Глава 5. Новое платье Насти Филипповой

— Филиппова! — крикнула Волкова. — Не совращай наших мужиков! Опять голая пришла на работу!
— Не голая, а в женском.
Настя была натура творческая: она рисовала гуашью пейзажи и сама себе шила все эти авангардные наряды. Её новое платье, сшитое, а точнее, собранное из бежевого льна, было ниже колен и даже без выреза сверху, но передняя и задняя его части соединялись шестью едва заметными тесемками, и стоило Насти с ее идеальным сложением и высокими тяжелыми бедрами повернуться, шевельнуться, было отчетливо видно, что под платьем ничего нет. Когда же возникало естественное любопытство узнать, что же там все-таки есть, так оказывалось, что это только на первый взгляд просто, а на самом же деле, ходи рядом с ней хоть целый день, все равно ничего не увидишь и потратишь день зря!
— Платье — шутка! — сказала Таня-2. — Тебе, Насть, не жалко мужчин?
— Если узнаю, что кому-то станет плохо, я его пожалею.
— Нет! Это не кафедра! — сказала Волкова. — Это какой-то бордель!
При слове бордель, даже Гера оторвался от своего паяльника и встал.
Гера был нещадно близорук, ряб, как обитатель средневековых трущоб, и вечно болел зубами, но это не мешало ему иметь прекрасную жену и трех очаровательных светловолосых детей. Что значит, порода в человеке! При этом Гера, в моем понимании, был настоящий герой-отец. Помимо своих обязанностей инженера кафедры он непрерывно лудил, паял, чинил бесконечный поток приемников, утюгов, фонариков, электронных весов и так далее, которые ему несли со всего института. По выходным они с начлабом строили дачи, а когда, по словам Геры, ему «очень нужны были деньги», он вываривал в морге скелеты из бесхозных трупов. Я старался во всем на него равняться, но мало результативно.
Согнувшись в три погибели, Гера внимательно поелозил своими очками +10 по платью Насти и вынес, как всегда, веский вердикт.
— От моделей ученических… — изрёк он, выпрямившись и подняв указательный палец, — к кораблям космическим!
Мы засмеялись. Только Настя невозмутимо посмотрела на Геру из-под своей челки, а ля женщина-вамп.
— У меня еще совсем летнее есть… — сказала она. — Я в нем шла по Дерибасовской, с Аркадии, и один мужик упал передо мной на колени с охапкой белых роз, а потом подошел милиционер и сказал: «Гражданка! Срочно оденьтесь! Или уж разденьтесь совсем!».
В кабинет вошла одна из подруг Волковой, и я вздрогнул — до того она была похожа на Абрам. Просто еще один двойник, если, конечно, Абрам можно было представить в образе платиновой дамы полусвета. Но Абрам без разбора плодила свои копии, симулякры, клоны и жирандоли, как говорят французы — этот московский фарфоровый завод работал без выходных. Странно, как родная сестра не попала под такую щедрую раздачу.
— Тань, извини, что отвлекаю... — сказала Ольга.
— Не извиняйся! Просто не больше отвлекай, — сказала Волкова через губу и повернулась ко мне. — Это — Ольга с кафедры физики.
— Ее подруга, — сказала Ольга.
— Не скули! А это — Рома, мой бывший…
— Бывший?
— Одноклассник.
— Очень приятно! — сказал я, как всегда волнуясь в подобной ситуации.
— Здасьте! — сказала Ольга и отвернулась. — Ты куда пропала? У Петьки опять зависла?
— Какой в задницу Петька! Не напоминай! В общем ты его не знаешь… Зовут Славик. У него копейка такая рыжая.
— Да? И где он тебя склеил, карга ты старая?
— Сама ты старая! Он с нашими на Кюкюртлю ходил. Он меня уже три раза до работы подвозил.
— И какой у него? Рассказывай.
— Что какой?
— Коза тупая, что какой! Бизнес, говорю, какой?
— Дура-лошадь, у нас отношения!
— Ага, как у вас — так отношения, а как у нас — так «проверено: мин — нет!» в подворотне и трындец! Слушай, мне тут срочно надо в химчистку брюки сдать, а то там скоро обед… Мы на работу идём?
Волкова состроила кислую мину.
— Ладно, поняла. Слушай, а ты в чем пойдешь, дай мне твою рубашку голубенькую?
— Здравствуй, я ваша Маша! А я в чем пойду? В этом?
Волкова растопыривает полы белого химического халата.
— А что? Тебе идёт! — сказала Ольга. — Так и езжай, доктор!
— Клизму только не забудь, — сказал я.
— Дурак! — сказала Волкова, позирую, как модель. — Я в поисках серьезных отношений! Интим и гербалайф не предлагать.
— Королева! — сказал Гера. — Спинным мозгом чую.
— Бензоколонки, — сказал я.
— Он сегодня напрашивается, — Волкова кивнула в мою сторону.
— Влюбился что ли? — сказала Ольга.
— От него дождешься!
— А хочешь…я…я… тебе свою блузку от Ив Сен-Лорана дам?
— Ты в химчистку не опоздаешь?
— Ладно, после обеда схожу.
В «Ноту» ворвался Князь, и Настя тут же молча и как-то профессионально повисла у него на шее. Меня всегда поражала та необыкновенная грация и пылкость, с какой она повисала на шее своих многочисленных любовников, словно одна из самых смелых модификаций чеховской Душечки, и тут же начинала что-то мурлыкать своему мужчине непосредственно в среднее ухо.
Впрочем, Князь был единственным, о ком Настя говорила «мой любимый мужчина», а  Князь всегда брал ее в Крым — пока они лазили по скалам, Настя плавала с аквалангом и рисовала гуашью. Разумеется, Князь был ей не пара, я даже не знаю, кто был бы ему парой, не считая Абрам, но между ними был, словно пакт о ненападении. Вокруг Абрам, вообще, точно висело защитное пуле, отражавшее любые двусмысленности и заигрывания.
Как бы там ни было, я верил, что Настя еще найдет своего «любимого мужчину». Я просто представить себе не мог, что кто-то из моих друзей не будет счастлив.
— Бормота не у вас? — сказал Князь. — Где этот чертов фашист?
— А меня ты не искал? — промурлыкала Настя.
Князь закончил геологический, по образованию был маркшейдер – горный инженер, но, как и Абрам, работал и учился в аспирантуре в МЭИ. Волкова, как сердобольная мамаша, всем нашим находила работу.  И теплое местечко.  Все пользовались ее многочисленными и какими-то даже саркальными связями. Чего я только не насмотрелся здесь, но Волкова и мня мистифицировала своей способностью обаять такое количество людей. Институт был огромен, как город, и каждый день к ней приходили ее бесконечные друзья и приятели из МЭИ, и казалось, что просто какие-то московские знакомые заехали на чай.
— Опять ни одного напильника! – кричал Князь. — Сейчас найду — убью!
— Как я люблю, Кавказ мой величавый, твоих сынов воинственные нравы! — сказал я.
Мы хотели с Князем обняться, но Настя буквально спеленала его. Она все-таки была фееричная женщина.
— Не видели фашиста? — не унимался Князь, как ни в чем ни бывало, продолжая держать на себе Настю, впрочем, ее тело в символическом льняном одеянии заметно поубавило его воинственность.
— В СССР фашистов нет, — сказала Волкова, — а если хочешь с ними бороться, запишись в комсомольский оперотряд по месту работы.
— Вот он и пришёл записываться, — сказала Настя.
— Неонацист? – спросила Ольга.
— Неоариец, — сказал я.
— Правда? – Ольга повернулась к Волковой. – Молодой?
— Сиди! Лыжи уже навострила.
— Специально поперся на работу — крючья поправить! – Князь все рвался из объятий Насти, как птица, попавшая в силок. — Алкаш малолетний!
— Бессмертный! Тебя же тянет на малолеток, — сказала Волкова.
— С новичками что ли бегаешь? — спросил я.
— А вот сделаешь КМСа, тоже будешь с новичками бегать!
— Да, да, ну как же, слышал!
Настя, наконец, отпустила своего любимого мужчину, и мы с Князем обнялись.
— Так! А это что такое? Князь!
Я стукнул его в живот.
— У холодильника опять спал?
— Это диафрагма! У тебя такое еще не выросло.
— Да куда нам микрофонным шептунам. Поздравляю!
— Спасибо!
— И Макс с вами был?
— Да, и Макс.
— А Лева?
— И Лева, и Джон, и Каймачников.
— Ну, даете! А Саит?
— Саит погиб.
— Правда? Не знал.
— Да вот… Еще весной.
— Надо же, не знал. А Белый?
— И Белый.
— А Далёков был?
— Далёкову не до гор — он женится.
— Не понял.
— Я тоже не сразу поверил.
— Такими вещами не шутят.
— Какие уж тут шутки?
— Да ну тебя! Князь? Нет, я не верю! Разыгрываешь? На ком?
— А я знаю? Большой оригинал! Приходите, говорит, через месяц — будет много водки.
— Нет, я тебе не верю!
— Я тоже не верил.
— Да, ладно, разыгрываешь? Нет? Нет!!! Черт! Серьезно?!
Я посмотрел на Волкову.
— Не хотела вас со Сташевской расстраивать.
— Да вы чего, мужики? Нет, правда?
— Горькая! — казала Волкова. — Как я! Хороший каламбур!
— Ох, Княже, Княже. Ну как же так?!.. Мы так и не съездили втроем на Норд-Кап.
— Нет, так нельзя! Надо ехать в горы!
— Надо ехать в горы!
— Надо ехать в горы!
— Нет, правда, волюшку бы, да в горушку! — сказал я.
— А я тебе говорю, надо ехать в горы!
— Нет! Надо ехать в горы!
— Горы до осеннего Крыма предложить не могу, но есть путевка на стройку в Кирсановку, — сказала Волкова. — Рома, ты как на счёт того, чтобы опроститься?
— Я за любой кипеж, кроме конца света.
— Правда? Отлично! Не посылать же кандидатов наук.
— Вот, зараза!
— Один-один, — сказал Гера.
Он уже опять вонял паяльником в своем углу у окна.