Осенняя любовь

 Фома Гордеев ростом совсем не вышел, но он  был чрезвычайно широк в кости и  могуч  в плечах , а от природы застенчив и скромен и к тому же носил очки - минус шесть с половиной.

Что было и не удивительно,  отец у него этнический палестинский еврей,  по профессии юрист, а  мать же работала  в ателье мастером по пошиву верхней детской одежды.
 В 14 лет Фома начал бриться опасной бритвой- но  затем отпустил  себе черную густую бороду, как у дяди Черномора.
  Фома осилил десять классов средней школы с золотой медалью и благодарностью от Министерства культуры.
На семейном совете было решено отправить Фому в город N- там родной брат отца преподавал в консерватории, по классу фортепиано.
-Вот сынок, держи письмо к брату- сказал старый  юрист Абрамыч.
-Вот держи тысячу сто пятьдесят  пять рублей, трать их экономно и разумно.
Помни, что я  деньги не печатаю и взяток не беру!
-Вот  билет на поезд.
Седьмой вагон, плацкарт- верхняя полка.
 Мама напекла в дорогу пирогов с капустой и отварила бледную курицу.

 Через двое суток, Фома был в старинном городе N, который вольно раскинулся на берегах великой русской реки, утопая весь в густых садах.
 
Вскорости он отыскал консерваторию, которое располагалась в желтом трехэтажном здании с колоннами, окруженое со всех сторон вековыми липами.

-Ну что ж, вздохнул брат отца, прочтя письмо.
-,Делать нечего.
Вот тебе пятсот рублей, сходи племаш на базар, купи себе костюм ботинки и заодно зайди в парикмахерскую, сбрей  свою ужасную бороду.
 
По дороге Фома встретил женщину, она катила по брусчатке деревянную большую бочку.

Помоги сынок , сил нет никаких!- обратилась она к Фоме, вытирая  обильный пот косынкой
 
А что в бочке? поинтересовался Фома.
Сельдь, пряного посола.
 
Фома откликнулся на просьбу и покатил громыхающую на булыжниках бочку с селедкой по узкой кривой улице.
 Через полчаса женщина остановилась возле двухэтажного дома с флигелем, сложенного из темно-красного кирпича.
За высоким, потемневшим от времени серым дощатым забором буйно цвел вишневый сад.
Приехали, -облегчённого вздохнула женщина.
Спасибо милок, век  тебя не забуду!
 Не за что бабушка! ответил Фома, брезгливо нюхая свои ладони.

Какая я тебе бабушка! притворно рассердилась женщина.
Руки зайди помой, и заодно супчика покушаешь,, предложила она.
 
Это можно, согласился Фома,степенно поглаживая свою бороду.
За столом он внимательно рассмотрел женщину.
На вид ей было за сорок пять, звали её Марина.
Вдова.
Муж был у ней каптерармиус в звании комбриг у Тухачевского  -его зарубили белополяки под Вислой над Одером.
Лихой был, вздохнула Марина.
Бывало оденет  белую рубашку, засучит рукава, выйдет на улицу  и кричит,-Эй кому жить надоело- выходи!

 Она показала на писанный маслом портрет бравого каптерармиуса верхом на буланом коне.

Спасибочки, отодвинул тарелку Фома.
Спаси Христос- наелся.
Пойду я на базар, костюм покупать.

Может останешься? -прижалась Марина к нему большой мягкой грудью.
Это можно, растерялся Фома.
 
Вот спасибо, уважил вдову- насмешливо улыбнулась подковой белоснежных литых зубов Марина.

В консерваторию больше Фома не пошел,  с утра занялся осмотром  дома ,а затем  и хозяйства.
Комнаты были уставленны дорогой антикварной мебелью, на окнах пышные бархатные шторы.
Блестел дубовый паркет.
Японская стереоаппаратура.
На кухне гудел американский холодильник.
 
Хозяйство было тоже большое и богатое.
В сарае хрюкал боров , кудахтали куры, гоготали гуси.
В маленьком пруду плавали утки.
В конюшне каурая кобыла с жеребенком.
В загоне звенел цепью огромный голландский бык, весом двадцать центнеров.

В саду цвел абрикос, вызревали арбузы и инжир, гордо  распустив хвосты, рассхаживали высокомерные павлины.

В гараже стояла темно-вишневая Волга с пробегом сто сорок километров.
Рядом притулился мотороллер Тула200м.

Всё твое будет! -многообещающе сказала Марина.
 
Она преобразилась.
Из сундуков достала пронафталиненные дорогие наряды, нацепила золотые украшения,ярко накрасилась-, вызывающе ходила, покачивая бедрами.

Её любовь была сладка, как тронутый первым морозцем апельсин.

Соседки Марину осуждали, а в душе остро завидовали.

У Марины близких   почти  не было.
Была только  единственная родная сестра, жившая напротив молельного баптисткого дома.
Сестра ходила вся в черном, и при виде Фомы, осыпала его проклятьями, сулилила ему адские муки- но Фома только посмеивался.

Прошел год, и Марина стала покашливать, тайком пряча платочки со сгустками крови. .
В молодости она работала в Караганде, на шахте-давала уголек на гора!- как она  рассказывала.

Давай родненький Фома сходим в райсобес, я отпишу тебе  дом и все имущество- сказала она печально, как то раз вечером.
Фома тогда лежал на диване и смотрел телевизор, поглаживая бороду.
В последнее время Фома обленился,никуда не ходил, отрастил живот, спал по шестнадцать часов в сутки,только ел жирную пищу и пил пиво.
Ладно сходим, как нибудь потом, ответил ей Фома зевая.

Но потом не настало никогда.
Ночью Марину увезла скорая, а под утро она умерла.
 
 Когда осунувшийся Фома пришел из больницы, в доме уже во всю хозяйничила сестра баптистка.
Она  вынесла его чемоданчик, бросила  ему под ноги - молча закрыла калитку на железный засов.

Фома не знал, плакать ему- или смеяться?