Harley Rustad. Глава 8 - Последнее дерево

Харли Рустад. Большой одинокий Дуг


Глава 8: Последнее уцелевшее дерево



ДУГЛЕСИЯ ДЕННИСА КРОНИНА тихо покачивалась посреди вырубки 7190. Ветер кружил, серый туман с Тихого океана накатывал на долину, солнце вставало и садилось. Но дерево стояло.

Однажды утром солнце взошло за горой Эдинбург, его лучи пробивались сквозь деревья, венчающие её гребень. Внизу, в долине, у подножия горы, во тьме стояло одинокое дерево. За рекой Гордон солнечный свет осветил вершины холмов, прежде чем медленно спуститься по склонам. Затем, когда большинство холмов за рекой озарились оранжевым сиянием, сломанная вершина высокого дерева посреди вырубки озарилась, словно пламя одинокой свечи.
Солнце поднималось всё выше над горой, пока вся величественная ель Дугласа постепенно не показалась из-под тени горы.

По изрытой колеями главной лесовозной дороге, проходившей через долину реки Гордон, Т. Дж. Уотт ехал на своей синей Mitsubishi Delica с правым рулем, осматривая холмы по обе стороны через окна. Высокий фургон подпрыгивал на дороге, местами гладко разутюженной тяжёлыми лесовозами с древесиной, в то время как другие участки были размыты и разбиты, словно вымощены окаменевшими буханками хлеба. Склоны холмов в долине реки Гордон представляли собой лоскутное одеяло из вырубленных участков на разных стадиях восстановления леса. Некоторые холмы казались нарисованными в детской книжке, с пологом из пересаженных саженцев, дружно растущих, образуя единый ярус. Издалека вторая поросль больше походила не на лес, а на поля пшеницы одинакового возраста.

Здесь же были и свежесрубленные участки с пнями и обрезками кедра и пихты, ярко-оранжевого и охристого цвета, словно ещё тёплые от бензопил и машин, которые их срубили. На этих участках мало что осталось – несколько обломков и щепок после того, как брёвна вывезли.

А вот и старая поросль, если присмотреться, цеплялась за самые вершины крутых горных склонов или спускалась вниз по отвесному дну ущелья. Это были недоступные деревья, добраться до которых лесозаготовительной компании было слишком далеко, слишком сложно или слишком дорого.

Прохладным февральским днём 2012 года Уотт приближался к роще Аватара. Лес, который он помогал защищать, привлекал туристов издалека. На этот раз он проехал мимо рощи, всё дальше в паутину грунтовых лесовозных дорог, покрывающую большую часть южной половины острова Ванкувер.

Уотт привык видеть, как исчезают деревья. Будучи активистом и фотографом Альянса древних лесов, он проехал тысячи километров по лесовозным дорогам в поисках исчезающих реликтовых лесов острова. На протяжении многих лет его экспедиции в поисках рощ, не тронутых коммерческой вырубкой, заставляли его забираться всё глубже, вдоль ухабистых проселочных дорог острова, вверх по склонам гор и вниз по долинам в поисках последних великих деревьев Канады.

Чаще всего Уотт находил не нетронутые леса, а свежие вырубки. Проезжая по этим дорогам, он словно заглядывал в постапокалиптическое будущее: сухое, пыльное, бесплодное – пустыня разрушений. Но время от времени в конце дороги он находил проблеск мерцающего и зелёного прошлого – остатки леса, который тысячелетиями оставался практически нетронутым. Замечая явные признаки больших древних деревьев, пробивающихся из крон, он припарковывал машину у грунтовой дороги и отправлялся пешком в чащу леса. Непросто было пересечь некоторые из самых густых лесных экосистем Канады, где может пройти час, и вы продвинулись всего на пару сотен метров, где подлесок образует непреодолимые барьеры из папоротника и кустарника, и где скрываются дикие животные с клыками и рогами. Но перспектива найти одни из самых больших деревьев в мире – безмятежных левиафанов, поджидающих в лесу, заставляла его идти дальше, вверх по холму и через ручей.

С каждым километром, который он проехал, и каждой его прогулкой время продолжало тикать. Лесозаготовительные компании продолжали строить новые дороги в лихорадочной попытке получить доступ к новым рощам. Уотт пытался найти их раньше лесорубов. С каждой экспедицией в буш он чувствовал гонку за то, чтобы найти и, возможно, защитить небольшую часть древесного наследия провинции, прежде чем оно снова будет вырублено. Его целью было собрать доказательства не только того, что сплошные вырубки старого леса продолжаются, но и того, что ещё есть леса, которые можно спасти от пилы.

Если вы не знакомы с дорогами и местностью, здесь легко заблудиться. Один неверный поворот – и вы можете часами ехать, петляя по холмам, прежде чем упрётесь в один из тысяч тупиков, отмечающих крайние точки охвата лесозаготовительной компании. Но Уотт был хорошо знаком с этой местностью. Он десятки раз исследовал долину реки Гордон и знал, куда идёт: к участку леса у подножия горы Эдинбург, который был частью одного из крупнейших непрерывных незащищённых массивов старого леса на острове. Расположенный вдоль реки, на пологом склоне, он был главным кандидатом для выращивания крупных деревьев.

В окне справа что-то привлекло его внимание: безошибочно узнаваемый оранжевый цвет свежей вырубки. Он знал, что дорога приведет к пням, где он надеялся найти деревья. Свернув на подъездную дорогу, он был вынужден остановиться у запертых ворот – явного признака того, что в этом районе ведутся лесозаготовки. Уотт схватил фотоаппарат и продолжил путь пешком через однополосный деревянный мост. В ста футах ниже изумрудно-зеленые воды реки Гордон с грохотом неслись к Тихому океану, в нескольких километрах отсюда. По обе стороны дороги росла молодая ольха, часто первая, отрастающая после вырубки. За годы своего существования этот район подвергся обширной вырубке, и высаженные леса заполнили пробелы.

Дальше по дороге запах хвои становился сильнее – запах спиленной древесины и блестящей хвои, выделяющей в воздух свои масла. Он свернул за поворот, взглянул направо и остановился. Участок старой рощи, через который он проходил когда-то, исчез – лес был выкорчеван. Уотту было знакомо чувство: вернуться, чтобы сфотографировать пышный древний лес, а потом обнаружить, что его сравняли с землей. Если часто съезжать с главных дорог острова, эти поездки начинают напоминать внезапные похороны. Уотт часто возвращался домой после выходных, чтобы сравнить свои фотографии недавней вырубки со снимками, сделанными всего несколько месяцев назад. Было неприятно видеть, как всё изменилось, до и после,  – зелёное и серое.

На этот раз перед ним предстала картина, совершенно не похожая ни на одну из тех, что он когда-либо фотографировал. Это был не лес и не вырубка; это была не безупречная экосистема или израненные остатки промышленной вырубки, а нечто, чего он никогда не видел. Уотта поразил не тот факт, что очередной участок старого леса был уничтожен, а то, что посреди вырубки осталось стоять одно-единственное дерево. Это была ель Дугласа, и она была огромной. Дерево было без сучьев от основания до 80 процентов своей высоты, где изогнутая крона ветвей держала темно-зеленые иголки, которые мягко колыхались на ветру. Одна из ветвей, которая наклонилась вниз, а затем вверх, как согнутая рука, могла бы быть
сама по себе деревом. Он поднес камеру к глазу. Через видоискатель он сделал снимок, непохожий ни на один из сделанных им ранее.

Посреди вырубки гигантская ель возвышалась, словно обелиск в пустыне.

С ДОРОГИ НАД вырубкой сцена выглядела как последствия ядерного взрыва: волна разрушений, которая резко оборвалась в самой последней точке. Но в центре был не кратер, а одиночное дерево. Вырубка была свежей: ветви, срезанные со стволов, всё ещё сохраняли зелёные иголки, а обломки сотен елей, кедров и тсуг ещё не сменили цвет с тёплого оранжево-жёлтого на выгоревший на солнце серый. Участок был усеян стволами, ветвями и обломками древесины – всем, что лесозаготовительная компания посчитала малоценным или вовсе не представляющим никакой ценности. Внутри вырубки остался экскаватор, а на склоне выше, где вырубка простиралась через дорогу и вверх по склону холма, – кабельный погрузчик. Спиленные и обрубленные брёвна лежали беспорядочными кучами, словно брошенная великаном игра в палочки.

Свежая вырубка – это шокирующее зрелище. Вдоль каждого колоссального пня тянется гребень из расщепленной древесины, отмечая глубину, до которой бензопила вошла в ствол, и место, где дерево треснуло при падении. Эмили Карр, путешествуя по острову Ванкувер в поисках пейзажей для живописи, называла эти останки «крикунами». Они — «крик сердца дерева», — писала она, — «вырывающегося и разрывающегося на части прямо перед тем, как оно качнётся, и ужасный стон падения, эта ужасная пауза, пока её палачи отступают, опустив пилы и топоры, и наблюдают. Ужасное зрелище — видеть срубленное дерево, даже сейчас, хотя пни серые и гниющие. Проходя среди них, вы видите, как их крикуны торчат, так сказать, из их собственных надгробий. Это их надгробия и их собственный плач.

Это было частью кампании, которую Альянс Древних Лесов называл «Рощей Кристи Кларк», кампании, которая не нашла такого отклика у публики, как «Роща Аватара». Реальность опустилась тяжестью на Т. Дж. Уотта. За последние два года он много раз проезжал по этой самой лесовозной дороге. Он пересекал мост высоко над рекой Гордон, проезжал по ухабистой дороге, обрамлённой вторичными побегами, и между двумя высокими рощами старых деревьев у подножия горы Эдинбург. Он проезжал мимо кедров и елей Дугласа, обрамлявших дорогу, словно ехал между небоскребами в центре города. Он спускался в старую чащу, фотографируя каждое большое дерево, которое попадалось ему на пути. Если бы он пересёк небольшой ручей и прошёл метров сто сквозь кустарник, то оказался бы под второй по величине елью Дугласа в стране.

Или он мог пройти рядом, но не увидеть ее, сосредоточившись на том, чтобы не сломать лодыжку в расщелине, образованной мхом и корнями, или пробираясь сквозь непроходимые преграды из подлеска и валежника. Он мог оказаться всего в нескольких десятках метров от такого гигантского дерева и пройти мимо него – лес вынуждал его следовать своим собственным тропам, которые могли привести к опасности или открытию. Уотт был так близко, и всё же он мог пойти другой долиной.

Когда он смотрел на руины леса, его охватило знакомое чувство разочарования и гнева – на лесозаготовительную компанию за вырубку очередного старого леса, и на себя за то, что он не обнаружил его вовремя и не защитил. Но он мог сделать лишь ограниченное количество вещей. Скорость вырубки леса значительно превышала возможности нескольких энтузиастов-активистов.

Удручённый, Уотт продолжил свой путь по дороге, чтобы прогуляться по соседней роще с нетронутой старой растительностью. Он хотел почувствовать мягкую, рыхлую землю под ногами, вдохнуть запах хвои и торфа и услышать журчание ручьёв между деревьями. Он хотел ощутить комфорт нетронутого леса.

Вернувшись в Викторию, Уотт рассказал Кену Ву о вырубке с одиноким большим деревом. Но поскольку кампания по защите рощи Аватара достигла своего апогея, а объявление было неизбежным, на это не обратили внимания. Ву знал, что лесозаготовители иногда оставляют отдельные деревья или участки леса, поэтому это не казалось чем-то необычным. Всё внимание было сосредоточено на превращении Аватара в популярное туристическое направление.

Месяц спустя, сопровождая студента-документалиста, который интересовался съёмкой вырубок, Уотт наконец спустился в вырубку 7190, чтобы подойти к высокой ели Дугласа, которая росла на плоском плато у подножия склона. Сухие ветки и обрезки древесины громко хрустели под его ботинками. Он пробирался через нагромождение валежника и кедровые пни трёхметровой ширины. Он на цыпочках шёл вдоль того, что когда-то было питательной средой ствола, теперь оголенного от крошечного леса сеянцев, растущего вокруг него. С каждым шагом вниз по вырубке дерево становилось всё больше и больше, пока не возвысилось над ним, затмив солнце.

Т. Дж. Уотт посмотрел вверх. В этот момент он понял, что наткнулся на нечто важное. На его взгляд, как человека, годами документировавшего большие деревья острова Ванкувер, эта ель казалась одной из самых больших в Канаде. Он много раз посещал самую большую из известных дугласовых пихт в мире – пихту Ред-Крик, гигантскую, высотой 73,8 метра и диаметром 4,2 метра, расположенную в часе езды по извилистой лесовозной дороге. Эта пихта казалась примерно такого же размера.

Первые фотографии дерева, сделанные Уоттом, не имели точки отсчёта, а без леса, с которым можно было бы сравнить, масштаб был неясен. Но на этот раз Уотт вернулся к Кену Ву с фотографией, где он стоит на спиленном пне тсуги рядом с огромной дугласовой елью, наклонившись и коснувшись широкого ствола дерева. От этой фотографии у Ву по спине пробежали мурашки. Масштаб был ключевым фактором. Увидеть человека, крошечного по сравнению с этим деревом, – вот что имело значение.

У Ву должен был увидеть это сам.

«Это, возможно, самая большая пихта Дугласа в стране!» — сказал Ву Уотту после того, как они отправились в Порт-Ренфрю, чтобы встать посреди вырубки 7190 и посмотреть на одинокое дерево. В этот момент два активиста поняли, что это дерево представляет собой иную возможность, чем нетронутый старовозрастный лес.

Они оба спотыкались о вырубку. Среди обломков ветвей были пни некогда древних кедров и пихт. Ву и Уотт забирались на пень, чтобы рассмотреть годичные кольца каждого из них. Некоторым деревьям, по их оценкам, было около пятисот лет.

Для любого экологического активиста непростая задача — мотивировать общественность к действию — написать политику, присоединиться к протесту или просто проголосовать на выборах, имея в виду, например, защиту старовозрастных насаждений. По мнению Ву, активистам нужно что-то, вокруг чего общественность сможет сплотиться: точка напряжения, символ, икона. Общая концепция защиты старых насаждений никогда не найдет отклика так сильно, как место, по которому можно пройти, потрогать и увидеть.

Фотографы-экологи могут помочь донести до людей то, что часто кажется отдалённым, до их дома. Но изображения журчащего ручья, окружённого лесом, медведя, которого дерево может заслонить, орла, парящего над долиной, — всё это, как правило, сливается воедино. Они могут быть красивы, но редко эффективны. Задача активиста, отстаивающего какое-либо дело, состоит в том, чтобы найти образ — символ, — который превзойдёт природу и заставит людей задуматься.

Там, посреди вырубки 7190, стояло нечто иное. Надежда среди разрушений. Жизнь, продолжающаяся вопреки всему. Это дерево дало именно то, что было нужно Альянсу Древних Лесов: изображение, которое отражало его миссию. То, чего Т. Дж. Уотт не осознал в полной мере во время своего первого визита, теперь стало ясно: это была возможность.