Глава 5 Театр Стратосфера

Из плазменных динамиков звучали патриотические песни: «Марш энтузиастов», «Песня о встречном», «Спой нам ветер», «Марш Авиаторов», «Широка страна моя родная», «Три танкиста» и т. п. Развевались флаги Империи Архонтов, в буфете продавали на разлив креплёное вино «Лучистое», конечно, сладкую газировку, компот, печёные пирожки с яблоками в сахарной пудре и шоколадные конфеты «Мишка на Севере».

В зале собрали двести сорок шесть человек по количеству этажей, в основном служащих «Замка». На сцене за столом, покрытым ярким кумачом, восседали: генерал Зыбин-Шкловский, товарищ Семарг и Мара Филипповна. Начальник полиции Феоктист Петрович руководил механическими секретерами, расталкивающих возбуждённых граждан по местам в партере.

Заметив, что вокруг Хикаморе образовался своеобразный вакуум из пустых кресел, Борис посчитал несправедливым бойкотировать инородца и направился к нему:

– Не помешаю? – спросил небрежно после того как устроился рядом.

– Очень спасибо, что сели, – поклонился с достоинством Хикаморе.

– Не знаешь зачем собрали?

– Совсем не знаю. Говорят, розыгрыш какой-то, извините.

– Вас инородцев не поймёшь, то не знаю, то лотерея. Ну ничего, сейчас объявят. Тебя Хикаморе зовут?

– Все верно, Борис-сан.

– Откуда знаешь? Впрочем, о чём это я. У нас здесь большая деревня. Плюнуть нельзя без сплетни. Тогда почему не заходишь?

– Я в ресторане работаю. Для чего, извините?

– Точно, у вас там своей выпивки навалом. Как у нас живётся, по родине не скучаешь?

– Спасибо, хорошо, Борис-сан.

– Вот заладил «сюсю», «бусю», по-нашему и сказать ничего не можешь. У вас там что, в Китае, имперский язык не учат?

– Я из Токио, извините.

– А какая разница? Всё одно азиат. Ну ты не бойся, я тебя в обиду не дам, даже и не думай. Если что, то всем скажи, что знаешь бармена из «Севастополя». Понял?

– Очень спасибо, Борис-сан.

– Ну то-то. И что там нам хотят предложить? – Борис посмотрел на сцену и кивнул головой. – Вон, смотри, целого генерала притащили. Этот проходимец в прошлый раз нам чуть всю высотку не угробил.

Обнаружив утром повестку с требованием явиться для голосования, Хикаморе озадачился. ЦКа требовало сообщать обо всех изменениях в жизни высотки. Однако, в целях конспирации он мог выходить на связь только глубокой ночью. Следовательно, агент ЦКа будет вынужден самостоятельно принять решение о своём голосе. На сей счёт ему не дали точных инструкций.

«А вдруг я сделаю что-то не так, тогда потеряю лицо, тогда не оправдаю возложенного на меня доверия?» – эти мысли не давали бывшему якудза покоя. Сохраняя внешнюю невозмутимость, внутренне он паниковал, и этот грубый бармен сейчас вовсе ему не помогал, а даже что и наоборот, только добавлял раздражения своим панибратством. Хикаморе вежливо улыбнулся:

– А вы, Барис-сан, что полагаете выбрать, за или против?

– Откуда я знаю. Ещё надо посмотреть, о чём речь. В любом случае голосуй как душа пожелает. А никак иначе.

Этот странный ответ совсем сбил с толку японца, напрочь убеждённого, что душа находиться в животе и объединяет вместе разум, чувства и жизненную энергию. А чем тогда голосовать совсем непонятно. И как быть с кодексом «Бусидо»? Мало ли что захочет эта самая душа? Так можно упасть в глазах окружающих навсегда и в самый низ, если следовать чувствам. Нет этот вариант совсем не подходил Хикаморе. Напрасно спросил. Он ожидал ясного ответа, но здесь в высотке всё устроенно совсем непонятно. Зачем, к примеру, эти доски почёта, он тоже не понимал. Если человек заслужил своим поведением уважения, то нужно повысить его в должности, назначить хорошую плату, а эти доски с фотографиями совсем ничего не давали. Тогда зачем их вешать? Если человек достойный, разве об этом никто не знает? Это, на его взгляд, нескромно. Он бы от смущения не знал куда глаза прятать. Но здесь свои правила. Когда Главный хранитель приказал всем приготовиться к смерти, он не имел ничего против, значит, так надо.

Наконец к большому ребристому микрофону подошёл Семарг и объяснил условия эксперимента: голосовать нужно при помощи именных браслетов, в случае отказа человек будет отправлен в квантовый распылитель вместе с семьёй и домашнем роботом.

В конце инструкции Семарг постучал по микрофону указательным пальцем, чтобы привлечь максимум внимания:

– Товарищи, напоминаю, голосование абсолютно секретное, в случае распространения панических слухов в квартирах болтунов будет отключена подача кислорода!

Всех по очереди начали приглашать в установленную на сцене кабинку из алюминия, из которой люди по коридору покидали театр, чтобы не влиять на результаты голосования.

Первыми вызвали Черкасовых. На квадратном экране горел круг, разделённый пополам, с одной стороны мерцала красная голограмма межпланетного автобуса, с другой – ядовито-зелёная надпись «200 лет жизни». Оставалось приложить браслет к одному из двух сенсорных датчиков, чтобы сделать выбор. Вивисекторы не раздумывая решили, что автобус им очень даже что и подойдёт. По поводу двух столетий они совсем не переживали, оттого что именно в их клинике и делали омолаживающие процедуры, а вот идея с экскурсиями на другие планеты им очень понравилась. Что вивисекторы видели, кроме своей клиники на Венере? Даже и совсем ничего: работа – высотка, высотка – работа, и так из года в год. Соседей по лестничной клетке и то не знали ни разу, чего уж говорить про другие этажи, полнейшая терра инкогнита. А так можно друзей завести, в гости сходить, праздники вместе отмечать, в конце концов, в волейбол поиграть на свежем воздухе. Выходные с коллегами, разве это отдых, только о вивисекции все и говорят. Нет, – единодушно решили Черкасовы, – непременно автобус, и не сговариваясь приложили свои браслеты к левой кнопке. Мгновенно половина круга увеличилась и начала пульсировать множеством красных огоньков.

Жители высотки один за другим исчезали за выпуклой вращающейся дверью, словно их поглощал ненасытный роторный комбайн. Логгин вчера потерял работу, собственно его уволили из «Замка» за слишком прямолинейный характер, взял и высказал начальнику всё, что думает о его вредной личности. Нет, ну действительно, что молчать, когда человек занят исключительно своим характером. Гад, да и только. Сейчас Логгину было совсем не до этого дурацкого голосования. Он уже слышал, что затеяно оно из-за странного поведения работников «Замка», но в чём там дело, никто на точно не знал. В задумчивости посмотрев на мерцающий круг, где зелёная половина с двумя столетиями явно превосходила размером красную с межпланетным автобусом. Логгин задумался, он всю жизнь мечтал увидеть другие планеты, а здесь такая возможность, он, может быть, и на водителя выучился, чтобы путешествовать, но вот, застрял в этом распрекрасном «Замке». А как не «распрекрасном», когда все стремяться помочь друг другу, соцсоревнования там всякие, премии опять же. Он и начал стараться из всех сил, но, как это обычно бывает с излишне энергичными товарищами, врезался жаворонок в живот начальника и вылетел с работы, что пробка от шампанского. Нет, ну вы сами подумайте: «Нам без нужды твои рацпредложения, ты шофёр прежде всего, вот и крути баранку, а будешь и дальше народ баламутить, уволю», – заявил начальник на очередном собрании, и сделал, и уволил в назидание другим. Двести лет – да зачем они ему, когда жизнь только началась? Пусть о своём долголетии пенсионеры заботятся, а у него со здоровьем всё в порядке. Логгин припечатал свой браслет к левой стороне с красным автобусом из принципа и профессиональной солидарности со всеми шофёрами межпланетных линий.

В семье Подосёновых случился скандал, когда Тамара узнала, что мужу важнее двести лет, чем путешествия вдвоём на другие планеты, да хоть бы и на Марс, всё одно интересно. А он, он совсем о ней и не подумал, взял и проголосовал в один нос.
«Про детей бы вспомнил, негодяй продуманный, – горячилась Тамара, когда вышли из театра после голосования. – Я тебе устрою двести лет одиночества, ты у меня забудешь, где твои полосатые носки лежат. Я, я вообще от тебя уйду. Хорошо, что мама этажом выше живёт. Я ему всю себя отдала. Нате, пользуйтесь! А он, он вообще только о себе и думает!»

Подосёнов, в свою очередь, после скандала с женой отправился в «Севастополь», чтобы залить креплёным портвейном несправедливые упрёки.

«Вот что не так-то, только о семье и думаю, а она нисколько не ценит. Ну кому придёт в голову этот автобус, когда на продление жизни копить и копить ещё? Большинство, кстати, выбирают двести лет, судя по мерцающей зелёной половине. А чем я хуже? Я, кстати, тоже не железный! Семью, можно сказать, что и не вижу, на двух работах без выходных. Ни женской ласки, ни детей, а насчёт носков так и совсем непонятно. Это я знаю, это чтобы сказать что-нибудь глупое навсегда, и обязательно вздорное. Дура набитая, и ничего больше, с носками в полоску! Кто ж мог знать, что ей покататься захочется. Детьми бы лучше занялась, а то как не придёшь, обязательно кто-нибудь хнычет. На холодильник хотел накопить, старый течёт уже от немощи. Обрадовался, вон какая экономия, целых двести лет можно будет разделить по сто на каждого, а она скандал на пустом месте устроила, эгоистом зачем-то обозвала», – излагал свою обиду механическому бармену семейный гражданин, опрокидывая в стонущий мужской организм очередную порцию спиртного.
Бармен сочувственно кивал железной в заклёпках головой. Его электрическим схемам было как-то всё равно на обиды биологического объекта. Он не понимал, почему этот мужчина не связался с женой при помощи электрической азбуки Морзе, чтобы согласовать действия.

«Один думает обо всех, а другая только о своих желаниях, но почему-то виноват мужчина? Нелогично. Впрочем, какая может быть логика у людей? Одни рефлексы на прошлые обиды. А здесь столько вариантов, что никакой суперкомпьютер не просчитает. Эх, на то они и люди, что без позитронных мозгов живут», – заключил робот и налил на пять грамм больше из сочувствия, потом спохватился и в следующей рюмке вычел перерасход.

Подосёнов не заметил технический сбой у бармена, у него в голове крутились заевшей пластинкой «полосатые носки». Про автобус он уже забыл, его мозг пытался объяснить вздорные обвинения в грязных полосатых носках. Почему полосатых?! Здесь его мозг терялся в догадках. Здесь и суперкомпьютер бы запнулся. Подосёнов с симпатией посмотрел на железного бармена в заклёпках: «Миляга, вот нормальный человек. Есть с кем поговорить, не то что с этой дурой в полоску».

Опытный в семейных делах Борис шепнул своей половине прежде чем войти в кабинку:

– Так, чтоб без разночтений, всё одно узнаю, если скозлишь, у меня Чигин в друзьях. Я фантик от конфеты рядом брошу. Там и голосуй. Поняла?

– Боря, не трынди. Без тебя знаю, как голосовать. Это всего лишь лотерея. Какая разница?

– Варя, ты знаешь как с тобой сложно? Мне, к примеру, до чрезвычайности, однако терплю. А тебе что мешает?

Подобный ребус выходил далеко за границы практического ума Варвары, она даже подумала устроить скандал, но быстро отказалась: при таком скопление зрителей, подобная сцена могла повлиять на работу бара.

– Получше ничего не мог придумать? Ты плюнь ещё радом. Тогда точно не ошибусь.

– Не достучался?

– Сам ты дерево! – мгновенно нашлась Варвара

– Как ты не понимаешь, ведь этот генерал может и уничтожить высотку!

– Ой, испугал. Прошлый раз обошлось, отчего теперь взорвёт?

Борис кивнул на сцену:

– Мне Чигин шепнул: генерал опять с женой поссорился. А это, сама понимаешь, Хиросима.

– Вон, чего. А я смотрю, в тапочках сидит. Ещё подумала, с чего бы это. Боря, ты меня любишь?

– Естественно.

– Тогда бросай свой фантик, только скрути три раза.

– Это зачем?

– Болван, а вдруг ты не один такой продвинутый.

Когда вышли из «Стратосферы» Борис спросил:

– Ну?

– Баранкой в глаз. Проголосовала.

– Не ошиблась?

– А чё ошибаться то: «Мишка на севере» три раза перекрученный. Только их там знаешь сколько валяется? И все из буфета. Но я сразу решила, зачем нам этот автобус, тем более что моргает зелёный. Всё для тебя, дорогой. Решила подмолодиться.

– А я за автобус. Думал, отдохнём хоть раз жизни, в волейбол поиграем. А то у тебя вон какие бока.

– Значит врал?

– Насчёт чего?

– Что любишь.

– Вот ещё. При чём здесь бока?

– При том, обижусь.

– Подмолодиться, говоришь? Тогда ладно.

– Боря, не обидишься?

– С чего бы это?

– Автобус выбрала. Всё одно узнаешь.

– Вот, видишь, думаем одинаково. Поехали в «Поцелуй Чичиты» я тебе крем-брюле куплю.

– А как же бока?

– Забудь. Глупость брякнул. Вдруг и взаправду автобус прокатит, межпланетный. Мара Филипповна весьма пробивная женщина.

– Она может. Если ей что-то в голову попадет – скала.

– Зато ты у меня с боками, – улыбнулся Борис.

– Дурак. Иди сюда, поцелую.


Глава 6 Женские секреты http://proza.ru/2025/09/08/651

Глава 4 Красные бобы http://proza.ru/2025/08/24/504

Книга здесь: https://litmarket.ru/books/bezumnyy-avtobus