Кузбасский след великих творцов

В 2025 году исполнилось 100 лет со дня рождения скульптора с мировым именем Эрнста Иосифовича Неизвестного. Однажды великий Мастер побывал в столице Кузбасса.

Я сохранил в своём архиве сделанные мною фотографии встречи знаменитого скульптора и его жены Анны Грэм с губернатором Аманом Тулеевым и открытия на кемеровской земле потрясающего памятника шахтёрам Кузбасса. Посчастливилось даже посидеть на торжественном обеде с заморским гостем в ресторане «Волна».

– А знаешь, что поэт Евгений Евтушенко приезжал к нам в Кемерово благодаря Эрнсту? – спросил меня недавно бывший начальник департамента культуры Владимир Иванович Бедин. – Это Неизвестный его уговорил приехать… В моей книге «В Кузбасс – «на бис»! об этом есть целая глава…

Что ж, в канун нашего общекузбасского праздника День шахтёров не грех вспомнить и о подарке скульптора горнякам нашего региона. Да и замечательные строки поэта о наших земляках тоже, думаю, будут кстати.

                1.
            Эрнст Неизвестный и его монумент «Память шахтёрам Кузбасса»


Эрнст Неизвестный родился 9 апреля 1925 года…

У кемеровчан… да что там, – у всех кузбассовцев – есть полное основание отметить 100-летие со дня рождения Эрнста Неизвестного.

Ведь монумент «Память шахтёрам Кузбасса», созданный его талантом, его руками, был установлен в Кемерове в 2003 году на Горелой горе, на высоком на берегу реки Томи, на территории музея-заповедника «Красная Горка».

Архитекторами этого проекта стали Олег Ражев и Тахир Кулиев. Высота скульптуры – 7 метров, вес бронзового изваяния – 5 тонн. высота отделанного чёрным гранитом пьедестала – 4,5 метра.

Официальное открытие памятника состоялось 28 августа 2003 года – накануне Дня шахтёра. Сам автор Эрнст Иосифович Неизвестный с супругой присутствовал на этом мероприятии.

По словам Владимира Бедина, горняка по образованию, «эта крупная композиция очень точно передаёт дух шахтёрской профессии и региона. В ней отражены и дань памяти горнякам, и их сила и мощь, и те условия, в которых они работают».

История создания монумента необычна, поэтому заслуживает того, чтобы снова её рассказать.

Ещё в 1969 году (более 55 лет назад) по предложению Кемеровского облисполкома было принято решение Совета министров РСФСР о сооружении монумента «Шахтёрская слава» в городе Кемерово.

«Памятник шахтёрам в Кемерове планировали установить, ещё когда я работал в Кузбасском политехническом институте, – припоминает Бедин. – Даже установили закладной камень в честь будущего монумента в сквере напротив нового цирка».

Правительство России объявило конкурс, в ходе которого в 1970 году был создан авторский коллектив, но его проект монумента «зарубили». История с созданием и «похоронами» вариантов памятника продолжалась до 1992 года – на рассмотрение государственной комиссии было предложено около двух десятков различных макетов, но ни один из проектов по разным причинам не был одобрен.

Задумка, как говорится, оставалась на бумаге. И в Кузбассе долгое время не было главного шахтёрского памятника. И тут случилась судьбоносная встреча Тулеева и Неизвестного.

В мае 1997 года Аману Тулееву, который тогда работал Министром по делам Союза Независимых Государств (СНГ) Российской Федерации, случилось побывать в Нью-Йорке, где он познакомился с Эрнстом Неизвестным, который с 1977 года жил в США и работал в Колумбийском университете. Тулеев много слышал о мастере. Поэтому у них было о чём поговорить. В свою очередь и Тулеев понравился скульптору, тот даже написал портрет Амана Гумировича.

Также скульптор подарил Тулееву свою книгу – «Экклесиаст» с автографом: «Аману Гумировичу – на добрую память 20.05.1997», которая вскоре перекочевала в Государственную научную библиотеку Кузбасса имени Василия Фёдорова, в специальный фонд дарений губернатора. Позже Неизвестный подарил Тулееву свою картину «Маска творчества» (она теперь хранится в фонде областного Музея изобразительных искусств).

Ещё одна встреча у них состоялась в 2002 году в Москве. Тогда-то наш губернатор попросил Неизвестного изваять монумент. И тот согласился. В одном из интервью Эрнст говорил, что боялся, если от него «будут требовать некоторой формы апологетики», тогда он не сможет взяться за этот проект. Но, как отмечал скульптор, художественная идея монумента возникла у него мгновенно, после слов губернатора: «Эрнст, я прошу вас представить себе, что в каждой горящей лампочке находится капля крови шахтёра».

Автор даже отказался от предложенного гонорара, сказав, что это будет его подарок всем кузбассовцам.

«Ранее Эрнст Иосифович разработал, можно сказать, планетарную концепцию установки в разных российских городах памятников жертвам политических репрессий, – подчеркнул В. И. Бедин. – По замыслу скульптора их должно было быть три: в Свердловске (Екатеринбурге), Воркуте и Магадане. Четвёртый – памятник шахтёрам в Кузбассе – должен был стать своего рода основанием поминального креста на карте России. Но целиком замысел не воплотился, потому что в каждом конкретном случае возникли сложности. Однако, в Кузбассе с такой творческой задачей мы справились».

«Неизвестному требовалась «натура» из Кузбасса: сотни фотографий настоящих шахтёров, их лица, внешний вид рабочих роб и шахтёрских касок, светильников и «самоспасателей», – добавляет Владимир Бедин. – Область посильно помогала скульптору в работе: ему в Нью-Йорк мы посылали и натуральный «реквизит» – шахтёрскую каску, лампу, были даже какие-то детали снаряжения шахтёров начала прошлого века, исторические документы о работе кузбасских шахт и труде кузбасских шахтёров».

Из Кемеровского областного краеведческого музея была прислана подборка фотографий шахтёров во время забастовок 1989 года. В свою очередь, эскизы памятника художник неоднократно согласовывал с губернатором, которому что-то нравилось, что-то не нравилось, он просил убрать одни детали и добавить другие, более полно, по его мнению, отражающие дух шахтёрского региона. Первоначально скульптор планировал, чтобы сердце шахтёра освещал газ, но его убедили «сделать «огонь» электрическим».

Сам скульптор вспоминал: «Каким-то образом мне поверили по графическому эскизу, не пригласили коммунаров или пионеров, чтобы они учили меня лепить. Я перечитал много книг о горняках, шахтёрские стачки и рельсовые войны 90-х наблюдал по телевизору».

Но ещё одно было очень важно: определиться с местом установки скульптуры. В ноябре 2002 года на заседании кемеровского градостроительного совета обсуждались варианты расположения монумента: либо возле музея «Красная Горка», либо на месте обелиска на самой вершине Красной Горки. Угольные «генералы» Кузбасса даже предлагали установить его на площади Советов.

Фотографии возможных мест расположения памятника тоже направили в США. Эрнсту Иосифовичу больше понравилось возвышенное место на Горелой горе – вдалеке от центра города, чтобы людям к нему надо было ехать целенаправленно, а не просто проходить мимо. Место имело и глубокий исторический смысл: именно на Красной горке в 1721 году был разведан первый каменный уголь, давший начало Кузбассу и городу Кемерово. И памятник был бы виден буквально отовсюду.

На этом варианте и решили остановиться. Для того, чтобы установить новую скульптурную композицию, пришлось «подвинуть» другой памятник. Со «стратегически важного места» вырубили деревья и кустарник и убрали находившийся здесь обелиск в память о первооткрывателе Кузнецкого угля Михайле Волкове. Обелиск переместили на территорию музея-заповедника «Красная Горка». И сделали это очень удачно, потому что этот обелиск теперь тоже виден из левобережной части города.

Руководила всем процессом по благоустройству этой территории заместитель губернатора по строительству Нина Фёдоровна Глотко.

Когда скульптор завершил работу над памятником в своей мастерской в Америке, предстояло привезти бронзового колосса из США в Кемерово. Для этого разработали специальную операцию.

Путешествие шахтёра из Нью-Йорка в столицу Кузбасса стало долгим – полтора месяца – и было исполнено драматизма. Так, 7 июля 2003 года скульптуру погрузили на корабль, и она отплыла по океану из Америки, а прибыла в Петербург только 6 августа. Случилось так, что в дороге судно дважды ломалось и вставало на ремонт в портах Амстердама и Риги.

После выгрузки на причал в порту Санкт-Петербурга скульптуру поместили в кузов огромного трейлера, и она медленно, но упорно преодолела дорогу до Кемерова. Здесь её с нетерпением ждали, заблаговременно подготовили и заасфальтировали площадку. На монтаж памятника на месте ушла неделя.

И вот символически фигура шахтёра с усталым лицом поднялась над городом. Она очень необычна. Горняк как бы встаёт из угольной глыбы, правой рукой опершись на отбойный молоток, левую с куском каменного угля он поднёс к груди. Пылающий в его груди уголёк-сердце шахтёра рождает немало ассоциаций – это одновременно топка, где ночью зажигается красное пламя, которое символизирует кровь, пролитую за «чёрное золото».

Специалисты отмечают, что кемеровский монумент традиционен для эстетики Эрнста Неизвестного, во-первых, он крупномасштабный, экспрессивный, глубоко символичный, будит мысль и даже… вызывает трепет.

По мнению Эрнста Неизвестного, с эстетической точки зрения монумент является попыткой синтеза прошлого и настоящего. В нём соединён некий исторический период, например, с представлениями автора об искусстве XX века.

Памятник выполнен в неповторимом стиле художника, сочетающем черты символизма и кубизма с бурной экспрессией. Шахтёр будто «вырастает» из угольной породы, в основании которой расположены плиты угля, стилизованные в «маски скорби». Специальное освещение подчёркивает монументальность композиции, позволяет хорошо обозревать памятник с левого берега.

«Этот монумент не жертвам. Самоотверженный, жертвенный труд? Да. Но главный пафос здесь – сопротивление. Героика тяжелейшего и опаснейшего труда, который не зря приравнивают к ратному», – так сам Эрнст Неизвестный определил главную идею своего произведения.

До самого момента открытия памятника он переживал, как отнесутся к его творению сами шахтёры. Прибывший в Кемерово на открытие своего творения, автор прямо с трапа самолёта поехал осматривать монумент. Смотрел придирчиво. И ему понравилась пространственная разработка, привязка к местности, дизайн элементов (фонари, лампы).

В своих мемуарах В. И. Бедин пишет: «Глянул Эрнст на фонари, лавочки и говорит своей супруге: «Анна, дай-ка мне сигарету», – хотя почти не курил. Разволновался скульптор».

На пресс-подходе Эрнст Иосифович сказал журналистам: «Существует декоративная скульптура, но существует и скульптура, которая претендует на некоторую форму ритуальности. Она должна быть выведена из повседневности и восстановлена так, чтобы организовать пространство, которое могло бы создавать обособленность и ритуальность. На эту гору, где поставили моего Шахтёра, надо подниматься, надо переживать не только искусство, но и само физиологическое движение к нему.

Поставить такую скульптуру у театра было бы неправильно – пространство должно быть просторным, пейзаж вокруг создаёт ту претензию, которая была заложена в первооснове».

Нельзя не отметить добрым словом и спонсоров этого грандиозного проекта. Напомню, автор великодушно отказался от гонорара. Но это не значит, что расходов не было. В общей сложности на отливку трёхметровой рабочей модели памятника, затем на создание модели уже в натуральную величину в гипсе (для изготовления формы) и бронзового оригинала, а также на транспортировку (и сопутствующую ей немаленькую обязательную страховку) пришлось истратить около 700 тысяч долларов США (по нынешнему курсу это 70 миллионов рублей).

Так что спонсорам: объединениям «Прокопьевскуголь» и «Южкузбассуголь», шахте «Распадская», – пришлось серьёзно потратиться.

«Три дня Неизвестный гостил в Кузбассе, – детализирует В. И. Бедин. – Мы его поселили в гостинице ПО «Азот» на улице Кирова. Скульптор хотел, чтобы ему показали «Томскую писаницу». Времени было в обрез, ведь Неизвестный должен был принимать участие в праздничных шахтёрских мероприятиях, но мы всё-таки поехали в музей-заповедник. Там ему так стало худо, что даже губы посинели, ведь после осмотра скалы с древними рисунками нам пришлось подниматься в гору, преодолев 147 ступенек.

Но всё обошлось. Эрнст принял таблетку, выдохнул и гордо произнес: «Теперь на правом берегу Томи будет и мой памятник».

«В аэропорту перед его отлётом мы выпили с ним водочки, закусили сибирскими пельменями, ещё и загрузили термос с пельменями в самолёт, чтобы он мог в Москве угощаться нашим деликатесом, – делится подробностями Владимир Иванович. – Эрнст с супругой пригласили меня в гости, но, увы, я побывал уже на посмертной его выставке в Манеже. В память о Неизвестном храню дорогой его подарок – нательный крест «Сердце Христа», который я завещал своему внуку Алексею…». 

                ***
Своей поездкой в Сибирь Эрнст Неизвестный остался доволен. Несмотря на то, что жил он за океаном, часто бывал в России, хорошо знал её по годам детства, юности, по годам творчества.

Ведь он родился в Свердловске, в доме № 8, на улице Чернышевского (ныне Екатеринбург) в семье врача-оториноларинголога Иосифа Моисеевича Неизвестного. Его мама Белла Абрамовна Дижур, биолог по образованию, писала научно-популярные книги для детей. 

Мама дала ребёнку имя Эрик. Эрик учился в свердловской школе № 16. Позже ходил в школу для художественно одаренных детей в Ленинграде. Школа называлась Ленинградская средняя художественная школа при Всероссийской академии художеств. С 1939-го – с 14 лет – Эрнст участвовал во Всесоюзных конкурсах детского и юношеского творчества.

«Лепить я начал ещё в детстве, – вспоминал он, – но почти всю жизнь метался между искусством и биологией…».

А в военном 1942-м, в возрасте 17 лет, он был призван в Красную Армию. В этот период он сменил своё имя на Эрнст, поскольку имя Эрик, по его мнению, «звучало совсем по-детски».

Его направили на обучение в 1-е Туркестанское пулемётное военное училище (город Кушка, Марыйская область, Туркменистан). После окончания училища в октябре 1943 года младший лейтенант Неизвестный попал в подразделение десантных войск, которое направили на 2-й Украинский фронт.

14 марта 1944 года его назначили командиром стрелкового взвода   260-го гвардейского стрелкового полка 86-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й ударной армии. Он принимал участие в боевых операциях 2-го и 3-го Украинских фронтов, в штурме Будапешта. 22 апреля 1945 года в Австрии был тяжело ранен (было выбито три межпозвоночных диска, врачи провели семь ушиваний диафрагмы, полное ушивание лёгких).

По ошибке в госпитале его признали умершим и за проявленный героизм он был «посмертно» награждён орденом Красной Звезды, который ему вручили только после войны. Матери Неизвестного даже отправили похоронку о смерти сына... Слава Богу, всё быстро разъяснилось. А выжил он благодаря случайности. Санитары, нёсшие Эрнста, который находился в коме, в морг, уронили его на лестнице, от удара его гипс раскололся, и он от боли очнулся. 

После ранения Эрнст три года ходил на костылях, с перебитым позвоночником, из-за страшных болей принимал морфий, стал заикаться. Но он нашёл в себе силы справиться с этими недугами.

В 1964 году поэт Андрей Вознесенский посвятил участнику Великой Отечественной войны Эрнсту Неизвестному «Реквием в двух шагах с эпилогом». Там есть такие строки:

Лейтенант Неизвестный Эрнст.
На тысячи вёрст кругом
равнину утюжит смерть
огненным утюгом.

В атаку взвод не поднять,
но сверху в радиосеть:
«В атаку – зовут – твою мать!»
И Эрнст отвечает: «Есть».

Но взводик твой землю ест.
Он доблестно недвижим.
Лейтенант Неизвестный Эрнст
Идёт наступать один!

И смерть говорит: «Прочь!
Ты же один, как перст.
Против кого ты прёшь?
Против громады, Эрнст!

«Ещё бы», – решает Эрнст
И делает Первый шаг!
И Жизнь говорит: «Эрик,
живые нужны живым.

…Лишь мама сползёт у двери
с конвертом, в котором смерть,
ты понимаешь, Эрик?!
«Ещё бы», – думает Эрнст.

Но выше Жизни и Смерти,
пронзающее, как свет,
нас требует что-то третье, —
чем выделен человек…

После войны Эрнст некоторое время преподавал черчение в Свердловском пехотном училище. Потом два года обучался в Академии художеств Латвийской ССР в Риге, а затем, в – 1947-1954 годах – занимался в Московском художественном институте имени В. И. Сурикова. Кроме того, был слушателем курсов на философском факультете Московского государственного университета.

Так что можно с полным основанием утверждать, что и высшее, и профессиональное образование Эрнст Иосифович получил именно в СССР.

Специалисты отмечают, что отголоски войны надолго останутся в памяти художника и будут запечатлены в его работах. В первое послевоенное десятилетие он уже зарекомендовал себя, как интересный ваятель со своим стилем и философией.

Эрнст относил себя к художникам-авангардистам.

В послевоенные годы он создал несколько заказных скульптур для мемориального музея Якова Свердлова в Свердловске. В городе Асбесте в 1954 году им были созданы скульптуры «Муза науки» и «Муза искусства».

В 1955 году Эрнст Неизвестный становится членом секции скульпторов Московского отделения Союза художников СССР.

С 1956 года он работал над грандиозным проектом – гигантской скульптурой «Древо жизни», которая стала символом творческого союза науки и искусства. Мастер завершил её только в 2004 году. Бронзовая работа установлена в вестибюле торгово-пешеходного моста «Багратион» в Москве.

Однако, в 1962-м у него возник конфликт с руководителем СССР Никитой Хрущёвым.

1 декабря 1962 года Никита Сергеевич Хрущёв посетил выставку «ХХХ лет Московского отделения Союза художников» в московском Манеже и устроил публичный разнос художникам-авангардистам, обвинив их в том, что их работы далеки от реализма. Одним из таких актов стал бурный спор с художником Эрнстом Неизвестным. Скульптор вспоминал: «Я немало сомневался – принимать ли мне участие в этой выставке, в каких целях её проводят, и что значит это странное расположение работ? Но, с другой стороны, организаторы убеждали меня, что наступают другие времена и что партия, и ЦК намерены глубоко разобраться в делах художников. Необходимо лишь показать наши возможности, и выставка в Манеже предоставляет нам такой шанс… Хрущёв прошёлся по всем, но на мне как-то очень сосредоточился. Может, потому что у меня был отдельный зальчик...».

Как только Хрущёв увидел работы Эрнста, он сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает, а тут металл на всякую гадость используют. И тогда на Эрнста с криком наскочил секретарь ЦК КПСС Шелепин: «Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!» Но Эрнст, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: «А ты на меня не ори! Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас на твоих глазах застрелюсь».

Вот выдержки записи разговора Эрнста с Хрущёвым:

«Н. С. Хрущёв: «Советую, уезжайте за границу, может быть, вы будете капиталистом».

Э. И. Неизвестный: «Не хочу я никуда ехать. Ко мне очень хорошо относятся многие западные коммунисты, крупные художники. Они мне пишут письма, я им отвечаю. Это знают наши товарищи, которые этим занимаются. Есть художники, которых я очень люблю и уважаю и с мнением которых я считаюсь. Это очень сложный вопрос…».

В общем, если верить стенограмме той встречи, там доходило и до ненормативной лексики. Эрнста обвинили в том, что он бездарно проедает народные деньги. Вскоре после этого инцидента компетентные органы провели расследование – мастера пытались обвинить в валютных операциях, в краже бронзы и многом другом. Лишь спустя полтора года, когда на одном из идеологических совещаний Хрущёв снова вспомнил о скульпторе Неизвестном, Шелепин встал и публично заверил, что в результате расследования все обвинения с него сняты.

Между тем, после конфликта с Никитой Хрущёвым, Неизвестного исключили из Союза художников, лишили мастерской. Он вынужден был работать на заводе литейщиком, каменщиком. За Неизвестным велась слежка, скульптора избили на улице, сломали пальцы на руках.

В результате он решил эмигрировать из СССР на Запад. 17 июня 1973 года он подал документы на выезд в Израиль. Но три года его не выпускали, наконец, 10 марта 1976 года он покинул СССР. С 1977 года проживал в Нью-Йорке и преподавал в Колумбийском университете, а также создал в Америке мастерскую и занимался творчеством.

Чтобы поставить окончательную точку в его конфликте с Хрущёвым, скажем вот о чём. Когда Никита Сергеевич скончался 11 сентября 1971 года, будто по иронии судьбы и по желанию семьи Хрущёва автором его надгробного памятника стал Эрнст Неизвестный. Вот так десятилетие спустя мастер сполна «вернул» Никите Сергеевичу его слова, сделав памятник из чёрного и белого мрамора – как переплетение добра и зла.

С 1989 года Эрнст Неизвестный начал чаще бывать на родине. А после распада Советского Союза – тем более. В 1996 году он стал советником по культуре президента РФ Бориса Ельцина. В 2005 году Мастер широко отпраздновал в России свой 80-летний юбилей.

В последние годы жизни Неизвестный тяжело болел, перенёс операцию на головном мозге. Знаменитый художник скончался 9 августа 2016 года в Нью-Йорке на 92-м году жизни. Похоронен в США на Шелтер-Айленд – островном городе в восточной части штата Нью-Йорк.

                ***
О том, что Эрнст Иосифович – художник мирового уровня, говорят факты: его работы установлены в целом ряде стран и регионов России. Например, среди его многочисленных работ есть скульптура «Цветок лотоса» на Асуанской плотине в Египте – это памятник в честь дружбы народов, это самая большая его скульптура: высота 75 метров (1971).

Одна из главных метафор в творчестве мастера – кентавр. Именно этот мифический образ он использовал и в работе «Кентавр указующий» (1962), которая установлена перед зданием ООН в Женеве.

Эрнст Иосифович принимал участие в проектировании комплекса Новосибирского академгородка, в оформлении пионерского лагеря «Артек». Скульптурная композиция «Прометей и дети мира», установленная в «Артеке» в 1966 году, была заложена ваятелем на камнях, привезённых детьми из 83 стран мира. На стене рядом со скульптурным рельефом высечены слова:

«Сердцем – пламенем, солнцем – сиянием, костром – заревом, дети шара земного, дорогу дружбы, равенства, братства, труда, счастья навсегда озарим!»

В 1974 году он выполнил огромный внутренний рельеф (площадью около тысячи квадратных метров) по периметру библиотеки в здании Московского института электронной техники в Зеленограде, а также часы над входом и скульптурные композиции во внутренних двориках.

В 1973-1975 годах Неизвестный создал восьмиметровый монумент «Сердце Христа» для монастыря в Польше.

В 1975 году сотворил барельеф на здании архива ЦК компартии Туркмении в Ашхабаде. Теперь это одно из зданий Госархива Республики. Это было его последнее произведение в Советском Союзе перед эмиграцией.

Всего с начала 1960-х годов и до своего отъезда из СССР скульптор создал более 850 скульптур – это циклы «Странные рождения», «Кентавры», «Строительство человека», «Распятия», «Маски» и другие. На свои скульптуры Неизвестный тратил почти все деньги, которые зарабатывал, когда был каменщиком или когда восстанавливал и реставрировал барельефы разрушенного храма Христа Спасителя в Донском монастыре.

Это был титанический труд, труд настоящего подвижника, к сожалению, недооценённый в своё время.

Скульптуру «Сквозь стену» Эрнст Неизвестный в 1996 году привёз из США в Россию в подарок президенту Борису Ельцину. Художник создал её ещё в 1988 году, выразив надежду, что образ человека, прорвавшегося через, казалось, непреодолимую преграду, поможет Ельцину побороть болезни.

Скульптура «Золотое дитя» расположена перед зданием Морского вокзала в Одессе (1995). Это самая большая в мире фигура младенца. Второе название скульптуры – памятник Неродившемуся гению. «Я впервые за свою жизнь создал монумент в светлом, радостном, романтическом ключе. «Золотое дитя» – яркий, солнечный образ рождающегося гиганта», – рассказывал скульптор.

Монумент «Возрождение» установлен в 2000 году на Большой Ордынке в Москве как символ новой, процветающей России. Центральный элемент скульптуры – Архангел Михаил, глава святого воинства ангелов, борющихся со злом.

Монумент жертвам репрессий «Маска скорби» находится в Магадане. Был открыт в 1996 году. Центральная скульптура мемориала – плачущее лицо. Внутри монумента встроена копия типичной тюремной камеры.

Эрнст Неизвестный – автор знаменитой статуэтки для конкурса ТЭФИ (1994), её в России вручают за высшие достижения в области телевизионных искусств. Статуэтка олицетворяет собой древнегреческого персонажа Орфея, который разрывает себе грудь и играет на струнах своей души.

Бронзовая скульптура «Человек кричащий» была сделана Неизвестным ещё в 1993 году, но в России впервые её выставили в 2012-м.

Одна из последних монументальных работ Эрнста Неизвестного – памятник Сергею Дягилеву – установлена 15 мая 2007 года в Перми, в Пермской Дягилевской гимназии.

Работы мастера – изображения распятия – есть в коллекции музея в Ватикане, их приобрёл Папа Римский Иоанн Павел II.

В Швеции, в городе Уттерсберге существует музей скульптур Неизвестного. В Екатеринбурге 9 апреля 2013 года, в день 88-летия скульптора, был открыт первый в России Художественный Музей Эрнста Неизвестного.

В этом ряду монумент «Память шахтёрам Кузбасса» воспринимается продолжением и развитием целого ряда героических образов скульптора – его «Мёртвого солдата», «Прометея». Маски у основания фигуры горняка как бы перекликаются с «Масками Скорби» в Магадане и Екатеринбурге, создавая некий символический «крест скорби».

Добавим к этому, что в 2004 году постановлением Администрации Кемеровской области монумент «Память шахтёрам Кузбасса» признан архитектурно-историческим символом Кемеровской области. В настоящее время он включен в список памятников монументального искусства регионального значения.

Конечно, талант скульптора отмечен многочисленными зарубежными наградами. Что касается России, то здесь у него были такие награды и звания:
– орден Красной Звезды – за образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество;
– медаль «За отвагу», проявленную в боях в Великой Отечественной войне;
– орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (9 апреля 1996 года) – за выдающиеся заслуги в развитии изобразительного искусства;
– орден Почёта (6 апреля 2000 года) – за большой вклад в развитие изобразительного искусства;
– Государственная премия Российской Федерации 1995 года в области изобразительного искусства – за серию скульптурных произведений из бронзы;
– звание лауреат «Премии Кузбасса» – за создание памятника шахтёрам в Кемерове (2003):
– звание Почётного члена Российской академии художеств.

К этому званию надо приобщить, что Неизвестный был профессором гуманитарных наук Орегонского университета (США), профессором философии Колумбийского университета (США).

В 1986 году его избрали в Шведскую Королевскую Академию наук и Нью-Йоркскую Академию Искусств и Наук. А в 1989 году Неизвестный стал членом Европейской Академии искусств, наук и гуманитарных знаний.

Через год после смерти Эрнста Иосифовича в Екатеринбурге на доме, где он жил, установили Мемориальную доску.

                ***
Нет сомнения, что ген творчества был передан Эрнесту его матушкой Беллой Абрамовной Дижур. Поэтому будет справедливо вспомнить об этой, несомненно, творческой женщине с очень долгой и интересной судьбой.

Она родилась 30 июля 1903 года в Черкасском уезде Киевской губернии. Из-за Гражданской войны её родители – Абрам и Соня Дижур – вынуждены были переехать в Свердловск (нынешний Екатеринбург).

Окончив среднюю школу, Белла перебралась в Ленинград, где поступила на химико-биологический факультет Ленинградского педагогического института имени А. И. Герцена, который окончила в 1928 году

Во время учёбы в пединституте, в 1922 году, она познакомилась со студентом-медиком Томского университета, своим будущим супругом Иосифом Моисеевичем Неизвестным и родила ему сына Эрика.

Она вернулась в Свердловск, когда Эрику было 3 года. Работала здесь химиком-экспертом областного управления милиции.

Писала стихи и прозу. Впервые её стихотворения были опубликованы в 1937 году в альманахе «Уральский современник». Сочиняла произведения для детей. Это была детская научно-художественная проза, которая издавалась большими тиражами и на Урале, и в Москве.

С 1940 года стала членом Союза писателей СССР. Кстати, в Союз писателей её принимал известный уральский автор Павел Петрович Бажов. А рекомендовали в СП поэтесса Ольга Форш и прозаик Мариэтта Шагинян, с которыми Белла дружила.

Свердловский дом Неизвестного-Дижур был настоящим салоном, причём довольно вольнодумным.

Эрнст вспоминал: «…Мама – совершенно другого типа человек, интеллигентка, по профессии химик-биолог, поэт, писатель. Круг её знакомств был внеполитический, но в высокой степени гуманитарный, и тоже не советский – она очень много занималась теорией теософии Анны Бизант (это подданная Великобритании, известный теософ, борец за права женщин, писатель и оратор, сторонница независимости Ирландии и Индии), так что и мой интерес к философским темам родился в детстве.

Помню, как для многих моих друзей откровения, скажем, Бердяева или отца Павла Флоренского раскрыли глаза, а для меня это было юношеское чтение (возможно, понимал я не всё, но круг этих интересов внове мне не был). Кроме того, по научным своим убеждениям мама была вейсманистом-морганистом, потому вся страдавшая от Лысенко когорта сосланных на Урал учёных тоже была мне близка. Больше того, у меня был детский уголок, на базе которого профессором Ягодовским и другими генетиками проводились опыты, – всё это было законспирировано под детский живой уголок (у меня было невероятное для нормального дома количество животных, которых они мне покупали)».   

В конце 1940-х годов, когда велась борьба с так называемым космополитизмом, Белла и её муж Иосиф угодили в состав группы местных «безродных космополитов». Её должны были исключить из Союза писателей, отлучили от литературы. но обошлось. Возможно, посодействовал прекрасно к ней относившийся Павел Бажов.

Впрочем, судьба не часто миловала Беллу Дижур… Лишь после смерти Сталина Белла снова возвращается в литературу. Её первая книга стихов «Раздумья» появилась в 1954 году.

Во время Великой Отечественной войны она получила извещения о смерти сына Эрика и только через полгода узнала, что он жив. Белла Абрамовна так писала про его возвращение домой:

«Вспоминаю годы войны. Эрик на фронте. После нескольких бодреньких мальчишеских писем и довольно продолжительного молчания вдруг письмо из австрийского города Гезендорфа. Написано оно чужой рукой, и есть там такие страшные слова: «В нашем госпитале лежит ваш сын, тяжело раненный в живот. Ему уже делали три операции и скоро предстоит ещё одна. Когда он совсем поправится, он сам напишет вам».

Вот так. Напишет, когда поправится. А вы ждите. И мы ждём. Каждый по-своему... Вот уже война окончилась. Отпраздновали День Победы. А к нам в дом друзья боятся заходить. Особенно те, у кого вернулись сыновья или мужья. Словно чувствовали себя виноватыми в том, что им такое счастье, а у нас уже полгода нет вестей...

Осенью, в один из дней, когда я по-прежнему следила за передвижением почтальонши из подъезда в подъезд, я увидела своего сына. Он шёл в жёлтых сапогах и распахнутой солдатской шинели. Махнув мне шапкой, он крикнул: «Мамочка, что ж ты меня не встречаешь?» Как я не опрокинулась через перила балкона?! Я бежала с четвёртого этажа с криком: «Сыночек, сыночек». Людочка, моя дочь, бежала за мной и тоже что-то кричала, а двери на всех четырёх этажах распахивались, и из них выбегали наши добрые старые соседи, знавшие Эрика с самого раннего детства. Они бежали вместе с нами, плакали и бросались на Эрика так, что мне пришлось ждать, когда они расступятся…».

В послевоенные годы Белла Абрамовна наряду с литературным творчеством занималась научными изысканиями в области криминалистики.

В 1980 году, после смерти мужа, Белла Дижур переехала из Свердловска в Юрмалу. Тогда же пыталась оформить документы на выезд в США. Однако, разрешения ей не давали. Чтобы помочь матери своего друга решить эту проблему, в 1985 году поэт Евгений Евтушенко, написал письмо Председателю КГБ СССР В. М. Чебрикову. Написал по просьбе самого Эрнста Неизвестного, к таланту которого он относился с безмерным уважением. Вот строки из этого письма:

«Дорогой товарищ Чебриков! Христа ради прошу я Вас – отпустите 82-летнюю мать скульптора Эрнста Неизвестного к её сыну […] Белла Абрамовна Дижур – старейшая детская писательница, принятая ещё Павлом Бажовым в ряды ССП в 1940 году, зла в жизни никому не сделавшая, и единственное её желание – чтобы собственный сын закрыл ей веки, похоронил её. Никаких военных секретов она не знает. Как бы ни относиться к Э. Неизвестному, но, на мой взгляд, негоже такому могучему государству, как наше, мстить ему через 82-летнюю, ни в чём не повинную мать. Великодушие ещё никого никогда не унижало. Проявите же великодушие, жалость, незлопамятность, исконно свойственные настоящим русским людям…».

Наконец, в 1987 году Белле Абрамовне дали разрешение на выезд, и она вместе с дочерью Людмилой и внуком Андреем перебралась к сыну в Нью-Йорк.

Здесь она по мере сил продолжала заниматься творчеством. Вот одно из её «американских» стихотворений:

«Она избыточно пышна,
Американская весна.
Просторная, зелёная, цветная,
Живая плоть, красавица земная...
Но где найти немного тишины?
И робкого подснежника цветенье?
Его мне принесли ночные сны
Российской сиротливости весенней…».

В Америке в 1990 году она издала книгу стихов «Тень души» на двух языках – русском и английском. С иллюстрациями Эрнста Неизвестного. И отвезла этот сборник в Москву и Екатеринбург. Подарила друзьям и всем, кто её помнил.

В Америке она много читала. Гуляла, не расставалась с пишущей машинкой, на которой продолжала писать стихи, публиковала их в одной из нью-йоркских газет; издала в Америке несколько стихотворных сборников. Говорила, что скучает по России, которая по-прежнему ей снится.

В приложении к газете «Аргументы и факты», в заметке «Известная мать Эрнста Неизвестного («АиФ Долгожитель», № 15 от 8 августа 2003 года), в материале, посвящённом 100-летию Беллы Абрамовны читаем: «Обитает юбилярша в стандартном шестиэтажном доме в Нью-Йорке, на одной из самых красивых улиц города Оушен-Парквей, чем-то напоминающей Кутузовский проспект Москвы. Когда гуляет по Бруклину, где поселилось множество эмигрантов из бывшего СССР, чуть ли не каждый встречный интересуется: «Ну, как там ваш сынок?»

В 2003 году Беллу Абрамовну Дижур поздравили со столетием тогдашние президент США Джордж Буш-младший и губернатор Свердловской области Эдуард Россель.

Но не только они поздравили с эти большим юбилеем маму великого скульптора. Поздравил её и губернатор Аман Тулеев. Иначе и быть не могло, ведь летом 2003 года тема Эрнста Неизвестного и его скульптуры часто поднималась на различных совещаниях в администрации области. Поэтому на одном из них и зашёл разговор о юбилее Беллы Дижур.

Вот как об этом рассказывает в книге «Кузбасс – «на бис» (глава VII, с. 49) В. И. Бедин:

«Я сказал Тулееву, что мама Эрнста жива, и губернатор спросил меня напрямик: «А мы поздравили её со столетним юбилеем?» Я ответил, что поздравили, а сам засомневался. (Ведь департамент культуры всегда курировал сотни, если не тысячи работников культуры, в том числе, отслеживал их дни рождения, юбилеи. Могли и пропустить в этой круговерти). Но пронесло. Мои помощники действительно отправили правительственную телеграмму Белле Дижур.

Когда открывали монумент шахтёрам на Красной горке, я зачитал постановление о награждении Неизвестного знаком «Лауреат премии Кузбасса», а затем озвучил информацию о том, что его мать награждена медалью «За достойное воспитание детей».

У Эрнста на глазах выступили слёзы. Скульптор так расчувствовался, что обратился к губернатору: «Из политических деятелей мою маму поздравили с днём рождения только президент США и президент России Аман Тулеев».

Губернатор давай скульптора успокаивать: «Не перегибай, ну какой я президент России?!»

А Эрнст ему в ответ: «Ты и есть для меня президент страны, ведь только ты из официальных представителей российской власти прислал поздравительную телеграмму моей маме».

В этой памятной телеграмме говорилось:

«Уважаемая Белла Абрамовна! Постановлением коллегии администрации и Советом народных депутатов Кемеровской области Вы награждены медалью «За достойное воспитание детей» – за воспитание и развитие творческих способностей и могучего таланта сына Эрнста Иосифовича, монумент которого «Память шахтёрам Кузбасса» был установлен на днях в областном центре нашего края.

Я благодарен Судьбе, что она подарила меня встречей с этим великим Мастером. Его приезд в Кузбасс и личное участие в открытии памятника стали значительным подарком всем угольщикам и жителям области в преддверии нашего главного профессионального праздника – Дня шахтёра. Эти счастливые и волнующие мгновения многие из нас надолго сохранят в своей памяти.

Низкий поклон и большое Вам спасибо, уважаемая Белла Абрамовна, за Ваш труд, терпение и умное семейное воспитание и родительский талант, душевную щедрость, доброе материнское сердце и хороших детей, которым Вы отдали многие годы своей непростой жизни, прожитые честно и достойно.

Дай Вам Бог Здоровья, ясности и бодрости духа. Живите долго и счастливо.

С искренним уважением,
Губернатор Кемеровской области А. Г. Тулеев».

Стихи Белла Дижур писала до самой кончины, делилась своими творческими планами: «…Сейчас готовлю стихи для следующего сборника. Если они чего-то стоят – не пропадут, издадут дети. Жизнь в любом возрасте должна иметь какой-то смысл. В поэзии есть Монбланы – Пушкин, Шекспир, Мандельштам, Цветаева, Ахматова, но есть и великое множество таких, как я, стоящих у подножия Монбланов. Это меня не огорчает. Я написала рассказик о маленьких корабликах, которые плавают рядом с большими лайнерами в одном океане. Простор тот же. Эти кораблики перевозят не бомбы, не пушки, не ракеты и даже не апельсины или табак. Мы несём в мир добро, любовь, нравственность. Положение маленького кораблика меня вполне устраивает».

Белла Дижур скончалась 17 февраля 2006 года в своей квартире в Бруклине, в Нью-Йорке, на 103 году жизни. Похоронена там же, в Нью-Йорке. В Екатеринбурге в память о литераторе Белле Дижур установлена мемориальная доска на доме, где она проживала.

«Я мог состояться только у такой мамы, – сказал о ней Эрнст Неизвестный. – Хорошо меня мама воспитывала! Без прогибонов!»

                2.
                Поэт Евгений Евтушенко и его стихи о Кузбассе


Не мог не сказать добрые слова о маме своего друга и известный советский и российский поэт Евгений Евтушенко. Он посвятил ей такие строки:

«Великая эта женщина,
дожив до столетних седин,
в Нью-Йорке шепнула мне: «Женечка,
а знаешь, ведь ты мне как сын».
Мы вместе нигде не обрамлены,
но Эрик и вы – мне семья.
Спасибо вам, Белла Абрамовна,
Еврейская мама моя».

Евтушенко и Неизвестный – они дружили много лет, даже десятилетий. Если мы внимательно рассмотрим известные фотоснимки, где Эрнст спорит с Хрущёвым на той самой выставке в 1962 году, заметим на заднем плане высокого молодого человека. Это Евгений Евтушенко. Он тоже присутствовал при выставочном скандале своего товарища.

После той выставки Эрнста несколько раз приглашали в ЦК КПСС, уговаривали написать покаянное письмо, чтобы Хрущёв его простил. Скульптор отказывался сделать это. Тогда Евгению Евтушенко поручили уговорить скульптора.

Эрнст Иосифович вспоминал: «Как это ни печально, Евтушенко было поручено уговорить меня написать покаянное письмо. Евтушенко даже брался сам его составить, а я бы только подписал. Несколько раз я садился и хотел писать такое письмо, ради «своего дела», как мне сказал композитор Дмитрий Шостакович. Но у меня просто не получалось и не вопреки даже моей идеологии, а органике. Я писал и рвал эти письма».

В конце того же 1962 года Евтушенко и Неизвестный побывали в Доме приёмов Никиты Сергеевича Хрущёва. Тут был обед, весьма невкусный, вспоминает Эрнст: «Рядом со мной сидел Евтушенко. Я его спросил: «Почему так невкусно?» В ответ, по-моему, он неплохо сострил: «Ну что ты хочешь, последний поварёнок здесь капитан, а это же несовместимо». Потом меня усадили одного, прямо перед президиумом, за столом. Трибуна стояла буквально в полутора метрах от того места, где я находился. Никто рядом со мной не хотел садиться. Но чуть позже подсели Евтушенко и Фурцева (министр культуры).

Я находился между Евтушенко и Фурцевой. Фурцева держала меня за колено, и всякий раз, когда я, во время выступлений Хрущёва и других, порывался кричать с места, она давила мне колено. То же проделывал и Евтушенко, повторяя: «Не озлобляйся, не озлобляйся».

Многие из ближайших моих знакомых после всего этого скандала не подавали мне руки. Каждый считал необходимым как-то отреагировать и выбирал то, что, по его мнению, было наиболее созвучно с настроением Хрущёва. Евтушенко же тогда защитил меня, и я ему за это благодарен».

«Поэт в России больше, чем поэт…», – фраза из вступления к поэме Евтушенко «Братская ГЭС» (1965), ставшая крылатой, звучит, как манифест творчества самого Евтушенко. Со скульптором Эрнстом Неизвестным его связывала дружба, не прекращавшаяся и заграницей, вдали от дома.

                ***
Евгений Евтушенко – советский и российский поэт, прозаик, публицист. В кинематографе известен как актёр, режиссёр-постановщик, автор-сценарист, а также автор стихов многих песен. Критики называют его человеком-эпохой, поэтом «оттепели», последним из поколения «шестидесятников».

1 апреля 2017 года, около 19:30 по московскому времени, Евгений Александрович Евтушенко скончался во сне от остановки сердца на   85-м году жизни. Он умер в Медицинском центре Хиллкрест (штат Оклахома, США).

Он родился 18 июля 1932 года на железнодорожной станции Зима Иркутской области в семье геолога – поэта-любителя и актрисы. Позже вместе с матерью переехал в Москву. Здесь посещал среднюю школу № 607, где учился, как признавался сам, довольно плохо. При этом занимался в поэтической студии при районном Доме пионеров.

В 15 лет из школы его исключили. Так как после этого его никуда не принимали, отец послал мальчика в геологоразведочную экспедицию в Казахстан, где под его началом оказалась группа расконвоированных уголовников. Но он справился с задачами, поставленными перед геологами. Затем он работал на Алтае.

Его первое стихотворение опубликовано в 1949 году в газете «Советский спорт». Евгению тогда было 17 лет.

С 1952-го по 1957-й год учился в Литературном институте имени А. М. Горького. Но не окончил, его исключили за «дисциплинарные взыскания», а также за поддержку романа «Не хлебом единым» опального в те годы писателя Владимира Дудинцева.

В 1952-м выходит первая книга стихов Евгения Евтушенко «Разведчики грядущего».

В том же 1952-м он стал самым молодым членом Союза писателей СССР.

Популярность к поэту пришла со второй половины 1950-х – начала 1960-х годов. Это был период поэтического бума, когда одним из символов оттепели стали вечера в Большой аудитории московского Политехнического музея, на которых вместе с Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной, Булатом Окуджавой и другими поэтами принимал участие и Евтушенко.

Они воодушевили многих любителей поэзии, их стихи казались свежими и независимыми по сравнению с произведениями поэтов предыдущей эпохи. Выступления этих авторов собирали полные концертные и спортивные залы. Поэзию периода «оттепели» вскоре стали называть эстрадной.

В последующие годы Е. Евтушенко напечатал несколько сборников, которые приобрели большую известность: «Третий снег» (1955), «Шоссе энтузиастов» (1956), «Обещание» (1957), «Стихи разных лет» (1959), «Яблоко» (1960), «Нежность» (1962), «Взмах руки» (1962).

Известность получили и сценические выступления Евтушенко: он с успехом читает собственные произведения. Выпустил несколько дисков и аудиокниг в собственном исполнении: «Ягодные места», «Голубь в Сантьяго» и другие. Он – автор многочисленных поэм, романов и повестей. Большой резонанс вызвали его произведения: «Бабий яр» (1961), «Письмо Есенину» (1965).

Стихотворение «Танки идут по Праге» было им написано 23 августа 1968 года, через два дня после ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Евтушенко вспоминал, что после этого его ожидали «бесконечная промывка мозгов», запрет выступлений, уничтожение матрицы готовившейся к печати книги. Опасаясь ареста, они вместе с женой сожгли имевшуюся у них запрещённую литературу. Было прекращено производство художественного фильма режиссёра Эльдара Рязанова по пьесе Ростана «Сирано де Бержерак» с Евтушенко в главной роли. Поэту на время запретили выезд за рубеж.

Но вскоре Евгений Александрович снова почувствовал себя «на коне».

Под впечатлением от военного переворота 1973 года в Чили и гибели президента Сальвадора Альенде, с которым он лично встречался, Евтушенко написал поэму «Голубь в Сантьяго». А после падения диктаторского режима Пиночета, в 2009 году, президент Чили Мишель Бачелет удостоила Евгения Евтушенко высшей награды страны для иностранцев – ордена Бернардо О’Хиггинса.

С 1986 по 1991 год Евтушенко работал секретарём Правления Союза писателей СССР. Затем был секретарём правления Содружества писательских союзов.

14 мая 1989 года с огромным отрывом от других кандидатов он был избран народным депутатом СССР и оставался им до конца существования Советского Союза.

В 1990 году стал сопредседателем Всесоюзной ассоциации писателей «Апрель», которая выступала в поддержку перестройки

Наконец, в 1991 году, заключив контракт с американским университетом в городе Талса, штат Оклахома, Евтушенко уехал вместе с семьёй преподавать в США, где жил постоянно, иногда приезжая в Россию. В Америке часто встречался с Эрнстом Неизвестным.

Продолжал печататься в журналах «Юность» (также входил в редколлегию этого журнала), «Новый мир», «Знамя». Известными стали его выступления в поддержку советских диссидентов Бродского, Солженицына, Даниэля.

При этом литературный стиль и манера Евтушенко давали много поводов для критики. Поэта часто упрекали в пафосной риторике и скрытом самовосхвалении. Как говорится, что было, то было…

Красавец мужчина, он нравился женщинам. Был официально женат четыре раза. Первой его женой стала известная поэтесса Белла Ахмадулина.

В своё время он открыл в подмосковном Переделкине музей-галерею, приурочив это событие к своему дню рождения 18 июля 2010 года. В музее представлена его личная коллекция картин, подаренных Евтушенко известными художниками – Шагалом, Пикассо. Есть там редчайшая картина Марка Эрнста, одного из родоначальников сюрреализма. Музей до сих пор работает.

Из многочисленных наград поэта можно выделить ордена: «Знак Почёта», Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» III степени. Евтушенко – лауреат Государственной премии СССР 1984 года в области литературы, искусства и архитектуры – за поэму «Мама и нейтронная бомба». В 2010 году получил Государственную премию Российской Федерации – за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры.

Также он отмечен международными наградами целого ряда государств: Болгарии, Румынии, Чили, Китая, Италии.

Был почётным членом Российской академии художеств, Испанской и Американской академий, профессором Питтсбургского университета, университета Санто-Доминго, а также почётным доктором ряда российских университетов. Почётный гражданин нескольких городов и регионов России.

Интересно, что в 1963 году тридцатилетний Евтушенко был даже номинирован на Нобелевскую премию по литературе.

Именем поэта названа малая планета Солнечной системы, открытая 6 мая 1978 года Крымской астрофизической обсерваторией (малая планета № 4234 Евтушенко).

                ***
Евгений Александрович объехал почти все регионы России, но не бывал в Кузбассе. Наконец, в августе 2004 года он прибыл в Кемерово.

А случилось это благодаря Эрнсту Неизвестному. Скульптор, который годом ранее, в августе 2003 года, был у нас на открытии своего монумента «Память шахтёрам Кузбасса», стал своего рода инициатором визита поэта в Кемеровскую область.

Когда после открытия памятника Неизвестный вернулся в Америку, то рассказал Евтушенко, как радушно его принимали в Кузбассе, и поинтересовался, бывал ли поэт в Кемеровской области. Тот ответил отрицательно.

«Женя, как ты мог не посетить Кузбасс?!», – попенял Эрнст и дал поэту телефон В. И. Бедина.

У Неизвестного, точнее, у его жены Анны Грэм, был этот номер, потому что в процессе работы над монументом Владимир Иванович с ней постоянно созванивался.

Вот как об этом рассказывает сам экс-директор областного департамента культуры:

«И вот звонит мне Евгений Евтушенко: «Хочу приехать в Кузбасс!» Я ответил, что этот вопрос не я решаю, но очень хочу, конечно, чтобы вы приехали к нам. Однако для организации поездки вам надо обратиться к губернатору Кузбасса. Евтушенко позвонил в приёмную Тулеева, после чего меня вызвал губернатор и сказал: «Будем принимать дорогого гостя». Расходы на поездку поэта взяла на себя Кемеровская область, а гонорар за участие в творческих вечерах ему в Кузбассе не платили. Да он и не поднимал вопрос о гонораре. Евгений Евтушенко был не бедным человеком.

Аман Тулеев мне сказал, чтобы я вёл все переговоры с поэтом по поводу его приезда в Кузбасс. И началась подготовительная работа. У меня сохранилась кузбасская афиша Евтушенко. Первоначальный её вариант с фотографией поэта, которую сделал фотокорреспондент газеты «Кузбасс» Виктор Грызыхин, сопровождался текстом: «Департамент культуры администрации Кемеровской области. Впервые в Кузбассе поэт, режиссёр, актёр Евгений Евтушенко. «Между городом Да и городом Нет».

После того, как я прислал Евтушенко на согласование эскиз афиши, поэт ответил: «Дорогой Владимир Бедин, выбросьте из текста афиши слова «режиссёр» и «актёр».

Я его встречал в кемеровском аэропорту 9 августа. В Кемерове поселили Евтушенко в «Теремке». Мы позавтракали, поэт отправился отдохнуть, а я к 9 утра пошёл на аппаратное совещание к губернатору.

Там Тулеев мне вручил орден Дружбы, а в 12.30 состоялась встреча Евтушенко с губернатором. Я хотел было снять орден, но Евтушенко меня усовестил: «Ты хоть день поноси заслуженную награду». Отказать гостю я не мог, поэтому пришлось и пресс-конференцию мне вести с орденом на груди.

На встрече с Тулеевым Евтушенко сказал: «Я бывал во многих странах и городах, а в России не был только в двух областях – Кемеровской и Ростовской, вот теперь Кузбасс посетил, потому что мой друг Эрнст Неизвестный очень тепло отзывался об этом замечательном шахтёрском регионе».

Программа выступлений у поэта в Кузбассе была насыщенной: 10 августа он вышел на сцену филармонии в Кемерове, 11-го сорвал овации зала в драмтеатре Прокопьевска, а 12-го – уже в ДК «Запсиба» в Новокузнецке.

Во время его концертов залы были переполнены, «люди на люстрах висели», чтобы увидеть и услышать знаменитого поэта.

По всему миру у него было много поклонников, особенно он был популярен среди женщин. И женщин он страстно любил. Кузбассовцы узнавали Евтушенко и не давали прохода на улицах. Высокий, худой, ярко одетый… В Кемерове, гуляя по набережной Томи в центре города, Евтушенко поразился красоте местных женщин. Я ответил, что у нас в Кузбассе самые красивые женщины в мире…

Когда мы сидели у губернатора Тулеева в кабинете, Евтушенко спросил его, сколько раз он был женат. Губернатор опустил голову: «Один».

– А я четыре, – сказал Евтушенко. – И не жалею. – По его словам, за будущими жёнами он ухаживал не более недели.

Уже на второй день своего приезда в Кемерово Евгений Александрович прекрасно написал про монумент своего друга:

«Скульптор Неизвестный Эрнст,
Ты кентавр, на коем шерсть
от страстей дымится.
Он стоит, на глаз остёр,
над рекою, твой шахтёр,
и как я, томится.
Эрнст, ещё мы не слабы...
Вечного, не временного,
ты меня живьём слепи
для красавиц Кемерова!»

Известнейшему поэту была присуща простота в общении. Во всех кузбасских городах, куда он приезжал с выступлениями, я был с ним рядом. Евтушенко – талантливый мужик, и в то же время ни капли высокомерия. Рядом с ним я чувствовал себя на равных.

Одевался Евтушенко красиво, ярко, рубашки филиппинские, расписная косоворотка. В Новокузнецке мы жили в гостинице «Сибирь» на Запсибе. Помню, я зашёл к нему в номер в белом пиджаке, а Евтушенко мне и говорит: «Ох, … твою мать, ты куда так вырядился, хочешь лучше меня выглядеть?!» Я понял, что и на «чистом» русском поэт мог прекрасно изъясняться.

По его словам, раньше он предпочитал водку, но абхазский писатель Фазиль Искандер приобщил его к прекрасным винам. Евтушенко очень хорошо разбирался в вине и поразился широкому выбору этого напитка в новокузнецком магазине, который находился напротив драмтеатра.

В первый день своего приезда в Кемерово Евтушенко написал первую часть «Кузбасского триптиха». Вечером он мне её прочёл. Там были такие строки:

«Лёгкий божий ветерок.
Комары отчаянно
пьют румянец со щёк
у кемеровчанок».

Мне понравилось это стихотворение, и я сказал: «Этими стихами можно заканчивать завтрашний концерт в Кемеровской филармонии». Поэт так и сделал. В столице Кузбасса это стихотворение было воспринято «на ура».

А вот в Новокузнецке публика встретила их без восторга. Такая сдержанная реакция объясняется различием взглядов на то, какой из двух городов – Кемерово или Новокузнецк – более достоин называться столицей Кемеровской области.

Во время концерта в Прокопьевске я со сцены поздравил Евтушенко с прошедшим юбилеем. Поэт среагировал молниеносно: «Володя, зачем ты говоришь о моём возрасте, ты же видишь, какие прелестные девушки сидят в зале».

После концерта в Прокопьевске мы ужинали с поэтом в известном ресторане «Славянский базар», там Евгений приготовил для нас свой фирменный коктейль и собственноручно написал его рецепт, который я передал бармену. Состав коктейля я позабыл, но помню, что в шутку предложил бармену вставить поэтический рецепт в рамку и с каждого проданного стакана данного напитка перечислять Евгению Александровичу и мне по три рубля…

А в Новокузнецке по заказу Евтушенко на очень ранний завтрак в ресторане «Москва» был приготовлен азербайджанский хаш, потому что хозяин ресторана был родом из Баку. Подавали этот деликатес с чачей. Евтушенко был очень доволен вкусом блюда и прочёл отрывок из своего стихотворения «Грузинский хаш».

В Новокузнецке Евтушенко побывал в музее Достоевского и в Преображенском соборе. Собор его восхитил, и поэт пожелал создать творческую программу для выступления в храме. В Кузбассе нам это сделать не удалось, потому что тогда же в 2004 году я ушёл в отставку с поста начальника департамента культуры… Но эту идею Евтушенко реализовал за год до своей смерти в одном из храмов Тульской области.

А две другие части его «Кемеровского триптиха» вышли в свет в       2005-м, через год после визита поэта в Кузбасс».

Подчеркнём, что о всех подробностях пребывания Эрнста Неизвестного и Евгения Евтушенко можно прочесть в книге Владимира Бедина «В Кузбасс – «на бис»! Записки сибирского начальника культуры», (Кемерово, 2020).

                ***
         Кемеровский триптих

         1. Божий ветерок
 
Лёгкий божий ветерок.
Комары отчаянно
Пьют румянец
            со щёк
У кемеровчанок.
Пусть всех ям не сосчитать,
Томских,
        омских,
               выборжских, –
С ямочками на щеках,
Русь,
    из ям ты выберешься!
Вечер,
      душу не томи.
Ходят,
      истомлённые,
Искушенья вдоль Томи,
В меня не влюблённые.
А у этих чудных чуд
Как мне милость выпросить –
Полюбить меня хоть чуть,
Выкрасить
         да выбросить.

То смешливые они,
То слезливые,
А когда дурные дни,
Малость
       зливые.

Скульптор Неизвестный Эрнст,
Ты кентавр,
           на коем шерсть
От страстей дымится.
Он стоит,
        на глаз остёр,
Над рекою
         твой шахтёр
И, как я, томится.
Эрнст,
      ещё мы не слабы...
Вечного,
       не временного,
Ты меня живьём слепи
Для красавиц Кемерова!

Помоги мне,
           речка Томь, –
Не покойник ведь.
Ты возьми да познакомь
Хоть с какой-нибудь.
Я скажу ей без вранья:
«Я –
    из переломатых,
И не перестарок я –
Перемолодок».

Быть рисково молодым.
В злобных иглах весь,
Я проигрываюсь в дым,
Но отыгрываюсь.

Никакой во мне порок
Не сказался,
Ибо божий ветерок
Лба касался.

И на зависть всех жлобов
Не скучаю я.
Я люблю любить любовь
Нескончаемо!

Столько грязи вытер с ног –
Всё же не пристала.
Лёгкий божий ветерок –
И её не стало...
                2004-2005 гг.

                ***
 
       2. Когда приходят семьями шахтёры...

Когда приходят семьями шахтёры
В кои-то веки выслушать стихи,
Царям – царёво, а шутам – шутово,
А вот шахтёрам не до чепухи.

Их женщины –
           солдатки подземелий,
Поняв, что и земля бывает злой,
Взамен ворожб и приворотных зелий,
Встав на колени, шепчутся с землёй.

 И молятся они толпой у клети,
Едва-едва губами шевеля,
Чтобы вернула их мужей из смерти,
Разжалобясь, соперница – земля.

 А дети страх наследуют на вырост.
Вой матерей навеки в их ушах.
Пустая клеть их превращает в сирот,
И нет детей нежней, чем дети шахт.

Дитя вагонной крыши и перрона,
За чёрный хлеб с прилипнувшей махрой
Я пел про молодого коногона –
Я тоже был с разбитой головой.

К чему меня расспрашивать про корни?
Перрон – мой первый пробный пьедестал.
Я песнями народными прокормлен
И хоть одной народной песней стал.

И нам негоже, дёшево актёря,
Постыдно опускаться до стебни,
Когда приходят семьями шахтёры,
Чтоб в кои веки выслушать стихи.

Свет в зале гаснет.
                Мы, как в общей шахте.
На сцене шаткой, как шахтёр, я взмок.
Те, кто стихов не любят,
                не мешайте!
Тех нет,
       кто полюбить бы их не смог.

Не надо нас выстраивать поротно
И ввязывать нас в тёмные дела.
Свет –
      дело и поэта, и народа.
Лишь нас не раздавила бы порода,
Которая стать светом не смогла.


                ***
      3.Крепёж

Мы в России живём,
                где такой ненадёжный крепёж,
Где, поди догадайся,
                когда и за что пропадёшь,
Где хрустенье
             раздавливаемого «тормозка»
Не услышит под звоны курантов Москва.

В нашей шахте – России –
                мы забыли, что все мы – родные,
Разделив на богатых и нищих народ.
Кто нас вместе опять соберёт?
                Мы устали от слова «вперёд».
Есть ли что впереди у народа
                от бессмысленного «вперёда»?

Не нужны нам с другими державами
Войны с ценами слишком кровавыми.
Нам Отечественная война
С нашей бедностью –
                вот с кем нужна.

Офицеры-подводники гибнут при галстуках
                в белых рубашках.
Но от угля нельзя отличить
                нас, чумазых,
                под углём пропавших.

В нашей шахте – России, –
                может, вспомним, что все мы – родные,
Может, вспомним, что все мы –
                народ.
А не вспомним –
               шахтёрский свой долг не исполним,
И Россия
        заброшенной шахтой умрёт.
Ну а если она не умрёт,
То и я не умру,
               да и ты не умрёшь –
это будет единственный крепкий крепёж.
                август 2004 г. – 5 января 2005 г.

                ***
На встрече в столице Кузбасса Евгений Евтушенко и Аман Тулеев говорили о современной России, путях её развития. Поэт признавался также, что сам он и его родственники хорошо знакомы с деятельностью кузбасского губернатора, что они помнят, в частности, его выступления в Воркуте перед шахтёрами накануне президентских выборов 1991 года, когда А. Г. Тулеев был кандидатом в президенты России. Евгений Евтушенко подарил губернатору свой роман «Не умирай прежде смерти», который был написан по следам событий 1991 года.

Вообще цель своего визита в нашу область поэт определял, как разговор по душам с горняками накануне их профессионального праздника.

В Кемерове Евгений Александрович также посетил музей-заповедник «Красная горка», осмотрел памятник погибшим шахтёрам, автором которого был его друг – скульптор Эрнст Неизвестный. Встретился с кузбасским поэтом, журналистом и редактором Геннадием Юровым, принял участие в передаче радио «Кузбасс-FM». Во время визита в Кузбасс поэта наградили медалью Кемеровской области «За веру и добро».

Спустя год, в феврале 2005-го, от него пришло письмо. Текст послания опубликовала газета «Кузбасс», в нём Евгений Евтушенко отмечает, что выступления в Кемерове, Новокузнецке, Прокопьевске были значительным явлением в его жизни несмотря на то, что он выступал в 94 странах, да и во всех республиках бывшего СССР.

Он писал: «Что-то было уникальное – какой-то особый шахтёрский воздух, чьи составные части – это чувство постоянной опасности, и товарищеской взаимовыручки, и любви, и гордости за свою очень часто семейно-династическую профессию. Особенно меня тронуло, что очень многие шахтёры приходили на мои выступления именно семьями, и не только с детьми, но и внуками.

Мне кажется, что мы, писатели и шахтёры, должны быть как можно ближе, потому что и вы, и мы занимаемся довольно рисковой профессией добывания света».

Тем самым Евтушенко закрыл «белое пятно» на карте поездок по России, благодаря Эрнсту Неизвестному посетил-таки регион, где прежде не был.