Кристина и Игра в Классики

Мне было 9 лет. И я так любила играть в классики. Любимая дворовая игра детства. А дворы то какие были! Доброжелательные! Конечно, своих злых людей хватало. Но в целом, и местные ребята, которые нас защищали, и старички - наблюдатели, - можно сказать, - основная функция защиты была даже на них, - все они делали дворы безопасными для нас… детей. Нас любили. Я очень нравилась одному мальчику. Его звали Саша. Он любил ездить стоя на велосипеде и, каждый раз, когда он видел, как ко мне подходили другие мальчики, смело и громко кричал - «Кристинка - моя!». Так проходило детство, занятое игрой в классики и школой с утра, городским лагерем в июне, и дворами, полными зелени и залитыми солнцем. Однажды Саша увидел, как ко мне в плотную подошел мальчик Коля, - был у нас один, не то, чтобы хулиган, - для хулигана у него злости не доставало, - но такой затейник, озорник. Он сказал, - «Кристинка, сделай губы в трубочку». Я сделала, мне было интересно. И он взял и поцеловал меня. Бедняка не знал, что для хорошего поцелуя ему надо было сказать мне открыть ротик, тогда бы получился хороший французский поцелуй в мои 9 лет. Но увы, первый мой соблазнитель был не Коля. Когда эту сцену увидел, как всегда вольно гарцующий на велосипеде, Саша, он слез с велосипеда, подпрыгнул к Коле и ловко ударил его по носу. - «Кристинка - моя!», - закричал Коле прямо в лицо Саша, занося кулак еще раз. - «Нет, Кристина - моя!», - нашел в себе силы противостоять Коля. Так полуденное июньское солнце звенело по дворам севера Москвы, отражаясь в липах, мостовых, поливальных машинах, отскакивая от детского смеха, от пар «родители с детьми», где каждая маленькая девочка, держась за руку по - летнему раздетой мамы в мини - юбке, спрашивала у мамы, - «Что это за Кристина?». А возгласы все продолжали звенеть - «Кристинка - моя!». - «Нет, она -  моя!». Пока родители двух сорванцов не взяли их за лопатки и не оттащили друг от друга. Лица были разукрашены почище картины Репина. - «А вот и виновница «торжества»» - не без восхищения пробормотал папа Коли, - «мой сын все о тебе да о тебе», - «вырастешь, моделью станешь». - «да и мой Саша относится к тебе как к своей!», - «ты уж выбери, девочка, а то они покалечат друг друга», - «а вообще я восхищаюсь тобой - какая сердцеедка растет!». Так тот день и запечатлел ту картину - красивая я с блонди волосами и василькового цвета глазами и кокетливым игривым личиком, которое игриво и кокетливо и выражением и формами, два подравшихся мальчугана, аллеи, липы, яблоки, дворы и полуденное солнце, которое всегда светило и будет светить, освещавшее миллион таких сцен до меня, и которое вечно будет освещать, но оно придает уникальность каждой сцене, не обесценивая ее, как одну из многих, а придавая ей окрас, свой цветовой контекст, говоря на языке тех людей и того времени, сцену которого оно освещает, балуя нас, украшая нас, и пытаясь выделить, как единственных и неповторимых.