Глава 5. Новое платье Насти

– Филиппова! – крикнула Волкова. – Не совращай наших мужиков! Опять голая пришла на работу!
– Не голая, а в женском.
Настя была натура творческая: она рисовала гуашью пейзажи и сама себе шила все эти авангардные наряды. Её новое платье, сшитое, а точнее, собранное из бежевого льна, было ниже колен и даже без выреза сверху, но передняя и задняя его части соединялись шестью едва заметными тесемками, и стоило Насти с ее идеальным сложением и высокими тяжелыми бедрами повернуться, шевельнуться, было отчетливо видно, что под платьем ничего нет. Когда же возникало естественное любопытство узнать, что же там все-таки есть, так оказывалось, что это только на первый взгляд просто, а на самом же деле, ходи рядом с ней хоть целый день, все равно ничего не увидишь и потратишь день зря!
– Платье – шутка! – сказала Таня-2. – Тебе, Насть, не жалко мужчин?
– Если узнаю, что кому-то станет плохо, я его пожалею.
– Нет! Это не кафедра! – сказала Волкова. – Это какой-то бордель!
При слове бордель, даже Гера оторвался от своего паяльника и встал.
Гера был нещадно близорук, ряб, как обитатель средневековых трущоб, и вечно болел зубами, но это не мешало ему иметь прекрасную жену и трех очаровательных светловолосых детей. Что значит, порода в человеке! При этом Гера, в моем понимании, был настоящий герой-отец. Помимо своих обязанностей инженера кафедры он непрерывно лудил, паял, чинил бесконечный поток приемников, утюгов, фонариков, электронных весов и так далее, которые ему несли со всего института. По выходным они с начлабом строили дачи, а когда, по словам Геры, ему «очень нужны были деньги», он вываривал в морге скелеты из бесхозных трупов. Я старался во всем на него равняться, но мало результативно.
Согнувшись в три погибели, Гера внимательно поелозил своими очками +10 по платью Насти и вынес, как всегда, веский вердикт.
– От моделей ученических… – изрёк он, выпрямившись и подняв указательный палец, – к кораблям космическим!
Мы засмеялись. Только Настя невозмутимо посмотрела на Геру из-под своей челки, а ля женщина-вамп.
– У меня еще совсем летнее есть… – сказала она. – Я в нем шла по Дерибасовской, с Аркадии, и один мужик упал передо мной на колени с охапкой белых роз, а потом подошел милиционер и сказал: «Гражданка! Срочно оденьтесь! Или уж разденьтесь совсем!».
В кабинет вошла одна из подруг Волковой, и я вздрогнул – до того она была похожа на Абрам. Просто еще один двойник, если, конечно, Абрам можно было представить в образе платиновой дамы полусвета. Но Абрам без разбора плодила свои копии, симулякры, клоны и жирандоли, как говорят французы – этот московский фарфоровый завод работал без выходных. Странно, как родная сестра не попала под такую щедрую раздачу.
– Тань, извини, что отвлаю... – сказала Ольга.
– Не извиняйся! Просто не больше отвлекай, – сказала Волкова через губу и повернулась ко мне. – Это – Ольга с кафедры физики.
– Ее подруга, – сказала Ольга.
– Не скули! А это – Рома, мой бывший…
– Бывший?
– Одноклассник.
– Очень приятно! – сказал я, как всегда волнуясь в подобной ситуации.
– Здасьте! – сказала Ольга и отвернулась. – Ты куда пропала? У Петьки опять зависла?
– Какой в задницу Петька! Не напоминай! В общем ты его не знаешь… Зовут Славик. У него копейка такая рыжая.
– Да? И где он тебя склеил, карга ты старая?
– Сама ты старая! Он с нашими на Кюкюртлю ходил. Он меня уже три раза до работы подвозил.
– И какой у него? Рассказывай.
– Что какой?
– Коза тупая, что какой! Бизнес, говорю, какой?
– Дура-лошадь, у нас отношения!
– Ага, как у вас – так отношения, а как у нас – так «проверено: мин – нет!» в подворотне и трындец! Слушай, мне тут срочно надо в химчистку брюки сдать, а то там скоро обед… Мы на работу идём?
Волкова состроила кислую мину.
– Ладно, поняла. Слушай, а ты в чем пойдешь, дай мне твою рубашку голубенькую?
– Здравствуй, я ваша Маша! А я в чем пойду? В этом?
Волкова растопыривает полы белого химического халата.
– А что? Тебе идёт! – сказала Ольга. – Так и езжай, доктор!
– Клизму только не забудь, – сказал я.
– Дурак! – сказала Волкова, позирую, как модель. – Я в поисках серьезных отношений! Интим и гербалайф не предлагать.
– Королева! – сказал Гера. – Спинным мозгом чую.
– Бензоколонки, – сказал я.
– Он сегодня напрашивается, – Волкова кивнула в мою сторону.
– Влюбился что ли? – сказала Ольга.
– От него дождешься!
– А хочешь…я…я… тебе свою блузку от Ив Сен-Лорана дам?
– Ты в химчистку не опоздаешь?
– Ладно, после обеда схожу.
В «Ноту» ворвался Князь, и Настя тут же молча и как-то профессионально повисла у него на шее. Меня всегда поражала та необыкновенная грация и пылкость, с какой она повисала на шее своих многочисленных любовников, словно одна из самых смелых модификаций чеховской Душечки, и тут же начинала что-то мурлыкать своему мужчине непосредственно в среднее ухо. Впрочем, Князь был единственным, о ком Настя говорила «мой любимый мужчина». А Князь всегда брал ее в Крым – пока они лазили по скалам, Настя плавала с аквалангом и рисовала гуашью. Разумеется, Князь был ей не пара, я даже не знаю, кто был бы ему парой, не считая Абрам, но между ними был, словно пакт о ненападении. Как бы там ни было, я верил, что Настя еще найдет своего «любимого мужчину». Я просто представить себе не мог, что кто-то из моих друзей не будет счастлив.
– Бормота не у вас? – сказал Князь. – Где этот чертов фашист?
– А меня ты не искал? – промурлыкала Настя.
– Опять ни одного напильника! Сейчас найду – убью!
– Как я люблю, Кавказ мой величавый, твоих сынов воинственные нравы! – сказал я.
Мы хотели с Князем пожать руки, но Настя буквально спеленала его. Она все-таки была фееричная женщина.
– Не видели фашиста? – не унимался Князь, хотя тело Насти в бежевом льне заметно смирило его воинственность.
– В СССР фашистов нет, – сказала Волкова, – а если хочешь с ними бороться, запишись в комсомольский оперотряд по месту работы.
– Вот он и пришёл записываться, – сказала Настя.
– Специально поперся на работу – крючья поправить! Алкаш малолетний!
– Бессмертный! Тебя же тянет на малолеток, – сказала Волкова.
– С новичками что ли бегаешь? – спросил я.
– А вот сделаешь КМСа, тоже будешь с новичками бегать!
– Да, да, ну как же, слышал!
Настя, наконец, отпустила своего любимого мужчину, и мы с Князем обнялись.
– Так! А это что такое? Князь!
Я стукнул его в живот.
– У холодильника опять спал?
– Это диафрагма! У тебя такое еще не выросло.
– Да куда нам микрофонным шептунам. Поздравляю!
– Спасибо!
– И Макс с вами был?
– Да, и Макс.
– А Лева?
– И Лева, и Джон, и Каймачников.
– Ну, даете! А Саит?
– Саит погиб.
– Правда? Не знал.
– Да вот… Еще весной.
– Надо же, не знал. А Белый?
– И Белый.
– А Далёков был?
– Далёкову не до гор – он женится.
– Не понял.
– Я тоже не сразу поверил.
– Такими вещами не шутят.
– Какие уж тут шутки?
– Да ну тебя! Князь? Нет, я не верю! Разыгрываешь? На ком?
– А я знаю? Большой оригинал! Приходите, говорит, через месяц – будет много водки.
– Нет, я тебе не верю!
– Я тоже не верил.
– Да, ладно, разыгрываешь? Нет? Нет!!! Черт! Серьезно?!
Я посмотрел на Волкову.
– Не хотела вас со Сташевской расстраивать.
– Да вы чего, мужики? Нет, правда?
– Горькая! – казала Волкова. – Как я! Хороший каламбур!
– Ох, Княже, Княже. Ну как же так?!.. Мы так и не съездили втроем на Норд-Кап.
– Нет, надо ехать в горы!
– Надо ехать в горы!
– Надо ехать в горы!
– Нет, правда, волюшку бы, да в горушку! – сказал я.
– А я тебе говорю, надо ехать в горы!
– Нет! Надо ехать в горы!
– Горы до осеннего Крыма предложить не могу, но есть путевка на стройку в Кирсановку, – сказала Волкова. – Рома, ты как на счёт того, чтобы опроститься?
– Я за любой кипеж, кроме конца света.
– Правда? Отлично! Не посылать же кандидатов наук.
– Вот, зараза!
– Один-один, – сказал из своего угла Гера.