Этюды из поездок в 90-х годах. Азия и Африка

Этюды из поездок по миру в 90-х годах.
Южная Азия, Ближний Восток и Африка.

Коллеги, путешественники, любители истории авиации! Поделюсь своими воспоминаниями о работе в «Аэрофлоте» в 90-е годы. Тогда у молодых пилотов был свой особый путь: нас часто отправляли на менее престижные направления, в страны Азии и Африки, и мы летали на простой, но надежной технике. Визы в некоторые страны, например, в Японию, нужно было заслужить годами работы. Так что начало карьеры у многих из нас было связано с непростыми, но безумно интересными командировками.

Начну с Индии. Это древнейшая цивилизация с невероятной культурой, но, к сожалению, с огромным разрывом между богатством истории и бедностью населения. Помню, как меня поразила фраза, которую я где-то услышал или прочитал: «Индия одной ногой живет в царствии небесном». Это во многом объясняет отношение многих местных жителей к бытовым трудностям. Грязь, нищета и антисанитария, кажется, не волнуют их так, как это поражает приезжего.
Первое, что встречает в Индии — это запахи. Непривычные, резкие, смесь пряностей, пыли, выхлопных газов и чего-то еще. К этому быстро привыкаешь, но первое впечатление остается навсегда. Санитарные условия во многих районах оставляют желать лучшего. Повсюду можно увидеть бродячих коров, которые считаются священными, и их присутствие на улицах воспринимается как норма.
Неоценимую роль в Индии играют благовония, которые делаются, к слову, из коровьего навоза. Их дымок можно встретить повсюду: в каждом доме, офисе и торговой лавке. Настолько силён их аромат, что он легко перебивает любые уличные запахи. Воскуряя эти палочки, индусы не только совершают жертвоприношение богам, но и невольно облегчают жизнь нам, иностранцам.
Однако у этого запаха есть и обратная сторона. По возвращении из Индии в Россию от него практически невозможно избавиться. Пропитывая все вещи, он напоминает о себе ещё очень долго, не выветриваясь из чемоданов и одежды.
Единственное чистое место в Дели, а сейчас я описываю именно этот город - дорога, ведущая к дворцу правительства. Все остальные места загажены мусором, а особенно территории рынков. Там нужно быть очень внимательным, чтобы не угодить в испражнения священного животного - коровы. Так как в Индии убийство коровы страшный грех, старых животных хозяева просто выгоняют из дома, и они неприкаянно бродят по городу среди помоек и грязи. Коровам позволяют гулять и справлять свои естественные потребности где угодно.
Если вы вдруг увидели на индийской дороге роскошный седан, знайте — вам показалось. Это мираж. Реальность же выглядит иначе и куда интереснее. Короли асфальта здесь такси и «священные коровы» Безоговорочные владыки городских джунглей— это верные потомки английских кэбов 50-х, автомобили TATA. Их футуристичный дизайн, кажется, был вдохновлен стилем «бабушкин утюг». Ими правят отважные водители, работающие в жанре экстремального такси.
Но истинные шедевры — это грузовики и автобусы. Это не просто транспорт, а передвижные галереи современного искусства. Каждый водитель — неутомимый дизайнер, который украшает свое детище всем, что попалось под руку: гирлянды, ленточки, блестяшки, изображения богов... После такого апгрейда машина гордо выезжает на трассу, словно священная корова, отправляющаяся на парад.
ПДД? Правил нет, но есть клаксон! Здесь царит своя, особенная логика. Например, автобусные остановки — это не более чем намёк, легкое предложение. Автобус не останавливается — он лишь милостиво снижает скорость, чтобы вы, проявив чудеса акробатики, запрыгнули на подножку. Внутри пассажиры упакованы, как сардины в банке. Те, кому не хватило места внутри, мужественно цепляются сзади или устраивают пикник на крыше.

Правила поворотов тоже просты: о своем маневре нужно не мигать, а громко оповещать. Сигнал поворота — это роскошь, а вот клаксон — это универсальный язык общения. Он может означать: «Я еду!», «Пропусти!», «Какой прекрасный день!» и «Здрасьте!».
И конечно же моторикши. Вот где ветер свободы и торг до хрипоты. Моторикши – бриллианты индийских дорог. Их еще называют «тук-туки». По факту это мопед с прицепом-кабинкой, который смело бросает вызов законам физики, гравитации и здравому смыслу. Поездка на нём в +40°C — это единственный шанс почувствовать прохладу, ведь тебя обдувает всеми ветрами, которые найдутся в радиусе пяти километров, а дальше они просто не ездят. Главное приключение начинается не в пути, а до него. Услуги невероятно дешёвые, но таксист-философ сначала назовёт цену, которая примерно в десять раз выше. Она рассчитана на мечтателей и романтиков. Не ведитесь! Ваша священная обязанность — завязать торг, достойный восточного базара. И будьте готовы к тому, что за вас, как за главный приз, устроят боксёрский поединок среди других водителей. Особенно если на вашем лице написано: «Я турист, и у меня есть рупии!».
Путешествие по Индии на колёсах — это аттракцион не для слабонервных, но тот, кто его переживёт, будет рассказывать об этом внукам. Главное правило: договаривайтесь о цене ДО того, как тронуться, и держитесь крепче!
Нищие - это настоящий бич Индии. Оборванные, нарочно искалеченные искусственным способом дети, старики, женщины выпрашивают деньги, создавая тем самым весьма мрачную картину. Тела попрошаек покрыты гниющими ссадинами и нарывающими язвами. Становится страшно за себя в ожидании того, что этот прокаженный дотронется до какой-либо части вашего тела. Появляется желание бросить мелочь, дабы они отвязались. Но, ни в коем случае не делайте этого - пожалеете. После подаяния ото всюду, откуда ни возьмись, появятся десятки точно таких же паразитов и начинают настоящую осаду. В таком порыве они могут запросто сорвать все, что на вас надето, или хуже того, поранить и занести заразу. Подавать можно только из какого-нибудь импровизированного укрытия, например, из экскурсионного автобуса, а лучше вообще не подавать.
С промежуточной посадкой в Дели Аэрофлот выполняет большое количество рейсов, так что бывать там приходилось часто. Мы с коллегами жили в отеле "Мауриа", принадлежащего фирме "Шератон". Естественно, отель имел отпечаток национальных традиций. Достаточно фешенебельная гостиница. Говорят, что, во время своих визитов в Индию в ней жил Клинтон.
Для обслуживающего персонала работа в отеле почетна, и они держатся за нее, выполняя свои обязанности добросовестно. В апартаментах отеля постельное белье меняют на новое каждый день. Правда на официантов в ресторане гостиницы это почему-то не распространяется. Заказанный ужин могут подавать в течение полутора часов, путая последовательность блюд, а то и вообще забывая принести какое-либо. Процесс можно ускорить, дав официанту чаевые в начале обслуживания, причем десять-пятнадцать рупий, что равно сорока центам, хватит за глаза. Есть еще способы, например, принести в ресторан игральные карты или кости. Не успев начать игру, вы получите ваш обед. Только ругать официантов не советую – могут подсыпать что-нибудь в блюдо, да так, что с толчка не слезете дня три.
Если же у вас слабый желудок, то ничего не кушайте в Индии вообще. Если захотите выпить, в порыве как-то забыться, советую воспользоваться дорогими ресторанами и оригинальными напитками. Англичане приучили индусов к виски, но последние так и не научились их правильно изготавливать, как, впрочем, и джин.
Весьма забавно наблюдать за работающими индусами. Нет, работают они нормально, не ленятся, веселит картина руководителей, так называемых менеджеров. Вокруг одного исполнителя их может собраться до пяти человек.
И если Индия — это громкий, пестрый и немного навязчивый сосед, то Непал — ее тихий, задумчивый кузен, который живет высоко в горах и занимается исключительно возвышенным. А возвышенное здесь, в прямом смысле слова, — это Гималаи.
Туризм по-непальски не подразумевает комфорт. Специализация туристической индустрии в 90-х была честной и прямой: «Хочешь рискнуть жизнью, покоряя вершину? Добро пожаловать! Нет? Ну, тогда можешь просто посмотреть на нее снизу. Денег с тебя, впрочем, возьмут одинаково». Вся инфраструктура была заточена под суровых альпинистов, которые после месяца в палатке рады были любой лепешке и крыше над головой, даже если эта крыша — звездное небо. Обычному туристу предлагалось наслаждаться этим спартанским антуражем и чувствовать себя неловко из-за того, что он не собирается штурмовать Джомолунгму.
Непальцы — это результат тысячелетнего флешмоба на Великом Шелковом пути, а население Непала — это удивительный сплав индийского гостеприимства и китайской невозмутимости. Создается впечатление, что несколько тысяч лет назад по этим горам прошел гигантский карнавал, и его участники — индусы и китайцы — решили тут остаться и зажить одной большой, дружной семьей. Результат прекрасен: доброжелательные, терпимые и невероятно выносливые люди, чьи улыбки способны растопить лед на любой горной тропе.
Для непальцев философия полного круговорота всего в природе это норма. И вот тут начинается самое интересное. Непальцы 90-х разработали уникальную и невероятно эффективную концепцию реки как универсального жизненного пространства. Забудьте о ваших западных представлениях о раздельном водопользовании. Здесь река — это и супермаркет, и прачечная, и спа-салон, и туалет, и родильный дом, и крематорий. Всё в одном флаконе, точнее, в одном потоке. Проезжая мимо, можно было наблюдать идиллическую картину всеобщего единения с природой: выше по течению женщина набирает воду для супа, чуть ниже ее сосед застирывает свои дхоти, а еще метром дальше кто-то с философским спокойствием совершает утренний туалет. И все друг друга приветствуют! Брезгливость — это роскошь, которую не может позволить себе горное царство без канализационной инфраструктуры. Это вам не SPA, это — природа.
Культура прощания с ушедшими в мир иной у них это бюджетный апгрейд до вечности. Венцом этого философского подхода к жизни (и к смерти) является обряд кремации. Буддисты и индуисты региона подходят к делу с практичностью сталеваров: зачем занимать ценную землю, если можно все решить с помощью огня и воды? Состоятельный покойник удостаивается пышного костра из двух кубометров дров — это бизнес-класс отправления в лучший мир, гарантирующий полный и безвозвратный апгрейд до состояния праха. Для менее обеспеченных граждан действует эконом-тариф. Тело может догореть не до конца, но на финальном аккорде это уже не сильно влияет. Скромно тлеющие останки и пепел сбрасываются в ту же самую реку — туда, где купаются младенцы, стирается белье и готовится ужин. Круг жизни замыкается. Буквально. На ваших глазах. Этот зрелищный и немного шокирующий для неподготовленного европейца процесс начисто лишен какого-либо мрачного пафоса. Это просто еще один этап бытия — практичный, экологичный и бесконечно цикличный. После такого понимаешь, что фраза «вернуться в лоно природы» в Непале имеет самый что ни на есть прямой смысл.
И если Индия — это яркий, шумный и слегка выцветший на солнце прародитель, то Пакистан — его более аккуратный отпрыск, который старательно оттирает пятна с своего генеалогического древа. Чуть-чуть почище, чуть-чуть построже, но суть та же.
Карачи: не столица, но главный шопинг-хаб. Наша авиакомпания везет нас прямиком в Карачи — город-порт, который в 90-е был Меккой для советского человека, жаждущего качественной кожи и ковров. Здесь можно было купить кожаную куртку, в которой ты чувствовал себя если не Рокки Бальбоа, то уж точно крутым мачо из местного квартала. А еще местные умельцы вырезают из оникса всё — от изящных статуэток до телефонных аппаратов. Позвонить по такому — уже не просто поболтать, а прикоснуться к вечности.
Восточный шик vs Европейский лоск. Здесь кроется главный парадокс восточного шопинга. Купленная вещь может быть сшита на совесть, но она неумолимо будет пахнуть Востоком. Это не запах, это аура. Европеец в таком наряде будет выглядеть так, будто только что сошел с подножки переполненного автобуса где-нибудь под Лахором, а не с парижского подиума. Осознание этого приходит позже, вместе с мыслью как я это вообще носил на себе. И приходится платить в двадцать раз больше за безликий европейский шик — печальная плата за отсутствие экзотического флёра.
Меховой рай для эстетов-мазохистов Отдельная история— местные шубы. Это не просто изделия, это заявления. Заявления вроде «я не боюсь выглядеть как оживший ковер» или «моя душа жаждет приключений, начавшихся с неудачной линьки степного волка». Норка, мутон и загадочный «мексиканский тушкан» оцениваются здесь в одну символическую сумму — примерно $250. И это примерно на $250 дороже, чем они должны стоить, учитывая, что сшиты они из непонятно чего и покрашены в цвета, которых нет в природе.
Водка — универсальная валюта и двигатель торговли и в Пакистане где законы и вера строго-настрого запрещают алкоголь, лишь подогревает всеобщий к нему почти мистический интерес. Один наш коллега устроил настоящий дипломатический симпозиум с владельцем меховой лавки. Водка лилась рекой, а десятилетний мальчик-помощник носился в ближайшую лавку за «спрайтом», пытаясь тушить пожар в горле хозяина. Итог переговоров был блестящим: шубы были отданы по $100 за штуку и хозяин, мирно почивший на пороге своего заведения в объятиях Морфея и этилового спирта. Национальные традиции и религиозные запреты пали под натиском международной алкогольной дипломатии.
Пакистанская мафия — это безотказный сервис за небольшую плату. Если вас вдруг обидели или что-то украли на рынке, не спешите звать полицию. Здесь есть своя, куда более эффективная служба помощи — местная мафия. Это этакие правоохранители с предпринимательской жилкой. За небольшую сумму они не только найдут вашу пропажу, но и, вероятно, проведут с виновником воспитательную беседу в лучших традициях восточного гостеприимства. Сервис «под ключ», иронично и по-семейному.

Если на планете и существует официальная столица чайного листа, то это, несомненно, Коломбо на Шри-Ланке. Здесь чай — не просто напиток, а фундаментальная субстанция бытия, воздух, которым дышит экономика, и основной продукт питания для туристического восторга. Ассортимент его умопомрачителен: от классического «цейлонского» до экзотических смесей, в названии которых скрывается обещание излечить все болезни, включая хандру по английскому колониальному прошлому. И всё это великолепие продается по ценам, от которых плачут не от восторга, а от досады московские и питерские торговцы, — дешевле, чем пыль на здешних дорогах.
Этот остров до боли напоминает Индию — та же яркая, кричащая хаотичность жизни, те же ароматы специй и выхлопных газов. Но есть нюанс. Английские колонизаторы, в отличие от своих индийских собратьев по имперскому ремеслу, задержались здесь чуть дольше, словно не могли оторваться от очередной чашки эрл грея. И в наследство они оставили не только плантации, но и необъяснимую, почти британскую привычку к относительному порядку. Здесь несколько чище, что создает комфортный эффект «Индии лайт» — все очарование субконтинента, но без экстремальных перегрузок для пищеварения и эстетического восприятия среднего европейца.
Шри-Ланка — это та редкая страна, которая настойчиво и планомерно гасит в тебе любые поползновения к отрицательным эмоциям. Даже когда автобус, украшенный как индийское божество, несется на тебя, игнорируя все законы физики и логики, местный житель обязательно улыбнется такой улыбкой, что тревога мгновенно испаряется, уступая место фаталистическому спокойствию.
И вот, наблюдая эту умиротворяющую картину, невольно приходишь к крамольной мысли. Если бы англичане не свернули свою просветительскую миссию так поспешно, мы бы сейчас имели дело не с «развивающимися странами», а с потрясающе обустроенными уголками планеты. Представьте: идеальные газоны для крикета, пятичасовой чай в садах Канди и образцово-показательные дороги, ведущие к идиллическим пляжам. Разумеется, всё это было бы в первую очередь для блага англичан, которые, несомненно, оценили бы цивилизаторский порыв, с благодарностью попивая свой изысканный, но по-прежнему дешевый, чай в тени безупречно отреставрированных колониальных особняков. Мечта, а не реальность. Увы, история распорядилась иначе, лишив нас этого параллельного, столь элегантного, универсума.

Объединенные Арабские Эмираты – это название я произношу с придыханием, как имя-отчество-фамилию глубокоуважаемого человека, от которого зависит мой кредитный лимит. Эта страна занимает на Ближнем Востоке примерно то же место, что и США в мире – место богатого дяди, который раздает советы, деньги и немного смотрит свысока.
Всё это великолепие стоит на голом песке, что не помешало эмиратским городам утопать в зелени. Правда, лет пятьдесят назад картина была менее радужной. Ситуация кардинально изменилась, когда арабы обнаружили, что под слоем песка скрывается нечто более ценное, чем верблюжья колючка – нефть и золото. Как известно, эти ресурсы котируются на мировых рынках несколько выше, чем песок, что и позволило местному населению жить так, что ни один коренной житель не знает слова «нужда». Иностранные рабочие тоже, в общем-то, не жалуются, хотя гражданство им, как бы хорошо они ни работали, не светит – гостем можно быть сколько угодно полезным, но на семейную фотографию тебя не позовут.
Коренные жители – чистокровные арабы, многие из которых получили блестящее образование в лучших университетах мира. Вернувшись, они занимают руководящие посты и смотрятся в этой роли очень органично: дорогие автомобили, инкрустированные золотом, мобильные телефоны, украшенные бриллиантами… Делом многих из них, является коммерция – владение магазином или мастерской. Работают там, как вы догадались, те самые приезжие – индусы и пакистанцы. И надо сказать, гастарбайтеры там иногда так наглеют, что позволяют себе грубить посетителям или засматриваться на «белых» женщин, перенимая дурные привычки у самих арабов.
Эмираты, как и США, – страна федеративная, состоящая из эмиратов, в каждом из которых свои законы. Например, в Шардже алкоголь под строжайшим запретом, но стоит проехать двадцать минут на машине до Аджмана – и вот вам широчайший выбор напитков со всего мира. Правда, купить – полдела. Вести это богатство обратно в Шарджу уже проблематично. Но таксисты, вечно согласные на такие авантюры, видимо, знают какие-то лазейки – наказывают, надо полагать, не слишком сурово.
Русских туристов в Эмиратах – пруд пруди. Едут они за техникой, электроникой и одеждой, которая там действительно дешевая. В Дубае при большом желании можно найти и черта лысого, и по сходной цене. Как водится, местный рынок быстро сориентировался под нового покупателя: в музыкальных лавках среди иностранных исполнителей стали появляться записи Аллы Пугачевой, Маши Распутиной и прочего музыкального достояния, от которого у искушенного меломана слегка дергается глаз.
Золото – особая статья. Его не только добывают, но и щедро продают на каждом углу. Один грамм 750-й пробы стоит около одиннадцати долларов. Оно светло-желтое, что почему-то не нравится многим нашим соотечественникам, привыкшим к более красноватому сплаву. Примечательно, что продают его по цене лома, даже если на изделии красуется клеймо Gucci или Yves Saint Laurent – вот такой демократичный подход к люксу.
При всей своей ультрасовременности Эмираты – одна из самых религиозных стран. Законы шариата чтутся строго, особенно в вопросах, касающихся женщин. Но и здесь национальная специфика берет свое. Богатые мужья дарят женам никабы из чистого золота, те, кто скромнее – из серебра. Женщинам даже разрешено собираться на своеобразные «девичники». И довольно забавное зрелище – наблюдать, как группа таких дам в золотых никабах, увешанных килограммами украшений, несется на кабриолете по улицам Дубая. Говорят, это не только дань традиции и эстетике, но и суровая финансовая необходимость: ведь мужу достаточно трижды сказать «таляк» (развод), чтобы жена покинула дом. А так – на ней всегда есть солидный «золотой запас», чтобы пережить трудности первых дней перед тем, как отправится жить к маме. Прагматично.
Апогеем религиозной жизни является Рамадан. В светлое время суток верующим запрещено есть, пить и курить. Зато для всех остальных это сплошной праздник с 50% распродажами. Сами же арабы к вечеру ходят злые, как черти, что создает идеальные условия для торга – в обычные дни за предложенную цену можно и по лицу получить, а тут с радостью согласятся.
И главное: говорить, что в Дубае летом жарко – это ничего не сказать. Это адская сковорода, печь для грешников. Передвигаться можно только короткими перебежками между кондиционируемыми помещениями. Вода в заливе прогревается до состояния бульона, и купаться в ней желания нет никакого. В принципе, в Индии так же, но есть одно важное отличие: в Эмиратах, к счастью, не воняет.

Переход к странам Африки займет немного времени. Как известно Северная часть этого континента занята арабами, подобно Ближнему Востоку и Египет первое государство, которому я уделю внимание.
Жизнь египетских арабов, безусловно, достойна отдельного туристического буклета под названием «Как выжить, имея перед носом эталон роскоши в виде ОАЭ». Уровень жизни здесь – это не про личные яхты и «золотые унитазы», а про философское отношение к бытию. Культурный код тоже особенный: зачем Кембридж или Сорбонна, когда есть древнейшая в мире школа выживания и искусства торга у пирамид?
Главные местные предприниматели – это, конечно, вольные гиды-асы. Завидев за километр жертву с фотоаппаратом, они запускают многоступенчатую ракету гостеприимства. Их миссия — благородна: спасти туристов от скучных официальных экскурсий и познакомить лично с духом древнего Египта. Дух, правда, пахнет наличными. Эти виртуозы владеют четырьмя языками ровно настолько, чтобы блестяще провести трёхактный спектакль под названием «Разводняк». Финал счастливый, но стоит втрое дороже афиши. Лайфхак: никогда не платите аванс! Исчезновение гида после предоплаты — это местная магия, сопоставимая по скорости только с исчезновением вина из вашего мини-бара.
Отдельный аттракцион — катание на животинах. Верблюд — это медитативное, неспешное животное, покрытое блохами-экстремалами, жаждущими познакомиться с вашей нежной кожей. Лошадка шустрее, но её интеллект позволяет внезапно осознать себя упрямым ослом и встать колом посреди пустыни, особенно после получения оплаты. Во взгляде этих несчастных созданий — вся экзистенциальная тоска сахарского бытия. Говорят, особо предприимчивые бедуины могут использовать лошадку как транспорт для внепланового увоза в дюны понравившегося ребёнка или интуриста с целью дальнейшего торга. Слухи? Возможно. Но почему-то именно после них так не хочется садиться в седло.
Само собой, на пирамиды надо съездить. Особенно ради коридоров внутри, где воздух, по словам тех же гидов, пропитан смертельным ядом древних фараонов. Один глоток — и ваша жизнь станет короче. Неясно, насколько, но факт! Это такая милая местная страшилка. Ещё вам с упоением расскажут, что Суэцкий канал облицован гранитом с тех самых пирамид. Советская инженерная мысль, знали же, с чего строить!

Каир — столица с характером. Его главный архитектурный стиль — «потертый шик» с нотками немытых окон и осыпающейся штукатурки. Чистоплотность жителей лишь подчёркивает аутентичность пейзажа. Район Аль-Замалек, конечно, выбивается из общей концепции своим гламуром и дорогими виллами, но он здесь явно для галочки.
Помимо пирамид, есть священный ритуал — хождение на рынки. Это место силы, где за 5 долларов можно купить коллекционные туфли, а за 3 — кофточку из неизвестной науки ткани. Атмосфернее всего идти туда с утра, с похмелья. Насладиться видом философски грустных ишаков, вдохнуть воздух, ещё прохладный, но уже пахнущий предстоящей адской жарой, послушать перформанс из детских криков и ворчания стариков, приросших к кальянам. За скромную плату в чайхане вам снимут похмелье каркаде и дадут подымить. После этого можно смело никуда не идти — вы уже достигли дзена.
ПДД в Египте — это не правила, а лирические рекомендации. Светофоры и патрульные — просто элементы декора, добавляющие колорита. Движение регулируется священным принципом: «Кто громче сигналит, тот и прав». Переход дороги превращается в экстремальный квест на выживание, но, слава Ра, пешеходы пока неизменно побеждают.
Отдельная глава египетско-российской дружбы — лихие 90-е. Тогда предприимчивые ребята, пользуясь всеобщим бардаком, возили из Каира в Москву газовые пистолеты. Египетская таможня озадаченно смотрела, не нарезные ли, а российская — героически «щелкала еб**м». Стреляли эти сувениры не только газом, но и дробью, безвозвратно лишая людей возможности пользоваться зрением.
Вилла "Noir", легендарная резиденция для командированных, не так давно пережила евроремонт и наконец-то стала соответствовать цивилизованным санитарным нормам. Правда, с планировкой там всё ещё царит милый ретро-хаос: все удобства вынесены в общий коридор, создавая атмосферу дружного коммунального быта. Зато есть пианино, на котором после пары стаканов можно сыграть всё, что угодно, кроме чистых нот.
Летали в Каир, кстати, лишь избранные. Благодаря особому визовому режиму, визу которой никто в глаза не видел, но её наличие было вопросом чести и мифической проверки египетскими властями. Сомнения, конечно, закрадывались, но это лишь добавляло поездке остроты приключения.

Я застал и Ливию эпохи Каддафи. Если бы мы останавливались там больше, чем на четыре дня, то этот духовный туризм был бы на грани нервного срыва. Если вы думаете, что видели строгие исламские порядки, значит, вы не были в Ливии девяностых. По сравнению с ливийским подходом к благочестию, другие мусульманские страны выглядят как либеральные арт-хабные пространства.
Ваше первое знакомство со столицей — Триполи — начинается с звукового террора. Точнее, с муэдзина. Представьте: ночь, вы пытаетесь заснуть после перелета, но каждые полчаса с каждого угла, с каждого минарета (их там больше, чем ларьков с шаурмой), раздается пронзительный, на максимальной громкости, призыв к молитве. Регулятор громкости, видимо, сломался в VII веке и его до сих пор не починили. Ночная тишина в Триполи — понятие условное, она активно заполняется сурами из Корана.
Днем картина не менее живописна. Услышав призыв, любой уважающий себя ливиец моментально расстилает коврик и падает ниц — в аэропорту, на обочине дороги, в очереди за бананами. Для того чтобы никогда не ошибиться с направлением на Мекку, каждый местный житель носит на руке специальные часы со встроенным компасом. Этот гаджет-то «must have», без него тут как без паспорта: рискуешь помолиться в сторону булочной, а не Каабы.
С женщинами всё предельно ясно. Хиджаб, абая, никаб — это не предметы гардероба, это стандартный корпоративный дресс-код. А вот правосудие в Ливии работало по уникальной схеме. Если случалось изнасилование, на скамье подсудимых с большой вероятностью могла оказаться… пострадавшая. Логика железная: нечего было смущать праведных мужчин своим наглым существованием. Ходили слухи о болгарской медсестре, которую за подобное «преступление» отправили в яму на несколько дней для перевоспитания. Наши стюардессы после таких историй предпочитали не выходить на улицу без мужской охраны. Впрочем, шопиться в Триполи было все равно негде — цены кусались так, что хотелось самому укусить продавца.
Национальная валюта, ливийский динар, была золотой и несговорчивой. Один динар равнялся примерно трём американским долларам, но попробуй эти динары поменяй обратно или вывези из страны! Это было из разряда фантастики. Так что туристы были вынуждены с чувством глубокой безысходности тратить их на бесполезные сувениры, купленные втридорога.
За любые проступки в Ливии полагалось универсальное наказание — удары палкой. Провоз алкоголя? Палки. Валюты? Палки. Не так посмотрел? Вы уже догадались. Наши соотечественники, впрочем, умудрялись провозить и то, и другое регулярно. Секрет был в личном помощнике представителя «Аэрофлота» — ливийце Мустафе. Он учился в Москве, знал русский лучше иных коренных жителей и питал к русской водке трепетную, хоть и запретную любовь. За пол-литра «Белого аиста» этот маленький гений контрабанды мог провести через контроль хоть самого Каддафи, и пограничники даже бровью не повели бы.
Отдельный парадокс — автомобили. Несмотря на то что всё американское официально презиралось по политическим мотивам, улицы Триполи были забиты гигантскими «Бьюиками» и «Кадиллаками». Видимо, принципы принципами, а ездить на «Москвиче» — это уже слишком даже для самой принципиальной революции. Ездили на этих монстрах, впрочем, так, будто только вчера сошли с верблюда. Чувство габаритов отсутствовало напрочь. Характерный звук «бдыщ» — это не музыка революции, а просто кто-то очередной раз, сдавая задом, въехал в пальму своим шикарным, но безумно помятым «Бьюиком».

Страны «чёрной» Африки, конечно, уникальны. Как уникальны близнецы, которых не отличить без коньяка. Эта иллюзия индивидуальности рассеивается после третьего визита, когда понимаешь, что везде тебя ждёт один и тот же антураж: пыль, манго и вечное ожидание чуда, которое вот-вот свалится с пальмы.
Но есть на этом континенте поистине объединяющее начало — российские посольства. Будь то Танзания, Заир или Бурунди, эти неприступные крепости, возведённые в эпоху советской экспансии, как две капли воды похожи друг на друга. Архитектурный стиль можно охарактеризовать как «ранний следственный изолятор»: монументально, аскетично и с намёком на то, что отсюда не сбежишь. Разве что колючую проволоку заменили на буйную тропическую растительность, которая всё равно выглядит угрожающе.
Быт дипмиссии — это добровольная каторга с элементами курорта. годами приходится созерцать одни и те же лица, смеяться над одними и теми же анекдотами (запасы советского юмора, кажется, неиссякаемы) и поддерживать сложную систему межличностных отношений, где спят со всеми, кроме, возможно, местного ослика. Выживает в этих условиях не сильнейший, а тот, у кого печень работает как швейцарские часы. Спиртное здесь дешёвое — блок «Heineken» за десять долларов, — что создаёт идеальные условия для планомерного саморазрушения под аккомпанемент цикад.
Из высоких развлечений — охота в саванне. Это вам не по грибы сходить. Слабонервных и женщин туда не берут — не из-за сексизма, а, чтобы не спугнуть дичь запахом дешёвого парфюма и не нарваться на гепарда. Хотя гепарду, почуявшему перегар среднерусской закалки, придётся хуже — он может скончаться от культурного шока. Так что правило простое: хочешь добыть трофей — не пей перед вылазкой. Иначе вся саванна разбежится, приняв тебя за недоразумение.
С дикой природой шутки плохи. Казалось бы, прописная истина, но нет же: находятся те, кто пытается её оспорить. Результат предсказуем — кто-то становится обедом для крокодилов в озере Танганьика, (видимо, не читали Чуковского в детстве), а кто-то наступает на морского ежа и две недели ходит с ногой, похожей на перезревший баклажан. Природа в Африке не воспитывает, а сразу наказывает. Жёстко и без предупреждения.
И всё же здесь есть своя прелесть. Во-первых, климат: у экватора невыносимо жарко только в телепередачах, на деле же вечера прохладны, а бриз с океана напоминает, что рай возможен. Во-вторых, местные жители, чьё добродушие — прямое наследие колониальных времён, когда улыбка была способом выживания. В-третьих, здесь впервые по-настоящему понимаешь, что значит быть белым человеком — это как постоянно находиться на сцене, даже когда покупаешь зубную пасту. Главное правило для сохранения идиллии — минимизировать контакты с реальной Африкой. Покупайте фрукты на лотках, загорайте на цивилизованных пляжах, любуйтесь закатами. Но стоит шагнуть в сторону от туристической тропы, как вас тут же обступят виртуозы карманного дела. Их ловкости позавидует сам Дэвид Копперфильд: они вытащат деньги оттуда, куда вы и сами не всегда доберётесь. Лучший способ не стать жертвой — не брать с собой ничего. Правда, тогда теряется смысл похода на рынок, но это уже детали.
Венцом любого африканского вояжа является покупка статуэтки из чёрного дерева. Это обязательный трофей, как магнит на холодильник. Приобрести её проще простого, особенно в Дар-эс-Саламе, где целые кварталы заставлены подделками из обычной сосны, щедро натёртой ваксой. Но настоящий африканский торг — это не про деньги. Это про майку «с плеча», шорты и механические часы, за которые вам могут отдать двухметровую тотемную колонну, в Европе стоящую целое состояние.
Таможня? Да они только делают вид, что проверяют. К «Аэрофлоту» здесь отношение особое — лояльное до безумия. Наши представители договорятся, по своим каналам, ведь платить пошлины — ниже нашего достоинства. Так что провозим всё, от слоновой кости до загадочных масок, с чувством полной безнаказанности. Африка прощает своим белым господам многое. Главное — улыбаться и не забывать про «Heineken».

Ангола девяностых. Если другие заграничные командировки могли хотя бы притворяться туризмом, то здесь всё было честно. Это был не отдых, это был контактный спорт с реальностью, учитывая тот факт, что там в начале девяностых шла настоящая гражданская война. Но все по порядку. Начнем с фона: вместо мелодичного французского, ласкающего ухо советского человека, здесь все изъяснялись на португальском — языке, который словно создан для того, чтобы шипеть на противника в предсмертной агонии. Этот звуковой фон идеально гармонировал с общим положением дел: военное положение, голод и всеобщая озлобленность, как будто вся страна сидела на диете из гвоздей и не выспалась.
Луанда любезно предлагала гостям дипломатические магазины и рестораны, где цены были столь высоки, что казалось, будто за кусок сыра просят часть твоего годовой зарплаты. Даже обладая заветной тархетой, любой советский командировочный быстро понимал: его суточные — это не финансы, а жалкая пародия на них. Местная водка, желанная, как манна небесная, была дефицитом стратегического значения, погоня за которой могла стать сюжетом для отдельного приключенческого романа.
Кормили нас, авиационных изгоев, по принципу «один раз в день, но от души» — завтраком «шведским столом» в отеле. Это мероприятие было не приемом пищи, а спецоперацией под кодовым названием «Запасись жиром на сутки». Мы оттачивали мастерство незаметного сооружения бутербродов из украденной со шведского стола ветчины и сыра, искусно маскируя их под случайно наколотые на вилку продукты. Официанты смотрели на нас с пониманием, с каким смотрят на голодных енотов в зоопарке.

Из дома мы привозили стратегический запас: банки с тушенкой, гречкой и голубцами. Классика жанра советской экономии за рубежом. Апофеозом быта стала наша попытка цивилизовать этот хаос с помощью, привезенной из Москвы электрической плитки. Представьте себе шикарный номер в «Le Meredien», отеле, где пахло деньгами и колониальным шиком, а мы, солидные авиаторы, торжественно греем на самодельном нагревательном элементе банку голубцов, дабы воссоздать подобие домашней кухни. Это был акт высшего пилотажа в условиях чужбины.
Спасением были не гиды по достопримечательностям, а русские моряки из зашедших в порт судов. Они были нашими МЧС, благотворительной столовой и родным домом в одном лице. Пока их сухогрузы разгружали что-то важное для ангольской экономики, они разгружали для нас тушенку, гречку и то самое дефицитное спиртное, не давая землякам протянуть ноги окончательно.
И наконец, главная изюминка программы — вечерняя культурная программа. После заката, в перерывах между светскими раутами с игрой на рояле и красивыми европейскими женщинами в лобби, город любезно предоставляли для прослушивания симфонии автоматных очередей. То ли это военные упражнялись, то ли оппозиция выражала несогласие с политикой властей, но это создавало неповторимый саундтрек, напоминавший, что «Le Meredien» — это всего лишь иллюминатор в тонущей подводной лодке под названием Ангола. И мы, греющие голубцы на плитке, были внутри этой лодки, ради тех самых 25 долларов в сутки, ради которых, как известно, можно не только потерпеть, но и научиться готовить борщ в пятизвездочном номере.

И еще одно место, куда судьба зашвыривала меня с завидной регулярностью. Место, которое с натяжкой, кривой палкой и тремя бутылками местного грога можно было бы назвать Африкой. Чисто технически — да, Кабо-Верде, где-то там у континента. Но на самом деле это была какая-то другая планета, забытая в Атлантике на потеху ветрам. Остров Сал.
Представьте себе гигантский плоский камень, брошенный в океан в шестистах километрах от сенегальского побережья. Обойти его можно за световой день, если, конечно, вас не смущает пейзаж, наводящий экзистенциальную тоску: каменистая пустыня, пронизывающий ветер и абсолютная тишина, нарушаемая лишь завыванием того самого ветра, похожим на плач брошенного шакала, и грохотом волн, разбивающихся о берег с бесконечным унынием.
Когда-то, по легендам, здесь была зелень. Но ветер, видимо, решил, что это слишком банально, и попросту сдул всю растительность в океан. Остались лишь два населенных пункта — деревни Эспарагос и Санта-Мария, чьи жители, кажется, сами не очень понимают, как они тут оказались. И соляные озера. Ах, да! Жемчужина местного туризма — озера на месте старых португальских соляных приисков. Португальцы, надо отдать им должное, знали толк в изощренных наказаниях. Сюда ссылали преступников, и надо сказать, что каторга в виде созерцания этого сюрреалистичного пейзажа была едва ли не гуманнее виселицы. Вода в этих озерах настолько соленая, что держит человека, как поплавок, а благодаря оптическим искажениям придает его телу самые фантасмагорические формы. Можешь внезапно стать обладателем ног, как у супермодели, или… э-э-э… других частей тела, достойных древнегреческого героя. Бесплатный аттракцион скорби и нарциссизма.
Если бы не алчные авиакомпании, искавшие место для дозаправки между континентами, Сал давно бы от стыда утопился в океане. Но его локация на перекрестке воздушных путей спасла его от забвения. Так появился аэропорт, а следом — три отеля, один из которых, монументальный памятник советско-кабовердианской дружбе, был построен на деньги «Аэрофлота». Для местных это было сродни выигрышу в лотерею — появилась работа. Они, к слову, работают с таким самоотверженным упорством, словно от этого зависит судьба человечества. Один-единственный садовник, к примеру, на голом песке, под палящим солнцем, вырастил роскошный сад. Зарплата у такого энтузиаста — $140 в месяц. Но тут встает резонный вопрос: а куда тут тратить деньги? На шляпу от солнца и шлепанцы от камней? Телевидение — миф, радио хрипит, как умирающий.
Поэтому местная молодежь, особенно невероятно красивые креолки (их внешность — главный экспортный товар, недопоставленный миру), мечтает сбежать кто в Лиссабон, кто в Милан. А те, кто остаются, тусуются у моря, ловят рыбу или ходят на дискотеки, где благополучно отключаются после коктейлей из местного грога или легальной (о, да!) и дешевой марихуаны, которую тут можно покупать мешками, как картошку.

А что же мы, авиационные узники этого райского, простите, каменного мешка? Для нас Сал был не командой «на взлет», а командой «расслабиться». Рай для экипажа, проходящий по ведомству «Аэрофлота». После Луанды это был курорт класса «люкс». Три раза в день нас кормили едой, которую креолы, к нашему изумлению, научились готовить по русским рецептам. Видимо, борщ стал визитной карточкой острова.
Все отдыхающие члены экипажей делились на три касты:
Первые - рыбаки. Пропадали на берегу с удочками, тунец и барракуда сами прыгали к ним в руки. Часто сочетали приятное с полезным, прикладываясь к бутылке прямо на рыбалке. Некоторые так увлекались, что оставались «на ночной клев», вызывая легкую зависть у тех, кто так сделать не могли.
Вторые - спортсмены. Загадочная секта аскетов, встающая в семь утра для изнурительных матчей на теннисном корте. Алкоголь и травку третировали.
И третьи - профессионалы отдыха. Основной костяк. Их день был выверен до минут: утреннее отмокание в океане для выгона вчерашнего хмеля, послеобеденная спячка, вечерние возлияния пивом и поедание лобстеров в ресторанчиках, и ночная кульминация — импровизированные дискотеки и карточные турниры до утра. Курение «травки» проходило абсолютно открыто, на глазах у представителя компании, который, бывало, и сам не гнушался.
Позже остров раскусили серферы и итальянские инвесторы, скупающие землю по цене пыли ($2 за сотку). Пошли виллы, отели, туристы. Так что если хотите загорать нагишом в полном одиночестве под аккомпанемент воющего ветра — вам сюда. Но торопитесь. Рай стремительно коммерциализируется.
И да, мысль о домишке на старость лет здесь посещала многих. Пятьдесят тысяч долларов — и ты король этого камня. Правда, есть нюанс: все стройматериалы надо завозить, а местные, из-за озонированного воздуха и повышенной солнечной активности, живут лет до сорока. Но какая романтика! Умереть в раю, который когда-то был каторгой.

Такими были мои 90-е. Время, когда тебя могло зашвырнуть из ада гражданской войны в Луанде в этот сюрреалистичный, ветреный и пьяный рай на краю света. Контрасты — вот что было главным топливом той эпохи.