На выставке Пауля Клее

На выставке Пауля Клее.

    Мы собрались посетить выставку Пауля Клее немецкого швейцарского художника, Анечка пожелала во след Хорошенько всё посмотреть, и рассказать, предложила блокнот для наблюдений. Так мы и поступили. На папирусе для Анны записали мы программу, а потом ей рассказали по телефону.

1. Сад дышит ароматом лилий, крупные цветы на высоких стеблях, рядом веточки хвоща. Краснеет георгин, между листьев  и цветов герани, а флоксы кудрявый шиньон качает головой. Веток гладиолуса целая семья, вафельный рожок ванильного  бутона. Расползалась настурция, оплетает все вокруг, а петуньи сплетницы по укромным уголкам. На сцене выступает пион – гордый, круглоголовый, всеми узнаваемый барон. Изо всех сил он старается распуститься, удивить и покорить своим великолепием. Сад и огород, своим лоскутным одеялом, раскинулись полосами, создают  веселый геометрический узор. Май, румяный мальчик с плетеным лукошком, стучится в дверь, раскрашивая обещаниями табель летних работ. На пестром холсте сада, сквозь плотную зелень листвы, пробились две пары белоснежных лепестков, нежные белые бутоны, раздвинув зеленые тени, уселись прямо на колени. На зеленом подносе город из шинкованной капусты. Жить в нем, наверно,  не грустно, среди этих зеленых башенок и куполов. Набираем овощей, и наварим вкусных блюд: лук, морковь, картофель и салат. Каждый будет очень рад такому угощению. А на темно-оливковом картоне – подробный расклад цветочного сада, словно карта осеннего клада. Цветы и кусты выстроились в причудливые ряды. Летний дом в саду  виден насквозь, с его тонкими дощечками, вокруг – сад, лес и мостки,  уводящие к тихой речке.

2. В лабиринт старинных улиц запрятана  моя каморка, гляжу на мир  через  узкое распахнутое окошко. Отсюда я разглядываю на улице народ и диковинных прохожих. Ветви, как скрюченные пальцы с длинными  руками,  расцвечены вечерними  фонарями на черном холсте ночи, их колышущиеся тени на  редких прохожих похожи. Архитектурные картины города, мостовые шоссе и закоулки тротуаров, и Кафедральный собор, — все это прячется в складках лоскутного одеяла, сотканного из света и теней от домов и ветвей, соберу к вечеру эскизов кипу. Осенний город, словно ворох опавших листьев, крыши закрыты ветвями рыжими, хмурится в предчувствии зимней стужи, а пока пришли дожди. Кристаллическая гора хранит сокровища недр земных, сокрытые земной корой как ночной тьмой от любопытных глаз. А каждое утро цветник не перестает удивлять  рождением нового цветка. Солнце и цветы — у них особый счет, и лишь прямые, жаркие лучи пробуждают кудрявую красоту стеблей, цветов и лепестков.

3.  Помню  сумрачном день, когда улица  ежится  в серых тонах, по тротуару девочка шагала в плащике и ботах, везла свою куклу в яркой коляске,  согревая  прохожих своим детским теплом, сотканным из теплоты и заботы. На светлом уличном холсте рассыпались квадраты ранцев, папок, коробок, сказок. Этот ворох знаний и мечтаний несут детские ножки. Куда бы они ни направлялись,  все заметить  успевают в округе их любопытные глазки.

4. На краю пустыря, там, где чертополох ощетинился колючками, а трава пожухла от зноя, над бисерной росой,  ввысь взметнулись паруса цирка-шапито. Разноцветные флажки трепетали на ветру, как  заморских стайка  птиц, и внутрь манило  под полотняные купола. У кассы зазывала разливался трелью анонсов, а рядом с ним клоун в необъятных жёлтых штанах, испещрённые заплатками,  на голове  высокий рыжий котелок,  причудливый кораблик, готовый в круиз. Муаровый зелёный жилет,  с плеча менестреля, дышал тоской по неизведанным дорогам, Лицо цвета  спелого дюшеса, тронуто румянцем, а на носу очки в оранжевой оправе. Клоун пританцовывал, искрясь шутками, завлекая прохожих, обещал сюрприз. Рядом пегая лошадка перебирает копытами, предвкушая свой звёздный час на арене, юная наездница горда восседает,  смело лошадкой управляет.  Над ней, парящая в розовом облаке, блистала балерина в сверкающем трико и пачке, бросала вызов гравитации изгибаясь в шпагате и выписывая сальто на натянутом канате. Ух! Даже у бывалых зрителей захватывает дух!

5. На афише  цирк, вернулся  в городок, не пропустите представление, на площади царит веселая кутерьма. Манит  афиша  иллюзиониста. Взмах стартового флажка, и фокусник удивляет публику, словно из ниоткуда появляются посуда, предметы, елочки, букеты, лестницы, коробочки, исчезают в никуда. Тайные ходы ловко заметают следы, вряд ли вы их уловки отгадали, а за ширмами, в укромном углу, таится фигура, которую не ждали, появится в финале. На афише, портрет фокусника в темно коричневом квадрате, вспыхивает неоновый портрет – оранжевый профиль, на голове желтый  вихор, два уголька хитрых глаз и алый рот. Да, фокусы  -товар не простой, на улице иллюзионист  такой заморочит пассами голову, все в удивлении, а иногда  в кармане  остается только пшик в финале. В квадрате бледного каштана канатоходец балансирует на тросе. Он все посторонние мысли  отбросил, ни на кого не смотрит и не  слышит в зале, но как магнит, лишь один милый образ помогает ему не сойти с дистанции.

6. Слова Шута. На желтых опилках арены -фигура шута. Старец  в колпаке, в кафтане с пояском, в брюках,  ладные ботинки, руки в ширь разведены. У старца три головы  с окладистыми бородами, его  венчает- высокий колпак с бубенцами.  Слова шута так публика встречает.  Вчера едва ли  замечали, смеялись над ними, сегодня лишь с удивлением  пожимают плечами, а завтра с согласием кивают. Баланс-Каприччио во имя красоты. Эквилибрист замирает,  увенчанный шаром на котелке, с доской на цилиндре, и скрипкой в руках. Хрупкое старание удержать равновесия баланс, но всё это великолепие держится лишь на одной скрипичной ноте,  в звенящей в тишине.
Клоуны ловко кувыркались, а потом долго смеялись, шутку повторили  опять, но мы от смеха забыли ее записать. Жонглеры  в блестящем трико, быстро хватают булавы, попробуй уследи! Берет одной  рукой две пары булавы и парочку  другой, кидает вверх, ты посмотри, а три пары уже над головой. А сколько их у каждого вовек не угадать.

7. Акробаты на оранжевой арене, в ярких блестящих трико выступают, возводят живую  башню до небес, их тени лазурные и золотистые по сторонам от прожекторов играют.  Но рушится башня без сожалений, рассыпаясь по арене крупным горохом зрители полны смеха и удивления. Чревовещатель удивляет. На клетчатом оливковом, желто-зеленом  причале, розоватый Чревовещатель публику дурачит, вытаскивая всяческих персонажей из глубин своего нутра. Как будто целая зевак орава  разговаривает, смешит и пугает. Обыватель в опаске озирается по сторонам, откуда раздаются эти голоса. Атлеты словно пушинки гири толкают тут их римские профили, как мраморные статуи для дамы на балконе атлеты готовы поддержать карниз тяжелый на высоте.

8. На песочной афише на сцене Оперная Дива ( контральто). Она  в комической опере блистает, эффектна и величава, глаза широкие под маской,  кудрявые завитки, с перьями шляпка,  узкая талия, нежная грудь, оборки на юбке,  приятно взглянуть на нее и послушать. На такой же афише рисунок Осла в наряде придворного певца, хоть Певец неуклюж слегка, но все же голос его  насыщенный баритон, сам приветлив, вальяжен и вежлив всегда, весьма доволен своим амплуа,  а нередко  Оперную Диву провожает. Репетиция спектакля без режиссера. Важный момент репетиции, выверенный до мелочей, запечатлен процесс отметками на дорожках сцены.  На ступенях — метки, словно тайные знаки, для актеров постановки. Троица персонажей замерли у кулис по углам площадки. На высоте, герои собираются с духом, чтобы вдохнуть в постановку собственное видение. Они окидывает взглядом декорации – коричнево-красный проем пещеры. Три чаши и предметы реквизита, грани новой трактовки, ключ к пониманию нити  повествования, но творческая обстановка накаляется, у каждого своя интерпретация фрагмента.

9. В отеле нашем вращается разный народ за всеми не углядишь. И хотя на палитре разных красок полно, а наш вундеркинд без загара, сохраняет свое светло голубое лицо. Полоски пастельных серо-зеленых, лиловый, цветов -фигура мальчика - курьера, словно  коврик домашний, сотканный бабушкой из узеньких пестрых полосок ткани, бабушка сплетет ему обновку,  носит он в сумке важных пакетов стопку. На оливковом афише портрет Солиста, с гастролей восточного театра, с лицом  капучино, с поджатыми губами,  в шелковом халате,  коричневом уборе, с гипнотически глубоким взглядом, с затаенной восточная мудростью и блеском, попробуй разгадай китайскую шкатулку. Все его устраивает в отеле этом.  Сетует отсутствием палочек за обедом и мандаринов.  Но обожает кофе черный на рассвете. И ждет по почте от императора важную депешу.

10. На медном фоне афиши-незабываемой портрет Дамы (меццо сопрано). В  глубоком декольте  - статная дама с кожей пшеничной охры и крепкого загара,  с прической вьющихся  волос душистой ванили, рыжей и светлого титана, с ожерельем жемчуга на шее,  с  маленькими мандариновыми  губками, с веточкой розы - маленьким цветком, и рубиновым кольцом. Раньше были галантные мужчины, в пьесах, Донжуан кавалер знаток светских манер, не давал заскучать при встрече даме, хоть и падок до сладостей, но большой оригинал, сом не скучал и затеями забавлял.  Подарочная коробка в светло-голубой и зеленый ромбик с уголками оранжевых крыш, словно  упаковка для сластей или торта. На память надписи имен девиц знакомых — Для  господина Донжуана,  с лестницей в придачу подходящая находка.

11. Роза. На серо -зеленом картоне -портрет девицы Розы. За темным забором, в темно-зеленом саду дикую Розу забыть не могу,  Роза строптива, колюча, горда и не ко всем ароматно мила. Но когда я о ней вспоминаю, про колючки ее забываю, хоть и бойкий у нее язычок, но не каждый кавалер прожженный может с нею пообщаться. Вот еще одна девица с тетушкой своей. Какой у девицы Горячий загар. Веранда наполнена огнем  кучерявой  девы с лицом спелой клубники, но вероятно не от яркого солнечного света. Фроляйн зарделась от смущения, и  нескромного внимания на ее формы, при вашем  неожиданным  появлении, губы поджаты, от волнения, а кавалерам только развлечение.

12. Разбойник в прихожей.  На полотне из темной глины его Коричнево-бордовое лицо, поросшее щетиной, глаза горящие недобрым огнем.  Неухоженный, подчас злодей, он будто случайно затерялся среди порядочных господ. Но видно этот разбойник знает меру. И, быть может, сам не прочь он встретить тут  «Даму с ожерельем», и поведать о своих проделках и злоключениях, если Фрау, конечно услышать это не проч на званом обеде в приватной беседе, ведь Кайзеру, он в благодарность за приют, обещал тут не баловать тут.

13. Гутен морген. Сумерки еще, а кофейный черный столик уже уютно сервирован. Под улыбку веселого журнала пляшет разноцветный узор на оранжевой салфетке. Мятный кофейник с чашечкой готов встретить фигурку заморской дивы  с пышными формами в лилово-пастельных тонах, кофе с упругим крученым круассаном и сдобной булочкой, словно от румяной луны, под тенью набора  со множеством  коричневых, фиолетовых и розовых расписных баночек со специями на алой подставке.

14. Дерево. В светло-коричневой глиняной пустыни - изогнутое Дерево культуры, на холме  огорожено  высоким забором, добраться можно только карабкаясь вверх по крутым ступеням узкой лестницы, а с его высоты увидишь красочный мираж вдалеке. Променад в оранжевых тонах, восточный узор проступает средь  кубических стен и рыжих песков холмов. Любовная песня  новой луны, расплывается по по дворику закрытому  после изнуряющей жары. На променаде, из серебристо-зеленого тумана, плывут девушки. В платьях цвета агата, они подобны кучерявым облакам, их фигуры манят, словно не запертые двери. Угольки глаз, скрыты  дугами бровей, колени  согретые солнцем, изгибы спины – все это шепчет старая песня любви.

15. Иногда и музыка  (как и картина) бывает на вид негармонично странной. Сходу кажется, что  музыканты оркестра  в хаосе мечутся играют впопыхах, случайные звуки летят диссонансом, режут слух не попадая в такт. Но путник не спеши сам передохни, оглядись сам притормози, не витай в облаках, и звуки догонят вас приятным романсом.  Дневная музыка вплетает в светлые  краски дня причудливые линии теней твоих  мечтаний, не проявившихся пока чернилами моих воспоминаний. Портрет комика. На темной бумаге под маской веселья  скрывается комик, на миг смущенный лик обнажил, когда маска отложена в сторону.

16. Верхолаз. На песочной бумаге фигура верхолаза что  тенет к верху руки. Он держится уже за облако почти, а руки тянутся все выше. И радиоантенны на крыше уже где-то внизу, лестницы кончаются, под ним высота, (вот страхота),  деревья  внизу, солнце над рекой. Горизонт раздвинулся, роща далеко, птицы удивленные носятся гурьбой. Кажется у зрителя  кружится голова, а ему даже видны арки дальнего моста.

17. Театральная программка. В розовом  тумане на сине-голубом паркете сцены, балетная пара, солисты в волнующей  сцене, балерина ввысь устремлена, а партнер замер у ног ее сжатый словно пружиной, не в силах следовать за ней, сцена из балета «Ложное обещание» хоть  сомнительные страдания, не подкачал финал. На фоне восточного полосатого ковра - танец Красотки. Вуалью закрыты  глаза, полупрозрачная накидка чуть прикрыта  нога. Танцовщица изящна, под музыку умело  движется,  чарующие изгибы ее тела.

18. На желто светло коричневом листе -Марионетка с кукольным личиком с красными щечками, веселыми кудряшками из под желтой шляпки, в бежевой кофточке,  деревянными ручками и ножками,  ждет своего участия в представлении. Как ниточки потянутся опять,  так и нам снова на сцене выступать.  В другой коробке в тени еще Марионетки. Маски взволнованы  слегка,  обсуждают будущие амплуа. Игрушка в коробке разобрана на детали, но лишь бы кто-нибудь ее собрал. На рыночной площади. Бродячий театр марионеток бросил якорь во дворе спектакль покажет детворе. Афиши обещают веселое развлечение, кибитки две сомкнули и ширму натянули. На сцене четверо кукол талантами блистают,  артисты поют и порхают, они очень стараются, а публика довольна улыбается, куплет за полькой подпевают и хлопает ладоши.

19. Зимний пейзаж. Зимняя маска на холсте,  на серо-голубом снегу-темные следы  птиц и зверей. розовые и серые пятна теней  и черные изогнутые линии веток  создают фигуры людей.  В зимнем безмолвном сне серо-голубые холмы мечтают о весеннем солнцепеке, о сборе персиков в садах, о женщине  с ожерельем в теплых тонах.  У пейзажа зимнего поселка от северного сияния тени. У бело-сине-желтые снегов  с сине зеленоватыми тенями стен  укутанного снегами дома,  солнца хочется всем.

20. Крепкого Самогона синюшные оттенки расплываются по картону, под крышей с трубой на столе черного хлеба кусок пайка, с морозного воздуха двоится над холмами диск луны. Чувствуется как  согревают слегка пары, со скипидарным запахом сосны. Но тормозящие моменты, изображение разбивают на фрагменты.

21. У моря. Песня о морских  путешествиях звучит. На берегу Фигура с лирой и клавесином, поет о попутных ветрах, парусах и мачтах кораблей, рыболовных прозрачных сетях. Картина на песочно-льняном холсте со светло-коричневыми участками берега и фиолетово-синими пятнами моря. На берег моря приходит знакомая Волна. В платиновой серый час заката, миг наблюдения и встречи ожидает Вас, конкретная Волна пришла из далека, и с чайками она судачит,  а возвращение ей назад  маячит. И передать во след от здешних мест привет. На светлом картоне — синие- зеленые полоски моря,  фиолетовый горизонт,  луга с квадратами полей с точками рядов растений,  и полосками людей. Строения на берегу, возвышается маяк у моря.  После наших холмов и гор - ширь и простор.

22. В порту. Корабль избороздивший моря и океаны и повидавший на пути немало,   приткнулся к причалу в случайном порту устало. Еще не раздался последний рынды звон, и команда снова сойдется на его палубе, для ходки очередной, хоть на берегу равнодушно внимают на его корпуса шрамы. Но луна  знает  и хранит тайны его запутанного пути, пережитых штормов и подвигов. Морской мозаики яркие камешки окрасили серую стену, замерли брызги морские на миг,  тина зеленая сохнет в камнях, рыжие скалы на солнце горят, виднеется в дали берега пестрая кайма, в заливе пену качает морская волна.

23. На сине-голубом картоне -морское путешествие. Матрос готов к походу без сомнения, в другом  порту найдет он снова приключения. На картоне его портрет, рисунок пастой, черные линии среди деталей,  выделяет портрет матроса,  овал загорелого лица,  курносый нос, улыбка, глаз почти не видно из-под голубого берета, на штормовке якоря, складки серо- желтой робы, подождут пока на берегу зазнобы, Ауфидерзейн!

24. Ясность в запутанном деле - скрывает светлый  коленкоровый переплет. Игрушек маленький мир, сплетение растений, причудливых фигур, ускользающих деталей. Хрупкий мир собирает былого осколки, отчаянно стремясь уместиться в тесной, но привычной коробке. На рисунке Число 17  схема со стрелками рисует странный ребус. Реконструкция ответа на задание, потребует прилежания и детального внимания. Виадуки от скуки решили бузить, сошли с дороги, нагромождение обломков. На платиновой площадке оранжевый, желтой, кирпичной,  розовый кладки. Виадук, словно исполин, расставил ноги  шире чем нужно, слегка отступил от дороги. Он все так же крепок и силен, но лишь затор, образовался на пути, ни проехать не пройти.

25. Гора во сне горного мастера. Хозяйка Гор делится своими секретами, открыла механизмы внутреннего сжатия и натяжения: лебедки, различные шкивы и ремни сохраняют форму горы. Проделать в горе удобный туннель довольно сложно, все это нужно подвинуть и укрепить, иначе будут камнепады и обвалы, при работе в горах будьте осторожны!Покорение горы. Оливково-каменные склоны древних гор, укутанные столетними мхами, хранили безмолвие веков. Но вот, с утробным рыком и скрежетом железа, вторглась стальная громада. Могучие челюсти машины вырывают и крушат  морщинистые гранитные глыбы, обнажая нутро скал, где видны  алые и ржаво-багряные пласты земли.  Прокладывая стальную колею для своих чугунных колес, она водружает знаки свои на отвоеванном пути, дерзко заявляя о  победе над вековыми исполинами. В сердце гор, лесной есть уголок, глядишь на деревья с высоты, они подобны рогам дикого тура, оберегающего этот край. Как и  каменные пирамидки на морском берегу, так и цветовые пятна на холсте хранят заветные желания, что в этих местах загаданы когда то. За секрет покорения вершин, Хозяйка Гор забрала с собой, у мастера душевный покой. Теперь он скитается средь скал, в поисках заветного амулета для израненной души.

26. За серо-песчаной стеной коридора темно-коричневая высокая дверь, во мраке  комнаты призрачные силуэты, на полках стеллажей загадочные механизмы и предметы.  Диковинная машина умеет чирикать, лишь ручку ее покрути, рисованная птичка крылышки расправит, головку поднимет, клювик откроет, звук подает и глазами поведет. Почирикает она немного вам, надо только завести завод. Но если не движутся глазки — колесики требуют смазки. Сияние и вращение на картоне, словно из раскрашенной соломки как спицы квадратных колес серые, голубые, фиолетовые, оранжевые лучи,  устремились  за движением красного круглого колесика, калейдоскоп  цветных полос на темном фоне разрисовал. Акварель меж каштановыми и зеленым краями лоскутов полей, раскинулся кукольный Городок с башнями,  темными  полосами с тонами охры. Под покровом ночи городок  съежился у горки, укутал своими тенями крохотные окошки, его морщины крыш на стекле отразились словно мозаика на Луне.

27. На картине воздушный бой. Две неразумные этажерки, которых по милости конструкторов научили летать, теперь встречаются на высоте, но на войне, что приводит к поражению, а страдают их приятели – пилоты. Чудо, если пилота спасет парашют. Возможно, новый самолет  возьмет пилота в свой полет.  Растеклась по полю акварель облаками, сквозь пятна тумана видны обломки стен, конструкций, лестниц и перил. В мыслях о битве мало проку, как избежать на завтра такую мороку.  На сумрачном зеленоватом  картоне раскинулся камуфляжный лабиринт, среди увядших листьев и россыпей в сырости  песка, между руин, теней, осколков механизмов, колес и хаотичных рядов колючей проволоки, мыши полевые проложили  тропы  и норы свои, хранящие тайны забытого места.

28. На картоне - стареющий Феникс, потрепанный судьбой, но гордо держит древко над головой.  Стратег былых баталий, стерег он росточки от семян, что в поле выросли на ветру, -возможно, когда-то, благодаря ему, здесь будет дивный сад. Перламутровый-ежевичный и цвета маренго старинный Щит отважного героя Лук хранит,  надпись со словами пророка. Подрос он семикратно за века, потерт узор его, остались шрамы вражьих стрел, зарубки о великих зароках, славно поработал он в доблестных руках героя, теперь хранится в память для истории урока. Картина «Закон», представлена нам. Не каждый отважится в ней разобраться, в наборе важных символов,  слов и знаков, грудой собранных на этом картоне, для тех кто за это возьмется, решается чья-то дальнейшая судьба в законе.

29. Занятия  гимнасток в зале, на розовом полу, -мелькают в окнах их силуэты. Движенья на паркете изящны и милы, помечены плавными штрихами  на картоне их следы. Такие же линии  на перламутровом фоне мы видели где-то, ах да,  их  выписывают артисты трио  из оперетты. На картоне пловцы в водоеме. Загорелые до  античной латуни, они в стремительном заплыве,  рисуют своими шапочками, плечами и руками на воде орнамент суши, и тени за ними следом ныряют в глубине.

30. Хижина Отшельника на дальнем краю, тихий погост, за темным кустарником зияющая щель пещеры, молчаливые стражи былого. Заросшей тропки не видать под моховым ковром средь кочек и сосен, лишь дикие звери  и птицы знают этот потаенный уголок. Больше хозяин не ждет никого у своего порога. Время его истекло, но в дебрях по пути заблудилось. За болотом из чащобы крадутся странные звуки. На серо-коричневом картоне сумерки, пляшут багровые отблески костра. Средь мрака ночного струится дымок,  на поляне слышны скрипучие голоса. Лесные ведьмы, устроили безумный свой шабаш. В утробе кипящего котла булькает колдовское зелье, а старухи, склонившись над ним,  сплетая напевы их в дикие, хриплые гимны, шепчут древние заклинания, До первых петухов – время их варварского гулянья. Варварская композиция – это калейдоскоп и аромат дурманящих цветов, причудливых масок, исподволь наблюдающих сквозь темные сети теней. Портрет, забытый в беседке после карнавала, неразгаданная тайна арабской сказки, шепот ночного прибоя далеких стран. На потемневшем  картоне, в приглушенных тонах  застыл экзотический натюрморт. Несколько темно-оливковых фигурок, сошедших со страниц книги древних легенд, причудливо отражая свет от фонарей вспыхивая пятнами разноцветных бликов.
И хотя их на тумбочке немного, от них  веет заокеанской тайной тревогой.

31. Расписной поднос, на нем сочная зелень танцует на желтом песке, омытом озерной синевой. Парк, затихший под ласковым дождем, словно оживает, зелень упивается влагой, дрожащие отражения на мокрых дорожках.   Словно франты, пара свеже-подстриженных деревьев выступают из-за кустов, а рябь дождя своей тревожит бахромою гладь пруда. Рисунком чопорным  фрагменты ускользающей красоты, и слова прощания, как засушенный гербарий, притаились между страниц блокнота, – и, как ни странно, они дают о той встречи больше представления. На фиолетово-багряной от забот акварели, проступает просветом пятно  умиротворенного отдыха. За чертой линий остаются все заботы и тревоги, а на участке досуга лениво обволакивает душу праздная нега. Научный опыт… На залитом светом листе – эскиз судьбоносного момента, научного эксперимента. Три сочных плода  являют  зрелый узор, демонстрируя тончайшее влияние своих вибраций на чувствительный механизм обоняния. На загрубевшем серо-коричневом картоне времени от вечернего заката терракотовый дом с крышей пылающей красно-кирпичным жаром,  укрытый густой тенью цвета мокрого асфальта, бурьян за углом, усеянный россыпью ржавых точек от  пятнистого оленя, сплетение косым квадратом проводов, прочерченным лиловой линией столбов. Сад роз, буйство меж зеленым с желтым, красно-фиолетовых оттенков. Лишь взмыв ввысь, можно окинуть взглядом этот дивный Розовый сад. Хоть не мало розовых кустов, но садовник – больно упрямый, каждому полив из кадки, вокруг куста высокая ограда с  башней. Добрая птичка узнает, расскажет, сколько новых цветов по утру расцветает.

32. У пруда на рыбу охота пошла. На зелено-желтой выгоревшей траве берега пруда рыбаки готовят снасти,  А в глубине темных вод крупная рыба размышляет в пруду по теням гадает, которой рыбине удастся прежде схватить червяка и  обмануть рыбака.
На серого шелка траве господа отдыхают у пруда, один загорает на берегу, другой погрузился в воду по пояс. замер чтобы не мутить прохладные воды пруда. Неожиданная встреча для нарисованных господ. На песочной поляне конфуз рисованных господ без облачения. Встретившись на пустынном песчаном берегу они подают ниц друг перед другом, без возражений. 

33. Кошка и птица. На рыже-зелено-желтом холсте разворачивается драма: кошка охотится на птицу. Но невдомек рыжей старушке, что пестренькая птаха пристроилась на ее макушке. На льняном холсте змея, свернулась в аспидно-серый, с прожилками клубок, пока за окном грозится вьюга,  для своего временного пристанища, она займет в подвале лишь малый  уголок, для зимнего досуга. На картоне от медного пшеничного до  светло коричневого тумана, рыщет осторожный, но суровый  зверь в поиске надежного укрытия. Ему тоже надо вольно передохнуть, на природе, не в тесноте, а на просторе.

34. Саванна. На песчано-желтом картоне чернила и акварель, степные пригорки, красно желтого солнца кружок прожигает картон. Львиное семейство -четверо зверей -кружком, они  кудрявы и корявы, но зато какие злюки! Самый старший в этой компании зверь, громким ревом наводит порядок между сородичей своих. Путник случайный в этих краях, слышит звуки опасности, издалека. Натюрморт на оливковом картоне. У фигурки  волка цвета серо-зеленого чая в натюрморте от ужаса горят глаза, поверьте, статуэтку дикого зверя напугали  непонятные ему предметы: зеркальце, коробочки,  коралловый ночник на длинной ножке, разные листочки гербария сухого, пирамидка, чашка и бокал. Возможно ночью вас ожидает волчий вокал. У полоски воды мощные видны рога, вол-трудяга склонился за глотком воды, небольшой перекур и опять новый тур, на поля за труды.

35. На картоне пейзаж городка застыли сумрачные тени: коричневые, серые, сине-зеленые ночные призраки . Улицы поселка купаются в  свете фонарей, рассекающих ночную мглу. Наши цели, растворились в тумане, словно миражи, оставив лишь бледный силуэт луны. На оранжево-глиноземном фоне, раскинулось багряной грудой поселение в карьере меж гор. Закат, выкрасил дома и холмы охрой, коснувшись изумрудной зелени вдали. Пастельная симфония пейзажа на холсте – сродни простым радостям на столе: крекерами, бутербродами с маслом, парой яиц, морковкой и тостами – рядом  покоится блюдце голубого озера, словно осколок небесной лазури.

36. На скалах окраски в последний закат запрятала Флора свой первый наряд. Расчистив на скалах лишайник и мох, проступит рисунок тех давних времен, следы от растений стволов и ветвей, изогнутых линий нарядный букет,  кудрявые стебли, листочки, цветы, а где-то следы  от семян и плодов.  Неужели сумеет ученый народ по отпечатку  создать райский сад. Рисунок. Линии, углы, очертания пригорков.  Восход, нивы простор. Луна кружит  над крышами острых углов, сушится занавес сети на берегу. В дали пересекаются линии песков, россыпь точек,  кружков, волнистые линии кустов, хляби небесные. Изящной мысли завиток, собрал для тебя картон части абстрактного рисунка на исходе дня.

37. Серая ночь. Бессонница ворочается, неуютно без тебя, серой ночью на казенной холодной кровати, в гостиничном номере города чужого.  За окном, извиваются огни вывесок, пляшут на мостовой и в кронах  дрожащих деревьев блики фонарей, отражаясь в темных водах канала.  От шелковых портьер и абажуров окна домов плетут свои истории,  раскладывая ночной пасьянс, и слышны звуки музыки, обрывки фраз, и смех забавный или надменный, а у кого то свой марьяж. Трудно разобрать нотную азбуку эту, но взялся за кисти и воображение будоражат новые яркие сюжеты, но с ностальгией  вспоминая наше последнее танго, в кафе под игру уличных музыкантов.  

38. Помнишь, тот лоскут  прозрачного Парео, что оберегал бедра загорелые твои  в знойный час. Укрывал от южных лучей и чужих нескромных глаз. На картоне В духе Кайруана. Широкие мазки, стен и теней дремучий бурелом в желто-зелено-коричневых тонах.  Небрежно  устремляясь ввысь, цветные линии сошлись, тут вертикали чередой с редкими поперечинами порой, с кругами желтых куполов, краями  стертыми ковров и грудами камней, казалось бы, в такой глуши, но все же правду говоря, вполне доверчиво манят, находят теплый отклик в уголках души.

39. Дворец на лиловом плацу между желтым и розовым  домами. Во всю ширь раздался его двухэтажный красный фасад с высокими проемами окон, парадным подъездом, балконом, сверху уместилась многоножка треугольных черепичный крыш под темно фиалковым фиалковом небом, и прием в золоченом зале. Перекресток. Розово-песочно-коричневый картон собрал перекресток, раздвинул коричневые и зеленые углы края улиц. Но, будьте внимательны, этот простор, не только для вашей езды.

40. Мозаика почти среди поры осенней.  В розово молочной сизой мгле от капельной мороси и испарений, когда туманы закрыли свет, видны лишь элементы  строений. Вокруг ропщет народ среди шипения, рокота, стенаний. Над колыбелью звезда встает полна надежды и ожидания. В серо-фиолетовом  пространстве невесомый образ творца парит, сотканный  из тонких световых линий, в светлом облачении, спокойно разведя персты в стороны и опирая  стопы на эфир, в страждущую душу приносит спокойствие и умиротворение. Новый ангел принимает облик любой, для тебя понятный и родной. Светлые  формы в ночной темноте также загадочны и непостижимы для позднего путника.