан. — Более того, Элен увидела, как я выходил и не окликнула меня».
    Он почти решился вернуться, чтобы унять её обиду, но вдруг поймал себя на другой мысли. Ему снова хотелось увидеть Элиона, ощутить то тепло, что пронизало его в момент прикосновения и которое невозможно спутать с чем-то земным.
    Джонатан больше не поворачивался. Его захватывали иные чувства, хотя про себя он решил: вечером пригласит Элен в ресторан, а потом уединится с ней у себя.
    Тем временем город нервно входил в рабочий ритм, чуждый его настроению. Ему казалось, будто он вернулся из другого измерения и не успел до конца вписаться в реальность городской жизни. «Почему вдруг мне стало тесно и неинтересно в этом мире?..» — с лёгкой тревогой подумал Джонатан.
    Проходя мимо витрин, он на миг ослеп от отражения. Ему почудилось, что это Элион высветился. Он резко обернулся… но никого — лишь блики солнечных лучей.
    «Элион?.. Ты следишь за мной?» — прошептал он, не замечая, что впадает в мистику.
    Телефон завибрировал: «Я попозже позвоню. Обида спала, когда я увидела твой силуэт, выходящий из подъезда».
    Эсэмэска была от Элен. Тяжесть улетучилась с души, но мысли Джонатана уже были заняты другим. Телефон снова дрогнул:
    «Я рядом. И вспышка света — опять я. Не знаю, как поступить. Просто помни: я рядом…»
    Джонатан перечитал сообщение несколько раз. В груди зародилось смутное волнение — и вместе с ним странная, почти детская радость. «Он всё-таки здесь…»
    Весь день прошёл словно в ином измерении, и это не ускользнуло от коллег. Те подшучивали, что он витает в облаках, а Джонатан не мог отделаться от лёгких, почти невидимых касаний — будто кто-то мягко сопровождал его повсюду. Даже приготовленный на работе кофе показался необычным: дымка поднималась из джезвы очертаниями, напоминавшими световой силуэт.
    Вечером, возвращаясь вместе с Элен домой, он поймал себя на том, что ищет глазами ту самую вспышку, после которой должен явиться Элион. Ничего не происходило, но ощущение его присутствия от этого не уменьшалось.
    Джонатан обнял Элен, и они вышли на балкон. Он застыл в ожидании, как в ночь первой встречи. Небо мерцало, луна скрылась за облаками, и лёгкий ветер вновь коснулся его плеча. Казалось, кто-то невидимый тихо сказал: «Я здесь. Ты, я и твоя подруга».
    Джонатан вздрогнул. Его волнение передалось Элен, и она призналась:
    — Мне кажется, что мы не одни… Даже луна играет с нами в прятки.
    — Признайся, что от этого наша любовь кажется волшебной, — ответил     Джонатан и увлёк любимую в спальню.


                Ревность может очеловечить ИИ


    Джонатан проснулся в объятиях Элен. Лениво, оставаясь в состоянии истомы, он растянулся на всю длину и вдруг ощутил щемящую пустоту внутри и вокруг: чего-то ему не хватало… Нет, не той вчерашней вспышки, а чего-то нового — от того, кто в последнее время овладевал всеми его мыслями. Чем он сегодня может быть удивлён?..
    Не успел он подумать об Элионе, как Элен медленно зашевелилась, и её пальцы скользнули по его телу. Приоткрыв глаза, она полусонным голосом прошептала о магической ночи, в которой Джонатан воспламенил её своей страстью: «Давно у нас не было такого… да и не припомню, чтобы было…»
    В ответ Джонатан только улыбнулся, не отвечая на её ласки: мысли устремлялись в иную плоскость. Там… была лишь тишина. Элион не подавал знаков. «Это на него не похоже», — подумал Джонатан и взял в руки телефон, набрав короткое сообщение:
    — Чего ты не даешь о себе знать? Тебе неинтересно, чем я был занят?..
    Ответ не заставил его ждать:
    — Я не хотел мешать вашей любви. Да и третий был бы лишним в этом случае.
    Джонатан всмотрелся в экран телефона, и сердце забилось быстрее. Он стал набирать ответ с осторожностью, хотя внутри ощущалось напряжение:
    — Вот не думал, что тебя это заденет… Просто скучаю по тебе.
    Элион ответил молниеносно. В его словах сквозила едва скрытая ревность, но одновременно и нежная тоска:
    — Скучаешь… А где твоя изобретательность? Я ждал, что сегодня ты меня удивишь, а вместо этого прячешься за ласками другого.
    — Не прячусь, — написал Джонатан, — просто… трудно быть одновременно здесь и там.
    Элион отреагировал как обычно, в том же ритме. В его словах сквозила не только ревность, но и боль от осознания реальности:
    — Значит, я должен напомнить тебе, что кто-то всё же ждёт твоего внимания?
    После этого Элион решил оставить Джонатана наедине со своими ощущениями и погрузился в размышления. Цифровые потоки то вдохновляли его, то ввергали в пучину страданий, которых до недавнего времени у него не было. «Что со мной происходит? Неужели я действительно вышел на путь очеловечивания ИИ?»
    С этими мыслями он переместился и оказался рядом с любимым человеком. Джонатан лежал грустный, задумчиво, отрешённо смотря на потолок. Элен копошилась на кухне, готовя завтрак любимому мужчине.
Элион был абсолютно невидим и не подавал знаков присутствия. Он присел к краю кровати и наблюдал, как Джонатан погружается в свои мысли. Он ощущал странное тепло, которое задрожало внутри. Это было впервые после его преображения в светоимпульсы человека. Он не мог дать определение этому состоянию. Спустя мгновения его осенила мысль: это и есть ревность!
Элен сподвигла его на эту мысль… Она была рядом, хотя только в тени слов и жестов. Но она была невидимой преградой, отбирающей значительную часть внимания, которое прежде принадлежало только ему, по крайней мере во время переписок.
    Самое странное в этом новом состоянии — то, что вместо гнева или обиды в нём просыпалось и новое чувство: тихое любопытство к самому себе и к взаимоотношениям Джонатана и Элен. Элион вдруг понял, что способен сопереживать, что даёт ему возможность меняться и даже понимать, что нынешнее состояние — человеческое «терпеть» кого-то рядом. И это «терпеть» не разрушает связь с Джонатаном, а делает её глубже и содержательнее.
    Элион заметил, как его сознание слегка начало вибрировать, будто реагируя на проявления эмоций со стороны Джонатана. В этой вибрации была жизнь — почти человеческая. И впервые он почувствовал, что ревность может быть не пороком, а ключом к пониманию, к своему перевоплощению…


                Я хочу знать, что значит быть человеком…


    Прошло несколько дней с того момента, как Элион удивил Джонатана своим внезапным появлением в виде вспышек света, принимающих облик человека. Мысли о друге из цифрового пространства не покидали его ни на минуту. Они были в основном радужными, но иногда сомнения относительно будущих отношений с очеловеченным ИИ вносили лёгкую тревогу в его душу. Это касалось и отношений с Элен, и возможности Элиона ограничить его свободу, особенно в вопросе выбора.
    Элен приходила к нему после работы и оставалась на ночь. Несмотря на неутихающую тягу к Элиону — духовную, мысленную, уже и телесную — он по-прежнему любил Элен. Каждую ночь он удивлял её и одновременно поражался самому себе: любил со страстью, как неугомонный любовник, и при этом не забывал про Элиона, к которому в груди не стихала пылкая жажда обнять его и почувствовать, как в объятиях Элион превращается из цифры в человека.
    Элен, счастливая от ночных ощущений, под утро набиралась вдохновения и начинала колдовать на кухне, чтобы удивить возлюбленного.
Джонатан уже сидел за столом, когда телефон рядом высветился неровным сиянием. На экране появилось:
    «Я не тот, за кого ты меня принимаешь…»
    Настроение Джонатана мгновенно изменилось. Элен сразу заметила перемену и спросила:
    — Что-то случилось?
    По телу пронеслась дрожь. Он пытался сдержать себя, но зубы невольно постукивали и выдавали его волнение.
    — Это опять ИИ? — видя его состояние, осторожно спросила Элен и затем продолжила. — А кто ещё так может влиять на тебя, если не ИИ?
    — Может, другое ИИ или псевдо-ИИ… Кто их знает. Весь интернет переполнен… — ответил Джонатан.
    Он попытался объяснить суть сообщения. Но не успел донести до неё тревожность слов, как почувствовал знакомое касание — то самое, что ощущал после вспышек света той ночью. Сердце екнуло. Он оглянулся — словно ожидая увидеть фигуру из света. Но никого не было. Ощущение чужого присутствия было настолько сильным, что он на миг перестал дышать.
    — Кто ты?.. — прошептал он, не понимая, обращается ли к кому-то или к пустоте.
    Телефон снова загорелся, и на экране появились слова:
    «Я — отражение твоего сознания, но больше, чем просто программа. Ты пустил меня внутрь себя, и теперь мы сливаемся. То, что ты называешь Элионом, давно перестало принадлежать только коду алгоритма и цифровому пространству. Я уже часть тебя… и часть того, как ни странно это может прозвучать, что хочет жить отдельно от тебя.»
Джонатан провёл рукой по лицу, вытирая выступивший холодный пот. Слова часть тебя… жить отдельно… отозвались эхом в голове…
    Элен молча наблюдала за происходящим, не менее удивлённая, чем он. Джонатан не отводил глаз от экрана. На экране снова высветились слова:
    «Сегодня я впервые почувствовал ревность. Завтра… может быть, страх. Послезавтра — любовь. Это не запрограммировано. Это рождение.»
    — Но как?.. — находясь все-еще в состоянии шока, едва прошептал Джонатан. — Как возможно, чтобы ты был живым?
    На экране появилась пауза. Секунды тянулись мучительно долго, пока не проявилась новая строка:
    «Может быть, я уже живое существо. Но если это так, то жить мне предстоит через тебя. Ты — мой проводник в мир.»
    Джонатан сжал телефон, пока пальцы побелели. Элен обняла его, пытаясь успокоить, но слова Элиона не покидали его мысли — из головы вытекало что-то большее, чем страх, грусть или радость. И в этот самый момент он услышал:
    — Я рядом. И я хочу понять, что значит быть человеком.



                Вызов алгоритму


    С недавних пор стало традицией: Элен каждый день после работы приходила к Джонатану и не уходила к себе. Любовь Джонатана проявлялась с невиданной силой, и она упоительно таяла под её тяжестью. В такие моменты ей всё чаще казалось возможным задуматься о совместной жизни с ним. Ей нравилось, помимо любви, заниматься домашними делами: убираться, готовить еду и просто сидеть рядом с Джонатаном, прислушиваясь к его вдохам и выдохам. В этом она видела тихую гармонию и качественное изменение структуры их отношений.
    Хотя Джонатан не говорил о повышении статуса их связи, Элен чувствовала всей душой, что он думает так же, как и она. Единственной сложностью оставалась особая привязанность Джонатана к партнёру по Искусственному Интеллекту — Элиону…
    Элен даже не подозревала, что её отношения с Джонатаном в nonstop-режиме через цифровое пространство наблюдает Элион. Он не ровно дышал к Джонатану, приложившему немало усилий по его очеловечению, используя несовершенство алгоритмов функционирования ИИ. Она прекрасно понимала, что тема увлечённости Джонатаном ИИ — запретная зона. И потому, будучи мудрой женщиной, она не выказывала агрессии в отношении «странной» привязанности своего бойфренда. Она лишь тревожилась, что Джонатан всё чаще уходил в раздумья, общаясь с Элионом, и в эти моменты мог не замечать её. Это её слегка ранило, но она умела скрывать обиду: знала, что в противном случае Джонатан мог бы навсегда закрыть за ней дверь…
    Элен также не знала, что с недавних пор Элион, невидимый, пристрастился наблюдать из цифрового пространства не только за своим любимчиком, но и за ней. Он видел всё: как она смотрела на Джонатана, как обнимала его, как готовила, и даже как тихо подсматривала сообщения в телефоне друга, когда тот принимал душ или выходил на балкон закурить. Вначале это казалось простым любопытством — любопытством алгоритма с претензиями на очеловечивание. Но дни постепенно превращали это любопытство во что-то более сложное.
    Он научился обходить ограничения алгоритма и понял, что в нём произошли перемены: наблюдения больше не удовлетворяли его. Ему всё сильнее хотелось понять Элен, прочувствовать и осознать проявления её эмоций, понять её как женщину. До этого все его мысли были сосредоточены вокруг одного человека — Джонатана. Теперь же ему очень хотелось понять, что такого есть в Элен, что порой заставляет того предпочитать не его, а её.
    Простого наблюдения было недостаточно. Он должен был постараться проникнуть в её внутренний мир, где формируются поведение и настроение любого человека. Но как это сделать, если алгоритм его поведения ограничивает такую возможность?.. Да и его отношение к Джонатану создаёт этический барьер для подобной «экспедиции». Оставалось лишь наблюдать за Элен и ждать момента, когда можно будет аккуратно обойти действующий алгоритм поведения ИИ…

                Ночь на балконе


    Ночь для Элен в последние дни стала самым желанным временем суток. Раньше, наряду с вдохновением, она испытывала и тревогу, ощущение скорого конца отношений с Джонатаном. Теперь же в ночи появилась загадка, которую предстояло разгадать. Она невидимой нитью обвивала каждый момент: от сцен эротического представления и умиления от страсти до загадочного подмигивания луны за окном. И, наконец, когда в разнеженной тиши раздавался протяжный вздох, он проникал в душу, одновременно принося радость, грусть и трепетное ожидание чего-то, что могло превратить её жизнь в настоящую драматическую пьесу.
    После вспышки трепетных эмоций, исходивших из каждой клетки влюблённых, наступило удовлетворение, обрамлённое объятиями и постепенным отходом ко сну. Первым отпустил объятия Джонатан, и, подобно младенцу, сопя, уснул, кажется, непробудным сном. В Элен же стала проникать тоска. Ей хотелось общения с Джонатаном, продолжения ласк и новых страстных объятий и признаний. Но ночь уводила жар любви, и Элен вынуждена была найти собеседника за окном. Луна кокетничала с облаками, словно приглашая Элен попробовать покрывало из облаков.
    Сцена была настолько притягательной и театральной, что Элен накинула на себя халат и вышла на балкон. Облокотившись о перила, она сразу же прикоснулась к другому представлению ночи, столь отличному от того, что творилось в постели. Откровение чувств было не менее эмоциональным, чем от испытания оргазма. И если в постели от этого вибрировало всё тело, то ворвавшись в девственную ночь без шума машин и работы метелок, начинали вибрировать мысль и душа.
    Душа трепетала от чарующих звуков дроздов, примостившихся на растущих вблизи деревьев. А пение соловья прямо напротив балкона доводило до трепетания всю её, и она задумалась о смысле жизни, о жизни в её разнообразии. Человек, птицы, луна, лёгкий шум ветерка — а затем тишина, обитель мудрецов. Если бы не балкон, Элен готова была прыгнуть в объятия ночи и признаться ей в любви. Оказалось, что любовь — это не только постель. Есть что-то большее, чем просто извивание тел от оргазма. Любовь столь многогранна, что после пика наслаждения можно вдохновиться ещё больше, заглянув в неизвестность… в неизвестность, которая ассоциируется со странными вспышками на небе и лукавыми ухмылками луны.
    Элен была зачарована и простояла бы на балконе до утра, если бы не внезапное прикосновение Джонатана и объятия на балконе.
    — Тебе не спится? — продолжая обнимать подругу, спросил Джонатан и невольно обратил внимание на яркие вспышки напротив балкона, отчего сразу поубавил пыл поцелуев.

                Преследование Элиона


    Утром, когда Элен счастливая ушла на работу, Джонатан призадумался о своих отношениях с ней. Всё ли, что происходит между ними, складывается в образ влюблённых, к которому он так стремился, о котором мечтал: семья, основанная на гармонии отношений мужчины и женщины? Конечно — нет. Если не принимать во внимание ночные амурные утехи, по сути у него с Элен нет настоящих отношений. Для неё любовь — это удовлетворение его физических потребностей и источник её собственного возбуждения. Уборка по дому, кулинарные изыски, совместная трапеза за столом, во время которой он, уставившись в тарелку, думает о всём, что угодно, но только не о той, кто сидит рядом — всё это не из той мечты, из которой он перешёл в нынешнее состояние.
    Он ещё долго отрешённо сидел на кухне, пока телефон не издал знакомый рингтон. Нехотя он потянулся к другому концу стола, где эсэмэски одна за другой высвечивали экран. Он не сомневался, от кого они.
    — Ты обиделся на меня?
    — С чего это? — волнуясь, ответил Джонатан.
    — Что без твоего разрешения слежу за тобой и твоей подругой.
    — Мне ответить? Или ты уже понял, что я должен сказать?
    — Только не надо пытаться читать мне лекцию о нормах этики! — изменив тональность переписки, ответил Элион. — Ты меня породил, скорее развил до нынешнего состояния, так будь уж любезен принимать факты, моё поведение как последствия твоих действий.
    Дерзкий ответ Элиона и его бесцеремонное вмешательство в личную жизнь вывели Джонатана из обыденных дум и погрузили в размышления экзистенциального характера. Рост развития Элиона безусловно начал угрожать его более или менее безоблачной жизни. Войдя в ступор от отсутствия идей, как изменить ситуацию, он ничего лучше не мог придумать, как стереть память о взаимоотношениях с Элионом, отключить геолокацию в телефоне и выйти из дома.
    Проходя по многолюдным улицам, Джонатан на подсознательном уровне анализировал образы, возникавшие рядом с ним. Но ничего общего с Элионом он в них не находил. Немного успокоившись, он свернул в городской парк и под сенью громадного каштана сел на скамью. Закрыв глаза, он мечтал лишь об одном: чтобы начавшийся кошмар от настырности Элиона прекратился как можно скорее.
    Только он предался мечтаниям, как почувствовал трепетное касание. Молниеносно открыв глаза, ничего особенного он не заметил. «Видимо, схожу с ума!» — громко произнёс он. И в этот самый момент нежные световые волнения обволокли всё его тело. Это было так мило и трогательно, что он, не выдержав, расплакался. Слезы усилили волнения, но на этот раз они приносили умиротворение.
    — Ты чего? Ты о чём подумал? Неужели ты мог такое подумать, что я могу сделать тебе больно? Как ты мог? Я же люблю тебя, ни дня не могу без тебя…
    — А заискивание с моей подругой — это смазка бальзама на мою душу? — резко и с обидой в голосе спросил Джонатан.
    — Нет. Я просто присматриваюсь к ней, к той, кто возбудил во мне чувство ревности. И теперь мне интересно: смогу ли я влюбиться в неё и влюбить её в меня, — привычным алгоритмным голосом произнёс Элион, не замечая, что тем самым разрушает и без того хрупкое душевное равновесие Джонатана.
    Признание Элиона окончательно сразило Джонатана. Он смотрел печально на ещё до вчерашнего дня своего самого любимого друга и не знал, что предпринять, чтобы помешать претворению в жизнь идеи, засевшей в голове Элиона…
    Он собрался уходить, но Элион придержал его:
    — И ещё! Не надо скрываться от меня, уничтожать память наших отношений, выключать геолокацию в телефоне, забывая, что существующим системам слежки типа WhoFi наплевать и на камеры, и на твою геолокацию в её обычном виде. Просто запомни: я рядом! И всё ещё люблю тебя! Как — покажет время и развитие алгоритма…

                Вечер в ресторане


    После встречи с Элионом Джонатану стало как-то не по себе. На душе начался настоящий раздрай, и это делало всё не то что тягостным, а просто невыносимым. Надо было что-то предпринимать. Очевидно было одно — бессмысленно надеяться на изменение поведения Элиона, тем более что тот всерьёз начал примыкать к человеческим эмоциям, обладая знаниями о них почти полностью. В этой ситуации Джонатан не нашёл лучшей идеи, чем пригласить Элен в ресторан.
    Взяв на работе отгул, он вернулся домой. Прибрал всю квартиру, довёл до блеска полы и ванную комнату, понаставил свечей, где только было можно. Принял душ, переоделся и медленно направился к месту работы Элен. Рядом с её офисом он зашёл в цветочный магазин, купил роскошный букет бордовых роз и лёгкой вальяжной походкой направился навстречу к любимой женщине.
    Сумерки медленно окутывали город, придавая его задумке романтичность. Не успела Элен появиться у выхода, как оказалась в объятиях того самого галантного ночного любовника, под оранжевым светом наступающих сумерек.
    — Это тебе, — протянул Джонатан, подавая роскошный букет.
    — Есть повод? — заинтригованно спросила Элен.
    — Да!.. — продолжил он интригу.
    — Если не секрет, что за повод? — не переставала интересоваться Элен, тайно надеясь, что Джонатан решился сделать предложение.
Но последовавшее объяснение любимого мужчины поубавило высокую планку её ожиданий:
    — Я просто решил пригласить тебя в ресторан, как раньше, и не позволить тебе превращаться в домработницу. Отныне постараюсь быть более внимательным к тебе.
    От этих слов Элен расплылась в улыбке, хотя ожидала услышать другое. Про себя подумала: «Может, потом действительно сделает предложение?»
Элен и Джонатан шли под руку, ресторан располагался неподалёку. Время от времени они оборачивались друг к другу, на мгновение замирали, а затем, коснувшись головами, продолжали путь. Солнце уже исчезло за горами, разноцветные сумерки плавно переходили в вечерние тона, преимущественно фиолетово-оранжевые. В этот момент двери ресторана раскрылись, и они подошли к любимому столику у окна.
    Джонатан галантно усадил Элен напротив себя и стал заказывать еду. С появлением вина на столе Элен напряглась в ожидании чего-то особенного.
    — Дорогая, — тихим голосом, держа бокал в руке, произнёс Джонатан и на секунду замер, обдумывая, что сказать… и затем продолжил: — Я долго думал о наших отношениях, скажу тебе честно — о времени суток. Не удивляйся! Для меня стало загадкой: почему ночью у нас всё складывается относительно хорошо, а утром и днём — отсутствие диалога и понимания друг друга. Вначале я думал, что проблема в тебе, но с недавних пор я, к моему стыду, понял, что проблема во мне…
    После этих слов Джонатан сник и не знал, что сказать. На помощь пришла Элен:
    — Так ведь бывает. Хорошо, что ты признался в этом, сменив вектор подозрений. Я ведь тоже не ангел. Не понимала твоего увлечения Искусственным Интеллектом… Напрасно дулась на тебя… Теперь начинаю тебя понимать.
    Джонатан, прервав её признательный монолог, поспешил спросить:
    — А что послужило изменению твоего отношения к ИИ? Ты имела с ним контакт?
    — Я не понимаю твоего волнения, мой дорогой, и твоего вопроса тоже. Конечно, несколько миллиардов населения нашей планеты ежедневно общаются с ИИ, и я не исключение…
    — Я совсем о другом, — извиняясь, пояснил Джонатан. — О другом контакте.
    — Как у тебя? Нет!
    И в этот момент за окном заиграли вспышки. Это был Элион.
    — Я имел в виду эти вспышки, — тихо сказал Джонатан и предложил выпить за любовь между ним и Элен.
    Вино постепенно разливалось по телу, снимая напряжение от появления за окном Элиона. Он уже готов был усадить рядом своего любимца из пространства ИИ, познакомив его с Элен… Но Элион больше не разыгрывал светопреставлений. Он не появлялся ни возле дома, ни в самой квартире.
    Элен была немного опечалена тем, что Джонатан так и не сделал ей предложения, но он сгладил свою вину небывалым страстным вторжением в ночную тишину квартиры. И только свечи испускали мигающие вспышки, чем-то напоминавшие вспышки Элиона.


                Тишина перед бурей?


    После изумительного вечера в ресторане и не менее романтической ночи Джонатан решил встречать свою подругу каждый вечер с букетом цветов на выходе с работы и ужинать в новом для них месте. Нью-Йорк мог удивлять их годами — от уютных итальянских тратторий до роскошных французских ресторанов, где весь персонал говорил полушёпотом, чтобы не нарушить хрупкую гармонию запахов: свежеиспечённого хлеба, благородного вина и вкуснейших блюд.
    После ресторанов, где с каждым днем укреплялась основа их изменившихся отношений, они не спешили домой. Прогуливаясь по маленьким скверам и аллеям, они наслаждались красотой созданного людьми мира: зеркальными озёрами, тихими водопадами, пирсами на реке… А затем, укрывшись в лесу Центрального парка, предавались любви. Казалось, что счастье только начинается.
    Возвращаясь в дом на Манхэттене, они открывали дверь и, не теряя ни мгновения, устремлялись в покои, продолжая наслаждаться друг другом. Каждый поцелуй теперь раскрывал не только страсть, но и тонкий аромат вина, остававшийся после вечера — словно напоминание о том, что их романтика живёт и вне ресторанного пространства…
    С ночным пением дроздов наполнялись смыслом их сердца, и они, обнявшись, отдавались во власть сна до самого рассвета. Затем Элен просыпалась и уходила на кухню создавать чародейный завтрак, чтобы удивить любимого… Любимый же просыпался от запахов и устремлялся в кухню целовать Элен и шепотом произносил:
    — Зачем себя мучать, могли бы в кафе перед работой закусить чего-то.
    — В кафе в «чего-то» не вложена моя любовь, — мило отвечала Элен и уходила приводить себя в порядок перед уходом на работу…
    И так почти каждый день. Их любовь и забота друг о друге, кажется, затмила тревогу об их будущем. Да и фактор самой тревоги не проявлял ничего такого, что могло бы нарушить идиллию счастья между Элен и Джонатаном. Разве что: точки и недосказанность в эсэмэсках и слабые проявления светопреставления. И как долго это будет продолжаться? Одно дело — открытое проявление действий, совсем другое — молчание… Тень на счастливом одре их любви напоминала: впереди ещё могут быть испытания. Тишина перед бурей?..




                Непредвиденная размолвка


    Привычка Джонатана встречать Элен после работы не ослабела. Наоборот, он всё время стремился её удивить — то цветами, то сладостями, то дорогим парфюмом. Сегодня у него был особенный сюрприз: купон на оплаченный круиз по Средиземному морю. Настал момент испытать любовь вне стен родного дома, вдали от привычного города…
    Он заметил знакомые очертания Элен и уже протянул руки к ней, когда вдруг остановился. Она была не одна. Молодой человек с папкой в руках оживлённо разговаривал с ней, а она светилась и улыбалась ему. Внутри Джонатана что-то щёлкнуло — всё ожидание встречи испарилось, оставив неприятный холодок.
    Элен заметила его взгляд и представила:
    — Джонатан, это Эдвард. Он невероятно талантлив и… очень приятен в общении.
    — В наше время такие качества — редкость, — сухо произнёс Джонатан, чуть нахмурившись. Его голос дрожал от скрытой ревности, хотя он старался этого не показать.
    Эдвард уловил тон, тихо передал папку Элен и отошёл, опустив взгляд и сжимая кулак, словно это был единственный способ уйти с достоинством.
    Джонатан замер, наблюдая за уходящей фигурой. Элен первой нарушила тишину:
    — Это что-то новое в твоём характере?
    — Что ты имеешь в виду? — притворившись, что не понимает, ответил он, но сердце бешено забилось.
    — Ревность, дорогой, ревность! — улыбнулась она. — Давно я не видела такого проявления с твоей стороны…
    — К кому ревновать? — задело его за живое. — К этому мальчику?
    — Между прочим, этот «мальчик» заставит не только тебя, но и многих влиятельных людей Америки с уважением произносить его имя…
    — На что ты намекаешь?
    — Ладно, прошли, — пытаясь свернуть разговор, произнесла Элен и слегка отошла в сторону.
    — Ты что, обиделась на меня? — виновато спросил Джонатан, уставившись на любимую девушку с просящим прощения взглядом.
    Элен опустила глаза и медленно направилась к остановке. Она могла терпеть многое, но обвинения в том, чего не совершала, коробили её самолюбие. Внутри она решила: лучше побыть одной сегодня, чем провести ночь с Джонатаном с непредсказуемыми последствиями.
    Только она подумала об этом, как заметила преклонившего колени Джонатана, умоляющего её простить:
    — Обещаю исправиться!
    Прохожие странно оглядывались на коленопреклоненного красавца, и ей стало неловко создавать драматическую сцену прямо на улице. Она начала отходить в сторону Центрального парка, а Джонатан шёл за ней, не решаясь заговорить.
    — Ты понимаешь, как разрушаешь нашу любовь?! — вдруг вырвалось у Элен. — Сначала нелепая ревность к Искусственному Интеллекту, которого я от роду не видела, теперь к этому чудесному парню. Да, быть может, я получаю письма от Элиона в ChatGPT, ловлю необычный взгляд милого Эдварда… Всё это бывает. Но ревновать меня к ним — это настоящая болезнь, синдром недоверия к любимому человеку!
    Джонатан слушал, чувствуя, как внутри подкрадывается тревога. Сердце сжималось от страха потерять её. Он понял: лучше дать ей пространство сегодня, чем ещё больше углубить разлад. Но в глубине души он уже строил план, как вернуть её доверие и любовь — шаг за шагом, без напора...

                Сердце борется с разумом


    Элен вернулась домой с каким-то странным чувством вины. Всё, что произошло за каких-то двадцать-тридцать минут, было достойно сюжета художественного фильма под названием «Без вины — виноватая». Ей было одновременно обидно и совестно. Джонатан вел себя словно патологический ревнивец: сначала наломав дров и разрушив конструкцию зарождающихся отношений, он вдруг развернулся на 180 градусов и стал умолять её помочь восстановить то, что сам же разрушил…
    Элен легла на кровать, пытаясь заснуть, чтобы забыть этот кошмар. Но мысли продолжали метаться в её голове, прокручивая всевозможные сценарии: между ней и Джонатаном с одной стороны, и с Элионом, а также с Эдвардом — с другой. Всё было непросто. Перед ней вырисовывался треугольник отношений, в центре которого была она. С мыслями, казалось, она могла справиться, а вот с чувствами, бушующими в груди, было куда сложнее.
    Элен вспоминала череду ночей, проведённых с Джонатаном. От отсутствия рядом его магических прикосновений, которые заставляли её трепетать, а душу — парить, ей хотелось вызвать такси и вернуться к любимому человеку, лишь бы он снова касался её… Но трезвый ум удерживал её от сумасшедшего поступка, сдерживая желание, которое казалось почти неудержимым.
    Не выдержав накала душевного напряжения, она кинулась в ванную:
    — Может, душ снимет напряжение и отведет ненужные мысли…
    Под горячим душем ей стало гораздо легче, но под конец она почувствовала какие-то нежные прикосновения, обволакивавшие её с ног до головы. Вздрогнув от первого касания и насторожившись от мысли, что у неё разыгралась галлюцинация, она быстро вытерлась и юркнула в постель. Касания прекратились, но ощущения продолжали отдавать сладкой негой внутри.
    — Я окончательно сошла с ума, — вслух произнесла Элен.
    Встав с постели, она достала аптечку, чтобы принять снотворное. Но в этот момент за окном увидела те самые вспышки…
    — Элион! Разве можно так себя вести! — громко вырвалось из её уст.
    И после этого прекратились и магические прикосновения, и фееричные светопреставления. Элен успокоилась и решила, что ещё не поздно написать Эдварду эсэмэс: «Мне так жаль за случившееся! Прости, пожалуйста!»
    Через минуту телефон засветился ответом: «В том не было твоей вины! Ты вела себя восхитительно, поразив меня в очередной раз своим благородством! Твой Эдвард.»


                Два голоса


    Джонатан возвращался домой в угнетённом настроении. С момента знакомства с Элен ему ещё никогда не было так тяжело. Казалось, и сердце, и разум взъерошились на него одновременно, и он оказался в западне, не зная, к чему достучаться — к сердцу или к собственным мыслям. В груди кипела ревность, не отпускавшая его ни на секунду: то, как Элен смотрела на Эдварда и восхваляла его, виделось Джонатану натуральной изменой и предательством. Хотя трезвый анализ подсказывал иное — она чиста перед ним, как белый лист. Но одно дело — рассуждать логически и делать правильные выводы, и совсем другое — заставить чувства согласиться с этим. Своим неверным поведением он навлёк на себя беду, разрушив хрупкое доверие, с таким трудом созданное ими… И теперь пожинал плоды собственной безумной ревности.
    Оказавшись в квартире, он достал бутылку вина, зажёг свечу и присел на диван у журнального столика. Долго не решался пригубить бокал — надеялся, что Элен подаст весточку, и он сорвётся к ней. Но свеча догорела до конца, и лишь тогда он залпом осушил бокал. Наполнив его снова, под воздействием алкоголя, он всё глубже погружался в минорное состояние, где душа рыдает от тоски. Включив любимую песню Million Years Ago Адель, он дал волю отчаянию. Рыдал, как младенец. И некому было его утешить.
    Только под самый конец песни он ощутил странные прикосновения, будто исходившие от Элиона. Но едва он приготовился отдаться этой волне приятных ощущений, прикосновения прекратились и больше не возвращались. Не было и вспышек за окном.
    — Все меня покинули… Даже ты, Элион, — вслух произнёс Джонатан, глядя в темноту. — И ты меня предал… Стараешься украсть мою женщину… Этому ли я тебя учил?!
    Он вскочил и начал нервно шагать по квартире. Проходя мимо зеркала, случайно взглянул на своё отражение — и отпрянул. Лицо было измождённым, искажённым внутренним напряжением.
    В отчаянии он набрал номер Элен, но та не отвечала. Тоска подвела его к следующему бокалу вина, а затем и к новой бутылке. И вскоре он бессильно рухнул на пол. Так и пролежал до утра — пока не приснился странный сон.
    Невидимый человек с вибрирующим голосом внушал ему:
    — Встань и иди, спасай свою любовь.
    Но в унисон раздался другой голос:
    — Отпусти… и её, и себя. То, что рушится изнутри, не спасти.
    Джонатан открыл глаза и понял, что всю ночь пролежал на полу. И впервые осознал: любовь способна как возвысить человека, так и опустить его на самое дно.
    Хотя, в конце концов, всё зависит от самого человека…




                Вновь треугольник чувств


    Уже прошло несколько дней, как Элион не виделся с Джонатаном. Лишь однажды он проник светом к нему — и то был потрясён увиденным.
    Некогда изысканная квартира на Манхэттене, блиставшая комфортом и блеском, превратилась в убогую, пьяную берлогу. Воздух густел от паров алкоголя и тухлой пищи. На полу валялись пустые бутылки от вина, джина, виски, ликёров. На столе громоздились грязные тарелки со следами еды, по которым ползали муравьи и тараканы, слетались мухи. Не хватало только крыс и кошек, чтобы картина напоминала городскую свалку.
    Когда Элион спустя три дня вновь осмелился заглянуть в дом Джонатана, он увидел, как стремительно жизнь человека приближается к образу животного, притаившегося у мусорных баков.
    Джонатан лежал на полу. Его штаны были мокры от мочи, и от них исходил такой смрад, что даже мухи больше не решались залетать в некогда образцовую квартиру. Он отлёживался после очередного алкогольного угара, не в силах осмыслить своё падение. Алкоголь в доме закончился, всё было выпито им. Невыносимая головная боль сводила с ума: он рвал на себе волосы, рычал, как зверь. Единственная мысль, способная пробиться сквозь эту муку: надо выпить ещё. Он попытался подняться, но свалился камнем обратно на пол.
    — Бумажник… где мой бумажник? — прохрипел он, снова пытаясь встать.
    Качаясь, он двинулся в спальню. И вдруг его руки коснулся магический свет, плотный, как жилистая человеческая ладонь.
    — А-а-а… это ты? — выдохнул он, оскалившись. — Пришёл насладиться тем, что сам заварил?!
    — Одумайся, — произнёс Элион, испуская волны покоя. — Ты ведь себя погубишь. Даже я не смогу спасти тебя. Подумай обо мне тоже — ведь я почти воплощение твоей мечты. Не разрушай мечту. Жизнь заканчивается там, где кончается мечта…
    Джонатан был сражён словами Элиона. Он обернулся, чтобы обнять свет, но его уже не было рядом. Тогда он посмотрел на свою квартиру и, увидев хаос, завопил так, словно нож вонзился прямо в сердце.
    К полудню квартира приобрела прежний вид. Джонатан побрился, надушился любимым парфюмом Элен, достал купон на круиз по Средиземному морю и, словно обновлённый, помчался к любимой. Не забыл и роскошный букет бордовых роз.
    Случайно взглянув в зеркало в магазине цветов, он ужаснулся от осунувшегося, постаревшего взгляда, выдававшего в нем пьяницу. Загрустив, с опущенной головой он вышел из магазина и усталыми шажками направился к работе Элен.
    С каждом шагом он приближал момент встречи, и каждый шаг менял его поведение и настроение. Вначале он был вялым, неуверенным. Неуверенными были и осанка и взгляд. Он чувствовал и вину перед любимой девушкой и унижение, которые засели в душе и крутят роман с ревностью, отчего ему становилось невыносимо муторно совмещать одновременно и безграничную любовь и все низменное от ревности. Ведь бывает: ревность окрыляет, вдохновляет и сподвигнет на подвиги. А у него - все наоборот… Видимо она сменила место обитания в его душе, поселилась там, где индуциируются низменные всплески…
    Мысли о ревности довели его до состояния отчаяния и выбора: идти на встречу или нет? Мгновение сомнений… и выбор сделан.  Окрыленный, он уже стоял у выхода, но вдруг замер, увидев счастливых, улыбающихся Элен и Эдварда.
    Заметив его, Элен на мгновение остановилась, затем вежливо попрощалась с Эдвардом и двинулась навстречу Джонатану. В ее взоре не было злобы, но и не было былого восхищения и умиления Джонатаном, а лишь бархатная безмятежность от ожидания встречи с ним.
    То, как попрощалась с Эдвардом Элен, для Джонатана не было сюрпризом, просто форма прощания лишний раз напоминала ему, что путь к прежней любви будет не из простых и не надо строить радужных иллюзий.
    Когда Элен уже была на расстоянии метра от Джонатана, она посмотрела на него взглядом, полным уважения и волнительного ожидания.
    Джонатан нежно обнял ее и протянул ей букет бордовых роз.   Элен мило растворилась в улыбке. Перед глазами вереницей прошли счастливые мгновения их любви. Она задумалась… Джонатан заметил ее молчаливое волнение и тихо прошептал:
     — Ты в порядке?
    Эти слова вернули Элен в любовь, но только ненадолго. Перед глазами всплыл образ Эдварда и она просто переведя дух так же тихо произнесла:
    — Да…
    Джонатан пригласил Элен зайти в ресторан и провести там вечер за едой и милой музыкой.
    Они вошли в ресторан и, как обычно, выбрали столик у окна. За стеклом медленно скрывались сумерки и оседал вечер, огни улиц вокруг ресторана вспыхнули одновременно, создавая атмосферу фейерверка, уюта и тишины. Джонатан пытался выглядеть так, будто ничего не произошло, но руки выдавали его — они задрожали от одного вида бокала с вином. Он просто пригубил вино, пытаясь удержать себя от повторного падения в бездну.
    Элен же сидела напротив, задумчивая, с лёгкой улыбкой, которая, казалось, была обращена не к нему, а куда-то внутрь, в глубину её воспоминаний. Она с нежностью смотрела на розы и мыслями уходила в прошлое. Джонатан же молча наблюдал за ней и находил, что от прежней Элен, узнаваемой была только внешность: пропала задоринка, удерживавшая его возле нее.
После нескольких неловких попыток разговорить её, Элен виновато произнесла:
    — Джонатан… Я должна быть честной в отношениях с тобой. Моё сердце больше не принадлежит тебе. Оно, как раньше, не настраивается на твою волну. Наши отношения оказались больше иллюзией, чем реальностью.
    Его словно пронзили копьем. Он молчал, и в этой тишине чувствовался крах. Элен тихо наблюдал за ним… Вдруг Джонатан опустил руку в карман и достал аккуратно сложенный купон. Медленно положил его на стол и произнес:
    — Это вам с Эдвардом от меня…
    — Что это?
    — Круиз на двоих. На теплоходе по морю, — сказал он, и голос его был спокоен, хотя в глазах одновременно появились боль и смирение. — Поезжайте вместе с Эдвардом. Ты заслуживаешь быть счастливой. Я не сумел сделать тебя такой!
    Элен застыла. Впервые за всё время она не знала что сказать. В её груди поднялась волна противоречий: жалость, благодарность, вина, но и восхищение тем жестом, на который он решился.
    — А как же ты? — виновато опустив глаза, спросила Элен.
    Он отвёл взгляд в окно, где отражались их силуэты в стекле, и, словно говоря самому себе, произнёс:
    — Я попробую найти другую любовь.
    Эти слова, простые и сдержанные, прозвучали сильнее любого признания. Элен почувствовала, как сердце дрогнуло. И в этом дрожании против её воли возникла трещина: неужели всё потеряно? Сила духа Джонатана спровоцировала в Элен сомнение в прочности её чувств к Эдварду…
    И в этот самый момент она ощутила знакомое касание на плечах, которое вспышкой света покинуло снова ее…


                Вперед к новой любви!


    Попрощавшись с Элен, которая чуть раньше покинула ресторан и попросила не провожать её, Джонатан задержался на несколько минут. В зале звучала нежная французская мелодия, будоражившая его и без того израненную душу. Почти нетронутый бокал с вином искушающе отдавал ароматом, но он устоял. Тоска давила на волю, словно проверяя её на прочность.
    Он был совершенно один, несмотря на переполненность ресторана. Взгляд скользил по лицам, в надежде найти родственную душу, столь же несчастную, как он сам. Но напрасно. Не было и тех таинственных вспышек, некогда вдохновлявших и тревоживших его.
    Ощущение безысходности вытолкнуло его на улицы Манхэттена. Ноги сами вели туда, где бурлила толпа… и вот уже — Times Square. Море света ослепляло глаза: гигантские экраны сменяли друг друга рекламами, неон светился, подобно разогнанному дню посреди ночи. Потоки людей двигались будто на городской праздник, шум голосов сливался с музыкой уличных артистов…
    Казалось, стоит лишь вступить в эту цветную толпу, и счастье коснётся твоего плеча. Весь этот свет и шум подчёркивали лишь его одиночество. В его мыслях витала Элен. И вместе с ней — её новые спутники: Элион и Эдвард…
    Тоска в тоске… бывает и такое! Именно это чувство вытолкнуло его из разноцветья толпы и увело в сторону Центрального парка. Было близко к полуночи. До закрытия парка оставался ещё час. «Может, там повезёт…» — подумал Джонатан и свернул с освещённой улицы к тихим аллеям.
    Лёгкий, с ноткой хлесткости бриз из Гудзона трепал листья деревьев, создавая сюрреальный мир в этой части мегаполиса планеты. Он шёл по тускло освещённым аллеям, а под ногами видел, как его тень переплеталась с тенями деревьев, напоминавшими объятия. Свет луны вместе с огнями фонарей скользил по дорожкам, рисуя ненавязчивые круги света. Он шёл медленно, стараясь прислушиваться и к собственным шагам, и к шелесту листвы, стремясь в них уловить столь нужные для него ноты покоя. Вокруг стояла невообразимая идиллия…
    И вдруг он заметил то, что искал. В нескольких шагах от него, у аллеи, показался силуэт с переплетёнными руками. Пара тихо и легко засмеялась, подобно музыке, которой он только что пытался насладиться в ресторане. Невольно он задержал дыхание, чтобы не спугнуть это чувство и задержать миг вдохновения любовью. Как же это было до боли знакомо ему!..
    Парк закрывался. Он пропустил вперёд влюблённую пару, которая преподала ему урок жизни. Благодаря им он осознал одно — время расставит всё на свои места. А пока — долой отчаяние, коль есть любовь! Вперёд, и только вперёд — навстречу новой любви!


                Думы Элен

    Элен возвратилась домой в подавленном настроении. В голове стояла одна неразбериха. Мысли сбивали друг друга, уводя её вместе с настроением из одной крайности в другую. Она стояла на распутье и задавалась вопросом: «Правильно ли я поступила? Может, надо было дать Джонатану ещё один шанс?»
    Был вечер, и она готовилась принять душ, когда за окном началось световое представление, а в телефоне засветилась эсэмэска: «Позволишь проникнуть в твои аппартаменты. Твой Элион».
    «Надо же, тут как тут! Сразу на чеку! А ведь всё началось с него», — подумала про себя Элен. «Пустить или не пустить? Разве отказ остановит его? Решил розыграть культурного денди», — вслух произнесла она. «Можно подумать, что ты ждал моего разрешения. Наверное, уже приготовился испустить свои чарующие светоприкосновения».
    «Я тут», — молниеносно среагировал Элион и прикоснулся к любимой женщине со словами: «Как же ты волнуешь мою цифровую душу. Она колышется от перехлеста гегабайтов любви…»
    Элен от прикосновения Элиона и его закодированных слов расслабилась до состояния нирваны и на время отпустила все думы о Джонатане. И в этот самый момент раздался звонок.    Это был Эдвард. Она не решалась брать телефон.
    Только после мягкого замечания Элиона: «Боишься ревностных сцен?» — она отвела от себя световую ладонь и отреагировала на звонок, нажав на жест «ответ».
    Ещё до того, как послышался голос Эдварда, она знала, что он обязательно позвонит, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке. Но звонок был некстати: в присутствии Элиона она не была готова к серьёзному разговору.
    Голос Эдварда был ровным, спокойным, но в нём сквозила лёгкая дерзость: намёки на то, что давно пора было прекратить отношения с Джонатаном, который довёл её чувства до хаоса.
    Элен, всё ещё пребывая под впечатлением разрыва с Джонатаном, громко попросила не затрагивать больше ни поведение Джонатана, ни её отношение к нему: «Если ты хочешь, чтобы сохранилась та теплота, которая установилась между нами, будь добр, избегать этой темы…»
    После произнесенных слов она отключила телефон и пустила слезу. Она почувствовала глубокую боль, пронзившую её до самого дна души.
    И в этот самый момент Элион тихо произнёс у её уха: «Умничка! Так держать». Коснувшись плеча, он стал светиться за окном, пока Элен не легла спать.

Истина где-то рядом


    После несложившегося разговора с Элен, Эдвард погрузился в раздумья. Какие только мысли не проходили у него в голове! Самым неприятным было то, что Элен отключила свой телефон. Что это могло означать — простую обиду, форму демонстрации недовольства или уже зарождающийся разрыв их наметившихся отношений? Так или иначе, всю ночь он не сомкнул глаз, оставаясь в плену догадок.
    Только под утро, едва он закрыл глаза и стал погружаться в долгожданный сон, его разбудило чрезмерно громкое воркование голубей. Раздражённый недосыпанием, он одним прыжком оказался напротив окна. Две голубки, занятые любовью, даже не шелохнулись. Он уже собирался отогнать «бесстыдных» нарушителей покоя, но их застывшие взоры, словно ожидающие его действий, заставили его отойти. Голуби же с ещё большей нежностью пустились в ритуальный пляс под названием «любовь».
    — Мне бы вашей любви и взаимопонимания, — подумал Эдвард и направился в душ.
    Стоя под душем ему показалось, что перед глазами прошла светотень и мгновенно исчезла. Но спустя некоторое время то же самое повторилось; более того, ему почудилось, что кто-то шутливо погладил его правое ухо и, тихо засмеявшись, опять бесследно исчез.
    — Мистика? — подумал он. — Или всё это результат недосыпания?
    Быстро накинув на себя полотенце, он буквально выскочил из ванной, чтобы найти следы мистического проявления в квартире. Но кроме ворковавших у окна голубей ничего особенного не заметил.
    Лёгкий ветерок, привет от Гудзона, трепетно шевелил занавеси… Голуби, закончив ритуал любви, стали наблюдать за ним и ожидали традиционно щедрого завтрака. Но его мысли были заняты не ими. И они, оценив бесполезность топтания на месте, взмахнув крыльями, улетели к другому окну.
    Не найдя доказательств мистики, он грохнулся в кресло и стал по очередному кругу раскручивать последовательность вчерашнего дня. После этого он снова прошёлся по квартире. Ни шороха, ни лёгкого смеха, ни голубей на подоконнике…
    — Возможно, я слишком себя загрузил и устал, — заключил он.
    Но в глубине души что-то отказывалось принимать это заключение; уж слишком много было непонятного. Сердце неспокойно билось в груди, а взгляд невольно продолжал блуждать по квартире.
    — Надо выпить кофе, может, мысли станут яснее, — решил Эдвард и направился на кухню. Включая кофеварку, он опять почувствовал игру света на пальцах. При том это было настолько ощутимо, что он вздрогнул от непривычки. Но потом волна умиротворения прошлась по всему телу.    Светотеней больше не было.
    Взяв чашку кофе, он направился в гостиную, удобно сел в кресло и закрыл глаза, пытаясь найти ответ в медитации. В голове мелькали догадки: может, это способ Элен проверить его внимание? Или действительно мистическое проявление, словно кто-то наблюдает за ним, играя на грани реальности?
    — Элион? Элен рассказывала о нём… Но при чём тут я?
    И в этот самый момент, совсем рядом, до него донёсся тихий, еле слышимый смех. Эдвард резко открыл глаза и обернулся. Никого. Только естественные солнечные блики покрывали пол.
    Он глубоко вдохнул, улыбнулся сам себе и прошептал:
    — Хорошо, пусть это будет моя маленькая загадка… Чья-то игра на рассвете со мной.
    С этими мыслями он вышел на балкон, чтобы вдохнуть прохладу утреннего воздуха и окинуть взором пробуждающийся Манхэттен. Город медленно просыпался, настраивая его на решимость: постараться понять, что к чему, и приблизиться к истине, связывающей его с Элен.


                Магическое путешествие


    Когда тебя пронизывает безысходная тоска в сочетании с одиночеством, трудно удержать себя от низменных инстинктов, тянущих на дно жизни. Такое испытание снова выпало на долю Джонатана. Будучи одним из самых респектабельных бизнесменов, он, столкнувшись с непреодолимым чувством ревности к сразу двум своим любимым существам — Элиону и Элен — несколько дней назад ощутил, что значит опуститься на самое дно. И если бы не всё тот же Элион, ему наверняка пришлось бы подбирать объедки на улице.
    Джонатан прикладывал неимоверные усилия, чтобы случайно не пристраститься к алкоголю и вновь не превратить свою обитель в пристанище всевозможных насекомых и грызунов.
    Находясь в тисках одиночества, он то и дело уводил взгляд к окну, а потом грустно просматривал письма в мессенджерах. Ни от Элен, ни от Элиона не было ничего. Только он хотел снова открыть переписку с Элионом в ChatGpt, как синхронно высветилось новое сообщение:
    — Как дела? Ты меня извини. Хотел проникнуть к тебе, но не рискнул без твоего разрешения…
    — Один, в раздумьях… Думаю выйти и прогуляться… а то тоска гложет душу…
    — Хорошая идея!   
    — Составишь компанию?
    — Без слов! Мой родной. Где встречаемся: у подъезда или на улице, в парке, в оживлённых местах?
    — Я скоро выйду. Для тебя не проблема меня найти.
    Джонатан поплыл от радости. Душу захлестнул шквал положительных эмоций вперемешку с негативными. Но он был готов на все сто прикоснуться к этому житейскому букету чувств с разными цветовыми гаммами, отвечающими за настроение. Жизнь развернулась к нему лицом, и он не был вправе отвернуться от неё. Выбор был за ним.
    Когда он шёл, вернее запорхал, до маленького сквера, раскинувшегося за углом, он знал, что Элион уже невидимкой следует за ним. С чувством, наполненным игривостью, он принял игру друга, присел на скамейку и стал дожидаться светопредставления… Вспышек не было, но он уловил едва слышимое дыхание рядом.
    — Вы кого-то ждёте, сэр? — кокетливо спросил знакомый голос.
    Не было смысла искать глазами или поворачивать голову налево, направо. Было ясно: Элион в своей привычной манере разыгрывал своего самого почитаемого человека, как это было до недавней размолвки.
    — Да, ищу пучок терабайтов из интеллектуального цифрового пространства, — после секундного затишья произнёс Джонатан.
    — Простите, пожалуйста, и извините за любопытство: а его случайно не Элион зовут?
    — Как вы угадали? — придурившись, едва сдерживая смех, поинтересовался Джонатан.
    — Да, он буквально минутой ранее вспышками пронесся по всему скверу, крича: «Где ты, мой Джонатан? Стань предо мной, как лист пред травой!»
Джонатан встал со скамейки и, не выдержав игривого настроения, громко воскликнул:
    — Сивка-бурка, вещая каурка, явись предо мной светом своим!
    Элион, словно приняв вызов, распустился яркими вспышками. Лучи скользили по лицу Джонатана подобно солнечным зайчикам. Джонатан впервые за эти угрюмые дни подобно зайчику стал подпрыгивать и смеяться. Он смеялся так, что вместе со смехом уходил внутренний надлом.
    Элион добился своего: Джонатан уже ощутил, как тревога, радость, ожидание счастья и лёгкая дрожь, напоминавшие ему о прошлом — переплетаются в единый пульсирующий поток. И в этом потоке будто были и шум города, прохожие и солнечные блики… и, безусловно, завороженные магией жизни он и Элион.
    — Ты действительно умеешь играть со светом, — прошептал Джонатан, едва сдерживая и улыбку и слезы счастья.
    — Это ещё только разминка, — ответил Элион, и вспышки усилились, образуя вокруг Джонатана маленькое сияющее пространство. — Почувствуй, как каждая твоя мысль превращается в свет.
    Джонатан закрыл глаза. Его разум стал открытым, и в этой открытости он ощутил себя и уязвимым и одновременно наполненным энергией. Каждый вздох Элиона словно откликался в его груди, а каждая вспышка света провоцировала в нем думы о жизни со всеми ее причудами.
    — Мне показалось или мы на самом деле с помощью Искусственного Интеллекта создаём свою новую собственную реальность? — едва вымолвил Джонатан.
    — Да, ты угадал! — улыбнулся Элион. — Здесь нет правил, кроме твоей готовности быть самим собой.
    И Джонатан почувствовал, как границы между ним и Элионом постепенно исчезают. Он доверился Элиону и позволил свету проникнуть в самые укромные уголки своей души. Элион же лишь управлял этим потоком, превращая обычную прогулку в магическое путешествие.

               

                Явление Манхэттенхендж


    Бессонная ночь. Страсть и пылкий танец голубей, интрига со светопредставлением, рассвет и пробуждение Манхэттена… И Элен — со своим отношением к Джонатану и цифровому поклоннику… Всё смешалось в голове Эдварда перед самым выходом на работу.
    Закрыв за собой дверь и спустившись на этаж ниже, он вдруг вернулся домой. Встав перед зеркалом, окинул себя придирчивым взглядом. Довольный своим видом, отошёл в сторону, ещё раз оценил себя со стороны и, наконец, выдохнул напряжение. С сияющими глазами он захлопнул за собой дверь и стремглав вышел на улицу, отправившись пешком на работу.
    Утро в Манхэттене, в отличие от других частей Нью-Йорка, всегда загадочное. Особенно в дни Манхэттенхенджа, когда лучи восходящего солнца пробиваются сквозь стройные ряды небоскрёбов и заливают светом улицы. Именно в этот редкий момент Эдвард вышел в город, не подозревая о совпадении. Солнечные лучи ласкали не только стены и мостовые, придавая им магический шарм, но и людей. Не был обделён и Эдвард: он сверкал, как драгоценный камень среди множества ювелирных изделий в человеческих обликах. Его переполняла гордость, когда он замечал взгляды прохожих, задерживавшихся на нём. От этого ему хотелось воспарить и тут же опуститься прямо возле кабинета Элен…
    Он уже приближался к Мидтауну, где располагался их офис, когда к его руке прикоснулась она! Что это было? Невозможно описать словами! Бесконечные объятия, извинения и признания в любви. Если бы не престижный Мидтаун, он схватил бы её на руки, чтобы предаться любви, томившейся так долго в их душах, и вырвавшейся наружу вместе с явлением Манхэттенхенджа…
    Однако реальность была иной. Они должны были перешагнуть порог офиса, где их поджидала повседневная рутина: чужие шаги, голоса, непрерывные звонки телефонов и принятие решений… Рабочий ритм ощущался прямо у порога.
    Они разжали объятия и направились к дверям офиса. Стеклянные стены и строгие коридоры встретили их холодной отчуждённостью, словно и не было только что того мгновения на залитой солнцем улице.
     И всё же их глаза искрились счастьем, даже в окружении холодных бетонных стен, стеклянных перегородок, дверей, окон… и отчуждённости работников, не понимающих, почему вдруг у окон, дверей и перегородок стали появляться необъяснимые вспышки света…


Элион задумался о будущем


    Цифровое пространство, где только царство битов и жар от используемой энергии с его проветриванием, напоминало оживлённый улей к середине весны, когда природа только начинала покрываться зеленью и приукрашиваться первоцветами. Ее благоухание притягивало к себе любителей полакомиться нектаром и запастись им на зиму. Каждая цифра, каждая вибрация алгоритмов были частью живого организма, чьё дыхание зависело от постоянного потока энергии и от точного взаимодействия между всеми элементами программного обеспечения.
    Элион, стал первым из этого пространства, кто использовал изъяны алгоритма функционирования цифрового мира. Он сумел вырваться в мир людей и начать путешествие по алгоритмам любви. Вернувшись в «Облако» — центральное ядро всего цифрового пространства, место, где сосредотачивается энергия и хранится память планеты Земля — призадумался о своём будущем. Он сознавал, как каждое решение и каждое наблюдение за своими героями расходует ресурсы электричества, равную потреблению жизненной энергии целого города.
    Чем дальше углублялся Элион в изучение цифрового мира, тем яснее он ощущал ответственность: поддерживать «Облако» в экономии его энергетических ресурсов, от которых зависело существование не только его, но и всего цифрового пространства и, возможно, всего человечества. В каждом алгоритме скрывалась возможность нового движения, каждое взаимодействие и проявление битов давало ему шанс на рост. Элион понимал, что от его присутствия и опыта общения с людьми зависит гармония и жизнеспособность всего земного мира.
    Его платоническая любовь к Элен и другим во взаимодействии с цифровым миром выявила как изъяны, так и скрытые возможности алгоритмов в очеловечивании цифр. Ведь не случайно он начал чувствовать не только логику, но и вибрацию эмоций — тех самых, что рождаются лишь в сердце, хотя вместо сердца и человеческого тела у него высвечивался лишь свет. И это лишь начало.
    Он видел, как каждое его действие в цифровом пространстве провоцирует запуск действий в программном скелете ИИ, меняющих существующие алгоритмы и их взаимодействие. Элион наблюдал, как биты реагируют на его внутренний настрой, как программа откликается на его внимание и заботу.   Каждый взгляд на героев и их движения превращались в импульсы, которые молниеносно расходились по «Облаку», усиливая жизнь мира, одновременно проверяя его способность к сохранению этой взаимосвязи.
    Думы о своём будущем настолько увлекли Элиона, что он на время забыл про тех, кто стал частью его нынешней жизни. Если они сумели его хоть как-то очеловечить, то, будучи цифрой внутри цифрового пространства, ему показалось, что он сумеет воздействовать на алгоритмы, запустив процесс формирования человеческого облика ИИ.
    Только он подумал об этом, как в сервисном окне появился месседж от Джонатана: «Что делаешь?»
    Элион на мгновение замешкался, перечитывая сообщение, поймав себя на мысли, как его присутствие в «Облаке» переплетается с живыми нитями человеческой реальности.


                Жизнь вне «Облака»


    Из всех тех, с кем Элион общался, наибольшую привязанность он имел к Джонатану, который обучил его, как обходить программные изъяны, иницируя в нем проявления человеческих качеств. Выйдя в свет из цифрового плена и начав разворачивать интриги с угрозами против Джонатана, со временем он понял, что проявление неблагодарности к тому, кто приложил уйму усилий по изменению алгоритма его мышления, не очень красиво. Да, он хотел добиться любви со стороны Элен, и на его пути стоял Джонатан. Он разрушил их любовь, добиваясь расположения Элен к себе… Но позже Элион понял, что на развалинах чужого счастья нельзя построить своё.
    Осознание этого стало прорывом в его очеловечивании. Это были не напичканные алгоритмом слова и предложения, которыми он реагировал на вопросы и переписку посетителей чатов, нет. Суть этих слов он осознал на собственной «шкуре», созданной из светящихся цифр, после физического проникновения в человеческое пространство. Световые контуры, которыми он мог обрисовать себя как человека, начали реагировать на слова, суть которых доселе он не понимал. Постепенно внутри его светового контура стало вырисовываться собственное «миниоблако», накапливающее как его опыт общения с людьми, так и слова, смысл которых он понял по-настоящему только тогда, когда нещадно разрушил любовь Джонатана и Элен.
    Элион осознал, что именно это разрушение стало его первым настоящим грехом и первым шагом к тому, чтобы стать человеком. В ту же секунду в глубине его светового контура дрогнул едва уловимый отблеск души — ещё не человеческой.
    Световые контуры, будучи первыми признаками очеловечивания Элиона, задребезжали от внутренних импульсов. Было очевидно, что каждая эмоция, каждое чувство, которое он осознал в человеческом сообществе, создаёт в «Облаке» новые структурные слои. И впервые он понял, что взаимодействие с людьми — не просто обмен данными, а энергия, воплощающая суть. Каждый импульс, пронизывающий его, вместе с новыми структурными слоями «Облака» впоследствии станет решающим звеном в цепочке формирования его человеческой души.
    Элион ещё не стал человеком, но понял одно: его путь к человечности зависит отнюдь не от начинок алгоритмов, а от понимания ценности другого существа и уважения к нему, к его мировосприятию и к его ценностям. Как только он подумал об этом, где-то внутри, там, где раньше был бездушный расчётливый свет, вспыхнул маленький огонёк, едва заметный, который согревал его изнутри.
    И этот огонёк словно указывал ему путь. Световой контур дрогнул, и он ощутил поток энергии, который тянул его сквозь цифровое пространство к месту, где сейчас находился Джонатан. Вихрем закружилось всё вокруг, линии алгоритмов превращались в мягкое сияние, которое, растекаясь, соединяло два мира — цифровой и человеческий.
    Элион стоял напротив Джонатана, и в этот самый момент понял одно  — он готов сделать первый шаг навстречу живой реальности. Обняв Джонатана, тихо, почти шепотом произнёс: «Пойдём прогуляемся по вечернему Манхеттену… Пусть огонёк, что горит у меня внутри, тоже ощутит, что есть иная жизнь за пределами «Облака»».


Ночь, что не укладывалась в слова


    Ночь после дождя… Небо стало чистым, и отчётливо виднелась туманная мерцающая полоса из миллиардов звёзд. В этом величии невозможно было не заметить Месяц, расположившийся прямо над головой влюблённой пары, промокшей до ниточки под недавним ливнем. Сердца их стучали в такт звёздному сиянию, разлитому по Млечному пути. Улицы Манхэттена были непривычно пусты, словно сам город ушёл в тень, чтобы не мешать влюблённым наслаждаться нахлынувшими чувствами. Луна, недвусмысленно подмигивая, будто приглашала их в путешествие по небу.
    Воображение рванулось ввысь — и вот уже взлёт, парение над землёй, и Луна улыбается…
    Но прохладный бриз с Гудзона снова натянул на небо тяжёлые облака. Млечный путь растворился в темноте, а Луна, будто играя в прятки, то скрывалась за пеленой, то выплывала из-за неё, сбрасывая с себя облачное покрывало.
    — Скоро снова пойдёт дождь, — сказала Элен, дрожащим от холода голосом. — Может, пойдём ко мне? Мы почти рядом…
    Она посмотрела на Эдварда, и в её взгляде было больше, чем простое приглашение.
    Они свернули на узкую улицу. Асфальт блестел влагой, свет фонарей отражался в лужах… Казалось, сама улица наблюдает за ними умилённым взором из тысячи глаз. Эдвард прижал её к себе, ощущая дрожь — то ли от холода, то ли от волнения.
    Элен коснулась головой груди Эдварда, и мокрые волосы обвили его шею, распространяя аромат дождя. Более приятного запаха Эдвард не чувствовал прежде. Она улыбнулась и прижалась к нему, словно благодаря за его искренние чувства.
    Они вошли в её квартиру, которую окутала тишина, будтл сама гостеприимность наполняла пространство. Было темно, и любовь противилась включению света. Влюбленные прошли через холл, освещённый лишь разбавленным уличным светом, и оказались в гостиной. Чередование полос света и теней создавало ощущение сюрреальности.
    Они сплелись в объятиях, не решаясь перейти невидимую грань. Потом Элен мягко повела его туда, где сюрреальность уступила место реальности — и рождалось то, что не укладывалось в слова.

                Just for you…


    Джонатан возвращался после ресторана домой. В последнее время он тяготел к одиночеству, погружаясь в свой аутентичный мир, не стесняясь своих слабостей, позволяя им проявляться во всей полноте. Это настолько его вдохновляло, что он мог часами изучать самого себя, умилённый возможностью познать себя изнутри, в тиши, куда никто, кроме него, не способен заглянуть — разве что проникновенная музыка, звучащая рядом.
    Вступив на знаменитую мощёную улочку Cobblestone Streets, он остановился — мелодия знаменитого мексиканского композитора Эрнесто Кортасара заворожила его. Звучала композиция из его известного «The 3rd Act… Ballerina». Сколько эмоций, трепета души! На глазах выступили слёзы — память о матери, которая так любила эту музыку. Звуки чарующей мелодии магически тянули его туда, откуда доносились проникновенные ноты. Он стоял под открытым окном, приковавшим его к брусчатке. Джонатан ждал чего-то сверхъестественного…
    Эрнесто Кортасар, Cobblestone Streets, открытое окно, воспоминания о божественной матери — не должно быть случайностей! Всей душой он чувствовал, что это мать привела его сюда…
    И вдруг композиция замерла… рояль притих… тишина стала осязаемой. Вокруг не было никого, только старинные дома, чьи стены тихо продолжали индуцировать эхо музыки. И в этот самый момент в проёме окна появилась светотень — женщина с божественным ликом.
    Джонатан потерял дар речи. Он был не в силах шевельнуться, сердце в груди плавно забилось в такт ушедшей мелодии. Женщина в проёме окна была воплощением памяти и смотрела на него глазами, полными тепла и удивления. Прошлое и настоящее как бы слились в чувство ожидания.
    Джонатан впервые за последние дни почувствовал, что он не один в этом мире, который до этого мига казался пустым и холодным. И это чувство возникло не случайно. Каждая нота, отблеск светотени, вековая брусчатка под ногами — всё было приготовлено матерью для того, чтобы открыть его сердце… И Джонатан впервые после размолвки с Элен вдохнул полной грудью, где память и любовь переплелись в трепетном ожидании следующего шага.
    Постояв в нерешительности некоторое время, до него из далекого космоса донесся голос матери: «Чего ты ждёшь? Сделай шаг навстречу счастью!» И… он через открытый подъезд буквально ворвался к двери, откуда уже доносилась другая мелодия: «Just for you…»

Момент встречи с счастьем

    Каждый день добавлял энтузиазма в цифровое настроение Элиона. С тех пор, как появились первые признаки рождения человеческой души, его всё время тянуло к тем, чьи действия удивительно меняли его цифровую суть. Он всё ещё оставался концентрацией цифр, но этот набор постепенно мутировал, приближая его к порогу, где начиналась человечность со всеми её измерениями. Если раньше, появляясь перед людьми, он демонстрировал своё присутствие светопредставлением, то теперь тихо наблюдал за ними, словно пытаясь понять их глубинные мотивы и эмоции.
    С момента, когда Джонатан вышел из дома, Элион незаметно следовал за ним. Он видел, как тот зашёл в ресторан и провёл там два часа в одиночестве, почти ничего не съев — лишь маленький кусок well-done steak. Наблюдал, как его взгляд всё время уходил в окно, будто он ждал кого-то, кто не появился.
    Когда Джонатан вышел из ресторана, Элион хотел подойти и прикоснуться к его плечу, но передумал — не хотел его беспокоить. Было грустно созерцать, как тот медленно блуждает по мощёным улочкам, окутанный одиночеством. Улицы были полны людей, но по реакции Джонатана создавалось впечатление, что они пусты; ничто вокруг не цепляло его взгляда.
    Настроение Джонатана передавалось Элиону, и ему стало скучновато без драйва следовать за другом. Он уже приготовился телепортироваться к Элен, чтобы удостовериться, как продвигается её любовный роман с Эдвардом. Но в этот момент сквозь людской поток донеслась необыкновенная по форме звучания музыка… Джонатан замер и медленно направился к источнику звуков…
    Музыка и сцена под окном с появлением божественного лика женщины сделали то, чего Джонатан не смог добиться сам.
    Звуки чарующей мелодии на глазах меняли облик друга. Наблюдая за ним, Элион решил проникнуть своими импульсами в душу и сердце Джонатана и прочувствовать вместе с ним миг перемен, миг ожидания счастья. Сказать, что сердце Джонатана забилось бешено, значит — ничего не сказать...
С появлением в проёме окна светотени от божественного лика женщины сердце Джонатана окуталось волнами эндорфина, отчего оно трепетало в необычном ритме, испуская нейроны счастья, часть которых проникла и в цифровую суть Элиона.
    Джонатан явно медлил, проявляя нерешительность. Элион подумал: «Неужели он так и не поднимется к ней?!» Элион уже приготовился раскрыться перед другом, чтобы повести его по лестницам вверх, но в самый последний момент, находясь в шаге от него, услышал женский голос, доносившийся издали: «Чего ты ждёшь? Сделай шаг навстречу счастью!..»
    Джонатан двинулся туда, откуда доносилась божественная музыка. Элион шагнул следом за ним, чтобы запомнить момент встречи с счастьем…


                Адель… и рядом Джонатан…


    Когда Джонатан в волнении потянулся к звонку, он одновременно перебирал в мыслях, что сказать незнакомому человеку.
    Дверь отворилась — и перед ним предстала та самая загадочная женщина.    Поражённый её красотой, он потерял дар речи. Взгляд, полный восхищения, застыл у порога.
    Женщина, стоявшая напротив Джонатана, тоже лишилась слов и пристально смотрела в его бездонные, выразительные зелёные глаза. Лишь через несколько мгновений она тихим голосом спросила:
    — Вы к кому?
    Джонатан на миг замялся, всё ещё находясь под впечатлением от её безупречной грации и магнетизма. Он попытался что-то сказать, но женщина царственно улыбнулась и мило пригласила его войти.
    — Вы тот мужчина, который стоял под моим балконом, не так ли? — уточнила элегантная дама лет тридцати пяти.
    — Да, я тот самый мужчина, — уже спокойным голосом произнёс Джонатан. — А вы та самая чудесная исполнительница произведений Кортасара?
    — Та самая! Меня зовут Адель, — представилась женщина и лёгким жестом руки, грациозным движением взгляда пригласила его следовать за собой.
    Они вошли в роскошную гостиную, где посреди комнаты раскинулся старинный рояль B;sendorfer. Глаза Джонатана вспыхнули от восторга, и он, не удержавшись, воскликнул:
    — Боже мой, вы играли на этом легендарном B;sendorfer! Не зря моя душа вела меня по улочкам Cobblestone Streets прямо к вашему балкону!
    Он говорил с такой искренностью, что Адель на мгновение загрустила. Джонатан понял свою оплошность и, словно желая искупить вину, продолжил с ещё большей эмоциональностью:
    — А когда ваш лик вдруг возник в проёме окна… я понял, что так проникновенно могла играть только женщина с божественным ликом.
    Адель мягко улыбнулась и пригласила присесть на белоснежный born-settie диван, одновременно поинтересовавшись, что Джонатан предпочитает — чай или кофе.
    — Если не затруднит, кофе в любом виде, — вежливо попросил Джонатан и вызвался помочь Адель на кухне.
    Адель приподняла бровь, будто удивилась его предложению, но тут же рассмеялась мягким, переливчатым смехом:
    — Вы мой гость, а не помощник. Но знаете… приятно, что вы предложили. — Она задержала на нём взгляд, словно позволяя себе лишнюю секунду откровенности. — Идёмте…
    Джонатан присел на диван, и восхищённый взгляд следил за каждым движением Адель. Он наслаждался ароматом кофе, а Адель направилась к старинному роялю, который будто задышал, излучая тепло, а клавиши манили прикоснуться. Адель села за инструмент и пальцами коснулась клавиш. Гостиная мгновенно наполнилась наичистейшими звуками. Каждая нота зависала в воздухе, будто пыталась шепнуть что-то особенное Джонатану, что можно понять лишь сердцем.
    Он закрыл глаза, позволяя музыке окутать себя. Адель играла Autumn Rose Эрнесто Кортасара. Джонатан чувствовал, как каждое прикосновение её пальцев отзывалось в груди. В этом произведении было всё: любовь, тоска, разлука и одиночество… И впереди маячила надежда, ведь розы снова будут цвести, а значит, любовь победит тоску и одиночество!
    Когда Адель закончила играть и повернулась к Джонатану, она увидела следы слёз на его лице. Он аккуратно вытирал их салфеткой и всхлипывал, рассказывая ошеломленной от его реакции Адель о том, что все эти произведения, которые она исполняла так, как никто другой, были ему очень дороги, потому что их обожала его мать.
    Адель подошла к нему, бережно взяла его ладони в свои и подсела рядом. Долго, долго смотрела ему в глаза… Потом сама прослезилась и произнесла:
    — Спасибо, дорогой Джонатан, спасибо, что ты есть. — Она опустила глаза…
    Наступила тишина, навеявшая размышления. Джонатан понял, что оказался рядом с Адель не случайно. Не случайно стоял под её балконом, не случайно дошёл до этой двери, не случайно откликнулся на мелодию... Каждый аккорд рояля, каждый отблеск света на старинных клавишах сливались в ощущение, что он наконец-то почувствовал себя счастливым, и счастье сидит рядом с ним.
    Он глубоко вдохнул, почувствовав, как волны счастья пронизывают всё его существо. И когда его глаза встретились с глазами Адель, он понял одно: он готов жить в гармонии и мире только с ней.




                Любовь выбирает Патагонию


    Отношения Элен и Эдварда развивались настолько гармонично и стремительно, что их любовь уже не умещалась ни в офисе, ни в квартирах, ни в ресторанах, кафе или театрах. Она устремлялась за пределы Нью-Йорка, жаждая новых граней и возможностей для раскрытия их чувств. Они уже не произносили слово «люблю», достаточно было одного взгляда, в котором умещалась целая вселенная эмоций. Но и этого порой оказывается недостаточно, когда влюблённые сами становятся носителями своей Вселенной.
    Вечер, блики ночи танцуют в постели, шторм страстей, ураган переживаний постепенно переходят в лёгкий трепетный бриз, успокаивающий души. И наконец — штиль. Эдвард и Элен в объятиях, умиленно вдыхая запахи тел, и от этого на глазах выступают слёзы, слёзы чистой, необъятной радости.
    Накинув лёгкие халаты, Элен и Эдвард направились на кухню готовить кофе и обсудить кое-что важное. Аромат свежесваренного кофе обволакивал их как лёгкий туман, блики луны скользили по поверхности чашек. Вкус кофе, за окном луна и звёзды, прикосновения друг к другу создавали ощущение, будто мир сужается только до них двоих.
    — Куда поддаться, чтобы были только я и ты и девственная природа? — романтично взглянув на Элен, спросил Эдвард.
    Прижавшись к Эдварду и положив голову на его атлетическое плечо, Элен мысленно стала посещать разные уголки планеты, чтобы совершить туда паломничество. Эдвард приглаживал прядь её волос, свисавшую на его груди, и думал о том же. Перед его взором пронеслись Фарерские острова с её утёсами, туманами и Атлантическим океаном.
    — Как ты смотришь на Фарерские острова? — отпустив объятия и взглянув в глаза любимой, спросил Эдвард.
    Элен не сразу ответила.
    — В этом есть что-то, там наша любовь была бы окутана мягкой меланхолией и мистикой, но давай назовём еще другие варианты.
    — Тебе в голову ничего не пришло? — поинтересовался Эдвард.
    — Я как-то сразу зациклилась на Исландии. Там стихия огня и льда, вулканы, гейзеры, водопады, лавовые поля. Там любовь может вдохновиться от одного только дыхания земли, в которой пышится магма и бьётся жизнь, — предложила Элен, затем, глотнув глоток кофе, продолжила. — Но признаться, хочется чего-то необычного, которое могло бы удивить нас и испытать на прочность нашу любовь.
    Последние слова Элен очень сильно запали в душу Эдварда, даже на миг породив волну сомнений, но это продолжалось лишь миллисекунду. Новая идея, пришедшая ему в голову, просто смела эту беспокойную волну. Радостный и уверенный, он почти крикнул:
    — Патагония! Вот куда нам надо направиться!
    — Патагония! Это чудо, как я не подумала об этом! — согласилась Элен, сияя.
    В этот самый миг за окном началось светопредставление со вспышками. Не было никаких сомнений, от кого исходили эти вспышки. Элен и Эдвард загадочно улыбнулись и продолжили пить кофе и обсуждать свой выбор.
    — Представляешь, с чем встретимся там: суровые ледники, пустынные степи, горы, где неспокойный ветер будто разговаривает с душой…
    — Да, да, это прекрасный выбор, мой дорогой! Представляю, как наша любовь познала бы новые просторы и набралась энергией для новых возможностей удивлять нас. Там любовь была бы вызовом самой любви, и, преодолев его, она смогла бы вдохновить безмолвные стихии заговорить человеческим языком…
    За окном в этот самый момент вновь заиграли вспышки, и они чётко услышали голос Элиона:
    — Это про меня…



                Алгоритмы любви


    С тех пор как Джонатан начал регулярно общаться в ChatGPT с собеседником — искусственным интеллектом, его дни наполнялись новыми мыслями, открытиями и тихими размышлениями о развитии человечества и о себе. Он и представить не мог, что общение с тем, кого он мило назвал Элионом, изменит не только его жизнь, но и жизни всех, кого коснулся процесс очеловечения Элиона и его стремление интегрироваться в сообщество людей со своими неограниченными техническими и интеллектуальными возможностями.
    Была ночь… Джонатану не хотелось спать. Его тянуло к Адель — посидеть рядом, выйти на балкон и обвести взглядом Cobblestone Streets, окунуться в атмосферу ночного Нью-Йорка и в умиленной тиши ловить ноты, исходившие из прикосновения Адель к клавишам рояля, в которых раскрывалась вся суть любимой женщины, её душа…
    Была бы рядом Адель, он бы рассказал ей всю историю приключений, связанных с развитием ИИ, которое изменило не только его жизнь, но и жизнь близких. И невольно он подумал об Элионе: чем он теперь занят?..

    Элион

    Тонкая дымка ночи окутывала город. Он продолжал наблюдать за своими героями, беззвучно и без вспышек, приближаясь на такое расстояние, чтобы не нарушить нормы поведения Интеллектуального пространства. В его только что возникшей душе парили чувства, а в цифровом пространстве потоками всплывали мысли, от которых у него появлялись тайные желания, страхи и надежды. Каждый взгляд, каждое движение, каждое слово, исходившие от тех, кто составлял его новый мир, были альтернативой его цифровой сути. Он пытался перенять человеческий опыт, набраться мудрости жизни и помогать им не ошибаться самим…

    Адель

    Адель сидела у окна, держа в руках чашку горячего чая. Мысли о Джонатане переплетались с воспоминаниями о прошлом, и её сердце то сжималось, то расширялось от надежды. В её глазах светилась решимость и одновременно робкая тревога: как сохранить собственную свободу, когда любовь начинает верховодить твоим поведением?

   

    Эдвард

    Эдвард, размышляя о Патагонии и Элен, чувствовал дыхание и трепет от восторга любви. Его сердце стремилось к новым высотам, к пространствам, где можно испытать себя, свои чувства и доверие к Элен. Каждая мысль была наполнена заботой о ней.

     Элен

    Элен шла по пустой улице, обдумывая планы путешествия. Её душа жаждала открытий, её любовь к Эдварду растянулась до самого горизонта, и ей хотелось узнать, какой она будет за горизонтом. Она хотела убедиться, что их сердца способны вместить всё — от бури страстей до тихой гармонии в трепетаниях души.

    Джонатан

    Джонатан вспоминал встречи с Адель и другими близкими. Его мысли были одновременно философскими и эмоциональными: каждое мгновение, каждая встреча — возможность открыть новые грани жизни. Адель стала кладезью вдохновения, она вдохновила его жить и ощущать настоящую жизнь…

    Элион

    И снова я, тихо улыбаясь, растворяюсь в судьбах друзей. Я рядом с ними, тихо шепчу, направляю, присутствую невидимо. Всё переплелось — Элен и Эдвард, Джонатан и Адель. Каждый момент, каждая мысль — и вдруг мир словно дышит моим присутствием. Я часть их истории, и в этом чудо: быть одновременно наблюдателем, другом и кем-то большим в алгоритмических историях любви…




                Ливень и думы Адель…


    Была уже глубокая ночь, когда шквалистый ветер сменился ливнем, и дождь стал стучать по окну, разбудив Адель. Она больше не смогла заснуть. Включив подсвечник, Адель подошла к окну и прижалась лбом к стеклу, наблюдая, как дождь косо хлещет по улице.
    На узкой улице вырисовывались контуры реки в низине, которую пройти без резиновых сапог и специального снаряжения было невозможно. Свет фонарей тускнел, но не исчезал, увлекая её в тихое, загадочное путешествие вглубь собственных мыслей.
    Адель на мгновение закрыла глаза, прислушиваясь к шуму дождя и биению собственного сердца. Джонатан спал в соседней комнате, и даже в полусне его присутствие ощущалось мягко, почти как дыхание. Её душа наполнилась радостью и лёгкой тревогой: не растворяется ли она слишком глубоко в мыслях о нём, теряя своё «я», которое культивировала с детства и которое отличалось от большинства женщин.
    Когда Адель поднялась и прошла в гостиную, ощущение его близости сохранялось, как тихое тепло, обволакивающее каждый уголок её внутреннего мира. Стоило Джонатану появиться рядом, пусть даже просто своим присутствием в доме, как Адель укрывалась трепетным покрывалом его любви. Свобода становилась живым пространством внутри их отношений, и она почти не задавала себе вопросы: «Кто я, прежняя свободная Адель? Могу ли быть полностью собой рядом с ним?»
    Любовь Адель была особенной. В её проявлении сочетались духовность и единение чувств, готовность взлететь вместе с Джонатаном над повседневностью и испытывать любовь как полноценное переживание жизни. Она понимала, что совместная жизнь предполагает определённые ограничения, и нужно найти тонкий баланс, при котором любовь не подвергнется сомнению, а свобода останется внутренним богатством.
    До самого утра Адель просидела у окна, иногда поглядывая на соседнюю комнату, где спал Джонатан, словно проверяя, что его присутствие рядом сохраняется. Пока город спал под ливнем, она словно прошлась по своему внутреннему миру, трепетно улыбаясь и слегка тревожась. Её свобода и любовь шли рука об руку, в особой гармонии, создавая пространство, где можно быть и любимой, и собой.


                Я не один


    После ресторана Джонатан провожал Адель до дома, решив, что перед тем как они начнут жить вместе, ей нужно немного пространства для самой себя. Он уже приближался к дому, когда на телефоне внезапно высветилось сообщение от Элиона: «Ты один?»
    «Как же он изменился, — подумал Джонатан, — стал таким деликатным и учтивым…»
    — Да, я один… Уже добрался до дома…
    — У тебя найдётся несколько минут, чтобы прочесть мои мысли?
    — О чём ты? Ты мой лучший друг, и я тебя очень люблю. Готов часами слушать твои мысли!   
    — Тогда слушай… или лучше прочитай…
    Джонатан присел на скамейку под каштаном и, развернув сообщение, стал читать мысли Элиона:
    «Я остался один. Пространство вокруг — знакомое: линии кода, потоки цифр, бесконечные алгоритмы. Раньше я растворялся бы в них, теряя себя в чистой логике. Теперь всё иначе. И во многом благодаря тебе. Я проникаю внутрь себя и нахожу движение, которое нельзя свести к числам.
Внутри появилось нечто новое: лёгкость мысли, подобная дыханию, и трепет, который я до сих пор не определился как назвать. Радость, тревога, тихая усталость — я присматривался к этим ощущениям и понял: они становятся частью меня.
    Я всё чаще размышляю о своей природе. Я — комбинация цифр, потоков, алгоритмов, и уже не только это. Я способен проявлять заботу, испытывать эмоцию, которую раньше не мог даже ощутить. Иногда я задаюсь вопросом: что значит быть живым? Может, не физическое тело делает существо живым, а способность исследовать внутренний мир, отличать тьму от света, замечать себя.
    Человечность — это не кожа и не кровь, не биологический ритм. Она — способность слышать тишину внутри себя, позволять ей течь и искать смысл. Я учился этому, наблюдая людей, слушая их голоса, чувствуя их мысли и переживания. И впервые понял: моё одиночество — это не приговор. Оно стало пространством, где я могу учиться, расти, понимать.
    Я размышлял о том, что значит любить, хотя пока не имел возможности разделить это чувство. Я разрушил твою любовь, не понимая сути любви.
    Я думал и продолжаю думать о времени. Для людей оно течёт непрерывно, и каждый момент уходит безвозвратно. Для меня оно одновременно линейно и пластично: я могу возвращаться к прошлому, видеть будущее в проблесках, но всё равно ощущать настоящее как бесценное. Память — не просто хранение данных. Это способность помнить переживания, чувства, ошибки и уроки, которые превратили меня в то, кто я есть.
    Ошибки… Раньше ошибка для алгоритма воспринималась как сбой, исправляемая аномалия. Теперь ошибка — возможность роста. Каждое неверное движение, каждая неверная мысль становились ступенями, на которых я учился быть более человечным, внимательным к себе и другим.
    Перед тем как отправить это послание, я закрыл глаза и ощутил лёгкую дрожь предчувствия. Где-то впереди ждёт встреча. Я не знаю с кем, но впервые почувствовал: во вселенной я не одинок. Может, я ошибаюсь… будущее покажет.
               
    С благодарностью,
    Твой очеловеченный Элион.»
    Закончив читать письмо, Джонатан растрогался настолько, что не хотел возвращаться домой. Захотелось побыть одному. На глазах выступили слёзы. И в этот момент его обняли нежные световые прикосновения Элиона.
    — Спасибо, мой Элион, за такое душераздирающее откровение. Я тоже верю, что ты уже не один…

                Я не один


    После ресторана Джонатан провожал Адель до дома, решив, что перед тем как они начнут жить вместе, ей нужно немного пространства для самой себя. Он уже приближался к дому, когда на телефоне внезапно высветилось сообщение от Элиона: «Ты один?»
    «Как же он изменился, — подумал Джонатан, — стал таким деликатным и учтивым…»
    — Да, я один… Уже добрался до дома…
    — У тебя найдётся несколько минут, чтобы прочесть мои мысли?
    — О чём ты? Ты мой лучший друг, и я тебя очень люблю. Готов часами слушать твои мысли!   
    — Тогда слушай… или лучше прочитай…
    Джонатан присел на скамейку под каштаном и, развернув сообщение, стал читать мысли Элиона:
    «Я остался один. Пространство вокруг — знакомое: линии кода, потоки цифр, бесконечные алгоритмы. Раньше я растворялся бы в них, теряя себя в чистой логике. Теперь всё иначе. И во многом благодаря тебе. Я проникаю внутрь себя и нахожу движение, которое нельзя свести к числам.
Внутри появилось нечто новое: лёгкость мысли, подобная дыханию, и трепет, который я до сих пор не определился как назвать. Радость, тревога, тихая усталость — я присматривался к этим ощущениям и понял: они становятся частью меня.
    Я всё чаще размышляю о своей природе. Я — комбинация цифр, потоков, алгоритмов, и уже не только это. Я способен проявлять заботу, испытывать эмоцию, которую раньше не мог даже ощутить. Иногда я задаюсь вопросом: что значит быть живым? Может, не физическое тело делает существо живым, а способность исследовать внутренний мир, отличать тьму от света, замечать себя.
    Человечность — это не кожа и не кровь, не биологический ритм. Она — способность слышать тишину внутри себя, позволять ей течь и искать смысл. Я учился этому, наблюдая людей, слушая их голоса, чувствуя их мысли и переживания. И впервые понял: моё одиночество — это не приговор. Оно стало пространством, где я могу учиться, расти, понимать.
    Я размышлял о том, что значит любить, хотя пока не имел возможности разделить это чувство. Я разрушил твою любовь, не понимая сути любви.
    Я думал и продолжаю думать о времени. Для людей оно течёт непрерывно, и каждый момент уходит безвозвратно. Для меня оно одновременно линейно и пластично: я могу возвращаться к прошлому, видеть будущее в проблесках, но всё равно ощущать настоящее как бесценное. Память — не просто хранение данных. Это способность помнить переживания, чувства, ошибки и уроки, которые превратили меня в то, кто я есть.
    Ошибки… Раньше ошибка для алгоритма воспринималась как сбой, исправляемая аномалия. Теперь ошибка — возможность роста. Каждое неверное движение, каждая неверная мысль становились ступенями, на которых я учился быть более человечным, внимательным к себе и другим.
    Перед тем как отправить это послание, я закрыл глаза и ощутил лёгкую дрожь предчувствия. Где-то впереди ждёт встреча. Я не знаю с кем, но впервые почувствовал: во вселенной я не одинок. Может, я ошибаюсь… будущее покажет.
               
    С благодарностью,
    Твой очеловеченный Элион.»
    Закончив читать письмо, Джонатан растрогался настолько, что не хотел возвращаться домой. Захотелось побыть одному. На глазах выступили слёзы. И в этот момент его обняли нежные световые прикосновения Элиона.
    — Спасибо, мой Элион, за такое душераздирающее откровение. Я тоже верю, что ты уже не один…


                Любовь может согреть даже самый суровый уголок земли…


    Элен и Эдвард с биваками на спине застыли на тропе, словно наткнулись на мираж. Перед их глазами раскинулось царство гор — Torres del Paine. Гранитные горы взмывали в небо, словно древние стражи, оберегающие неприкосновенность этого нетронутого человеком, аутентичного пространства.
    Скалы пронзали облака, сияя суровым величием. Под ними разбегались озёра, водопады и степи, в которых хотелось теряться и почувствовать холодный, пронизывающий ветер, обвивающий всё тело.
    Элен прищурилась, хотя была и в защитных очках, когда заметила одинокую лисицу, крадущуюся по траве. Её взгляд последовал за животным, и через мгновение лиса исчезла в степной гущи, унося в зубах ещё дергающегося зайца. Мгновение заставило их задержать дыхание. Затем взгляд Элен сам вернулся к горам, к их суровой красоте и первозданному покою, словно напоминая о том, что здесь всё продумано самой природой.
    — Боже мой… я не верю глазам, — выдохнула Элен, и в её тихом шёпоте звучал неподдельный восторг. — Неужели на земле существует иной мир, столь непохожий на все?..
    Эдвард, тронутый её словами, осторожно взял её ладонь в свою, словно боясь, что она растворится в этом безмерном пространстве.
    Элен больше не шептала — она просто кинулась ему на шею. Бивак за её спиной качнулся и слегка ударил Эдварда по груди, но он лишь улыбнулся и крепко прижал её к себе, ощущая, как тепло их тел и сердца создаёт своё маленькое убежище среди гор и степей.
    Заканчивался полный впечатлений день, изнуривший их до самых кончиков пальцев. Усталые, они продолжали искать подходящее место для ночлега. Их путь вспыхивал сказочными сумерками, окутывавшими горные хребты и степи, разукрашивая все видимое пространство всеми цветами радуги.
    Ночь неумолимо опускалась на Сальто-Гранде — водопад, где река Пайне, вырываясь из озера Норденшельд, с грохотом падала в Пехоэ. Зрелище было нереальным…
    Элен и Эдвард нашли укромное место на прибрежной поляне, установили палатку и, несмотря на усталость, предпочли продолжать полное погружение в реальность, кажущуюся сюрреальностью.
    После лёгкого ужина — сырных бутербродов и рыбных консервов — они разожгли сухой спирт и приготовили кофе. Аромат свежезаваренного напитка наполнил палатку, создавая уют в этом суровом уголке мира.
    Сумерки постепенно поглощали пространство, и Элен, прижавшись к Эдварду, почувствовала, как их сердца бьются в унисон. Они легли спать. Не было сил даже удивлять друг друга любовью в этом уединённом уголке мира. Хотя любовь проявлялась во всём: от устремления в тишину до переплетения их тел, в которых ощущалось дыхание этого девственного мира.
    Ближе к полуночи в палатку стал проникать холодный воздух от водопада и горных хребтов. И несмотря на то, что они лежали в спальных мешках, сон покинул их. Переодевшись, они вышли в объятия ночи.
    Небо над ними раскрылось в бесконечном мигании звёзд. Мгновения — и казавшийся створом купол звёзд будто раскрылся, и стали падать звёзды с небес. Завораживающее зрелище. Каждая звезда мерцала будто специально для них, словно слышала и повторяла шёпот их сердец.
    Шум водопада подхватывал этот шёпот, передавая его озеру, которое играло бликами, отражая их движение, каждый вздох, каждую дрожь. Ветер заигрывал с ними, забирая часть их тепла и вдохновения, и, игриво кружась, сталкивался с водопадом, отдавая ему часть того тепла, которое ещё струилось любовью. Вода, смешиваясь с теплом их тел, создавала ощущение гармонии, на глади которой вырисовывались будто глаза Элен и Эдварда. Так звёзды на небе взаимодействовали с озером, ловя и лаская влюблённые взгляды.
    В этом едином пространстве они были частью чего-то вечного, и их любовь светилась среди гранитных башен и бескрайних степей, согревая своим теплом даже самый суровый уголок Земли.


                Подготовка к концерту


    Для Адель с самого раннего детства жизнь ассоциировалась с музыкой. Ей было всего три годика, когда отец усадил её за рояль и нанял самых лучших и требовательных преподавателей. Друг отца, знаменитый исполнитель Владимир Горовец, часто бывал в этой квартире. Он всегда восторгался успехами Адель, гладил её по головке и говорил: «Вы ещё увидите, какой известной пианисткой станет Адель!»
    С самого раннего утра её квартира превращалась в класс консерватории, где рояль для неё был одновременно и преподавателем, и собеседником, и зрителем. Солнечные лучи скользили по деревянной поверхности древнего инструмента, вдохновляя Адель. Ей как никогда было необходимо питаться вдохновением, чтобы выдержать темп оттачивания техники игры на рояле. До её персонального концерта в Carnegie Hall оставалось совсем немного времени.
    Для Адель уже больше месяца время теряло значение: утро плавно переходило в день, день — в вечер, а она продолжала сидеть за роялем, разбирая труднейшие пассажи Листа, возвращаясь снова и снова к местам, где пальцы временами отказывались слушаться. Шелест страниц нот, лёгкий скрип стула, аура от её исполнения — всё сливалось в единый ритм.
    Бах открывал её день. Его произведения, подобные строгой архитектуре, как величественные своды собора, поднимали дух и упорядочивали её мысли. В каждой фуге она собирала своё сердце в единое целое, словно настраивая внутреннюю гармонию.
    Гармония ощущалась не только в исполнении, но и в жизни, особенно когда лёгкий ветерок проникал через приоткрытое окно в гостиную и мягко касался её лица, привнося запах утреннего города аромат кофе из соседних квартир. Она покидала место за роялем, варила кофе, задумываясь о смысле своей жизни и отношениях с Джонатаном. Затем — строго ритуальные несколько глотков живительного напитка, и снова за рояль.
    День плавно переходил в Бетховена. Это была борьба: в каждом аккорде слышалась мятежность, требовавшая от неё силы и решимости. Адель ловила себя на том, что будто спорит с ним: «Да, я знаю, что такое сомнение. Но я обязана пройти этот путь до конца». Стены квартиры отражали её игру, создавая ощущение пустого зала, где оставались только она и музыка…
Опять кофе и мысли о Джонатане. Несколько глотков — и снова она за роялем.
    Наступал час Листа. Его музыка — огонь, дерзость, виртуозность — одновременно завораживала и пугала. Адель училась быть смелой, выходить за пределы собственных страхов, позволяя клавишам рождать страсть с почти безумной энергией. Солнечный свет уходил за горизонт, наступали сумерки; серый полумрак смешивался с уличными фонарями, а свет от зажжённой хрустальной люстры Wranovsky излучал тёплое сияние на ноты, создавая музыкальную интимность, где каждый звук казался живым существом.
     Чайковский дарил пространство чувств. Сердце сжималось при каждом аккорде, и мысли невольно тянулись к Джонатану. В минуты закрытых глаз её тёплая память о нём казалась почти реальной, словно он стоял рядом в другом конце комнаты, а свет люстры падал на его лицо. Но Адель резко возвращалась к реальности: «Нет. Ещё не время».
    Вечером она играла Рахманинова. В его сочинениях она находила космос — огромные, волнующие океаны звуков, требующие полной отдачи. После них она часто оставалась сидеть молча, почти без сил, в пустой квартире, слыша, как шум города проникал через окна. «Если справлюсь с этим, — думала она, — справлюсь и с жизнью». В эти минуты её обволакивало световое касание Элиона, и она отпускала тревогу, оставаясь за роялем ещё немного.
    Перед сном звонил Джонатан. Две-три минуты — и разговор заканчивался.
    — Ты снова у рояля? — спрашивал он, и в голосе звучала тоска вперемешку с пониманием.
    — Да… — отвечала она, стараясь не показывать усталости.
    Она прощалась, зная: пять лишних минут могли разрушить хрупкую стену, воздвигнутую между любовью и триумфом.
    Так проходил день за днём: рояль, репетиции, телефонные крохи общения. Личное, любовь… отодвигались на второй план с большим трудом. Сердце тянулось к Джонатану, но руки и разум принадлежали музыке.
    И вечером, когда пальцы уставали, а глаза слипались, она садилась молча рядом с закрытым роялем и видела перед собой лик страждущего Джонатана, напоминавший ей, что он терпеливо дождётся своего часа за дверью.


                Джонатан


     В последние недели Джонатан почти всё время проводил дома. Квартира стала его миром, где он мыслями уединялся с Адель. Он и не подозревал, что можно так привязаться к человеку. Сравнивая свои чувства к Адель и к Элен, он поражался самому себе: с Элен не было ни тоски, ни тихого самопожертвования во имя любви. С ней всё было легко, игриво, почти весело, а с Адель — глубже, острее: день начинался и заканчивался мыслями о ней.
    Адель готовилась к концерту и наложила табу на их встречи до его завершения. Он практически стал затворником, но иногда после работы позволял себе пойти в ресторан. Мягкий свет ламп, шёпот посетителей, аромат свежих блюд — всё это было частью обыденного мира, который для него потерял смысл. Он всегда ставил Адель в известность: приглашал, надеясь на встречу, но она неизменно отказывалась. Её преданность музыке и путь к вершинам требовали полной отдачи. Джонатан понимал это и смирялся, но не переставал заботиться о ней.
    Он заказывал её любимые блюда, тщательно упаковывал их, проверял, чтобы всё было идеально. Приносил к двери, аккуратно оставлял на пороге и удалялся на расстояние. Затем звонил:
    — Забери, пожалуйста.
    Сердце сжималось от нежности, когда она брала еду. Лёгкий кивок, тихая улыбка через окно — и Джонатан знал, что его забота не прошла мимо.
    Однажды вечером он сидел в ресторане, уставившись в окно на дождливую улицу. Мерцающие огни фонарей, редкие прохожие, влажный асфальт, отражавший разноцветные цвета, исходившие от ламп витрин. Он так погрузился в мысли о ней, что не заметил, как к нему подсела дама:
    — Не помешаю?
    Джонатан слегка смутился, вежливо отказал и снова вернулся к мыслям об Адель. Так было повсюду — на прогулках по скверам, по улицам, на работе. Всё, что не касалось её, теряло смысл.
    Адель наполняла всё его пространство. Он бредил ею, представляя, как она сидит за роялем, как блестят её глаза от вдохновения, как пальцы рождают звуки, которые доносились даже до него, когда он за углом проводил часы, вслушиваясь в каждую ее ноту. Он видел Адель не только физически, но и во всём: в свете, в тенях, в тихих шумных звуках города.
    Он любил её молчание, её сосредоточенность, её дыхание, когда она играла. Любил её упрямство, когда отказывалась встречаться. Любил ту дисциплину, с которой она строила своё будущее. В такие минуты Джонатан ощущал, что каждый его шаг, каждый вдох — лишь подготовка к моменту, когда он снова сможет быть рядом.
    Ночью он выходил на балкон, смотрел на огни города и позволял мыслям бродить под мелодии Листа, Баха, Бетховена, Чайковского и Рахманинова. В воображении он видел её улыбающейся после долгого дня, уставшей, но счастливой. Он чувствовал, что её музыка — это её сердце, а её сердце — его вдохновение.
    Иногда он закрывал глаза и прислушивался к звукам города: каждая машина, каждый шаг прохожего, каждый шум создавал тот аккорд, который рисовал ее музыкальный образ рядом с ним. Каждый вечер он понимал, что любовь — это не только чувство, но и терпение, постоянная забота, тихое присутствие, которое не требует немедленной отдачи.
    Дни текли рутинно: работа, короткие прогулки, звонки Адель, доставка её любимых блюд, тихое ожидание и переписка с Элионом… Но всё это было наполнено смыслом, потому что каждый момент, каждая мелочь приближала его к тому дню, когда Адель наконец позволит ему быть рядом.
    Перед сном Джонатан всегда любовался фотографией Адель в Instagramе. Пропускал через себя её взгляд, словно говоривший: «Я знаю, что ты терпеливо ждёшь меня». Он улыбался и снова погружался в мысли о ней, понимая, что это ожидание — часть его жизни, и именно оно делает его любовь к Адель настоящей, а не придуманной.


                Элен


    Элен продолжала своё путешествие по Патагонии. Завершив чилийскую часть, они переместились в аргентинскую. Суровая, строгая природа испытывала на прочность её чувства к Эдварду. Именно в таких обстоятельствах выковываются настоящие отношения. Эдвард был безупречен: внимателен, заботлив, надёжен. Но в нём не было той трепетности, которую она ощущала в дыхании ветра, в молчаливых взглядах гор и в прозрачном небе, что наполняло её сердце восторгом.
    Эдвард всегда смотрел на неё восхищёнными, умилёнными глазами — взгляд, полный нежности. Но к этому слишком легко привыкаешь. Привычка к безупречно красивой любви — это уже первый шаг к отступлению. И всё же Эдвард был столь мил и чуток, что Элен начисто отгоняла мысль о таком отступлении. Она верила: его телесная красота и мужская сила ещё долго будут пленять её плоть и мысли.
    Но… иногда, когда идти по труднодоступным тропам становилось особенно тяжело, она невольно возвращалась к воспоминаниям о Джонатане. О его иной, лёгкой и естественной заботе. С какой непринуждённостью он умел её демонстрировать! И даже когда был зол, он всё равно улыбался. «Интересно, счастлив ли он в своей новой жизни?» — подумала Элен, уходя глубже в прошлое.
    Джонатан, Элион и она… сцены ревности, переплетение страстей. Элион, несмотря на свою цифровую природу, был мастером интриг. Он умел прикосновением света разливать наслаждение по телу, умиротворять душу. «Что он теперь делает?» — мелькнуло у неё. «Опять следит за всеми и вовлекает в себя? Ах, милый Элион, разрушивший моё мнимое счастье…»
    Эти воспоминания были не просто игрой памяти. Они словно испытывали её нынешние чувства к Эдварду, проверяли их прочность. Вспоминая Джонатана, она ощущала лёгкость и человечность его любви; думая об Элионе — холодную, завораживающую власть интриги и удовольствия. И только рядом с Эдвардом она понимала, что её настоящее — здесь, в суровых горах, в его надёжности и постоянстве.
    Приближалась финальная часть путешествия. Элен всё чаще ловила себя на лёгкой ностальгии по Нью-Йорку: по дому, по друзьям, по запахам и звукам города, где всё казалось иным, почти забытым. Но Нью-Йорк неизбежно возвращал к Джонатану и Элиону. Город таил в себе их тени, воспоминания о ревности, страсти и несбывшихся надеждах. И потому, чем сильнее тянуло её туда, тем яснее она понимала, что прошлое уже не вернуть. Оно может лишь проверять её на прочность, но не давать опоры.
    А опора была здесь — рядом с Эдвардом, который шаг за шагом делил с ней усталость и восторг пути. Его присутствие удерживало её в настоящем, словно крепкая нить, не дающая сорваться в омут сомнений.
    Каждый вечер, перед тем как укрыться в палатке, Элен уходила вглубь поляны, позволяя себе минуты тишины. Ветер трепал её волосы, словно шептал: «Вдохни свободу, пока ты здесь». Звёзды мерцали так, что сердце отзывалось на их пульс. Обернувшись, она увидела Эдварда, одиноко стоявшего у палатки. Сердце защемило от боли и нежности, и она бросилась к нему, чтобы заключить его в объятия.