семь сестёр сестра тени

43
Уже поздно вечером, укладываясь в постель, я вдруг подумала,
что минувший день был одним из самых лучших в моей жизни.
Воганы и Форбсы явились в Хай-Уилд все вместе. Судя по всему,
Орландо и Мышь уже успели ввести Маргарет в курс дела, а потому
все приветствовали Сильвию с распростертыми объятиями.
– В конце концов, она ведь тоже член нашей семьи, – рассмеялась
Маргарет, затягиваясь очередной французской сигаретой «Житан»
и осушив до дна еще один из бесчисленных бокалов с красным вином,
в то время как я возилась с говяжьей лопаткой, которую Орландо
купил по пути домой в сельском магазине. Уже сидя за столом, мы все
принялись наперебой объяснять Сильвии, с какого боку и как именно
мы с ней примыкаем к семейству Воганов-Форбсов. Настоящая
головоломка! По мере того как лилось вино, я вдруг почувствовала, как
в самой атмосфере дома, среди этих старых, отсыревших стен вдруг
воцарились некое умиротворение и покой. Будто все секреты и тайны,
связанные с Хай-Уилд, слетели с его крыши, словно горсть снежинок.
Закружились в воздухе и плавно опустились на землю.
Уже позднее, когда я отчаянно пыталась согреть ноги под
холодными простынями и одеялами, я вдруг подумала, что сейчас,
когда рядом со мной мать, я действительно наконец прибилась к
какому-то берегу и стала членом семьи.
* * *
– Боже мой! – простонала моя мать, входя в кухню на следующее
утро, где я уже вовсю хлопотала возле плиты, занимаясь
приготовлением завтрака. – У меня голова разваливается на части с
похмелья. Совсем забыла, как эти англичане умеют пить, –
пожаловалась она, подходя ко мне, и тут же обняла меня за плечи. –
Пахнет вкусно! – воскликнула она, глянув на плиту, на которой я
обжаривала колбаски для Рори. Сам Рори уже успел улизнуть в
гостиную смотреть на DVD очередную серию про Гарри Поттера,
ставшего в последнее время его новым кумиром. И это вопреки тому,
что все домашние не верили, что он сможет когда-нибудь
переключиться с Супермена на что-то другое.
– Ты отменный повар, Стар! Честное слово. Унаследовала талант
от своей бабушки Тэсси. Та тоже потрясающе готовила. До сих пор
вспоминаю ее домашние чипсы.
– Я тоже их готовлю.
– С удовольствием угощусь, когда представится возможность. –
Сильвия скользнула взглядом по кофеварочной машине. – Можно мне
чашечку кофе?
– Пожалуйста.
– Спасибо. Знаешь, мы с Маргарет засиделись до полуночи уже
после того, как все отправились спать. Все пытались понять, как и
каким образом мы связаны друг с другом. Получилось, что мы
приходимся друг другу какими-то очень дальними, троюродными
сестрами, что ли, и то только наполовину. Впрочем, какая разница? Ну
и ну! Меня сегодня, как того пьяного матроса из песни, шатает из
стороны в сторону. – Сильвия уселась за стол. Несмотря на свое якобы
плохое самочувствие по причине похмелья, выглядела она очень
элегантно в своих джинсах и кашемировом свитере. – Маргарет
призналась мне, что ей очень нравится владелец того замка во
Франции, в котором она сейчас делает росписи. А попутно сообщила,
что устала до смерти тащить на своем горбу этот дом в Хай-Уилд. У
меня такое чувство, что ей хотелось бы бросить все и уехать отсюда.
– Куда?
– Во Францию, куда же еще?
– А что будет с Рори? Ему придется заново изучать язык жестов,
уже на французский манер. А французская версия сильно отличается
от английской…
– Понятия не имею, Стар. Вполне возможно, она сама расскажет
тебе о своих планах на будущее. Знаешь, только очутившись у вас, я
поняла, какую нормальную, заурядную жизнь веду я сама. У меня все
просто, все понятно, в отличие от моих вновь обретенных английских
родственников.
– А когда ты возвращаешься в Штаты?
– Сегодня, ночным рейсом. Так что, если у тебя нет никаких
планов, мы могли бы провести остаток дня вместе. Как думаешь?
– Отличная мысль, – согласилась я.
После завтрака я перемыла посуду, а потом мы с матерью
отправились на прогулку в сад, доверив Рори право быть нашим
гидом. Он бодро катил впереди нас на своем велосипеде по уже
замерзшим дорожкам сада, распевая во весь голос песенку про
медлительно-неповоротливого тренера, намекая на то, как мы изрядно
отстали от него и тащились где-то далеко позади.
– Какой славный мальчонка. И умненький такой, – обронила
Сильвия. – И, по-моему, очень тебя любит.
– Я его тоже очень люблю. Он очень добрый. Просто сгусток
положительной энергии.
– Так оно и есть, благослови его Господь. Остается лишь
надеяться, что в будущем жизнь не обойдется с ним слишком сурово.
– Рядом с Рори близкие люди. Они всегда придут ему на помощь,
защитят, если понадобится.
– Все так. По крайней мере, сейчас, – грустно улыбнулась моя
мать в ответ.
После обеда я попросила Маргарет дать мне свой старенький
«фиат», чтобы свозить Сильвию в Тентерден к Орландо. Орландо,
тоже явно переживающий синдром похмелья, встретил нас в своем
магазине. Он расставлял книги по полкам.
– А! Две праздные дамы соблаговолили наконец снизойти и
навестить меня в моем убогом приюте. Добро пожаловать, профессор
Грей. Можно ли мне впредь говорить, что первым моим покупателем
на новом месте стала профессор Йельского университета? А для
начала я покажу вам сейчас свой раритет: замечательно сохранившееся
первое издание романа «Анна Каренина».
– Орландо, прошу вас! Ведь мы же вчера договорились, что вы
будете называть меня просто Сильвией.
Как только Орландо с матерью погрузились в разговор о русской
литературе, я отправилась разглядывать книги на полках, чувствуя себя
при этом почти как Рори. Ибо с трудом понимала, о чем они так
увлеченно толкуют.
– Что касается английской литературы начала двадцатого века, то
тут у нас Стар – признанный эксперт, – глянул в мою сторону Орландо,
видно, почувствовав, что я каким-то образом оказалась не охваченной
общей беседой. – Вы сами можете расспросить ее про кружок
Блумсбери, в частности. Они, между прочим, были когда-то нашими
ближайшими соседями в Хай-Уилд. Я имею в виду Виту Сэквилл-Уэст
и всех ее любовников и любовниц. По иронии судьбы, некоторые из
них тоже связаны по своей прошлой жизни с леди Флорой Воган.
– Кое о чем Стар мне вчера уже рассказала, – отозвалась моя мать.
– Когда вы причалите к нашим берегам в следующий раз, мисс
Сильвия, то вам обязательно будет нужно прочитать все дневники
Флоры. В них так ярко и образно запечатлена Эдвардианская эпоха в
Англии.
– А что, если Стар попробует издать их отдельной книгой?
Уверена, удивительная история жизни Флоры никого не оставит
равнодушным. Думаю, этой книге будет обеспечен мировой успех.
– Вы правы, мисс Сильвия! Отличная мысль! И кто лучше Стар
справится с этой задачей? Ведь она не только досконально знает
английскую литературу того периода, но еще и связана с леди Флорой
родственными узами. Так что о лучшей кандидатуре и говорить не
приходится, – с радостью подхватил идею матери Орландо. Я
почувствовала, как они оба уставились на меня в четыре глаза.
– Может, со временем я и займусь этим, – ответила я,
неопределенно пожав плечами.
– Заранее обещаю тебе, что Йельский университет проявит
большую заинтересованность в твоей работе и с готовностью
возьмется за ее публикацию, – сказала Сильвия.
– Да и в Англии наверняка отыщется не одно коммерческое
издательство, которое обеими руками ухватится за такой
перспективный проект, – поспешил возразить ей Орландо. – Ведь в
этой истории полно того, что очень смахивает на любовный роман.
Этакая костюмная романтическая мелодрама из прошлой жизни… А
ведь на самом деле все чистейшая правда от первого и до последнего
слова.
Мама глянула на свои часы.
– Боюсь, мне уже пора. Надо спешно возвращаться домой. Совсем
скоро мой поезд до Лондона.
Мы вернулись в Хай-Уилд. Сильвия поднялась к себе в комнату за
вещами и тотчас же спустилась вниз уже с чемоданом.
– Мышь подбросит тебя до станции, – сказала я ей.
– Ах, Стар! – Сильвия крепко обняла меня и прижала обеими
руками к себе. – Пожалуйста, звони мне. Постоянно будь на связи… В
любую минуту дня и ночи. Иначе я начну думать, что все это мне
приснилось. Ты записала все мои номера телефонов? Мой
электронный адрес?
– Все записала.
– Что ж, пришло время попрощаться. Но как только я вернусь
домой, то сразу же начну планировать новую поездку в Европу. А
может, и ты сама прилетишь к нам, в наш штат Коннектикут,
познакомишься со своими сводными братьями и сестрой? Или я сама
приеду за тобой, ладно?
– Хорошо.
Сильвия еще раз крепко обняла меня и, уже стоя в дверях, послала
мне воздушный поцелуй. Стоя у окна, я наблюдала за тем, как она
уселась в «лендровер» рядом с Мышью. Но вот машина тронулась с
места, и в ту же самую минуту я почувствовала, что мне уже не
хватает этой женщины. Кажется, она знает обо мне все-все-все, чего не
знает больше никто другой на целом свете. А я сама еще только
начинаю узнавать ее.
* * *
Ужинали уже после того, как уложили Рори в постель. Я
приготовила на ужин жаркое с овощами, использовав для этой цели
остатки всего, что у меня осталось из продуктов. За столом царила
благостная тишина. Ели молча. Все изрядно вымотались за последние
пару дней. Сразу же после ужина Орландо засобирался на покой.
Мышь тоже пошел наверх взглянуть на протекающий потолок в
спальне Маргарет.
– Сейчас я в том месте подставила кастрюлю, – со вздохом сказала
Маргарет, помогая мне убирать со стола. – Кстати, завтра с самого утра
я снова отправляюсь во Францию. Мышь даст тебе, Стар, деньги на
продукты, пока я буду отсутствовать.
– А когда ты вернешься обратно?
– Будь моя воля, то никогда бы не возвращалась. Но куда же от
всего этого убежишь? Боже, как я ненавижу этот Хай-Уилд! Это все
равно что ухаживать за престарелым и больным родственником,
которому уже практически невозможно помочь ничем. – Маргарет
насухо вытерла блюдо и извлекла из пачки сигарету. Закурила и
уселась на стул. – Я уже говорила Мыши, что мне надо серьезно
подумать о том, чтобы продать дом. Знаю, все это должно перейти в
свое время Рори. Но когда это еще будет? А сейчас на горизонте
замаячил какой-то нувориш из Сити. Этот молодой человек и его
весьма амбициозная женушка просто жаждут вложить свои миллионы
в такую загородную развалюху, как наш дом. Правда, Мышь сказал
мне, что они с Орландо отстегнут мне какую-то сумму денег на
содержание Хай-Уилд после того, как сделка по продаже их книжного
магазина окончательно вступит в силу. По правде говоря, я и не
заслуживаю такой милости… С учетом всех сложившихся
обстоятельств, – добавила она несколько туманно.
– А Рори тут счастлив.
– Да, это правда. Потому что этот дом стал ему родным. Такое вот
стечение обстоятельств, ирония судьбы…
Маргарет отрешенно глянула в окно и тяжело вздохнула,
выпустив струйку дыма.
– Как бы то ни было, а завтра я отсюда уматываю на какое-то
время. И все благодаря тебе, Стар. Честное слово, но ты привела в
норму не только сам дом, но и всех его обитателей. Особенно Мышь.
– Ты явно преувеличиваешь, – промямлила я в ответ.
– Ты его просто раньше не видела. А сейчас он изменился, сильно
изменился. Что вселяет в меня некоторую надежду на то, что в
будущем может измениться и многое другое. Он даже предпринимает
попытки наладить нормальные отношения с Рори, что уже само по
себе чудо. Во всяком случае, для меня. Даже Орландо переменился с
твоим появлением в его жизни, Стар. Стал менее отрешенным от
наших земных дел. Почти что развернулся лицом к реальной жизни. Я
уже было задумывалась, а не гей ли он случайно. Впрочем, никогда не
видела его в компании с кем-то другим, будь то мужчина или женщина.
Думаю, он вообще равнодушен к сексу. А ты как считаешь?
– Считаю, что главная любовь всей его жизни – это книги. Книги
– это все, что ему нужно, – ответила я, чувствуя при этом некоторую
неловкость. Как-никак, а обсуждать сексуальную ориентацию своего
шефа не совсем удобно.
– Да, наверное, ты права. Попала, как говорится, в самую точку, –
улыбнулась Маргарет.
– Рори будет скучать по тебе. Он всегда скучает, когда ты
уезжаешь, – перевела я разговор на менее щекотливую тему.
– Я тоже скучаю. Но есть и положительный момент в этих моих
отлучках. Он легко привыкает ко всем новым людям, которые
заботятся о нем. Вокруг него было столько всяких нянь. Потом я
решила, что с нянями уже пора завязывать, и сама взяла на себя все
заботы. А сейчас, если ты не возражаешь, с радостью вверяю его уже
твоим заботам. – Она поднялась с места и загасила окурок сигареты в
горшке со злополучным кактусом. – Между прочим, один намек тебе,
Стар: замечательно находиться в состоянии влюбленности. Нет ничего
лучше. Ведь любовь всех нас освещает особым светом изнутри.
Спокойной ночи, Стар. – С этими словами Маргарет послала мне
воздушный поцелуй и выпорхнула из кухни, оставив меня у раковины
с руками в мыльной пене и легким головокружением.
Закончив прибирать на кухне, я побрела по коридору в сторону
гостиной с чашкой горячего шоколада в руке, чувствуя, что мне
позарез нужно пару минут, чтобы передохнуть и хотя бы восстановить
ровное дыхание.
– Привет, – услышала я голос Мыши, едва усевшись в кресло.
– Привет.
– Завтра вызову водопроводчика. Пусть на месте посмотрит, в чем
там дело. Но, боюсь, и он нам едва ли поможет. Скорее всего, крыша
где-то протекает.
– Неприятная история, – ответила я, сосредоточенно разглядывая
языки пламени в камине.
– Не возражаете, если я тоже присяду?
– Конечно, нет. Чашечку горячего шоколада?
– Нет, спасибо. Стар, я… я хочу поговорить с вами.
– О чем?
– О многом. Об очень многом. – Мышь уселся в кресло напротив
меня. Судя по его лицу, чувствовал он себя неловко. Впрочем, как и я
сама. – Кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как вы
переступили порог книжного магазина Орландо, правда ведь?
– Да, и мне кажется, что все это было уже очень давно.
– Как у вас настроение после того, как отыскалась ваша мать?
– Отличное настроение. Спасибо, что взяли на себя хлопоты и
съездили ради меня в Кембридж.
– Никаких хлопот, поверьте мне. Если честно, то я был даже рад
снова вернуться туда, где когда-то был счастлив. Ведь именно в
Кембридже я познакомился с Анни.
– Вот как?
– Да. А на сей раз я специально приехал в Кембридж за пару часов
до начала лекции. Пошел в тот паб, где когда-то впервые заговорил с
нею, пропустил кружечку пива.
– Наверное, от таких воспоминаний на душе становится легче, –
робко высказала я свое предположение.
– Отнюдь! На самом деле все было ужасно. Я сидел за столом и
все это время мысленно слушал голос своей покойной жены. А она
выговаривала мне за мое гнусное поведение, за то, как недостойно я
вел себя после ее смерти. Верх эгоизма и человеческой черствости! Я
оказался очень жестоким человеком. Правда, Стар! Я плохой человек.
Еще какой плохой!
– У вас было горе. Вот вы и очерствели немного душой. Но
ничего плохого в вас я не нахожу.
– Зато я вижу. И вижу, как моя собственная черствость повлияла
на тех, кто находится рядом со мной. Ведь я практически разрушил
всю нашу семью. Без преувеличений! – воскликнул Мышь с
яростью. – И вот в тот вечер, когда я повстречался с вашей матушкой,
увидел своими глазами, как она сумела пронести любовь к вам, можно
сказать, через всю свою жизнь, даже несмотря на то, что все эти годы
считала вас умершей, а вся страшная правда открылась ей буквально
несколько недель тому назад, я вдруг представил себе свою Анни.
Сидит где-нибудь там, на Небесах, и смотрит сверху вниз на все те
безобразия, что я творю здесь. Ей все видно оттуда: и что я сделал, и
чего так и не смог сделать, – уточнил он на всякий случай. – И вот я
стоял на мосту возле Кингз-Колледж и уже почти был готов сигануть
оттуда прямо в реку. Ведь я и сам понимал, давно уже понимал, в какой
хаос погрузил наш дом своим безответственным поведением. Но это,
знаете ли, все равно что пьяница. Тот тоже понимает, что он горький
пропойца, но продолжает пить, потому что, дескать, от выпивки ему
становится легче. Вот и я вел себя аналогичным образом.
– Понимаю, – тихо обронила я. И я действительно все поняла.
– Тот вечер в Кембридже стал для меня поистине судьбоносным, –
продолжил свой монолог Мышь. – Что-то внутри меня щелкнуло, и я
вдруг понял, что пришло время похоронить прошлое и наконец
навсегда попрощаться с Анни. И перестать упиваться жалостью к
самому себе. Что проку лелеять память о ней и одновременно изводить
тех, кто еще жив и кто рядом с тобой? Домой я вернулся с твердым
намерением навести наконец порядок в собственной жизни.
– Отличное намерение! – воскликнула я одобрительно.
– И первая остановка на этом пути – это вы, Стар. Ведь стоя на
мосту в Кембридже, я впервые признался сам себе, что у меня… что у
меня есть к вам чувства. И это, не скрою, привело меня в полное
замешательство. Ведь я был уверен, что уже никогда не смогу
полюбить снова. Меня терзало чувство вины. Ведь последние семь лет
моей жизни ушли на то, что я стал почти обожествлять свою покойную
жену. И вдруг появляется женщина, рядом с которой мне хорошо, я
чувствую себя счастливым. Как тут было не испугаться? А я
смертельно всего боялся… Да и продолжаю бояться, чего там
скрывать? Но при этом человек я безрассудный. И уж если люблю,
если полюбил, то отдаюсь этому чувству целиком, без остатка. –
Слабая улыбка тронула его губы. – Словом, Стар, как бы вы к этому ни
относились, а я сейчас вынужден вам признаться: я люблю вас, люблю,
и на этом точка. Вы красивая, причем вы красивы не только внешне, но
и душой. Можно сказать, полная гармония души и тела.
– Вы заблуждаетесь, Мышь, уверяю вас, – перебила я его.
– Может быть, но я вас вижу такой, какой вижу. Хотя и понимаю
умом, что у вас наверняка есть недостатки. Были они и у моей
покойной жены. А как же иначе? Послушайте! – Он подался чуть
вперед, чтобы взять меня за руки, и я неохотно уступила. Чувствовала,
как бешено колотится сердце в моей груди. Кажется, вот-вот оно
вырвется наружу. – Послушайте меня, Стар. Я и понятия не имею,
какие чувства вы испытываете ко мне. Ваша всегда спокойная
наружность… Поистине, вы непроницаемы. Вчера вечером я даже
спросил о вас Орландо. Ведь он же лучше всех нас знает вас. Он
сказал, что я вел себя по отношению к вам столь сумбурно и
непоследовательно, метался между любовью, чувством вины за то, что
полюбил вас, и прочее, и прочее, что вы, по его мнению, страшно
напуганы стилем моего общения. А потому едва ли вы станете думать
о каких-то там чувствах ко мне, если они у вас вообще есть.
Обычно неразговорчивый и скупой на слова Мышь сегодня
словно с цепи сорвался. Его несло вперед, без остановки.
– И вот я решил. Первое, что я сделаю на пути к собственному
возрождению и очищению, – это поведу себя по-мужски и все скажу
вам напрямую. Сам! Итак, я спрашиваю вас. Смею ли я надеяться, что
в вас может вспыхнуть какое-то ответное чувство ко мне? Возможно
ли такое в принципе?
А ведь у Мыши сейчас есть преимущество в сравнении со мной,
подумала я. Ему хорошо. Он-то ведь уже прозрел, стоя на мосту в
Кембридже. Успел разобраться в своих чувствах, реальных или
мнимых, но это уже другой вопрос. Меня же он своим признанием
застал врасплох.
– Я… я не знаю, – ответила я, запинаясь.
– Да уж. Едва ли ваш ответ тянет на строчку из «Ромео и
Джульетты». Хорошо хоть, что не сказали мне сразу «нет». Что ж, – он
отпустил мои руки, поднялся с кресла и принялся нервно
прохаживаться по комнате, – тогда, прежде чем вы окончательно
определитесь со своим отношением ко мне, у меня есть еще кое-что
сказать вам. Кое-что ужасное, добавлю я. Потому что, если вы вдруг
обнаружите в себе какой-то проблеск чувств ко мне, то, думаю, они
тут же завянут, буквально на корню, после моего признания. Но я
решил, что буду с вами честен, Стар, честен до конца. А потому, если у
нас с вами есть хоть один шанс на миллион быть в будущем вместе, вы
должны все знать.
– Что именно?
Мышь резко остановился и повернулся ко мне:
– Дело в том, что Анни была глуха.
Я взглянула на него с озадаченным видом. Ясное дело, он хотел,
чтобы я уловила какую-то непонятную мне связь между его словами и
еще чем-то. Но до меня никак не доходило, чего именно он хотел от
меня.
– Иными словами, Рори – наш… То есть он мой сын.
– О боже! – прошептала я ошеломленно. И одновременно все, что
оставалось мне непонятным в этом странном семействе, все вдруг
мгновенно прояснилось и стало на свои места. Я молча уставилась на
камин. За моей спиной тяжело дышал Мышь. Вот он подошел к креслу
и так же тяжело опустился на него.
– Когда Анни забеременела, мы, конечно, оба были очень
счастливы. А потом первое УЗИ, и оно тут же выявило, что у нее
раковая опухоль в яичниках. Само собой, ни о каком предметном
лечении онкологии не могло быть и речи. Ведь это могло бы
отрицательно сказаться на развитии плода. Словом, мы оба оказались
перед ужасным выбором. Либо сохранить беременность и тем самым
принять на себя все последствия того, что жена не смогла
своевременно пройти курс химиотерапии, или же сделать аборт и
приступить к лечению незамедлительно. Но Анни была оптимисткой.
Разумеется, она выбрала первый вариант. Она знала, что независимо от
того, останется ли она жить или умрет, это ее единственный шанс
родить ребенка. Врачи сказали ей, что сразу же после появления на
свет младенца ей будет необходима срочная операция по удалению
яичников. Следите за ходом моей мысли, Стар?
– Да, внимательно слушаю вас.
– И вот Рори появился на свет, и почти сразу жене сделали
операцию. Но время было упущено: раковые клетки уже
распространились на печень и лимфоузлы. Анни умерла спустя два
месяца.
У Мыши сорвался от волнения голос. На какое-то время он
замолчал, потом, справившись с собой, продолжил:
– Когда у жены диагностировали рак, я с самого начала просил ее,
умолял сделать аборт и немедленно приступить к лечению, чтобы
воспользоваться наилучшим образом всеми шансами на
выздоровление. Вы же знаете, как я обожал Анни. И вот, когда ее не
стало, всякий раз при виде Рори я видел перед собой не невинного
ребенка, а убийцу своей матери. Такова моя горькая правда, Стар. Я
его возненавидел. Возненавидел за то, что он убил свою мать…
любовь всей моей жизни. Ведь Анни была для меня всем.
Он снова запнулся и замолчал, не в силах продолжать. Я тоже
сидела в кресле молча, затаив дыхание и боясь пошевелиться. То, что
он рассказывал мне, было ужасно.
– Честно, – заговорил он снова, – я плохо помню, что было потом.
У меня случился нервный срыв. Какое-то время я провалялся в
больнице. На помощь пришла Маргарет, благослови ее Господь. У нее
не оставалось иного выбора, как забрать ребенка к себе в Хай-Уилд.
Потом я кое-как выкарабкался, выпив тонны всяких лекарств. И Рори
вернулся ко мне вместе с няней, которая за ним присматривала. Мой
психотерапевт всячески поощрял меня к тому, чтобы я сблизился с
малышом, полюбил его, установил с ним, так сказать, родственную
связь. Но я не мог. Не мог, и все тут! Я не мог заставить себя даже
взглянуть на него. А вскоре умер мой отец, и вся ситуация только
усугубилась. В доме сменилась целая вереница нянь, которых
откровенно пугало мое агрессивное поведение. И снова в дело
вмешалась Маргарет. Она предложила забрать Рори к себе насовсем. К
тому времени все мои близкие, видно, уже махнули на меня рукой. Для
них я был совсем пропащим. Впрочем, таким я и был на самом деле. Я
забросил свою архитектурную практику, довел до ручки ферму. Можно
сказать, разорил и уничтожил ее полностью. А главное – доставил
кучу проблем уже самой Маргарет. Ведь все последние пять лет у нее
практически не было возможности заниматься своей работой или
устраивать личную жизнь. А Рори… Представляете, он ведь до сих пор
уверен, что я его дядя! Но самое страшное, он ничегошеньки не знает
о своей матери. Я категорически запретил всем упоминать имя Анни в
разговоре с ним. Но он так похож на нее… Анни ведь тоже была очень
талантливым художником… Как мне смириться со всем этим? Смогу
ли я когда-нибудь преодолеть себя?
В комнате воцарилось тяжелое молчание. Мышь сел в кресло,
обхватив голову руками. Он прерывисто и натужно дышал.
– Но вы уже попытались это сделать, – осторожно начала я. –
Помните? Вы даже недавно приготовили ему брауни.
Мышь посмотрел на меня затравленным взглядом человека, не
знающего, что ему делать. Потом вскинул обе руки вверх и ответил
мне на языке жестов.
– Приготовил. И все благодаря вам.
Надо сказать, его язык жестов был безупречен.

люсинда райли