Человеческий фактор. 90-е

Дыхание Нового года ощущалось во всём. Воздух магазинов и торговых рядов был густо напоен забытым запахом мандарин и свежей сосновой хвои, напоминая посетителям о далёком детстве. В своих северных владениях дед Мороз уже запряг свои расписные сани, пустив прежде себя мощную волну арктического холода, затопившего всю Западно-Сибирскую низменность.
В сумраке школьных коридоров гуляли сквозняки – было зябко и неуютно. Окрашенные в тёмно-синий цвет панели комфорта не добавляли. На лицах учителей читалась целая гамма чувств – разочарование, недоумение и горечь. Всё объяснялось просто – последний раз они получили свою небольшую заработную плату в мае.  Вместо обещанных денег педагоги получили паёк, состоящий из нескольких кусков мыла, подмороженных мандарин и яблок. С таким новогодним «подарком» идти домой никому не хотелось. Толпа глухо возмущалась  В адрес начальства неслись недобрые слова и откровенная ругань. Кому первому из раздраженных и обиженных людей пришла мысль о забастовке сказать затрудняюсь. Но вдруг появившись, мысль эта никуда не исчезла. Наоборот, повторяемая многократно, окрепла и стала казаться единственно правильной в сложившейся тупиковой ситуации.
Крамола заключалась в возможности не выхода на работу немалого учительского коллектива, что должно было повлечь неудовольствие родителей и произвести должный общественный резонанс. Слова «забастовка», «стачка», «бойкот», «экономические требования» в период развитого социализма были напрочь забыты гражданами и почитались ими за анахронизм. Но здесь  они вдруг ожили и явились к нам из пыльных учебников истории, повествующих о давних годах первой русской революции, закончившейся победой реакции. Исторические термины звучали пугающе и грозно – но иного выхода никто не видел – дома сидели ни в чем не повинные семьи. Чаша терпения была переполнена после использования выданного в пайке мыла. Видимо, чиновники решили, что новый год учителя должны встретить не очень сытыми, но  как минимум вымытыми. Однако выданное мыло оказалось с особым специфическим запахом, настолько сильным, что отбить жуткий запах было невозможно никакими иными моющими средствами. Помыв им руки утром первого дня наступившего года, я вышел из дома и в сердцах изо всех сил запустил своё мыло в бледнеющее звёздное небо.
В начале третьей четверти накал страстей только нарастал. Районное начальство узнало о нашем намерении, и, стремясь удержать конфликт в границах района, выслало десант во главе с заведующим РОНО Василием Николаевичем Бурхацким.
Решительные, готовые на всё педагоги, львиную долю которых составляла прекрасная половина человечества, собрались в холодной учительской, слева от лестницы на второй этаж.
Распахнулась дверь и в учительскую быстрым шагом вошел Бурхацкий, поздоровался и присел на предложенный директором стул.
В ожидании грома и молний от наэлектризованных женщин я невольно втянул голову в плечи.
Между тем, Василий Николаевич широко обезоруживающе улыбнулся и спокойно сказал женщинам:
-Как дела, девочки? Знаю, знаю о ваших проблемах. Пытаюсь сделать то, что в моих силах.
Надо отметить, что ожидаемое, но всё же внезапное появление завРОНО – статного, высоченного красавца, некогда служившего в роте кремлевского почетного караула произвело на женщин ошеломляющее впечатление. К моему глубочайшему удивлению, ни одна не выразила своего неудовольствия, но все вдруг заулыбались, потянувшись к бывшему гвардейцу.
-Вы уж потерпите, - продолжал убеждать заведующий, - не вы одни такие, но никто кроме вас не бунтует.
Голос его звучал уверенно – он будто ставил точку каждым произнесенным своим словом. За все время, пока Бурхацкий убеждал не бастовать, от аудитории никаких вразумительных предложений не последовало…
Женщины смотрели на сидевшего напротив начальника широко раскрытыми глазами и, словно примерные ученики на экзамене, внимали каждому произнесенному слову.
 Василий Николаевич исчерпав все аргументы, и, поздравив коллектив с наступающим, пожелав творческих успехов и большого личного счастья, покинул помещение так же бодро и уверенно как и вошел.
Еще некоторое времени в учительской царило молчание. Потом вдруг все засуетились, загалдели, обсуждая речь заведующего. Никто более не упомянул о забастовке, которая была в одночасье прекращена.
Личное обаяние и правильно подобранные слова сделали своё дело.
Революционная ситуация, когда "низы" не могут, а "верхи" не хотят***, не получила своего дальнейшего развития, неожиданно споткнувшись о человеческий фактор...


***В.И.Ленин. Крах II Интернационала (1915 г).