Пещерная девушка

Автор: Эдгар Райс Берроуз. Публ. «ТАРЗАН И МУРАВЬИ»,  «ЗЕМЛЯ, ЗАБЫТАЯ ВРЕМЕНЕМ», «ПЕЛЛУКИДАР» И ДР. Опубликовано в марте 1925 года.
***
ГЛАВА I

 ФЛОТСЭМ


 Смутная тень этого существа была едва различима на фоне смутных теней леса позади него.

Молодой человек не мог различить ни одного очертания, которое могло бы указать на присутствие
животного или человека.

Он не видел глаз, но знал, что где-то в этой бесшумной массе на него смотрят
скрытые от посторонних глаз глаза.

Это был уже четвёртый раз, когда тварь выползала из леса с наступлением темноты — четвёртый раз за те три ужасные недели, что он провёл на том пустынном берегу, в ужасе наблюдая, как ночь окутывает тёмную фигуру, скрывающуюся на опушке леса.

 Она ни разу не напала на него, но его искажённому воображению казалось, что с наступлением ночи она подкрадывается всё ближе и ближе, выжидая, всегда выжидая момент, когда он окажется не готов.

Уолдо Эмерсон Смит-Джонс не был особо смелым. Он вырос в
в окружении культуры и сверхинтеллектуализма в эксклюзивном районе Бэк-Бэй, где жили его предки.

Его научили с презрением относиться ко всему, что пахло мускулистым превосходством, — к таким вещам, как грубость, жестокость, примитивность.

Он жаждал только гигантского интеллекта — он и его любящая мать, — и их желания исполнились. В двадцать один год Уолдо был ходячей энциклопедией — и мускулистым, как настоящий.

Теперь он, дрожа от страха, крался к самому краю пляжа, как можно дальше от мрачного леса.

Холодный пот выступил из каждой поры его длинного, худощавого тела ростом шесть футов два дюйма
. Его тощие руки и ноги дрожали, как в параличе. Время от времени
он кашлял - именно кашель изгнал его из этого
злополучного морского путешествия.

Когда он скорчился на песке, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами в
черную ночь, крупные слезы покатились по его худым белым щекам.

Он с трудом сдерживал непреодолимое желание закричать.
 Его разум был полон горьких сожалений о том, что он не остался дома, чтобы встретить мучительную смерть, о которой говорил доктор
Он предвидел — по крайней мере, мирную смерть, — но не тот жестокий конец, который ждал его теперь.

 Ленивые волны южной части Тихого океана омывали его ноги, вытянутые на песке, потому что он отступил перед этой угрожающей тенью так далеко, как только позволял океан.  Медленно тянулись минуты, превращаясь в долгие часы, и нервное напряжение так сильно сказалось на слабом мальчике, что около полуночи он погрузился в спасительное беспамятство.

На следующее утро его разбудило тёплое солнце, но оно принесло с собой лишь слабое пробуждение храбрости.
Ничто не могло подобраться к нему вплотную
Сейчас их не видно, но они всё равно могут прийти, потому что солнце его не защитит. Даже сейчас где-то в лесу может скрываться какой-нибудь дикий зверь.

 Эта мысль так напугала его, что он не осмелился пойти в лес за фруктами, которые составляли большую часть его рациона. На берегу он набрал немного морепродуктов, но это было всё.

День прошёл, как и другие ужасные дни, предшествовавшие ему, в том, что он попеременно вглядывался то в океан, то в опушку леса — в поисках корабля или жестокой смерти, которую он каждую секунду ожидал.
Он увидел, как из мрачных теней выходит кто-то, чтобы забрать его.

 Более практичный и смелый человек построил бы какое-нибудь укрытие, в котором он мог бы проводить ночи в относительной безопасности и комфорте, но Уолдо Эмерсон получил образование, основанное на чистом интеллектуализме. Практические занятия и знания были для него чем-то обыденным, а обыденное — вульгарным. Было нелепо, что Смиту-Джонсу вообще могли понадобиться вульгарные знания.

В двадцать второй раз с тех пор, как огромная волна смыла его с
Когда пароход выбросил его, задыхающегося и кашляющего, на этот негостеприимный берег, Уолдо Эмерсон увидел, как солнце быстро опускается за западный горизонт.


По мере того как оно опускалось, ужас молодого человека усиливался, и он не сводил глаз с того места, откуда накануне вечером появилась тень.


Он чувствовал, что не вынесет ещё одной ночи пыток, через которые он уже прошёл четыре раза. Он был уверен, что сойдёт с ума.
Он начал дрожать и всхлипывать ещё до того, как рассвело.  Какое-то время он пытался не смотреть на лес.
Затем он сел, съёжившись, и стал смотреть на океан, но слёзы, катившиеся по его щекам, так застилали ему глаза, что он ничего не видел.

 Наконец он больше не мог этого выносить и с внезапным вздохом ужаса повернулся к лесу.  Там ничего не было видно, но он разрыдался, как ребёнок, от одиночества и страха.

 Когда он на мгновение смог сдержать слёзы, он воспользовался возможностью ещё раз вглядеться в сгущающиеся тени.

При первом же взгляде с его белых губ сорвался пронзительный крик.

Оно было там!

На этот раз молодой человек не упал ниц, распростёршись на песке, а вместо этого
стоял, выпучив глаза, и смотрел на смутную фигуру, а с его ухмыляющихся губ срывался крик за криком.

Здравый смысл помутился.

Существо, кем бы оно ни было, замерло при первом леденящем кровь крике, а затем, когда крики продолжились, попятилось обратно в лес.

С остатками угасающего рассудка Уолдо Эмерсон понял, что
лучше умереть сразу, чем столкнуться с ужасными страхами чёрной
ночи. Он поспешит навстречу своей судьбе и тем самым положит конец этой ужасной агонии ожидания.

Мысль подстегнула его к действию, и он, продолжая кричать, бросился сломя голову к тому, что стояло на опушке леса.  Когда он подбежал, существо развернулось и скрылось в лесу, а за ним погнался Уолдо Эмерсон. Его длинные тощие ноги несли его истощённое тело огромными скачками сквозь колючий кустарник.

  Он издавал крик за криком — пронзительные вопли, которые заканчивались долгими протяжными завываниями, больше похожими на волчий вой, чем на человеческий. И существо, которое бежало перед ним в ночи, тоже теперь кричало.

 Молодой человек снова и снова спотыкался и падал. Колючки и ежевика
Он рвал на себе одежду и свою нежную плоть. Кровь покрывала его с головы до ног. Но он всё равно бежал сквозь полумрак леса, залитого лунным светом.

 Сначала им двигало безумное желание принять смерть и вырвать покой забвения из её жестоких лап.
Но потом Уолдо Эмерсон начал преследовать кричащую тень, бегущую перед ним, по совершенно другой причине. Теперь он хотел найти себе товарища. Теперь он кричал от страха, что существо ускользнёт от него и он останется один в глубине этого странного леса.

Медленно, но верно оно удалялось от него, и Уолдо Эмерсон
Осознав это, он удвоил усилия, чтобы догнать его. Он уже перестал кричать, потому что от физических нагрузок его слабые лёгкие едва справлялись с учащённым дыханием.

 Внезапно погоня вышла из леса на небольшую залитую лунным светом поляну, на противоположной стороне которой возвышался высокий скалистый утёс.
К нему устремилось убегающее существо, и в следующее мгновение оно, по-видимому, исчезло в пасти обрыва.


 Его исчезновение было таким же загадочным и пугающим, как и его появление, и повергло молодого человека в полное отчаяние.

Когда цель была достигнута, наступила реакция, и Уолдо Эмерсон, дрожащий и обессиленный, опустился у подножия утёса. Его охватил приступ кашля, и он лежал, корчась от страха, ужаса и отчаяния, пока от слабости не погрузился в глубокий сон.

 Было уже светло, когда он проснулся — окоченевший, хромой, израненный, голодный и несчастный, но в то же время отдохнувший и в здравом уме. Первым делом он подумал о том,
что его измученный голодом желудок требует еды; но с величайшим
трудом он заставил свой трусливый мозг направить его шаги в сторону
леса, где в изобилии росли фрукты.

При каждом малейшем звуке он замирал в напряжённой тишине, готовый броситься наутёк.
Его колени так сильно дрожали, что стучали друг о друга, но в конце концов
он вошёл в тусклую тень и вскоре уже лакомился спелыми плодами.


 Чтобы добраться до самых сочных плодов, он подобрал с земли
кусок упавшего дерева, диаметр которого на одном конце составлял
четыре дюйма, а на другом — чуть больше дюйма. Это было первое
практическое дело, которое Уолдо Эмерсон сделал с тех пор, как его выбросило на берег его нового дома. На самом деле, по всей вероятности, это было
Это было самое близкое к практике занятие, которым он когда-либо занимался за всю свою жизнь.

 Уолдо никогда не разрешали читать художественную литературу, да он и сам не стремился к этому, чтобы не тратить время впустую и не засорять свой мозг. И нигде в накопленном им фонде глубокой эрудиции он не мог найти ничего похожего на то, с чем столкнулся сейчас.

Уолдо, конечно, знал, что существуют стремянки,
и если бы у него была такая, он бы воспользовался ею, чтобы дотянуться до фруктов,
которые висели выше его роста; но он мог только сбивать лакомства вниз
«Сломанная ветка» действительно казалась грандиозным открытием — ценным дополнением к совокупному объёму человеческих знаний. Сам Аристотель никогда не рассуждал так логично.

 Уолдо сделал первый в своей жизни шаг к самостоятельному мышлению.
До этого его идеи, мысли и даже поступки были заимствованы из заплесневелых книг древних авторов или направлялись безупречным умом его превосходительства. И он вцепился в своё открытие, как ребёнок в новую игрушку.

Выйдя из леса, он взял с собой палку.

Он решил продолжить погоню за существом, которое ускользнуло от него прошлой ночью. Было бы действительно любопытно взглянуть на существо, которое его боится.

 За всю свою жизнь он и представить себе не мог, что какое-то существо может убежать от него в страхе. Молодой человек слегка порозовел, когда эта мысль робко попыталась укорениться в его сознании.

 Может ли быть так, что в этой длинной, костлявой фигуре, направляющейся к обрыву, есть что-то развязное? Прочь эти мысли! Гордость за вульгарную физическую силу! Длинная череда Смитов-Джонсов могла бы
восстали из могил и разорвали свои саваны при малейшем намеке на такую мысль.


Долгое время Уолдо ходил взад и вперед вдоль подножия утёса,
ища путь, которым воспользовался вчерашний беглец. Десять раз он
находил хорошо заметную тропу, которая вела вверх по склону утёса,
но Уолдо ничего не знал о тропах — он искал лестницу или дверной проём.

Не найдя ни того, ни другого, он случайно наткнулся на тропу. И хотя явные признаки, указывавшие на то, что это именно она, ничего ему не говорили, всё же
Он пошёл по ней вверх по той простой причине, что это было единственное место на склоне утёса, где он мог найти опору для ног.


Пройдя некоторое расстояние, он добрался до узкой расщелины в утёсе, куда вела тропа. В неё упали камни, сорвавшиеся сверху, и, застряв в нескольких футах от дна, образовали небольшое отверстие, похожее на пещеру, в которое и заглянул Уолдо.


Внутри ничего не было видно, но темнота и мрак наводили ужас.
Уолдо стало холодно и по спине побежали мурашки. Он начал дрожать. Затем он повернулся и посмотрел на лес.


Мысль о том, что ему предстоит провести ещё одну ночь в этом мрачном месте
Это чуть не сломило его. Нет! Тысячу раз нет! Любая участь была бы лучше этой, и поэтому после нескольких тщетных попыток он заставил своё непослушное тело протиснуться в узкое отверстие.

 Он оказался на тропе между двумя скалистыми стенами — тропе, которая поднималась перед ним под крутым углом. Время от времени сквозь отверстия, не заваленные обломками, виднелось голубое небо.

Для любого другого человека было бы очевидно, что расщелина была открыта людьми, что это был проход, которым пользовались если не часто, то по крайней мере достаточно часто, чтобы приложить немало усилий
На него были потрачены силы, чтобы защитить его от обломков, которые, должно быть, постоянно падали сверху.

 Уолдо не имел ни малейшего представления о том, куда ведёт тропа и что он найдёт в конце.  Он не был человеком с богатым воображением.  Но он продолжал подниматься в надежде, что в конце концов найдёт существо, которое ускользнуло от него прошлой ночью.

Когда оно на мгновение мелькнуло на поляне в мягких лучах луны,
Уолдо показалось, что оно удивительно похоже на человеческую фигуру,
но он не мог быть в этом уверен.

Наконец его путь внезапно озарился солнечным светом. Стены по обеим сторонам были чуть выше его головы, и через мгновение он
вышел из расщелины на широкое и красивое плато.

 Перед ним простиралась широкая травянистая равнина, а за ней возвышалась гряда могучих холмов. Между ними и им самим лежала полоса леса.

 В груди Уолдо Эмерсона Смит-Джонса зародилось новое чувство. Это было похоже на то, что, возможно, почувствовал Бальбоа, когда впервые взглянул на могучий Тихий океан со Сьерра-де-Куарекуа.
В тот момент, когда он созерцал эту новую и прекрасную картину, перед его взором предстали холмы
Глядя на луга, далёкий лес и зубчатые вершины холмов, он почти забыл о страхе. И, поддавшись мгновенному порыву, он отправился через плоскогорье исследовать неизведанное, что лежало за лесом.

 Что ж, для душевного спокойствия Уолдо Эмерсона было хорошо, что в его скудный на воображение разум не закрадывалось ни малейшего представления о том, что там находится. Для него земля без
цивилизации — без городов и посёлков, населённых людьми с манерами и обычаями, схожими с теми, что приняты в Бостоне, — была чем-то невероятным.

 Во время прогулки он напрягал зрение, пытаясь разглядеть хоть что-то
Он искал хоть какое-то свидетельство того, что здесь живут люди: забор, трубу — что угодно, построенное человеком. Но его усилия не увенчались успехом.

 На опушке леса он остановился, боясь войти. Но в конце концов, когда он увидел, что лес здесь более редкий, чем у океана, и что подлеска почти нет, он набрался смелости и робко шагнул внутрь.

На цыпочках он осторожно пробирался через рощу, похожую на парк.
Каждые несколько минут он останавливался, чтобы прислушаться, и был готов при первых признаках опасности с криком броситься к открытой равнине.

Несмотря на свои опасения, он добрался до противоположной границы леса, не увидев и не услышав ничего, что могло бы вызвать у него подозрения.
Выйдя из прохладной тени, он оказался на небольшом расстоянии от отвесной белой скалы, поверхность которой была испещрена входами во множество пещер.


В поле зрения не было ни одного живого существа, и даже очевидная искусственность пещер не натолкнула непрактичного Уолдо на мысль, что они могут быть жилищами диких людей.

Всё ещё находясь под чарами открытия, он вышел на открытое пространство и направился к
Он шёл вдоль утёсов, но ни на секунду не забывал о своём хроническом страхе.
 Его слух и зрение были начеку, готовые уловить скрытую опасность; каждые несколько шагов он робко останавливался и оглядывался по сторонам.


 Во время одной из таких остановок, когда он прошёл половину расстояния между лесом и утёсом, он заметил лёгкое движение в чаще позади себя.

На мгновение он застыл, не в силах понять, показалось ли ему или он действительно увидел какое-то существо, движущееся в лесу.

Он уже почти решил, что ему всё привиделось, когда из-за ствола дерева внезапно вышел огромный волосатый мужчина.





Глава II

Дикий народ


Существо было обнажено, если не считать клочка шкуры, висевшего на кожаном поясе.

Если Уолдо и смотрел на незнакомца с удивлением, то оно было не меньше того,
которое тот вызвал в груди волосатого мужчины,
потому что то, что он увидел, было столь же удивительным для его глаз, как и его внешность для глаз образованного бостонца. И Уолдо действительно
представьте себе самую поразительную внешность. Его рост в шесть футов два дюйма подчеркивался
его крайней худобой; его серые глаза выглядели слабыми и водянистыми в обрамлении
воспаленных кругов, образовавшихся из-за потери
о сне и обильных рыданиях.

Его светлые волосы были спутанные и слипшиеся, и в потеках грязи и
кровь. Кровь обагрила испачканный и оборванный уток. Его рубашка превратилась в
груду рваных лент, которые держались на нём только благодаря вороту.

 Он беспомощно стоял, выпучив глаза, и смотрел на ужасную фигуру,
грозно смотревшую на него из леса. У него отвисла челюсть, колени задрожали,
и, казалось, был готов рухнуть от охватившего его ужаса.

Затем отвратительный мужчина пригнулся и осторожно пополз в его сторону.

С мучительным криком Уолдо развернулся и побежал к обрыву.
Быстрый взгляд через плечо заставил испуганного беглеца
издать ещё один вопль, потому что он увидел не только то, что
ужасный мужчина преследовал его, но и то, что за ним бежала по
крайней мере дюжина таких же жутких существ.

Уолдо бежал к скалам только потому, что в этом направлении он мог уйти от преследователей. Он понятия не имел, что ему делать, когда он
Он добрался до скалистого барьера — он был слишком напуган, чтобы думать.

 Преследователи настигали его, их дикие крики смешивались с его пронзительными воплями и подстёгивали его, заставляя мчаться с невероятной скоростью.

Во время бега его колени почти касались плеч при каждом неистовом скачке.
Его левая рука была вытянута далеко вперёд и отчаянно хватала
воздух, как будто он пытался вытянуть себя вперёд, в то время как
правая рука, всё ещё сжимавшая дубинку, описывала быстрые круги,
как рука обезумевшей ветряной мельницы. В действии Уолдо был
вдохновляющим зрелищем.

У подножия утёса он на мгновение остановился и торопливо огляделся в поисках пути к отступлению. Но теперь он увидел, что враг рассредоточился справа и слева, не оставив ему возможности сбежать, кроме как вверх по отвесному склону утёса. Вверх по этой узкой тропе, от выступа к выступу, нужно было подниматься очень круто.

В некоторых местах грубые лестницы поднимались перпендикулярно вверх, от одного яруса пещер к следующему.
Но для Уолдо то, что предстало перед ним, казалось абсолютно неприступным.
Затем он ещё раз оглянулся и увидел быстро приближающегося врага.
Он бросился на него
Он отчаянно цеплялся за этот, казалось бы, неприступный барьер пальцами рук и ног.


Его продвижению мешала дубинка, за которую он всё ещё держался, но он не выпускал её.
Хотя было бы трудно сказать, почему он этого не делал, если только его действия не были чисто механическими, а в голове не было места ни для чего, кроме ужаса.

Следом за ним шёл самый быстрый из пещерных людей, но, несмотря на то, что за всю свою жизнь он приобрёл ловкость обезьяны, он был поражён сверхъестественной скоростью, с которой Уолдо Эмерсон карабкался вверх.

Однако на полпути к вершине огромная волосатая рука почти дотянулась до его лодыжки.


Это произошло во время опасного преодоления одной из шатких и неустойчивых лестниц, которые представляли собой не более чем небольшие деревца, опасно накренившиеся над отвесной скалистой поверхностью.
Ближайший враг подобрался так близко к беглецу, но на вершине вмешался случай и спас Уолдо, по крайней мере на какое-то время. В тот момент, когда он отчаянно карабкался на
крошечный выступ, чтобы спастись от ужасающе скользкого ствола.

 В спешке он случайно сделал то, что сделал бы находчивый человек
намеренно — оттолкнувшись от уступа, он пнул лестницу
наружу — на секунду она повисла, балансируя на краю, а затем с
грохотом рухнула вниз по склону вместе с человеком, которого несла,
при падении задев нескольких преследователей из орды.


Внизу раздался хор яростных криков, но Уолдо даже не повернул головы, чтобы узнать, что ему временно повезло. Вверх, всё выше и выше он поднимался,
пока наконец не оказался на самом верхнем уступе, лицом к нависающей
стене из отвесных скал, которая возвышалась ещё на двадцать пять футов над ним.
на вершине утёса. Снова и снова он тщетно прыгал на гладкую поверхность,
царапая её ногтями в безумной попытке забраться ещё выше.

 Справа от него был низкий вход в чёрную пещеру, но он его не видел — его разум мог справиться только с одной мыслью:
забраться подальше от ужасных существ, которые преследовали его. Но в конце концов его полубезумный мозг осознал, что это конец — он не мог лететь дальше — и что через мгновение его настигнет смерть.

 Он повернулся, чтобы встретить её, и увидел внизу нескольких пещерных людей, которые
вместо той, что упала. Через мгновение они уже снова поднимались вслед за ним.


 На узком выступе над ними стоял молодой человек, болтая и ухмыляясь, как сумасшедший. Его жалобные крики теперь перемежались
глухим кашлем, вызванным чрезмерными физическими нагрузками.


 По его перепачканному лицу катились слёзы, оставляя за собой кривые грязные дорожки. Его колени так сильно задрожали, что он едва мог стоять.
И именно в лицо этого трусливого призрака посмотрел первый из пещерных людей, когда вскарабкался на уступ, на котором стоял Уолдо.

И тут в груди Уолдо Эмерсона Смита-Джонса вспыхнула искра, которую почти погасили поколения чрезмерной утончённости и выхолащивающей культуры, — инстинкт самосохранения, основанный на силе.
До сих пор он проявлялся только в бегстве.

 Охваченный безумием страха смерти, он поднял дубинку и, замахнувшись высоко над головой, обрушил её на незащищённый череп своего врага.

Другой занял место упавшего — он тоже упал с проломленной головой. Уолдо теперь дрался как загнанная в угол крыса, и всё это время
он что-то бормотал и несвязно лепетал, но больше не плакал.

 Сначала он был в ужасе от кровавой бойни, которую устроил своим грубым оружием. Его натура восставала при виде крови, и когда он увидел, что она смешалась с спутанными волосами на его дубинке, и понял, что это человеческие волосы и человеческая кровь, и что он, Уолдо
Эмерсон Смит-Джонс наносил удары, от которых плоть покрывалась коркой.
Она была такой толстой и отвратительной, что его охватила волна тошноты, и он чуть не свалился со своего шаткого насеста.

 На несколько минут боевые действия прекратились, пока пещерные люди
Они собрались внизу, размахивали кулаками, угрожая Уолдо, и выкрикивали оскорбления.
 Молодой человек стоял и смотрел на них сверху вниз, едва
понимая, что он один вступил в схватку с дикарями и победил их.


  Он был потрясён и напуган, но, как ни странно, не из-за того, что сделал, а из-за странного и необъяснимого чувства гордости за своё жестокое превосходство над дикарями. Что бы подумала его мать, если бы увидела своего драгоценного мальчика сейчас?

 Внезапно Уолдо краем глаза заметил, что
было что-то надвигается на него сзади из темноты пещеры
которых он воевал. Одновременно с осознанием этого он
замахнулся своей дубинкой в жестоком ударе по этому новому врагу, когда тот повернулся, чтобы
встретить его.

Тварь увернулась назад, и удар, который раздавил бы его
череп задело, а вот от его лица.

Уолдо не стал наносить второй удар, и холодный пот выступил у него на лбу, когда он понял, что едва не убил молодую девушку.
 Она съежилась в проёме пещеры, испуганно глядя на него.  Уолдо снял свою потрёпанную шапку и низко поклонился.

«Прошу прощения, — сказал он. — Я и не подозревал, что здесь есть дама. Я очень рад, что не причинил вам вреда».
 Должно быть, что-то в его тоне или манере поведения успокоило её, потому что она улыбнулась и вышла на уступ рядом с ним.

 При этом лицо, шея и уши Уолдо залились румянцем — он чувствовал, как они горят. Нервно кашлянув, он отвернулся и стал внимательно разглядывать пейзаж вдалеке.


Вскоре он украдкой оглянулся.  Ужас!  Она всё ещё была там.  Он снова нервно кашлянул.

«Извините, — сказал он. — Но... э-э... а... вы... я ведь совсем вас не знаю.
Может, вам лучше вернуться и... э-э... одеться?»

Она ничего не ответила, и он заставил себя снова повернуться к ней. Она улыбалась ему.

Уолдо никогда в жизни не был так ужасно смущён — для него стало настоящим потрясением осознание того, что девушка совсем не смущена.


Он заговорил с ней во второй раз, и наконец она ответила, но на языке, которого он не понимал.
Он не имел ни малейшего сходства ни с одним современным или мёртвым языком, с которыми он был знаком.
Они были ему знакомы, и Уолдо более или менее хорошо разбирался в них — особенно в мёртвых.

 После этого он старался не смотреть на неё, потому что понимал, что выглядит очень нелепо.

 Но теперь его внимание было приковано к более важным делам — пещерные люди возвращались в атаку.  На этот раз они несли камни, и пока одни бросали их в Уолдо, другие пытались прорваться к его позиции. Именно тогда девушка поспешила обратно в пещеру и через мгновение вышла с каменной посудой в руках.

Там была огромная ступка, в которую она положила пестик и несколько небольших камешков. Она подтолкнула их к Уолдо по выступу.

 Сначала он не понял, что она делает, но вскоре она сделала вид, что берёт воображаемый снаряд и бросает его в существ внизу, а затем указала на принесённые ею предметы и на Уолдо.

 Он понял. Значит, она была на его стороне. Он не понимал почему, но был рад.


По её совету он подобрал пару небольших предметов и швырнул их в людей внизу.

Но и они пришли--Уолдо был не очень хорошим стрелком. Девушка была
занят сейчас сбором таких пещерный мужской ракеты как падали на
карниз. Все это она складывала в стопку рядом с Уолдо.

Иногда молодой человек случайно ударял врага, и тогда
она издавала негромкий крик удовольствия, хлопая в ладоши и
подпрыгивая вверх-вниз.

Вскоре Уолдо с удивлением обнаружил, что эти аплодисменты приятно звучат для его ушей. Тогда он стал лучше прицеливаться.


Посреди всего этого перед ним внезапно возникла картина его
преданная мать и избранная компания молодых интеллектуалов, которой она всегда его окружала.

 Уолдо почувствовал новый приступ ужаса, пытаясь представить, с какими чувствами они будут смотреть на него сейчас, когда он стоит на краю отвесной скалы рядом с почти обнажённой девушкой, которая бросает камни в головы волосатых мужчин, прыгающих внизу и кричащих от ярости.

 Это было ужасно! Его захлестнула волна унижения.

Он обернулся и неодобрительно посмотрел на бесстыжую молодую женщину, стоявшую позади него. Она не должна была думать, что он одобряет такое грубое и
вульгарные выходки. Их взгляды встретились — в её глазах он увидел блеск
воодушевления и радости жизни, а также такое выражение товарищества, какого он никогда прежде не видел в глазах другого смертного.

 Затем она взволнованно указала куда-то за край выступа.

 Уолдо посмотрел.

 Огромный пещерный человек незаметно подполз почти вплотную к их убежищу.

Он был всего в полутора метрах от них, и в тот момент, когда он поднял голову,
Уолдо сбросил ему на лицо пятидесятифунтовую каменную ступку.

Девушка радостно вскрикнула, а Уолдо Эмерсон
Смит-Джонс с широкой ухмылкой на лице повернулся к ней.




Глава III
МАЛЕНЬКИЙ ЭДЕМ
Миномёт положил конец боевым действиям — по крайней мере, на время; но пещерные люди ещё долго слонялись у подножия утёса, время от времени выкрикивая насмешки в адрес тех, кто был наверху.

Девушка, очевидно, отвечала им тем же. Иногда она указывала на Уолдо и делала угрожающие знаки, которые, несомненно, означали, что их ждёт ужасная расправа, если они не уйдут и не оставят в покое тех, кто выше их по положению.  Когда молодой человек понял, что это значит
От её пантомимы у него защемило сердце от чувства, которое, как он боялся, было гордостью за грубую, примитивную, вульгарную физическую силу.

 День клонился к вечеру, и Уолдо очень хотелось есть и пить.
 В долине внизу он увидел крошечный ручеёк, чистый и красивый, текущий на юг.  Вид ручья чуть не свёл его с ума, как и вид спелых фруктов, которые он заметил на опушке леса.

 С помощью жестов он спросил девушку, не голодна ли она, потому что теперь он мог смотреть на неё почти не отводя глаз.
видимые признаки унижения. Она кивнула головой и, указав
на заходящее солнце, дала ему понять, что после наступления темноты они
спустятся и поедят.

Когда стемнело, пещерные люди не ушли, и Уолдо показалось, что спускаться вниз, пока они могут быть поблизости, — очень безрассудная затея.
Но девушка так явно дала понять, что считает его непобедимым воином,
что он разрывался между трусостью и необъяснимым желанием хорошо выглядеть в её глазах, чтобы своими поступками оправдать её веру в него.

Уолдо казалось удивительным, что кто-то может смотреть на него как на оплот силы и убежище.
Он не был до конца уверен, что эта репутация не приведёт его к самым неловким и затруднительным ситуациям. Между прочим, он
задумывался, хорошо ли бегает эта девушка; он надеялся, что да.

 Должно быть, было уже совсем близко к полуночи, когда его спутник дал понять, что
настало время идти ужинать. Уолдо хотел, чтобы она пошла первой, но она робко прижалась к нему и не двигалась с места.

Тогда ему ничего не оставалось, кроме как броситься вниз, хотя, если бы светило солнце, оно бы осветило очень бледного и широкоглазого чемпиона, который осторожно соскользнул с уступа и стал нащупывать ногами опору.

 На полпути над лесом взошла луна — большая, полная тропическая луна, которая освещала склон почти так же ярко, как само солнце. Он осветил вход в пещеру на уступе, до которого
Уолдо только что добрался, спускаясь вниз, и перед испуганными глазами
молодого человека предстало огромное волосатое тело, растянувшееся во сне всего в ярде от входа
от него.

Пока он смотрел, злые маленькие глазки открылись и уставились прямо на него.


С трудом Уолдо подавил крик ужаса и развернулся, чтобы
в панике броситься вниз по обрывистой тропе. Девочка ещё не спустилась с уступа.


Должно быть, она почувствовала, что произошло, потому что, когда Уолдо развернулся, чтобы бежать, она
издала тихий крик ужаса. В ту же секунду пещерный человек вскочил на ноги.
Но голос девушки затронул что-то в груди Уолдо Эмерсона, что
за долгие годы бездействия почти атрофировалось, и впервые в жизни он совершил смелый и отважный поступок.

Он мог бы легко ускользнуть от пещерного человека и добраться до долины в одиночку, но при первых же звуках девичьего крика он развернулся и вскарабкался обратно на уступ, чтобы встретиться лицом к лицу с крепким первобытным мужчиной, который мог бы сокрушить его одним ударом.

 Уолдо Эмерсон больше не дрожал. Его нервы и мышцы были в полном порядке, когда он замахнулся дубинкой и обрушил её на поднятую в защитном жесте руку пещерного человека.

 От удара раздался хруст ломающейся кости, крик боли...
Мужчина отшатнулся, а девушка спрыгнула с уступа и бросилась к Уолдо
Они переглянулись, взялись за руки, развернулись и побежали вниз по склону утёса.

 Из дюжины пещерных проёмов наверху вышли несколько пещерных людей, но бегущая пара успела преодолеть половину поляны, прежде чем эти тугодумы поняли, что произошло. К тому времени, как они бросились в погоню, Уолдо и девушка уже вошли в лес.

На протяжении нескольких ярдов она вела Уолдо прямо в тень леса, а затем резко повернула на север, под прямым углом к тому направлению, в котором они двигались.


Она по-прежнему держалась за руку молодого человека и не сбавляла темп
по крайней мере, после того, как они скрылись в темноте под деревьями.
Она бежала так же уверенно и спокойно сквозь непроглядную ночь леса, как если бы путь был освещён пылающими дугами; но Уолдо то и дело спотыкался и падал.

 Звуки погони постепенно стихли; было очевидно, что пещерные люди продолжили путь прямо через лес; но девушка бежала дальше вместе с задыхающимся Уолдо, и молодому человеку казалось, что это длится целую вечность. Однако вскоре они вышли на берег небольшого ручья, который был виден из пещер. Здесь девушка упала в
Она пошла дальше и через мгновение потащила бостонца вниз по пологому берегу в воду, которая доходила ему до колен.

 Она вела его вверх по руслу ручья, иногда проваливаясь в ямы, настолько глубокие, что они полностью погружались в воду.

Уолдо так и не научился элементарному искусству плавания, поэтому он
утонул бы, если бы не сильная смуглая рука его спутницы,
которая, отдуваясь и кашляя, тащила его через одну ужасную дыру за другой,
пока он, полузадушенный и охваченный паникой, не выбрался на
низкий поросший травой берег у подножия скалистой стены
которая образовывала одну сторону ущелья, по которому бурлила река.

 Не стоит полагать, что, когда Уолдо Эмерсон вернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с волосатым зверем, который угрожал разлучить его с новообретённым другом, он чудесным образом превратился из зайца во льва — вовсе нет.

Теперь, когда у него была возможность спокойно полежать и поразмышлять о
приключениях последнего часа, наступила реакция, и Уолдо Эмерсон
поблагодарил добрую ночь, которая скрыла от глаз девушки жалкое зрелище его парализованных конечностей и дрожащих губ.

Он снова впал в уныние, его расшатанные нервы требовали, чтобы он
закричал от ужаса.

 В сыром каньоне, продуваемом ветром, было холодно.
Ветер гонял волны по холодной воде, так что к душевным страданиям Уолдо добавился физический дискомфорт от холода и сырости. Он и впрямь был жалким зрелищем.
Он лежал, свернувшись калачиком, на лужайке и молился о восходе солнца,
однако боялся дневного света, который мог выдать его врагам.

Но наконец забрезжил рассвет, и после беспокойного сна Уолдо проснулся и обнаружил,
что находится в уютном и прекрасном маленьком раю, окружённом высокими
Он лежал на скалах, обрамлявших реку, на пологом травянистом берегу, который был почти незаметен, если не считать короткого участка на вершине скалы на дальнем берегу ручья.

В нескольких футах от него лежала девушка.

Она всё ещё спала. Её голова покоилась на крепкой загорелой руке.
Её мягкие чёрные волосы беспорядочно рассыпались по одной щеке и другой руке, изящно стелясь по зелёной траве вокруг неё.

Уолдо взглянул на неё и увидел, что она очень хорошенькая. Никогда прежде он не встречал такой девушки, как она. Его подруги были довольно чопорными
и невзрачные, с вытянутыми бледными лицами и тонкими губами, которые едва осмеливались улыбаться и презирали плебейский смех.

 Губы этой девушки, казалось, были созданы для смеха — и для чего-то ещё, хотя в то время будет справедливо по отношению к Уолдо сказать, что
он не осознавал всех возможностей, которые они открывали.

Когда его взгляд скользнул по изгибам её юного тела, пуританское воспитание заставило его покраснеть от смущения, и он намеренно отвернулся от неё.

 Уолдо Эмерсону было, мягко говоря, неприятно созерцать
в то нестандартное положение, в которое его поставила судьба. Чем дольше он размышлял об этом, тем сильнее краснел. Это было ужасно — что сказала бы его
мать, когда бы узнала об этом?

Что сказала бы мать этой девушки? Но, что ещё важнее, и — ужасная мысль — что бы сделали её отец или братья
Уолдо, если бы они застали их вот так, вместе, — а на ней была лишь тонкая
накидка из кожи, едва доходившая до колен, а в некоторых местах и вовсе не доходившая?


Уолдо был смущён. Он не мог понять, кто эта девушка
Он задумался, потому что в остальном она казалась довольно милой, и он был уверен, что в её больших глазах отражаются только доброта и невинность.

Пока он сидел и размышлял, девушка проснулась и весело рассмеялась.


— Доброе утро, — довольно строго сказал Уолдо.

Он пожалел, что не говорит на её языке, чтобы выразить своё неодобрение по поводу её наряда.

Он уже собирался попытаться объясниться с помощью знаков, когда она поднялась, гибкая и грациозная, как тигрица, и подошла к кромке реки. Ловким движением
Движением пальцев она развязала шнурок, удерживавший её единственное одеяние, и, когда оно упало на землю, Уолдо, ахнув от ужаса, перевернулся на спину и закрыл глаза руками.

Затем девушка нырнула в прохладную воду, чтобы совершить утреннее омовение.

Она несколько раз звала его присоединиться к ней, но Уолдо не мог смотреть на это зрелище; его душа была возмущена.

Прошло некоторое время после того, как она вышла из реки, прежде чем он осмелился бросить на неё неуверенный взгляд. С облегчением он увидел, что она надела
Он снял с неё единственную одежду, и после этого мог смотреть на неё без стеснения, когда она была так одета. Он чувствовал, что по сравнению с этим нарядом его собственное платье было очень скромным.


Вместе они прогуливались вдоль берега реки, собирая фрукты и коренья, которые, как знала девочка, были съедобными. Уолдо Эмерсон собирал то, на что она указывала, — несмотря на всю свою образованность, он считал необходимым полагаться на необразованную девушку из первобытного мира.

Затем она научила его ловить рыбу с помощью изогнутой ветки и молниеносного движения своих смуглых рук — или, скорее, попыталась научить
Он не мог этого сделать, потому что был слишком медлительным и неуклюжим.

Потом они сели на мягкую траву в тени дикого фигового дерева и стали есть пойманную ею рыбу. Уолдо удивлялся, как это девочке удаётся разводить огонь без спичек, ведь он был совершенно уверен, что у неё их нет. И даже если бы она могла развести огонь, это было бы бесполезно, потому что у неё не было ни посуды для готовки, ни плиты.

Его удивление длилось недолго.

Она положила рыбу небольшой горкой между ними и с милой улыбкой жестом пригласила мужчину отведать угощение. Затем она выбрала одну рыбку для себя
Она взяла кусок рыбы и, пока Уолдо Эмерсон в ужасе смотрел на неё, вонзила свои крепкие белые зубы в сырую рыбу.

 Уолдо отвернулся с тошнотворным отвращением.
Девушка, казалось, удивилась и забеспокоилась, что он не ест. Снова и снова она пыталась знаками уговорить его присоединиться к ней, но он не мог даже смотреть на неё. Он попытался сделать это после того, как первая волна возмущения улеглась,
но когда он увидел, что она съела всю рыбу, даже не потрудившись
очистить её от чешуи, ему стало так плохо, что он не мог думать о еде.

 В течение следующей недели они несколько раз выходили из своего
Они прятались, и в такие моменты по поведению девочки было видно, что она пытается ускользнуть от врагов и добраться до безопасного места, отличного от того, где они прятались. Но при каждом таком порыве её чуткие уши или ноздри предупреждали её о близости опасности, так что им приходилось спешно возвращаться в их маленький райский уголок.

За это время она научила Уолдо многим словам из своего родного языка, так что с помощью жестов, заполнявших пробелы в их знаниях, они могли
общаться с достаточным уровнем удовлетворённости. Уолдо быстро
освоил язык.

На десятый день девушка смогла объяснить ему, что хочет сбежать с ним к своему народу, что эти люди, среди которых он её нашёл, были врагами её племени и что она пряталась от них, когда Уолдо наткнулся на её пещеру.

 «Я сбежала», — сказала она.  «Моя мать была убита. Мой отец взял другую пару,
всегда жестокий ко мне. Но когда я забрел в страну этих
врагов, я испугался и хотел вернуться в пещеру моего отца. Но
Я зашел слишком далеко.

"Мне пришлось бы бежать очень быстро, чтобы спастись от них. Однажды я побежал по узкой
тропинке к океану. Было темно.

«Блуждая по лесу, я внезапно вышел на берег и увидел на песке странную фигуру. Это был ты. Я хотел узнать, что ты за человек. Но я очень боялся и осмелился лишь наблюдать за тобой издалека.

»"Пять раз я спускался посмотреть на тебя. Ты никогда не видел меня до последнего раза.
потом ты бросился за мной, рыча ужасным голосом.

"Я очень испугался, потому что знал, что ты, должно быть, очень храбрый человек, чтобы
жить совсем одному на опушке леса без какого-либо укрытия или даже
камнем, чтобы швырнуть в Нагулу, если он выйдет из леса, чтобы сожрать
тебя."

Уолдо Эмерсон вздрогнул.

"Кто такой Нагула?" — спросил он.

"Ты не знаешь Нагулу!" — удивлённо воскликнула девочка.

"Не знаю под таким именем," — ответил Уолдо.

"Он такой же большой, — начала она описывать его, — как два человека, и чёрный,
с блестящей шерстью. У него два жёлтых глаза, которые видят как днём, так и ночью. Его огромные лапы вооружены мощными когтями. Он...
 Шелест в кустах, окаймлявших противоположную вершину утёса, заставил её обернуться и насторожиться.


"Ах, — прошептала она, — вот и Нагула."
 Уолдо посмотрел в ту сторону, куда она указывала.

Хорошо, что девочка не видела его бледного лица и выпученных глаз, когда он смотрел на зловещую маску огромной чёрной пантеры, которая притаилась на дальнем берегу реки и наблюдала за ними.

 В груди Уолдо поднялась паника.  И только потому, что его
Охваченные страхом мышцы отказывались подчиняться его воле, и он не мог убежать, крича от ужаса, при виде этого свирепого лица.

 Затем сквозь пелену трусливого ужаса он снова услышал нежный голос девушки:
«Я знала, что ты, должно быть, очень храбрый, раз живёшь совсем один на опушке этого зловещего леса».
Впервые в жизни Уолдо Эмерсона охватил стыд.

Девушка позвала пантеру насмешливым голосом, а затем повернулась,
улыбаясь, к Уолдо.

"Какая я теперь храбрая", - засмеялась она. "Я больше не боюсь Нагулы.
Ты со мной".

- Нет, - сказал Уолдо Эмерсон очень слабым голосом, - тебе не нужно бояться.
пока я с тобой.

- О! - воскликнула она. - Убей его. Как я должен был бы гордиться возвращением к моему
народу с тем, кто победил Нагулу и носил его шкуру на своих чреслах
как доказательство своей доблести".

- Д- да, - слабым голосом согласился Уолдо.

«Но, — продолжила девушка, — ты убил многих братьев и сестёр Нагулы.
Убивать таких, как он, больше неинтересно».

«Да-да, — воскликнул Уолдо. Да, именно так — пантеры мне надоели».

«О!» — девушка в экстазе всплеснула руками. «Скольких ты убил?»

«Э-э-э... дайте-ка подумать, — пролепетал молодой человек. — На самом деле я никогда не вёл учёт убитых мной пантер».
 Уолдо был в отчаянии. Он никогда в жизни не лгал.
 Он ненавидел ложь и презирал лжецов. Он не понимал, почему солгал сейчас.

Конечно, не стоило хвастаться тем, что ты зарезал одно из Божьих созданий.
А что касается его заявления о том, что он убил столько, что не может вспомнить точное число, то это было просто ужасно. И всё же он
испытывал острое сожаление о том, что не убил тысячу пантер и не сохранил все шкуры в качестве доказательства своей доблести.

Пантера по-прежнему наблюдала за ними, находясь в безопасности на дальнем берегу.
 Девушка подошла совсем близко к Уолдо, инстинктивно ища защиты, как это свойственно её полу. Она робко положила руку на его худую
плечо и подняла на него свои большие доверчивые глаза, полные благоговейного
трепета.

"Как ты их убиваешь?" — прошептала она. "Расскажи мне."

Тогда-то Уолдо и решил начистоту признаться, что никогда раньше не видел живую пантеру. Но как только он открыл рот, чтобы сделать это унизительное признание, он понял, что
Внезапно он понял, почему солгал: он хотел хорошо выглядеть в глазах этой дикой, полураздетой девушки.

 Он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, жаждал аплодисментов варвара и, чтобы заслужить их, изобразил ту физическую мощь, которую поколения Смитов-Джонсов наблюдали издалека — с отвращением и неодобрением.

 Девушка повторила свой вопрос.

"О, - сказал Уолдо, - это действительно очень просто. Поймав их, я жестоко бью
их палкой".

Девушка вздохнула.

"Как чудесно!" - сказала она.

Уолдо стал жертвой ряда неприятных
Он испытывал смешанные чувства: унижение из-за внезапно проявившейся моральной низости;
опасения за будущее, когда девушка может узнать его с другой стороны;
страх, всепоглощающий, ужасный страх, что она может настоять на том, чтобы он немедленно отправился убивать Нагулу.

Но она не сделала ничего подобного, и вскоре пантере надоело за ними наблюдать, и она вернулась в заросли кустарника позади себя.

Уолдо с облегчением вздохнул, увидев, что она ушла.




ГЛАВА IV

ДОРОГА СМЕРТИ


Ближе к вечеру девушка предложила отправиться в путь той же ночью и добраться до её деревни.

"Плохие люди не выйдут наружу после наступления темноты", - сказала она. "Когда ты будешь рядом со мной".
"Я не буду бояться Нагулы".

"Как далеко отсюда до вашей деревни?" - спросил Уолдо.

"Нам потребуется три ночи", - ответила она. "Днем надо прятаться,
даже ты не мог победить большое количество плохих людей, если они
напасть на вас одновременно."

- Нет, - ответил Уолдо. - Полагаю, что нет.

- И все же было чудесно наблюдать за вами, - продолжала она, - когда вы
сражались на склоне утеса, сбивая их с ног, когда они приближались к вам.
Каким вы были храбрым! Каким ужасным! Ты дрожал от ярости."

«Да, — признался Уолдо, — я был очень зол.  Я всегда так дрожу, когда злюсь.  Иногда мне становится так плохо, что колени сводятся судорогой.  Если ты когда-нибудь увидишь, как они сводятся, ты поймёшь, насколько сильно я злюсь».
 «Да, — пробормотала девочка.

»  Вскоре Уолдо увидел, что она тихо посмеивается про себя.

 «» В его груди поднялся страх. Может быть, она оказалась не такой доверчивой, как казалось?
 Неужели она всё-таки разглядела напыщенность, с помощью которой он пытался прикрыть свою трусость?


 Наконец он набрался смелости и спросил: «Почему ты смеёшься?»

"Я думаю о сюрпризе, который ожидает старого Флятфута, Корта и остальных"
когда я приведу тебя к ним.

"Почему они будут удивлены?" - спросил Уолдо.

"От того, как ты проломишь им головы".

Уолдо содрогнулся.

"Почему я должен проломить им головы?" он спросил.

«Зачем тебе ломать над этим голову!» Девушке, очевидно, казалось невероятным, что он может чего-то не понимать.


 «Как же мало ты знаешь, — сказала она. — Ты не умеешь плавать, ты не знаешь языка, который могут понимать мужчины, ты бы заблудился в лесу, если бы  я тебя оставила, а теперь ты говоришь, что не знаешь, что будет, когда ты придёшь
В чужом племени тебя попытаются убить, и ты станешь одним из них только после того, как докажешь свою ценность, убив хотя бы одного из их самых сильных мужчин.
 «Хотя бы одного!» — сказал Уолдо себе под нос.

  Он был ошеломлён этой новостью.  Он ожидал, что его с распростёртыми объятиями примут в лучшее общество, которое могло предложить поселение девушки.
Он думал именно так, потому что ещё не знал, что может существовать целый народ, живущий в совершенно иных условиях, чем те, что были в Бостоне, штат Массачусетс.

Ее ссылка на его невежество также явилась для него явным потрясением. Он
всегда считал себя человеком весьма образованным. Это было
его тайным хвастовством и открытой гордостью его матери.

И теперь его жалеет за свое невежество тот, кто, вероятно, считал
землю плоской, если она вообще когда-либо задумывалась о таких вещах - тот, кто
не умел ни читать, ни писать. И хуже всего было то, что ее
обвинительное заключение было правильным, только она не пошла достаточно далеко.

То, что он знал, не представляло особой практической ценности. Осознав свои ограничения, Уолдо Эмерсон, сам того не подозревая,
это был большой шаг на пути к более широкой мудрости, чем та, что была доступна его узкой душе.


 Той ночью, после захода солнца, когда взошли звёзды и луна,
они вдвоём вышли из своего убежища и направились на северо-запад, где, по словам девушки, находилась деревня её народа.

Они шли рука об руку по тёмному лесу. Девушка указывала им путь, а юноша сжимал в правой руке длинную дубинку и вглядывался в темноту в поисках ужасных существ, которых рисовал его трусливый разум, но в основном в поисках двух зловещих огненных пятен, которые
из разговора девушки он понял, что это будет означать присутствие Нагулы.

 Странные звуки доносились до его слуха, и однажды девушка прижалась к нему, когда её чуткие уши уловили звук движения огромного тела в подлеске слева от них.

 Уолдо Эмерсон был почти парализован страхом, но в конце концов существо, кем бы оно ни было, скрылось в лесу, не причинив им вреда. В течение нескольких часов после этого они не испытывали никаких тревог.
Но постоянное напряжение, вызванное опасениями, сказалось на и без того расшатанных нервах мужчины.
Он впал в такое состояние, что его можно было только пожалеть
ужас от того, что он больше не властен над собой.

 И вот, когда девушка вдруг испуганно схватила его за руку и, указывая прямо перед собой, прошептала: «Нагула», он на мгновение обезумел от страха.


На долю секунды он замер на месте, а затем, вырвавшись из её рук, поднял дубинку над головой и с ужасным криком бросился — прямо на пантеру.

У некоторых может возникнуть сомнение в том, кто из них двоих —
гладкий, молчаливый чёрный кот или ухмыляющийся, кричащий Уолдо — внушал больший страх.

Как бы то ни было, было совершенно очевидно, что кота одолевали сомнения, потому что, издав в ответ лишь один крик, он развернулся и растворился в черноте ночи.

Но Уолдо не видел, как он уходил. Продолжая кричать, он помчался дальше через лес, пока не споткнулся о лиану и не упал без сил на землю.
Там он лежал, тяжело дыша, дёргаясь и дрожа, пока девочка не нашла его через час после восхода солнца.

Услышав её голос, он бы с трудом поднялся на ноги и бросился в лес, потому что чувствовал, что не сможет встретиться с ней лицом к лицу
снова после того трусливого поступка, который он совершил по отношению к ней несколькими часами ранее.

Но как только он поднялся на ноги, её первые слова успокоили его и развеяли все его намерения ускользнуть от неё.

"Ты его поймал?" — воскликнула она.

"Нет, — честно признался Уолдо Эмерсон. "Он сбежал."

Они немного отдохнули, а затем Уолдо настоял на том, чтобы они продолжили путь днём, а не ночью. Он был твёрдо намерен
никогда больше не переживать подобных душевных мук. Он скорее рискнёт встретиться с плохими
Лучше быть убитым, чем постоянно чувствовать, что из темноты на тебя смотрят невидимые враги.

 Днём у них, по крайней мере, было бы преимущество: они могли бы увидеть своих врагов до того, как те нанесут удар.  Однако он не стал объяснять это девушке.  В сложившихся обстоятельствах он решил, что другое объяснение будет более подходящим.

«Видишь ли, — сказал он, — если бы не было так темно, Нагула, возможно, не ускользнула бы от меня. Это очень плохо — очень плохо».
 «Да, — согласилась девушка, — это очень плохо. Мы отправимся в путь днём. Это будет
Теперь мы в безопасности. Мы покинули страну плохих людей, и между нами и моим народом осталось совсем немного людей.
Ту ночь они провели в пещере, которую нашли на крутом берегу небольшой реки.

Там было сыро, грязно и холодно, но они оба очень устали, поэтому заснули и спали так крепко, словно под ними лежали лучшие из матрасов.
 Девушка, вероятно, спала лучше, потому что за всю свою жизнь не привыкла к чему-то более роскошному.

 Путешествие заняло пять дней вместо трёх, и всё это время
Время шло, и Уолдо всё больше и больше учился у девочки ремеслу, связанному с лесом. Поначалу
он относился к ней так, что не мог извлечь никакой пользы из её
более обширных практических знаний, поскольку был склонен смотреть на неё свысока как на необразованную дикарку.


Однако теперь он был прилежным учеником, и когда Уолдо Эмерсон решил учиться, не было ничего, чего бы он не смог освоить и запомнить на удивление хорошо. У него был хорошо развитый ум, но главная проблема заключалась в том, что он был переполнен бесполезными знаниями.
Его мать всегда ошибалась, путая знания с мудростью.

Уолдо был не единственным, кто узнал что-то новое во время этого путешествия.
Девушка тоже кое-что узнала — кое-что, что уже несколько дней грозило вырваться за пределы её сознания, и теперь она поняла, что это лежало у неё на сердце почти с самого первого момента, как она оказалась рядом с этим странным молодым человеком.

Уолдо Эмерсон был наделён от природы благородным сердцем, и его воспитание было таково, что он автоматически оказывал всем женщинам галантные знаки внимания и проявлял к ним чуткость.
Он был так же щепетилен в отношениях с этой дикой пещерной девушкой, как и с дочерью самого знатного аристократа.
Он был так же щепетилен в отношениях с этой дикой пещерной девушкой, как и с дочерью самого знатного аристократа.

Он всегда был добрым, заботливым и отзывчивым, и девушке, которая не привыкла к такому обращению со стороны мужчин и никогда не видела, чтобы мужчина так относился к женщине, казалось почти чудом, что такая нежная привязанность может быть присуща столь воинственной и свирепой натуре, какой она наделила Уолдо Эмерсона.
Но она была вполне довольна тем, что так и должно быть.

Ей было бы всё равно, будь он нежен с ней, но труслив.
Если бы она знала правду, если бы у неё было хоть малейшее
подозрение, что Уолдо Эмерсон в глубине души был самым отъявленным
подхалимом, на которого когда-либо светило солнце, она бы его
возненавидела, потому что в примитивном этическом кодексе,
которым руководствовалась дикая община, составлявшая её мир, не
было места для трусов и слабаков, а Уолдо Эмерсон был и тем, и
другим.

Когда она осознала, что её чувства к этому мужчине становятся всё сильнее, она
внезапно стала вести себя с ним более робко и по-девичьи отстранённо
чего ей так не хватало раньше. До этого момента их общение,
по крайней мере со стороны девушки, было скорее дружеским.
Но теперь, когда она вздрагивала от его малейшего неосторожного прикосновения, она осознала парадоксальное желание избегать его.

 Впервые в жизни она почувствовала себя обнажённой и
смутилась. Возможно, это было связано с тем, что Уолдо так старался
заставить свои лохмотья совершить невозможное — полностью
прикрыть его тело.

По мере приближения к концу путешествия Уолдо становился всё более встревоженным.

 В последнюю ночь его мучили ужасные видения Флэтфута и Корта.
 Он видел, как огромные волосатые звери бросаются на него со всей первобытной свирепостью, разрывая его на части в приступе звериной ярости.

 С криком он проснулся.

На удивлённый вопрос девушки он ответил, что ему просто приснился сон.

 «Тебе приснились Флэтфут и Корт?» — рассмеялась она.  «О том, что ты с ними сделаешь завтра?»
— спросила она.
Он не видел, как тот задрожал и спрятал голову в сгиб локтя.

 Последний дневной переход стал самым мучительным испытанием в жизни Уолдо Эмерсона. Он был уверен, что идёт на верную смерть, но для него ужас происходящего заключался скорее в том, как он умрёт, чем в мысли о самой смерти. По сути, он снова достиг того состояния, когда был бы рад смерти.

Будущее не сулило ему ничего, кроме жизни, полной неудобств, страданий и
постоянных душевных мук, вызванных ужасом
согласно которому он должен влачить свое существование в этой странной и ужасной стране
.

Уолдо не имел ни малейшего представления о том, находится ли он на каком-то
материке или неизвестном острове. То, что на них обрушилась приливная волна
где-то в Южной части Тихого океана - это все, что он знал; но он давно уже
потерял надежду, что помощь придет вовремя, чтобы предотвратить его
погибает в ужасе вдали от своего дома и своей бедной матери.

Он не мог долго размышлять на эту мрачную тему, потому что она всегда вызывала у него слёзы жалости к себе, и по какой-то необъяснимой причине
По этой причине Уолдо содрогался при мысли о том, чтобы проявить эту неженскую слабость перед девушкой.


Весь день он ломал голову, придумывая какой-нибудь убедительный предлог, чтобы его спутница повела его куда-нибудь в другое место, а не в свою деревню.
В тысячу раз лучше было бы оказаться в каком-нибудь укромном саду, вроде того, где они прятались десять дней после побега от пещерных людей.

Если бы они только могли найти такое место недалеко от побережья, где Уолдо
мог бы постоянно следить за проходящими судами, он был бы счастлив, как никогда не ожидал, что такое возможно в столь суровых условиях
земля.

 Он хотел, чтобы девушка была рядом с ним, потому что ему было страшнее, когда он был один. Конечно, он понимал, что она не подходящая спутница для человека с его умственными способностями; но всё же она была человеком, и её общество было гораздо лучше, чем полное его отсутствие. Пока ещё теплилась надежда, что он сможет сбежать и вернуться в свой любимый Бостон, он часто задавался вопросом, осмелится ли он рассказать матери о своём необычном знакомстве с этой молодой женщиной.

Конечно, о том, чтобы он вообще куда-то поехал, не могло быть и речи
подробности. Например, он не осмелился бы описать её туалет своим чопорным родителям.

 Тот факт, что они неделями были наедине, днём и ночью, тоже сильно беспокоил Уолдо. Он знал, что от такого известия его мать может упасть в обморок, и долго размышлял, стоит ли вообще упоминать об этой девушке.

В конце концов он решил, что небольшая невинная ложь будет допустима,
поскольку на кону стояло здоровье его матери и репутация девушки.
 Поэтому он решил упомянуть, что тётя девушки была с
их в качестве спутницы; то приятно, а на этом
разум точки Вальдо стал более спокойным.

Ближе к вечеру они спустились по узкой тропе, которая вела с
плато в узкую красивую долину. Поросшая деревьями река
извивалась в центре ровной равнины, которая образовывала дно
долины, в то время как за ней возвышались отвесные скалы, которые тянулись
в обоих направлениях, насколько хватало глаз.

«Там живёт мой народ», — сказала девочка, указывая на далёкий барьер.


 Уолдо мысленно застонал.

"Давайте отдохнем здесь, - сказал он, - до завтра, чтобы мы могли прийти к вам
домой отдохнувшим и свежим".

"О, нет", - плакала девочка; "мы можем добраться до пещеры до наступления темноты. Я могу
едва дождусь, когда увижу, как ты убьешь Флятфута, и
может быть, Корта тоже. Хотя я думаю, что после того, как один из них почувствует твою
мощь, остальные будут рады принять тебя в племя в обмен на твою
дружбу.
 «А нет ли какого-нибудь способа, — рискнул предположить
отвлечённый Уолдо, — чтобы я мог войти в вашу деревню без боя?
Мне бы не хотелось убивать одного из ваших друзей, — торжественно
сказал Уолдо.

  Девушка рассмеялась.

"Ни плоскостопия, ни Korth мои друзья", - ответила она; "Я ненавижу
их обоих. Они страшные люди. Так будет лучше для всего племени
они были убиты. Они настолько сильны и жестоки, что мы все их ненавидим,
поскольку они используют свою силу, чтобы издеваться над теми, кто слабее.

"Они заставляют нас всех очень усердно работать на них. Они забирают самок других мужчин,
и если другие мужчины возражают, они убивают их. Едва ли найдётся луна, которая не увидит, как Корт или Плосконог кого-нибудь убьют.

"И не всегда они убивают людей. Часто, когда они злятся, они убивают
женщины и маленькие дети — просто ради удовольствия убивать; но когда ты придёшь к нам, этого больше не будет, потому что ты убьёшь их обоих, если они не будут хорошими.
Уолдо был слишком напуган этим описанием своих будущих
противников, чтобы что-то ответить — его язык прилип к нёбу,
все его голосовые связки, казалось, были парализованы.

Но девушка этого не заметила. Она радостно продолжила, вырывая из тела Уолдо его нервную систему и разрывая её в клочья.

 «Видишь, — продолжила она, — Флэтфут и Корт сильнее, чем
другие мужчины моего племени. Они могут делать всё, что захотят. На них страшно смотреть, и я часто думал, что сердца других людей замирают, когда они видят, что кто-то из них идёт за ними.

"И они такие сильные! Я видел, как Корт одним ударом раскрытой ладони проломил череп взрослому мужчине. А одним из развлечений Плоскостопа является то, что он голыми руками ломает людям руки и ноги.
Они вошли в долину и молча продолжили путь к опушке леса, растущего у небольшой реки.

Надара повел в сторону Форда, который они быстро пересекли. Все
путь через долину Уолдо искал проспект
побег.

Он не осмеливался вступить в эту ужасную деревню и лица тех страшных мужчин,
и он был почти столь же прочь признаетесь девушке, что он
боится.

Он бы с радостью умер, чтобы избежать любой альтернативы, но он
предпочел выбрать способ своей смерти.

Мысль о том, что ему придётся войти в деревню и встретить ужасную смерть от рук ожидавших его там чудовищ, а также о том, что его заставят
Показать девушке, что он не был ни могучим воином, ни героем, было выше его сил.

 Погрузившись в эти мучительные размышления, Уолдо и Надара вышли на опушку леса, откуда им были видны возвышающиеся над долиной скалы в трёхстах ярдах от них.

На их лицах и у их ног Уолдо разглядел множество полуобнажённых мужчин, женщин и детей, занятых своими делами.
 Он невольно остановился.

  Девушка подошла к нему.  Вместе они смотрели на происходящее.
ничего подобного Уолдо Эмерсон никогда раньше не видел.

 Ему казалось, что он внезапно перенёсся на бесчисленное количество веков назад, в давно ушедшее прошлое, и оказался в гуще доисторической жизни своих палеолитических предков.

 На узких уступах перед своими пещерами женщины с длинными распущенными волосами растирали пищу в грубых каменных ступах.

 Вокруг них играли голые дети, опасно близко подходя к краю обрыва.

Волосатые мужчины, похожие на горилл, сидели на корточках перед плоскими камнями, на которых были растянуты зелёные шкуры, и скребли, скребли, скребли
с острыми краями от мелких осколков камня.

Не было ни смеха, ни песен.

Время от времени Уолдо видел, как одно из свирепых созданий обращалось к другому, и
иногда одно из них поднимало свои толстые губы в злобном рычании, обнажавшем
его боевые клыки; но они были слишком далеко, чтобы их слова могли долететь до него
молодой человек.




ГЛАВА V

ПРОБУЖДЕНИЕ


«Пойдём, — сказала девочка, — давай поторопимся. Мне не терпится вернуться домой! Как же там красиво!»
Уолдо в ужасе смотрел на неё. Казалось невероятным, что это
прекрасное юное создание может быть сделано из той же глины, что и то, на что он смотрел.
Ему было отвратительно думать, что она вышла из лона одного из этих полузверей или что такая же свирепая и отталкивающая женщина, как те, что стояли перед ним, могла родить её. От этой мысли его тошнило.

 Он отвернулся от неё.

 «Иди к своему народу, Надара», — сказал он, потому что ему в голову пришла идея.

Он придумал, как избежать встречи с Флэтфутом и Кортом, и внезапное отвращение, которое он почувствовал к девушке, облегчило ему задачу.


"Ты не пойдёшь со мной?" — воскликнула она.

"Не сейчас," — совершенно искренне ответил Уолдо. "Я хочу, чтобы ты пошла
во-первых. Если мы пойдём вместе, они могут причинить тебе вред, когда бросятся на меня.
 Девушка не боялась этого, но ей было приятно, что мужчина так заботливо
относится к её благополучию. Чтобы угодить ему, она согласилась на его просьбу.


"Как пожелаешь, Тандар," — ответила она с улыбкой.

Тандар — это имя, которое она выбрала сама после того, как Уолдо сообщил ей в ответ на её вопрос о его имени, что она может называть его мистер Уолдо
Эмерсон Смит-Джонс. «Я буду звать тебя Тандар, — ответила она, — это имя короче, его легче запомнить, и оно подходит тебе. Оно означает
Отважный. Так он стал Тандаром.

 Едва девушка вышла из леса и направилась к скалам, как Тандар Отважный развернулся и со всех ног побежал в противоположную сторону. Когда он добрался до реки, то сразу же продемонстрировал, каких успехов он добился в ориентировании на местности за те несколько недель, что провёл под руководством девушки. Он тут же нырнул в воду и поплыл вверх по течению по каменистому дну, где не оставил бы следов, которые могли бы выследить зоркие глаза этих первобытных людей.

Он предполагал, что девушка будет его искать, но не испытывал угрызений совести из-за того, что так бессовестно её бросил. Конечно, он не подозревал о её истинных чувствах к нему — его бы шокировало, если бы он представил, что такая простолюдинка, как она, в него влюбилась.

 Это было бы неловко и досадно, но, конечно, совершенно невозможно, ведь Уолдо Эмерсон Смит-Джонс никогда бы не вступил в союз с кем-то ниже его по положению. Что касается самой девушки, то он с таким же успехом мог бы
подумать о том, чтобы жениться на корове, настолько далеки были его
мысли о ней.

Он всё шёл и шёл, спотыкаясь, по холодной воде. Иногда вода доходила ему до головы, но Уолдо научился плавать — девочка заставила его, отчасти уговорами, но в основном из страха, что она будет над ним насмехаться.

 С наступлением ночи ему стало страшно, но теперь страх не был таким ужасным и всепоглощающим, как несколько недель назад. Сам того не осознавая, Уолдо стал чуть менее робким, хотя до льва ему было ещё далеко.

 Той ночью он спал в развилке дерева. Он выбрал небольшое дерево,
которое, хоть и было менее удобным, но находилось в большей безопасности от Нагулы
чем было бы дерево большего размера. Этому он тоже научился у
Надары.

 Если бы он остановился и задумался, то понял бы, что все, что он знал, было получено от маленькой дикарки, на которую он, с высоты своей эрудиции, смотрел с такой жалостью. Но
Уолдо еще не успел узнать достаточно, чтобы понять, как мало он знает.

Утром он продолжил свой путь, собирая по дороге завтрак с деревьев и кустарников.  И снова он был в неоплатном долгу перед Надарой, ведь без её обучения он бы не смог сделать и пары шагов.
Фрукты, в то время как теперь у него был огромный выбор фруктов, кореньев, ягод и орехов, из которых он мог выбирать в безопасности.

 Ручей, вдоль которого он шёл, превратился в узкий, стремительный горный поток. Он внезапно перепрыгивал через небольшие пропасти, образуя дикие и живописные водопады; он бушевал, образуя пенистые каскады; и он вёл Уолдо всё дальше в высокогорную и труднопроходимую местность.

 Подъём был трудным и зачастую опасным. Уолдо был удивлён крутизной склонов, по которым он взбирался, — опасных подъёмов, от которых ещё несколько недель назад его бы хватил паралич. Уолдо приближался.

Ещё один факт, который поразил его и в то же время обрадовал, заключался в том, что он больше не кашлял. Это было совершенно невероятно, ведь никогда в жизни он не подвергался такому воздействию холода, сырости и дискомфорта.

Он понял, что дома уже давно свернулся бы калачиком и умер, если бы
подвергся хотя бы десятой части того, что пережил с тех пор, как огромная волна подняла его с палубы парохода и бесцеремонно швырнула в эту новую жизнь, полную лишений и ужасов.

Ближе к полудню Уолдо стал идти медленнее. Он не видел и не слышал никаких признаков погони. Время от времени он останавливался и оглядывался на тропу, по которой прошёл, но, хотя он мог видеть небольшую долину внизу на значительном расстоянии, он не заметил ничего, что могло бы его встревожить.

 Вскоре он понял, что ему очень одиноко. Десять раз за десять минут он думал о том, какие наблюдения он был бы рад сделать, если бы рядом с ним был кто-то, кто мог бы его услышать. Были и вопросы, касающиеся этой новой страны, которые ему очень хотелось бы прояснить.
и тут его осенило, что во всём мире есть только один человек, которого он знает и который может дать ему правильные ответы на эти вопросы.

 Он задумался, что подумала девушка, когда он не пошёл за ней в деревню, а набросился на Флэтфута и Корта.  При этой мысли он почувствовал, как его лицо необъяснимым образом заливается румянцем.

 Что подумает девушка!  Догадается ли она до правды?  Ну и что с того, если догадается? Что она могла сказать такому культурному джентльмену, как Уолдо Эмерсон Смит-Джонс? И всё же он ловил себя на том, что постоянно возвращается к этим неприятным размышлениям; это очень раздражало.

Думая о ней, он с удивлением обнаружил, насколько отчётливо он помнит
каждую черточку её пикантного личика, её оливковую кожу,
красиво оттенённую румянцем здоровья, её тонкий прямой нос и
нежные ноздри, её идеальные глаза, мягкие, но полные огня
мужества и ума. Уолдо удивлялся, почему он вспомнил об этом
сейчас и так подробно остановился на этих деталях; он был с ней
несколько недель и не замечал, что обращает на них особое внимание.

Но ярче всего он вспоминал её мягкие, податливые
Его речь, её меткие ответы, её яркие, интересные наблюдения за
незначительными событиями их повседневной жизни; её заботливая доброта по отношению к нему, чужаку в её доме, и — он снова покраснел — её искренняя, хотя и удивительная вера в его доблесть.

 Уолдо потребовалось много времени, чтобы признаться себе, что он скучает по девушке. Должно быть, прошло несколько недель, прежде чем он наконец сделал это безоговорочно.
 В то же время он решил вернуться в её деревню и найти её. Он
уже почти собрался в обратный путь, когда вспомнил о
Её рассказ о Флэтфуте и Корте заставил его внезапно остановиться — самым унизительным образом.

Кровь прилила к его лицу — он чувствовал, как оно горит. А потом
Уолдо сделал две вещи, которых никогда раньше не делал: он заглянул в свою душу и увидел себя таким, какой он есть, и — он выругался.

"Уолдо Эмерсон Смит-Джонс," — сказал он вслух, — "ты чёртов трус!"
Хуже того, ты просто немыслимый мерзавец. Эта девушка была добра к тебе.
Она относилась к тебе с нежной заботой матери. И как ты отплатил ей за доброту? Ты смотрел на неё свысока и снисходительно. Ты жалел её.

«Жалеешь её! Ты — жалкий слабак — неблагодарный, жалеешь эту прекрасную, умную, великодушную девушку. Ты со своим жалким запасом знаний из вторых рук жалеешь эту девушку за её невежество. Да она забыла больше реальных вещей, чем ты когда-либо слышал, ты — ты...»
Слова окончательно покинули его.

 Пробуждение Уолдо было полным — до боли полным. Ни одна, даже самая крошечная, потаённая частичка его презренной душонки не ускользнула от его тщательного самоанализа. Оглядываясь на двадцать один год своей ничем не примечательной жизни, он не смог вспомнить ни одного поступка, которым бы гордился.
Теперь он мог бы гордиться собой, и, как ни странно, в свете его прошлого воспитания это не имело ничего общего ни с культурой, ни с интеллектом, ни с происхождением, ни с воспитанием, ни со знаниями.

Это был чисто физический акт. Он был отвратительным, жестоким, отталкивающим, животным — это был не что иное, как момент героизма, когда он повернулся лицом к скале, чтобы сразиться с ужасным волосатым человеком, который угрожал помешать побегу Надары.

Даже сейчас Уолдо не мог осознать, что это он решился на столь безрассудный поступок.
Тем не менее его грудь распирало от гордости
он вспомнил об этом. Это вселило в сердце мужчины новую надежду, а в голову — новую цель — цель, из-за которой его мать из Бэк-Бэя могла бы раньше времени отправиться в могилу, если бы узнала о ней.

 Уолдо Эмерсон не стал терять времени и ввёл новый распорядок дня, который в конечном счёте должен был подготовить его к осуществлению его грандиозного замысла.
 Теперь он считал его грандиозным, хотя за несколько недель до этого его бы стошнило от вульгарной жестокости этого замысла.

Высоко в горах, у истока маленькой речки, Уолдо нашёл скалистую пещеру. Он выбрал её в качестве своего нового дома. Он привёл её в порядок
Он тщательно прибрался, усыпав пол листьями и травой.

 Перед входом он сложил дюжину больших валунов так, чтобы
три из них можно было убрать или переставить как изнутри, так и снаружи,
таким образом создав проход, который можно было эффективно перекрыть от
незваных гостей.

 С вершины высокого мыса, в полумиле от пещеры,
Уолдо мог видеть океан, до которого было около восьми или десяти миль.
Он всегда думал о том, что однажды приплывёт корабль, и
Уолдо мечтал вернуться в лоно цивилизации, но он не
Он не мог ожидать, что корабль отплывёт до того, как его планы окончательно сформируются и будут воплощены в жизнь. Он утверждал, что не может навсегда покинуть этот берег, не увидев сначала Надару и не восстановив доверие к себе, которое, как он чувствовал, было подорвано его недавним дезертирством.

 В рамках своего нового распорядка дня Уолдо нуждался в физических упражнениях, и с этой целью он решил хотя бы раз в неделю совершать прогулки к океану. Путь был трудным и опасным, и первые несколько раз Уолдо казалось, что он не в силах преодолеть даже один отрезок пути между восходом и закатом солнца.

Это означало, что ему придётся ночевать под открытым небом; но это тоже соответствовало
деталям поставленной перед ним задачи, и поэтому он делал это
с воодушевлением и чувством мученичества, которое, как он
обнаружил, эффективно подавляло его самые острые приступы трусости.

 Со временем он смог преодолевать всё расстояние до океана
и возвращаться за один день. Теперь он не кашлял и не оглядывался с опаской по сторонам, шагая по лесам и полям своих диких владений.

 Его глаза были ясными и светлыми, голова и плечи были расправлены.
Он вернулся, и от восхождений на горы его грудная клетка расширилась до такой степени, что он сам был в ужасе, но в то же время испытывал тайное удовлетворение.
Это был совсем другой Уолдо, не тот жалкий существо, которого океан выбросил на песок того далёкого пляжа.


 Те дни, когда Уолдо не отправлялся к океану, он проводил, бродя по холмам в окрестностях своей пещеры. Он знал каждый камень и каждое дерево в радиусе пяти миль от своего логова.

Он знал, где Нагула прячется днём и по какой тропе спускается в долину ночью. И он больше не дрожал при виде огромного чёрного кота.

Да, Уолдо избегал его, но делал это хладнокровно и обдуманно.
Осторожность — это совсем не то же самое, что бессмысленная паника от страха.
 Уолдо выжидал.

 Он не всегда будет избегать Нагулу. Нагула был частью великого плана Уолдо, но Уолдо ещё не был к этому готов.

Молодой человек по-прежнему носил с собой дубинку и, кроме того, тренировался в метании камней, пока не научился почти безошибочно попадать в птицу, пролетавшую мимо.
 Помимо этого оружия, Уолдо мастерил копьё.
 Ему пришло в голову, что копьё будет очень удобным оружием против
ни человек, ни зверь, и поэтому он принялся за работу, чтобы сделать его.

Он нашёл очень прямой молодой саженец, чуть больше дюйма в диаметре и десять футов в длину. С помощью куска кремня с заострённым концом ему удалось заострить его. Кожаный ремень, сплетённый из множества кусочков шкуры, снятых с мелких животных, которые пали от его стрел, служил для того, чтобы перекидывать грубое оружие через плечо во время ходьбы.

 Он тренировался с копьём каждый день, час за часом, пока не научился пронзать плод размером с яблоко три раза из пяти.
С расстояния в пятьдесят футов он попадал в цель размером с человека, а с расстояния в сто футов — почти без промаха.


Прошло шесть месяцев с тех пор, как он сбежал после стычки с Плоскостопом и Кортом.


Тогда Уолдо был тощим, трусливым слабаком; теперь его крупное тело налилось здоровым мясом, а под кожей перекатывались крепкие мускулы, когда он наклонялся, чтобы выполнить одно из многочисленных титанических заданий, которые он себе поставил.

Шесть месяцев он работал, преследуя одну цель, но всё же
чувствовал, что ещё не настал тот день, когда он сможет смело
проверить свою новообретённую мужественность.

В глубине души он боялся, что в душе он всё ещё трус, и не решался пойти на риск. Он говорил себе, что не стоит ожидать, что человек полностью изменится за каких-то полгода. Он подождёт ещё немного.

 Примерно в это время Уолдо впервые увидел человека после того, как в последний раз взглянул на Надару.

Однажды, когда он направлялся к океану, во время одной из своих поездок, которые к тому времени стали еженедельными, он внезапно столкнулся лицом к лицу с крадущейся волосатой тварью.

Уолдо остановился, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Мужчина уставился на него маленькими хитрыми глазками с красными ободками, которые
напомнили Уолдо глаза свиньи.

Наконец Уолдо заговорил на языке Надара.

- Кто ты? - спросил я. - спросил он.

"Саг Убийца", - ответил мужчина. "Кто ты?"

"Тандар", - ответил Уолдо.

«Я тебя не знаю, — сказал Саг, — но я могу тебя убить».
Он опустил свою бычью голову и бросился на Уолдо, как таран.

Молодой человек опустил острие своего копья, упираясь ногами в землю.
Острие вошло в грудь Сага ниже ключицы и остановилось только после того, как полностью прошло через сердце дикаря. Уолдо не
Он пошевелился; инерции тела мужчины было достаточно, чтобы пронзить его.

 Когда тело перевернулось и застыло после нескольких судорожных толчков, Уолдо вытащил из него копьё. На острие на расстоянии фута была кровь, но Уолдо не выказал ни отвращения, ни брезгливости.

 Вместо этого он улыбнулся. Это оказалось намного проще, чем он ожидал.

Оставив Сага там, где он упал, он продолжил путь к океану. Час спустя он услышал позади себя необычные звуки.

 Он остановился, чтобы прислушаться. Его преследовали. По звукам он
понял, что их было несколько, и через мгновение
Когда он пересекал поляну, то впервые увидел их, когда они вышли из леса, из которого он только что вышел.

Их было по меньшей мере двадцать, и все с мощными мускулами. В кожаных сумках, перекинутых через плечо, каждый нёс запас камней, и они начали бросать их в Уолдо, приближаясь к нему. Какое-то время мужчина стоял на месте, но быстро понял, что бесполезно противостоять такому количеству врагов.

Развернувшись, он побежал к лесу на другой стороне поляны, а вокруг него со свистом пролетали камни.

Когда он оказался под защитой деревьев, вероятность того, что в него попадёт одна из ракет, уменьшилась.
Но время от времени метко брошенный камень всё же задевал его.
Уолдо надеялся, что они устанут от погони до того, как доберутся до пляжа, потому что он знал, что у битвы, в которой один человек сражается с двадцатью, может быть только один исход.

Пока преследуемые и преследователи мчались по лесу, один из последних, более проворный, чем его товарищи, начал сокращать разрыв между Уолдо и двадцатью другими.  Он бежал всё быстрее и быстрее.
пока оглядки показал Уолдо, что в другой момент этот Свифт
скрещивать рапиры бы на него. Он был моложе своих товарищей и более
активен, и, бросив все свои камни, был свободен от какой-либо ноши, имеющей вес
, кроме единственной одежды на бедрах.

Уолдо все еще цеплялся за свои изодранные штаны, которые из-за отсутствия поддержки и
более или менее быстрого распада постоянно соскальзывали с
его бедер, так что они, как правило, стесняли его движения и снижали его
скорость.

Если бы он был так же гол, как его преследователь, он бы, несомненно, убежал
Он был готов к этому, но не был готов к тому, что произойдёт, и было очевидно, что из-за этого ему придётся рискнуть и вступить в рукопашную схватку, которая может задержать его на достаточно долгое время, чтобы остальная часть орды добралась до него.
Это был бы конец всего.

Но Уолдо Эмерсон не закричал от ужаса и не дрогнул. Когда он развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с подошедшим вплотную дикарём, на его губах играла улыбка,
потому что Уолдо Эмерсон «убил своего врага», и в его душе больше не было навязчивого страха, что в глубине души он трус.

 Когда он повернулся с занесённым копьём, пещерный человек внезапно остановился.

Уолдо ожидал совсем не этого. Остальные дикари быстро бежали к нему, но тот, кто первым настиг его,
оставался в безопасности в двадцати футах от острия его оружия.

 Уолдо ловко удерживали на месте, пока не подоспели остальные враги и не окружили его. Он знал, что, если он развернётся и побежит, тот, кто танцевал и кричал прямо у него за спиной,
бросится вперёд и в мгновение ока окажется у него на спине.

Он попытался схватить мужчину, но тот проворно отступил, подведя Уолдо ещё ближе к тем, кто наступал.

Нельзя было терять ни минуты. Ещё мгновение, и вся двадцатка набросится на него; но в копье таились возможности, о которых пещерный человек в своем невежестве и не подозревал. Рука Уолдо молниеносно взметнулась, и абориген увидел, как копьё стремительно летит к его груди. Он попытался увернуться, но было слишком поздно. Он упал, отчаянно цепляясь за тонкое острие, торчавшее из его сердца.

Хотя один из спутников мертвеца был уже совсем близко, Уолдо не мог без усилий расстаться со своим оружием — оно дорого ему обошлось
На его изготовление ушло немало времени, и сегодня оно уже дважды спасало ему жизнь.
 Забыв о том, что когда-то был трусом, он бросился к упавшему мужчине и оказался рядом с ним в тот же миг, что и его главный преследователь.


Они сошлись, как бешеные быки: дикарь тянулся к горлу Уолдо, а Уолдо размахивал своей лёгкой дубинкой. Какое-то время они боролись,
двигаясь вперёд и назад, поворачиваясь и извиваясь: пещерный человек пытался добраться до горла Уолдо, а Уолдо пытался удержать противника на расстоянии вытянутой руки, чтобы нанести внезапный и эффективный удар дубинкой.

Остальные дикари были уже почти рядом, когда молодой человек нашёл горло своего противника.  Вложив в этот рывок всю свою силу,
Уолдо оттолкнул пещерного человека назад, и между ними
появилось пространство для удара палкой.  Одного удара было достаточно.

Когда обмякшее тело врага выскользнуло из его рук, Уолдо вырвал своё драгоценное копьё из сердца жертвы и, спасаясь от разъярённой стаи, снова бросился бежать к океану.


Воющие дикари уже наступали ему на пятки, и он не мог больше медлить.
Он увеличил расстояние, отделявшее его от них. Он гадал, чем всё это закончится; он не хотел умирать.
Его мысли то и дело возвращались в дом, где прошло его детство, к его заботливой матери, к друзьям, которые у него были. Он чувствовал, что в последний момент может потерять самообладание — что, в конце концов, его с трудом завоёванная мужественность была фальшивой.

Затем перед ним возникло овальное смуглое лицо, обрамлённое копной мягких чёрных волос, и страх смерти растворился в мрачной улыбке. Он не стал размышлять о причинах этого — да и не смог бы.
Он бы так и сделал, если бы попытался. Он знал только, что, пока эти глаза смотрят на него, он не может быть иным, кроме как храбрым.

 Мгновение спустя он прорвался сквозь последнюю полосу подлеска и вышел на поляну, обращённую к морю.

 Там, у крошечного ручья, он увидел то, что наполнило его благодарностью, и дальше по океану виднелось то, чего он ждал и на что надеялся все эти долгие, трудные месяцы, — корабль.




Глава VI

ВЫБОР


Моряки на берегу наполняли бочки водой.

Их было с дюжину, и, когда Уолдо вышел из леса, они с испугом и недоверием уставились на странное видение. Они увидели огромного
коричневого великана, одетого в несколько рваных кусков белой утиной кожи,
Уолдо поддерживал свою одежду в безупречной чистоте, насколько это позволяло тщательное трение в холодной воде.

В одной руке странное существо держало длинное окровавленное копьё, в другой —
в другой — лёгкая дубинка. Длинные жёлтые волосы ниспадали ему на широкие плечи.

 Несколько мужчин — те, что были вооружены, — направили на него ружья и револьверы.
Но когда он подошёл ближе, они увидели на его лице широкую улыбку и услышали на прекрасном английском: «Не стреляйте, я белый человек».
Они опустили оружие и стали ждать.

Едва он достиг их, когда они увидели, как рой голых мужчин тире
из леса на своем пути. Уолдо видел, как их взгляд направлен мимо него и
знал, что преследователи не попадают в поле зрения.

"Полагаю, вам придется стрелять в них", - сказал он. "Они не
не совсем одомашнены. Попробуйте сначала стрелять над их головами; может быть, вам удастся отпугнуть их, не причинив никому вреда.
 Ему не нравилась мысль о том, что бедных дикарей могут убить. Нечестно было бы косить их пулями.

 Моряки последовали его совету. При первых выстрелах пещерные люди остановились в удивлении и страхе.

«Давайте поторопим их», — предложил один из мужчин, и этого было достаточно, чтобы они бросились обратно в лес.

 Уолдо обнаружил, что корабль был английским и что все мужчины говорили на его языке
родной язык в более или менее понятной форме. Второй помощник капитана, который руководил высадкой, оказался родом из
Бостона. Это было всё равно что снова оказаться дома.

 Уолдо был так взволнован и хотел задать столько вопросов одновременно,
что его почти невозможно было понять. Казалось невероятным, что
корабль действительно прибыл.

Теперь он понял, что на самом деле никогда не верил в то, что корабль когда-нибудь приплывёт в этот отдалённый уголок мира. Он надеялся и мечтал, но в глубине души
В глубине души он, должно быть, чувствовал, что могут пройти годы, прежде чем его спасут.

 Даже сейчас было трудно поверить, что это действительно цивилизованные существа, такие же, как он сам.

 Они направлялись в цивилизованный мир; скоро их окружат семьи и друзья, и он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, отправится с ними!

Через несколько месяцев он увидит мать, отца и всех своих друзей — он снова будет среди своих книг.


Но как только эта мысль промелькнула у него в голове, её сменило лёгкое удивление от того, что эта перспектива не вызвала у него воодушевления.
Можно было бы ожидать, что так и будет. Его книги были его настоящей жизнью в прошлом — неужели они утратили часть своего очарования?
 Неужели его недолгий опыт соприкосновения с реалиями жизни притупил его интерес к чужим надеждам, стремлениям, поступкам и эмоциям?

 Так и было.

 Уолдо по-прежнему жаждал своих книг, но одних их ему уже было недостаточно. Он
хотел чего-то большего, чего-то более реального и осязаемого — он хотел
читать и учиться, но ещё больше он хотел действовать. А там, в его
собственном мире, его ждало множество дел.

Его сердце трепетало от возможностей, которые открывались перед новым
Уолдо Эмерсоном — возможностей, о которых он и мечтать не мог,
если бы не странный случай, который вырвал его из одной жизни,
чтобы бросить в другую, заставив его развить в себе такие качества,
как самостоятельность, смелость, инициативность и находчивость,
которые всегда дремали в нём, если бы не необходимость, породившая их.

Да, Уолдо понял, что многим обязан этому опыту — многим обязан...  И тут его внезапно осенило.
на нем - он всем был обязан Надаре.

"Я никогда не терпел кораблекрушения на необитаемом острове", - сказал второй помощник,
прерывая размышления Уолдо, - "но я примерно представляю, как
тебе хорошо от мысли, что ты, наконец, спасен и что примерно через
час ты увидишь, как береговая линия твоей тюрьмы становится все меньше и меньше на южном горизонте.
"

«Да, — согласился Уолдо каким-то отстранённым голосом, — это очень мило с твоей стороны,
но я не пойду с тобой».
 * * * * *

Два часа спустя Уолдо Эмерсон стоял в одиночестве на берегу и смотрел на
уменьшающийся корпус огромного корабля, исчезающий за краем мира далеко на севере.

 Перед глазами у него заплясали слёзы; затем он расправил плечи, проглотил комок, подступивший к горлу, и с высоко поднятой головой вернулся в лес.

 В одной руке он нёс бритву и кисет с табаком — единственные напоминания о его недавнем кратком контакте с миром цивилизации. Добрые моряки убеждали его пересмотреть своё решение, но, когда он остался непреклонен, они настояли на том, чтобы им разрешили оставить себе некоторые из его вещей.

Единственное, чего ему очень хотелось, — это бритва.
Огнестрельное оружие он бы не принял, потому что здесь, в этом диком мире, он выработал в себе довольно благородное рыцарское чувство — чувство, которое не позволяло ему пользоваться какими-либо преимуществами перед первобытными обитателями, кроме тех, что он мог получить собственными руками и головой.

В последний момент один из моряков, движимый великодушием и
острым осознанием того, какой должна быть жизнь без самого необходимого,
протянул Уолдо кисет с табаком. Глядя на него сейчас, молодой человек
улыбнулся.

«Это действительно был бы последний шаг, согласно маминым представлениям, —
произнёс он вслух. — Ниже я уже не мог опуститься».
 Корабль, уносивший Уолдо прочь от возможности спастись, нёс также длинное
письмо для матери Уолдо. Отчасти оно было довольно расплывчатым и бессвязным.
В нём, среди прочего, говорилось, что он должен выполнить своё обязательство, прежде чем сможет покинуть нынешнее место жительства. Но как только он освободится, он должен «сесть на первый же пароход до Бостона».
 Капитан корабля, который только что отплыл, сказал Уолдо, что, насколько ему известно, больше ни одно судно не причаливает к этому берегу.
его остров находился так далеко от проторенных путей, что была исследована только его береговая линия, и с тех пор, как капитан Кук открыл его в 1773 году, о нём сообщало не более двух десятков судов.

 И всё же Уолдо отказался уезжать. Медленно
пробираясь через лес к своей пещере, он пытался убедить себя, что
действовал исключительно из чувства благодарности и справедливости,
что как джентльмен он не мог поступить иначе, чем навестить Надару и
поблагодарить её за дружескую услугу, которую она ему оказала
Ему это казалось бессмысленным и детским оправданием
для того, чтобы отказаться от, возможно, единственной возможности вернуться
к цивилизации.

 В конце концов он решил, что повёл себя как дурак;
однако, пока он шёл, он напевал весёлую песенку, и его сердце было полно
счастья и приятных ожиданий, о которых он не мог рассказать.

Он решил для себя одно: на следующее утро он отправится в деревню Надара.
Встреча с дикарями в тот день убедила его, что он может с относительной
безопасностью противостоять Плоскостопу и Корту.

Чем больше он размышлял об этой идее, тем легче ему становилось на душе — он не мог этого понять.
Он должен был впасть в глубочайшее отчаяние, ведь он только что упустил шанс вернуться домой, а через день или два ему предстояло войти в деревню свирепых плосконогих и могучих кортов. И всё же его сердце пело.

Уолдо не видел своих врагов, с которыми столкнулся в начале дня, пока осторожно пробирался через лес или пересекал небольшие равнины и луга, лежавшие на пути между океаном и его логовом.
но его мысли часто возвращались к ним и к утренним приключениям.
В результате он осознал, что в его снаряжении есть недостаток, который стал очевиден после недавней битвы.

 На самом деле было два момента, которые можно было легко исправить.  Во-первых, у него не было щита.  Если бы у него была такая защита, он бы не так сильно пострадал от града снарядов, которыми его осыпали дикари.

Вторым был меч. С мечом и щитом он мог позволить своим врагам подойти к нему вплотную, не рискуя при этом.
а затем с бесконечной лёгкостью воплотил их в жизнь.

 Эта новая идея потребует отсрочки в его планах; он должен закончить и щит, и меч, прежде чем отправиться в деревню Флэтфут.
 Из-за своих размышлений и планирования Уолдо потерял много времени на обратном пути с побережья, так что было уже за закатом, когда он вошёл в последний глубокий овраг, за дальней вершиной которого находился его каменный дом. В глубине ущелья уже совсем стемнело,
хотя на вершинах окрестных холмов ещё держались тусклые сумерки.

Он уже почти преодолел трудное восхождение по последнему крутому склону, на вершине которого заканчивалось его путешествие, когда над ним, на фоне темнеющего неба, возникла огромная чёрная приземистая фигура, в центре которой пылали два огненных шара.

 Это был Нагула, и он стоял в центре единственной тропы, которая вела через край хребта из ущелья внизу.

«Я почти забыл о тебе, Нагула, — пробормотал Уолдо Эмерсон. — Я бы никогда не отправился в это путешествие, не поговорив с тобой, но я бы предпочёл другое время и место. Давай отложим
«По крайней мере, на день или около того», — заключил он вслух, но в ответ от Нагулы раздалось лишь зловещее рычание. Уолдо почувствовал себя довольно неуютно.

 Он не мог бы наткнуться на огромную чёрную пантеру в более неподходящем месте и в более неподходящее время. Было слишком темно для человеческого глаза Уолдо, а кошка была выше него, и Уолдо стоял на крутом склоне холма, который даже в самых благоприятных условиях был ненадёжной опорой. Он попытался отогнать грозного зверя криками и угрожающими жестами, но
Нагула не испугался.

Вместо этого он медленно пополз вперёд, дюйм за дюймом продвигаясь своим гибким телом
вдоль каменистой тропы, пока она не повисла над ожидающим человеком в
дюжине футов под ним.

Шесть месяцев назад Уолдо уже давно бы кричал в
подобном метеору полете по дну ущелья позади него. То, что внутри него произошла
чудесная трансформация, было очевидно из
того факта, что у него не вырвалось ни единого крика испуга, и что он вовсе не убегал,
он дюйм за дюймом продвигался вверх к висящему там угрожающему существу
над ним. Он держал копьё так, что остриё было чуть ниже этих зловещих глаз.


Однако он успел пройти всего пару шагов, как раздался ужасный крик.
Ужасное чудовище бросилось на него.

Когда тяжёлое тело ударило его, Уолдо отлетел назад и упал со скалы, а вместе с ним и Нагула.

Сцепившись, они катались и скатывались по каменистому склону холма, пока у самого подножия не остановились,
врезавшись в большое дерево.

Рычание и визг прекратились, когтистые лапы и руки замерли. Вскоре над вершиной холма взошла тропическая луна и осветила
небольшой холмик из тел людей и животных, неподвижно лежавших
у ствола огромного дерева у подножия тёмного ущелья.




Глава VII

ТАНДАР, ИСКАТЕЛЬ
Долгое время в этой странной груде плоти, костей, мускулов, блестящего чёрного меха, длинных жёлтых волос и крови не было никаких признаков жизни. Но ближе к рассвету она слегка шевельнулась в нижней части груды, а чуть позже раздался стон, и на долгие минуты всё снова затихло.

Вскоре он зашевелился снова, на этот раз более энергично, и после нескольких попыток из-под него показалась жёлтая голова, покрытая запёкшейся кровью.
 Ошеломлённому и израненному Уолдо потребовалось больше часа, чтобы выбраться из цепких объятий
Нагула.

 Когда он наконец поднялся на ноги, то увидел, что огромный кот лежит перед ним мёртвый, а из его гладкой чёрной груди торчит сломанный древк копья.

 Было совершенно очевидно, что зверь прожил лишь долю секунды после того, как набросился на человека.
Но за это короткое время он успел нанести серьёзные раны своими мощными когтями, хотя, к счастью для Уолдо, огромные челюсти его не задели.

От груди до колен на смуглой коже мужчины виднелись ужасные раны, оставленные мощными задними лапами зверя.

То, что он был обязан жизнью случайности, которая привела к их встрече на крутом склоне холма, а не на ровной поверхности, казалось вполне очевидным, поскольку во время их падения с холма Нагула не смог нанести ни одного точного удара.

 Осмотрев себя, Уолдо сначала ужаснулся при виде своих ран, но когда при ближайшем рассмотрении оказалось, что они неглубокие, он понял, что единственная опасность заключается в инфекции. Каждая кость и каждая мышца в его теле болели после того, как его схватили и повалили на землю. Сами раны тоже причиняли боль.
Это было почти мучительно, когда движение его тела растягивало или разрывало их.
Но, несмотря на страдания, он поймал себя на том, что улыбается,
рассматривая останки своих многострадальных уток.

 От их былой красоты не осталось и следа — острые когти пантеры завершили то, что так хорошо начали время и ежевика.
И их белье напарник-белая рубашка пикник--только шейным
осталась; с единым фрагментом, как большой, как руки в зависимости
за.

"Природа является прекрасным уравнитель", - подумал Уолдо. "Очевидно , что
она ненавидит искусственность так же сильно, как и пустоту. Ты мне сейчас очень нужен, — заключил он, глядя на красивое чёрное пальто Нагулы.

 Несмотря на боль, Уолдо дополз до своего логова, где выбрал из своей коллекции пару камней с острыми краями и вернулся к Нагуле.

 Оставив там свои инструменты, он спустился на дно ущелья, где в небольшом кристально чистом ручье омыл свои раны. Затем он снова вернулся к своей добыче.


После полудня изнурительного труда Уолдо удалось снять
Он с трудом дотащил шкуру пантеры до своего логова и упал без сил, не в силах даже доползти до него.

 На следующий день Уолдо занялся внутренней поверхностью шкуры, удаляя
каждую частицу плоти острым камнем, чтобы не допустить разложения.

 Он всё ещё был очень слаб и измучен, но не мог допустить мысли о том, что потеряет шкуру, добыча которой стоила ему так дорого.

Когда с него соскребли последние остатки плоти, он заполз в своё логово, где оставался целую неделю, выходя только за едой и
вода. К концу этого срока его раны почти зажили, и он полностью оправился от хромоты и потрясения, вызванного этим приключением.
Так что он с настоящим удовольствием и ликованием
любовался своим прекрасным трофеем.

 Всякий раз, когда он думал о том, что скоро его можно будет надеть на пояс, он представлял себя не своими глазами, а так, как его увидел бы другой человек, и этим другим была Надара.

Много дней Уолдо скреб и колотил по огромной шкуре, как видел,
что пещерные люди скребли и колотили по шкурам в то короткое мгновение, когда он наблюдал за ними
с Надарой на опушке леса перед деревней Флэтфут.
Наконец он получил в награду шкуру, достаточно гибкую для того грубого одеяния, которое он задумал.

Он отрезал полоску шириной в дюйм, чтобы сделать поддерживающий пояс. С этими словами он повязал чёрную шкуру вокруг талии, просунул одну руку в отверстие, которое проделал для этой цели у верхнего края, и, скрестив передние лапы на груди, закрепил их, чтобы одежда не спадала с верхней части его тела.

 Уолдо очень гордился своим новым нарядом.
Он гордился не одеждой, а доблестью, которая принесла ему эту вещь, — вульгарной, грубой, жестокой физической силой, — тем самым качеством, на которое он смотрел с высокомерным презрением полгода назад.

 Затем Уолдо занялся изготовлением меча, нового копья и щита. Первые два задания были сравнительно простыми.
Он справился с ними за полдня, а из двухдюймовой полоски шкуры пантеры сделал пояс для меча, который можно было перекинуть через правое плечо и закрепить на левом боку. Но третье задание было самым сложным.
Щит почти не поддавался его скромным навыкам и новообретённой изобретательности.

 Из мелких веточек и травы ему удалось после почти недели кропотливой работы сплести грубый овальный щит длиной около трёх футов и шириной около двух, который он покрыл шкурами нескольких мелких животных, павших от его смертоносных камней. Полоса кожи, прикреплённая к обратной стороне щита, удерживала его на левой руке.

С ним Уолдо чувствовал себя в большей безопасности от стремительно летящих снарядов дикарей, с которыми, как он знал, ему предстоит столкнуться в предстоящей экспедиции.

Наконец наступило утро, когда можно было отправляться в путь.
Встав с восходом солнца, Уолдо
умылся в холодном источнике, который бил в нескольких метрах от его пещеры, затем достал бритву, которую дал ему моряк, и, сбрив свою редкую жёлтую бороду, подстриг свои рыжеватые волосы, чтобы они больше не спадали ему на плечи и не лезли в глаза.

Затем он собрал своё оружие, подкатил валуны ко входу в пещеру и, повернувшись спиной к своему грубому жилищу, отправился вниз по небольшому ручью в далёкую долину, где он петлял
через лес вдоль скал к Флэтфуту и Корту.

 Он легко ступал по опасной тропе, перепрыгивая с уступа на уступ, спускаясь по многочисленным отвесным скалам, с которых низвергался ручей.
Он мог бы быть реинкарнацией какого-нибудь первобытного охотника, из чьих диких чресл вышли воины и сильные мужчины этого мира.

Высокое, мускулистое, смуглое тело; ясные, блестящие глаза; высоко поднятая голова; меч, копьё, щит — всё это было так далеко от того слабого и бесполезного существа, которое ползало по песку.
на пляже, обливаясь потом и визжа от ужаса, всего шесть месяцев назад.
И всё же это было то же самое.

То, что одна добрая, но заблуждавшаяся женщина задушила, другая вывела наружу,
и результатом влияния обеих стал гораздо более совершенный образец
мужского начала, чем тот, который мог бы развиться сам по себе.

На третий день Уолдо пришёл в лес напротив утёсов,
где стоял дом Надары. Он осторожно перебегал от дерева к дереву, пока не смог незаметно выглянуть из-за ствола и увидеть ячеистую поверхность высокого откоса.

Всё было безжизненным и пустынным. Из пещерных проёмов открывался вид на
долина, печальная и одинокая. Нигде, насколько мог видеть Уолдо, не было никаких признаков жизни.

 Выйдя из леса, он пересек поляну и приблизился к скалам. Его наметанный в лесных делах глаз заметил молодую траву, растущую там, где когда-то были протоптанные тропы. Ему не нужны были другие доказательства, чтобы убедиться, что пещеры пусты и уже давно.

Он вошёл в несколько скальных жилищ и осмотрел их одно за другим. Все они
немым образом подтверждали то, что было очевидно повсюду: деревня была покинута без спешки и организованно.
Всё ценное было вынесено, осталось лишь несколько разбитых предметов утвари, которые свидетельствовали о том, что здесь когда-то жили люди.

 Уолдо был в полном замешательстве.  Он не имел ни малейшего представления о том, в каком направлении искать.  Остаток дня он бродил по разным выступам, заходя то в одну пещеру, то в другую.

 Он гадал, в какой из них жила Надара. Он попытался представить её жизнь в этой грубой, примитивной среде, среди звероподобных мужчин и женщин, которые были её народом. Казалось, она не вписывалась ни в то, ни в другое. Он был
Он был уверен, что она здесь ещё более неуместно, чем Флэтфут в гостиной Бэк-Бэй.

 Чем больше он думал о ней, тем грустнее ему становилось. Он пытался убедить себя, что это просто разочарование из-за того, что ему не удалось отблагодарить её за доброту и доказать, что она не зря верила в его доблесть. Но он постоянно ловил себя на том, что его мысли возвращаются к Надаре, а не к предполагаемому объекту его приключений.

Короче говоря, он начал понимать, пусть и смутно, что у него есть
Он пришёл, потому что хотел снова увидеть девушку, но почему он хотел её увидеть, он не знал.

 Той ночью он спал в одной из заброшенных пещер, а на следующее утро отправился на поиски Надары. Три дня он обыскивал
маленькую долину, но безрезультатно. Никаких признаков другой деревни там не было.


Тогда он перешёл в другую долину на севере. Несколько недель он
бродил туда-сюда, но так и не увидел ни одного человека.

 Однажды днём, когда он перелезал через ограждение в поисках других
внезапно он столкнулся лицом к лицу с огромным волосатым мужчиной. Оба
остановились - волосатый сверкнул своими мерзкими маленькими глазками.

"Я могу убить тебя", - прорычал дикарь.

У Уолдо не было желания драться - он искал информацию. Но
он почти улыбнулся готовому приветствию этого человека. Это было то же самое, что
Саг Убийца оказал ему честь в тот день, когда он в последний раз спустился к морю.


Эти первобытные люди произносили это слово так же легко и непринуждённо, как «доброе утро» слетает с губ цивилизованных народов, но он понял, что у последних оно находит отклик в каменных взглядах
которых англосаксонские незнакомцы удостаивают друг друга.

"Я с тобой не ссорюсь", - ответил Уолдо. "Давай будем друзьями".

"Ты боишься", - насмехался волосатый.

Уолдо указал на свою соболиную одежду.

"Спроси Нагулу", - сказал он.

Мужчина посмотрел на трофей. Не могло быть более весомого аргумента в пользу
мужской доблести, чем это. Он подошел на шаг ближе, чтобы рассмотреть
это более тщательно.

"Взрослый и в полном здравии", - проворчал он себе под нос. "Это
не потертая и облезлая шкура, содранная с гниющего тела человека, умершего от
болезни.

"Как ты убил Нагулу?" внезапно спросил он.

Уолдо указал на свое копье, затем откинул одежду в сторону и указал
на яркие, недавно зажившие шрамы, покрывавшие его тело.

"Мы встретились в сумерках на вершине утеса. Он был наверху, я внизу. Когда мы достигли
дна ущелья, Нагула был мертв. Но это ничего не значило для
Тандара. Я - Тандар."

Уолдо справедливо полагал, что немного бравады произведёт хорошее впечатление на первобытный интеллект, и он не ошибся.

"Что ты делаешь в моей стране?" — спросил мужчина, но его тон был уже не таким угрожающим, как раньше.

"Я ищу Флэтфута и Корта — и Надару," — сказал Уолдо.

Глаза мужчины сузились.

«Что тебе от них нужно?» — спросил он.

 «Надара была добра ко мне — я отплачу ей тем же».
 «Но Флэтфут и Корт — что с ними?» — настаивал мужчина.

 «У меня с ними дело. Когда я их увижу, я всё улажу», — парировал Уолдо, потому что заметил хитрый блеск в глазах мужчины, и ему это не понравилось. «Можешь ли ты отвести меня к ним?»
 «Я могу сказать тебе, где они, но я не обязан туда идти», — ответил мужчина.
 «Три дня на закат — и ты доберёшься до деревни Плосконогих.
 Там ты найдёшь и Корта, и Надару», — и, не вступая в дальнейшие разговоры, дикарь развернулся и затрусил на восток.




Глава VIII

Снова в Надаре


Уолдо смотрел ему вслед, собираясь пойти за ним, потому что он был далеко не уверен, что этот человек был с ним до конца честен. Почему он должен был быть с ним честен, Уолдо не мог себе представить, но тем не менее в поведении этого человека было что-то неуловимо двуличное, что его озадачило.

Однако Уолдо продолжил поиски в западном направлении, спустившись с холмов в глубокую долину, дно которой было покрыто густыми зарослями тропических джунглей.


Он продирался сквозь них почти полмили, пока не наткнулся на
Он вышел на берег широкой реки с медленным течением. Вода в ней была мутной от ила — не чистой, не сверкающей и не манящей, как в маленьких горных ручьях на холмах и в долинах южнее.

 Уолдо шёл вдоль берега реки в северо-западном направлении в поисках брода. На крутых илистых берегах не за что было ухватиться, поэтому он не решался переходить реку, пока не убедился, что сможет безопасно высадиться на противоположном берегу.

В паре сотен ярдов от того места, где он наткнулся на ручей, он обнаружил широкую тропу, ведущую к воде.
На другой стороне он увидел похожую тропу, ведущую вверх по склону.

 Очевидно, это был тот самый брод, который он искал, но, подойдя к реке, он заметил следы многих животных — как людей, так и зверей.


Уолдо наклонился, чтобы внимательно их рассмотреть. Там были широкие следы нагулы, более мелкие следы бесчисленных грызунов, но среди них встречались как старые, так и новые следы человека.

Там были огромные следы с плоской подошвой, оставленные взрослыми самцами, и более мелкие, но такие же плоские следы, оставленные женщинами и детьми.
Но один след особенно привлёк его внимание.

Это был изящный контур идеальной ступни с чётко очерченной аркой.
Он был новым, как и многие другие, и, как и другие новые следы, вёл вниз к реке, а затем обратно, как будто та, что их оставила, пришла за водой, а затем вернулась тем же путём, которым пришла.
Уолдо знал, что следы, ведущие от реки, были новыми, потому что там, где две тропы пересекались, те, что шли от брода, всегда были поверх тех, что вели вниз.

Многообразие знаков указывало на существование значительного сообщества, а их новизна — на близость создателей.

Уолдо помедлил всего мгновение, прежде чем принять решение, а затем свернул с тропы, ведущей к реке, и быстрой рысью двинулся по следу, который петлял по джунглям и заканчивался у подножия холмов, поднимаясь к их вершине.

 Он обнаружил, что тропа, по которой он шёл, пересекала холмы всего в нескольких ярдах от того места, где он недавно встретил пещерного человека. Очевидно, мужчина возвращался с реки, когда заметил Уолдо.

 Молодой человек видел, где следы незнакомца сворачивали с главной
Он свернул с тропы и пошёл по ней до того места, где стоял мужчина во время разговора с Уолдо.
Оттуда тропа вела на восток, но вскоре резко поворачивала на север, чтобы снова выйти на главную тропу.


 Уолдо заметил, что, как только мужчина добрался до места, где он был в безопасности от незнакомца, он перешёл на быстрый бег.
Поскольку мужчина ушёл на два часа раньше, Уолдо понял, что ему придётся поторопиться, чтобы догнать его.

 Он не задумывался, почему ему этого хочется, но действовал интуитивно
Возможно, он чувствовал, что угрюмый здоровяк может дать ему гораздо больше и точнее, чем он сам. Кроме того, Уолдо не мог избавиться от воспоминаний об этих изящных женских следах.

 Это было глупо, и он прекрасно это понимал, но его глупый разум упорно приписывал их пещерной девушке — Надаре.

 Два часа он упорно трусил по тропе, которая по большей части была хорошо заметна. Конечно, были места, где ему приходилось нелегко.
Но, огибая их широким кругом, он всегда мог снова выйти на след.

Он спустился с холмов и вошёл в редкий лес, где тропа полностью терялась в мшистом ковре, лежавшем под деревьями.
Внезапно его напугал крик — женский крик — и хриплые гортанные голоса двух мужчин, низкие и злые.


Поспешив на звук, Уолдо наткнулся на виновников переполоха на небольшой поляне, наполовину скрытой окружающими её кустами.

В этой ужасной трагедии было три действующих лица: волосатый зверь, тащивший сопротивляющуюся девушку за длинные чёрные волосы, и старик, который шёл за ними, тщетно протестуя против насилия, которому подвергалась молодая женщина.

Никто из них не заметил, как Уолдо подбежал к ним почти вплотную.
Тогда зверь, схвативший девушку, поднял голову, и Уолдо
узнал в нём того самого, кто ранее в тот же день отправил его на запад.


В ту же секунду он увидел, что девушка — это Надара.

За тот краткий промежуток времени, который потребовался для признания, из сердца, разума и души Уолдо Эмерсона Смита-Джонса исчезла каждая частица цивилизации, культуры и утончённости, на создание которых ушло бесчисленное количество веков. Он обнажился перед вечностью.
к первобытному зверю, который породил его первого человеческого прародителя.

 Сквозь кровавый туман он видел, как прыгнул на горло человеко-зверю, чьи безжалостные руки были на Надаре.

 Его губы скривились в боевом оскале, обнажив давно не использовавшиеся клыки.

 Он забыл о мече, щите и копье.

Он был уже не человеком, а ужасным зверем; и волосатый зверь, ставший свидетелем этой метаморфозы, побледнел и в страхе отпрянул.

Но он не мог избежать ярости этого безумного натиска или разъярённого существа, которое стремилось вцепиться ему в глотку.


Мгновение они боролись в тесных, раскачивающихся объятиях, а затем
Они рухнули на землю — волосатый под волосатым.

Перекатываясь, разрывая и кусая друг друга, они сражались — каждый стремился нанести смертельный удар.


Снова и снова сверкающие зубы некогда привередливого бостонца вонзались в грудь и плечо его противника, но первобытный инстинкт гнал его к яремной вене.


Девушка и старик отошли в сторону, откуда могли безопасно наблюдать за битвой. Глаза Надары расширились от восхищения.

 Её тонкие смуглые руки были крепко прижаты к быстро вздымающейся и опускающейся груди. Она слегка наклонилась вперёд, приоткрыв губы.
Она впитывала каждую деталь конфликта между двумя зверями.

Ах, но действительно ли златовласый великан сражался за право обладать ею или просто защищал её, потому что она была женщиной?


Зная его, она могла с лёгкостью предположить, что сейчас он действовал исключительно из какого-то особого чувства долга, которое, как она понимала, могло у него быть, хотя сама она этого не понимала.

Да, именно так, и когда он одолеет своего соперника, то снова сбежит, как делал это несколько месяцев назад. При этой мысли Надара почувствовала себя
Он покраснел от унижения. Нет, у него больше никогда не будет возможности повторить это ужасное оскорбление.

Она позволила своим мыслям вернуться к тому унизительному моменту, когда
она узнала, что Тандар сбежал от неё, едва переступив порог её дома.
Надара снова возненавидела его так же сильно, как и все эти долгие месяцы.
Эта ненависть почти угасла, когда он выскочил из зарослей за мгновение до того, как вырвать её из лап ужасного мучителя.

 Уолдо и его противник всё ещё тщетно пытались одолеть друг друга
в безумных попытках покалечить или убить. Гигантские мышцы пещерного человека
давали ему лишь незначительное преимущество перед его проворным, хотя и чуть менее сильным противником.

 Волосатый лучше использовал свои зубы, в результате чего
Уолдо был сильно изранен и истекал кровью из дюжины ран.

 Оба слабели, и девушке, наблюдавшей за ними, казалось, что
молодой человек первым не выдержит чудовищного напряжения, в котором они оба находились. Она сделала шаг вперёд и, наклонившись, подняла камень.


Её небольшой силы было бы достаточно, чтобы склонить чашу весов в свою пользу
выбирать не приходилось — резкий удар по голове любого из них дал бы противнику
незначительное преимущество, которое означало бы смерть для того, кого она ударит.

 Двое мужчин с трудом поднялись на ноги, когда она приблизилась с поднятым оружием.


В тот самый момент, когда оно покинуло её руку, они развернулись на сто восемьдесят градусов,
так что Уолдо оказался лицом к ней, и за мгновение до того, как снаряд ударил его в лоб,
он увидел, что Надара как раз замахнулась — на её лице было выражение ненависти и отвращения.

Затем он потерял сознание и упал, увлекая за собой пещеру
мужчина, чьё горло он только что обхватил пальцами.




Глава IX
ИСКАТЕЛЬ

Увидев, что произошло, старик бросился вперёд и схватил
Надару за запястье.

"Быстрее!" — крикнул он. — "Быстрее, дочь моя! Ты убила того, кто мог бы тебя спасти, и теперь только бегство может уберечь тебя от Корта."

Словно в трансе, девушка повернулась и ушла вместе с ним.

 Едва они скрылись в подлеске, как Уолдо пришёл в себя.
Удар по голове оказался не таким уж сильным.

К своему удивлению, он обнаружил, что пещерный человек лежит рядом с ним совершенно неподвижно, но
мгновение спустя он понял причину этого, увидев небольшой выступ
на скале, на который опирался лоб его врага. При падении дикарь ударился об него и потерял сознание.

 Почти сразу же волосатый открыл глаза, но прежде чем он успел прийти в себя, жилистые пальцы сомкнулись на его горле, и он снова погрузился в забытье, из которого уже не вышел.

Когда Уолдо, пошатываясь, поднялся на ноги, он увидел, что девочка исчезла.
В его памяти всплыло воспоминание о ненависти, которая была написана на её лице, когда она ударила его.

 Казалось невероятным, что она так ополчилась против него, да ещё и в тот самый момент, когда он рисковал жизнью, служа ей;
но в том, что это была она, не могло быть никаких сомнений, ведь он видел, как она бросила камень, — своими глазами он видел её, а ещё он видел ненависть и отвращение на её лице, когда она смотрела прямо на него.
Но чего он не увидел, так это выражения ужаса на лице Корта, когда ракета попала в него, а не в Корта, и он рухнул на землю.

Уолдо медленно отвернулся от места битвы и, даже не взглянув на поверженного врага, с трудом заковылял в заросли.
 На сердце у него было тяжело, он был слаб от истощения и потери крови, но, пошатываясь, продолжал идти к своему горному логову, как он думал, пока, не в силах идти дальше, не опустился на небольшой травянистый холм и не уснул.

Когда Надара оправилась от шока, вызванного тем, что она сделала, и обрела способность здраво рассуждать, она поняла, что Тандар, возможно, не умер. И хотя старик долго и громко протестовал
Несмотря ни на что, она настояла на том, чтобы вернуться к тому месту, где они оставили жёлтого великана в когтях Корта.

 Девушка очень осторожно пробиралась через лабиринт кустарников и лиан, заполнявших пространство между лесными деревьями, пока не вышла на край поляны, где они сражались.

С тревогой вглядываясь в последнюю завесу листвы, она увидела одинокое тело, неподвижно лежащее на лугу, и через мгновение узнала в нём Корта.
Несколько минут она смотрела на него, прежде чем
Она убедилась, что человек, который так пугал её в детстве, больше никогда не причинит ей вреда.

Она огляделась в поисках Тандара, но его нигде не было видно. Надара
едва могла поверить, что её глаза не обманывают её.

Было невероятно, что жёлтый мог потерять сознание от её случайного удара и при этом одолеть могучего Корта; но как ещё мог Корт встретить свою смерть, а Тандар исчезнуть?

Она подошла совсем близко к мертвецу и перевернула его ногой так, чтобы было видно горло. Там она увидела отпечатки пальцев
Она выполнила свою работу и с лёгким трепетом гордости повернулась, чтобы вернуться в лес, громко зовя Тандара по имени.

Но Тандар не слышал.  В полумиле от неё он лежал без сознания, истекая кровью.


Утром Надара проснулась на крепком дереве, росшем на тропе, по которой Уолдо шёл за Кортом. Накануне вечером она обнаружила следы двух мужчин, пока безуспешно искала тропу, по которой шёл Уолдо после битвы.
 Теперь она надеялась, что следы приведут её к пещере Тандара, в которую
она чувствовала, что он вполне мог вернуться другим путём.

 Проснувшись, девушка снова отправилась в путь, безошибочно, как гончая, следуя по следам через холмистую местность, через водораздел и вниз в джунгли, к тому самому водопою, где её племя пировало несколько дней назад. Там она ненадолго задержалась.

 Затем снова вниз по реке, обратно через джунгли и снова через водораздел. Её очень озадачили изгибы тропы,
но она несколько дней шла по исчезающему следу, пока он не стал совсем тонким и
По мере того как он становился старше, запах становился всё слабее, и в конце концов она совсем его потеряла.

Однако теперь она была совершенно уверена, что он ведёт с территории её племени.
Поэтому она продолжала идти, вопреки всему надеясь, что скоро
наткнётся на свежий след Тандара, где он обогнал её на обратном
пути домой.

Надара ускользнула от старика, когда отправилась на поиски
Тандар, так случилось, что старик вернулся в жилища
своего народа один на следующий день.

Флятфут был первым, кто поприветствовал его.

"Где девушка?" он зарычал. "И где Корт? Он забрал ее?
Отвечай мне правду, или я переломаю тебе все кости в твоем теле.

"Я не знаю, где девушка", - честно ответил старик
- "но Корт лежит мертвый на маленькой поляне за тремя большими
деревьями. Могучий мужчина убил его, когда он утаскивал Надару в чащу.


- И этот мужчина забрал девушку себе? - крикнул Флятфут. - Ах ты, старый
вор ты этакий. Это часть твоей работы. Ты всегда пытался увести у меня эту девушку с тех пор, как узнал, что я её хочу. Куда они пошли? Быстрее! пока я тебя не убил.

"Я не знаю", - ответил старик. "Я искал часами, пока
не наступила темнота, но ни одного из них я не смог найти, а мои старые глаза больше не следят за мной.
поэтому я был вынужден отказаться от охоты и вернуться
сюда, когда наступило утро".

- Ты говоришь, у трех деревьев начинается тропа? - воскликнул Флятфут. - Этого
достаточно - я найду их. А когда я вернусь с девушкой, у меня будет достаточно времени, чтобы убить тебя; сейчас это слишком сильно меня задержит, — и с этими словами пещерный человек поспешил в лес.

 Ему потребовалось полдня, чтобы найти след Надары, но в конце концов поиски увенчались успехом.
Он был вознаграждён, и, поскольку она не пыталась это скрыть, он быстро двинулся вслед за ничего не подозревающей девушкой. Но он был не так быстр, как она, и погоня обещала быть долгой.

 Когда Уолдо очнулся, солнце светило ему в лицо, и, хотя он был хромым и больным, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы продолжить свой путь. Но куда ему идти, он не знал.

Теперь, когда Надара отвернулась от него, остров ничего для него не значил.
Он уже собирался вернуться в своё далёкое логово,
откуда мог часто наведываться к океану, чтобы следить за проплывающими кораблями.
когда он внезапно решил снова встретиться с девушкой, несмотря на её явную враждебность, и узнать из её собственных уст, почему она его ненавидит.

 Он и представить себе не мог, что потеря её дружбы станет для него таким ударом, что пострадают не только его гордость, но и сердце.
Он размышлял о своих мучительных переживаниях.

Конечно, он был почти уверен, что такое отношение Надары было вызвано его бесчестным поступком — бегством, за которое он уже давно терзался угрызениями совести и раскаянием. И всё же он чувствовал, что её явное
Его мстительность не была оправдана даже тем тяжким преступлением против рыцарства и благодарности, в котором он был виновен.


Вскоре до него дошло, что своим предательским нападением, которое, как он считал, она совершила на него, пока он защищал её, она лишилась всех прав, которые могла бы иметь на него благодаря своей прежней доброте. Но с этим осознанием пришла другая — унизительная — мысль: он всё ещё хотел её видеть!

Он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, настолько утратил гордость, что
добровольно отправился на поиски того, кто причинил ему зло и оскорбил его
дружба с явным намерением добиться примирения.
 Это было немыслимо, и всё же, признав невозможность этого, он отправился на её поиски.

 Уолдо немало удивлялся странному чувству — врождённому стадному инстинкту, как он думал, — которое влекло его к Надаре.

Ему и в голову не приходило, что за все прошедшие месяцы одиночества он почти не скучал по старым друзьям из Бэк-Бэя; что в тот единственный раз, когда они были предметом его мечтаний, девушка из пещеры тысячу раз оказывалась в центре его мыслей.

Он не понимал, что ему нужно не общество многих, а общество одного.
Что дело не в инстинкте общности и что его странное
желание может быть удовлетворено только одним человеком. Нет, Уолдо
Эмерсон не знал, что с ним происходит, и вряд ли когда-нибудь узнает, пока не станет слишком поздно.

Молодой человек попытался вернуться по своим следам на поле боя, где накануне произошло сражение.
Но он был настолько ошеломлён случившимся, что не мог
вспомнить, в каком направлении ушёл с поляны.

Так получилось, что он забрёл совсем в другую сторону и вскоре вышел из зарослей почти у подножия невысокой скалы, в которой было много пещер. Вокруг бродили угрюмые, несчастные люди, чья дикая жизнь проходила в почти непрерывных скитаниях от одного грязного, неуютного логова к другому, такому же мерзкому и жалкому.

 При виде них Уолдо не бросился бежать в ужасе, как наверняка сделал бы несколькими месяцами ранее. Вместо этого он уверенно направился к ним.

Когда он подошёл, они прекратили заниматься своими делами и
подозрительно оглядел его. Затем несколько дюжих мужчин осторожно приблизились к нему.

Через сотню ярдов они остановились.

"Чего ты хочешь?" они закричали. "Если ты придешь в нашу деревню, мы можем убить
тебя".

Прежде чем Уолдо мог ответить старик выполз из пещеры у основания
из скалы, и как его взгляд упал на незнакомца, он поспешил как
стремительно, как его древние конечности несли бы его на маленький узел
хулиганов, которые входят в приемной комиссии.

Он немного поговорил с ними вполголоса, и пока он говорил,
Уолдо узнал в нем старика, который сопровождал Надару в
предыдущий день во время битвы на поляне. Когда он закончил говорить,
один из пещерных людей согласился с любым предложением, сделанным дряхлым
, и Уолдо увидел, что все остальные одобрительно закивали головами.

Затем старик медленно двинулся к Уолдо. Когда он подошел совсем близко, он заговорил.
"Я старик", - сказал он.

"Тандар не убил бы старика?" - Спросил я. "Я старик", - сказал он. "Тандар не убил бы старика?"

«Конечно, нет; но откуда ты знаешь, что меня зовут Тандар?» — ответил Уолдо.

 «Надара, моя дочь, часто говорила о тебе. Вчера мы видели, как ты сражался с сыном Нагулы, и тогда Надара рассказала мне»
что это был ты. Что бы сказал Тандар среди людей Флятфута?

"Я пришел как друг, - ответил Уолдо, - среди друзей Надары. Для
Флятфут, мне все равно. Он не друг Надары, чьи друзья -
Друзья Тандара, а чьи враги - враги Тандара. Где находится
Надара, но сначала скажи, где Флятфут? Я пришёл, чтобы убить его.
Слова и жестокий вызов слетели с языка Уолдо Эмерсона Смита-Джонса так легко, словно он родился и вырос в самой скалистой и бесплодной пещере этого дикого острова.
они кажутся ему странными или необычными. Казалось, что он сказал
самую естественную и правильную вещь в данных обстоятельствах, которую только можно было
сказать.

- Флятфута здесь нет, - сказал старик, - как и Надары. Она... - но
тут Уолдо перебил его.

- Тогда Корт, - потребовал он. "Где Корт? Я могу убить его первым и
— Корт, когда он вернётся.
Старик посмотрел на говорящего с неподдельным удивлением.

"Корт!" — воскликнул он. "Корт мёртв. Неужели ты не знаешь, что тот, кого ты вчера убил, был Кортом?"

Глаза Уолдо расширились от удивления не меньше, чем глаза старика.

Корт! Он убил грозного Корта голыми руками — Корта,
который мог размозжить череп взрослому мужчине одним ударом
открытой ладони.

 Он отчётливо помнил, как Надара описывала
этого ужасного зверя в тот раз, когда она терзала его бедные, трусливые нервы,
когда они приближались к деревне Флэтфут. И теперь он, Уолдо Эмерсон
Смит-Джонс встретил и убил существо, от которого он так испуганно бежал несколько месяцев назад!

 И, чудо из чудес, он даже не подумал воспользоваться оружием
на изготовление которого он потратил столько часов и месяцев практики
именно ради этого случая. Внезапно он вспомнил слова старика о том, что Надары здесь нет.


"Где она — Надара?" — воскликнул он, так резко обернувшись к старику, что тот в испуге отпрянул.


"Я не причинил ей вреда," — воскликнул он. «Я последовал за ней и хотел вернуть её, но я стар и не смог её найти. Когда-то, когда я был молод, среди моего народа не было лучшего возницы и могучего воина, чем я, но...»

— Да, да, — нетерпеливо воскликнул Уолдо, — но Надара! Где она?
 — Я не знаю, — ответил старик. — Она ушла, и я не смог её найти.
Я хорошо помню, как много лет назад, когда след врага был едва заметен, а следы дичи трудно было найти, люди приходили ко мне и просили о помощи, но теперь...

- Конечно, - перебил Уолдо, - но Надара. Ты даже не знаешь, в
каком направлении она ушла?

"Нет; но поскольку Флятфут отправился по ее следу, должно быть легко
выследить их двоих".

"Флятфут отправился за Надарой!" - воскликнул Уолдо. "Почему?"

"Много лун он жаждал ее как свою пару, как и Корт",
объяснил отец Надары. "Но я думаю, что они оба боялись друг друга, и
благодаря этому факту Надара была спасена от обоих; но в конце концов Корт пришел
мы были одни и вдали от деревни, а затем он схватил Надару и
забрал бы ее отсюда, потому что Флятфут не собирался этому препятствовать.

- Тогда ты пришел, а остальное тебе известно. Если бы я был моложе, ни  Плосконог, ни Корт не осмелились бы угрожать Надаре, потому что в молодости я был очень страшен, и список моих жертв был...

"Как давно Флятфут отправился в погоню за Надарой?" Вмешался Уолдо.

"Всего несколько часов назад", - ответил старик. "Это было бы легко"
для меня обогнать его ночью, будь у меня скорость моей юности, потому что
Я хорошо помню..."

- Откуда Флятфут вышел на тропу? - воскликнул молодой человек.
«Веди меня к этому месту».
 «Тогда нам сюда, Тандар», — сказал другой, направляясь в сторону леса. «Я покажу тебе, если ты спасёшь Надару от Плоскостопа. Я люблю её. Она была очень добра ко мне. Она не такая, как остальные наши.

»«Я бы умер счастливым, если бы знал, что ты спас её от Плоскостопия,
но я старик и могу не дожить до возвращения Надары. Ах, это
напоминает мне о том, что в моей пещере есть то, что принадлежит Надаре, и если
я умру, некому будет защитить это для неё.

» Не подождёшь ли ты, пока я сбегаю и принесу это,
чтобы ты мог отнести это ей, ведь я уверен, что ты её найдёшь;
хотя я не так уверен, что ты одолеешь Плоскостопа, если встретишься с ним. Он очень страшный человек.
 Уолдо не хотел терять ни минуты драгоценного времени, которое ему было отпущено
Плоскостопый подбирался всё ближе и ближе к Надаре; но если бы это было ради девушки, которая была так добра к нему, и ради счастья её старого отца, он не смог бы отказаться. Поэтому он с нетерпением ждал, пока старик ковыляет в сторону пещер.

Те, кто проделал половину пути, чтобы встретиться с Уолдо, держались на безопасном расстоянии, пока он разговаривал с отцом Надары.
Когда они вдвоём повернули в сторону леса, все с явным облегчением вернулись к своим делам, потому что старик сказал им, что незнакомец — могучий воин, который голыми руками убил ужасного Корта.
В пересказе история потеряла что-то.

 После того как Уолдо показалось, что прошло несколько часов, старик вернулся с небольшим свёртком, аккуратно завёрнутым в шкуру мелкого грызуна.
Швы были тщательно зашиты кусками кишок.

"Это от Надары," — сказал он, когда они продолжили путь в сторону леса.
 "Здесь много странных вещей, значение и предназначение которых я не знаю. Все они были сняты с тела её матери, когда та умерла. Ты отдашь их ей?
"Да," — сказал Уолдо. "Я отдам их Надаре или умру, пытаясь это сделать."




Глава X

КОНЕЦ ПУТИ
Вскоре они наткнулись на след Плоскостопа на поляне у трёх
великих деревьев; они не стали искать его раньше, потому что старик
знал, что именно оттуда начнётся его путь в поисках девушки.

Следы дюжину раз огибали поляну, становясь всё шире, пока наконец
в том месте, где Плоскостоп, должно быть, взял след Надары, они
внезапно не оборвались в подлеске. Как только путь был
очищен, Уолдо попросил старика быть добросердечным, потому что он обязательно вернёт ему дочь целой и невредимой, если это в человеческих силах.

Затем он поспешил по недавно проложенной тропе, которая была такой же прямой и понятной, как печатная страница из его прежней жизни.
Но никогда ещё он не читал с таким интересом своего любимого автора, как эту захватывающую драму, написанную на опавших листьях, разбросанных ветках и мягкой грязи первобытного леса у ног дикаря и дикарки.

Ближе к полудню Уолдо понял, что после битвы с Кортом он стал намного слабее, чем предполагал. Он потерял много крови из-за ранений и из-за того, что ему пришлось идти по следу в
из-за быстрого темпа некоторые из них снова открылись, так что теперь, когда он бежал, за ним тянулся небольшой кровавый след.

 Это открытие привело его в отчаяние, потому что казалось предвестником неудачи.
Его состояние мешало ему в гонке за двумя
по следам которых он шёл, так что было бы чудом, если бы он добрался до Флэтфута раньше, чем зверь настигнет Надару.

 А если бы он всё-таки настиг его вовремя — что тогда? Сможет ли он физически справиться с мускулистым монстром? Он боялся, что не сможет, но то, что он упорно продолжал изнурительную погоню, было хорошим предзнаменованием для нового
мужественность, которая так недавно зародилась в нём.

 Он шёл и шёл, спотыкаясь, пока в сумерках не поскользнулся и в изнеможении не упал на землю.
 Дважды он пытался встать, чтобы продолжить путь, но
был вынужден сдаться и пролежал там до утра.

 Немного отдохнув, он поел кореньев и фруктов, которых в изобилии было в лесу, и снова пустился в погоню, но на этот раз медленнее.

Теперь он был уверен, что путь лежит обратно по той же тропе, по которой он пришёл в эту страну.
Когда он добрался до того места, где накануне встретил Корта, он свернул в сторону
Небольшое пространство между следами пещерного человека и
точкой, в которой он стоял перед тем, как спуститься с перевала в
джунгли, к реке и броду.

 Мгновение спустя он был вознаграждён видом изящных
следов Надары и Плоскостопа, уходивших вдаль по его старой
тропе. Этот поступок избавил его от необходимости идти по следу несколько миль.

Весь тот день он шёл так быстро, как позволяло его ослабленное состояние.
Но, несмотря на все его усилия, он двигался удручающе медленно.

 По пути он сбил с ног пару крупных грызунов и съел их
сырым, потому что он уже давно понял, что для человека, подвергающегося серьёзным физическим нагрузкам, лучше всего подходит мясная диета, и преодолел своё естественное отвращение к сырому мясу. Он даже стал получать от него удовольствие, хотя часто, когда он так обедал мясом, его лицо озаряла широкая улыбка при мысли о том, с каким ужасом его мать и бостонские друзья отнеслись бы к такому отвратительному зрелищу.

Продолжая следить за ними, он поначалу удивился, обнаружив, с какой точностью Надара идёт по его старому следу.
Благодаря этому он часто мог срезать путь и экономить по несколько миль за раз.


Но наконец, на третий день, когда он попытался сделать это в месте, где мог бы сэкономить целых десять миль, он с ужасом обнаружил, что не может снова найти ни след Надары, ни след пещерного человека.
Даже его собственный старый след был полностью стёрт.

Именно этот факт вызывал у него наибольшее беспокойство, поскольку означал, что если Надара действительно следовала за ним, то сейчас она, должно быть, бродит
довольно бесцельно, возможно, в попытке снова его обнаружить. В таком случае её скорость значительно снизится, а вероятность того, что её поймает Плосконог, значительно возрастёт.


Возможно также, что зверь уже настиг её — это, по сути, может быть истинной причиной прекращения погони на том пути, по которому она шла до этого момента.

Эта мысль заставила Уолдо вернуться на прежний маршрут, который он мог
пройти по памяти, хотя следы были видны редко.

 В тот день он не встретил никого из тех, кого искал, но на следующее утро
Он нашёл место, где Надара потеряла его старый след на каменистом хребте.  Девушка, очевидно, решила, что след приведёт её в долину внизу, где она сможет снова его обнаружить на мягкой земле. Поэтому её следы вели вниз по пологому склону, а прямо над ними виднелись огромные следы Плоскостопа.

  По крайней мере, до этого места он её не догнал.  Уолдо вздохнул с облегчением, обнаружив это. Следы были как минимум двухдневной давности, ведь Надара и Плосконог шли гораздо быстрее раненого, который следовал за ними по пятам, как мрачная тень.

Около полудня Уолдо подошёл к небольшому ручью, у которого, очевидно, остановились попить те, кто шёл впереди него. Он видел, где они опустились на колени в мягкой траве у кромки воды.

 Когда Уолдо остановился, чтобы утолить жажду, его взгляд на мгновение остановился на дальнем берегу, который в тот момент находился чуть более чем в десяти футах от него. Он увидел, что противоположный берег был менее травянистым и спускался к воде, образуя частично затопленный илистый пляж.


Но его внимание привлекли несколько глубоких следов в иле.

Конечно, на таком расстоянии он не мог быть уверен, но он был достаточно уверен в том, что узнал их, чтобы вскочить на ноги, забыв о жажде, и броситься в ручей, чтобы рассмотреть их поближе.

 Наклонившись, чтобы рассмотреть следы вблизи, он едва сдержал крик ликования — они были оставлены руками и коленями Надары, когда она наклонилась, чтобы напиться, на том самом месте всего двадцать четыре часа назад.

Должно быть, она по какой-то причине вернулась к ручью; но самым большим поводом для радости было то, что след Надары
Он был там один. Плосконог ещё не добрался до неё, и теперь Уолдо был между ними.


Мысль о том, что он ещё может успеть и что он достаточно окреп, чтобы быть уверенным в том, что в конце концов догонит девушку, придала Уолдо новых сил.
Теперь он спешил по следу Надары с той же энергией, которая была у него непосредственно перед битвой с Кортом.

Его раны перестали кровоточить, и в течение нескольких дней он хорошо питался, а по ночам крепко спал, потому что решил, что сможет выжить, только если будет беречь силы
Только собравшись с силами и укрепившись всеми возможными способами, он мог помочь девушке.

 Той ночью он спал в небольшой рощице, которая, очевидно, служила укрытием для Надары прошлой ночью.

 На следующий день путь лежал через холмистую местность, изрезанную многочисленными глубокими оврагами и высокими водоразделами. То, что темп был слишком быстрым для девушки,
Уолдо понял по следам, которые выдавали её отстающие шаги. На каждом возвышении мужчина останавливался и вглядывался вперёд, пытаясь разглядеть её.


 Около полудня он увидел вдалеке мерцающую линию, которая, как он знал, должна была быть морем.
 Несомненно, там его долгое преследование должно было закончиться.

Когда он уже собирался снова пуститься в путь по тропе Надары, что-то привлекло его внимание.
Он оглянулся и увидел на вершине другого холма в миле или двух позади себя коренастую фигуру полуобнажённого мужчины — это был Плосконог.

Пещерный человек, должно быть, в ту же секунду заметил Уолдо, потому что, угрожающе взмахнув своим огромным кулаком, он перешёл на бег и через мгновение исчез в ущелье, которое находилось у подножия холма, с которого он появился.

 Уолдо не мог решить, стоит ли ему ждать встречи с ним на месте или
Он поспешил за Надарой, чтобы она не ускользнула от него совсем. Он знал, что велика вероятность того, что он погибнет в этой схватке, и он также знал, что, если он победит, цена может оказаться настолько высокой, что он будет физически не в состоянии продолжать поиски девушки в течение многих дней.

 Пока он размышлял, его взгляд блуждал по открывавшемуся перед ним пейзажу в поисках Надары.

Справа от него, на небольшом расстоянии, простиралась ровная равнина, которая тянулась до подножия невысоких скал на южном краю долины.
в трёх или четырёх милях отсюда. В этом направлении ему почти ничего не мешало.
Но это было не то направление, куда летела девушка, так что
Уолдо лишь случайно бросил взгляд на умиротворяющую картину, которая в другое время привлекла бы его внимание своей спокойной и манящей красотой.

Когда он бросил взгляд назад, в сторону Флэтфута, его внимание привлек какой-то отблеск вдалеке, в долине, немного позади того места, где он стоял.


 Для Уолдо, каким он был несколько месяцев назад, это было бы незаметно.
но новый ручной мужчины, ароматическая ненормального в смутные
предложение передвижения между пор-машет трав равнины.

И теперь, когда все чувства были напряжены и прикованы к этому месту, он быстро понял
, что это было животное, медленно двигавшееся к скалам в
верхнем конце долины. В настоящее время небольшой подъем грунта, меньше
густо заросли травой, привел существо в полный рост за одно мгновение;
но в этот момент Уолдо понял, что существо, за которым он наблюдал, было женщиной.

 Обернувшись, чтобы поспешить за ней, он увидел, как Флэтфут взбирается на другой холм, расположенный в полумиле
Он был на милю ближе, чем раньше, и, когда пещерный человек появился в поле зрения,
он перевёл взгляд в ту сторону, куда смотрел Уолдо.
Секунду спустя он оставил погоню за Уолдо и быстро побежал к женщине.


Надара, очевидно, сделала ещё один круг, на этот раз со стороны моря,
и, поднявшись по долине, обогнала Уолдо и оказалась напротив Плоскостопа
прежде, чем кто-либо из них заметил её. Молодой человек слегка вскрикнул от испуга,
поняв, что пещерный человек был ближе к девушке, чем он сам, —
примерно на полмили, как он прикинул, — и поэтому он напряг все свои силы
Он прибавил скорости и помчался вниз по склону в овраг, который вёл в долину.

 Он мчался всё дальше и дальше, не видя ни Плоскостопа, ни Надары, надеясь, всегда надеясь, что он первым доберётся до неё.
Надара рассказывала ему о зверствах, которые такое существо, как Плоскостоп, могло совершить с женщиной, лишь бы не дать ей сбежать от него или попасть в руки другого.

Надара, стоявшая по ветру, не учуяла ни запаха, ни шума двух
бегущих к ней сломя голову существ. Первым, что она почувствовала, было
Она была не одна в долине, когда увидела Плоскостопа, внезапно появившегося из высокой травы в пятидесяти шагах от неё.

 Она тихонько вскрикнула и бросилась бежать, но очень устала за дни непрерывного бегства, которое так сильно истощило её силы.
Неудивительно, что она поскользнулась и упала, не успев сделать и дюжины шагов.

Едва она успела встать на ноги, как Флэтфут оказался рядом и схватил её за руку.

"Пойдём со мной по-хорошему, или я убью тебя!" — крикнул он.

"Тогда убей меня, — ответила отчаявшаяся девушка, — потому что я никогда не пойду с тобой
с тобой; сначала я убью себя».
Флэтфут не хотел ни убивать её, ни давать ей возможность сбежать, что она, скорее всего, сделала бы, если бы его не прервал тот парень, который, должно быть, уже совсем близко.

Возможно, если бы ему удалось заставить девушку замолчать, они смогли бы спрятаться в траве, пока их преследователь не пройдёт мимо.
Поэтому Плосконог, поддавшись этой мысли,
зажал Надаре рот грубой рукой и потащил её обратно по только что проложенной тропе.

Девушка сопротивлялась, нанося удары и царапая волосатого зверя, который тащил её за собой, но в его лапах она была так же беспомощна, как если бы
Она была совсем маленькой.

 Она не знала, что помощь так близко, иначе нашла бы способ разжать губы и хотя бы раз вскрикнуть. А так она
удивлялась, почему Плосконог пытается заставить её замолчать, если никто не слышит её криков.

Уже несколько дней она знала, что пещерный человек идёт по её следу. Однажды, когда она возвращалась обратно, она прошла совсем недалеко от хребта, который пересекла накануне, и увидела приземистую фигуру мужчины и узнала его неуклюжую, шаркающую походку.

Именно это знание заставило её покинуть старую деревню, в сторону которой она направлялась с тех пор, как потеряла след Тандара, и отправиться на поиски новой страны, где она могла бы скрыться от Плоскостопия.

 Пока мужчина грубо тащил её по траве, Надара лихорадочно
придумывала, как сбежать или покончить с собой, пока чудовище не добилось своего.  Но в её бедном, несчастном сердце не было ни проблеска надежды.

Если бы Тандар был здесь! Он бы спас её, даже если бы в следующую секунду бросил.

Но хотела ли она, чтобы он снова её спас? Теперь, когда она обдумала эту идею она была совершенно уверена, что скорее умрёт, чем снова его увидит,
ведь он уже дважды сбегал от неё?

 В своём отчаянии она нашла объяснение удивительному
исчезновению Тандара после битвы с Кортом: он подождал, пока она скроется из виду, а затем поднялся и сбежал, опасаясь, что она
может вернуться и обнаружить его. Она удивлялась, почему он так её
не любит.

Она была совершенно уверена, что была очень добра к нему и старалась не раздражать его, пока они были вместе. Может быть, он смотрел на неё свысока, ведь он явно принадлежал к высшей расе; в этом она была совершенно уверена.

И вот Надара была очень несчастна и подавлена, когда жестокий Плосконог утащил её далеко в заросли высокой травы.
Вскоре она заметила, что пещерный человек то и дело оглядывается.


 Чего он мог ожидать с той стороны или с любой другой стороны, если уж на то пошло?
Разве они не были за много дней пути от своего народа, в стране, где, казалось, вообще не было людей?


 Плосконог не слышал никаких признаков погони. Он становился всё увереннее. Незнакомец сбился со следа. Пещерный человек двигался уже не так быстро, и
Он пошёл искать нору, в которую мог бы заползти вместе с девушкой. Тогда ему больше ничего не угрожало бы.

 Завтра Плосконог выйдет, найдёт этого парня и убьёт его, но сейчас у него были дела поважнее, и он не хотел, чтобы его беспокоили.

 И в этот самый момент он заметил какое-то движение в траве в нескольких метрах справа от него. Уолдо наткнулся на то место, где Плосконог настиг Надару, всего через несколько мгновений после того, как зверь утащил её.
Уолдо тут же поднялся на возвышенность, откуда мог наблюдать за высокой травой.

Ему не потребовалось много времени, чтобы найти место, откуда, учитывая его рост в шесть футов два дюйма, он мог видеть, что происходит в джунглях.


Там он немного понаблюдал, пока не заметил движение в зарослях травы на небольшом расстоянии от себя. После этого ему оставалось только идти по следу.

Когда Флэтфут увидел того, кого принял за своего врага, он перекинул Надару через плечо и бросился бежать в противоположном направлении — под прямым углом к тому, куда он шёл.

 Уловка сработала: когда Уолдо добрался до того места, где он
Он решил, что его путь пересечётся с путём пещерного человека, но не нашёл никаких следов последнего и, пытаясь найти тропу, потерял много драгоценного времени. Но наконец он нашёл то, что искал, и с удвоенной скоростью бросился бежать через высокую траву.

Он прошёл совсем немного, когда тропа внезапно вывела его на открытое пространство у подножия скал, которые он видел с холма, откуда ему удалось мельком разглядеть Надару.

 Впереди он увидел тех, кого искал, — Надару и её крепкого спутника.
плечи Плоскостопого - и пещерный человек направлялся к пещерам, которые
усеивали поверхность утеса. Если бы он добрался до них, он мог бы защищать
одну из них от единственного противника бесконечно.




ГЛАВА XI

ЗАХВАТ


Почти в тот момент, когда Уолдо вышел из джунглей, Надара увидела его,
и одним прыжком спрыгнула с плеча Флятфута.

Мужчина обернулся с яростным рычанием, и его взгляд упал на приближающегося к ним великана.

 Девушка отчаянно пыталась вырваться или задержать своего похитителя.  Флэтфут знал, что исход может быть только один.  Он должен был сражаться, но
Девушка никогда не должна была ускользнуть от него.

 Подняв огромный кулак, которым он одним ударом убил многих взрослых мужчин, он нацелился в висок Надары.

 От первого удара она увернулась, а когда рука поднялась, чтобы нанести следующий,
Тандар отвёл руку с копьём назад и мощным рывком вперёд
протянул своё лёгкое оружие на сотню футов, отделявших его от
Плоскостопия.

Это был ужасный риск — между волосатой грудью, в которую он целился, и прекрасной головой юной пленницы не было и фута свободного пространства.
Стоило кому-то пошевелиться в тот момент, когда копьё покинуло его руку, и
В тот миг, когда оно достигло цели, оно могло пронзить того, кого стремилось спасти.

 Кулак Плоскостопия обрушился на это прекрасное лицо в тот миг, когда копьё настигло его. Но он успел прикрыть грудь рукой, так что копьё попало в падающую руку, а не в сердце, в которое оно было нацелено.

 Но оно выполнило свою задачу. С воплем боли и ярости Плосконог,
в безумии гнева позабыв о девушке, бросил её и бросился на Уолдо.


Тот выхватил свой меч — всего лишь заострённую палку из твёрдого дерева
Он вытащил меч из ножен и встал в ожидании противника. Это была его первая попытка
применить меч или щит на практике, и ему не терпелось
узнать, насколько они эффективны.

 Когда Плосконог приблизился к своему противнику, он вытащил копьё из ножен и, наклонившись, поднял один из многочисленных камней, разбросанных у подножия утёса.

Пещерный человек ревел, как бешеный бык; из его близко посаженных глазниц исходили ненависть и жажда убийства.
Верхняя губа отвисла, обнажив боевые клыки, а на щетинистой бороде выступила пена.

Уолдо был уверен, что никогда ещё не видел более устрашающего существа, и удивлялся, что не боится. Одна только мысль о том, как бы на него подействовала безумная атака этого ужасного монстра, если бы она произошла совсем недавно, вызывала у него улыбку.

 При виде этой насмешливой улыбки Флэтфут швырнул в обезумевшее лицо камень, полный осколков. Быстрым движением левой руки Уолдо поймал снаряд своим щитом, и тот, не причинив вреда, упал на землю.

 Плоскостоп больше не бросал, и через мгновение он уже был рядом с
Бостонец — гордость и надежда культурной и аристократической части Бэк-Бэя
Смитов-Джонсов.

 Когда он потянулся к проворному белокурому гиганту, то обнаружил на своём пути тонкий слой веток, покрытых шкурами, а когда попытался снести этот барьер, ему в живот вонзилось остриё палки.

 Так сражаться нельзя!

 Флэтфут был возмущён. Он отскочил на несколько футов и сердито посмотрел на
Уолдо. Затем он опустил голову и снова бросился на него с явным намерением сбить его с ног своей массой и напором.

На этот раз острая палка быстро скользнула по верхней части покрытого шкурой чудовища и пронзила шею Плоскостопа в том месте, где она соединялась с его толстым черепом.


Острие палки на фут вошло в мышцы плеча, и волосатый зверь взревел от боли и ярости.

Прежде чем Уолдо успел вытащить своё оружие из крепких сухожилий, Плосконог
резко выпрямился, и меч сломался, оставив в руке противника лишь короткий обломок.


Надара, затаив дыхание, наблюдала за битвой, готовая в любой момент сбежать.
Она была настроена против своего защитника, но в то же время искала возможность помочь ему.


Как и Плоскостоп, девушка никогда раньше не видела, как используют копьё, меч или щит.
Она восхищалась тем преимуществом, которое они давали
Тандару, но засомневалась в исходе схватки, когда увидела сломанный меч, ведь Плоскостоп превратил копьё в щепу, когда вырвал его из руки.

Но у Уолдо всё ещё была дубинка, привязанная ремнём к поясу для меча.
Когда пещерный человек снова бросился на него, Уолдо нанёс мощный удар по его низкому грубому лбу.

На мгновение ошеломленный, парень отшатнулся на шаг назад, и снова
Уолдо взмахнул своим новым оружием.

Флятфут задрожал, его колени подогнулись, он пошатнулся, как пьяный,
а затем, когда Уолдо посмотрел, чтобы увидеть, как он падает, грубая сила, которая
что было в нем, подчиняясь первому закону природы, заставило его броситься на горло
Бостонца в рычащей, слепой ярости смертельно пораженного
зверя.

Поддавшись всей огромной силе своих могучих мышц, приземистое, похожее на медведя животное повалило Уолдо на землю, и в тот же миг каждый из них вцепился в горло противника жилистыми, похожими на тиски пальцами.

Теперь они лежали неподвижно, задыхаясь в крепких, безжалостных объятиях.
Требовалась каждая унция силы, каждая крупица выносливости.

  Уолдо мучился после мгновения этой ужасной смертельной хватки.
Он чувствовал, как его задыхающиеся, истерзанные болью лёгкие борются за воздух.

Он попытался вывернуться из этих ужасных пальцев, но ни разу не смог.
он ослабил свою хватку на горле Флятфута; вместо этого он попытался
с каждой секундой он сжимался все крепче, чувствуя, как убывает его собственная жизнь. Он
становился все слабее и слабее. Боль теперь была невыносимой.

Дымка застилала его зрение - все стало черным - его мозг был
носящийся с ужасающей скоростью в ужасной темноте его черепа
.

Девушка теперь склонилась над ними совсем близко, потому что оба боролись
не так яростно. Она собиралась прийти на помощь Тандару, когда
внезапно она вспомнила, как он бросил ее, и вся дикая ненависть
примитивного разума захлестнула ее.

Пусть он умрет, подумала она. Он отверг ее, отрекался от нее, он посмотрел
вниз по ней.

Что ж, пусть сам о себе позаботится, — и она демонстративно отвернулась, предоставив мужчинам самим решать исход их битвы.
и направилась обратно по тропе в сторону деревни своего племени.


Но не успела она сделать и пары десятков шагов, как в её сердце вспыхнуло что-то, что погасило последние остатки её злобы по отношению к Тандару.

Когда она снова повернулась к сражающимся, то попыталась оправдать эту новую слабость тем, что было бы справедливо оказать жёлтому помощь в ответ на ту, которую он оказал ей.
Сделав это, она могла бы отправиться в путь с чистой совестью.

Она хотела бы никогда больше его не видеть, но не могла лишить его жизни
на ее руках. При этой мысли она негромко вскрикнула и побежала туда, где
лежали мужчины.

Теперь оба были почти спокойны; их борьба почти прекратилась. Просто
как она до них добралась плоскостопия расслабился, его руки соскользнули с Вальдо
горло и он лежал совершенно неподвижно.

Затем прекрасный великан пару раз судорожно дёрнулся, хватая ртом воздух,
его глаза закатились и застыли, и с внезапным сокращением мышц он
напрягся всем телом и замер.

Надара в ужасе взглянула на жуткое лицо своего защитника и
бросилась бежать в джунгли.

Она, спотыкаясь, прошла четверть мили так быстро, как только могли нести ее уставшие конечности.
пробираясь сквозь спутанную траву, она добралась до
того, что искала - небольшого ручья, медленно петляющего по
долина спускается к океану.

Опустившись на колени рядом с ним она заполнила ее рот
освежающей водой. В одно мгновение она снова и в
направление, с которого она только что пришла.

Бросившись к Уолдо, она смочила его лицо водой из своего рта. Она растирала ему руки, трясла его, дула ему в лицо, когда
вода закончилась, и тогда, со слезами, хлынувшими из ее глаз, она
бросилась к нему, покрывая его лицо поцелуями и постанывая
нечленораздельные слова любви и нежности, которые были наполовину заглушены
мучительные рыдания горя.

Внезапно ее причитания прекратились так же быстро, как и начались. Она
подняла голову с того места, где она была похоронена рядом с головой мужчины, и
пристально посмотрела ему в лицо.

Затем она приложила ухо к его груди и с радостным криком снова принялась растирать его руки, потому что услышала биение его сердца.


Вскоре Уолдо ахнул и на мгновение замер в муках
к нему вернулось дыхание. Когда он очнулся, то увидел
Надару, склонившуюся над ним, с выражением крайнего безразличия на
прекрасном лице. Он повернул голову в сторону; там лежал
Флэтфут, совершенно мёртвый.

 Прошло несколько мгновений, прежде чем он смог заговорить. Затем он с трудом поднялся на ноги.

«Надара, — сказал он, — Корт лежит мёртвый рядом с тремя великими деревьями на поляне, что рядом с деревней Плоскостопа. Вот мёртвое тело Плоскостопа, а на моих чреслах висит шкура Нагулы, добытая в честном бою.

»«Я сделал всё, что ты от меня требовал; я пытался отплатить тебе за твою доброту ко мне, когда я был чужестранцем в твоих землях. Я не знаю, почему ты пытался убить меня, пока я сражался с Кортом.

»
Я также не знаю, почему ты позволил мне жить сегодня, когда было так легко прикончить меня, пока я лежал без сознания рядом с Плоскостопом.

«Я вижу неприязнь на твоём лице, и мне жаль, потому что я хотел бы расстаться с тобой по-дружески, чтобы, когда придёт время возвращаться в мою страну, я мог унести с собой только приятные воспоминания».
в память о нём. Когда мы отдохнём и наберёмся сил, я отвезу тебя
к твоему отцу.
 Всё, что рвалось с губ девушки в знак любви и благодарности
из её сердца, полного и того, и другого, застыло от холодного тона,
которым был произнесён этот бесстрастный рассказ о выполнении
морального долга.

Возможно, тон Уолдо был окрашен яркими воспоминаниями о выражении ненависти, которое он увидел в глазах девушки в тот момент, когда она выпустила в него снаряд, пока он сражался с Кортом. В её взгляде не было ни капли дружелюбия.

И поэтому манеры девушки были такими же отстраненными, когда она отвечала; на самом деле,
они были даже холоднее, потому что были полны горечи.

"Тандар ничем не был обязан Надаре, - сказала она, - и хотя это не имеет значения"
будет справедливо сказать, что камень, который поразил тебя, когда ты
битва на поляне была предназначена Корту.

Лицо Уолдо просветлело. С его сердца словно спала тяжесть, о которой он даже не подозревал.

"Значит, ты не хотела причинить мне боль?" — воскликнул он.

"С чего бы мне хотеть причинить тебе боль?" — ответила девушка.

"Я думал" — и тут Уолдо испортил начало их разговора.
примирение — «Я думал, — сказал он, — что ты злишься из-за того, что я сбежал от тебя после того, как мы приехали в твою деревню несколько месяцев назад».
Голова Надары взметнулась вверх, и она громко рассмеялась.

"Я злюсь? Я удивилась, что ты не приехал в деревню, но через час я уже забыла об этом — мне с трудом удалось
Я узнала тебя, когда увидела в следующий раз, настолько сильно я забыла об этом происшествии.
Уолдо удивлялся, почему он чувствует себя таким униженным из-за этого откровенного признания. Какое значение имело для него мнение этой девушки? Почему
почувствовал ли он, как краска прилила к его лицу при мысли о том, что он был для неё настолько незначительным, что она совершенно забыла о нём за несколько месяцев?

 Уолдо был унижен и зол. Он резко сменил тему; впредь ему следовало избегать личных тем.

"Давайте найдём пещеру подальше от мертвеца, — сказал он, — и там мы сможем отдохнуть, пока вы не будете готовы отправиться в обратный путь."

«Я готова, — ответила Надара, — и мне не нужна твоя компания. Я могу вернуться одна, как и пришла».
 «Нет, — упрямо возразил Уолдо, — я пойду с тобой, хочешь ты того или нет».
хочешь ты этого или нет. Я увижу тебя в безопасности с твоим отцом. Я обещал
ему.

Надара была в восторге от первого пункта его ответа, но когда
стало очевидно, что его единственным желанием вернуться с ней было выполнить
обещание, данное ее отцу, она пришла в ярость, хотя и была осторожна
не дать ему этого увидеть.

"Очень хорошо", - ответила она. "Вы можете прийти, если хотите, хотя в этом нет необходимости.
я бы этого не хотела. Я предпочитаю быть один.

- Я не стану навязывать тебе свою компанию, - надменно сказал Уолдо. - Я могу
следовать в нескольких шагах позади тебя.

В его последних словах прозвучала обида, которая не ускользнула от девушки.
 Она задумалась, действительно ли он заслужил такое суровое отношение с её стороны.


  Они нашли пещеру в полумиле вниз по долине, где и расположились на время, пока Уолдо будет отдыхать, ведь девушка настаивала на том, что она вполне способна сразу же отправиться в обратный путь.

Мужчина знал, что к чему, и поэтому дал ей понять, что задержка произошла по его вине, а не по её, потому что он сомневался в её способности справиться с тяготами долгого путешествия без перерыва на восстановление сил.

На следующее утро они оба чувствовали себя отдохнувшими и в приподнятом настроении, так что их вчерашняя ссора не повторилась.

 Когда они вышли в лес, раскинувшийся вдоль долины в направлении океана, Уолдо отстал от девушки на несколько шагов из вежливости, в знак уважения к её вчерашнему желанию.

Пока он шёл, то любовался грациозными движениями её стройной фигуры и чёткими линиями её профиля, когда она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону в поисках еды.

Как она была прекрасна! Невероятно, что эта дикарка из пещеры
Она должна была обладать большей красотой и более царственной осанкой, чем королевы и красавицы цивилизованного мира, и всё же Уолдо был вынужден признать, что никогда даже не мечтал, не говоря уже о том, чтобы увидеть, о таком абсолютном физическом совершенстве.

Он хотел бы сказать то же самое о её характере, но это было бы жестоко.  Невероятно, что под такой чудесной внешностью может скрываться столько неблагодарности и холодности.

Вскоре они подошли к деревьям, на которых висели спелые плоды, и как только
Уолдо ловко лавировал между ветками и бросал ей самые сочные плоды.
Девушка, в свою очередь, наблюдала за ним.

Она внимательнее присмотрелась к чудесным переменам, произошедшим с ним за несколько месяцев.
 Раньше он казался ей прекрасным, но теперь он был настоящим богом.
 Она не думала именно так, потому что ничего не знала о богах, кроме демонов, которые, как считалось, вселялись в тела больных.
Но она считала его каким-то высшим существом и перестала обижаться на то, что он так мало заботится о ней.

Он был не просто мужчиной — он был чем-то большим, чем просто мужчина, и она поступила очень жестоко, так бесстыдно с ним обошлась. Она загладит свою вину.

Поэтому в дальнейшем она старалась быть добрее, хотя в её поведении всё ещё чувствовалась отстранённость.


Они вместе сидели на траве и ели фрукты, а во время еды немного
разговаривали, ведь двум молодым людям трудно долго
хранить враждебность, особенно когда им не с кем поговорить.

"Когда ты вернешься со мной к моему отцу, Тандару", - спросила девушка,
"куда ты тогда пойдешь?"

"Я вернусь в море, где смогу дождаться корабля, который доставит меня обратно"
"на мою родину", - ответил он.

"За всю свою жизнь я видела только один корабль, - сказала Надара, - и это был
много лет назад. Это было, когда мы жили недалеко от большой воды, которая остановилась далеко от берега и отправила на сушу множество маленьких лодок.

"В лодках было много людей, и когда они высадились, мои отец и мать увели меня далеко в лес, подальше от моря, и там мы оставались много дней, пока незнакомцы не уплыли. Они бродили вверх и вниз по побережью и заходили в леса и джунгли на несколько миль вглубь.

«Моя мама сказала, что они ищут меня и что, если они меня найдут, то заберут. Я очень испугался».

При упоминании о ее матери Уолдо вспомнил о маленьком свертке, который
Отец Надары передал на хранение девочке. Он отстегнул
это стринги, которые обвели его талии, где она висела у него под
из шкуры пантеры одежды.

"Вот кое-что, что твой отец просил меня передать тебе", - сказал он,
протягивая пакет Надаре.

Девушка взяла его и осмотрела так, словно это было что-то совершенно незнакомое.

«Что это?» — спросила она.

 «Твой отец не сказал ничего, кроме того, что там были вещи, которые носила твоя мать, когда умерла», — сказал он с нежностью, потому что ему было очень жаль
В его сердце всколыхнулась жалость к этой бедной девочке, оставшейся без матери.

"То, что носила моя мать!" — повторила Надара, нахмурив брови.
 "Когда моя мать умерла, на ней не было ничего, кроме одного
наряда из множества маленьких шкур — очень старого и поношенного, — и его похоронили вместе с ней. Я не понимаю."

Она не стала открывать посылку, а просто сидела и смотрела куда-то вдаль, в сторону океана, который едва виднелся за деревьями.
Она была полностью поглощена мыслями, которые вызвали у неё слова Уолдо.

"Могло ли то, что сказала мне старуха, оказаться правдой?" — подумала девушка
— размышляла она полушёпотом. — Может быть, это произошло потому, что моя мать действительно набросилась на неё и вцепилась в неё зубами и когтями, чуть не убив её? Интересно, может быть...
Но тут она остановилась, и её взгляд с внезапным страхом и отчаянием
устремился на что-то, что она только что заметила вдалеке.

К горлу подкатил ком, на глаза навернулись слёзы, и вместе с ними пришло полное осознание того, что значило для неё то, что находилось за лесом.


Она перевела взгляд на мужчину. Он сидел, склонив голову, и лениво играл с большим жуком, которого поймал в крошечный загон из тонких веточек.

Наконец он проделал дыру в барьере.

"Иди своей дорогой, бедняжка," — пробормотал он. "Видит бог, я слишком хорошо понимаю, что такое ужас плена, чтобы удерживать кого-то вдали от его собратьев и дома."

Девушка издала сдавленный вздох, похожий на всхлип. Услышав его,
Уолдо поднял глаза и увидел её жалкий, несчастный взгляд. Внезапно его охватило сильное желание обнять её и утешить.
 Он не знал, почему она несчастна, но её печаль взывала к нему — как он думал, просто к защитному инстинкту, который был всего лишь атрибутом его пола.

Надара медленно подняла руку и указала куда-то сквозь деревья.
Ей казалось, что она вырвала сердце из груди, настолько мучительными были последствия её поступка, но она сделала это ради него — ради мужчины, которого любила.

Когда взгляд Уолдо последовал за её указующим перстом, он внезапно вскочил на ноги с диким криком радости. Сквозь деревья, на мерцающей поверхности безмятежного моря, виднелась изящная белая яхта.


"Слава Богу!" — горячо воскликнул мужчина и, упав на колени, воздел руки к источнику радости и печали.

Мгновение спустя он вскочил на ноги.

"Домой! Надара. Домой!" — воскликнул он. "Разве ты не понимаешь? Я возвращаюсь домой.
Я спасён! О, Надара, дитя моё, разве ты не понимаешь, что это значит для меня?
Домой! Домой! Домой!"

Пока он говорил, он смотрел в сторону яхты, но теперь повернулся к девушке. Она сидела на корточках, закрыв лицо руками, и её стройную фигурку сотрясали рыдания.

 Он подошёл к ней и, опустившись на колени, положил руку ей на плечо.

 "Надара!" — мягко сказал он. "Почему ты плачешь, дитя? Что случилось?"
Но она лишь покачала головой и застонала.

Он поднял её на ноги и, поддерживая, обнял за плечи.


"Скажи мне, Надара, почему ты несчастна?" — настаивал он.

Но она по-прежнему не могла говорить из-за рыданий и лишь уткнулась лицом ему в грудь.

Теперь он прижимал её к себе очень крепко, и от прикосновения её тела к его телу в его сердце разгорелся огонь, который, сам того не зная, тлел в нём уже несколько месяцев.
Огонь внезапно вспыхнул, и в его жаре рассеялись туманы, которые всё это время застилали его сердце.

"Надара," — спросил он очень тихим голосом, — "ты плачешь из-за того, что я ухожу?"

Но тут она отстранилась от него, и сквозь слёзы в её глазах вспыхнул огонь.


"Нет!" — воскликнула она. "Я буду рада, когда ты уйдёшь. Я бы хотела, чтобы ты никогда не приходил. Я... я... ненавижу тебя!" Она развернулась и побежала обратно в долину, забыв о маленьком свёртке, который принёс ей Тандар и который так и остался лежать на земле, куда она его уронила.

Не оглянувшись даже раз на яхту, Уолдо бросился в погоню за ней.
Но Надара была проворна, как заяц, так что Уолдо, запыхавшись, догнал её только на полпути к вершине утёса в двух милях от океана.

"Уходи!" - закричала девушка. "Возвращайся к себе подобным, в свой собственный
дом!"

Уолдо не ответил.

Уолдо больше не было.

Это был Тандар, пещерный человек, который взял Надару в свои сильные руки и
прижал ее к себе.

"Моя девочка!" он плакал. "Моя девочка! Я люблю тебя! И потому что я дурак, я не понял этого, пока не стало почти слишком поздно.
Он не спросил, любит ли она его, потому что он был Тандаром, пещерным человеком. И
мгновение спустя ему не нужно было спрашивать, потому что её сильные смуглые руки обвились вокруг его шеи и притянули его губы к своим.

Прошло добрых полчаса, прежде чем они вспомнили о яхте
снова. Откуда они стояли на грани обрыва, они могли видеть
океан и пляж.

Несколько лодок были разработаны и несколько мужчин шли по направлению к
лес. Вскоре они обнаружат этих двоих на утесе.

"Теперь мы вернемся вместе", - сказал Тандар.

"Я боюсь", - ответила Надара.

Какое-то время мужчина стоял, глядя на изящную яхту и на то, что было за ней, — на цивилизацию, которую она олицетворяла. Он видел обходительных мужчин и насмешливых женщин, а среди них — стройную смуглую красавицу, которая вздрагивала от жестоких взглядов женщин. И Уолдо содрогнулся при виде этого
и жадные взгляды обходительных мужчин, которыми они оценивали девушку, — и он тоже испугался.

"Пойдём, — сказал он, беря Надару за руку, — давай поспешим обратно в горы, пока они нас не заметили."

Как раз в тот момент, когда люди с яхты, которую мистер Джон Олден Смит-Джонс отправил в Южные моря на поиски своего пропавшего сына, вышли из леса и увидели долину и скалы, пещерный человек и его товарищ перебрались через край скалы и скрылись за холмами.

 Уже почти стемнело, когда искатели с яхты возвращались на берег.

Они не нашли никаких признаков человеческого присутствия ни в маленькой долине, ни где-либо ещё на побережье, которое они так тщательно исследовали.

 Командир экспедиции, капитан Сесил Берлингем, отставной морской офицер, шёл впереди.


Они почти добрались до пляжа, когда его нога наткнулась на свёрток, завёрнутый в шкуру небольшого грызуна.

 Он наклонился и поднял его.

«Вот первое свидетельство того, что на этот остров ступала нога другого человека, кроме нас», — сказал он, разрезая брюхо животного карманным ножом.

В первой упаковке он нашел замшевый мешочек, такие женщины
иногда используют для ношения драгоценностей.

Оттуда он высыпал на ладонь дюжину бесценных колец, несколько штук
старомодных брошей, браслетов и медальонов.

В одном из последних он обнаружил миниатюру женщины из слоновой кости -
очень красивой женщины.

На другой стороне медальона была выгравирована надпись: «Эжени Мари Селесте де ла Валуа, графине де Креси, от Анри, её мужа. 17 января, 18--».
 «Гад!» — воскликнул старый капитан. «И что ты об этом думаешь?

»«Граф и графиня Креси возвращались в Париж из кругосветного путешествия на паровой яхте „Дельфин“ почти двадцать лет назад, и после того, как они пришвартовались в Австралии, о них больше никто не слышал.

 Какую трагедию, какую тайну, какую романтику могли бы раскрыть эти сверкающие драгоценности, будь у них языки!»




ДЕВУШКА ИЗ ПЕЩЕРЫ




ЧАСТЬ II


ПРИМЕЧАНИЕ: _ Часть II этой книги выходила серийно под заголовком_ "The
Пещерный человек"




ГЛАВА I

КОРОЛЬ БОЛЬШОЙ КУЛАК


Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, отпрыск аристократического дома Джонов
Олден Смит-Джонс из Бостона вскарабкался по скалистому склону
Он с ловкостью обезьяны вскарабкался на отвесную скалу.

 Его правая рука обхватила тонкие смуглые пальцы его полуобнажённой спутницы, помогая ей преодолевать наиболее опасные или трудные участки.

 На вершине они повернулись лицом к морю. За
мягко покачивающимися кронами деревьев простирался бескрайний
блестящий океан. На переднем плане, в крошечной гавани,
лежала изящная яхта — с вершины утёса она казалась красивой игрушкой.


Мужчина впервые смог беспрепятственно рассмотреть судно.
Раньше, когда они только обнаружили его, стволы лесных деревьев
открывали его лишь частично.

Теперь он видел его целиком, от носа до кормы, со всеми его хорошо знакомыми изящными линиями, чётко выделяющимися на фоне глубокой синевы воды.

От неожиданности он невольно вскрикнул. Девушка быстро подняла глаза и посмотрела ему в лицо.

"Что такое, Тандар?" — спросила она. - Что ты видишь?

- Яхту! - прошептал он. - Это "Прискилла", яхта моего отца. Он
ищет меня.

"И ты хочешь уйти?"

Некоторое время он ничего не говорил - только стоял, глядя на далекий
яхта. А молодая девушка рядом с ним оставалась неподвижной и молчаливой.
Она смотрела на профиль мужчины и на выражение его лица с немым страданием в глазах.

 В голове мужчины быстро проносились воспоминания о прошлом.
Он вспоминал, как его заботливо и нежно воспитывали — сколько времени, денег и любви было потрачено на его образование. Он подумал о том, каким стал в
итоге — ограниченным, слабым эгоистом, малодушным трусом,
которого смыло с палубы проходящего мимо парохода на песчаный
берег этого дикого, забытого края.

И всё же именно любовь, заботливая и нежная, побудила его
родителей к их ошибочным действиям. Он был их единственным сыном. Они,
несомненно, горевали по нему. Они были уже немолоды, и в их
преклонном возрасте ему казалось жалким, что они лишены счастья, которое он мог бы им подарить, вернувшись к прежней жизни.

 Но сможет ли он когда-нибудь вернуться к книжному существованию, которое когда-то казалось ему таким приятным?

Не сделал ли этот короткий год, в который вместилось столько дикой, первобытной жизни, невозможным возвращение к узкому, эгоцентричному
существование? Разве оно не научило его тому, что в жизни есть нечто гораздо большее, чем то, что когда-либо было написано на сухих и заплесневелых страницах книг?

Оно научило его желать жизни, а не довольствоваться тем, что написано на бумаге. Оно и... Надара. Он взглянул на девушку.

Мог ли он отказаться от неё? Нет! Тысячу раз нет!

Он прочитал в её лице страх, который таился в её сердце. Нет, он не мог от неё отказаться. Он был обязан ей всем, чем обладал и чем больше всего гордился: своим крепким телосложением, вновь обретённой смелостью, умением выживать в лесу.
его способность примитивно справляться с примитивным миром, с её диким миром, который он научился любить.

Нет, он не мог её бросить; но... что? Его взгляд задержался на её милом личике.
Постепенно до него начало доходить, что причина его любви к этой дикой, полудикой пещерной девушке кроется не только в первобытной страсти.

Теперь он видел не только физическую красоту её лица и фигуры, но и
милую, чистую невинность её девичьей души и, самое главное,
чудесную нежность её любви к нему, которая отражалась в её глазах.

Остаться и взять её в жёны в соответствии с обычаями её народа не было бы позором ни для него, ни для неё. Но разве она не заслуживала самой высокой чести, которую он мог оказать ей в ответ на её любовь?

Она — его прекрасная Надара — должна стать его женой в ходе самой торжественной и достойной церемонии, которую когда-либо придумывал цивилизованный человек. То, чего требовала молодая женщина из его прошлой жизни, было для неё вполне приемлемо.

Девушка снова задала свой вопрос.

"Ты хочешь уйти?"
"Да, Надара, — ответил он, — я должен вернуться к своему народу, и ты должна пойти со мной."

Услышав его последние слова, она просияла от удовольствия и счастья, но это выражение быстро сменилось сомнением и страхом.

 «Я боюсь, — сказала она, — но если ты этого хочешь, я пойду».
 «Тебе не нужно бояться, Надара.  Никто не причинит тебе вреда ни словом, ни делом, пока  Тандар с тобой.  Пойдём, вернёмся к морю и яхте, пока она не отплыла».

Рука об руку они спустились по крутому склону, пересекли небольшую долину и направились к лесу и морю.

 Надара шла очень близко к Тандару, её рука уютно лежала в его руке, и она
Она крепко прижалась плечом к его боку, потому что боялась новой жизни среди странных созданий цивилизации.

 На дальнем краю долины, прямо перед входом в лес,
растут густые заросли бамбука — на самом деле это всего лишь узкая полоса, не более ста футов в ширину, но такая густая, что в ней не видно ни одного существа, даже если оно находится в нескольких футах от тебя.


Они оба бросились в воду: Тандар впереди, Надара сразу за ним, ступая точно по его следам — невольная уступка
тренировка, потому что здесь не было необходимости ни обманывать преследователя,
ни пользоваться преимуществом более легкого хода. Тропа была хорошо заметна и
протоптана множеством мягких лап.

Она петляла беспорядочно, следуя линии наименьшего сопротивления - она
разветвлялась, и время от времени в нее входили другие тропы,
или пересекали ее. Сто футов он пересек казалось гораздо больше, когда
измеряется след.

Они почти добрались до лесной части джунглей, когда крутой поворот тропы привёл Тандара лицом к лицу с огромным, похожим на медведя мужчиной.

На парне были стринги из мягкой кожи, а через плечо была перекинута старая и грязная шкура леопарда. В остальном он был обнажён. Его густые, жёсткие волосы были спутаны и спадали на лоб. Остальную часть лица покрывала густая рыжая борода.

 При виде Тандара его маленькие близко посаженные глаза вспыхнули внезапной яростью и хитростью. С его толстых губ сорвался дикий вопль — это был предварительный вызов.

Обычно между незнакомцами, встретившимися на этом негостеприимном острове, происходит обмен ругательствами и грубыми оскорблениями, прежде чем они вцепятся друг другу в глотку.

«Я — Тург», — проревел здоровяк. «Я могу тебя убить», — а затем последовал поток вульгарных намеков на возможное происхождение Тандара и его предков.

 «Плохие люди», — прошептала Надара.

Её слова всколыхнули в памяти мужчины картину, увиденную на скале в ту ночь год назад, когда, даже охваченный трусливым ужасом, он повернулся, чтобы сразиться с огромным пещерным человеком, который мог помешать побегу Надары.

 Он взглянул на правое предплечье стоявшего перед ним существа.  На губах Тандара появилась улыбка — рука была искривлена, как будто её связали.
сломанная кость, плохо вправленная.

"Ты хочешь убить Тандара — снова?" — насмешливо спросил он, указывая на искалеченную конечность.

Затем в покрасневших глазах Турга мелькнуло узнавание, и он с яростным рёвом бросился на того, кто причинил ему старую рану.

Тандар встретил его натиск короткой палкой из твёрдого дерева с заострённым концом — своим «мечом», как он его называл. Он вонзился в мясистую часть груди Турга,
вызвав вопль боли и хлынувшую алую струю.

Тург отступил. Так сражаться нельзя. Он был возмущён.

Несколько минут он стоял, сверля врага взглядом и издавая отвратительные крики
угрозы и оскорбления в его адрес. Затем он снова бросился в атаку.

Снова болезненная точка вошла в его тело, но на этот раз он надавил на нее.
яростно вцепившись в повод, пытаясь удержать тело Тандара.

Последний держал Турга на расстоянии вытянутой руки, тыча в него
закаленным на огне острием своего деревянного меча.

Маленький мозг пещерного человека поражался мастерству и ловкости этого незнакомца, который много лун назад нанёс ему единственный удар дубинкой, а затем убежал, как кролик, спасаясь от его гнева.

 Почему же он не убежал сейчас? Что за странные перемены произошли
в нём? Он рассчитывал на лёгкую добычу, когда наконец узнал своего врага;
но вместо этого столкнулся с силой и свирепостью, не уступающими его собственным, и со странным оружием, подобного которому он никогда раньше не видел.

 Тандар быстро наносил ему удары, и Тург кричал от ярости и боли.
Вскоре он уже не мог терпеть. Внезапно он вырвался и с рёвом побежал через джунгли.

Тандар не стал преследовать его. Ему было достаточно того, что он избавился от своего врага. Он с улыбкой повернулся к Надаре.

«В Бостоне это покажется очень скучным», — сказал он. Но хотя она и улыбнулась в ответ, она его не поняла, потому что для неё Бостон был всего лишь ещё одной страной первобытных лесов и густых джунглей, волосатых, воинственных людей и свирепых зверей.

 На опушке леса они снова встретили Турга, но на этот раз он был окружён десятком своих крепких соплеменников.  Тандар понимал, что ему не выстоять против такого количества врагов.

Тург бросился на них, а его товарищи последовали за ним. Громким голосом он снова выкрикнул свой вызов, и звери позади него подхватили его
до тех пор, пока лес не отозвался эхом на их отвратительный рев.

Он видел Надару, когда сражался с Тандаром, и узнал ее
как девушку, которую он желал год назад - девушку, которую этот незнакомец
отнял у него.

Теперь он был полон решимости отомстить мужчине, и в то же
время отбить девушку.

Тандар и Надара вернулись в джунгли, где на узких тропинках на них мог напасть только один враг за раз. Здесь им удалось
несколько часов уходить от преследования, и они снова вошли в лес почти в миле от пляжа, где стояла на якоре «Присцилла».

Тург и его товарищи, по-видимому, прекратили погоню — они уже некоторое время не видели и не слышали их. Теперь эти двое
спешили обратно через лес, чтобы добраться до точки на берегу,
противоположной той, где стояла яхта.

 Наконец они увидели гавань. Тандар остановился. Выражение ужаса и разочарования сменило выражение радостного предвкушения, которое светилось на его лице, — яхты там не было.

За милю до берега они заметили её, быстро плывущую на север.

 Тандар побежал к берегу. Он сорвал с себя шкуру чёрной пантеры.
Он вскочил на ноги и стал отчаянно размахивать ею над головой, крича в тщетной попытке привлечь внимание удаляющегося судна.

Затем он внезапно рухнул на песок, закрыв лицо руками.


Вскоре Надара подкралась к нему.  Она нежно обняла его за плечи и притянула его щеку к своей, пытаясь утешить.

«Неужели так страшно, — спросила она, — остаться здесь одной с твоей Надарой?»
«Дело не в этом, — ответил он. Если бы ты была моей, мне было бы всё равно, но ты не можешь быть моей, пока мы не достигнем цивилизации и
ты стала моей в соответствии с законами и обычаями цивилизованных людей. И теперь кто знает, когда прибудет другой корабль — если он вообще прибудет?"
"Но я твоя, Тандар," — настаивала девушка. "Ты мой мужчина — ты сказал мне, что любишь меня, а я ответила, что буду твоей женой.
Кто может дать нам друг другу больше, чем мы можем дать сами себе?"

Он изо всех сил старался объяснить ей брачные обычаи и церемонии своего мира, но ей было трудно понять, как может быть так, что незнакомец, которого они, скорее всего, никогда не увидят,
То, что она видела раньше, не могло заставить её полюбить Тандара или сделать так, чтобы она полюбила его без разрешения незнакомца.

 Тандару будущее казалось самым мрачным и безнадёжным.  Внезапное решение вернуть Надару к её народу было продиктовано безумной тоской по дому.

Он понял, что его прежнее безразличие к мысли о возвращении в Бостон было вызвано исключительно воспоминаниями о Бостоне, каким он его знал, — Бостоне без Надары.
Но теперь, когда она должна была вернуться с ним, Бостон казался ему самым желанным местом на свете.

Пока он сидел, размышляя о прискорбных событиях, которые так задержали их,
о том, что яхта отчалила прежде, чем они достигли берега, он также обдумывал
какой-нибудь план, чтобы смягчить их разочарование.

Жить вечно на этом диком острове уже не казалось таким ужасным
то, что было годом ранее - но тогда он еще не осознал свою любовь
к дикому юному созданию рядом с ним. Ах, если бы ее только можно было сделать
его женой, тогда его изгнание сюда было бы скорее счастливым, чем печальным уделом.

А что, если бы он тоже родился здесь? Эта мысль натолкнула меня на новую идею
что, казалось предлагаем проспекта от его дилемму. Он тоже был
родился, как он женился Надару?

Почему через церемонию собственного народа, конечно. И если мужчины и
женщины поженились здесь таким образом, прожив вместе в верности на протяжении всей своей жизни
, что может предложить цивилизация более священный союз?

Он вскочил на ноги.

- Пойдем, Надара! - крикнул он. «Мы вернёмся к твоему народу, и там ты станешь моей женой».
Надара была озадачена, но ничего не сказала. Она была
довольна тем, что просто предоставила будущее своему господину и повелителю и делала всё, что могло принести Тандару величайшее счастье.

Возвращение в жилища народа Надары заняло три незабываемых дня.


Насколько это путешествие отличалось от того, что было год назад, когда девушка из пещеры вела охваченного ужасом Уолдо Эмерсона
в бегстве от плохих людей навстречу не менее ужасной, по его мнению,
судьбе в руках Корта и Плоскостопия!

Затем на лесных полянах раздалось эхо шагов свирепых зверей и
скрытных передвижений обнажённых человеческих чудовищ. Ни одна ветка не
хрустнула так, чтобы это не предвещало мгновенную и ужасную смерть.

 Теперь Корт и Плосконог были мертвы от рук метаморфов
Уолдо. Мучительный кашель прошёл. Он столкнулся с плохими людьми и им подобными и вышел победителем. Даже Нагула, гладкий чёрный кот-дьявол, наводивший ужас в ночи, больше не вызывал ни малейшей дрожи в его восстановленных нервах.

 Разве Тандар не носил шкуру Нагулы на плече и поясе — шкуру, которую он добыл в схватке с ужасным зверем?

Они медленно шли под сенью гигантских деревьев, вдоль журчащих ручьёв или по открытым долинам, где трава была по колено, а бесчисленные благоухающие полевые цветы расступались перед ними.
босые ноги.

 Ночью они спали там, где их заставала ночь. Иногда в заброшенном логове дикого зверя или на ветвях раскидистого дерева, где из параллельных ветвей можно было соорудить грубые платформы.

И Тандар всегда заботился о том, чтобы ложе Надары было
из самой мягкой травы, а его собственное лежало на небольшом
расстоянии от её ложа, в таком месте, где он мог бы лучше всего
защитить её от хищных зверей.

Надара снова удивилась, но ничего не сказала.

Наконец они добрались до её деревни.

Несколько молодых людей вышли им навстречу, но, увидев, что это тот самый человек, который убил Корта, они обуздали свою ярость.
Все, кроме одного, Большого Кулака, который взял на себя роль короля после ухода Плоскостопа.


 «Я могу убить тебя, — заявил он в качестве приветствия, — потому что я Большой Кулак, и пока Плоскостоп не вернётся, я король.
А может быть, и после, потому что однажды я убью Плоскостопа. »

«Я не хочу с тобой сражаться, — ответил Тандар. — Я уже убил
Корта, и Плоскостопый больше не вернётся, потому что я убил и Плоскостопого. И я могу убить Большого Кулака, но какой в этом смысл? Зачем нам
Сражаться? Давай будем друзьями, ведь нам предстоит жить вместе, и если мы не будем убивать друг друга, то нас будет больше, и мы сможем встретить плохих людей, если они придут, и убить их.
Когда Большой Кулак услышал, что Плоскостоп мёртв и что его убил этот незнакомец, ему уже не так сильно хотелось помериться с ним силой. Он увидел лазейку, которую предложил другой, и тут же попытался проскользнуть в неё, но с честью.

«Хорошо, — сказал он, — я не убью тебя — тебе не нужно бояться.
Но ты должен знать, что я король, и делать то, что я говорю».

"Боюсь", - рассмеялся Тандар. "Ты можешь быть королем, - сказал он, - но что касается
делать то, что ты говоришь..." и он снова рассмеялся.

Это был совсем не тот Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, которого
море выбросило на берег двенадцать месяцев назад.




ГЛАВА II

КОРОЛЬ ТАНДАР


Первое, что сделал Тандар, войдя в деревню, — это отправился на поиски отца Надары.

Они нашли старика в самой бедной и наименее защищённой пещере на склоне утёса, где он мог стать жертвой первого же хищника или затаившегося врага.

Он был болен, и некому было о нём позаботиться; но он не сдавался.
жаловаться. Так было принято у его народа. Когда человек становился слишком старым, чтобы приносить пользу общине, было лучше, если он умирал, и поэтому они ничего не делали, чтобы отсрочить неизбежное. Когда кто-то становился обузой для своих товарищей, было принято ускорять конец — тщательно рассчитанный удар тяжёлым камнем должен был быстро облегчить бремя общины и страдания инвалида.

 Тандар и Надара вошли и сели рядом с ним. Старик
казалось, был рад их видеть.

"Я Тандар", - сказал молодой человек. "Я хочу взять твою дочь в жены".
"Моя пара".

Старик вопросительно посмотрел на него.

"Ты убил Корта и Плоскостопа — кто теперь помешает тебе забрать
Надару?"

"Я хочу жениться на ней с твоего разрешения и в соответствии с брачными обрядами твоего народа," — сказал Тандар.

Старик покачал головой.

"Я тебя не понимаю," — наконец ответил он. «Есть несколько хороших пещер, которые не заняты.
Если ты хочешь пещеру получше, тебе придётся убить нынешних обитателей, если они не уйдут, когда ты им скажешь.
Но я думаю, они уйдут, когда убийца Корта и Плоскостопия скажет им об этом».

«Меня не беспокоит пещера», — сказал Тандар.  «Расскажите мне, как мужчины у вас берут себе жён».
 «Если они не идут с нами добровольно, мы берём их за волосы и
тащим за собой», — ответил отец Надары. «Моя самка не захотела пойти со мной, — продолжил он. — И даже после того, как я поймал её и притащил в свою пещеру, она вырвалась и убежала от меня, но я снова догнал её, потому что в молодости никто не мог бегать быстрее меня. И на этот раз я сделал то, что должен был сделать с самого начала: я бил её по голове, пока она не уснула. Когда она проснулась, то оказалась в моей пещере, и это было
ночь, и она больше не пыталась убежать.

Долгое время Тандар сидел в задумчивости. Наконец он заговорил, обращаясь к
Надаре.

"В моей стране мы не берем наши жены в любом таком случае, не стану я
принимать тебя таким образом. Мы должны быть в законном браке, согласно обычаям
и законы цивилизации".

Надара ничего не ответил. Ей казалось, что Тандару она безразлична — это было единственное объяснение, которое она могла найти его странному поведению. Ей было грустно. А потом другие женщины будут смеяться над ней — в этом она была совершенно уверена, и это тоже её расстраивало.
чувствую себя очень плохо-они бы увидели, что Тандар не хотели ее.

Старик, лежавший на его скудное ложе из свалявшейся, грязной травы, было
слышал разговор. Он был в таком же смятении, как и Надара. Наконец он
заговорил - теперь очень слабо, потому что быстро приближался к распаду.

"Я очень старый человек", - сказал он Тандару. - Жить мне осталось недолго.
Прежде чем я умру, я хотел бы знать, что у Надары есть пара, которая будет
защищать ее. Я люблю ее, хотя... - Он заколебался.

- Хотя что? - спросил Тандар.

"Я никогда не рассказывал", - прошептал старик. "Мой приятель не позволил бы
я, но теперь, когда я при смерти, это не причинит вреда. Надара не моя
дочь.

Девушка вскочила на ноги.

"Не твоя дочь? Тогда кто я?"

"Я не знаю, кто ты, за исключением того, что ты даже не из моего народа.
Все, что я знаю, я расскажу тебе сейчас, прежде чем умру. Подойдите ближе, ибо мой
голос умирает быстрее, чем моё тело.
Молодой человек и девушка подошли ближе и, присев на корточки,
склонились над ним, чтобы уловить каждый едва различимый слог.

"Мы с моей супругой, — начал старик, — были бездетны, хотя у многих
Прошло много лун с тех пор, как я привёл её в свою пещеру. Она хотела маленького,
потому что только так женщины могут дарить свою любовь.

"Мы несколько дней охотились вместе, вдали от деревни,
потому что в молодости я был великим охотником — среди нашего народа не было никого лучше меня.

«И однажды мы спустились к большой воде, и там, недалеко от берега, мы увидели странное существо, которое плавало на поверхности воды. Когда оно подплыло ближе, мы увидели, что оно полое и что в нём находятся два человека — мужчина и женщина. Оба казались мёртвыми.

»Наконец я вышел навстречу твари, вытащил ее на берег, и там
действительно, были мужчина и женщина, и мужчина был мертв - совершенно мертв. Он
должно быть, был мертв уже давно; но женщина не была мертва.

"Она была очень белокурой, хотя ее глаза и волосы были черными. Мы отнесли ее
на берег, и той ночью у нее родилась маленькая девочка, но женщина
умерла до наступления утра.

«Мы посадили её обратно в ту странную штуку, которая её принесла, — её и мертвеца, который пришёл с ней, — и столкнули их в огромную воду, где ветер, переменившийся за ночь, вместе с
Вода, которая дважды в день стекает с суши, унесла их из виду, и больше мы их не видели.

"Но прежде чем мы их отправили, мой товарищ снял с тела женщины
её странные одежды и небольшой кожаный мешочек, в котором было много
сверкающих камней разных цветов и жёлтых и белых металлов, из которых были сделаны
предметы, назначение которых мы не могли понять.

«Было очевидно, что женщина прибыла из чужой страны, потому что она и все её вещи не были похожи ни на что из того, что мы когда-либо видели. Она была такой же непохожей, как Надара — непохожей»
Она выглядит так же, как её мать, потому что Надара — это малышка, которая родилась в ту ночь.


"Мы вернули её нашему народу через месяц, сказав, что она родилась от моей жены; но была одна женщина, которая знала правду, потому что, похоже, она видела нас, когда мы нашли лодку, убегая от мужчины, который хотел взять её в жёны.

«Но моя супруга не хотела, чтобы кто-то сказал, что Надара не её дочь, ведь, как ты прекрасно знаешь, для женщины быть бесплодной — большой позор.
Поэтому она несколько раз чуть не убила эту женщину, которая знала правду, чтобы
чтобы она не рассказала об этом всей деревне.

"Но я люблю Надару так, словно она моя родная дочь, и поэтому я хотел бы увидеть, как она выйдет замуж, прежде чем я умру."
Тандар побледнел, когда услышал историю о рождении Надары. Он с трудом сдерживал желание опуститься на колени и
поблагодарить Бога за то, что он прислушался к голосу своей цивилизованности
и не поддался более лёгкому пути, который предлагали эти примитивные,
похожие на зверей люди. Он подумал, что Провидение действительно
послало его сюда, чтобы спасти её.

Старик, повернувшись на своём грубом тюфяке, устремил свой запавший взгляд вопросительно на Тандара. Надара тоже, приоткрыв губы, ждала, что он скажет. Старик тяжело дышал — в его горле раздавался странный хрип.

 Тандар наклонился над ним, слегка приподняв его голову и плечи.
Молодой человек никогда раньше не слышал этого звука, но теперь, когда он его услышал, ему не нужен был переводчик.

Саранча, потирающая лапки о крылья, пугает непосвящённых, заставляя их думать, что на тропинке притаился гремучий змей. Но когда
Великий алмазный хребет вздымается в предупреждающем жесте, и никто не принимает его за саранчу.


То же самое и со смертельным хрипом в человеческом горле.

 Тандар знал, что это конец.  Он видел, как старик изо всех сил пытается
отодвинуть мрачного жнеца, чтобы ещё раз заговорить.  В умирающих глазах были вопрос и мольба.
Тандар не мог ошибиться.

Он протянул руку и взял Надару за руку.

"Мы поженимся в моей родной стране," — сказал он. "Никто другой не женится на Надаре, и в доказательство того, что она принадлежит Тандару, она всегда будет носить это,"
и с его пальца на безымянный палец левой руки Надары скатился великолепный бриллиант.


Старик увидел это. На его лице появилось выражение облегчения и довольства, почти улыбка.
С хриплым вздохом он безвольно опустился в объятия Тандара и умер.

В тот день несколько молодых людей отнесли тело приёмного отца Надары на вершину утёса и положили его примерно в полумиле от пещер.
 Церемонии не было. Однако Уолдо Эмерсон увидел в этом
то, что могло быть первым человеческим похоронным кортежем — простым и разумным
и утилитарный - от которого человеческая раса отступила к
показным, нелепым, пагубным захоронениям современной цивилизации.

Молодые люди, действуя по приказу Большого Кулака, отнесли бесполезную оболочку
на безопасное расстояние от пещер, оставив ее там на быстрое
разложение, обеспечиваемое хищными зверями и птицами.

Надара плакал, молча. Пожилая леди с одного зуба, не покажется ли там
ее, застонал в симпатии. Вскоре к ним присоединились другие самки, привлечённые
стонами, и, поддавшись странной истерии,
для которых женщины-наследник, их стоны смешались с
Беззубик одна.

Возбужденный собственными шум вскоре они с визгом и воплями в
отвратительный хор. Затем появился Большой Кулак и другие мужчины. Шум
разозлил их. Они набросились на скорбящих с кулаками и зубами
разбрасывая их во все стороны. Так закончилось празднество.

Или бы не большой кулак совершил фатальную ошибку, начав
удар по Надару. Тандар стоял рядом, глядя с удивлением
на странную сцену.

Он заметил тихую печаль молодой девушки - настоящую печаль; и он понял
он стал свидетелем истерического поведения «скорбящих» — это не было притворным горем.
 Именно потому, что они не притворялись скорбящими, это был шум, к которому они стремились. И поскольку этот дьявольский гвалт действовал ему на нервы, он ничуть не удивился, когда Большой Кулак и другие мужчины предприняли шаги, чтобы утихомирить толпу.

Самки полуживотных принадлежали им, и Уолдо Эмерсон достаточно деградировал, чтобы не вмешиваться. Но
Надара не принадлежала им — она была не из их числа, и даже если бы она не была его женой, американец всё равно встал бы между ними.
и дикие существа, среди которых её забросила судьба.

 Однако мысль о том, что она принадлежит ему, разжигала в нём кровавую жажду убийцы, когда он бросился наперерез Большому Кулаку, который нёсся к ней.

 Уолдо Эмерсон Смит-Джонс ничего не узнал о мужественном искусстве самозащиты в той другой жизни, которую он так ревностно оберегал от грубости и вульгарности. Это было досадно, ведь это дало бы ему большое преимущество перед зверолюдом. Один своевременный удар в незащищённый подбородок
положил бы конец боевым действиям; но хуки и
Тандар ничего не знал о научных приемах и ударах.

 Если не считать его грубого оружия, в бою он был таким же первобытным, как и его прародитель-антропоид, и так же часто забывал о своем мече, ноже, луке со стрелами и копье, когда, пригнувшись, бросался навстречу врагу.

 Теперь он прыгнул, целясь в волосатое горло Большого Кулака. Раздался глухой удар.
Два тела столкнулись, а затем, катаясь по земле, кусаясь и царапаясь, они
стали бороться друг с другом на каменистой почве у подножия утёса.

 Остальные мужчины прекратили нападать на женщин.  Женщины
Они перестали громко оплакивать его. Они образовали небольшой круг вокруг
соперников — круг, который двигался туда-сюда вместе с бойцами,
всегда удерживая их в центре.

 Надара пробралась сквозь них и вышла вперёд. Она хотела быть рядом
с Тандаром. В руке она держала зазубренный кусок гранита — кто знает, зачем.

Большой Кулак был крепким — просто гора мышц, — но Тандар был мускулист, как Нагула, чёрная пантера. Его движения были грациозными и лёгкими, но такими неотразимыми. Внезапный и неожиданный удар в бок Большого Кулака
Голова отклонила это пушечное ядро в сторону таким рывком, что чуть не свернула шею.

 Большой Кулак взревел от боли.  Тандар, довольный результатом случайного удара, повторил его.  Большой Кулак взревел в агонии.
 Он сделал последнее отчаянное усилие, чтобы сблизиться со своим проворным противником, и ему это удалось. Его зубы сомкнулись на горле Тандара, но от этого движения его собственная яремная вена оказалась совсем рядом с челюстями Тандара.

 Крепкие белые зубы Уолдо Эмерсона Смита-Джонса сомкнулись на ней так естественно, как будто не было бесчисленных веков, проползших, словно улитки.
между ним и последним из его прародителей, чтобы вонзить окровавленные клыки в
мягкую плоть противника.

Напрасно потраченные века! бегство от примитивного и животного к
неотерическому и человеческому — в одно мгновение все твои труды пошли прахом,
облицовка тысячелетий осыпалась в жаре какой-то первозданной страсти, обнажив
снова, без прикрас, примитивное и животное.

Большой Кулак, побелевший от ужаса перед неминуемой смертью, пытался вырваться на свободу. Тандар вонзил зубы ещё глубже. Внезапно его захлестнула волна крови. Большой Кулак обмяк и потерял сознание.

Тандар, залитый кровью, поднялся на ноги. Огромное тело на земле перед ним судорожно дёрнулось один или два раза, пока из перерезанной яремной вены вытекала жизнь. Глаза закатились и застыли,
прошло последнее содрогание, и Большой Кулак был мёртв.

 Тандар повернулся к кругу заинтересованных зрителей. Он выделил взглядом
крепкую четвёрку.

«Отнесите Большой Кулак на вершину утёса, — приказал он. — Когда вы вернётесь, мы выберем короля».
Люди сделали так, как им было велено. Они совсем не понимали, что
Тандар имел в виду, говоря о выборе короля. Убив Большой Кулак, Тандар
король, если только какой-нибудь честолюбец не захочет оспорить его право на власть.
Но все видели, как он убил Большого Кулака, и все знали, что он убил
Корта и Плоскостопа, так кто же осмелится усомниться в его королевском статусе?

Когда они вернулись в деревню, Тандар собрал их под
большим деревом, росшим у подножия утёса. Там они сели на корточки
в неровный круг. Позади них стояли женщины и дети с широко раскрытыми от любопытства глазами.

 «Давайте выберем короля», — сказал Тандар, когда все собрались.

 Наступила долгая тишина, затем заговорил один из старейшин.

«Я старик. Я видел много королей. Они приходят, убивая. Они уходят, убивая. Тандар убил двух королей. Теперь он король. Кто хочет убить Тандара и стать королём?»
Ответа не последовало.

Старик встал.

«Было глупо приходить сюда, чтобы выбрать короля, — сказал он, — когда у нас уже есть король».
«Подожди, — приказал Тандар. Давай выберем короля как следует. То, что я убил Плоскостопа и Большого Кулака, не доказывает, что я могу стать хорошим королём. Был ли Плоскостоп хорошим королём?»

«Он был плохим человеком, — ответил древний.

«Был ли когда-нибудь хорошим человеком король?» — спросил Тандар.

Старик наморщил лоб, размышляя.

"Не так уж и давно," — сказал он.

"Это потому, что ты всегда позволяешь задирам и грубиянам управлять тобой," —
сказал Тандар. "Это неправильный способ выбирать короля. Скорее вы
должны собраться вместе, как пришли мы, и обсудить между собой нужды
племени, и когда вы решите, какие меры лучше всего принять для
благополучия членов племени, тогда вам следует выбрать мужчину
лучше всего подходит для осуществления ваших планов. Что является лучшим способом, чтобы выбрать
король".

Старик рассмеялся.

«А потом, — сказал он, — придёт Большой Кулак или Плосконог и убьёт нашего
короля, чтобы самому стать королём».

«Ты когда-нибудь видел человека, который мог бы убить всех остальных
мужчин племени одновременно?»

Старик выглядел озадаченным.

"Это мой ответ на твой аргумент," — сказал Тандар. «Те, кто выбирает короля, могут защитить его от врагов.  Пока он хороший король, они должны это делать, но если он станет плохим королём, они могут выбрать другого, и если плохой король откажется подчиняться новому, нескольким людям будет легко убить его или прогнать, неважно
каким могучим воином он может быть».
Несколько мужчин понимающе кивнули.

"Мы об этом не думали," — сказали они. "Тандар действительно мудр."
"Итак, — продолжил американец, — давайте выберем короля, которого хочет большинство из нас, и тогда, пока он будет хорошим королём, большинство из нас должно будет сражаться за него и защищать его. Давайте выберем человека, которого мы знаем как хорошего человека, независимо от его способности убивать своих товарищей.
Ведь если за него будет сражаться большая часть племени, то зачем ему будет сражаться за себя?  Нам нужен мудрый человек — тот, кто
может привести племя к плодородным землям и хорошей охоте, а во время битвы — грамотно руководить сражением. У Плоскостопия и Большого Кулака не хватило бы ума ни на что, кроме как красть чужих женщин. Это не дело для королей. Твой король должен защищать твоих женщин от таких, как Плоскостопие, и наказывать тех, кто пытается их украсть.

"Но как он может делать все это?" - спросил молодой человек, - "если он не
лучший боец в племени?"

"Разве я не показывал тебе, как это делается?" - спросил Тандар. "Мы , те , кто сделает его королем , должны
«Пусть они будут его воинами — ему не придётся сражаться самому».
Снова воцарилась долгая тишина. Затем старик заговорил снова.

"В словах Тандара есть мудрость. Давайте выберем короля, который будет добр к нам, если захочет остаться королём. Нам очень плохо живётся с королём, которого мы боимся."

«Что касается меня, — сказал молодой человек, который говорил ранее, — то я не хочу, чтобы мной правил король, если только он не сможет победить меня в бою. Если я смогу победить его, то я стану королём».
И тогда они разделились на два лагеря, но в конце концов пришли к компромиссу, выбрав одного
которого они знали как мудрого и великого воина. Таким образом, они выбрали
Королем Тандара.

"Раз в неделю, - сказал новый король, - мы будем собираться здесь и говорить
между собой о том, что служит лучшему благу племени,
и будет сделано то, что покажется лучшим большинству. Племя скажет
королю, что делать - король выполнит работу. И все должны сражаться, когда король говорит: «Сражайтесь!»
И все должны работать, когда король говорит: «Работайте!»
Ибо мы все будем сражаться или работать на благо всего племени, и я, Тандар, ваш король, буду сражаться и работать усерднее всех вас.

Для них это была новая идея, которая представляла королевскую власть в совершенно ином свете, чем тот, в котором они видели её раньше.
Тандар знал, что им потребуется много времени, чтобы по-настоящему усвоить эту идею.
И он был рад, что тем временем у них был король, который мог заслужить их уважение в соответствии с их прежними стандартами.


И он улыбался, думая о том, как изменился с тех пор, как впервые сидел, дрожа, плача и кашляя, на пустынном берегу перед ужасающим лесом.




Глава III

Великий Нагула


Уолдо Эмерсон Смит-Джонс с радостью ухватился за возможность, которую предоставил ему случай, стать королём маленького племени троглодитов. Во-первых, потому что его положение обеспечило бы Надаре большую безопасность, а во-вторых, потому что это дало бы ему возможность проявить свою новообретённую инициативу.

 Если раньше он избегал ответственности, то теперь ему не терпелось её взять. Ему не терпелось заняться тем, о чём раньше он мог только читать.


Однако, к своему огорчению, он вскоре обнаружил, что классическая
Образование, которому он посвятил свою молодость под руководством любящей и высококультурной матери, оказалось совершенно неподходящей основой для построения практической схемы жизни для него самого и его народа.

 Он хотел научить своё племя строить прочные и удобные дома, но не мог вспомнить ни одного практического совета по плотницкому делу, который он получил от Овидия.

 Его народ жил охотой на мелких грызунов, разбоем птичьих гнёзд и сбором дикорастущих фруктов и овощей. Тандар хотел основать
Он задумал создать общинное фермерское хозяйство, но работы поэтов-циклистов, с которыми он был хорошо знаком, не представляли особой ценности с точки зрения сельского хозяйства. Он сожалел, что не поступил в сельскохозяйственный колледж к западу от Аллеганских гор, а не в Гарвард.

 Однако он решил сделать всё, что в его силах, с теми скудными знаниями о практических вещах, которыми он обладал, — знаниями настолько скудными, что они почти полностью сводились к простому определению слова «сельское хозяйство».

Однако это был зародыш, поскольку он предполагал знание результатов, которых можно было бы достичь с помощью сельского хозяйства.

Таким образом, Тандар оказался на шаг впереди своих предков, которые додумались целенаправленно сажать семена, которые природа до этого разбрасывала случайным образом с помощью ветра, птиц и животных. Но только на шаг впереди.

 Он понял, что занимает весьма выдающееся положение в череде веков. Он знал, видел и пользовался всеми накопленными знаниями,
полученными за столетия развития от каменного века до двадцатого
столетия, а теперь судьба внезапно вернула его в каменный век,
а может, и на несколько эпох назад, только для того, чтобы показать ему, что всё
что он имел от знания, знания других людей стремится
недовольство каменный век.

Он жил в домах из дерева и кирпича и посмотрел через окна
стекла. Он читал при свете газа и электричества, и он
даже знал о свечах; но он не мог изготовить инструменты, чтобы разжечь их.Он не смог бы построить дом, не смог бы сделать кирпич, чтобы спасти свою жизнь. Стекло внезапно стало для него одним из чудес света, а что касается газа, электричества и свечей, то они стали для него такой же загадкой, как Сфинкс.

 Он мог писать стихи на превосходном греческом, но больше не гордился этим. Он бы предпочёл, чтобы умел выделывать шкуры или разводить огонь без спичек. Год назад Уолдо Эмерсон Смит-Джонс чрезвычайно гордился своим интеллектом и образованностью, но за последний год его самооценка сильно упала, и теперь он чувствовал себя самым
«Жалкий невежда на земле. «Преступно невежественный, — сказал он Надаре, — ведь я упустил возможности целой жизни, посвящённой накоплению бесполезной эрудиции, в то время как мог бы извлекать пользу из практических знаний, которые вывели мир из мрака варварства к свету современных достижений. Я мог бы не только сделать это, но и сам внести свой вклад в славу и благополучие человечества». Я ни на что не гожусь, Надара, — я хуже, чем бесполезен.
Девушка ласково коснулась его сильной смуглой руки и с гордостью посмотрела ему в глаза.

«Для меня ты прекрасен, Тандар, — сказала она. — Своими руками ты убил Нагулу, самого ужасного зверя в мире, а Корт, и  Плосконог, и Большой Кулак лежат мёртвые под стервятниками из-за твоей силы — ты в одиночку убил их всех; трёх великих воинов. Нет, мой  Тандар лучше всех остальных людей».

Уолдо Эмерсон тоже не мог сдержать нарастающую волну гордости, которая захлестнула его, когда девушка, которую он любил, рассказывала о его подвигах. Он больше не считал свои достижения «вульгарной физической силой».
Старый Уолдо Эмерсон, у которого температура регулярно поднималась в три часа
Каждый день его жалкое тощее тело сотрясался от непрекращающегося кашля, а глаза днём и ночью были полны ужаса при малейшем шорохе сухих листьев. Он был мёртв.


На его месте стоял могучий, полнотелый мужчина с загорелой кожей и стальным телосложением; бесстрашный, уверенный в себе, почти жестокий в своей гордыне и силе — Тандар, пещерный человек.

Месяцы, которые прошли с тех пор, как Тандар повёл свой народ от одного скалистого утёса к другому в поисках подходящего места для постоянной деревни, были наполнены счастьем для Надары и короля.

Счастье девушки было слегка омрачено тем, что Тандар не смог заявить на неё свои права. Она ещё не до конца понимала этические нормы, которые их разделяли. Тандар неоднократно пытался объяснить ей, что однажды они вернутся в его родной мир и что этот мир не примет её, пока она не станет его женой в соответствии с его обычаями и традициями.

"Заставит ли тебя эта брачная церемония, о которой ты мне рассказываешь, любить меня
сильнее?" - спросила Надара.

Тандар рассмеялся и обнял ее.

"Я не мог любить тебя сильнее", - ответил он.

«Тогда какой в этом смысл?»
Тандар покачал головой.

"Это сложно объяснить," — сказал он, — "особенно такой милой язычнице, как моя Надара. Тебе должно быть достаточно знать — поверь мне на слово, — что мы должны ждать, потому что я люблю тебя."

Теперь настала очередь девушки покачать головой.

«Я не могу понять, — сказала она.  — Мой народ выбирает себе пару по своему усмотрению, и они довольны, и все довольны, и всё хорошо;  но их король, который может выбирать себе пару по своему усмотрению, ждёт, пока мужчина, которого он не знает и который живёт за великой водой, где мы никогда не сможем
уходи, дай ему возможность соединиться с той, кто его любит, — с той, кого он, _по его словам_, любит.
Тандар заметил, что Надара сделала акцент на слове «по его словам».

«Однажды, — сказал он, — когда мы доберёмся до моего мира, ты поймёшь, что
я был прав, и поблагодаришь меня». А до тех пор, Надара, ты должна доверять мне, и, — добавил он, словно обращаясь к самому себе, — видит Бог, я заслужил твоё доверие, даже если ты этого не знаешь.
И Надара сделала вид, что довольна, но в глубине души всё ещё боялась, что Тандар на самом деле её не любит.
Полузавуалированные комментарии женщин совсем не способствуют её душевному спокойствию.

 Всё то время, что Тандар провёл с ней, он учил её своему языку, потому что твёрдо решил забрать её домой и хотел, чтобы она была как можно лучше подготовлена к знакомству с Бостоном и цивилизацией.


План Тандара состоял в том, чтобы найти подходящее место с видом на море, откуда он мог бы всегда видеть корабль. Наконец он нашёл такое место — ровный луг на невысоком плато с видом на океан.


Он наткнулся на него, когда бродил в одиночестве в нескольких милях от
временные жилища на скалах, которые занимало племя. Почва, когда он
покопался в ней, оказалась жирной и черной. С одной
стороны был лес, а с другой нависали утесы из мягкого известняка.

План Тандара состоял в том, чтобы построить деревню частично из бревен на
поверхности утеса, углубившись внутрь за жилищами для таких
дополнительных квартир, которые могли потребоваться каждой семье.

Одних только пещер было бы достаточно для укрытия, но человек надеялся, что, заставив свой народ построить часть каждого жилища из брёвен, он пробудит в каждой семье чувство собственности и
гордость за то, что они владеют чем-то, из-за чего им будет не так легко
покинуть свои жилища, как в прошлом, когда им нужно было всего лишь
перебраться на другую скалу, чтобы найти пещеры, не менее удобные, чем те,
которые они так легко покинули.

 Другими словами, он надеялся дать им слово, которого в их лексиконе никогда не было, — «дом».

 Неизвестно, удалось бы ему это или нет, потому что в последний момент вмешалась судьба и одним махом изменила все его планы и стремления.

 В тот день он вернулся к своему народу, преисполненный энтузиазма
В ответ на его надежды за ним осторожно потащилась коренастая волосатая фигура. Когда Тандар вышел из зарослей кустарника, подступающих к скалам, где был разбит временный лагерь, Надара, ожидавшая его, побежала навстречу.

 Существо, преследовавшее Тандара, остановилось на краю зарослей. Когда его близко посаженные глаза остановились на девушке, его дряблые губы задрожали от частого дыхания, а красные веки полузакрылись от хитрости и желания.


Несколько мгновений он наблюдал за мужчиной и служанкой, которые повернулись и медленно пошли к скалам, держась за руки.
Он положил руку на плечо последнего. Затем он тоже повернулся и растворился в переплетении ветвей позади него.


В тот вечер Тандар собрал членов племени у подножия скалы. Они сидели вокруг большого костра, а Тандар, их король, в мельчайших подробностях рассказывал им о будущем, которое он для них наметил.

Некоторые старики покачали головами, потому что это было неслыханно —
отказаться от привычного уклада жизни, — и они не хотели ничего менять, несмотря на возможные выгоды.

Но по большей части люди приветствовали идею комфорта
и постоянных жилищ, хотя их радостное предвкушение, как рассуждал Тандар, было во многом вызвано детским стремлением к чему-то новому и необычному.
Другой вопрос заключался в том, переживёт ли их энтузиазм дополнительные тяготы, которые наверняка повлечёт за собой новая жизнь.


Поэтому Тандар установил новые законы, которыми должен был руководствоваться его народ.  Мужчины должны были изготавливать все орудия труда и оружие, поскольку он уже научил их пользоваться стрелами и копьями.  Женщины должны были следить за тем, чтобы все режущие инструменты были острыми. Мужчины должны были обтесать брёвна и построить
Дома — женщины шьют одежду, готовят и поддерживают порядок в домах.

 Мужчины должны были вспахивать землю, женщины — сеять семена и выращивать урожай, который затем должны были собирать все.


 Охота и сражения были уделом мужчин, но сражаться можно было только с врагами племени.
Мужчина, убивший другого члена племени, за исключением случаев, когда он защищал свой дом или себя, должен был быть казнён.

Он издал и другие законы — хорошие законы, — которые даже эти первобытные люди могли понять. Было уже довольно поздно, когда последний из них дополз до
В своей неуютной пещере он мечтал о больших, просторных комнатах, построенных из деревьев леса; о хорошей еде в изобилии как перед дождями, так и после них; о безопасности от периодических набегов «плохих людей».
Тандар и Надара ушли последними. Они вместе сидели на
узком выступе перед пещерой Надары, и лунный свет падал на их
блестящие обнажённые плечи, пока они разговаривали и мечтали о
будущем.

Тандар говорил о чудесных планах, которые, казалось, занимали все его мысли, — о будущем племени, о великих свершениях
Они могли бы достичь цивилизации за несколько коротких лет, если бы их можно было заставить следовать простым планам, которые он имел в виду.

 «Почему, — сказал он, — за десять лет они должны были преодолеть пропасть, на преодоление которой у наших предков ушли бы века?»

"А вы планируете на десять лет вперед, Тандар, - спросила она, - когда только
вчера вы говорили, что когда-то на берегу моря вы надеялись
но незадолго до того, как мы могли бы зрелище проходящего мимо судна, которое бы
несут нас к вам цивилизация? Должны ли мы ждать десять лет, Тандар?

"Я планирую за них", - ответил он. "Возможно, нас здесь не будет, чтобы стать свидетелями
перемены; но я хочу начать их на пути, и когда мы отправимся в путь, я позабочусь о том, чтобы на моём месте был избран король, у которого хватит смелости и желания осуществить мои планы.

 «И всё же, — задумчиво добавил он, — было бы прекрасно, если бы мы могли вернуться и завершить нашу работу». Никогда, Надара, я не совершил ни одного конструктивного поступка на благо ближнего своего, но теперь я вижу возможность сделать что-то, пусть даже незначительное, чтобы... что это было?
С запада донёсся низкий угрожающий гул. Он был глубоким и зловещим, но таким тихим, что не разбудил ни одного из
спящее племя.

 Прежде чем кто-либо из них успел что-то сказать, земля под ними слегка дрогнула.
Этого было бы едва заметно, если бы не предшествовавшее этому отдалённое ворчание земных недр.

 Двое на залитом лунным светом уступе поднялись на ноги, и Надара прижалась к Тандару.
Мужчина protectively обнял её за плечи.

"Великий Нагула," — прошептала она. "Он снова пытается сбежать".

"Что ты имеешь в виду?" - спросил Тандар. "Это землетрясение - отдаленное и
совершенно безвредное для нас".

"Нет, это Великая Нагула", - настаивала Надара. "Давным-давно, когда
Когда отцы наших отцов ещё не родились, Великий Нагула бродил по земле, пожирая всё, что попадалось ему на пути: людей, зверей, птиц — всё.

"Однажды мой народ наткнулся на него, спящего в глубоком ущелье между двумя горами. В те времена они были могучими воинами, и когда они увидели, что их великий враг спит в ущелье, половина из них пошла в одну сторону, а половина — в другую, и они столкнули две горы в ущелье на спящего зверя, заточив его там.

"Всё это правда, потому что моя мать услышала это от своей матери, а та, в свою очередь, была
сказали, что это ее мать ... так это было вынесено правдиво, поскольку он
случилось давным-давно.

"И даже по сей день время от времени раздавались раскаты Великой
Нагула в своем гневе, и земля трясется, когда он стремится
далеко-далеко внизу стряхнуть с себя горы и сбежать. Разве ты
не слышал его голоса и не чувствовал, как качается земля?"

Тандар рассмеялся.

"Что ж, тогда мы в полной безопасности, - воскликнул он, - потому что на него навалились две горы.
он не может убежать".

"Кто знает?" - спросила Надара. "Он огромен - такой же огромный, как и он сам, как маленький
гора. Говорят, что однажды он вырвется на свободу, и тогда ничто не сможет унять его ярость, пока он не уничтожит все живое на земле.
"Не волнуйся, малышка," — сказал Тандар. "Великому Нагуле придется рычать еще громче и бороться еще яростнее, прежде чем он сможет сдвинуть с места две горы. Даже сейчас он снова затих, так что беги в свою пещеру, милая, и не забивай свою хорошенькую головку бесполезными тревогами — пора всем хорошим людям спать, — и он наклонился и поцеловал её, когда она повернулась, чтобы уйти.

На мгновение она прижалась к нему.

«Я боюсь, Тандар», — прошептала она. «Почему, я не знаю. Я знаю только, что боюсь, и этот страх не утихает».




ГЛАВА IV

СРАЖЕНИЕ


Ранним утром следующего дня, когда несколько женщин и детей
шли к реке за водой, остальные члены племени Тандара проснулись от пронзительных криков, доносившихся с того направления, куда ушли носильщики воды.

Прежде чем огромные волосатые мужчины во главе с гладкокожим Тандаром добрались до подножия утёса, спеша на помощь женщинам
Несколько последних появились на опушке леса и быстро побежали к пещерам.


К их крикам ужаса примешивались возгласы: «Плохие люди!  Плохие люди!»
Но спасателям не нужно было знать причину суматохи, потому что по пятам за женщинами гнался Тург и с десяток его злобных головорезов.  Они мало чем отличались от человекообразных обезьян. Длиннорукие, волосатые, неуклюжие монстры, чьи близко посаженные глаза и скошенные лбы свидетельствовали о более близком родстве с высшими видами животных, чем с цивилизованным человеком.

Горе тому мужчине или женщине, кто попадётся в их безжалостные лапы,
поскольку они были подвержены низменным страстям, не знающим границ,
которые свойственны первобытным людям, и пристрастились к самым отвратительным формам каннибализма.

 В прошлом их набеги на соседей ради мяса и женщин встречали
лишь незначительное сопротивление: перепуганные пещерные жители
бежали в безопасное место на своих головокружительных уступах, откуда они могли бросать камни и скатывать валуны, чтобы сбить с толку любого врага, каким бы свирепым он ни был.

Плохие парни всегда ловят несколько неосторожных жертв, прежде чем скрыться
Уступы были доступны, но на этот раз всё было по-другому. Тург был в восторге. Мужчины спешили навстречу ему — воистину,
великим будет пир, который последует за сегодняшним сражением,
ведь с такими воинами не составит труда штурмовать скалу и увести
всех женщин и детей. И пока он думал об этом, в его маленькой
головке всплыл образ прекрасной девушки, которую он видел
вечером накануне, когда она спускалась из пещер навстречу
воину с гладкой кожей, который уже дважды одолел Турга в бою.

Тургу и в голову не приходило, что люди Тандара могут взять над ним верх. И неудивительно, ведь какими бы мощными ни были мускулы пещерных людей, они были слабаками по сравнению с полудикарями Турга. Только гладкокожий незнакомец тревожил мутный разум получеловека.

Однако его немного озадачили длинные тонкие палки, которые несли враги, и маленькие щепки в кожаных мешочках у них на спинах, и странные изогнутые ветки, концы которых были соединены тонкими полосками кожи.  Для чего нужны эти штуки!

Вскоре он узнал об этом и о многом другом.

 Воины Тандара не бросились на Турга и его головорезов плотной, кричащей толпой. Вместо этого они медленно двинулись вперёд длинной тонкой
цепочкой, растянувшейся параллельно подножию утёса. В центре, прямо перед наступающими злодеями, стоял Тандар и отдавал приказы своим людям, сначала одному, а затем другому.

И в соответствии с его приказами фланги строя начали
набирать скорость, так что Тург быстро понял, что перед ним
и по обе стороны от него были люди, и теперь, на расстоянии пятидесяти футов,
Все осторожно продвигались вперёд, пригнувшись в ожидании последней рукопашной схватки.
Он увидел, как противник вставил по лезвию в изогнутые ветки.
Внезапно раздался хор звонов, и Тур почувствовал острую боль в шее.  Он невольно хлопнул себя по шее и обнаружил, что одно из лезвий застряло там, всего в дюйме от яремной вены.

С яростным воплем он выхватил у него эту штуку и, бросившись в атаку, чтобы наказать этих дерзких безумцев, заметил, что дюжина его приспешников вытаскивает осколки из разных частей тела.
в то время как двое совершенно неподвижно лежали на траве, и только кончики щепок
торчали из их грудей.

Это зрелище заставило зверочеловека на мгновение остановиться. Он увидел, как его товарищи
бросились на врага - он увидел, как еще один залп щепок сорвался с
согнутых ветвей. Ещё один из его бойцов пал, и тогда
враг отбросил своё странное оружие по команде гладкокожего
и, схватив длинные тонкие палки, побежал навстречу людям Турга.

 Тург улыбнулся.  Скоро всё закончится.  Он повернулся к тому, кто был
надвигалась на него ... это был Тандар. Thurg нагнулся, чтобы удовлетворить
бесплатно. Ярость, месть, жажда крови уволил своего скотского мозга.
своими огромными лапами он вырвет хилую палку из рук этого существа,
и на этот раз он вцепится в это гладкое горло. Он облизнул
губы. И затем краем глаза он взглянул направо.

Что это было за странное зрелище! Его люди летели? Это было невероятно!
И всё же это было правдой. Рыча и беснуясь от боли и гнева, они шли сквозь строй копий, заострённых огнём. Трое лежали мёртвыми. Остальные
Они бежали, истекая кровью, под натиском безжалостных дьяволов, наступавших им на пятки.

  Этого было достаточно для Турга.  Он не стал сближаться с Тандаром.  С его дряблых губ сорвался отчаянный вопль, после чего он развернулся и бросился в лес.  Он был последним, кто прорвался через быстро смыкающиеся концы примитивной боевой линии Тандара. Он бежал так быстро, что впоследствии Надара, наблюдавшая за битвой со скалы, утверждала, что при каждом его неистовом прыжке ноги взлетали выше головы.

 Тандар и его победоносная армия преследовали врага в лесу.
Они пробежали милю или больше, а затем вернулись, смеясь и крича, чтобы услышать похвалу стариков, женщин и детей.

 Это был счастливый день.  Устроили пир.  И Тандар, вспомнив то, что читал о диких племенах, импровизировал танец в честь победы.

Он знал о диких танцах не больше, чем его соплеменники о тустепе и вальсе.
Но он знал, что танцы, песни и игры сами по себе являются большим шагом вперёд в эволюции человека.
Он хотел научить этому свой народ.

К его вискам прилила кровь, когда он подумал о своём благородном отце
и величественной матери и о том, с каким ужасом они смотрели бы на него
сейчас, если бы только могли его увидеть — обнажённого, если не считать
стрингов и шкуры пантеры, прыгающего и скачущего, а теперь грациозно
кружащегося в вальсе, хлопающего в такт движениям, в то время как за
ним выстраиваются в ряд похотливые обнажённые воины, подражающие
каждому его жесту с обезьяньей точностью.

Вокруг них расположилось всё племя, которое было гораздо больше заинтересовано в этом, первом в их жизни, обряде, чем в чём-либо ещё
Это было самое странное происшествие, которое когда-либо с ними случалось. Теперь они тоже хлопали в ладоши в такт танцорам.

 Надара стояла с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами, наблюдая за этой странной сценой. Казалось, что-то внутри неё рвётся наружу — что-то, что она должна была знать давным-давно, что-то, что она забыла, но что она должна вспомнить. Вместе с ним пришло настойчивое желание — её ноги едва могли стоять на земле, а в сердце и горле поднимались огромные волны мелодии и песни, хотя она не знала, что это такое и что оно значит.

Она знала только, что очень взволнована и счастлива и что всё её существо кажется таким же лёгким и воздушным, как нежный ветерок, колышущий верхушки деревьев в лесу.

 Танец закончился. Тандар повёл воинов обратно к пиру.
 В центре круга, где обнажённые тела мужчин подпрыгивали и кружились под хлопки множества рук, было пустое пространство. Надара бросилась туда, ведомая каким-то смутным душевным волнением, которое она не смогла бы постичь, даже если бы попыталась, — а она и не пыталась.

Вокруг её стройной, изящной фигуры была накинута блестящая чёрная шкура нагулы — ещё один трофей, добытый её мужчиной. Шкура наполовину скрывала её тело, но подчёркивала красоту её форм.

 С полузакрытыми глазами она сделала полдюжины грациозных, осторожных шагов.
 Теперь Тандар и ещё несколько человек смотрели на неё, но она их не видела. Внезапно, раскинув руки, она начала танцевать,
изгибая своё гибкое тело, покачиваясь из стороны в сторону и с
грациозной непринуждённостью принимая позы, которые казались ей такими же естественными, как и отдых.

Она двигалась по маленькому кругу, прокладывая свой простой, но замысловатый путь, и теперь все взгляды были прикованы к ней, а сердца дикарей бились в унисон с её стройными ногами, поднимавшимися и опускавшимися в такт её гибким смуглым конечностям.

И из всех сердец, которые забились быстрее, быстрее всех забилось сердце Тандара,
потому что он увидел в поэтичности движений этой необразованной девушки доказательство
её права по рождению — подтверждение всего, что он подозревал о её происхождении
с тех пор, как её приёмный отец рассказал историю её рождения на смертном одре. Только дитя древней культуры могло обладать этим
врождённый талант. В любой момент он ожидал, что её губы сложатся в песню, и не был разочарован, потому что вскоре, когда кружащиеся вокруг неё люди начали хлопать в ладоши в такт её шагам, Надара
подняла свой голос, и он зазвенел, как птичье пение, — это была
безмятежная песнь о любви, жизни и счастье.

 Наконец, обессилев, она остановилась и, взглянув на Тандара, весело рассмеялась.

«Король — не единственный, кто может прыгать и играть на своих ногах», — воскликнула она.


 Тандар подошёл к центру круга, опустился на колени у её ног, взял её за руку и поцеловал.

«Король всего лишь смертный человек, — сказал он. — Нет ничего постыдного в том, что он не может сравниться с божественной красотой богини. Ты прекрасна, моя Надара, — продолжил он. — Я люблю тебя и готов поклоняться тебе».
 И в глубине безмолвного леса другой человек был охвачен сильными чувствами при виде полуобнажённой грациозной девушки. Это был Тург,
злой человек, который в одиночку прокрался к опушке леса, чтобы
найти возможность отомстить Тандару и его людям.

 В его злобном мозгу уже сложился некий план, который
Надара, танцующая в свете костра, приняла окончательное решение.

После танцев и пиршества племя Тандар по одному и по двое отправилось в скалистые пещеры, которые, как они надеялись, скоро опустеют.
Они собирались переселиться в более удобную деревню, которую должны были построить под руководством своего короля на востоке, у большой воды.

Наконец всё стихло — деревня погрузилась в сон. Ни один часовой не охранял их сон.
Тандар, сведущий в книжных науках, должен был пополнить свой запас практических знаний горьким опытом, которого у него ещё не было
возникла необходимость в ночном дозоре у его деревни.

Победив Турга и его людей, он подумал, что они больше не вернутся, и уж точно не ночью, потому что жители этого дикого острова редко выходили из дома по ночам, слишком уважая зубы и когти Нагулы, чтобы отважиться выйти после того, как тьма опустилась на мрачные леса и пустынные равнины.

Но в волосатой груди Турга бушевала буря неконтролируемых эмоций. Он забыл о Нагуле. Он думал только о мести — мести и черноволосой красавице, которая столько раз ускользала от него.

И когда он увидел, как она танцует в кругу хлопающих в ладоши соплеменников при свете костра, его желание стало поистине неистовым.


Он едва сдерживался, чтобы не броситься в одиночку на своих врагов и не схватить девушку прямо у них на глазах.
 Однако осторожность пришла ему на помощь, и он ждал, хоть и с нетерпением, пока последний пещерный человек не вернётся в свою пещеру.


Он видел, в какую из них ушла Надара — ту, что находилась высоко на отвесной скале, прямо над пещерой, которую занимали
Тандар. Луна скрылась за тучами, огонь у подножия утёса
превратился в тлеющие угли, всё вокруг было окутано тьмой и тенями.
Далеко в глубине леса Нагула закашлялся и вскрикнул. От этого
странного звука у Турга на затылке встали дыбом волосы. Он
опасливо оглянулся, затем, пригнувшись, быстро и бесшумно двинулся
через поляну к подножию утёса.

Прижавшись к выступающему из земли валуну, он замер и прислушался. Ни один звук не нарушал тишину спящей деревни. Никто не заметил его приближения — в этом он был уверен.

Он осторожно начал взбираться по отвесной скале, что было затруднительно из-за того, что грубые лестницы, которые днём соединяли один уступ с другим, были убраны.
Они возвращались на место, когда община уходила в свои тёмные норы.


Но Тург принёс из леса тонкий саженец. Он прислонил его к скале.
Его верхний конец как раз доходил до самого нижнего уступа.

Тург был почти таким же крупным и неуклюжим на вид, как горилла.
Однако он не так сильно отличался от своих истинных древесных предков, как это крупное обезьяноподобное животное. Поэтому он передвигался бесшумно и с
очевидно, что легкость его масса может иметь, казалось бы, отошла на
невозможное.

Как огромная кошка, он взобрался на хрупкую полюс, пока его пальцы
ухватился за выступ кромки над ним. По-обезьяньи он подтянулся и занял там положение
на корточках. Затем он нащупал лестницу, которую жители пещеры
подняли снизу.

Ее он установил на следующий выступ наверху. После этого путь стал легче,
поскольку остальные уступы соединялись крутыми тропами,
вырубленными в скале. Это было нововведением Тандара,
который считал шаткие лестницы не только неудобными, но и крайне опасными.
Они представляли опасность для жизни и здоровья, ведь не проходило и дня, чтобы какой-нибудь ребёнок или женщина не упали из-за них.

 Так Тург с помощью Тандара, сам того не желая, легко добрался до входа в пещеру Надары.

 Когда он проходил мимо пещеры внизу, его так и подмывало войти и убить своего врага. Никогда ещё Тург не ненавидел ни одно существо так, как он ненавидел этого гладкокожего чужака. Он ненавидел его всей злобой своей подлой души.


Теперь он наклонился и прислушался, стоя прямо у входа в пещеру. Он
слышал ровное дыхание девушки внутри. Горячая кровь
Кровь бурлила в его грубых жилах. Его огромные лапы судорожно сжимались и разжимались. Из его дряблых губ вырывалось горячее дыхание.

 Прямо под ним лежал Тандар и видел сон. Ему привиделась прекрасная нимфа, танцующая в свете костра. Вокруг неё сидели Смит-Джонсы, Перси Стэндиши, Ливингстон-Брауны, Куинси Адамс-Кутсы и ещё сотня столь же аристократичных семей Бостона.

Тандару не показалось странным, что во всём этом скоплении не нашлось достаточно одежды, чтобы недавно умершего Лаокоона можно было бы облачить в неё.
На отце была набедренная повязка, а величественная миссис Джон Олден Смит-Джонс, его мать, была со вкусом одета в лёгкое одеяние из шкур мелких грызунов, сшитых между собой кусочками кишок.

  Пока нимфа танцевала, зрители громко хлопали в ладоши в такт её движениям, а когда она закончила, они один за другим подползли к ней на четвереньках и поцеловали её руку.

Внезапно он увидел, что нимфа — это Надара, и бросился к ней, чтобы забрать её.
Но в этот момент появился крупный мужчина с густой спутанной бородой, скошенным лбом и
Человек с близко посаженными глазами выскочил из толпы, схватил Надару и побежал с ней к ожидавшему их трамваю.

 Он узнал в этом человеке Турга, и даже во сне ему показалось странным, что тот одет в хорошо сидящий вечерний костюм.

 Надара вскрикнула, и этот крик разбудил Тандара.
Приподнявшись на локте, он посмотрел на вход в свою пещеру. Воспоминания о сне нахлынули на него.  С лёгким вздохом облегчения от того, что это был всего лишь сон, он снова откинулся на подушку
Он лёг на свою подстилку из травы и вскоре погрузился в сон без сновидений.




 ГЛАВА V
ПОХИЩЕНИЕ НАДАРЫ
Тур осторожно прокрался в пещеру, где Надара спала на своём ложе из мягкой травы, завернувшись в блестящую шкуру Нагулы, чёрной пантеры.

Непропорциональная фигура зверочеловека заслонила собой слабый свет,
пробивавшийся из ночной темноты через неровный вход в пещеру.


Внутри царил кромешный мрак.

Нащупывая путь руками, Тург наконец добрался до угла травяного настила.
 Он осторожно, дюйм за дюймом, подбирался к спящему.  Теперь он был совсем близко.
Его пальцы ощутили густой мех на шкуре пантеры.

 Легко, как и подобает такому грубому существу, он провёл рукой по лежащей фигуре девушки, пока его гигантские лапы не коснулись шелковистых волос цвета воронова крыла.

 На мгновение он замер. Затем быстро и бесшумно одна его огромная ладонь грубо зажала Надаре рот, а другая обхватила её за талию и подняла с кровати.

Проснувшись в ужасе, Надара попыталась освободиться и закричать;
но гигантская рука, прижатая к её рту, надёжно запечатала её губы, а
другая рука, обхватившая её за талию, держала её так крепко, словно это были железные оковы.

Тург не произнёс ни слова, но, когда руки Надары коснулись его волосатой груди и спутанной бороды, пока она боролась за свободу, она догадалась, кто её похитил, и содрогнулась.

 Убедившись, что он крепко держит пленницу и что ни один конец её платья не помешает ему при спуске по склону утёса, Тург начал спуск.

Напротив входа в пещеру Тандара Надара удвоила усилия, чтобы освободить рот и хотя бы раз громко закричать. Тург, догадавшись о её желании, сжал ладонь ещё сильнее, и через мгновение они оба
незаметно спустился на выступ внизу.

 Спуск по извилистой тропе на верхних выступах был сравнительно лёгким — благодаря Тандару, но на втором выступе от подножия утёса ему пришлось подняться по верхней из двух лестниц, которые заканчивались у земли.

 И здесь ему пришлось убрать руку ото рта Надары. Низким рычащим голосом он приказал ей замолчать, пригрозив мгновенной смертью.
Затем он убрал руку с её лица, схватился за верхнюю перекладину лестницы и перемахнул через опасную высоту, держа свою ношу под мышкой.

На мгновение Надара была настолько парализована страхом, что не смогла воспользоваться представившейся возможностью.
Но как только Тург ступил на выступ у подножия лестницы, она громко вскрикнула.

 Тург тут же грубо зажал ей рот рукой.  Он жестоко тряс её, сжимая в своих могучих объятиях, пока она не начала задыхаться.
Каждую минуту она ожидала, что её рёбра не выдержат такого напряжения.

Мгновение Тург молча стоял на уступе, сжимая в руках изуродованное тело своей жертвы и прислушиваясь, не преследует ли его кто-нибудь сверху.

Наконец агония её страданий взяла верх над Надарой — она потеряла сознание.
 Тург почувствовал, как её тело обмякло, и его дряблые губы растянулись в отвратительной ухмылке.

 На утёсе было тихо — крик девушки не потревожил сон её соплеменников. Тург перекинул лестницу, по которой только что спустился, через край утёса и через мгновение уже стоял внизу со своей ношей.

Бесшумно он убрал лестницу и деревце, которые использовал для подъёма, и положил их на землю у подножия утёса.
Это на время остановит любое преследование, пока пещерные люди не смогут
другие лестницы с верхних уровней, где они, несомненно, были спрятаны.

Но погони не последовало, и Тург исчез в тёмном лесу со своей добычей.

Он нёс её на протяжении долгого времени, и его маленькие свиные глазки рыскали по сторонам в поисках первых признаков дикого зверя. Полуатрофированные мышцы его маленьких ушей, всё ещё
поддаваясь почти угасшему инстинкту, стремились направить эти
деформированные органы вперёд, чтобы уловить первое
потрескивание опавших листьев под когтистой лапой клыкастых
ночных хищников.

Но лес казался мёртвым. Ни одно живое существо не препятствовало злым намерениям зверочеловека. Далеко позади него спал Тандар. Тург ухмыльнулся.

 Луна пробилась сквозь облака, окрасив землю под деревьями в серебристо-зелёный цвет. Надара очнулась от обморока. Они
были на небольшой поляне. Она тут же вспомнила, что произошло непосредственно перед тем, как она потеряла сознание. В лунном свете она узнала Турга. Он отвратительно ухмылялся, глядя на её поднятое к нему лицо.

 Тандар часто говорил с ней о религии. Он учил её
Боже мой, и теперь девушка благодарила Его за то, что Тург всё ещё был слишком далёк от совершенства, чтобы научиться целоваться. Прижаться губами к этой спутанной бороде, к этим дряблым, отвисшим губам! Это было слишком ужасно — она с отвращением закрыла глаза.

 Тург опустил её на ноги. Одной рукой он всё ещё сжимал её плечо. Она видела, как он стоит перед ней, пожирая её жадными, налитыми кровью глазами. Его ужасные губы тряслись и дрожали, а горячее дыхание вырывалось из груди быстрыми возбуждёнными вздохами.

Она знала, что конец близок. Она лихорадочно огляделась в поисках
какое-нибудь средство защиты или бегства. Тург притягивал ее к себе.

Внезапно она отвела сжатый кулак и со всей силы ударила его по лицу
затем, вырвавшись из его хватки, она повернулась и убежала.

Но через мгновение он оказался рядом с ней. Грубо схватив ее за плечи
он яростно встряхнул ее, швырнув на землю.

Кровь из его израненных губ закапала ей на лицо и горло.

Издалека донёсся низкий, раскатистый грохот. Тург поднял голову и прислушался. Этот устрашающий звук раздавался снова и снова.

 «Великий Нагула идёт, чтобы наказать тебя», — прошептала Надара.

Тург по-прежнему сидел на корточках рядом с ней. Она перестала сопротивляться, потому что
теперь чувствовала, что её спасает сила, превосходящая её собственную.

Земля под ними задрожала, затряслась, а затем испуганно вздыбилась.
Грохот и рёв стали оглушительными. Тург, чья страсть
застыла перед лицом этого нового ужаса, поднялся на ноги. На мгновение
воцарилась тишина, а затем последовал ещё один, более сильный толчок.

Земля с тошнотворной дрожью поднималась и опускалась. Трещины раскрывались, поглощая деревья,
а затем смыкались, словно голодные рты, жадно поглощающие давно отвергнутую пищу.

Тург был повержен. Теперь он был в ужасе. Он громко закричал от страха.


Снова наступила тишина, и на этот раз зверочеловек вскочил на ноги
и бросился в лес. Надара остался один.


Вскоре земля снова задрожала, и по всему миру разнёсся голос Великого Нагулы. Испуганные животные
пробегали мимо Надары, разбегаясь во все стороны. Маленькие олени, лисы, белки и другие грызуны в бесчисленном множестве в ужасе разбежались в разные стороны.

 Большая чёрная пантера и её партнёрша трусили плечом к плечу
на поляне, где Надара всё ещё стояла в замешательстве, не зная, куда лететь.

Они на мгновение остановились в лунном свете, чтобы посмотреть на неё, а затем, не удостоив её второго взгляда, скрылись в кустах. Сразу за ними появились три оленя.

Надара поняла, что не испытывает страха перед пантерами, как сделала бы в обычных обстоятельствах. Даже маленькие олени убежали от своих естественных врагов. Все мелкие страхи потонули в всепоглощающем ужасе землетрясения.

 На востоке занимался рассвет.  Грохот стихал, толчки становились всё более редкими и менее сильными.

Надара направилась обратно по своим следам в сторону деревни. На мгновение она
оглянулась, ожидая увидеть Тандара, идущего на ее поиски, но она вышла на опушку
леса, и никаких признаков Тандара или кого-либо из ее соплеменников не было
пришли подбодрить ее.

Наконец она вышла на открытое место. Перед ней был утес. Крик
Боли сорвался с ее губ при виде того, что предстало ее глазам. Разорванные,
истязаемые и смятые — такими были величественные скалы, которые были её домом —
домом племени Тандар.

 Нависающая вершина утёса откололась и лежала грудой острых обломков
куча у подножия утеса. Пещеры исчезли. Уступы
осыпались в титанической борьбе Великого Нагулы. Все было
запустение и руины.

Она подошла ближе. Тут и там в ужасном нагромождении
обломков скалы виднелись раздавленные и искалеченные тела мужчин, женщин
и детей.

По щекам Надары текли слезы. Рыдания сотрясали ее стройную фигурку.
И Тандар! Где же он?

 С огромным трудом девушка выбралась наверх, преодолевая груды обломков.
Она могла только догадываться, где раньше находилась пещера Тандара,
но теперь от пещеры не осталось и следа — лишь та же пустая каменная пустыня.


Она отчаянно тянула и рвала на себе массивные куски породы с острыми краями.
Её пальцы были порезаны, исцарапаны и кровоточили.  Она громко звала своего мужчину, но никто не откликался.

Был уже поздний вечер, когда она, обессиленная, прекратила тщетные поиски. Той ночью она спала в расщелине между двумя расколотыми
валунами, а на следующее утро отправилась на поиски пещеры, где
она могла бы провести остаток своей одинокой жизни в относительной безопасности и
скудное утешение, которое одинокая девушка могла найти в этом диком мире.

 Неделю она бродила туда-сюда и в конце концов обнаружила, что большинство пещер, которые она знала в прошлом, разрушены, как и те, что принадлежали её народу.


Наконец она наткнулась на ту самую скалу, которую Тандар выбрал в качестве постоянного жилища для своего народа. Здесь разрушительная сила землетрясения,
похоже, была не такой сильной, и Надара нашла высоко в скале безопасную и уютную пещеру.

 Чтобы добраться до неё, нужно было перелезть через тонкий ствол молодого дерева, который она могла подтянуть за собой, преградив Нагуле путь.
и его люди. Чтобы еще больше обезопасить себя от случайного появления
бродячих мужчин, девушка отнесла несколько маленьких кусочков камня на
выступ рядом с входом в ее пещеру.

Фрукты, орехи и овощи она тоже взяла туда, а также большую тыквенную бутыль с водой
вода из источника внизу. Когда она завершила свое последнее путешествие и села
отдохнуть на выступе, ее глаза блуждали по пейзажу и вдаль, за
далекий океан, ей показалось, что она увидела какое-то движение в
тень деревьев на открытой равнине под ней.

Мог ли это быть мужчина? Надара приставила свою самодельную лестницу к выступу рядом с собой.

Тург, спасаясь от гнева Великого Нагулы, на рассвете добрался до места, где разбил лагерь его народ, но не нашёл там никаких следов.
Лишь рваные края огромной трещины, полузакрытой, которая могла поглотить всё его племя, как он видел, когда трещины в лесу поглощали множество деревьев за один укус.

 Некоторое время он искал следы своих соплеменников, но безуспешно. Затем, успокоившись после землетрясения, он вернулся в лес, чтобы найти девушку. Он искал её несколько дней. Он пришёл к
Он добрался до руин утёса, на котором жил её народ, и там обнаружил следы того, что девушка была там после того, как утёс обрушился.

 Он увидел отпечатки её изящных ножек на мягкой земле у подножия скал, увидел, как она искала Тандара среди обломков, увидел её травяную постель в расщелине между двумя валунами, а затем, после тщательных поисков, нашёл её след, ведущий на восток.

Много дней он шёл за ней, пока наконец не добрался до моря, до ровной равнины на опушке леса. На узкой равнине возвышался
Высокие скалы — и что это там, наверху, у тёмного входа в пещеру?


Может быть, это женщина? Тург прищурился и пристально вгляделся в скалу.
Да, это была женщина — это была _та_ женщина — это была она,
та, которую он искал, и она была одна.

С ликующим криком Тург вырвался из леса на равнину и
поспешил к утёсу, где Надара сидела на корточках рядом с
небольшим холмиком из зазубренных снарядов, готовая снова сразиться с этим отвратительным чудовищем не на жизнь, а на смерть.




 ГЛАВА VI

ПОИСКИ


Прошёл год с тех пор, как Уолдо Эмерсон Смит-Джонс покинул
в бэк-Бэй дома своих аристократических родителей, чтобы обратиться за долгое море
путешествие лекарство от надсадный кашель и беспокойным щеки, которые были в
сами провозгласили практически неизлечимыми.

Два месяца спустя появились первые скудные сообщения в прессе о чудом спасшемся пароходе
, на котором Уолдо Эмерсон путешествовал по
южным морям, от полного разрушения огромной приливной волной. Депеша
Читать:

 Капитан сообщает, что огромная волна полностью накрыла пароход, на мгновение погрузив его в воду. Двух членов экипажа, офицера на мостике и одного пассажира смыло за борт.

 Последним был американец Уолдо Э.
 Смит-Джонс, путешествовавший ради своего здоровья, сын Джона Олдена Смит-Джонса из Бостона.

 Пароход развернулся и некоторое время курсировал туда-сюда, но, поскольку волна прибила его к опасному берегу, оставаться там дольше казалось небезопасным из-за риска повторного возникновения приливной волны, которая могла бы полностью уничтожить судно на близлежащем пляже.

Никаких следов несчастных не было видно.

Миссис Смит-Джонс в отчаянии.

Джон Олден Смит-Джонс немедленно снарядил свою яхту,
_Присцилла_ отправляет её под командованием капитана Бёрлингейма, отставного морского офицера и старого друга мистера Смит-Джонса, на далёкое побережье
в поисках тела его сына, которое, по мнению капитана парохода,
вполне могло быть выброшено на берег.

И вот Бёрлингейм вернулся, чтобы сообщить о провале своей миссии.
Мужчины сидели в библиотеке Джона Олдена Смит-Джонса. Миссис
Смит-Джонс был с ними.

"Мы тщательно обыскали пляж в том месте, где приливная волна ударила по пароходу," — рассказывал капитан Берлингем. "На протяжении многих миль вверх
и вдоль побережья мы патрулировали каждый дюйм песка.

"Мы нашли в одном месте на краю джунглей и над пляжем,
тело одного из моряков. Это не было и не могло быть принадлежностью
Уолдо. Одежда принадлежала моряку, телосложение было намного ниже
и коренастее, чем у вашего сына. Не было никаких признаков какой-либо другой орган вместе
что все побережье.

«Полагая, что одного из мужчин могло выбросить на берег живым, мы отправили отряды вглубь острова.  Здесь мы обнаружили дикую и необитаемую страну и дважды столкнулись с жестокими белыми дикарями.
которые бросали в нас камни и бежали при первом же выстреле из нашего огнестрельного оружия.

"Мы продолжили поиски по всему острову, который имеет значительные размеры. На восточном побережье я нашёл это," — и здесь капитан протянул мистеру Смиту-Джонсу мешочек с драгоценностями, который Надара забыла, убегая из Тандара.

Он вкратце рассказал всё, что знал, об истории бедной женщины, которой принадлежал этот мешочек.

«Я хорошо помню тот случай, — сказала миссис Смит-Джонс. — Я имела удовольствие принимать у себя графа и графиню, когда они остановились здесь во время своего медового месяца. Они были прекрасными людьми, и подумать только, что они
встретили столь трагический конец!"

Все трое погрузились в молчание. Burlinghame не знаю, был ли он
рад, или жаль, что он не нашел кости Уолдо Эмерсон, - что
бы означало конец надежд для его родителей. Возможно, почти то же самое
мысли проносились в головах остальных.

Где-то в нижних помещениях большого дома зазвонил электрический звонок
. Все трое по-прежнему сидели молча. Они услышали, как слуга открыл входную дверь. Они услышали тихие голоса, а вскоре раздался почтительный стук в дверь библиотеки.

Мистер Смит-Джонс поднял глаза и кивнул. Это был слуга. В руке он держал
письмо.

"Что это, Круц?" - спросил хозяин усталым голосом. Казалось, что
его больше ничто и никогда не заинтересует.

"Письмо со специальной доставкой, сэр", - ответил слуга. "Мальчик говорит, что
вы должны расписаться за него сами, сэр".

«Ах да», — ответил мистер Смит-Джонс, протягивая руку за письмом и бланком квитанции.


Он взглянул на почтовый штемпель — Сан-Франциско.

Он рассеянно разрезал конверт.

«Простите?» — он взглянул сначала на жену, а затем на капитана Берлингейма.

Они оба кивнули.

Мистер Джон Олден Смит-Джонс вскрыл письмо. В нём был один исписанный лист и вложенный в другой конверт документ. Он прочёл всего пару строк, как вдруг резко выпрямился в кресле.

 Капитан Бёрлингейм и миссис Смит-Джонс посмотрели на него с вежливым и удивлённым любопытством.

"Боже мой!" — воскликнул мистер Смит-Джонс. "Он жив — Уолдо жив!"

Миссис Смит-Джонс и капитан Берлингем вскочили со своих мест и бросились к говорящему.


 Дрожащими руками, из-за которых было трудно читать, Джон Олден Смит-Джонс, едва сдерживая дрожь в голосе, прочитал вслух:

 _ На борту "Салли Корвит",
 Сан-Франциско, Калифорния._

 _Мр. Джон Олден Смит-Джонс,
 Бостон, Массачусетс._

 _ Дорогой сэр: Только что прибыл в порт и спешу переслать письмо, которое ваш сын
 передал мне для своей матери. Он не захотел ехать с нами. Мы нашли его на ----
 ----Остров, широта. 10° - "Южная", протяженность. 150° - "Западная". Он выглядел
здоровым и способным позаботиться о себе. Он сказал, что ему ничего не нужно, кроме бритвы, поэтому мы дали ему бритву, а один из мужчин дал ему пластинку жевательного табака. Мы уговаривали его поехать с нами, но он отказался. В прилагаемом письме вы, несомненно, найдёте всю информацию о нём._

 _Искренне ваш,
 Генри Доббс, штурман._

- Десять южнее, сто пятьдесят западнее, - задумчиво произнес капитан Берлингейм.
- Это тот самый остров, который мы обыскивали. Где он мог быть!

Миссис Смит-Джонс вскрыла адресованное ей письмо и теперь
читала его, затаив дыхание.

 _Моя дорогая мама, я чувствую себя эгоистом из-за того, что остаюсь и, возможно, причиняю тебе ещё больше беспокойства, но у меня есть определённые обязанности перед некоторыми жителями, которые я чувствую себя обязанным выполнить перед отъездом._

 _Здесь со мной обращались так, как только можно пожелать, — даже лучше, я бы сказал._

 _Климат здесь восхитительный. Мой кашель прошёл, и я совершенно здоров — чувствую себя крепче, чем когда-либо в прошлом._

 _Сейчас я живу в горах, но сегодня спустился к морю, где, к счастью, случайно встретил «Салли» Корвит в гавани и воспользовался любезностью капитана Доббса, чтобы отправить вам это письмо._

 _Не волнуйся, дорогая мама; мои обязательства скоро будут выполнены, и тогда я поспешу сесть на первый же пароход до Бостона._

 _Я познакомился здесь с несколькими интересными людьми — самыми интересными
 люди, которых я когда-либо встречал. Они просто ошеломляют своим вниманием._

 _А теперь, поскольку капитан Доббс торопится уйти, я завершу письмо, выразив вам и отцу свою глубочайшую любовь._

 _С неизменной любовью, ваш сын,
Уолдо._

 Глаза миссис Смит-Джонс затуманились от слёз — слёз благодарности и счастья.

«Подумать только, — воскликнула она, — что в конце концов он жив и здоров — вполне здоров. Кашель его оставил — это самое лучшее,
и он окружён интересными людьми — именно то, что нужно Уолдо.
»Какое-то время, до его отплытия, я боялся, что он слишком много времени уделяет учёбе и узкому кругу единомышленников, которые его окружают. Этот опыт расширит его кругозор. Конечно,
эти люди могут быть немного провинциальными, но очевидно, что они
обладают определенной культурой и утонченностью - иначе мой Уолдо
никогда бы не назвал их "интересными". Грубое, неграмотное или
вульгарное никогда не могло оказаться "интересным" для Смит-Джонса.

Капитан Сесил Берлингейм вежливо кивнул - он думал о
обнажённые, волосатые человекоподобные существа, которых он видел в глубине острова.

"Очевидно, Берлингем, — сказал мистер Смит-Джонс, — что вы не заметили часть этого острова. Судя по письму Уолдо, где-то на нём должна быть колония цивилизованных мужчин и женщин. Конечно, возможно, что она находится дальше от берега, чем вы смогли добраться."

Берлингейм покачал головой.

"Я в недоумении," — сказал он. "Мы обогнули всё побережье, но нигде не увидели никаких признаков рукотворной гавани, которую можно было бы ожидать, если бы здесь действительно существовала колония развитых людей.
внутри. Рядом с пляжем в одной из нескольких естественных гаваней, вдающихся в береговую линию, должна была быть по крайней мере хижина.
Там даже время от времени останавливался пароход для торговли с
колонистами.

"Нет, друзья мои," — продолжил он, — "как бы мне ни хотелось в это верить, здравый смысл не позволяет мне считать, что это
письмо Уолдо.

«То, что он в безопасности и счастлив, кажется очевидным, и нам этого достаточно. Теперь нам не составит труда найти его — если вы по-прежнему хотите его вызвать».

«Возможно, он уже уехал в Бостон, — сказала миссис Смит-Джонс. — Его письмо было написано несколько месяцев назад».
Берлингем снова покачал головой.

"Не стоит на это рассчитывать, моя дорогая мадам, — добродушно сказал он. "Может пройти пятьдесят лет, прежде чем другое судно коснётся этого забытого берега — если только вы сами не отправите его туда."

Джон Олден Смит-Джонс вскочил на ноги и начал расхаживать взад-вперёд по библиотеке.


"Как скоро «Присциллу» можно будет привести в порядок, чтобы она могла вернуться на остров?" — спросил он.


"При необходимости это можно сделать за неделю," — ответил Берлингем.

«И вы будете сопровождать её в качестве капитана?»

 «С радостью».

 «Хорошо!» — воскликнул мистер Смит-Джонс.  «А теперь, друг мой, давайте не будем терять времени и приступим к приготовлениям.  Я намерен сопровождать вас».

 «И я тоже пойду», — сказала миссис Смит-Джонс.

  Мужчины удивлённо посмотрели на неё.

"Но, моя дорогая! - воскликнул ее муж. - Никто не знает, с какими трудностями
и опасностями мы можем столкнуться - ты бы никогда не выдержала такого путешествия".

- Я ухожу, - твердо заявила миссис Смит-Джонс. - Я знаю моего Уолдо. Я знаю
его утонченную и чувствительную натуру. Я знаю, что вполне способна
терпит все, что ему, возможно, пришлось пережить. Он говорит мне, что находится среди
интересных людей. Очевидно, тогда нечего бояться
жителей острова, и, более того, я хочу лично
встретиться с людьми, с которыми он жил. Я всегда старался окружать Уолдо только самыми приятными людьми, и если с тех пор, как он вышел из-под моего зрелого руководства, на него оказывалось какое-либо вульгаризирующее влияние, я хочу об этом знать, чтобы понять, как бороться с его последствиями.
На этом всё закончилось. Если миссис Смит-Джонс знала своего сына, то мистер
Смит-Джонс, несомненно, знал свою жену.

Неделю спустя "Прискилла" вышла из Бостонской гавани в свой долгий путь.
Путешествие вокруг Горна в южные моря.

Большая часть старой команды была сохранена. Первый и второй офицеры
были новичками. Первый, Уильям Старк, прибыл в Берлингейм с хорошими
рекомендациями. С самого начала он казался умным и опытным
офицером. То, что он был склонен к молчанию, только повышало его ценность в глазах Берлингейма. Старк был склонен к педантичности, так что команда вскоре прониклась к нему искренней ненавистью, но как
Он проявлял эту неприятную черту характера только в мелочах.
Команда довольствовалась тем, что перешёптывалась между собой,
что является прерогативой и удовольствием каждого хорошего моряка.
Однако их преданность великолепному «Берлингейму» не поколебала бы даже дюжина Старков.


Монотонное и ничем не примечательное путешествие на юг на расстояние десяти градусов и на запад на расстояние ста пятидесяти градусов наконец завершилось.
Наконец на правом борту показалась земля. Волнение царило повсюду.
аккуратная белая _Прискилла_. Миссис Смит-Джонс с тревогой вглядывалась и почти
Она постоянно смотрела в бинокль, ожидая в любой момент увидеть знакомую худую и измождённую фигуру Уолдо Эмерсона, стоящего на берегу и ожидающего их.


Две недели они плыли вдоль побережья, останавливаясь то тут, то там на день, пока команды отправлялись вглубь острова в поисках признаков цивилизованной жизни.
Они два дня простояли в гавани, где стояла «Салли Корвит».
Там они заплыли дальше, чем в любом другом месте, но всё было напрасно. Берлингейм планировал сначала провести
беглое исследование всего побережья, совершая лишь короткие вылазки в сторону
в центре острова. Если это не поможет обнаружить пропавшего
Уолдо, то группа должна была ещё раз обойти остров, оставаясь на месте столько недель или месяцев, сколько потребуется, чтобы тщательно исследовать каждый сантиметр острова.

Именно во время выполнения первой части программы они бросили якорь в той самой гавани, в водах которой Уолдо
Эмерсон и Надара видели «Присциллу», с которой они сбежали.

Берлингейм вспомнил, что именно там был найден мешочек с драгоценностями.
 Рядом с бухтой Салли Корвит, как они её называли
Другая якорная стоянка казалась наиболее перспективной.
 Они назвали её бухтой Эжени в честь той бедной, несчастной
дамы, Эжени Мари Селесты де ла Валуа, графини де Креси, чьи драгоценности были найдены на её берегу.


 Берлингем и отец Уолдо с полудюжиной офицеров и матросов с «Присциллы» провели день, обыскивая лес, равнину и холмы в поисках хоть каких-то признаков человеческого присутствия. Вскоре после полудня
первый помощник Старк наткнулся на выбеленный скелет человека. В ответ на его крики остальные члены отряда поспешили к нему
 Они нашли это жуткое существо на небольшом пустыре среди высокой травы.  Вокруг него жидкости, образовавшиеся в результате разложения, убили всю растительность, оставив существо в одиночестве во всей его жуткой отвратительности, как будто природа в ужасе отпрянула.

  Старк молча указал на него, когда подошли остальные.
Берлингем первым подошёл к Старку.  Он низко наклонился над костями и внимательно осмотрел череп. Джон Олден Смит-Джонс, тяжело дыша, вошёл в комнату.
 Увидев, что изучает Бёрлингейм, он побледнел как полотно.
 Бёрлингейм поднял на него глаза.

«Это не так, — сказал он. — Посмотрите на этот череп — либо гориллы, либо какого-то очень низкоразвитого человека».
Мистер Смит-Джонс вздохнул с облегчением.

"Должно быть, это было ужасное существо," — сказал он, когда полностью
осознал, насколько широким был приземистый скелет. "Этого не может быть"
Уолдо выжил в дикой местности, населенной такими существами, как это.
Представьте, что он столкнулся с таким чудовищем. Робкий по натуре и никогда не
надежный он погиб бы от испуга в тот самый взгляд это вещь
зарядка на него".

Капитан Сесил Burlinghame согласился кивком головы. Он знал Уолдо Эмерсона
Что ж, он и представить себе не мог встречу хрупкого и трусливого юноши с таким чудовищем, каким, должно быть, когда-то был этот обесцвеченный скелет.
 А у их ног лежали кости Плоскостопия, безмолвные свидетели невозможного.


 Внезапно крик одного из моряков привлёк их внимание к дальнему краю долины. Мужчина стоял на возвышении и размахивал руками, яростно жестикулируя в сторону высоких скал, которые резко поднимались над густой травой джунглей.  Все взгляды устремились в ту сторону, куда указывал взволнованный моряк.  Сначала они увидели
Ничего не было видно, но вскоре на небольшом возвышении показалась фигура.
 Это была человеческая фигура, и даже с такого расстояния было ясно, что это женщина. Она
бежала к скалам со скоростью оленя. А за ней появилась ещё одна фигура. Это было коренастое и приземистое существо, которое преследовало женщину. Это мог быть оживший скелет, который они только что обнаружили.

Поймает ли её это существо до того, как она доберётся до утёса? Сможет ли она найти убежище даже там? Берлингем и Старк уже начали
бегом к утесу. Джон Олден Смит-Джонс последовал за ним медленнее.
Солдаты помчались за своими офицерами.

Девушка добралась до скал и взбежала по их отвесному склону
, как белка. Прямо за ней шел мужчина. Они видели, как девушка
добралась до выступа прямо под входом в пещеру, где она, очевидно,
ожидала найти безопасное место. Они видели, как она карабкалась по шаткому деревцу
которое заменяло лестницу. Они вздохнули с облегчением, потому что теперь казалось, что она в полной безопасности — мужчина всё ещё был на один уступ ниже неё.

Но в следующее мгновение наблюдатели были охвачены ужасом. Чудовище, преследовавшее её, протянуло гигантскую руку и схватило ствол молодого деревца. Оно тащило его к краю утёса. В следующее мгновение девушка либо упадёт в его объятия, либо погибнет ужасной смертью на острых камнях внизу.

 Берлингем и Старк одновременно остановились. Они одновременно вскинули винтовки на плечи. Было два сообщения, настолько похожих друг на друга, что казалось, будто они написаны одним человеком.





Глава VII

ПЕРВАЯ ЖЕНА СТАРКА


В тот день, когда Тург обнаружил Надару, он примчался к
Он с рёвом и мычанием, как бешеный бык, взбирался на скалу. Он преодолел половину пути до высокого насеста, на котором сидела девушка. Затем
хорошо прицелившийся кусок скалы с острыми краями внезапно
остановил его, и он сплюнул кровь и зубы из своего раненого рта. Он посмотрел на Надару и
прокричал, выражая свою ярость и угрожая отомстить. Надара запустила в него ещё одну стрелу, которая попала ему прямо в глаз и сбила с ног.
Он камнем рухнул на узкий выступ, на котором стоял.
 Девушка быстро спустилась к нему, чтобы закончить начатое.
началось, ибо она знала, что для нее не может быть ни мира, ни безопасности
теперь, когда Тург обнаружил ее убежище, пока чудовище
живо.

Но едва она успела опустить свое деревце на выступ под собой
как гигантская фигура мужчины зашевелилась, и Тург сел. Быстро
Надара карабкались обратно на ее выступе, снова привлекая ее саженец после
ее. Она собиралась швырнуть очередную ракету на мужчину, когда он говорил
ее.

 «Мы одни во всём мире, — сказал он.  Все твои люди и все мои люди были убиты Великим Нагулой.  Спускайся.  Давай жить вместе»
вместе в мире. Во всем мире не осталось никого другого".

Надара рассмеялась над ним.

"Спуститься к тебе!" - насмешливо воскликнула она. "Жить с тобой! Я бы
лучше жить со свиньями, что корень в лесу. Уходи, или я
закончить то, что начато, и убью тебя. Я бы не стал жить с тобой.
хотя я знал, что ты был последним человеком на земле".

Тург умолял и угрожал, но всё было тщетно. Он снова попытался подобраться к ней, но снова был отброшен меткими ударами.
Наконец он отступил, рыча и угрожая.

Несколько недель он бродил вокруг утёса. Скудные запасы еды Надары вскоре иссякли.
Ей пришлось спуститься, чтобы пополнить запасы и наполнить тыкву, иначе она умерла бы от голода и жажды.
Она ходила в лес по ночам, хотя вокруг бродил чёрный Нагула, а в темноте маячила угроза в лице Турга. В конце концов мужчина обнаружил её во время одной из таких ночных вылазок и чуть не поймал, прежде чем она успела добраться до безопасного уступа.

 Три дня он держал её в заточении.  Её запасы провизии снова истощились.  Она была в отчаянии.  Дважды Нагула был на волосок от гибели.
Он загнал её в ловушку в лесу. Она не осмеливалась снова испытывать судьбу в мрачном лесу ночью.
Оставалось только рискнуть всем и предпринять последнюю попытку ускользнуть от Турга днём и найти убежище в каком-нибудь отдалённом уголке острова.


 Она внимательно следила за возможностью, и, пока зверочеловек отлучился в поисках еды, девушка быстро спустилась к подножию утёса и направилась через высокую траву к противоположному краю долины.

В тот день Тургу попался на глаза след оленя
Он искал в лесу ягоды, которые были в самом соку и которые ему особенно нравились. Тропа вела вдоль опушки леса на противоположную сторону долины, а затем через холмы в соседний регион. Весь день Тург преследовал проворных животных, пока наконец не понял, что не догонит их, и не был вынужден прекратить погоню и вернуться к скалам, чтобы не упустить более ценную добычу.

 На полпути между холмами и скалами он внезапно столкнулся лицом к лицу с Надарой. Их разделяло не больше двадцати шагов. С воем
К своему удовлетворению, Тург бросился на неё, чтобы схватить, но она развернулась и убежала прежде, чем он успел протянуть к ней руку. Если Тург и нашёл в тот день другую добычу, то это была Надара, потому что страх придал ей скорости. Тург неуклюже побрёл за ней, и если бы расстояние было меньше, он бы сильно отстал, но от места их встречи до скал Надары было далеко.
Девушка могла обогнать мужчину на короткой дистанции, но когда победа зависела от выносливости, преимущество было на стороне зверя.

Когда они приблизились к цели, Надара поняла, что преимущество, которое она получила вначале, быстро сходит на нет из-за ужасного существа, которое тяжело дышало прямо у неё за спиной. Она напрягла все нервы и мышцы в последнем безумном усилии, чтобы отсрочить неминуемую гибель. Она добралась до обрыва. Тург был прямо за ней. Обессилевшая, она с трудом поднималась вверх, как ей казалось, с удручающей медлительностью. Наконец её рука нащупала
молодое деревце, которое вело к выходу из пещеры. Ещё мгновение — и она будет в безопасности. Но её зарождающаяся надежда угасла, когда она почувствовала, что деревце
Она поскользнулась и, взглянув вниз, увидела, как Тург вытаскивает лестницу из углубления.


Она закрыла глаза, чтобы не видеть глубины, в которую её вот-вот сбросят, и тут её слух поразил самый ужасный звук, который когда-либо доносился до них, не считая раскатов грома, доносившихся с небес во время дождя.
Но этот звук доносился не сверху, а из долины внизу.


Лестница перестала скользить. Она открыла глаза и посмотрела вниз.
 Далеко внизу лежало тело Турга. Она видела, что он совсем
мёртв. Он лежал лицом вниз, и из маленьких дырочек на его спине вытекали две тоненькие струйки крови.

 Надара вскарабкалась на свой выступ, волоча за собой деревце,
а затем огляделась в поисках объяснения странного шума и внезапной смерти Турга, ведь она не могла не связать одно с другим. Внизу, в долине, она увидела несколько человек в странных одеждах. Они приближались к её утёсу. Она собрала свои снаряды
и держала их наготове. Теперь они были внизу и звали её.
Её глаза расширились от удивления — они говорили на странном языке
Тому, чему Тандар пытался её научить. Она окликнула их на своём родном языке, но они покачали головами, жестом приглашая её спуститься. Она испугалась. Всю свою жизнь она боялась мужчин, и не без причины — всех, кроме своего старого приёмного отца и Тандара. Эти, очевидно, были мужчинами. Она могла ожидать от них только того же, что и от Турга.

Один из них начал взбираться по склону утёса. Это был Старк. Надара
схватила кусок скалы и швырнула в него. Он едва увернулся от
камня, но прекратил попытки взобраться к ней. Теперь
Берлингейм приблизился, подняв руку ладонью к ней в знак того, что
она не должна нападать на него. Она вспомнила кое-что из языка, которому
Научил ее Тандар - может быть, они поймут его.

"Уходи!" - крикнула она. "Уходи! Надара убивает плохих людей".

Выражение удовольствия осветило лицо Берлингейма - девушка заговорила
Английский.

"Мы не плохие люди", - крикнул он ей. "Мы не причиним тебе вреда".

"Чего ты хочешь?" - спросила Надара, все еще не убежденная простыми словами.

"Мы хотим поговорить с вами", - ответил Берлингейм. "Мы ищем
друга, потерпевшего кораблекрушение на этом острове. Спускайтесь. Мы не будем
причинить тебе вред. Разве мы уже не доказали нашу дружбу, убив этого
парня, который преследовал тебя?

Этот человек говорил в точности на языке тандара. Надара понимала
каждое слово, потому что Тандар много говорил с ней по-английски. Она могла
понимать это лучше, чем говорить. Если они говорили на том же
языке, что и тандар, они, должно быть, из той же страны. Возможно, они были
друзьями Тандара. В любом случае они были похожи на него, а Тандар никогда не причинял вреда женщинам. Она могла им доверять.
Она медленно опустила свой саженец и начала спускаться. Несколько раз она останавливалась, словно собираясь вернуться
ее уступ, но добрый голос и поддержка Берлингейма наконец взяли верх
, и вскоре Надара стояла перед ними.

Офицеры и матросы "Прискиллы" столпились вокруг девушки. Они
были поражены ее красотой,Простое достоинство в её манерах и осанке.
Огромная шкура чёрной пантеры, спадавшая с её левого плеча,
была надета с величием королевы и с естественностью, которая
не бросала тень на её скромность, хотя и открывала её фигуру
почти так же, как и скрывала. Уильям Старк, первый помощник
на «Присцилле», затаил дыхание — он был уверен, что Бог никогда
не создавал более прекрасного создания.

С вершины утёса на странную картину внизу смотрел лохматый мужчина. Он моргнул своими маленькими глазками, почесал свою всклокоченную голову и сказал:
он поднял большой камень, лежавший рядом с ним; но он не стал бросать его в тех, кто был внизу, потому что услышал громкий звук выстрелов из винтовок,
увидел дым, идущий из стволов, и стал свидетелем внезапного и
чудесного падения Тургора.

Берлингем разговаривал с Надарой.

"Кто ты?" — спросил он.

"Надара," — ответила девушка.

«Где ты живёшь?»
Надара указала большим пальцем через плечо на скалу позади себя.
Берлингейм окинул взглядом каменистый склон, но не увидел там никаких признаков присутствия других живых существ.

«Где твой народ?»

«Мёртв».

«Все?»

Надара утвердительно кивнула.

"Как давно они мертвы и что их убило?" — продолжил Берлингейм.

"Почти месяц. Их убила Великая Нагула."
В ответ на другие вопросы Надара рассказала обо всём, что произошло
после землетрясения. Её описание катастрофы убедило американцев в том, что недавно произошло сильное землетрясение, которое потрясло остров до основания.

«Спроси её об Уолдо», — прошептал мистер Смит-Джонс, сам страшась задать этот вопрос.


«Мы ищем молодого человека, — сказал Берлингейм, — который пропал
выброшен за борт с парохода на западном побережье этого острова. Мы знаем
, что он добрался до берега живым, поскольку мы получили от него весточку.
Вы когда-нибудь видели или слышали об этом незнакомце? Его зовут Уолдо Эмерсон
Смит-Джонс, этот джентльмен - его отец, - указал на мистера Смит-Джонса.

Надара широко раскрытыми глазами посмотрела на Джона Олдена Смит-Джонса. Итак, этот человек был
Отец Тандара. Ей было очень жаль его, потому что она знала, что он любит Тандара — Тандар часто говорил ей об этом. Она не знала, как сказать ему об этом, — ей не хотелось причинять другому боль и страдания, которые выпали на её долю.

"Вы знали о нем?" - спросил Берлингейм.

Надара кивнула головой.

"Где он?" - воскликнул отец Уолдо. "Где те люди, с которыми он
здесь жил?"

Надара подошла вплотную к Джон Алден Смит-Джонс. Страха не было в ее
невинное молодое сердце для этого человека, который был отцом Тандар ... кто любил
Тандар... только огромное сострадание к нему в том горе, которое она собиралась причинить.
Нежно она взяла его за руку, подняв на него свои печальные глаза.
"Где он?" - Спросил я.

"Где он?" Где мой мальчик? прошептал мистер Смит-Джонс.

"Он со своим народом, который был моим народом - народом, о котором я узнал
— Я же тебе только что сказала, — тихо ответила Надара. — Он мёртв.
А потом она уткнулась лицом в руку мужчины и заплакала.

 Джон Олден Смит-Джонс был потрясён. Казалось невероятным — невозможным, — что Уолдо смог пережить всё, что ему пришлось пережить, и погибнуть всего за несколько недель до того, как его нашли. На мгновение он забыл о девушке. Это был ее горячий
слезы на его руку, которая вызвала его в сознание присутствующих.

"Почему вы плачете?" он плакал почти грубо.

"Для тебя, - ответила она, - которая тоже любила его".

"Ты любила Уолдо?" - спросил отец мальчика.

Надара кивнула, и её спутанные волосы цвета воронова крыла колыхнулись. Джон Олден Смит-Джонс
несколько минут молча смотрел на склоненную голову рыдающей девушки. В его аристократическом мозгу проносилось множество мыслей.
По воспитанию, окружению и наследственности он был узколобым пуританином.
Он увидел скудную одежду девушки, увидел её смуглую кожу, но не увидел её наготы, потому что что-то в его сердце подсказывало ему, что
сладкая добродетель прикрывает её лучше, чем шёлк и атлас.
Он нежно обнял её и притянул к себе.

«Моя дочь», — сказал он и прижался губами к её лбу.


Час спустя на борт «Присциллы» поднялась торжественная и опечаленная группа людей.
Миссис Смит-Джонс увидела их. Какое-то внутреннее чувство, возможно, предупредило её о горе, которое ждёт её по возвращении.
Во всяком случае, она не встретила их у трапа, как в прошлый раз, а удалилась в свою каюту, чтобы дождаться там мужа.
Когда он присоединился к ней, то привёл с собой полуобнажённую девушку. Миссис.
Смит-Джонс посмотрела на девушку с плохо скрываемым ужасом.

Мать Уолдо восприняла шокирующую новость от мужа с гораздо большей стойкостью, чем он ожидал. На самом деле она была готова к этому с самого начала. Она никогда по-настоящему не верила, что
Уолдо сможет прожить сколько-нибудь долго вдали от комфорта и роскоши своего бостонского дома и без её бдительной опеки.

«И кто этот... э-э... человек?» — наконец холодно спросила она, поднося пенсне к глазам и неодобрительно глядя на Надару, приподняв брови.


Девушка, которая больше поняла по поведению женщины, чем по её словам, отступила.
она гордо выпрямилась. Мистер Смит-Джонс кашлянул и покраснел. Он шагнул к
Надаре, обняв ее за плечи.

"Она любила Уолдо", - просто сказал он.

"Наглый хаззи!" - воскликнула миссис Смит-Джонс. "Осмелиться полюбить Смит-Джонса!"
"Смит-Джонс!"

"Ну же, ну же, Луиза!" - воскликнул ее муж. "Помни, что она тоже
страдает - не добавляй ей горя. Она любила нашего мальчика, и он отвечал ей взаимностью.
ее любовь".

"Откуда вы это знаете?"

"Она мне сказала", - ответил мужчина.

"Это неправда", - воскликнула миссис Смит-Джонс. "Это неправда! Уолдо
Эмерсон никогда бы не опустился до того, чтобы полюбить кого-то не из своего круга. Кто такой
она, и какие у тебя есть доказательства того, что Уолдо любил ее?

"Я Надара", - гордо сказала девушка, отвечая сама за себя, - "и это
доказательство того, что он любил меня. Он сказал мне, что это был залог
знак между нами, пока мы не сможем приехать на его землю и сочетаться браком в соответствии с
тамошними обычаями ". Она протянула левую руку, на безымянном
пальце которой сверкал большой пасьянс - пасьянс, который миссис Джон
Олден Смит-Джонс сразу всё понял.

"Это он тебе дал?" — спросила она.

Затем она повернулась к мужу.

"Что ты собираешься делать с этой девушкой?" — спросила она.

«Я заберу её домой, — ответил он.  — Она должна стать нам дочерью, ведь Уолдо сделал бы её таковой, если бы был жив.  Она не может оставаться на острове.  Все её люди погибли во время землетрясения, которое уничтожило Уолдо.  Ей постоянно угрожает опасность нападения диких зверей и ещё более диких людей. Мы не можем оставить её здесь, и даже если бы могли, я бы этого не сделал, потому что мы в долгу перед нашим погибшим мальчиком и должны заботиться о ней так, как заботился бы он, — и мы в ещё большем долгу перед ней.
 «Я должна быть одна», — вот и всё, что ответила миссис Смит-Джонс. «Пожалуйста, возьмите
уведи ее, Джон. Отведи ей каюту рядом с этой, и пусть Мари оденет ее как следует.
Одежда Мари должна быть ей впору. Теперь в ее голосе было больше
усталой тоски, чем гнева.

Мистер Смит-Джонс вывел Надару и позвал Мари, но Надара расстроила его
планы, объявив, что желает вернуться на берег.

«Я ей не нравлюсь, — сказала она, кивнув в сторону хижины миссис Смит-Джонс, — и я не останусь».
Джону Олдену Смит-Джонсу потребовалось немало времени, чтобы убедить девушку передумать. Он сказал, что его жена очень переутомилась
шоком от известия о смерти Уолдо. Он заверил Надару, что в глубине души она была доброй женщиной и что в конце концов она пожалеет о своем отношении к девочке.
Он заверил Надару, что в глубине души она была доброй женщиной и что в конечном итоге она пожалеет
о своем отношении к девочке. И, наконец, Надара согласилась остаться
на борту "Прискиллы". Но когда Мари хотела одеть ее в
цивилизованные одежды, она категорически отказалась, презирая отвратительную
и неудобную одежду.

Прошло два дня, прежде чем миссис Смит-Джонс послала за ней. Когда она вошла в каюту этой дамы, та сразу же возмутилась её варварским нарядом.


"Я велела Мари одеть вас подобающим образом," — сказала она.
«Ты одета неподобающим образом — эта медвежья шкура просто ужасна».
Надара вскинула голову, и в её глазах вспыхнул огонь.

"Я никогда не надену эту дурацкую одежду," — воскликнула она. «Это мне подарил Тандар.
Он собственноручно убил Нагулу, чёрную пантеру, и отдал шкуру мне, своей будущей супруге.
Думаете, я променяла бы её на такие дурацкие наряды?» — и она презрительно махнула рукой в сторону дорогого утреннего платья миссис Смит-Джонс.

 Пожилая женщина забыла о своём оскорблённом достоинстве, когда девушка дала ей повод избавиться от неё при первой же возможности.
Она упомянула человека по имени Тандар. Она нагло хвасталась, что этот Тандар убил зверя, шкуру которого она носила, и подарил ей эту вещь в качестве одежды. Она призналась, что должна была стать «партнёршей» этого человека. Миссис Смит-Джонс содрогнулась от этого первобытного слова.
В этот момент в каюту вошёл мистер Смит-Джонс. Он приятно улыбнулся
Надара, а затем, увидев по лицам двух женщин, что он
оказался в эпицентре войны, вопросительно посмотрел на жену.

 «И что теперь, Луиза?» — спросил он несколько резковато.

«Достаточно, Джон, — воскликнула эта дама, — чтобы подтвердить моё первоначальное мнение о том, что было очень неразумно брать с собой эту женщину.
Она только что призналась, что была «возлюбленной» человека, которого
она называет Тандаром. Она бесстыдна — я отказываюсь впускать её в свой дом.
И она не останется на «Присцилле» дольше, чем это необходимо, чтобы высадить её в первом же цивилизованном порту».

Мистер Смит-Джонс вопросительно посмотрел на Надару. Девушка догадалась, что за ошибочное суждение вызвало волнение миссис Смит-Джонс.
Она забыла, что они не знали, что Уолдо и Тандар были
один. Теперь она едва мог сдержать улыбку веселья, ни сопротивляться
соблазн воспользоваться миссис Смит-Джонс невежество для приманки
ее дальше.

"У вас был другой любовник, кроме Уолдо?" - спросил мистер Смит-Джонс.

"Я любила Тандара", - ответила она. "Тандар был королем моего народа. Он
любил меня. Он убил Нагулу ради меня и отдал мне свою шкуру. Он убил Корта
и Флятфута тоже. Они хотели меня, но Тандар убил их. И Большой Кулак
он убил, и Сэг Убийца - о, Тандар был могучим бойцом. Можешь ли ты
удивляться, что я любила его?"

- Он был отвратительным убийцей! - воскликнула миссис Смит-Джонс. - И подумать только, что
мой бедный Уолдо; бедный, робкий, нежный Уолдо был обречён жить среди таких диких зверей. О, это ужасно!
 Глаза Надары расширились. Теперь настала её очередь испытать потрясение. «Бедный, робкий, нежный Уолдо!»
Она правильно расслышала? Неужели они описывают одного и того же человека? Должно быть, это какая-то ошибка.

"Уолдо знал, что ты любила Тандара?" - спросил мистер Смит-Джонс.

"Тандар был Уолдо", - ответила она. - Я дала ему имя Тандар.
Оно означает "Храбрый". Он был очень храбрым, - воскликнула она. "Он не был
"робким", и он был всего лишь "нежен" с женщинами и детьми".

Миссис Смит-Джонс никогда в жизни не была так потрясена. Она вскочила на ноги.

"Покиньте мою каюту!" — воскликнула она. "Я вижу вас насквозь.
Вы бездумно выдали себя и свою вульгарную аморальность, а теперь пытаетесь спрятаться за подлой клеветой, которая изображает моего дорогого покойного мальчика таким же, как ваш отвратительный, жестокий вождь. Вам больше не удастся меня обмануть. Пожалуйста, покиньте мою каюту!»
Мистер Смит-Джонс стоял как вкопанный. Он не мог поверить в вероломство девушки — казалось невозможным, чтобы она так его обманула, — но в то же время он не мог усомниться в том, что слышал собственными ушами.
Конечно, было слишком безумно даже пытаться поверить в то, что Уолдо Эмерсон и ужасный Тандар — одно и то же лицо.
 Девушка зашла слишком далеко, и всё же он не мог поверить, что она плохая.
 Этому должно быть какое-то объяснение.

  Тем временем Надара вышла из комнаты, высоко подняв подбородок.
  Она решила, что больше никогда не будет терпеть оскорбления матери Тандара. Она вышла на палубу. Ей было трудно
оставаться внизу в течение дня. Она жаждала свежего воздуха и
волнений, которые можно было найти наверху. Офицеры были очень милы с ней
 Старк был рядом с ней.  Мужчина отчаянно влюбился в полудикарку.  Когда она вышла на палубу после того, как покинула каюту миссис
 Смит-Джонс, Старк был первым, кого она встретила.  Она бы предпочла остаться наедине со своей печалью и гневом, но мужчина присоединился к ней.
Вместе они стояли у перил и смотрели, как сгущаются тучи. На них надвигалась буря, которая назревала уже несколько дней.


Старк ничего не знал о том, что произошло внизу, но видел, что девушка несчастна.
 Он попытался подбодрить её.  Наконец он взял её за руку
и ласково поглаживал его, пока разговаривал с ней. Прежде чем она успела догадаться о его намерениях, он начал шептать ей на ухо слова любви и страсти. Надара отстранилась. Её брови недоумённо нахмурились.

"Не говори так с Надарой," — сказала она. "Она тебя не любит." Затем она отошла и направилась в свою каюту.

 Старк смотрел ей вслед. Он был крайне возбуждён. Кто
эта дикарка, которая дала ему отпор? Какой была бы её судьба, если бы не его меткий выстрел? Разве тот мужчина, который преследовал её, не действовал по обычаям её дикого народа? Он бы взял
Он взял её силой. Только так её можно было бы взять, если бы она осталась на своём острове. Только такой вид помолвки она знала. Именно этого она и ожидала. Он был глупцом, когда обращался к ней с мягкими словами цивилизации. Из-за них она его презирала. Она бы поняла силу и полюбила его за это. Что ж, он покажет ей, что может быть таким же первобытным, как любой из её любовников-дикарей.

Разразилась буря. Ветер превратился в ураган. «Присцилла» была вынуждена развернуться и спасаться бегством от разбушевавшейся стихии.
проследить ее течение последних двух дней, а затем был взорван в
север.

Старк не видел Надару за этот период. К концу
тридцати шести часов ветер стих, и море успокоилось до своего обычного состояния
. Это был первый вечер после шторма. Палубы
_Priscilla_ была почти безлюдной. Яхта медленно двигалась вдоль не
далеко от берега одного из многочисленных островов, которыми усеяна эта часть
южных морей.

Надара вышла на палубу, чтобы прогуляться перед сном. Старк и двое матросов
стояли на вахте. Увидев девушку, первый помощник подошёл к ней
ее. Он красиво говорил, как будто ничего не произошло до марта их
дружеские отношения. Он рассказал о шторме и указал на черные
очертания ближайшего берега, и пока он говорил, он повел ее к
корме, подальше от глаз матросов на носу.

Внезапно он повернулся к ней и схватил в объятия. С грубой
силой он прижал ее к себе, покрывая поцелуями ее лицо. Она боролась.
чтобы освободиться, но Старк был сильным мужчиной. Он медленно повалил её на палубу. Она била его по лицу и по груди, и наконец, в конце концов...
В отчаянии она закричала, зовя на помощь. В ту же секунду он нанёс ей сильный удар в челюсть. Стройная фигура девушки безвольно рухнула на палубу.


Теперь Старк внезапно осознал всю серьёзность содеянного. Он знал, что, когда Надара придёт в себя, его предательство станет известно капитану Бёрлингейму, а этого тихого бывшего морского офицера он боялся больше, чем дьявола. Он посмотрел через перила.
От девушки было бы легко избавиться.  Ему нужно было лишь
бросить её бездыханное тело в спокойные воды внизу.  Он поднял её
Он подхватил её на руки и отнёс к перилам. Луна освещала её лицо.
Он посмотрел на воду и увидел берег совсем близко.

Проведут тщательное расследование, и моряки, которые его недолюбливали, как он прекрасно знал, не упустят возможности сообщить, что его видели последним с девушкой. Очевидно, ему не поздоровится.

Он снова посмотрел на Надару. Она была очень красива. Он
сильно её хотел. Его взгляд медленно скользнул по спокойным водам
океана и по тихой береговой линии. Затем он снова посмотрел на девушку. На мгновение
Мгновение он стоял в нерешительности. Затем он подошёл к борту каюты,
где висел спасательный круг, к которому была привязана длинная верёвка.

 Он надел спасательный круг на Надару. Затем он опустил её в океан. Как только он почувствовал, что её вес переместился с верёвки на спасательный круг, он перепрыгнул через борт яхты в тёмные воды за её кормой.




 Глава VIII

ДИКИЕ ЛЮДИ

Надара пришла в себя только тогда, когда Старк добрался до берега и вытащил её на сушу, подальше от прибоя. В течение нескольких
Через несколько минут после того, как она открыла глаза, она с трудом могла вспомнить, что произошло непосредственно перед нападением Старка.
Она чувствовала, что на ней всё ещё надет спасательный жилет, и когда Старк наклонился над ней, чтобы снять его, она поняла, что это он, хотя и не могла различить его черты.


Что произошло? Постепенно до неё начало доходить осознание того, что этот человек совершил смелый поступок.
Он прыгнул за борт «Присциллы» и доплыл до берега вместе с ней, вместо того чтобы столкнуться с последствиями своего жестокого поведения по отношению к ней.

Для девушки, выросшей под защитой цивилизации
Положение Надары могло бы показаться безнадёжным, но Надара не знала другой защиты, кроме собственного острого ума и ловкости своих быстрых юных мышц. Ей было бы гораздо страшнее оказаться в тесном пространстве яхты с этим мужчиной, ведь там всё было незнакомым и новым.
Она по-прежнему боялась и не доверяла никому на борту «Присциллы», кроме отца Тандара и капитана Берлингейма. Но смогли бы они защитить её от Старка? Она не знала. Среди своего народа она была единственной
Отец, брат или муж защищали женщину от того, кто добивался её
против её воли, а на маленьком судне у неё не было ни отца, ни брата, ни мужа.

Но теперь всё было иначе. Интуитивно она понимала, что на диком берегу, каким бы странным и незнакомым он ни был, у неё будет преимущество перед первым помощником капитана «Присциллы». Его жизнь
прошла рядом с очагами цивилизации; он ничего не знал
о лесном ремесле, которое было для неё второй натурой; он мог погибнуть в стране изобилия, не зная, где искать еду, и
о том, что съедобно, а что нет. Этому ее научил ранний опыт
общения с Уолдо Эмерсоном. Когда их пути впервые пересеклись.
Уолдо был невежественен, как новорожденный младенец, в ремесле жизни.
первобытный - Надаре пришлось учить его всему.

За ними Надара услышала мягкий шум деревьев--множества
шумы, изобилующих ночные джунгли-и она улыбнулась. Это был чернильно-черный
о них. Старк снял спасательный жилет и подложил его под голову девушки. Он думал, что она всё ещё без сознания, а может, и мертва. Теперь он выжимал воду из своей одежды, стоя спиной к ней.

Надара поднялась на ноги — бесшумно, как Нагула. Словно тень, она растворилась в черноте джунглей, окаймлявших берег. Осторожная и бдительная, она пробралась сквозь заросли на несколько метров. У дупла большого дерева она остановилась и прислушалась. Затем она издала губами низкий, странный звук и снова прислушалась. Это
она повторила трижды, а затем, видимо, убедившись, что сверху не
грозит опасность, забралась на низко свисающие ветви и быстро
поднялась наверх, пока не нашла удобное место, где можно было
отдохнуть.

Опустившись на пляж, Старк отжал лишнюю воду со своей одежды и повернулся, чтобы осмотреть девушку и привести её в чувство, если она ещё была жива.
 Даже в темноте её фигура была отчётливо видна на жёлтом песке, но теперь её там не было.  Старк был ошеломлён.
Его взгляд быстро перебегал с одного места на другое, но нигде он не мог увидеть девушку.  Там был пляж, море и джунгли.
Куда же она убежала? Старку не потребовалось много времени, чтобы догадаться.
Он тут же повернул в сторону бесформенной мрачной массы, обозначавшей границу леса.

По мере приближения он шёл всё медленнее. От мысли о том, чтобы войти в этот зловещий лес, по его телу пробежала холодная дрожь. Могла ли простая девушка осмелиться встретиться лицом к лицу с его безымянными ужасами? Должно быть, могла, и с этим решением к нему вернулась решимость. То, на что осмелилась девушка, определённо мог осмелиться и он. Он снова быстро зашагал в сторону джунглей.

 Не пройдя и дюжины шагов, он услышал тихий, странный звук в глубине чёрного, жуткого зарослей. Это была Надара, которая издала две ноты,
которые, как обнаружил один из древних предков её племени, вызывали
ответное рычание у Нагулы и беспокойное шипение у того, кто был
заклятый враг человека — огромный склизкий змей, чьи извивающиеся кольца угрожающе обвивались вокруг ветвей деревьев. Только этих Надару пугали — их и людей. Поэтому, прежде чем забраться на дерево ночью, она обычно убеждалась, что ни Нагула, ни Кувра не прячутся в ветвях дерева, которое она выбрала в качестве убежища. Старк поспешно ретировался и больше не выходил на берег до конца долгой мрачной ночи.

Когда рассвело, Надара чувствовала себя отдохнувшей после сна, который она
провела в относительной безопасности под сенью огромного дерева, а Старк
измученный и обессиленный после бессонной ночи, полной ужаса и сожаления.
Он проклинал себя, девушку и свою животную страсть, а затем, когда перед его мысленным взором возникло её прекрасное лицо и идеальная фигура, вскочил на ноги и быстро направился в сторону джунглей.
Он найдёт её. Всё, чем он пожертвовал, не должно пропасть даром.
Он найдёт её и оставит себе. Вместе они построят дом на этом тропическом берегу. Он хотел получить от жизни всё, что только можно получить.


Он сделал всего несколько шагов, как вдруг обнаружил, что стоит на сырой земле
песок перед ним, отпечатки босых ног Надары четко очерчены.
тропа, ведущая к лесу. С улыбкой удовлетворения и победы
мужчина последовал за ним в лабиринт растительность, сыро и мрачно, даже
под теплый свет утреннего солнца.

Случайно он наткнулся прямо на Надару. Она спустилась со своего
дерева в поисках воды. Они увидели друг друга одновременно. Девушка
повернулась и побежала дальше в лес. По пятам за ней гнался мужчина.
Несколько сотен ярдов они бежали через густые джунгли, которые
Тропа резко обрывалась на краю узкой, усыпанной камнями поляны, за которой возвышались отвесные скалы, поднимавшиеся на триста футов над лесом.

 На губах Старка появилась полуулыбка, когда он увидел препятствие, которое природа воздвигла на пути его добычи. Но почти сразу же его лицо исказилось от ужаса, когда справа от него послышался какой-то звук, отвлекший его внимание от бегущей перед ним девушки. На мгновение он
застыл в недоумении, но, бросив быстрый взгляд в сторону девушки, увидел, что она
с ловкостью обезьяны карабкается по отвесной скале, и с криком бросился вниз
Чтобы привлечь её внимание, он снова бросился за ней, но на этот раз сам стал добычей — охотник превратился в жертву, потому что за ним гналась дюжина раскрашенных дикарей, размахивающих длинными тонкими копьями или острыми парангами.

 Надаре не нужен был предупреждающий крик Старка, чтобы понять, что дикие люди близко. Она увидела их в тот же миг, как выбралась из джунглей, и поняла, что ей больше не нужно бояться белых людей. Однако в них она видела более серьёзную опасность для себя, поскольку они, несомненно, не стали бы церемониться.
Ему было нелегко догнать её в их собственных охотничьих угодьях, в то время как у неё не было особых причин беспокоиться о том, сможет ли она бесконечно ускользать от белого человека.

 Поднявшись на скалы, она остановилась и оглянулась.  Старк добрался до подножия спускающегося уступа, опередив своих преследователей.
Он выбрал этот маршрут из-за того, с какой лёгкостью девушка взобралась на скалистый барьер, но он не учёл, что за ловкостью Надары стояла целая жизнь тренировок.  С самого раннего детства она жила на скалах и внутри них
в пещерах отвесных скал. Её первые неуверенные детские шаги были
по краю узких выступов.

 Однако, добравшись до скалы, мужчина обнаружил, что перед ним
неприступная стена. Он испуганно и умоляюще взглянул
на девушку, которая была намного выше его. Дважды он пытался отползти подальше от наступающих дикарей.
Их татуированные лица, висячие уши с прорезями и острые, почерневшие от времени зубы придавали им ещё более устрашающий вид,
чем их смертоносное оружие, воинственные крики и действия.
Каждый раз он отползал назад, отчаянно цепляясь за
скалистые выступы и такая выносливая растительность, которая нашла опору в
расщелинах гранита. Его руки были разодраны и кровоточили, его
лицо исцарапано, а одежда порвана. И вот дикари набросились на
него. Они увидели, что он безоружен. Пока не нужно ни копья, ни
паранга - они возьмут его живым.

И девушку. Они смотрели на нее в изумлении, как она облазил
быстро вверх крутой подъем. Со всеми их примитивными достижениями
это было не по силам даже им. Они были лесным и речным народом.
Они жили в домах с соломенными крышами, поставленных на высокие сваях. Они
мало или вообще ничего не знали об искусстве обитателей скал. Для них
подвиг этой странной белой девушки был почти чудом.

Надара видела, как они грубо схватили охваченного ужасом Старка. Она увидела, как
они связали ему руки за спиной, а затем она увидела, как они снова обратили свое
внимание на нее.

Трое воинов попытались взобраться на утес вслед за ней.
Они медленно поднимались. Она улыбнулась, увидев их явный страх и неловкость.
Ей не нужно было их бояться, они никогда не смогли бы до неё добраться. Она позволила им подойти на расстояние десяти футов и
Затем, отколов кусок крошащегося гранита, она швырнула его прямо в голову переднего из них. С криком боли и ужаса он рухнул на тех, кто был под ним, и все трое, крича и размахивая руками, покатились по камням у подножия утёса.

Никто из них не погиб, хотя все были сильно изранены, а тот, в кого она попала, истекал кровью из раны на лбу.
Их товарищи смеялись над ними — это было слабым утешением за то, что их победила девушка. Затем они отошли на небольшое расстояние и, сев на корточки в круг, начали долгий разговор. Они повторяли
Жесты, которыми они указывали на неё, убедили Надару в том, что предметом их спора была она.


Вскоре один из них встал и подошёл к подножию утёса.  Там он несколько минут увещевал девушку.  Закончив, он, очевидно, стал ждать ответа, но, поскольку Надара не понимала ни слова из того, что говорил этот человек, она могла только покачать головой.

Предводитель вернулся к своим товарищам, и снова был созван долгий совет. Во время него Надара забралась ещё выше, чтобы оказаться вне досягаемости тонких копий. Она остановилась на узком выступе.
Она собирала вокруг себя обломки скал, которые могла отколоть от поверхности утёса, — так она была готова к внезапному нападению.
Она ни на секунду не сомневалась в исходе битвы. Она чувствовала, что, если бы не нехватка еды и воды, она могла бы вечно удерживать этот утёс от бесчисленных дикарей — разве они могут карабкаться лучше, чем эти.


Но дикие люди больше не пытались штурмовать её цитадель. Вместо этого
они внезапно прервали свой совет и, не взглянув на неё,
скрылись в лесу, уведя с собой пленницу. Из
Заметив девушку, они оставили двоих из своего отряда прямо за
зеленой завесой, чтобы схватить девушку, если она спустится. Остальные
поспешили вдоль обрыва, пока внезапный поворот вглубь острова не привел их
к месту, откуда они могли снова выйти на поляну, скрывшись от Надары.


Здесь они сразу же свернули на хорошо протоптанную тропу, которая вела вверх и вниз по склону обрыва. Старка тащили и подталкивали
вперед, пока они поднимались. Острые копья и наконечники
паранов заставляли его торопиться. К тому времени, как отряд добрался до вершины
белый человек истекал кровью из множества поверхностных ран.

 Теперь отряд повернул обратно вдоль вершины утёса в том направлении, откуда они пришли.


Надара, не в силах понять, почему они отказались от попытки схватить её, тем не менее не чувствовала себя в безопасности.
Она знала, что утёс — самое безопасное место для неё, но мучительная жажда и голод подсказывали ей, что скоро ей придётся покинуть его в поисках пропитания. Она уже собиралась спуститься в джунгли в поисках еды и воды, как вдруг почувствовала едва уловимое движение земли.
Лианы, свисавшие с гигантского дерева-опоры внизу, прямо на границе леса, привлекли её внимание. Она знала, что движение было вызвано каким-то животным под деревом, и наконец, после того как она пару мгновений пристально вглядывалась в заросли, она разглядела сквозь просвет в стене зелени длинные перья фазана Аргус, которыми были украшены боевые шапки дикарей.

Хотя теперь она знала, что за ней наблюдают, она также понимала, что может
добраться до вершины утёса и, возможно, найти там еду и воду, если
К счастью, это произошло недалеко от того места, где её могли настигнуть дикари. Тогда ей
пришлось положиться на свою смекалку и скорость, чтобы добраться до безопасного утёса впереди них. Она сомневалась, что они попытаются взобраться на скалу в том же месте, где это сделала она, потому что видела, что они не привыкли к таким походам.
Поэтому она предположила, что если они и последуют за ней вверх, то только по какой-нибудь протоптанной тропе, о которой они знают.

И вот Надара взбирается на вершину, преодолевая препятствия и огибая их
от вида которого побледнел бы даже самый закалённый альпинист,
с лёгкостью и быстротой серны. На вершине она обнаружила
открытый, похожий на парк лес и бросилась туда в поисках
еды и питья. Несколько знакомых фруктов и орехов утолили
сильнейший голод, но нигде не было ни воды, ни её признаков.

Она прошла почти милю вглубь материка от побережья,
когда совершенно случайно наткнулась на небольшой родник,
спрятанный в лиственной беседке.  Прохладная чистая вода освежила её, придав ей сил.
новая жизнь и энергия. Напившись вдоволь, она стала искать способ
перенести немного этой бесценной жидкости в своё убежище на скале.
Но как она ни старалась, ей не удалось найти ничего растущего, что можно было бы превратить в сосуд.

 Тогда ей ничего не оставалось, кроме как вернуться без воды,
доверившись своей смекалке и надеясь, что ей удастся время от времени ускользать от дикарей, когда ей понадобится утолить жажду. Позже,
она была уверена, она найдёт какую-нибудь разновидность тыквы или мочевого пузыря
животное, в котором она могла бы запасти несколько драгоценных капель.

 Её умение ориентироваться в лесу в сочетании с почти сверхъестественным чувством направления привело её прямо к тому месту, где она взобралась на скалу.
 Дикарей нигде не было видно. Она вздохнула с облегчением,
выйдя на опушку леса, а затем со всех сторон из-за деревьев и кустов на неё набросились дикие люди. С криками дикого восторга они набросились на неё.
Бежать было невозможно — со всех сторон её окружали жестокие лица и смертоносное оружие.

Они отнеслись к ней с большим вниманием, чем она ожидала, и жестом пригласили её следовать за ними. Старк был с ними. К нему отнеслись без особой человечности. Если он отставал, острие копья, уже обагрённое его кровью, заставляло его идти быстрее; но к девушке не было проявлено ни жестокости, ни унижения.

 Пленные шли в центре колонны, и отряд направлялся вглубь страны. Они шли весь день, пока Старк, не привыкший к таким нагрузкам, не начал спотыкаться и падать по дюжине раз на каждой миле.

 Надара почти пожалела его, если бы
если бы не тот факт, что она слишком хорошо понимала, что, если бы не его звериная жестокость, ни один из них не оказался бы здесь и не подвергся бы этой пытке, а также не мучился бы в ожидании грядущих ужасов.

 Девушке казалось, что её судьба должна быть в тысячу раз страшнее, чем просто смерть, которую предстояло пережить мужчине, ведь то, что эти деградировавшие дикари оставят его в живых, казалось за гранью разумного.
Она молилась Богу, которому её научил Тандар, о быстрой и милосердной смерти.
Но, молясь, она прекрасно понимала, что на такое благо не стоит рассчитывать.

Она сравнивала своих похитителей с Кортом и Плоскостопом, с Большим Кулаком и  Тургом, и не находила в них большего сострадания, чем в тех, кого она знала лучше всего.

 Ближе к вечеру стало ясно, что Старк не сможет идти дальше, если только дикари не понесут его.  То, что они собирались это сделать, вскоре было опровергнуто.  Первый помощник капитана «Присциллы» упал в двадцатый раз. Дюжина яростных ударов копьями не смогла
поднять его на ноги, как в прошлый раз, когда он, пошатываясь, поднимался, спотыкаясь.

 Предводитель отряда подошёл к упавшему белому и пнул его в
Он ударил Старка по бокам и лицу и, наконец, уколол его острым концом своего паранга. Старк лежал неподвижной массой страдающей плоти и стонал.
Вождь разозлился. Он схватил белого человека за туловище и поднял на ноги, но в тот же миг, как он отпустил его, Старк снова упал на землю.

Наконец воин, очевидно, больше не мог сдерживать свою ярость. С диким воплем он замахнулся парангом и обрушил его на шею распростёртого на земле белого. Голова с жуткой ухмылкой покатилась к ногам Надары. Она смотрела на неё, лежащую у её ног, и та смотрела на неё в ответ.
её пустые и невидящие глаза не выражали ни малейших эмоций.

 Надара, пещерная девушка, привыкла к смерти во всех её самых ужасных и внезапных проявлениях.
Она видела перед собой лишь голову врага. Для неё это было
ничто — Старку следовало благодарить только самого себя.

 Вождь завернул отрубленную голову в кусок коры и, прикрепив её к концу копья, подал знак своим спутникам, чтобы они продолжали путь.

Они шли все дальше и дальше, все дальше вглубь страны, и вместе с ними шла
Надара, обреченная на безымянную судьбу, о которой она могла только догадываться.




ГЛАВА IX

СТРОИТЕЛЬСТВО ЛОДКИ


Через два дня после землетрясения, которое спасло Надару от Турга и уничтожило племя, к которому принадлежала девушка, под грудой обломков, упавших с потолка его заваленной пещеры, слабо пошевелился мужчина. Это был
Тандар. Тонны камней, обрушившиеся сверху и засыпавшие вход в его пещеру, не причинили ему вреда, а несколько камней, упавших с потолка, оглушили его, и он надолго потерял сознание.

Он медленно пришёл в себя, но прошло много времени, прежде чем он смог собраться с мыслями и хотя бы немного оценить ситуацию.
Катастрофа, которая его поглотила. Затем его первой мыслью стала мысль о
Надаре. Он подполз к тому, что когда-то было входом в его пещеру.
Он ещё не связал темноту с её истинной причиной — он думал, что
наступила ночь. Когда он закрыл глаза, была ночь. Как он мог
догадаться, что это было три ночи назад, или что судьба нанесла ему
столько жестоких ударов, пока он спал!

У выхода из пещеры его ждал первый сюрприз и неудача — путь был преграждён! Что это значило? Он тянул и толкал
неподвижную массу, которая преграждала ему путь. Кто его заточил?
ему? Он вспомнил яркий сон, в котором видел, как Тург украл Надару.
Тург уводит ее. Воспоминания отправил его судорожно в кучу
раздробил камень и мусор, который душил дверях.

К своему огорчению, он оказался слишком слаб, чтобы любыми длительными
усилий по борьбе с препятствием. Ему пришло в голову, что он, должно быть, был
ранен. Тот, кто посадил его в тюрьму, должно быть, сначала избил его. Он ощупал
свою голову. Да, там была большая рана, но, прикоснувшись к ней, он понял, что она не новая. Как же долго он был в заточении? Он сел
Размышляя об этом, он почувствовал, как его медленно пробуждающееся тело терзают голод и жажда.  Ощущения были почти болезненными.  Настолько, что он осознал:
должно быть, он уже давно без еды и воды.

  Он снова попытался выбраться из массы, которая удерживала его, и, пока он медленно пробирался сквозь неё, до него дошла истина. Он вспомнил грохот Великого Нагулы, который напугал Надару в ночь перед советом.
 Это произошло из-за ужасного землетрясения. Тандар содрогнулся при мысли об этом
о Надаре. Была ли она тоже заперта в своей пещере или с ней случилось самое худшее?
Теперь он в отчаянии рыл плотно утрамбованный грунт. Но вскоре он
обнаружил, что не в безрассудной спешке кроется его шанс на спасение.
Медленно и осторожно, по кусочкам, он должен был убирать обломки
камня, пока не проложит себе путь во внешний мир.

Здравый смысл подсказывал ему, что он неглубоко засыпан, ведь тот факт, что он
жив и может дышать, был достаточным доказательством того, что свежий воздух просачивался сквозь обломки, чего не могло бы произойти, если бы перед пещерой лежала толща породы.

Каким бы слабым он ни был, он мог двигаться только медленно, так что прошло несколько часов, прежде чем он увидел первые проблески дневного света за препятствием.  После этого он стал продвигаться быстрее и вскоре прополз через небольшое отверстие, чтобы увидеть обломки разрушенной скалы.

  Стая стервятников поднялась с места своего отвратительного пиршества, встревоженная видом  Тандара.  Мужчина содрогнулся, глядя на ужасные вещи, из которых они поднялись. Забыв о голоде и жажде, он вскарабкался по изрытому трещинами склону утёса туда, где находилась Надара.
Пещера была на месте. Вход в неё был засыпан, как и вход в его пещеру. Он снова принялся за работу, но на этот раз было легче. Когда наконец он проложил себе путь внутрь, он замешкался, боясь той губительной печали, которая его ждала.

 Наконец, собравшись с духом, он заполз в пещеру, которая раньше принадлежала Надаре. Ощупывая всё вокруг в темноте и каждую секунду ожидая, что нащупает холодное тело любимого человека, он наконец
обследовал весь пол — тела не было.

 Он поспешно вернулся к обрыву, а затем
Он начал ужасные и жалкие поиски среди жутких останков мужчин и женщин, разбросанных среди обвалившихся камней. Но даже здесь его поиски были тщетны, потому что отвратительные падальщики оторвали от своих жертв все, что могло напоминать об их былом облике.

 Ослабевший, измученный, убитый горем и сломленный Тандар с трудом дополз до маленькой речки. Там он утолил жажду и омыл свое тело. После этого он отправился на поиски еды, а затем пополз к знакомой ему норе на берегу реки.
Свернувшись калачиком на сухой траве внутри норы, он уснул.

Освеженный и подкрепленный сном и едой, которую он принял,
Тандар вышел из своего темного логова с новой надеждой. Надара не могла
быть мертва! Это было невозможно. Должно быть, она сбежала и бродит по острову
. Он будет искать ее, пока не найдет. Но по мере того, как
день шел за днем, а от Надары или любого другого живого человека по-прежнему не было никаких признаков жизни
он с болью убедился, что он единственный из обитателей
острова пережил катаклизм.

Мысль о том, что он проживёт долгую жизнь без неё, повергла его в
в самой чёрной бездне отчаяния. Он упрекал небеса за то, что они не забрали и его тоже, ведь без Надары жизнь не имела смысла.
С течением времени его горе становилось всё сильнее.
По мере того как оно нарастало, рос и ужас его одиночества.
Остров стал ненавистен ему, а жизнь превратилась в насмешку. Шансы на то, что судно снова пристанет к берегу при его жизни, были ничтожно малы, если только отец не отправит за ним спасательную команду. Но в своём отчаянии он не надеялся даже на это.

 Он не стал бы лишать себя жизни, хотя искушение было велико, но он
Он искал смерти во всех её проявлениях, какие только были на этом диком острове. Он спал на земле по ночам. Он искал Нагулу в его логове и, вооружившись лишь своим лёгким копьём, вступал в ближний бой с каждой из огромных кошек, которых мог найти.

 На диких кабанов, которые часто были такими же грозными, как и сам Нагула, теперь охотились так, как никогда раньше. В те дни Тандар жил на широкую ногу.
Его новая пещера в скале у моря была увешана шкурами пантер.
В той же скале Надара нашла себе убежище и оттуда ушла с поисковым отрядом
_Присцилла_.

 Однажды, когда Тандар возвращался с пляжа, куда он часто ходил, чтобы посмотреть, не покажется ли где-нибудь на горизонте парус, он увидел, что у подножия его утёса что-то движется. Тандар спрятался за кустом и стал наблюдать. Мгновение спустя существо снова пошевелилось, и Тандар увидел, что это человек. Он тут же вскочил на ноги и побежал вперёд. Дни, которые он провёл без человеческого общества, показались ему долгими, как месяцы. Теперь он достиг вершины одиночества, из которой с радостью принял бы самого дьявола, явись тот в человеческом обличье.

Тандар бежал бесшумно. Он почти настиг мужчину, огромного волосатого зверя, прежде чем тот заметил его присутствие. Сначала мужчина развернулся, чтобы убежать, но, увидев, что Тандар один, остался, чтобы сразиться.

"Я — Руф, — крикнул он, — и я могу тебя убить!"
 Знакомое первобытное приветствие больше не вызывало у Тандара жара и не разжигало в нём огонь битвы. Теперь ему хотелось дружеского общения, а не ссоры.

"Я Тандар," — ответил он.

Туповатый, неповоротливый здоровяк узнал его и отступил на шаг.
Теперь, когда он узнал, кто перед ним, ему уже не так хотелось драться.
человек, который стоял перед ним. Он видел Тандара в битве. Он был свидетелем
поражения Турга от рук этого гладкокожего незнакомца.

"Давай не будем сражаться", - продолжил Тандар. "Мы одни на острове.
Я не видел никого, кроме тебя, с тех пор, как появился Великий Нагула и
уничтожил людей. Давайте будем друзьями, будем вместе охотиться в мире.
В противном случае один из нас должен убить другого и после этого жить в одиночестве, пока смерть не освободит его от этого ужасного одиночества.
Руф заглянул через плечо Тандара в лес позади него.

"Ты один?" — спросил он.

«Да, разве я не говорил тебе, что все были убиты, кроме нас с тобой?»
«Не все были убиты, — ответил Руф. Но я буду дружить с
Тандаром. Мы будем вместе охотиться и жить в пещере. Руф и Тандар —
братья».

Он наклонился и, собрав горсть травы, подошёл к американцу. Тандар сделал то же самое, и когда каждый из них принял подношение мира от другого и натер им свой лоб, церемония дружбы была завершена — простая, но от этого не менее действенная, ведь каждый из них знал, что другой скорее умрёт, чем нарушит этот древний договор.

"Ты сказал, что не все были убиты, Руф", - сказал Тандар, когда церемония
закончилась. "Что ты имеешь в виду?"

"Не все были убиты Великой Нагулой", - ответил плохой человек. "Тург
не была убита, как и та, кто была супругой Тандара - та, кого Тург
хотел украсть".

- Что? Тандар почти выкрикнул этот вопрос. «Надара не умерла?»

«Смотри», — сказал Руф и повёл его к подножию утёса. «Видишь!»

«Да, — ответил Тандар, — я заметил это тело, но что с ним не так?»

«Это был Тург, — объяснил Руф. Он пытался добраться до твоей спутницы, которая…»
укрылись в пещере высоко над нами. Потом пришли какие-то странные люди, которые
внес большой шум с палками и Thurg упал замертво-громкий шум
убил его с большого расстояния. Потом пришли незнакомые люди, и она,
которую ты называешь Надарой, ушла с ними.

- В каком направлении? - воскликнул Тандар. - Куда они ее увезли? - спросил я.

«Они отвели её к странному утёсу, на котором жили, — к тому самому, с которого они пришли. Никогда человек не видел ничего подобного этому утёсу. Он плыл по поверхности воды. На его поверхности было много крошечных пещер, но люди выходили не из них, а с вершины утёса.
Они вскарабкались на скалу и, спустившись по склону, выбрались на берег в полых деревянных предметах. На вершине скалы росли два дерева без листьев, с очень короткими прямыми ветвями. Когда скала исчезла, из короткого чёрного пня между двумя деревьями повалил чёрный дым. Это было очень странное зрелище; но самым странным из всего были шумовые палки, которые убили Турга и Нагулу на большом расстоянии.

Тандар не услышал и половины рассказа Руфа. В его голове ревела и грохотала одна-единственная мысль: Надара жива! Надара жива! Жизнь
Теперь это слово приобрело для него новый смысл. Он дрожал при мысли о том, на что он шёл. Теперь он действительно должен был жить. Он прыгал вверх-вниз, смеясь и крича. Он обнял изумлённого
Руфа, закружив троглодита в безумном вальсе. Надара жив!
Надара жив!

Снова светило солнце, пели птицы, природа была прежней, счастливой,
беззаботной. Надара была жива и среди цивилизованных людей. Но потом пришло
сомнение.

- Надара добровольно пошла с этими незнакомцами, - спросил он Руфа, - или
они увезли ее силой?

«Они не взяли её силой, — ответил Руф. — Они поговорили с ней.
Потом она взяла за руку одного из мужчин и погладила её, а он обнял её. После этого они медленно пошли к краю огромной воды, где сели в странные существа, которые принесли их на сушу, и вернулись на свой плавучий утёс. Как я уже говорил, вскоре появился дым, и скала начала удаляться к краю света. Но теперь они все мертвы.
"Что?" — закричал Тандар.

"Да, я видел, как скала начала опускаться, очень медленно, когда до неё было ещё далеко,
пока из воды не показался только дым.

Тандар вздохнул с облегчением.

"Укажи, - сказал он, - место, где утес уходил под воду".

Крыша указывала почти точно на север.

"Там", - сказал он.

Несколько дней Тандар ломал голову над возможной принадлежностью корабля и
людьми, с которыми Надара отправилась так добровольно. Несомненно, какой-то добрый моряк,
услышав её историю, забрал её домой, подальше от ужасов
и одиночества этого несчастного острова. И теперь этот человек жаждал найти её, чтобы искать по всему миру свою потерянную любовь.

Нетерпеливому Тандару казалось, что ждать корабля бессмысленно, ведь он знал, что корабль может так и не прийти.
Оставалась только одна альтернатива, и если бы Уолдо Эмерсон был менее непрактичным человеком в том мире, в котором он родился, он бы отверг эту единственную альтернативу как совершенно невозможную.
Но Уолдо был практичен и мудр только в том, что касалось диких нравов первобытной жизни, к которой его вынудили вернуться обстоятельства. И тогда он решился на
самое безрассудное и безумное предприятие, на какое только способен человеческий разум
вообразить. Это было не что иное, как построить лодку и отправиться в плавание по
широкому Тихому океану в поисках цивилизованного порта или судна, которое могло бы
доставить его туда.

Уолдо это показалось вполне практичным. Он, конечно, понимал, что это
предприятие будет сопряжено с опасностями, но не лучше ли было бы
умереть в попытке найти свою Надару, чем вечно жить в
безнадежности этой забытой земли?

И тогда он принялся за строительство лодки. У него не было никаких инструментов, кроме грубого
ножа и бритвы, которую ему дал матрос с «Салли Корвит»
для него было совершенно невозможно построить землянку.
Возможности, которые таятся в огне, ему не приходили в голову. Наконец он наткнулся
на то, что казалось единственно возможной формой строительства.

С ножом он разрезал длинный, гибкий саженцы, и меньшей ветки. Эти
он сделал в рамках лодку. Крыша помог ему, остро
заинтересованы в новой работе. Ребра были прикреплены к килю и
форштевню ремнями из шкуры пантеры, а когда каркас был готов,
на него натянули шкуры пантер. Края шкуры были сшиты
Они были скреплены нитями из кишок так крепко, как только могли стянуть их Тандар и Руф.

 В носовой части была установлена мачта, а в качестве паруса была использована ещё одна шкура пантеры, с которой был содран мех.  Для руля  Тандар смастерил длинный тонкий саженец с петлёй на одном конце, которую он плотно обтянул кожей.  Он решил, что это будет и руль, и весло, если возникнет такая необходимость.

Наконец всё было готово. Тандар и Руф вместе отнесли лёгкий, грубый ялик к океану. Они вышли из прибоя и оказались на берегу.
На гребне отступающей волны они спустили судно на воду, и Тандар прыгнул в него.


Для этого испытания парус не брали. Тандар просто хотел
убедиться, что это судно будет держаться на плаву и не перевернётся.
На мгновение так и произошло, но затем море хлынуло в незакреплённые швы и наполнило его водой.


Тандару и Руфу с большим трудом удалось вытащить его на берег. Руф уже сдался бы, но Тандар был не таким.
Правда, он был немного обескуражен, ведь он возлагал большие надежды на успех своего маленького судна.

После того, как они вынесли хрупкое суденышко за пределы прилива, Тандар сел
на землю и в течение часа только и делал, что смотрел на
дырявое суденышко. Затем он встал и зовет на крышу привела его в лес.
За милю они шли, а затем Тандар остановился перед деревом, от
стороне которого густой и липкий поток медленно сочилась. Тандар
принёс с собой тыкву и теперь с помощью небольшой ветки начал
перекладывать мякоть с ветки в тыкву. Руф помогал ему.
Через час тыква была наполнена. Затем они вернулись к
лодке.

Оставив тыкву там, Тандар и Руф подошли к зарослям высокой
джунглевой травы недалеко от утёса, на котором располагалась их пещера. Здесь
Тандар набрал охапку жёлтой созревшей травы, велев
Руфу сделать то же самое. Они отнесли траву в лодку, где,
тщательно перетирая её руками и измельчая камнями, превратили её в
массу мягких, жёстких волокон.

Теперь Тандар показал Руфу, как скручивать это волокно в рыхлую, пушистую верёвку.
Когда он освоился, Тандар обмазал верёвку каучуковой жидкостью, которую стащил с дерева, и заострённой палкой
Они заткнули его в каждый шов и щель лодки.

 На это ушло почти два дня, а когда всё было готово и тыква опустела, двое мужчин вернулись к дереву и наполнили её снова.
На этот раз, вернувшись к лодке, они разожгли костёр.
Руф быстро крутил между пальцами ног и рук твёрдую деревянную щепку, пока она не превратилась в трут, который лежал в выдолбленном куске дерева. Вскоре из трута
вышла тонкая струйка дыма, которая на мгновение стала гуще, а затем внезапно вспыхнула пламенем.

 Мужчины подкладывали в огонь ветки и сучья, пока он не разгорелся как следует
 Затем Тандар взял комок вязкой массы из тыквы и нагрел его на огне, сразу же нанеся расплавленную массу на внешнюю поверхность лодки.  Таким образом, медленно и с бесконечным терпением они наконец покрыли всю внешнюю поверхность каноэ водонепроницаемым веществом, которое могло противостоять воздействию воды практически бесконечно.

  В течение трёх дней Тандар давал покрытию высохнуть, а затем судно снова испытали. Сердце мужчины ушло в пятки, когда каноэ поднялось на гребне огромной волны и он прыгнул в него.

Но мгновение спустя он вскрикнул от облегчения и восторга — лодка держалась на воде, как пробка, и не было заметно ни малейшей протечки.
Полчаса Тандар греб по гавани, а затем вернулся за парусом.
Тот тоже, хоть и был довольно тяжёлым и неуклюжим, отлично справлялся со своей задачей, и остаток дня он провёл за плаванием, даже рискнув выйти в океан.

Большую часть времени он работал веслом, потому что Уолдо Эмерсон знал о галерах Древней Греции больше, чем о парусах и мореплавании.
Поэтому по большей части он плыл по ветру, а весло использовал, когда хотел двигаться в
в другом направлении. Но, тем не менее, эта попытка доставила ему удовольствие,
и он с нетерпением ждал возможности отправиться к цивилизации и в Надару.

 Следующие два дня он собирал еду и воду, которые
Тандар упаковал в многочисленные тыквы, запечатав их каучуковым
веществом, которое он использовал для гидроизоляции своего судна.
Мясо дикого кабана, оленя и птицы он нарезал узкими полосками и высушил на медленном огне. В этой работе ему помогал Руф, и наконец всё было готово к путешествию.

День его отъезда выдался ясным и солнечным. Дул лёгкий южный ветер
обещал большую скорость на пути к северу. Тандар был вне себя от надежды и волнения. Руф должен был сопровождать его, но в последний момент нервы троглодита не выдержали, и он убежал и спрятался в лесу.

 Это было даже к лучшему, подумал Тандар, ведь теперь его провизии хватит в два раза дольше. И вот он отправился в своё опасное путешествие, бросив вызов могучему Тихому океану на хрупкой и непригодной для плавания раковине моллюска, со всей уверенностью и самонадеянностью, которые всегда порождает невежество.




 ГЛАВА X

Охотники за головами


До сих пор природа была благосклонна к Уолдо Эмерсону Смиту-Джонсу. Ни высоких
Его не беспокоили ни ветер, ни сильное волнение на море, и он уже три дня был в пути. Ветер дул с юга,
меняясь лишь на несколько градусов за это время, но даже при этом Уолдо Эмерсон начинал сомневаться и беспокоиться. У него заканчивалась вода,
запасов еды хватило бы ещё на несколько дней, а он всё ещё не видел ни паруса, ни земли. Кроме того, у него не было ни малейшего представления о том, как он сможет вернуться на остров, с которого только что уплыл. Он мог плыть только по ветру. Если бы
Если ветер переменится на северный, его, возможно, отнесёт обратно к острову. В противном случае он никогда не доберётся до него. И он начал
задумываться, не поторопился ли он, покинув сушу.

 Как и большинство других жителей суши, Уолдо Эмерсон имел лишь смутное представление
об огромных пространствах бескрайних водных пустынь, простирающихся в безлюдной необъятности на три четверти земного шара.
В его воспоминаниях о картах изображено спокойное и ровное синее пространство, усеянное точками, особенно в южных морях, где много островов. Их названия часто
Это его вполне обнадеживало. Он вспомнил, среди прочего, такие острова, как
Острова Общества, Дружественные острова, остров Рождества. Он надеялся, что высадится на одном из них. На картах было так много островов, и они казались такими близко расположенными друг к другу, что он был немного озадачен тем, что не заметил несколько сотен из них задолго до этого.

А корабли! Казалось невероятным, что он не увидел ни одного паруса. Он отчётливо помнил атлас, который изучал перед тем, как отправиться в оздоровительный круиз. Тихий океан был усеян
Уолдо следил за маршрутами давно проложенных пароходных линий, а между ними, как ему казалось, океан должен быть усеян бесчисленными
судами, которые курсируют между бесчисленными портами, окаймляющими
основное море.

И всё же в течение трёх дней ничто не нарушало унылого однообразия огромного
круга, в центре которого он всегда находился и был единственным обитателем.
За три дня, подумал Уолдо, он, должно быть, преодолел огромное расстояние.

И ещё три дня тянулись невыносимо долго. Ветер стих до лёгкого бриза.
Каноэ едва продвигалось вперёд, и то
Вот и всё. Вода закончилась. Еды почти не осталось. Уолдо страдал от нехватки первого. Безжалостное солнце, палившее на него,
усиливало его муки. Он растянул шкуру пантеры на корме и спрятался под ней от палящих лучей. И так он лежал, пока не наступила темнота,
принесшая облегчение.

 Ночью снова поднялся ветер, но на этот раз с запада. Он усиливался, а вместе с ним поднималось и море. Мужчина, вцепившийся в грубое
рулевое весло, изо всех сил старался удержать лёгкое судно прямо по
ветру, который теперь завывал с ужасающей силой, в то время как огромные волны, голодные и бескрайние,
С оскаленными пастями они неслись за ним, как стая голодных волков.

 Тандар знал, что неравная борьба с могущественными силами природы не может длиться вечно. Казалось, что каждый яростный порыв ветра должен разорвать его хрупкую лодку в клочья, но именно лёгкость судна спасала его, ведь оно летело по гребням волн с ужасающей скоростью, как пёрышко перед ураганом.

В сердце Тандара не было страха — только сожаление о том, что он, возможно, больше никогда не увидит свою мать, отца или Надару. Но ночь продолжалась, и
и всё же он бежал от бури. Небо было затянуто тучами, тьма была непроглядной. Он представлял, что вокруг него всё тот же широкий, безлюдный круг воды, только теперь он был изорван бурей, стоял вертикально и был чёрным, а не мирно горизонтальным и успокаивающе сине-зелёным. И
в тот же миг, когда он это подумал, перед ним раздался оглушительный
грохот, перекрывший неистовый шум бури, и его лодка взмыла высоко в
воздух, чтобы нырнуть носом вперёд в бездонную, как казалось Тандару,
пропасть. Но она не была бездонной. Каноэ ударилось о
что-то ударилось обо что-то и внезапно остановилось, швырнув Тандара в кипящий водоворот. Огромная волна подхватила его и понесла с бешеной скоростью. Он почувствовал, как его безжалостно швырнуло на гладкий, твердый песок. Вода пыталась утащить его обратно, но он сопротивлялся, цепляясь пальцами за поверхность, на которую его выбросило. Затем волна оставила его и быстро устремилась обратно в море.

Тандар был измотан, но он знал, что должен выползти из прибоя, пока его не утянуло обратно следующим валом. Что он и сделал
После шести долгих дней тщетных поисков он выбежал на берег посреди стигийской ночи. Он нашёл сушу! Или, если быть более точным, суша сама пришла к нему, и он на неё налетел. Он начал
задаваться вопросом, не поглотила ли какая-то ужасная природная
стихия всю сушу в мире, оставив лишь пустынную водную гладь. Он
забыл о голоде и жажде, наслаждаясь осознанием того, что снова
находится на суше. Он немного поразмыслил над тем, что это может быть за земля.
Он надеялся, что на рассвете увидит трубы и шпили близлежащих
город. А потом, обессиленный, он погрузился в глубокий сон.

 Его разбудило солнце, светившее ему в лицо.
Он лежал на спине рядом с кустами, немного выше пляжа.
Он уже собирался встать и осмотреть новый мир, в который его забросили судьба и ураган, когда услышал знакомый звук с противоположной стороны кустов. Это было движение животного, ползущего по высокой траве.

Тандар, пещерный человек, бесшумно опустился на четвереньки и осторожно заглянул сквозь сплетение ветвей. То, что он увидел
его рука нащупала деревянный меч с закаленным на огне острием
. Там, менее чем в пяти шагах от него, был человек, осторожно передвигающийся на
четвереньках. Это был самый ужасный мужчина, которого Тандар когда-либо видел
- даже Тург казался красивым по сравнению с ним. Уши существа
были раздвоены, и тяжелые украшения оттягивали их книзу, пока мочки
не оказались на плечах. Лицо было ужасно изуродовано рубцами
и татуировками. Зубы были чёрными и заострёнными. Над отвратительным лицом покачивался и кивал головной убор из длинных перьев. Их было много
Татуировки на руках, ногах и животе; грудь была обведена татуировкой. На поясе висел меч в ножнах. В руке у мужчины было длинное копьё.

 Воин крадучись подбирался к чему-то слева от Тандара.
 Тот посмотрел в ту сторону, куда был устремлён дикий взгляд воина.
Сквозь кусты он едва мог различить фигуру, направляющуюся к ним.
вдоль кромки пляжа. Воин уже прошел мимо него, и Тандар
выпрямился, чтобы лучше видеть добычу противника.

Теперь он ясно видел ее - человека, странно одетого во множество цветов. A
Жёлтая куртка, грязная и рваная, прикрывала верхнюю часть его тела.
 На одежде, доходившей едва до пояса, были вышиты странные, очень замысловатые узоры.
Под курткой был красный пояс, в который были заткнуты длинный пистолет и зловещего вида нож. Мешковатые синие
брюки доходили до голых лодыжек и ступней. Полоса алой ткани,
обёрнутая вокруг головы, дополняла странный наряд. Черты лица мужчины были монгольскими.

 Тандар заметил, что воин остановился, когда стало ясно, что он приближается прямо к тому месту, где он прятался.
В последний момент потерявший сознание охотник резко повернул направо, в сторону пляжа.  Он обнаружил обломки каноэ Тандара и собирался их осмотреть.

  Этот манёвр поставил Тандара почти между двух огней.  Внезапно туземец поднялся на ноги — его жертва стояла к нему спиной.  Схватив копьё левой рукой, он вытащил свой зловещий меч и осторожно вышел из кустов. В тот же миг человек на берегу
резко развернулся, словно внезапно почувствовав опасность. Туземец,
которого заметили, прыгнул вперёд с поднятым мечом. Человек выхватил свой
достал из-за пояса пистолет, навел его на приближающегося воина и нажал
На спусковой крючок. Раздался бесполезный щелчок - вот и все. Оружие
промахнулось.

Мгновенно в драку вмешался третий элемент. Тандар, видя
более прямую связь с цивилизацией в странно одетом монголе
, чем в обнаженном дикаре, поспешил на помощь первому. С
Обнаженным мечом он бросился на дикаря. Дикарь обернулся на
крик Тандара, который он издал, чтобы отвлечь внимание парня от
его почти беспомощной жертвы.

Тандар ничего не смыслил в тонкостях фехтования. Он не знал, насколько опасен малайский паранг — острый изогнутый меч охотника за головами.
Поэтому он бросился на дикаря, как бросился бы на одного из приближённых Турга.


 Сама стремительность его атаки напугала туземца. Мгновение он стоял на месте, а затем с криком ужаса бросился бежать, но не успел. Тандар набросился на него. Острое лезвие
вонзилось ему в спину под левой лопаткой, а за ним оказались
вес и сила пещерного человека. С криком дикарь бросился вперёд
Он бросился вперёд, хватаясь за острое лезвие, которое теперь торчало из его груди.  Когда он коснулся земли, он был уже мёртв.

  Тандар вытащил меч из тела охотника за головами и повернулся к человеку, которого спас.  Тот приближался, что-то взволнованно говоря.  Было очевидно, что он благодарит Тандара, но американец не понимал ни слова из его странного языка. Тандар покачал головой, показывая, что не понимает язык собеседника.
Тогда тот перешёл на пиджин-инглиш, который был почти так же непонятен образованному бостонцу, но всё же содержал искажённые
Он знал лишь несколько слов.

 Тандар жестами выразил своё недовольство, а затем показал знаками, что он голоден и хочет пить.
Незнакомец, очевидно, понял его, потому что жестом пригласил его следовать за ним и повел обратно вдоль пляжа в том направлении, откуда пришёл.

Однако прежде чем отправиться в путь, он указал на обломки каноэ Тандара, а затем на самого Тандара, вопросительно кивнув головой, как бы спрашивая, принадлежит ли лодка пещерному человеку.


Обогнув мыс, они увидели небольшую бухту рядом с
на берегу Тандар увидел лагерь, в котором находилось около двадцати человек, похожих на его проводника. Они готовили завтрак рядом с частично достроенным корпусом довольно большой лодки, которую они, похоже, строили.

 При виде Тандара они удивились, но, выслушав историю своего товарища, тепло поприветствовали пещерного человека и в изобилии снабдили его едой и водой.

Три дня Тандар работал с этими людьми над их ремеслом, постепенно вникая в их историю и налаживая отношения.
с этим ублюдочным языком, на котором они с ним разговаривали. Вскоре он
осознал, что судьба забросила его в банду пиратов. Среди них были китайцы, японцы и малайцы — отбросы южных морей; люди, которые потеряли репутацию даже среди отъявленных пиратов своих стран и были вынуждены скитаться в этих отдалённых и менее прибыльных местах под началом неотесанного головореза. Цао Мин, китаец, которому Тандар спас жизнь.

 Он также узнал, что шторм, который выбросил их на этот берег почти месяц назад, разрушил их праху, и им пришлось немало потрудиться, чтобы построить новую, а также участвовать в многочисленных стычках с дикарями.

 Только вчера, когда группа охотников была в миле или двух от берега, на них напали дикари, которые убили двоих и взяли в плен одного из них.

Они сказали Тандару, что эти дикари — самые свирепые из охотников за головами, но, как и большинство их сородичей, они предпочитают устраивать засады
неосторожная жертва, которая встретится с ним в честном бою на открытом пространстве. Тандар не сомневался, что последний способ ведения войны пришёлся бы по душе его друзьям-пиратам, ведь он и представить себе не мог, что в этом злодейском и кровожадном сборище найдётся столько свирепых и воинственных людей. Но постоянное нервное напряжение, в котором они работали, не зная, в какой момент из тени джунглей вылетит стрела или копьё и вонзится им в спину, довело их до такого состояния страха, что только
скорое отплытие с острова могло бы решить дело.

 Их лодка была почти готова, ещё два дня — и они благополучно выйдут в океан, а Цао Мин пообещал Тандару, что доставит его в цивилизованный порт, откуда он сможет сесть на пароход, чтобы вернуться в Америку.


Ближе к вечеру третьего дня после его прибытия к пиратам
мужчины были внезапно напуганы появлением среди них измученного и окровавленного призрака. Из близлежащих джунглей
вышел мужчина и, спотыкаясь, упал на полпути к поляне, обессиленный.

Это был Болун — тот самый, кого охотники за головами схватили за день до того, как Тандара выбросило на берег.
Очнувшись от голода и жажды, парень рассказал удивительную историю.
Из скудных обрывков, которые впоследствии были переведены на ломаный английский для Тандара, бостонец узнал, что Болуна оттащили далеко вглубь острова, в деревню немалых размеров.


Там его поместили в комнату в одном из длинных домов, чтобы он ждал решения вождя. Ему намекнули, что его будут пытать, прежде чем отрубят голову, которая украсит стропила дворца вождя.

Самая примечательная часть его рассказа была связана со странным храмом, в который его затащили и бросили к ногам белой богини. Цао
Мин и другие пираты были сильно озадачены этой частью истории,
потому что Болун утверждал, что богиня была белой, с копной
чёрных волос, а её тело было покрыто шкурой великолепной чёрной
пантеры.

Хотя Цао Мин заметил, что на этом острове нет пантер,
Болуна было не переубедить. Он видел это собственными глазами и знал. Более того, утверждал он, на земле не было белых богинь.
остров, и всё же женщина, которую он видел, была белой.

 Когда эту странную историю пересказали Тандару, он не мог не вспомнить, что Надара носила шкуру чёрной пантеры, но, конечно, это не могла быть Надара — это было невозможно. И всё же он попросил подробнее описать богиню — цвет её глаз и волос, пропорции тела, рост.

 На все эти вопросы Болун дал ответы, которые лишь заставили Тандара
волнение становилось все сильнее. А затем последовало последнее заявление, которое повергло
его в безумие надежды и дурных предчувствий.

"На ее левой руке был огромный бриллиант", - сказал Болун.

Тандар повернулся к Цао Мину.

"Я отправляюсь вглубь острова, в храм, — сказал он, — чтобы узнать, кто эта белая богиня. Если ты подождёшь меня два дня и я вернусь, ты получишь столько золота, сколько попросишь в качестве платы. Если ты не будешь ждать, почини моё каноэ и спрячь его в кустах, где прятался человек, который убил бы тебя, если бы не Тандар."

«Я подожду три дня, — ответил Цао Мин. — И не возьму ни единого _фуна_ в качестве платы. Ты спас жизнь Цао Мину — это не скоро забудется. Я бы отправил с тобой людей, но они не пойдут. Они
я боюсь охотников за головами. Я тоже починю твоё каноэ, чтобы ты мог вернуться через три дня; но, — и он пожал плечами, — ты не вернёшься ни через три дня, ни через четыре, ни когда-либо ещё, Тандар. Лучше забудь эту глупую историю об испуганном Болуне и уходи с этой проклятой земли вместе с Цао Мином.

Но Тандар не отказался от своего намерения и поэтому расстался с пиратами, получив от Болуна подробные указания, как добраться до таинственного храма и белой богини, которая могла быть Надарой, но не была ею.

Он бросился прямо в густые джунгли, неся копье и
паранг убитого им охотника за головами, а на шнурке вокруг его
чресл - один из длинных пистолетов мертвого пирата. Этот последний Цао Мин
навязался ему с запасом боеприпасов.




ГЛАВА XI

СПАСЕНИЕ


На второй день, ближе к вечеру, Тандар, следуя указаниям Болуна, добрался до края небольшой поляны, на которой возвышались смутные очертания множества длинных домов, построенных на сваях.
Перед деревней протекала река. Тандар много раз переправлялся через неё и
Он снова пересёк этот ручей, потому что по пути дважды заблудился и каждый раз был вынужден возвращаться, чтобы найти свой след.

 В центре деревни мужчина увидел очертания более высокого здания, возвышающегося над остальными.
С наступлением темноты Тандар подкрался ближе к своей цели — большому зданию, которое Болун назвал храмом.

Под высокими домами крался пещерный человек, распугивая свиней и кур.
Но в их шуме не было ничего необычного, и он не угрожал его безопасности, а, наоборот, защищал его, поскольку скрывал
шум его собственного приближения.

 Наконец он оказался под домом, ближайшим к храму. Луна была полной и высоко висела в небе. Её яркий свет заливал открытые пространства между зданиями, погружая в чёрную тьму тени под ними. В одной из таких теней и притаился Тандар. Он увидел, что храм охраняется. Перед единственным входом сидели на корточках два воина. Как ему пройти мимо них?

Он отошёл в конец тени, отбрасываемой домом, под которым он заметил
как можно дальше от стражников; но всё равно казалось, что его вот-вот обнаружат,
если он попытается перебежать разделяющее их пространство. Он был в
Он не знал, что делать дальше. Было бы глупо рисковать всем сейчас, отважившись на смелый шаг.
Время для такого риска наступит, когда он найдёт богиню и узнает, Надара ли она или кто-то другой. Но как ему пересечь полосу лунного света и войти в храм мимо двух стражников, не рискуя?

 Он бесшумно пробрался в дальний конец здания, где в тени наблюдал за происходящим. Некоторое время он стоял и смотрел на свою цель, которая была так
близко и в то же время казалась бесконечно далёкой, как в тот день, когда он покинул побережье в её поисках. Он заметил длинные шесты, воткнутые в землю.
Они были воткнуты в землю через неравные промежутки вокруг сооружения. Он задавался вопросом, что означают грубые резные изображения на них, варварские капители, иногда увенчанные головным убором дикого воина, а иногда — высушенным и ухмыляющимся черепом или, возможно, грубо высеченным подобием отвратительного человеческого лица.

 На многих столбах висели щиты, оружие, одежда и глиняные сосуды. Один из них был настолько отягощён своим разнородным грузом, что пьяно накренился к карнизу храма. Тандар проследил за ним взглядом до того места, где тот касался
крыша, покрытая грубым шифером. Этого было достаточно — куда бы ни устремился его взгляд, он полезет наверх. Только лунный свет делал эту попытку опасной. Если бы только появились облака! Но на усыпанном звёздами небе не было ни облачка.

 Он посмотрел в сторону стражников. Они бездельничали в противоположном конце храма, и виден был только один из них. Другой был скрыт за углом здания. Спина человека, которого видел Тандар, была обращена к пещерному человеку. Если бы они оставались в таком положении ещё немного,
он мог бы незаметно добраться до крыши. Но тогда возникла бы опасность
Он сделал открытие в одном из других зданий. Время от времени до него доносился запах табачного дыма.
Это означало, что некоторые мужчины ещё не спали на верандах, где спало большинство юношей и холостяков.

 Тандар подполз к тому месту, откуда была видна единственная веранда, выходившая прямо на ту часть храма, которую он выбрал для своей попытки проникнуть внутрь. В течение часа он наблюдал за тем, как разгораются и гаснут огоньки сигарет двух местных жителей, и прислушивался к тихому гулу их разговора. Казалось, этот час растянулся на целую вечность, но наконец сначала одна, а затем и другая сигарета догорели дотла.
Он упал в траву, и на веранде воцарилась тишина.

 Тандар ждал ещё полчаса. Стражники перед храмом по-прежнему сидели на корточках. Тот, кого видел Тандар, казалось, заснул, потому что его голова склонилась на грудь.

 Время пришло. Не было нужды в дальнейших задержках или разведке.
Если бы его обнаружили, на этом бы всё и закончилось,
и ему бы ни на йоту не помогло знание о том, что его обнаружили, за секунду или около того до сигнала тревоги. Поэтому он не стал тратить время на скрытное продвижение или на то, чтобы смотреть по сторонам. Вместо этого он
Он быстро, но бесшумно двинулся прямо через открытое, залитое лунным светом пространство к подножию покосившегося столба. Он не оглянулся ни назад, ни направо, ни налево. Всё его внимание было сосредоточено на том, что он держал в руках.

 Тандар так долго взбирался по шатким, накренившимся деревьям, на которых жили обитатели скал, что этот столб доставил ему не больше трудностей, чем обычная лестница для вас или меня. Сначала он проверил его взглядом и на ощупь, чтобы убедиться, что он надёжно закреплён наверху и не сдвинется под его весом.

Убедившись, что она кажется прочной, Тандар взбежал по ней с бесшумной
стремительностью кошки. Он осторожно ступил на крышу, не зная,
из чего она сделана: может быть, это слабая соломенная крыша,
которая проломится под ним и он упадёт внутрь.

 К своему удивлению и ужасу, он обнаружил, что крыша сделана из дерева и настолько прочная, насколько можно себе представить. Он планировал проникнуть в храм сверху, но теперь, похоже, его планам не суждено было сбыться, ведь он не мог бесшумно прорезать деревянную крышу своим
Паранг за несколько часов, оставшихся до рассвета.

 Он наклонился, чтобы внимательно осмотреть крышу глазами и пальцами.
Лунный свет был ярким. В нём он мог хорошо видеть. Он
отодвинул тонкую пальмовую циновку. Под ней была черепица,
вырезанная вручную из биллиана. В каждой черепице было
маленькое квадратное отверстие, через которое проходила
полоса ротанга, крепившая черепицу к каркасу крыши.

Тандар отодвинул в сторону соломенную крышу, открыв небольшое пространство площадью около двух квадратных футов. Затем он просунул острие своего острого паранга под верёвку из ротанга, которой была обвязана крыша, и через мгновение отодвинул в сторону черепицу. Ещё
за первым последовал еще один, пока в крыше не образовалось отверстие
достаточно большое, чтобы в него могло легко пролезть его тело.

Тандар наклонился и вгляделся в темноту внизу. Он ничего не мог разглядеть.
ничего. Его собственное тело находилось между луной и отверстием в крыше,
закрывая лучи спутника изнутри.

Мужчина осторожно спустил ноги через край отверстия. На Ощупь
его ноги коснулись стропил. Мгновение спустя всё его тело исчезло в храме.
Цепляясь одной рукой за край отверстия, Тандар присел на корточки на балке над храмом
пол.

 Теперь, когда его тело больше не закрывало отверстие в крыше,
лунный свет хлынул внутрь, заливая ярким потоком часть
пола в противоположной стороне помещения. Остальная
часть была слабо освещена рассеянным лунным светом.

 Храм, казалось, состоял из одной большой комнаты. В центре была
возвышенная платформа, а также платформы вдоль стен. С балок свисали
корзины с человеческими черепами — одна из них раскачивалась прямо в лунном свете
под Тандаром. Он ясно видел её жуткое содержимое.

 Его взгляд следовал за лунным светом, пока тот не коснулся чего-то
в дальнем конце комнаты. Это напомнило Уолдо Эмерсону луч прожектора, направленный с галереи театра на сцену.

Прямо в центре светового пятна на возвышении лежала спящая женщина. Сердце Тандара замерло. Её фигура была окутана блестящей шкурой нагулы. На одной обнажённой смуглой руке развевалось множество густых чёрных волос, тонких, как шёлк. На безымянном пальце левой руки сверкал крупный бриллиант. Лицо женщины было обращено к стене, но Тандар знал, что не может ошибаться: это была Надара.

От стропила, на котором он сидел на корточках, до пола внизу было не больше
двенадцати или пятнадцати футов. Тандар качнулся вниз, цепляясь за стропило
руками, и по-кошачьи спрыгнул на пол босыми ногами.

 Однако почти бесшумного
спуска было достаточно, чтобы разбудить спящую. С быстротой пантеры она
повернулась и вскочила на ноги, оказавшись лицом к лицу с мужчиной почти в ту
же секунду, когда он приземлился.
Лунный свет теперь полностью освещал ее лицо. Тандар бросился вперед, чтобы заключить
ее в объятия.

- Надара! - прошептал он. - Слава Богу!

Девушка отпрянула. Она узнала голос и фигуру; но - ее.
Тандар был мертв! Как могло случиться, что он восстал из мертвых? Она
была напугана.

Мужчина увидел явный ужас в ее действиях и остановился.

"В чем дело, Надара?" спросил он. "Ты что, не узнаешь меня? Разве ты не
знаешь Тандара?"

«Тандар мёртв», — прошептала она.

 Мужчина рассмеялся.  В нескольких словах он объяснил, что был оглушён, но не убит землетрясением.  Затем он подошёл к ней и обнял.

 «Чувствую ли я себя мёртвым?» — спросил он.

Она обвила руками его шею и притянула его лицо к своему. Она была
всхлипывающей. Тандар стоял спиной к дверному проему храма. Надара
стояла лицом к нему. Когда она снова подняла на него глаза, ее лицо стало смертельно бледным
и она внезапно потащила и оттолкнула его от яркого пятна
лунного света.

- Стражник! - прошептала она. "Я только что видел, как что-то двигалось за дверью".

Тандар спрятался за одним из стволов деревьев, поддерживавших крышу, и посмотрел в сторону входа. Да, в храм как раз входил человек. Он удивлённо вскинул глаза и посмотрел вверх
в сторону отверстия в крыше. Затем он посмотрел в сторону
платформы, на которой спала Надара. Увидев, что она пуста, он
побежал обратно к двери и позвал своего товарища.

 Тем временем Тандар схватил Надару за руку и повёл её в противоположную
сторону храма, где тени были самыми густыми, к выходу. Они
дошли до конца зала, когда вбежали двое воинов, возбуждённо переговариваясь. Один из них прошёл половину пути
через храм, а Тандар и Надара почти добрались до двери
когда второй дикарь заметил их. Предупредив своего товарища, он повернулся к ним с обнажённым парангом.


 Когда этот парень бросился вперёд, Тандар выхватил пистолет, который дали ему пираты, и выстрелил ему в грудь в упор.
С воплем мужчина отшатнулся и рухнул на пол. Затем в атаку бросился его товарищ.


 У Тандара не было времени перезарядить пистолет. Он отдал оружие Надаре.

 «В подсумке справа у меня есть патроны, — сказал он.  — Достань несколько штук, и, когда я смогу, я перезаряжу оружие».

Пока он говорил, они потихоньку продвигались к двери. С улицы уже доносились возбуждённые голоса, задававшие вопросы.
 Выстрел разбудил всю деревню.

 Теперь на них надвигался парень с парангом. Тандар неуклюже обращался с непривычным оружием, которым пытался отразить атаку опытного дикаря. У этой неравной борьбы мог быть только один исход, если бы Надара, всегда отличавшаяся сообразительностью и находчивостью, не схватила длинное копьё со стены храма.

Когда она опустила его, вместе с ним упал и с грохотом разбился череп
на полу между бойцами. Нарушил вой тоски и гнева
из уст руководителя-охотника. Это было святотатством. Святой Креститель
святых была осквернена. С удвоенной яростью он прыгнул, чтобы приблизиться
четвертование с Тандаром, но в тот же миг Надара вонзила ему в бок острое
заостренное копье, он потерял защиту, и паранг Тандара
опустился прямо ему на череп.

«Иди! — воскликнула Надара. — Уходи тем же путём, что и пришёл. Если ты останешься, тебе не на что будет надеяться. Я скажу им, что двое стражников подрались из-за меня — один убил другого, а я
застрелил победителя, чтобы спасти себя. Они поверят мне - я скажу им.
что у меня всегда был пистолет, спрятанный под одеждой. Прощай, мой
Тандар. Мы не можем сбежать вдвоем. Если ты останешься, мы оба можем погибнуть - ты, конечно.
Тандар яростно покачал головой.

"Мы оба уйдем - или оба умрем", - ответил он.

Надара пожала ему руку. - Я не хочу, чтобы ты уходил. "Я не хочу, чтобы ты уходил". - ответил он.

Надара сжала его руку.

"Я рада", - вот и все, что она сказала.

Дикари высыпали из своих длинных домов. Улица перед храмом
была заполнена ими. Пытаться бежать в этом направлении
было бы равносильно самоубийству.

"Неужели нет другого выхода?" - спросил Тандар.

«В задней части храма есть небольшое окно, — ответила Надара. — В маленькой комнате, которую иногда используют как тюрьму для приговорённых к смерти.
Но оно выходит на другую улицу, которая к этому времени,
вероятно, уже заполнена местными жителями».

«Там есть пол, — воскликнул Тандар. «Мы попробуем спуститься по нему».

Он побежал к главному входу в храм и закрыл двери. Затем он потащил за собой два трупа и длинную деревянную скамью.
В храме не было других предметов, которые можно было бы сдвинуть с места и которые были бы достаточно тяжёлыми.


Сделав это, он взял Надару за руку, и они вместе побежали к маленькому
комната. Здесь они снова забаррикадировали дверь, и Тандар повернулся к
полу. Своим парангом он приподнял доску - она была положена, но грубо.
на легкие бревна, служившие балками. С такой же легкостью была снята еще одна.
затем он опустил Надару на землю под храмом.

Цепляясь за сваи, Тандар вернул доски на место над головой
прежде чем он тоже опустился на землю рядом с Надарой. Улицы по обе стороны от храма были заполнены дикарями. Они слышали, как те собираются у входа в храм, где всё было
теперь внутри было тихо. Они набирались храбрости, много крича.
Они кричали так громко, что это позволило им войти и исследовать.
Они называли имена охранников, но ответа не было.

"Дай мне пистолет", - сказал Тандар.

Он зарядил его, держа в руке несколько патронов наготове. Затем, с
Надарой рядом, он прокрался к задней части храма. Свиньи, разбуженные
от спячки, хрюкали и жаловались. На них зарычала собака.
 Тандар заставил её замолчать ударом паранга. Когда они добрались до края тени под храмом, то увидели, что там всего несколько
С этой стороны здания было всего несколько туземцев, и они быстро
направлялись к фасаду здания. В сотне ярдов от них начинались джунгли.


 Внезапно в толпе перед дверями храма воцарилась тишина. Послышался стук молотка, затем какой-то толкающий, скрежещущий звук, а
вскоре — крики дикой ярости: были обнаружены мёртвые тела стражников.
Теперь сверху доносился топот босых ног, бегущих по храму. Улица позади них на мгновение опустела.

"Сейчас!" — прошептал Тандар.

Он схватил Надару за руку, и они вместе выбежали из-под
темпл вышла на лунный свет и пересекла пространство между
длинными домами в сторону джунглей. На полпути их увидел запоздалый туземец,
выходящий с веранды ближайшего дома. Он издал
ужасающий вопль и бросился к ним.

Пистолет Тандара взревел, и дикарь упал; но сигнал
был подан, и прежде чем они добрались до джунглей, орущая орда
воинов преследовала их по пятам.

Тандар был в замешательстве. Он потерял ориентацию, как только вошёл в деревню и храм. Он повернулся к Надаре.

 «Я не знаю, как добраться до побережья», — воскликнул он.

Девушка взяла его за руку.

"Пойдём со мной," — сказала она, и в памяти каждого из них всплыло воспоминание о той ночи, когда она вела его через лес от скал, где обитали плохие люди. И снова Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, учёный, был обязан своим спасением великой мудрости неграмотной пещерной девушки.

 Надара уверенно бежала через густые джунгли в сторону побережья. Хотя она была там всего один раз, она шла по прямой дороге так же безошибочно, как если бы каждое дерево было помечено, а указатели обозначали каждый поворот.

Позади них раздавался шум погони, но Надара и Тандар всегда опережали её, и за долгие часы бегства она ни разу их не настигла.


 Был уже полдень, когда они добрались до побережья. Они вышли к лагерю пиратов, но, к ужасу Тандара, он был пуст. Цао Мин дождался назначенного времени и ушёл. Если бы Тандар только знал об этом,
этот живописный головорез задержался бы сверх обещанного срока и
едва успел бы уйти, когда беглецы вышли из джунглей к берегу.
На самом деле его грубое судно уже скрылось из виду за северной
мыс. Выстрел из пистолета заставил бы его обернуться, но Тандар этого не знал и поэтому уныло повернулся в поисках спрятанного каноэ.

 Оно лежало за небольшой кучкой кустов, которые скрыли Тандара в то утро, когда он спас жизнь Цао Мину, в нескольких сотнях ярдов к югу.

 Все признаки погони исчезли, и они вдвоём медленно пошли в сторону лодки. Они нашли его именно там, где и обещал Цао Мин.
 Он был хорошо и надёжно отремонтирован, а кроме того, в нём было достаточно еды и воды.  Тандар благословил
 Цао Мина, нераскаявшегося убийцу.

Вместе они подтащили хрупкое судёнышко к кромке воды и уже собирались столкнуть его в реку, когда из джунглей с дикими криками выскочило с десяток охотников за головами.
 Тандар повернулся к ним с пистолетом в руке.


 «Спускай каноэ на воду, Надара», — крикнул он девушке. «Я буду сдерживать их, пока он не будет спущен на воду, тогда мы сможем добраться до глубоких вод, прежде чем они нас настигнут».
Надара с трудом управлялась с неповоротливой лодкой, которую волны подхватывали и швыряли обратно каждый раз, когда она пыталась её спустить.
краем глаза Тандар заметил трудности, с которыми столкнулась девушка
. Орда уже была на полпути через пляж, быстро бегущая
к ним. Мужчина боялся стрелять, кроме как с близкого расстояния, поскольку
его незнание огнестрельного оружия сделало его крайне плохим стрелком.
Однако было очевидно, что Надара не сможет запустить эту штуку в одиночку,
и поэтому Тандар направил свой пистолет на приближающихся дикарей, нажал
на спусковой крючок и развернулся, чтобы помочь девушке.

Скорее по воле случая, чем по мастерству, пуля попала в тело переднего
охотник за головами. Парень с криком рухнул на песок, и все его товарищи внезапно остановились. Но, увидев, что Тандар занят лодкой и, похоже, не собирается добивать его, они
вскоре возобновили атаку.

 Тандар и Надара были заняты лодкой, и дикари подошли к кромке воды, прежде чем поняли, что находятся слишком близко. Увидев их, Тандар развернулся и снова выстрелил.
Затем он поднял каноэ над головой и с трудом выбрался из прибоя.
Надара шла рядом с ним, поддерживая его.

За ними последовали дикари — может быть, с полдюжины самых смелых.
Внезапно огромная волна подхватила их всех, и преследователей, и преследуемых, и унесла в открытое море.  Тандар и Надара вцепились в каноэ, но охотников за головами утащило на дно.

На берегу, крича, угрожая и жестикулируя, танцевали тридцать
или сорок сбитых с толку дикарей; но теперь Тандар и Надара заползли в
судно, которое уходящий прилив быстро уносил от берега, и
с помощью весла вскоре были в безопасности на лоне
Тихого океана.

Безопасно?




ГЛАВА XII

ПИРАТЫ


Пока прилив и ветер уносили лёгкое судно в море, а береговая линия скрывалась за горизонтом позади них, Уолдо Эмерсон смотрел на будущее с той же безнадёжностью, с какой взирал на бескрайние просторы пустынных вод, окружавших их.

Однажды ему чудом удалось избежать многочисленных опасностей, подстерегавших его в море; но он не мог надеяться, что ему снова так повезёт.
И теперь с ним была Надара. Раньше он мог рассчитывать только на собственные страдания и смерть.
Теперь ему предстоит пережить ещё более мучительную агонию — стать свидетелем Надары.

Ветер, дувший с постоянной силой, поднимал немалые волны.
Огромные валы накатывали один за другим с регулярностью
пехотных подразделений, марширующих на смотру. Казалось, что
ветер и море были созданы специально для хрупкого судна, на котором плыли Тандар и Надара.
Оно скользило по длинным, тяжёлым волнам, как пробка; его грубый парус ловил ветер и храбро надувался, быстро неся лодку по воде.

Едва берег позади них скрылся из виду,
как прямо перед ними показалась другая береговая линия. Тандар едва мог в это поверить
его глаза. Он потер их и посмотрел снова. Затем попросил Надару посмотреть.

"Что это там впереди?" спросил он.

Девушка привстала с радостным возгласом.

"Земля!" - закричала она.

И это была земля. Ветер, неистово подгоняя их, нес их к
северной оконечности того, что казалось большим островом. Разъярённые волны
бились о скалистый берег. Столкновение означало бы мгновенную смерть
для них обоих. Но рискнут ли они? Когда они приблизились к
оконечности острова, Тандару стало ясно, что их пронесёт мимо него.
Мог ли он надеяться замедлить ход маленького судна и повернуть его назад
в защищенную воду с подветренной стороны суши? Шансы были более
даже не то, что челнок вот-вот опрокинется тот момент, когда он срезал Парус
и попытался грести по ветру, сколько будет необходимо приехать
о конце острова.

Но, казалось, другого пути нет. Он передал его паранг к Надару, говорю
она будет готова сократить сыромятной кожи, полоски, которые поддержали Парус
мгновение, что он дал слово. Крепко сжимая весло в руках, он стоял на коленях на корме и
наблюдал за тем, как каноэ проплывает мимо скалистого мыса.

На этой оконечности острова в море вдавался узкий мыс.
Каноэ мчалось мимо внешней оконечности этого мыса. Когда они
проплыли мимо, Тандар понял, насколько опрометчивой была
попытка направить каноэ в ложбину между волнами даже на то
небольшое расстояние, которое было необходимо, чтобы укрыться
за мысом, где, почти в пределах досягаемости, он мог видеть
спокойную гладь воды, лежащую в безопасности за островом.

И всё же, глядя на бескрайние просторы океана, он
Он знал, что один риск ничем не отличается от другого, и тогда ему в голову пришёл альтернативный план. Он проплывёт небольшое расстояние мимо мыса, а затем повернёт почти прямо назад и попытается грести на каноэ по спокойной воде, двигаясь почти против ветра, чтобы избежать опасности в низине.

 У этого плана был только один недостаток — вопрос о том, сможет ли он вести каноэ против штормового ветра. По крайней мере, попробовать стоило. Он дал Надаре знак спустить парус, и в тот же миг, когда каноэ поднялось на гребень волны, он наклонился к
Весло. Когда шкура пантеры упала к подножию грубой мачты, нос судна развернулся в ответ на энергичные взмахи Тандара.

 Оба были так сосредоточены на борьбе не на жизнь, а на смерть со стихией, что не заметили длинное, низко сидящее судно, которое вышло из небольшой гавани позади них, когда они оказались на подветренной стороне острова.

На мгновение каноэ развернулось бортом к ветру. Тандар отчаянно пытался выровнять его. Они упали в ложбину между волнами. Над ними нависла накренившаяся башня гребня волны.
готовый обрушить на них тонны воды. Каноэ все еще поднималось.
Залп бортом, почти на гребень волны - затем эта штука обрушилась на
них.

Когда Тандар вынырнул на поверхность, его первая мысль была о Надаре. Он
огляделся, стряхивая воду с глаз. Почти рядом с ним
Голова Надары поднялась из моря. Как она встретилась с ним взглядом улыбка коснулась
ее губы.

«Так лучше, — крикнула она. — Теперь мы можем добраться до берега», — и, развернувшись, она поплыла к суше.


Прямо за ней плыл Тандар. Он знал, что Надара чувствует себя в воде как рыба в воде, но сомневался в её способности добраться до берега, как сомневался и в своей собственной.
Они плыли к берегу, преодолевая сопротивление ветра и течения. Волна подняла их высоко в воздух, и с её гребня оба одновременно увидели в низине под ними длинное судно и заметили свирепый вид его команды.

 Надара, которая боялась всех мужчин, кроме Тандара, попыталась бы ускользнуть от этого судна, но один взгляд, который мужчина бросил на тех, кто был на борту, убедил его, что ему посчастливилось попасть в компанию Цао Мина и его команды.

«Они друзья», — крикнул он Надаре, и они позволили лодке подойти и забрать их. Но как только Тандар оказался на борту,
Стоило ему как следует рассмотреть обитателей хижины, как он понял, что ни одного из них он раньше не видел.

 Они были похожи на разношёрстную банду Цао Мина, и Уолдо  Эмерсону не нужно было спрашивать, чем они занимаются: на каждом лице было написано «вор и убийца». Они засыпали Надару и Тандара вопросами на разных диалектах, которые ни один из них не понимал.
И только после того, как судно встало на якорь в маленькой бухте, а группа добралась до берега вплавь, Тандар попытался заговорить с ними на ломаном английском.

Несколько человек его поняли, и он быстро объяснился
Он объяснил им, что им хорошо заплатят, если они доставят его и Надару в цивилизованный порт.

Предводитель, который, судя по всему, был чистокровным негром, рассмеялся ему в лицо,
высмеивая идею о том, что почти обнажённый мужчина может заплатить за свою свободу.
В то же время этот человек бросал на Надару такие жадные взгляды, что
Тандар убедился, что этот человек по каким-то своим причинам
предпочитал не верить в то, что они могут заплатить за свою свободу деньгами.

Казалось, что отряд собирался отправиться в другую часть западного побережья острова, где находилась основная часть орды
лежали. Они всего лишь ждали троих из своей команды, которые отправились
на охоту в глубь материка, когда увидели каноэ и отправились ловить
его пассажиров. Теперь они вернулись в маленькую гавань, чтобы забрать их
молодцы, и дальше в сторону главного лагеря.

Чернокожий хотел немедленно отправить Тандара в путь, так как их лодка уже была переполнена, но другие отговаривали его,
напоминая о возможном гневе их вождя, который видел в мёртвом пленнике лишь потерю возможного выкупа.


Наконец охотники вернулись, и все сели в лодку.  Вскоре лодка отчалила.
Корабль вышел из бухты и направился на юг вдоль западного побережья острова.  Уже почти стемнело, когда он повернул носом к берегу и длинные косые паруса опустились к основанию мачты.

  Между двумя небольшими выступающими мысами, скрывавшими то, что находилось за ними, они вошли в гавань, не имеющую выхода к морю.  Когда корабль обогнул внутренний мыс, Тандар вскочил на ноги с криком радости и изумления. Не далее чем в сотне ярдов от нас, тихо покачиваясь на зеркальной глади воды, лежала «Присцилла».

Пираты в изумлении посмотрели на своего пленника. Черный поднялся.
сжав кулаки, как будто готовясь ударить его.

"_Прискилла, эй!_" - взвизгнул Уолдо Эмерсон. - Помогите! Помогите!

Негр ухмыльнулся. Ответа с белой яхты не последовало. Затем
мужчины рассказали Тандару, что захватили судно несколько недель
назад и держат его команду в плену на суше, ожидая возвращения
вождя, который долгое время отсутствовал без объяснения причин.
 Когда Уолдо Эмерсон сказал им, что яхта принадлежит его отцу, чернокожий
был рад, что не убил его, ведь он мог принести жир
выкуп.

 Было уже темно, когда они высадились, и Тандара с Надарой загнали в
убогие хижины, стоявшие бок о бок с другими хижинами прямо над
пляжем. Мужчина долго не мог уснуть. Его мысли были заняты
размышлениями о судьбе его отца и матери. Надара сказала ему,
что они оба были на борту «Присциллы». Она ничего не сказала о том, как с ней обращалась миссис Смит-Джонс, но Уолдо догадался.
Он был близок к истине и видел, что вид «Присциллы» не вызвал у девушки ни восторга, ни радости.

Через некоторое время он задремал, но его разбудил звук шагов за дверью хижины.  В этом тихом звуке было что-то зловещее.  Тандар бесшумно поднялся и подкрался к двери.  Пираты не пытались охранять своих пленников — сбежать с острова было невозможно.

  Тандар высунул голову в ночную тьму. Он
издал тихий рык, полный ярости и страха, потому что увидел огромную
тёмную фигуру мужчины, вползающего в хижину Надары. Американец
тут же последовал за ним. У входа в жилище девушки он остановился,
чтобы прислушаться. Внутри
он услышал внезапный испуганный возглас и звук борьбы.
Затем он оказался в темноте и через мгновение наткнулся на человека. Тандар потянулся к его горлу. Тот не издал ни звука. Другой
человек развернулся к нему с ножом. Тандар этого ожидал. Он
прикрыл предплечьем первый удар, а затем его рука скользнула по предплечью противника и нашла запястье с ножом. Затем началась борьба в кромешной тьме хижины.
Они метались взад и вперёд по грязному полу, спотыкаясь и пошатываясь, — один пытался вырваться
освободите руку, державшую нож, - другая рука пытается вцепиться в
горло своего противника, в то время как он пытается удержать свою хватку на запястье противника.
запястье другого. Тяжелое дыхание этих двоих нарастало и затихало в ночной тишине
это и шарканье их ног были
единственными звуками боя. Надара не могла помочь Тандару - она знала это.
это он пришел ей на помощь, хотя она и не могла его видеть.

Наконец, сделав над собой нечеловеческое усилие, ночной бродяга оторвался от Тандара. На мгновение в хижине воцарилась тишина. Никто из троих
 Из-под шкуры пантеры Тандар вытащил длинный пистолет, который дал ему Цао Мин, но не осмелился выстрелить, боясь попасть в Надару. Он также не осмелился попросить её заговорить, чтобы узнать, где она находится, ведь тогда он выдал бы своё местоположение противнику.

  Несколько минут, которые показались часами, все трое стояли в полной тишине, стараясь не дышать. Затем Тандар услышал осторожное
движение в противоположном конце комнаты. Был ли это его враг или
Надара? Он поднял пистолет на уровень груди мужчины, а затем
Он тоже очень осторожно сдвинулся в сторону. От лёгкого звука его движения
из противоположного конца хижины донеслась внезапная вспышка и оглушительный грохот — враг выстрелил, и на мгновение всё внутри хижины осветилось вспышкой его ружья, и Тандар увидел гигантскую чёрную фигуру
не в двух шагах от себя, а слева от неё стояла Надара, вне досягаемости выстрела из пистолета Тандара.

Чернокожий, не знавший, что Тандар вооружён, не догадывался, что его выстрел станет для него смертельным. В тот момент, когда вспышка чужого пистолета выдала его местонахождение, Тандар выхватил свой пистолет
Он издал ответный рёв, и в тот же миг Тандар отпрыгнул в сторону и бросился на чернокожего с другой стороны.
Но когда он подбежал к нему, то вместо ожидаемого яростного сопротивления наткнулся на его мёртвое тело.

Но теперь проснулся весь лагерь. Пираты бегали туда-сюда, выкрикивая вопросы и приказы на своих многочисленных языках. Воцарилось смятение.
В этой суматохе Тандар схватил Надару за руку и выбежал из хижины. Он бежал мимо других хижин, пока не добрался до
конец лагеря. Затем он повернул к воде. Это было его намерение
добраться до лодки и добраться до _Прискилла_.

Позади них в лагере росло смятение, пираты обыскивали хижины
в поисках объяснения двух выстрелов - лучшей возможности для побега и быть не могло
. На берегу стояла одна из собственных лодок
_прискиллы_. Тандар и Надара вместе столкнули его в воду и через мгновение уже быстро гребли к яхте.


С чувством безграничной безопасности и восторга Уолдо Эмерсон перелез через борт и потянул за собой Надару; но его
Его радость была недолгой: едва он ступил на палубу, как его схватили сзади полдюжины мускулистых негодяев, которые стояли на страже на борту «Присциллы» и видели, как эти двое отплыли от берега, наблюдали за их бегством к яхте и поджидали их, когда они перелезли через борт.


Остаток ночи они провели в плену на «Присцилле»; но рано утром следующего дня их высадили на берег. Там они нашли
всех пиратов, собравшихся у одной из хижин. Внутри были
пассажиры и команда «Присциллы». Тандар и Надара
Когда они подошли, их схватили и потащили к двери. Под аккомпанемент восточных ругательств их втолкнули внутрь.

 Вокруг в унынии и отчаянии стояли члены экипажа «Присциллы», капитан Берлингем и мистер и миссис Смит-Джонс.  Увидев последнюю, Уолдо Эмерсон бросился к ней с распростёртыми объятиями.

С испуганным криком миссис Смит-Джонс спряталась за спиной мужа и капитана.
 Уолдо резко остановился. Мужчины угрожающе посмотрели на него. Он посмотрел прямо в лицо отцу.


 «Ты что, не узнаешь меня, отец?» — спросил он.

У Джона Олдена Смит-Джонса отвисла челюсть.

"Уолдо Эмерсон," — воскликнул он. "Этого не может быть!"

Миссис Смит-Джонс вышла из укрытия.

"Уолдо Эмерсон!" — эхом отозвалась она. "Этого не может быть!"

"Но это так, мама," — воскликнул молодой человек.

"Какая ужасная одежда!" - сказала миссис Смит-Джонс после того, как обняла своего
сына. Затем ее взгляд переместился на Надару, которая стояла в скромном
молчании прямо в дверном проеме.

"Ты?" - выдохнула она. "Ты не умер?"

Надара покачала головой, и Уолдо Эмерсон поспешил рассказать
ее приключения с тех пор, как Старк напал на нее на палубе "
_Присцилла_. Миссис Смит-Джонс подошла к девушке. Она положила руку
ей на плечо.

"Я много думала с тех пор, как видела тебя в последний раз", - сказала она.
"и в результате я собираюсь сделать кое-что, что я
никогда прежде в своей жизни я этого не делал - я прошу у вас прощения; Я
поступил с вами постыдно. Мне не нужно спрашивать, любит ли тебя мой сын — ты уже сказала мне, что любишь его, — а его глаза сказали мне, где его сердце.


"Долгими ночами я лежала без сна, думая об этом ужасе и почти молясь о том, чтобы он скорее умер, чем вернулся и увидел, что ты его ждёшь
для него в Бостоне — это было до того, как ты упал за борт. У тебя не было ни происхождения, ни семьи, а для меня это значило всё; но поскольку я думал, что вы оба мертвы, я обнаружил, что помню о тебе много такого, что бесконечно важнее происхождения и воспитания.

"Я не могу сказать тебе, что именно это такое, — только я не могу винить своего сына за то, что он любит тебя. Только ты должен сменить этот ужасный наряд на что-нибудь более презентабельное."

— Мама! — воскликнул Уолдо Эмерсон, обнимая её. — Я знал, что ты тоже её полюбишь, если хоть раз увидишь.

В этот момент дверь открылась, и вошёл один из пиратов.

 «Пойдёмте», — сказал он.

 Они прошли мимо него.  От тех, кто был снаружи, они узнали, что было решено убить их всех и, разграбив «Присциллу», затопить её, так как рано утром у побережья был замечен военный корабль. В ужасе они решили больше не ждать возвращения отсутствовавшего главаря, и все мысли о выкупе были забыты в безумном стремлении стереть все следы своего пиратства.

 Жертвы в ужасе переглянулись. Они были совершенно
Они были окружены пиратами и по одному крепко связаны, чтобы не было возможности сбежать. План состоял в том, чтобы завести их вглубь острова, в самую густую часть джунглей, а там перерезать им глотки и оставить трупы на съедение стервятникам. Пираты, казалось, получали огромное удовольствие, рассказывая пленникам о своём плане.

 Наконец все были связаны, и начался «марш смерти». Последний из
длинного ряда отчаявшихся узников и жестоких, насмешливых головорезов
исчез в джунглях, когда в них появилось грубое судно
гавань. При виде _Priscilla_ он колебался и готов летать,
но, увидев никаких признаков жизни на его борту, подошел, и найти колод
заброшенный, установил. В каютах вновь прибывшие обнаружили двух малайцев
спящими. Они разбудили их громким смехом и грубыми шутками.

Двух охранников, вскочил на ноги, чувствуя за свои пистолеты, но
когда они увидели, кто был удивлен им, что они широко улыбнулся и jabbered
многословно. Все свои замечания они адресовали огромному и злобному
парню, которого называли предводителем. Именно его и ждали пираты.
и чьё длительное отсутствие привело к решению казнить пленников с «Присциллы»

.
Когда вождь узнал о том, что происходит в джунглях, он выругался и взревел от ярости. Он видел, как на его глазах испаряются тысячи лянов сиси. Приказав своим людям следовать за ним, он прыгнул в лодку, на которой они приплыли на «Присциллу», и через мгновение уже быстро плыл к берегу. Не дожидаясь, пока лодка причаливает к берегу, вождь бросился в джунгли, а его люди последовали за ним.

Далеко впереди него тащились усталые и измученные страхом пленники, подгоняемые плетьми
вперед палками и остриями смертоносных парангов. Наконец-то
пираты остановились в запутанную массу растительности.

- Вот, - сказал один, а другой думал, что они должны действовать немного
далее. Несколько минут двое мужчин спорили, затем первый вытащил свой
паранг и двинулся на Тандара.

«Сюда!» — настаивал он и взмахнул клинком над головой.

 Внезапный треск в подлеске и громкие сердитые крики заставили его обернуться.
Заключённые тоже посмотрели. То, что они увидели, не внушало особого оптимизма — только ещё один свирепый и невероятно разъярённый пират в сопровождении полудюжины других негодяев.

 Он ворвался в середину группы, раскидывая людей направо и налево.
 Злобные на вид парни, которые ещё несколько минут назад запугивали и терроризировали перепуганных заключённых, теперь сами выглядели так, будто их выпотрошили.

Вождь остановился перед человеком с обнажённым парангом. Его лицо было багровым, а тело содрогалось от ярости и возбуждения. Он попытался
Он хотел что-то сказать, а затем перевёл взгляд на Тандара, стоявшего там со связанными руками, готовый к обезглавливанию. Когда его взгляд упал на этого пленника, его глаза расширились, а затем он повернулся к палачу и мощным ударом сбил его с ног.

 Это, казалось, развязало ему язык, и из его рта хлынул поток самых ужасных оскорблений, которые когда-либо слышали заключённые. Оно было направлено
против тех, кто осмелился созерцать это без его разрешения, и в первую очередь против того несчастного, который не осмелился подняться с того места, куда его сбил тяжёлый кулак его начальника.

«И ты бы убил Тандара, — взвизгнул он. — Тандара, который спас мне жизнь!»
И тогда он начал пинать лежащего ничком мужчину, пока сам Тандар не был вынужден вступиться за несчастного.

 С приходом Цао Мина все проблемы заключённых растворились в воздухе, потому что, когда он узнал, что владельцем «Присциллы» был
Отец Тандара вернул яхту и всю добычу, которую его люди забрали с неё, законным владельцам. И он бы не остановился на этом, если бы они позволили ему сделать по-своему, а это было не что иное, как
чтобы обезглавить полдюжины своих несчастных лейтенантов, которые проявили чрезмерное рвение при исполнении своих пиратских обязанностей.


Пикантные злодеи Цао Мина пополнили запасы воды на «Присцилле» и взяли на борт достаточное количество провизии, чтобы обеспечить команде обильный стол по прибытии в Гонолулу — порт, который они выбрали в качестве первой остановки.

И когда приготовления были завершены, дюжина пиратских прахусов
сопровождала белую яхту на протяжении ста миль её пути на север,
произнося прощальные салюты залп за залпом из маленьких
латунных шестифунтовых пушек на носу.

Когда крошечный флот превратился в едва различимые точки на горизонте и исчез за южной линией горизонта, мужчина в белой фланелевой рубашке с коротко стриженными светлыми волосами и стройная черноволосая девушка в простой рубашке на завязках и юбке из утиной кожи наблюдали за ними с палубы «Присциллы».

 С губ каждого из них невольно сорвался вздох, они повернулись и посмотрели друг другу в глаза.

"Мы покидаем жестокий мир, который был добр к нам", - сказал мужчина,
"потому что при всей своей жестокости он дал нам друг друга и воссоединил нас, когда
мы были разлучены".

"Будет ли цивилизация более доброй?" - спросила девушка.

Тандар покачал головой.

 «Я не знаю», — ответил он.




 ГЛАВА XIII

 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ


 В Гонолулу Уолдо Эмерсон Смит-Джонс и Надара поженились. Перед церемонией они обсудили, какое имя следует указать в официальном договоре для Надары.

 «Надара» казалось слишком коротким и бессмысленным именем для чопорной миссис.
Смит-Джонс; но Уолдо Эмерсон и девушка настаивали на том, что это её имя и этого достаточно.
Поэтому вместо другого имени было решено, что «Надара» не может быть улучшена с юридической точки зрения.

Перед церемонией, которая проходила на борту «Присциллы», мистер  и миссис Джон Олден Смит-Джонс, капитан Сесил Берлингем, несколько приглашённых гостей из числа официальных лиц и друзей из Гонолулу, а также команда «Присциллы» преподнесли невесте подарки.

 Капитан Берлингем, вручая свой подарок, сказал несколько слов в его объяснение.

«Для тебя, Надара, — сказал он, — эти безделушки будут иметь более глубокий смысл и большую ценность, чем для кого-либо другого, ведь они с твоего родного
забытого острова, где они пролежали двадцать лет, пока однажды
Я подобрал их недалеко от моря. Бедная леди, к которым они когда-то
принадлежал вы никогда не знали,--то вполне возможно, что она никогда не была по
ваш дикого берега-и как ее драгоценности приходили туда всегда должна оставаться
загадка. Но у вас с ней есть две общие черты, потому что она была леди.
и она была очень красива."

Он протянул Надаре на раскрытой ладони маленький потертый мешочек из шкурок
мелких грызунов, сшитых вместе кусочками кишок. При виде этого и девушка, и Уолдо Эмерсон воскликнули от удивления.

 Надара с любопытством взяла сумку в руки и высыпала её содержимое
в её ладонь. Уолдо подался вперёд.

"Вы знали, кому они принадлежали?" — спросил он Берлингейма.

"Эжени Мари Селесте де ла Валуа, графине де Креси," — ответил капитан.

"Они принадлежали матери Надары," — сказал Уолдо. «Её приёмные родители
присутствовали при её рождении и забрали эти драгоценности с тела бедной женщины после того, как она скончалась. Её выбросило на берег в лодке, в которой, кроме неё, был только мёртвый мужчина. В ту ночь родилась Надара».
И вот, когда священник провёл церемонию бракосочетания, он
указано в свидетельстве в графе, предназначенной для имени женщины: Надара де ла Валуа.

И сейчас они живут в Бостоне, в чудесном доме, который вы видели, если когда-нибудь бывали в Бостоне и ездили по городу на одном из этих огромных экскурсионных автобусов.
Это место показывают всем приезжим из-за красоты его архитектуры и славы, связанной с историческим и аристократическим именем его владельца, которое, как оказалось, вовсе не Смит-Джонс.




_Продолжение следует!_


 Ещё истории в том же духе, которые вам нравятся; возможно, ещё от автора
 Эта книга; более 500 наименований, написанных авторами с мировым именем, в алфавитном списке авторов, который вы найдёте на _обратной стороне_ обложки этой книги. Просмотрите его, прежде чем отложить книгу в сторону. Здесь есть книги, которые вам точно понравятся, а некоторые, возможно, вы _всегда_ хотели прочитать.

 Это _отобранный_ список; каждая книга в нём добилась определённого _успеха_.

 Список Гроссета и Данлэпа — это не только самый полный указатель хорошей
 художественной литературы, но и общепринятый
 стандарт ценности. Вам воздастся


_Посмотрите на другую сторону обложки!_

 _Если вы потеряли обложку, напишите издателям, чтобы получить полный каталог_




 РОМАНЫ ЭДГАРА РАЙСА БЁРРОУЗА

Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите список Гроссета и Данлэпа.


 ТАРАН, ПОВЕЛИТЕЛЬ ДЖУНГЛЕЙ
 ТАРАН, ОБЕЗЬЯНА
 ТАРЗАН И ДРАГОЦЕННЫЕ КАМНИ ОПАРА
 ТАРЗАН И МУРАВЬИ
 ТАРЗАН И ЗОЛОТОЙ ЛЕВ
 ТАРЗАН УЖАСНЫЙ
 ТАРЗАН НЕУкротимый
 ЗВЕРИ ТАРЗАНА
 ВОЗВРАЩЕНИЕ ТАРЗАНА
 СЫН ТАРЗАНА
 ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТАРЗАНА В ДЖУНГЛЯХ
 ВЕДУЩИЙ РАЗУМ МАРСА
 ПРИНЦЕССА МАРСА
 ВОИН МАРСА
 БОГИ МАРСА
 ТУВИЯ, ДЕВА МАРСА
 ШАХМАТИСТ С МАРСА
 ЛЮДИ-МОНСТРЫ
 ВОЕННЫЙ ВОЖДЬ
 ИЗГНАНЕЦ ИЗ ТОРНА
 БЕЗУМНЫЙ КОРОЛЬ
 ЛУНОДЕВА
 ВЕЧНЫЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ
 ПЕЩЕРНАЯ ДЕВА
 РАЗБОЙНИК ИЗ АДА
 ЗЕМЛЯ, О КОТОРОЙ ЗАБЫЛО ВРЕМЯ
 В ЯДРЕ ЗЕМЛИ
 ПЕЛЛЮЦИДАР
 «Пастух»

GROSSET & DUNLAP, _Publishers_, НЬЮ-ЙОРК