Свой Вещий Обет

(журнальный вариант)
Август, Екатеринбург. Город, рожденный волей Петра Великого, создателя нашей Империи. Его обет верности Российской земле – клятва, плоть русского духа, пронизанная силой. Он создал Российскую Империю, утвердил её мощь… И здесь, на земле русской, впитавшей историю, слезы, кровь романовских взлетов и падений, земля вопиет. Крестный ход двадцать двадцать пять – река из сорока тысяч идущих от Храма на Крови к Ганиной Яме. Народ молится и кается за действия в Ганиной Яме, за грехи бездействия, за грехи сомнения. И в этом покаянии – пробуждение паломника. Вещий обет.
Прохлада на коже, словно нежное касание, но туман прячет очертания города. Мои мысли – птицы, рвущиеся в прошлое, в живую плоть истории. Немецкая принцесса, принесенная в жертву дворцовых интриг. Её обет – верность зову, верность Матери-России, русскому народу. Она вдохнула русский дух и стала душа ее душою живою. Разбойничьи набеги и шведские полчища захлебнулись в море свободолюбивой русской воли: крымские ханы склонили головы, османская кавалерия отступила. Императрица влила в Россию живительный эликсир науки и искусства, знаний и культуры. Она – символ силы, мудрости, непреклонности. Но вижу её одиночество, её страх и сомнения: "Устоит ли моя Россия?"
… Подошвы – как печать, оставляющая след в вечности. Каждый шаг – прожитая жизнь, идущая вглубь, к истокам, к вечному… Силы иссякают, молчание давит. Кажется, Бог оставил… Но тут – истинная сила русского духа. Дух русского мужика, который помнит Бородино, который чувствует плечо Кутузова, который несет свою землю на своих плечах. Сила, рожденная из боли, но не сломленная.                Остановилась я. Обессилела… мой Пётр, мы назвали его в честь каменной твердости Петра Великого… Он ушел добровольцем, в двадцать три. В двадцать третьем. Растворился в новой, чудовищной реальности, словно призрак. Но в его уходе – его собственный вещий обет, отражение обетов предков. Клятва на верность России, которую он, мой мальчик, принял в Александровском саду. Лет пять ему было, когда мы с мужем привезли сына в День шестидесятилетия Победы к вечному огню. Петенька впился взглядом в синхронный шаг торжественной смены почетного караула. И принял святость верности заветам отца. И деда...
Сквозь сто семь лет. Мощный стон на брусчатке площади одна тысяча девятьсот пятого года. Виу-у-у... – скрип, надрывный, будто струна лопнула. И вот он, этот хор… Топ! Топ! Топ! - одна за другой, восьмидесятитысячные подошвы бьют в такт скорби. Грубые, истерзанные берцы – эхо войны, что ещё только грянет. Небрежные слипоны – шёпот ускользающей молодости. Шлёп-шлёп элегантных лодочек, дрожащих в такт с молитвой, и бескаблучные балетки – тихий ропот женской души. Скрип... Скрип... Скрип – потрескавшиеся ботинки «прощай, молодость», словно сухие листья, шуршащие под ветром времени. Тяжёлый вдох. Спортивные кроссовки с потёртыми надписями брендов – отголоски бунтарства, юности, надежд, сгинувших в пепле.     И ш-ш-ш… – покорно шлёпают стоптанные домашние тапочки, неся усталость поколений. И… – сердце сжимается. Где-то в этой какофонии, в этой траурной симфонии… Петр… Сквозь этот гул, этот скрип, это отчаяние, этот ропот… Ищу. Ищу его след. Слышу его – топ! топ! топ! - сильный, уверенный, его собственный вещий обет.                Звук брусчатки площади пятого года – шорох страниц и горьких уроков истории. Православное таинство венчания Николая II и Александры – обет жертвенной любви, и верности друг другу. И ещё - своему народу, своему долгу. Их жертва – обет, освященный кровью, но свет любви их не угас. Спустя сто семь лет после убиения потомков Петра, создателя Империи,  я чувствую эту боль как эхо. Свергнув святую семью, расплачиваемся за варварство, бунтарство, за то, что не храним дар, посланный свыше. Хрупкости великих замыслов перед силой хаоса.
Луч пронзает хвою молчаливых сосен опорного края Великой Державы… Купола монастыря, умытые утренней росой,золотые слезы неба. Слышится тихий шепот музыки сфер. И чуется – прошлое  с нами в наших сердцах. Пульс жизни в моей груди, в каждой клетке моей сути, связывает меня с прошлым, настоящим и будущим. Свой вещий обет я храню – в нем моя Россия, моя вера.
Полдень. Ганина Яма. Молчание. Смыслы разбиты, реальность – треснувшее зеркало, отражающее лишь тени.
Коллапс. Апокалипсис! Но в этом хаосе, в этом безмолвном крике души, я чувствую, исцеление русской души. Верится - варварство плебеев не угасило подвиг любви титанов – Николая и Александры. Их память – таинство Божье, которое человеческая память хранит. Романовский род явлен миру как гордость веков. И в осанке  двадцать первого века – стать, во взгляде – мудрость, в сердце – любовь. Это с улыбкой на губах  петровские потомки слышат колыбельные песни на русском языке. Ибо русским словом повелел создать мой Екатеринбург Петр Великий, русским словом «Матушка» величали русские мужики Императрицу Екатерину, русским словом вел к Победе Кутузов,Сталин, Жуков,Рокоссовский... Это и есть сила вечного обета – обета русского слова, русского дела, русской души.
Крестный ход позади. Я с нашим народом, с каждой русской душой, хранящей вечный обет любви, мудрости и целомудрия своему мужу, своему отцу, своему брату, племяннику, дяде и своему сыну. И матери, и дочери… всем, кто сражается сегодня за Отчизну – силой русского духа победителя. Силой молитвы русской души. Я, Екатерина, храню обет любви. В нем – моя Россия, моя вера. Свой вещий обет.