Глава 12 Дорога на Север

Идиллия в особняке на Бали обрела новое, неожиданное измерение. То, что начиналось как личная миссия Майи, превратилось в нечто большее — в притягательный центр смысла для потерянных душ нового мира. К её порогу всё чаще приходили не за помощью, а... поработать. Они появлялись поодиночке и небольшими группами — бывшие маркетологи и программисты, бухгалтеры и учителя, архитекторы и пилоты. Люди с просветлёнными, но чуть потерянными глазами, искавшие в физическом труде ответ на вопрос, который не мог решить их Рог.
— Мы слышали, вам нужны руки, — говорила худенькая девушка с Рогом в виде изящного серебряного кольца. Её звали Лина, и всего чуть больше года назад она заключала многомиллионные контракты, её жизнь была расписана по минутам на годы вперёд. Теперь она с почти религиозным упоением вычёсывала колтуны у старого персидского кота, и её лицо светилось глубоким удовлетворением, которого не давали никакие сделки прошлой жизни.
Волна всеобщей эйфории постепенно схлынула, обнажив тихий, но неумолимый берег экзистенциальной пустоты. Бесконечный праздник оказался утомительным, а отсутствие необходимости бороться за выживание, зарабатывать, достигать — обернулось глубинным кризисом смысла. Рог давал всё, кроме ответа на главный вопрос: «зачем?».
И многие находили этот ответ здесь, в простом усилии, в заботе о тех, кто слабее. В добровольно принятой на себя ответственности. Приют Майи превратился в своеобразный монастырь нового мира — место, где люди сознательно принимали на себя труд, чтобы обрести утраченную цель.
Майя, всегда бывшая одиноким островком в океане всеобщего равнодушия, вдруг обнаружила себя в центре сплочённой, удивительно эффективной общины. Появились подробные графики дежурств, чёткое распределение обязанностей. Ганс, с его техническим складом ума, наладил тщательный учёт питомцев и запасов. Ньоман и другие местные жители с терпением учили горожан тонкостям ухода и древним методам лечения травами, которые Рог, к удивлению многих, охотно материализовал по точному, уважительному запросу.
Однажды вечером, наблюдая, как Лина и бывший инвестиционный банкир по имени Артур уверенно проводят физиотерапию для собаки с повреждённой лапой, Майя с внезапной ясностью осознала: её миссия здесь выполнена. Ковчег, который она построила, обрёл собственную команду и больше не зависел от одного-единственного капитана.
Мысль, дремавшая на периферии сознания, вышла на первый план и оформилась в твёрдое, неотвратимое решение. Ей нужен был перерыв. Не для отдыха — с этим как раз не было проблем. Ей нужен был вызов. Новая цель. Кардинальная смена декораций, которые за эти месяцы перестали быть просто фоном, а стали частью её самой.
Её всегда необъяснимо манил Север. Неисследованный, суровый, радикально противоположный всему, что она знала. Загадочный Китай с его древней, непостижимой культурой; бескрайние монгольские степи, о которых она зачитывалась в детстве; и таинственная, пугающая Россия, всегда находившаяся где-то на краю её мысленной карты, как далёкая, холодная планета.
Она поделилась своей идеей с Гансом и Ньоман. Немец, к её удивлению, отреагировал не с тревогой, а с неподдельным энтузиазмом.
— Я всегда мечтал проехать по Транссибу! Ну, или как там теперь называется эта дорога! — воскликнул он, его глаза заблестели. — Моя очередь посидеть у штурвала! Не волнуйся, всё будет в полном порядке! Справимся!
Ньоман молча взяла её руку и надела на запястье тонкий, искусно сплетённый браслет из ароматных трав.
— Для удачи, — сказала она просто, и в её глазах читалась глубокая серьёзность. — И чтобы северные духи знали, что у тебя есть друг на Бали. Они уважают такие знаки.
Найти попутчиков оказалось на удивление легко. В мире, где единственной подлинной валютой стали впечатления и смыслы, идея настоящего, а не курортного путешествия оказалась мощным магнитом. Группа собралась быстро и органично: сама Майя, пара французов-романтиков Жан и Эльоди, мечтавших увидеть «настоящую Азию»; молчаливый итальянец-архитектор Вито, искавший вдохновения в новых формах; и пара отчаянных австралийцев, Том и Сара, заявивших, что ищут «настоящего приключения без страховки».
Выбор транспорта был единогласно очевиден. Они не могли попросить у Рогов мощные внедорожники, это так не работало. Вместо этого они выбрали символ простоты, надёжности и своеобразной аскетичной романтики — старые, но абсолютно неубиваемые Honda Super Cub, которых было бесчисленное количество на острове. Их легендарная неприхотливость и смехотворный расход — всего литр на сто километров — делали их идеальными для мира, где бензин хоть и стал редким, но всё ещё оставался находимым на заброшенных заправках и в забытых гаражах драгоценным ресурсом. Роги легко могли материализовать канистру топлива раз в несколько дней — это была капля в море их возможностей, скромная дань практичности.
Их путь лежал на север, в самую сердцевину неизведанного. Сначала на пароме на Яву, затем через пролив на Суматру. Оттуда — через легендарный Малаккский пролив в Малайзию и дальше, всё на север, к зелёным границам Таиланда. Это был не самый короткий, но самый живописный и насыщенный путь, настоящая антропологическая экспедиция, позволяющая увидеть, как по-разному меняется мир и люди после Великого Дара.
В день отъезда у ворот особняка выстроился целый парк аккуратных, тщательно отмытых и поблёскивавших на утреннем солнце «СуперКабов». Майя окинула взглядом свой дом, теперь кипящий жизнью, доверенный надёжным и умелым рукам. Сердце сжималось от лёгкой, щемящей тревоги и нежной, почти материнской грусти.
— Ты вернёшься, — уверенно сказала Лина, обнимая её на прощание. В её голосе не было сомнений. — Здесь твой дом. Мы будем ждать.
— Я знаю, — улыбнулась Майя, и в её улыбке была лёгкая грусть и решимость. — Я просто... должна посмотреть, что там, за горизонтом. И тогда я вернусь.
Она завела свою «Хонду». Двигатель отозвался ровным, уверенным, скромным тарахтением, звуком обещания. Она посмотрела на север, туда, где над синей линией моря уже клубились тяжёлые, величественные облака, обещающие перемену, трудности и открытия.
Поездка началась. Маленький, но решительный караван из семи мопедов тронулся в путь, оставляя позади уютный, понятный, освоенный мир Бали. Впереди лежали тысячи километров дорог, которых она не знала, люди, говорящие на иных языках и мыслящие иными категориями, и холодное, незнакомое, манящее дыхание Севера. Но впервые за долгое-долгое время Майя чувствовала не привычную тяжесть ответственности, а лёгкое, пьянящее, головокружительное чувство свободы и щемящего предвкушения. Она снова стала искателем.
Остров Дракона
Первый рассвет в пути встретил их на палубе парома, медленно рассекающего спящие воды между Бали и Явой. Но истинное чудо ждало впереди. Их маленький караван «СуперКабов», словно верные стальные кони, бережно съехал по трапу на причал Восточной Явы в порту Кетапанг. И тут же замер в немом потрясении.
Прямо перед ними, уходя в небеса белоснежными шапками облаков, высился исполинский силуэт вулкана. Это был Бромо. Не просто гора, а воплощение величественного спокойствия и древней, неукротимой силы. Его склоны, прорезанные глубокими барранкосами, были окрашены в невероятные, сюрреалистические оттенки: от пепельно-серого и охристого до глубокого, почти киноварного красного цвета застывшей лавы и вулканического шлака. Воздух здесь был другим — прохладным, разреженным, хрустально-прозрачным и пьянящим, с едва уловимым сернистым дыханием земли.
Дорога вилась змеёй вверх, к смотровым площадкам. Они оставили мопеды у подножия и прошли последние метры пешком, чувствуя, как с каждым шагом замирает сердце. И тогда они увидели.
Бескрайнее море облаков расстилалось у их ног, ослепительно белое под лучами восходящего солнца. Из этой кипящей молочной пены, как острова забытой Атлантиды, поднимались вершины вулканов — Бромо и Семеру. Светило, поднимаясь из-за горизонта, касалось сначала самых высоких пиков, зажигая их золотым огнём, а затем медленно спускалось вниз, раскрашивая кальдеру в нежные пастельные тона: розовый, персиковый, лавандовый. Казалось, сам Творец взялся за кисть в этот миг.
— Mon Dieu... — прошептала Эльоди, и в её глазах стояли слёзы восторга. Даже вечно болтливые австралийцы замолчали, подавленные масштабом открывшейся перед ними красоты.
Майя стояла, вобрав в себя этот пейзаж, и чувствовала, как вся городская суета, все тревоги и заботы растворяются в этом величественном безмолвии. Её Рог на запястье был тёплым, но он молчал. Никакое материальное благо не могло сравниться с этим зрелищем. Это был дар, который можно было только принять, благоговея.
Спуск в саму кальдеру был похож на путешествие на другую планету. Они шли по поверхности, испещрённой причудливыми узорами, словно вытканным самим хаосом. Под ногами хрустел вулканический песок, легкий и пористый. А затем был подъём на самый кратер Бромо.
Дорога к жерлу была выжженной и безжизненной, но оттого не менее прекрасной в своём суровом величии. И вот они на краю. Глубоко внизу, в узком отверстии, ведущем к центру Земли, клубился дымок. Он был не серым и унылым, а отливал на солнце нежнейшими лавандовыми и перламутровыми оттенками. Пахло серой и могуществом, и этот запах был сладок и пугающ одновременно.
Они молча сидели на самом обрыве, свесив ноги, и смотрели на этот природный алтарь. Жан обнял Эльоди, Том крепко держал руку Сары. Вито, молчаливый итальянец, достал блокнот и пытался зарисовать открывшуюся панораму, но вскоре с досадой отложил карандаш — человеку это было не по силам.
Майя закрыла глаза, подставив лицо солнцу и лёгкому ветру, несущему прохладу с высот. Она чувствовала себя крошечной песчинкой в гигантском механизме мироздания, и это ощущение было не унизительным, а освобождающим. Её собственная история, её проблемы и радости были всего лишь малой частью чего-то бесконечно большего и прекрасного.
На обратном пути, уже спускаясь по серпантину к своим «Хондам», они увидели местных жителей. Не «искателей», а тех, кто жил здесь всегда. Женщина в ярком саронге вела под уздцы маленького, мохнатого пони, навьюченного связками трав. Её Рог — простое деревянное браслет — выглядел естественно и органично, как продолжение её самой. Она улыбнулась им, кивнула на величественный Бромо и что-то сказала на своём языке. В словах её не было восторга туриста — было спокойное, глубокое уважение к старому, как мир, соседу.
И Майя поняла, что красота — это не только вид. Это резонанс, вибрация. Это гармония между тем, кто смотрит, и тем, на что смотрят. Это умение замедлиться и позволить миру раскрыть свою душу перед тобой.
Они уезжали с Бромо молчаливыми, переполненными впечатлениями. Но это была светлая, чистая тишина. И когда они вновь выехали на трассу, ведущую на север, к Суматре, пейзажи за окном уже не казались просто фоном. Каждый лист, каждое облако, каждый луч солнца был наполнен глубинным смыслом и тихой, немой музыкой бытия.
Она снова посмотрела на север. Дорога была длинной, а впереди ждало ещё столько неизведанной красоты. И это осознание наполняло её не просто предвкушением, а благодарностью за каждый миг этого путешествия.