Воронья гора

У Андрея было необычное хобби – вот уже несколько лет он вёл блог, в котором развенчивал страшные городские легенды. Он оставался на ночь в заброшенном пионерском лагере, из колодца на территории которого, якобы, вылезала окровавленная девочка с белыми бантами, и в «башне с привидениями», и в полуразрушенной церкви, где в своё время большевики расстреляли и священника, и дьякона, и весь церковный хор. Всё происходящее он снимал на камеру, а утром рассказывал, что вот, мол, и жив, и здоров, только сосиски мыши поели, да таракан в ботинок заполз. Блог Андрея пользовался большим успехом в рядах подростков, которые с замиранием сердца смотрели, как их кумир в очередной раз ставит палатку в очередном жутком месте.

С Димой он познакомился случайно, оказались вместе в одной большой компании. Парень оказался родом из небольшой деревеньки, откуда-то из-за Алтая. И, как всегда, разговор зашёл о необычных, мистических местах. Андрей со скукой выслушал десяток обычных «страшных» баек о полянах, над которыми НЛО больше, чем картошки в тарелке с супом, о призраках, которые бродят посреди улицы под руку с зомби, и Чупакабре, покупающей в магазине варёную колбасу.

Андрей смеялся, и говорил, что ничего мистического вокруг нет, и всё происходящее можно объяснить с точки зрения физики, химии и оптики. А Дима вдрг посмотрел на него из-под длинных ресниц и тихо, ни к кому не обращаясь, заговорил: «Давным-давно мой народ жил маленькими общинами, и каждая из них брала имя какого-нибудь зверя, или птицы. Так были Волки, Медведи, Лисы, Ястребы. Прошло много лет, всё изменилось, но жители деревень до сих пор называют себя так. И я, и мои родные из племени Ворона, и ворон – наша священная птица. Мы не обижаем их, а наоборот, поклоняемся, помогаем и поддерживаем. Так вот, в нашем племени давным-давно был шаман – Старый Ворон. Люди говорят, что он прожил три сотни лет, вот какой был он старый. Старый Ворон был сильный шаман – и в Верхний мир летал, и в Нижний спускался, мог охотника, покалеченного медведем, молодым и сильным сделать, и рыбу в реку пригнать, и зверя в лес. А когда умирать собрался, велел себя на вершине горы похоронить, в лодке, с посохом и бубном, в уборе для камлания, да после похорон на гору ту не ходить, дух его не тревожить.

Люди так и сделали. Деревья на горе, где шамана похоронили, через год засохли все, и до сих пор стоят мёртвые, сухие. На эти деревья со всей округи вороны на ночлег слетаются, а вечером сидят, да каркают громко, во всё горло, а над горой туман колышется, густой да плотный, словно молоко. А люди туда раз в год приходят – тушу козы Ворону в жертву приносят, да на дерево, под которым шамана похоронили, ленточки разноцветные привязывают».

Андрей стал выпытывать у Дмитрия, где же та гора находится. Тот сначала долго отнекивался, не соглашаясь показать мистическое место, но затем, кое-как сдался, и пообещал взять его с собой через пару месяцев, когда поедет в отпуск.

До места добирались долго: самолёт, поезд, раздолбанный, еле живой автобус, и, наконец, пара десятков километров пешком. Андрей шёл, еле поспевая за размашистыми шаги Димы. Плечи оттягивал рюкзак с провизией и необходимым для съёмки оборудованием. Брендовые кроссовки не выдержали долгого пути и теперь злорадно скалились отклеивающейся подошвой, одежду после поезда пропитал стойкий запах лапши быстрого приготовления и чужих немытых ног. А они всё шли и шли по опавшей сероватой хвое в полумраке сумрачного леса, молчание которого нарушал только шум ветра, порою проносящегося над вершинами деревьев.

Наконец путники вышли в ложбину, в которой располагалась небольшая деревенька, состоящая из пары десятков небольших домиков. А на противоположной стороне стояла она, та самая Воронья гора. Да, вид у неё был неприятный. Покрытая иссохшей травой с торчащими там и сям скелетами деревьев, протянувших во все стороны руки-ветки, она выглядела иррационально жуткой среди окружающих её зелёных деревьев. По спине Андрея пополз предательский холодок страха. Но парень успокаивал себя тем, что в горе, скорее всего, какая-нибудь магнитная аномалия, ну или почва неплодородная.

Когда Андрей и Дима подошли к изгороди вокруг деревни, то Андрей увидел, что на воротах сидит большой, иссиня-чёрный ворон и смотрит на него умным, почти что человеческим взглядом. Дима поклонился ворону в пояс и что-то сказал на родном языке. Ворон взглянул на Андрея, молча поднялся, и, тяжело взмахивая крыльями, молча полетел прочь. Дима посмотрел на Андрея, и, пробормотав что-то навроде «Не любит он чужих», повёл гостя в дом.
Родители Димы приняли Андрея хоть и тепло, но слегка настороженно. Отец, дочерна смуглый, с нависшими кустистыми бровями категорически запрещал тому идти на гору, и утверждал, что ежели с Андреем на вершине случится беда, никто из местных не пойдёт его выручать, и кости его там и останутся, на потеху воронам.

Тем временем начало темнеть. Дима позвал Андрея на улицу, и кивнул, смотри, мол. На гору тем временем слетались огромные стаи воронов – Андрей ни разу не видел столько этих птиц в одном месте. Парень достал бинокль, и стал их рассматривать. Важно рассевшись, они вдруг разразились таким оглушающим карканьем, что у него заложило уши, и стало казаться, что птицы то ли скандируют какую-то непонятную кричалку, то ли истошно хохочут над ним, дураком, приехавшим за сотни километров для того, чтобы посмотреть на гору, покрытую засохшим лесом, а потом все разом, словно по команде, смолкли.

На гору Андрей решил идти на следующий день. И отец, и мать Димы, да и сам он, усиленно отговаривали Андрея лезть на гору – просили не гневить Старого Ворона. Посмотрел мол, гору, и будет с тебя. Но тот решил стоять на своём, и всё же пошёл, едва солнце перевалило полдень.
До места он дошёл быстро, снимая разные необычные вещи – пень причудливой, безобразной формы, напоминающий гуся со свиной головой, маленькую жёлтую змейку, сердитого ежа и комментируя всё это на камеру мобильного телефона.

Мёртвая земля началась сразу – будто кто-то провёл границу гигантским циркулем. Почва была рыхлой, похожей на пепел, и из неё торчали кое-где остатки корней или кустарников. Ни жуков, ни бабочек, ни муравьёв было не видно. Даже проклятые комары, досаждавшие Андрею всю дорогу, куда-то исчезли. По спине вновь прополз уже знакомый холодок страха. Андрей хотел уже вернуться, но, как назло, перед поездкой он обещал многочисленной аудитории подписчиков новое разоблачение, поэтому пришлось упорно идти вперёд.

Вот показались деревья, сухие, мёртвые пугающие. То тут, то там, на земле лежали многочисленные побелевшие кости. Судя по огромным клювам, увенчивающим черепа, это были погибшие вороны, которые падали с деревьев, да тут и оставались лежать.

Андрей снимал окружающий пейзаж на камеру, смакуя жуткие подробности этого негостеприимного места. А когда нашёл дерево, сплошь в привязанных к ветвям разноцветных лентах, потрёпанных и выцветших от времени, ветра и дождя, понял, что пришёл на место. Он разбил палатку, перекусил, и прикрепив мобильную камеру на ветку дерева, исполнил перед ней импровизированный шаманский танец, который придумывал на ходу, используя вместо бубна пустую бутылку из-под воды, а после завалился спать в палатку в ожидании вечера.

Разбудил его какой-то странный звук, похожий на биение сердца. То ли кровь стучала в голове, то ли земля вздрагивала от непонятных ударов, то ли… где-то в глубине её бил неведомый бубен: тум-тум-тум-там, там-там-тум-там-там, отдавалось в голове Андрея. Он вскочил, словно ужаленный, пытаясь рассмотреть источник звука, но он шёл, казалось отовсюду, и земля вздрагивала в такт ему.

И тут зашумели крылья, и на деревья стали слетаться вороны, Андрею показалось, что их сотни, огромных чёрных птиц. Рассевшись на ветвях, они истошно закричали, закаркали в такт неведомому бубну, а когда он стих, то замолчали и они, и наступила тишина, не прерываемая никаким звуком, а птицы сидели неподвижно, словно изваяния.

Ближе к ночи пришёл туман. Он появился разом, словно из-под земли. Сколько Андрей ни бывал в разных местах, он не видел, чтобы туман был на возвышенности – он всегда бывает только в низине. А тут он стоял белой плотной пеленой прямо по границе мёртвой земли – ниже тумана не было. Он поднимался и поднимался, пока не достиг Андрею до груди – густой, липкий, словно кисель. Казалось, в тумане бродит кто-то, шепчет непонятные слова, напевает в полголоса и кого-то зовёт. Внезапно Андрею стало страшно, и не просто страшно, а жутко, и он решил бежать туда, где зелёная трава, и жёлтая змейка, и белки, скачущие в кроне деревьев, а главное – люди. Но ноги не слушались, он брёл в тумане, едва переставляя их, а туман жил, качался, шептал и уговаривал, спорил с кем то, сердился и ворчал.

Андрею казалось, что прошёл уже не один месяц, как бродит он среди этих иссохших деревьев, усталый и обессиленный. Он боялся сесть, понимая, что если вдохнёт хоть частицу этого проклятого тумана, то произойдёт что-то страшное, такое, что исправить будет уже нельзя.

Вдруг рука его коснулась дерева, на которое были навязаны ленточки, и Андрей понял, что это то самое, под которым и похоронен тот самый Старый Ворон. Не в силах стоять, он уцепился за высохший ствол, и поразился, что ствол был тёплым, словно человеческое тело. Но ноги подкашивались и он, чтобы не свалиться в гибельный холод тумана, стоял, обхватив его обеими руками.

Дерево сердилось. Андрей чувствовал это всем телом. Нет, оно не было злым, и не желало его гибели. Оно сердилось на него, как отец, когда он съел из-под замка приготовленные для гостей конфеты, или разбил мячом окно. Сердилось, но в глубине души любило его. А туман всё вился вокруг него жгутами, вытягивал тепло из тела, качался и прилипал холодными щупальцами.
Всё кончилось резко, с первым лучом солнца. Туман пропал, словно всосавшись в землю, а вороны молча снялись с деревьев, и улетели.

Андрей, уставший, словно только что разгрузил вагон с кирпичами, на подгибающихся ногах отправился вниз, в деревню. Оставаться здесь он не хотел больше ни минуты. И уже там, внизу, свалился без чувств.

Проболел он две недели. В бреду он видел, как плывёт в остроконечной лодке по неведомой реке, а на дне её – леса, поля, горы и города, будто на высоте птичьего полёта. Или лезет в расщелину, из которой вырывается пламя и резкий запах серы, а верёвка обрывается, и летит он, крича от ужаса, прямо в пламя.

Поправившись, худой и бледный, он уехал домой, бросив и палатку со снаряжением, и камеру на вершине. У него совсем не было желания смотреть, что же там творится в этом проклятом тумане. И по таинственным местам ездить больше не было никакого желания – пусть окровавленные девочки вылезают из колодцев без него.