Возвращение алых парусов Глава 25 Всем ушедшим

Глава 25. Покой и память всем ушедшим

Керчь, когда-то наполненная жизнью и радостью, сейчас переживала свои тяжелые времена. Ассоль вспомнила их свадебное путешествие – тот день, когда Керчь встретила их в цветах, с солнцем, которое искрилось на волнах, и музыкой, звучащей из кафе. Они радовались красивым старинным домами с белыми фасадами, цветущими садами и уютными улочками, где играли дети и звучал смех. Теперь она видела, выбитые окна, обваливающиеся крыши, и трещины, которые тянулись по стенам, словно раны на теле города. Некоторые дома были просто разрушены обстрелами, от них остались лишь обломки и пыль. На многих улицах движение затруднялось из-за санитарных машин, которые курсировали, привозя раненых.
Трудно было поверить, что здесь когда-то проходили праздничные шествия и фейерверки.
Стало заметно меньше людей. А те, что остались, были не веселые отдыхающие, а бледные и истощенные солдаты и моряки, которых эвакуировали с фронта. Шли женщины с усталыми и печальными лицами, держали детей, у которых война отняла отцов.
Тем не менее, среди разрушений и упадка были и признаки выживания: на стенах зданий появились призывы с лозунгами о мире и надежде. На улицах собирались небольшие группы людей, обсуждающих, как они могут помочь друг другу, даже в самых мрачных условиях город продолжал жить.
В лазарете ее принял заведующий учебной частью.
– Чем могу служить?
– Меня зовут Ассоль Грэй. Я приехала к вам учиться на курсах сестер милосердия. Вот оплаченный сертификат. Надеюсь, он годится.
– Покажите, да, годится. Вам повезло, через три дня начинается очередной трехмесячный курс, и четверо участниц уже есть, вы будете пятой. Вы бывали в Керчи? Устраивайтесь в общежитии, знакомьтесь.
– Доктор, общежитие мне не подойдет, я приехала не одна. Мне нужна комната.
– А кто еще?
– Мой годовалый сын и его няня.
– Для детей у нас есть детская комната. Пока вы будете учиться, ваш сын будет присмотрен. Его няню мы примем на работу, как раз уволилась воспитательница детской комнаты. Питаться будете бесплатно в столовой лазарета, а вот выделить вам комнату – это проблема. Я поговорю с комендантом, что-нибудь придумаем. Вступительная лекция через три дня в учебном классе в 8 утра. Прошу не опаздывать.
Для Ассоль нашли крохотную комнатушку, переделанную из кладовой, где они устроились втроем. Бетси убрала комнату, поставили кровати, стол и два стула. Маленькое окошко украсили занавеской.
В первый же день она продала ювелиру свои сережки. Они помогут прожить пару месяцев, есть еще кольцо, колье и браслет. Да, и еще фамильное ожерелье, на радостях подаренное Артуром, его она придержит на крайний случай.
Познакомилась и разговорилась с вдовой из рыбацкого поселка Опасное, что на другом берегу пролива. У нее тоже погиб муж и она, оставив на попечение бабушки двух своих сыновей близнецов, решила стать сестрой милосердия.
Ровно в 8 утра все пять женщин с тетрадями и ручками сидели за столами в учебном классе.
¬– Здравствуйте, я – главный врач лазарета Антон Семенович Васильев. Я прочту вам вступительную лекцию и проведу по лазарету. Как вы знаете, эти курсы будут краткосрочными. Сейчас в условиях массового притока раненых и нехватки квалифицированного медицинского персонала нет времени на глубокую теорию, и вы получите только самые необходимые медицинские и санитарные навыки, ориентированные на практическую работу. Не обязательно конспектировать мою речь, я раздам всем написанную мной брошюру «Уход за ранеными в военное время».
Занятия с вами будут проводить врачи, фельдшеры и старшие сестры милосердия, которые имеют опыт в медицине и могут передать вам практические навыки быстро и доступно. Эти навыки будут включать перевязки, дезинфекцию и обработку ран, что жизненно важно для предотвращения инфекций.
Кому-то из вас придется оказывать первую помощь на поле боя или в полевых условиях, включая остановку кровотечения, наложение шин с использованием подручных средств, а в госпиталях ухаживать за лежачими и тяжелоранеными, что включает кормление, смену белья и повседневный уход. Не исключена работа в санитарных поездах или на судах.
Наш психолог научит вас основам психологической поддержки раненых, многие из которых находятся в подавленном состоянии и нуждаются в моральной поддержке.
А сейчас я вас поведу на небольшую экскурсию по нашему лазарету, кстати, кто-то из вас боится крови? Увы, лазарет не дом отдыха и нередко наших пациентов выносят из палат вперед ногами. Вы знаете, что это значит? Так что не поздно будет отказаться. Прошу всех за мной.
– Здесь – приемный покой, сюда привозят раненых, хотя у нас военный лазарет, но когда есть свободные места, мы принимаем пациентов с тяжелыми травмами, жертвами несчастных случаев и кораблекрушений. В приемном покое производится сортировка поступающих раненых и больных, определяется степень тяжести травм.
– Тяжелых пациентов направляют в хирургическое отделение для немедленной помощи, а менее пострадавших – в терапевтические и перевязочные отделения. Есть у нас инфекционные и карантинные зоны для предотвращения распространения болезней, что было крайне важно из-за частых эпидемий в военное время.
– Операционную мы пропустим, там сейчас оперируют очередного раненого. Дальше идут палаты, заглянем в одну. Входить не надо, видите, восемь кроватей. Столик, за которым сидит дежурная медсестра. Работает она сутки, потом сутки отдыхает. Когда не хватает мест, используем коридоры.
– Этот этаж занимают больные, проходящие реабилитацию, их готовят к повседневной жизни, кому надо делают протезы или предоставляют костыли.
Волонтеры и сестры милосердия организовывают для раненых чтение, музыкальные вечера, беседы и иногда даже небольшие спектакли. Это помогает поддерживать боевой дух и психологическое состояние солдат. Если кто-нибудь из вас умеет петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах, запишитесь, вам будут предоставлены возможности показать раненым свое искусство.
– А здесь – морг. Иногда при посещении морга новички теряют сознание, другие не могут сдержать рвоту. Этого бояться не надо, со временем привыкните.
– И, наконец, комната, где выписывают выздоровевших. Их часто встречают радостные жены и дети, это самое приятное место в лазарете, когда вам станет невмоготу, приходите сюда, чтобы получить заряд бодрости. Все, экскурсия закончилась, все возвращаются в учебный класс. Сегодня вас познакомят с предметами медицинского ухода и как ими пользоваться.
В конце экскурсии Ассоль подошла к врачу.
– Вы сказали, что здесь лечатся не только раненные в боях, но и люди с тяжелыми травмами, например, полученными во время кораблекрушений. В 1896 году в Керченском проливе во время шторма потерпел кораблекрушение пароход «Маргарита». К вам тогда не поступили раненые?
– Я в то время еще здесь не работал. Там погиб кто-то из ваших близких?
– Да.
– Тогда я вас познакомлю с фельдшером Иваном Петровичем, который тут работает больше двадцати лет. Возможно, он что-нибудь помнит.

Старенький фельдшер вымыл руки, снял белый халат и спустился вместе с Ассоль в дежурную комнату.
– Когда, вы говорите, случилось это кораблекрушение?
– В 1896 году, во время шторма недалеко от Керчи затонул корабль «Маргарита».
– Дай Бог память, прошло почти двадцать лет. 
Его седая голова чуть подрагивала, а в глазах было видны искры давних воспоминаний, которые, казалось, он хранил только для себя. Когда Ассоль заговорила о кораблекрушении 1896 года, он словно оживился, но в его речи была та медлительность и витиеватость, свойственная старым людям, которым приятно, что их готовы выслушать.
– Ах, тот страшный шторм… – начал он, задумчиво глядя в окно. – Знаете, голубушка, я ещё тогда был совсем молодой. Мы как раз в тот вечер готовились к празднику у берегов Керчи... Огни, веселье, молодёжь… Что за времена были – протянул он, щурясь, как будто морской ветер снова бил ему в лицо. – Тогда всё иначе было. Паруса, понимаете, настоящие! Каждый корабль – как живой… Плыли, как птицы, гордо, свободно! А моряки-то… люди совсем другого склада. Смелые, крепкие. Помню одного старого боцмана, говорят, он зубами канаты рвал! Вот таким был человек. – фельдшер ухмыльнулся, качая головой, словно это была почти легенда.
Ассоль терпеливо ждала, надеясь, что он вернётся к сути, но он всё больше уходил в свои воспоминания.
– А знаешь ли, барышня, – продолжал он, поглаживая руку кресла, – как мы тогда хранили вишнёвое варенье в банках на чердаке? Да-да, мать моя ставила банки рядами, и всё это чудесным образом сохранялось на зиму! А однажды, помню, какой-то озорник прокрался на чердак и стянул пару банок. Мы потом спорили, кто это был…
– Иван Петрович, а что вы помните о кораблекрушении корабля «Маргарита» в 1896 году! Поступали раненые в этот лазарет?
– Помню это кораблекрушение. Несколько человек привезли, но спасли мы не всех. На здешнем мемориальном  кладбище отвели специальный участок, где есть могилы утонувших с судна «Маргарита». Установить личности многих не удалось, и до сих пор некоторые могилы безымянны, на крестах вы увидите только номера. А по этим номерам в конторе кладбища, должны быть фотографии и описания погибших. По ним кто-то из родственников уже узнал своих и вместо номеров установили памятные таблички с фамилиями. Сходите туда и попросите показать вам дела кораблекрушения «Маргариты». Возможно, вы опознаете того, кто вам дорог и найдете его могилу. Это все что я помню, ведь прошло почти двадцать лет. Если вам удастся найти в нашей библиотеке газеты того времени, там описано это кораблекрушение. Шторм-то страшный был. Все тогда говорили, что море никого не прощает. Но, к слову сказать, помню, как однажды мы с друзьями на спор полезли купаться в ноябре. Вода была холодней льда, но я-то выжил, и ещё как! Потом две недели кашлял, зато в упрямстве никому не уступил.
– Спасибо Иван Петрович. Большое спасибо!
В ближайшее воскресенье Ассоль разыскала мемориальное кладбище. Массивные ворота украшены узором и символами, напоминающими кресты и ветви лавра, сверху на арке крупными золотыми буквами выбиты слова "Покой и память всем ушедшим". Справа и слева от ворот стоят два каменных столба с вычеканенными изображениями горящей свечи, а вокруг них разбиты строгие клумбы с белыми лилиями, что придаёт месту спокойную, почти святую атмосферу. Дальше открылась центральная аллея, обсаженная высокими кипарисами, которые, возвышаясь над могилами, словно сторожат покой тех, кто обрёл здесь последний приют.
В конторе клерк повел Ассоль в архив и, выдвинув один из ящиков, достал перевязанную тесемкой папку.
– В этой папке лежат фотографии и описания не идентифицированных лиц, погибших при кораблекрушении «Маргариты». Они были похоронены на пожертвования местной общины. Номера папок соответствуют номерам на крестах, установленных на могилах. Если вы узнаете кого-то из своих близких, сможете на могиле установить табличку с фамилией. При этом вам придется оплатить стоимость захоронения, таков у нас порядок.
Ассоль уселась за стол и начала просматривать папки. Вскоре она нашла то, что искала. В папке номер семь лежала фотография и описание тела графа Воронцова. Она не могла ошибиться. То же красивое узкое лицо с аккуратно подстриженными густыми усами и бородкой, а особенно шрам, шрам над правой бровью. Шейный платок. И цепочка. Все сходится с фотографией мужа, которую под Новый год показала София Ивановна. Ассоль тогда спросила, откуда шрам, разве ваш муж воевал? Нет, это он упал в детстве с дерева и чуть не лишился глаза.
Надо будет ей написать. Новость не из приятных, но на прошлом поставит точку. Приезжать ей не обязательно. Если она пришлет деньги, можно будет установить памятную табличку и еще одна могила лишится номера.
Вернувшись с кладбища, Ассоль сразу села за письмо.
«Дорогая София Ивановна!
Простите мою смелость, но судьба, казалось, сама направила меня к важному открытию, связанному с Вашей утратой. В Керчи мне удалось найти фотографии и описания тел, найденных после крушения парохода "Маргарита" в Керченском проливе в 1896 году. Среди них мне бросился в глаза облик одного мужчины, черты которого показались мне знакомыми. У этого человека благородные скулы, густые усы, бородка и волосы, тронутые сединой. На его темном фраке была цепочка с карманными часами, украшенными гербом, а на пальце перстень с узором, напоминающим древние знаки рода Воронцовых. А главное – шрам над правой бровью.
Возможно, эти приметы помогут Вам узнать Вашего мужа. Если моё предположение верно, то он похоронен в безымянной могиле на участке жертв кораблекрушения корабля «Маргариты» под номером семь. Уверена, что со временем можно будет установить на его могиле достойное надгробие, если это и вправду тот, кого Вы ищете. Правда, придется оплатить его похороны, он был похоронен на пожертвования местной общины.
Как я оказалась в Керчи и что тут делаю?
София Ивановна, я тоже оказалась без мужа: пришла похоронка на Артура. Его мать немедленно обвинила в его смерти меня, и наши отношения обострились до предела. Спасибо Бетси, няне моего сына, которая подслушала разговор с подругой матери Артура, она решили отнять у меня сына, а меня выгнать, как паршивую овцу. В ту же ночь я с моим Петенькой и его няней Бетси бежала из дома. Почему в Керчь? Отец купил мне сертификат на обучение в Керченском лазарете на курсах сестер милосердия. У меня будет профессия, и я смогу вырастить достойного наследника фамилии Грэев. С уважением, Ассоль».
В тот же день письмо ушло в Петроград, так по решению царя был переименован город с немецким названием Санкт-Петербург.

По окончании учебного курса всем слушательницам были назначены выпускные экзамены.
– Ассоль Грэй? Завтра у вас будет выпускной экзамен, – сообщил дежурный врач, – привезли партию раненных моряков с транспорта, атакованного немецкой подводной лодкой, и вы будете ассистировать в операционной. При успешной сдаче экзамена вы получите диплом сестры милосердия и, если захотите, сможете работать в нашем лазарете. Кажется, вы оплатили курс учебы? Тогда у нас такое правило: те, кто учатся у нас бесплатно, и за них платит государство, они обязаны после учебы работать там, где потребуется. Те, кто учились за свой счет, как вы, получат свободный диплом, то есть вы сами решите, что делать дальше.
Утром Ассоль аккуратно вымыла руки и отправилась в операционную. Она уже бывала в этой комнате и, стоя со стороны, видела, как работают хирурги и анестезиологи, и как помогают им операционные сестры. Новый раненый уже лежал на операционном столе с маской хлороформа на лице.
У него была тяжелая рана, осколок немецкой торпеды разорвал живот. Ассоль уже знала названия хирургических инструментов, ловила команды и быстро подавала требуемое хирургу, который прочистив рану и зашив порванные сосуды, отошел от операционного стола и, тяжело вздохнув, сказал:
– Я сделал все, что в моих силах, поврежденные внутренности заменить не могу. Боюсь, что он долго не проживет. Снимите маску и отвезите его в палату номер шесть.
Ассоль сняла маску и вскрикнула.
– Отец!
Ее крик как будто разбудил раненого, и он открыл глаза.
– Ассоль, это ты? Вот кто будет провожать меня в последний рейс. Лучшего я бы не желал.
– Доктор, это мой отец! Доктор, вы ошиблись! Он будет жить!
– Буду рад ошибиться, – устало сказал хирург, – давайте следующего.
Палата номер шесть пользовалась дурной славой, этим утром она была пуста, и открытое окно не смогло еще выветрить запах дезинфекции. Ассоль осторожно переложила отца на койку и напоила из чайничка водой.
– Мне уже лучше. Ассоль, сядь поближе, я долго колебался, рассказать ли тебе то, что ты сейчас услышишь. Все тянул и искал подходящее время. Больше тянуть нельзя. Ты должна найти своих родителей.
– Что ты говоришь? Каких родителей? Папа, тебе надо отдохнуть и поспать. Расскажешь завтра.
– Завтра у меня может не быть. Ассоль, я не твой родной отец. Слушай и запоминай. Это было давно, я и Мери жили тогда в рыбацком поселке Опасное, это около Керченского пролива. Те места очень богаты рыбой, у нас был свой дом и достаток, не было одного – детей. Мери перенесла в детстве какую-то болезнь, которая сделал ее бесплодной. А я очень хотел ребенка, и судьба пошла мне навстречу. Это случилось осенью 1896 года. Весенние шторма, их называют Бора,  нередко топят корабли в этом коварном проливе и корабль, на котором я служил матросом, получил сигнал бедствия.
Мы и еще пара шхун пришли на помощь и спасли много людей, хотя далеко не всех. Когда все разъехались, я с матросом Томом на лодке решил сделать последний рейс вокруг тонувшего судна и увидел крошечную девочку. Она не утонула, так как на ней был спасательный жилет. Я вытащил ее из воды, завернул в сухое одеяло и принес на корабль. Это была ты. Судовой врач вернул тебя к жизни. Моя Мери не могла иметь детей, я решил тебя удочерить.
Чтобы никто не знал, что ты – неродная дочь, я продал наш дом, и мы перебрались в Якорный. Ассоль, прости меня, что я так долго держал это в тайне, я боялся тебя потерять.
Отец Алексей, священник из Собора Казанской иконы Божьей Матери в Феодосии, согласился выдать мне свидетельство о твоем рождении. Судовой врач сказал, что тебе тогда было примерно шесть месяцев, и я попросил священника указать дату твоего рождения 30 марта 1896 года, это православный праздник «Вербное воскресенье». И он посоветовал назвать тебя Ассоль, что означает «К солнцу».
На тебе был медальон, я отдал его на хранение отцу Алексею, чтобы он вернул его тебе после моей смерти. По этому медальону ты найдешь своих настоящих родителей, если они живы. Дом наш в Якорном продай и поделись с соседкой, что тебя нянчила. Теперь я спокойно умру. Ты меня простила?
– Отец, никого дороже тебя у меня нет, и не будет. Я останусь с тобой сколько надо. И покажу тебе твоего внука!
– Спасибо, – Лонгрен взял ее руку и слабо пожал. – Позови священника, пусть напутствует меня перед предстоящей дорогой.
Когда пришел священник, было уже поздно.
Ассоль похоронила отца на Керченском военном кладбище, откуда открывается вид на море. Оно окружено старыми деревьями и кустарниками, которые создают атмосферу спокойствия и уединения. Здесь можно увидеть аккуратные ряды простых деревянных или каменных крестов, на которых иногда лежат свежие цветы – дань уважения и памяти. В центре кладбища находится мемориал с надписями, посвященными героям, отдавшим свою жизнь за родину. Здесь царит тишина, прерываемая лишь шепотом ветра и шумом волн, которые разбиваются о прибрежные скалы. Это место напоминает о бесчисленных жертвах и храбрых подвигах моряков, среди которых оказался и отец Ассоль.
Вернувшись в лазарет, она выслушала соболезнования. Надо было решать, что делать дальше. В Феодосии она получит медальон и восстановит свое брачное свидетельство. Значит ее Петенька внук знаменитого графа Воронцова? А я – его дочь? Ассоль достала зеркальце, пытаясь найти в себе черты Софии Ивановны. Напрасно: ее худая и бледная физиономия ничем не напоминала ухоженное, знакомое с кремами и косметикой, лицо графини. А вот у Петеньки удлиненное лицо и такие же скулы, как у графа Воронцова, он – точно его внук. Выходит,  утонувший граф, чью могилу она разыскала, ее отец? Сомнения отпадут, когда она получит медальон.
Получив аттестат сестры милосердия, она решила покинуть Керчь.