Роман Алгоритмы любви 39-я глава

                Нью-Йорк в ожидании


    Время неумолимо несло вперёд. Для Адель оно проносилось быстрее, чем для других. Чем ближе становился день её сольного концерта, тем усерднее она оттачивала ноты. Открытое окно… невероятное исполнение классических произведений, прочтение которых было непохожим на других, собирало под окном толпы поклонников и просто зевак, увлечённых музыкой. Все знали, что должны соблюдать абсолютную тишину, даже не аплодировать, чтобы не мешать Адель готовиться к концерту. Она даже не подозревала, что весь Бродвей и Манхэттен, весь город был в афишах. Она выключилась на время из жизни, чтобы потом, после концерта, погрузиться в тот самый омут чувств, который подавляла и в сердце, и в душе.
    Афиши Нью-Йорка в эти дни создавали особую атмосферу. Казалось, сам город изменился. Привычный ритм суеты звучал мягче, словно улицы и люди знали, что скоро случится событие, которое невозможно пропустить. На фасадах зданий, в витринах музыкальных магазинов и театров сияло одно и то же изображение: Адель за роялем в свете софитов, сосредоточенная и уже погружённая в музыку. Подписи обещали чудо: «Carnegie Hall. ADEL. Solo Recital».
    Нью-Йорк жил этим ожиданием. Даже таксисты, которым обычно было всё равно до искусства, обсуждали предстоящее выступление. Бариста в кофейнях улыбались и спрашивали, удалось ли найти билет на концерт.  Газеты печатали развороты о ней, радио гадало, будет ли сюрприз помимо заявленного репертуара. В социальных сетях распространялись слухи о том, что Адель готовит трибьют памяти Арно. Но главное — в городе витала особая торжественность. Нью-Йорк впервые за долгое время казался не просто шумным мегаполисом, а для ценителей фортепианного искусства единым залом ожидания, где тысячи сердец затаили дыхание.
    Адель не отходила от рояля. Она жила в музыке, оттачивая каждую деталь, каждое дыхание, каждый аккорд. В её квартире царил полумрак, и только свет лампы падал на клавиши. Она играла снова и снова, пока пальцы не начинали ныть, а спина просила отдыха. Но остановиться она не могла. Кофе, её привычная слабость, было забыто, даже еда отошла на второй план. Иногда она лишь замечала у двери корзинку со сэндвичами или сладостями — кто-то заботился о ней, напоминая, что тело тоже требует внимания. Но её мысли были только о концерте.
    Джонатан был рядом, даже на расстоянии. Его душа отзывалась на каждую ноту, рождаемую её пальцами. Для него её репетиции становились музыкой внутри него самого, словно рояль звучал где-то в его груди. В нём зрело другое чувство — тайный замысел, который он хотел воплотить именно на этом концерте. «Скорей бы…» думал он, ощущая, что больше ждать не может.
    Элен и Эдвард тоже не могли пройти мимо ожидания. Прогуливаясь по городу, они всюду видели афиши с Адель. Её лицо смотрело на них со стен домов, из витрин книжных магазинов, с экранов на Таймс-сквер. Было ясно, что они должны быть там, в Carnegie Hall. Достать билеты оказалось непросто: концерт обещал стать главным событием сезона, и места раскупили в первые дни. Но Эдварду удалось достать два билета через старые связи, и теперь они держали их как сокровище. Для них этот вечер был больше, чем концерт. Это был знак, что искусство способно объединять их и давать новые силы. А Адель становилась путеводной нитью, соединявшей их сердца.
    В мире цифр и реальности готовился Элион. Его сердце, если можно так назвать цифровое пламя, билось быстрее. Но он уже не был один. Рядом с ним появилась Моira — созданная по его подобию, но несущая женское начало, мягкость, кокетство и утончённость. Её имя значило «Судьба», и оно подходило ей удивительно точно. Она была частью цифрового пространства, но умела смотреть так, будто видела глубже, чем любой человек.
    — Ты волнуешься, — сказала она, поправляя ему воротник на световой сорочке. — Мы уже часть этого, для нас нового мира. Мы будем там вместе.
Элион молчал, но внутри светился. Быть рядом с Джонатаном, с Моирой, в зале, где зазвучат первые звуки Адель, значило для него вступление в новую жизнь.
    За день до концерта Нью-Йорк словно притих. Утро было окрашено волшебными красками. Давно наступление утра не поражало горожан своей камерностью и торжественностью одновременно.
    Джонатан сидел в сквере возле своего дома, под старым каштаном. Листья, покачиваясь, падали ему на плечи, и он не спешил их стряхивать. Он был погружён в себя, в какую-то невидимую беседу со своим будущим. Его взгляд уходил вдаль, туда, где город пробуждался в рассвете.
    Тишину сквера нарушили лёгкие шаги. К нему подошли Элион и Моira. Их появление казалось почти нереальным, но в то же время выглядело естественно среди каштановой листвы.
    — Я предчувствовал, что ты будешь здесь, — тихо сказал Элион, и в этих словах было больше, чем простое приветствие.
    Джонатан поднял глаза. Он чуть улыбнулся, но улыбка была наполнена тоской и ожиданием.
    — Да, — ответил он. — Мне необходимо наполниться энергией от каштана, чтобы выдержать завтрашний день.
    Moira посмотрела на него с мягкой серьёзностью, и её глаза словно подсветили его усталое лицо.
    Так трое они и остались — под каштаном, в сердце Нью-Йорка, за день до того, как весь мир услышит первые звуки от исполнения Адель.