Три копейки

У каждого из нас есть свой маленький, даже не скелетик, а так, пёрышко, выпавшее из подушки в далёком-далёком детстве. Глубоко запрятанное и прочно забытое. Или не запрятанное, но тоже совершенно вылетевшее из памяти. Мы были другими или остались такими же. Трудно сказать. Долго думать придётся…

Не помню, училась я тогда уже в начальных классах или только собиралась в первый. Моя мама работала в одном из кинотеатров города. И не кем-нибудь, а целым директором. Она часто брала меня на работу, и я могла часами просиживать в кинозале один сеанс за другим. Репертуар обновлялся нечасто, поэтому в будние дни «заряжали» один фильм с утра до вечера. Но вот в выходные случались «детские» сеансы. Специально для семейного просмотра со школьниками.

Я была старшим ребёнком в семье и вполне самостоятельным. Ещё в дошкольном возрасте ходила в библиотеку, в магазин за хлебом или молоком и даже могла проехать в троллейбусе. Поэтому по воскресеньям мама разрешала мне ходить на детские фильмы одной. Конечно, по предварительной договорённости с дежурным контролёром.

В один из таких выходных я решила посмотреть новый фильм. А кинотеатр, следует отметить, находился довольно далеко от дома — в противоположной стороне города. Но туда шёл прямой троллейбус. Мне предстояло лишь дойти до остановки и выйти сразу у кинотеатра. Мама выдала десять копеек — двушку, трёхкопеечную монету и пятачок — на «туда-обратно», строго наказав крепко держать деньги в кулаке, чтобы не потерять. В общественном транспорте в то время, напомню, пассажиры рассчитывались самостоятельно: опустив в аппарат нужные монетки, выкручивали билет.

Я успешно добралась до кинотеатра, потратив в троллейбусе пятачок. Уселась в зале на свободное место, которое мне показала контролёр, и погрузилась в кинематографические грёзы.

Увлёкшись сюжетом фильма, я настолько притупила свою бдительность, что не заметила, как разжала кулачок. И только звук упавших на пол монеток вернул меня к действительности. Две копейки оказались прямо под ногами, но вот трёхкопеечный медячок безнадёжно укатился в темноту ступенек зрительного зала.

Остаток фильма я провела в тщетных поисках потерянной денежки. Мне уже было совсем не до экранных приключений. Только одна мысль отчётливо стучала в висок: как мне добраться назад до дома. Десять с лишним остановок для меня казались непреодолимым препятствием. Между тем поиски злополучной монетки безуспешно продолжались.

Я ползала под креслами переднего ряда, обследовала подкресельное пространство соседей, ладошками ощупывала, насколько могла дотянуться, пол. Но ничего, кроме грязи, заботливо оставленной нерадивой уборщицей, так и не нашла. Финальные титры шли при медленно загорающемся освещении, что придало мне заряд оптимизма. И я с новыми силами углубилась в подкресельный мир зрительного зала.

Но ровно до тех пор, пока его не покинул последний зритель. Контролёр направилась к дверям с твёрдым намерением закрыть их, посмотрела на меня с недоумением, и мне не оставалось ничего больше, кроме как удручённо покинуть помещение. Было крайне неловко сказать о своей потере незнакомому человеку и уж тем более попросить денег на обратный проезд.

С безысходным отчаянием я вышла на парадное крыльцо кинотеатра и предалась своему безутешному горю, размазывая по щекам слёзы. В таком виде и увидели меня близкие друзья моих родителей, у которых ранним воскресным утром неожиданно случилась прогулка именно мимо «маминого» кинотеатра. Крайне удивлённая тётя Валя тут же подошла ко мне и стала расспрашивать о случившемся.

Сквозь рыдания я вынуждена была признаться в потере злополучных трёх копеек. Тётя Валя с дядей Юрой дружно рассмеялись в ответ и выдали мне целый пятак. Я поклялась, что мама непременно завтра же вернёт им деньги, и побежала к троллейбусной остановке.

Дома я сразу честно призналась в своём поступке. Никто, конечно, меня за это ругать не стал. Мама лишь упрекнула в том, что я не попыталась сообщить о своей потере кассиру или контролёру.

«Ты ведь знаешь Татьяну Степановну, рассказала бы ей сразу всё. Никогда не нужно стесняться. Тебя поймут, если попытаешься объяснить».

Разумеется, в свои двадцать, тридцать, сорок я так бы и поступила. Но в семилетнем возрасте мне и подумать было страшно просить у постороннего человека деньги. Это ведь ЕГО деньги. А что я такая растяпа, так виновата только сама…