Кодекс Ангелов. Часть Вторая. Гл. 24, 25

   ГЛАВА 24


                Площадь Святого Петра

   Барджелло не мог объяснить  причины своего поступка, когда бросился в погоню за пурпуроносным кардиналом Курии. Зато он прекрасно осознавал, чем рискует.

   Он стоял неподалеку от Ватикана, мысленно перебирая буквы алфавита, когда увидел его и не смог удержаться от соблазна.

  Это a, это b, это другое c…

  В последнее время голова Леккакорво гудела от работы, достойной печатного станка. Буквы строчные и прописные, курсивные и обычные, струились по его вспотевшему лбу, словно невидимый наборщик готовит страницу к печати. Вот только страницы его памяти никогда не содержали ничего, кроме алфавита, да и тот был неполным.

   Несмотря на все усилия, он никак не мог удержать в памяти несколько букв. Шлепнув себя с досады по ноге,  он придержал лошадь, которая поняла этот жест как команду ускорить шаг.
               
    Если бы он мог учиться в детстве!

    Теперь, ближе к сорока годам его мозг стал деревянным.

   Громко чертыхнувшись, он обернулся, убедившись, что его не услышал какой-нибудь священнослужитель, и в этот миг увидел его, самого подлого из ныне живущих кардиналов. Тот вышел из священных дворцов и поспешно пересек площадь Святого Петра. Со шпагой у левой ноги, с аркебузой в руке, он шагал, сгорбившись, в черном одеянии светских священников, утопив лысеющую голову  как можно глубже в плечи, с лицом более морщинистом, чем обычно, производя впечатление человека, желающего скрыться от любопытных взоров.

  И у него имелись на то причины.

 Леккакорво не знал всего алфавита; сталкивался с опасными высотами печатной страницы, ему все еще приходилось держать под рукой полный список букв, но имя этого кардинал он прочитать бы  смог.

C.A.R….

   Карло Карафа.

 Он знал буквы, необходимые для написания имени кардинала-племянника, самого могущественного и коварного из родственников недавно умершего Папы.

  Карло подошел к человеку, держащему в поводу серую лошадь, вскочил на нее и пустил галопом  в сторону замка  Сант-Анджело.

  Леккакорво разрывался между любопытством и почтением к сану, но размышлять было некогда и поэтому верх одержало первое.

  Теперь дон Карло въехал на мост Элио.

 Леккакорво приходилось держаться на безопасном расстоянии: если бы столь могущественный прелат обнаружил слежку, барджелло  в мгновение ока и без сопротивления был бы насажен на шпагу.

 Он подождал, пока дон Карло окажется на другом берегу Тибра, и сам ступил на мост, не теряя его из виду.

 Должно быть, его ожидала довольно важная встреча, если он осмелился в одиночку отправиться туда лично.  Он действительно рисковал — стоило римлянам опознать кардинала-племянника, они, не колеблясь, схватили бы его, спустив с него  живого кожу.

 Миновав мост Элио, дон Карло Карафа свернул налево и пустил коня  в галоп к Порта-дель-Пополо. Он мчался и угнаться за ним, не привлекая внимания, было не так просто. Но Леккакорво и не думал сдаваться. Скрытая суть в глубинах его разума  восстановила недостающие элементы, ускользавшие от него. Что это было? Предчувствие. Интуиция. А может быть все вместе.

   Зачем, спрашивал себя Леккакорво, зачем я последовал за ним?

 Ответ оказался столь ясен и логичен, что было бы преступно отнестись к нему легкомысленно.

  Зверские убийства и явления ангелов начались сразу после смерти Папы и, по совпадению, в тот самый день, когда Карло Карафа вернулся в Рим.

  Да, у Леккакорво имелась причина разузнать, куда так спешит этот человек, вооруженный до зубов, один, в то время как город, охваченный мятежом, прежде всего из-за него, жаждет заполучить его голову.

  К величайшему изумлению барджелло, дон Карло проявил безграничную беспечность и  с высоко поднятой головой пересек площадь Пьяцца-дель-Пополо, выехав на Виа Паолина и придержав лошадь перед таверной.

 У ворот стояла дюжина солдат, в которых Леккакорво узнал людей Вико де Нобили, капитана дона Карла.
 
  Их господин спешился и направился к таверне, а они расступились перед ним, как Красное море перед Моисеем.

  В этот миг воображение Леккакорво нарисовало несколько соблазнительных образов и сцен: он видел, как спешит оповестить восставших о точном местонахождении кардинала-племянника, он видел, как вооруженная толпа, разрастаясь с каждым шагом, как снежный ком, катящийся с откоса, достигает Виа Паолина и врывается в таверну. Наемники де Нобили не стали бы препятствовать  выволочке и казни дона Карло, поскольку тогда и их ожидал бы жалкий конец.

  Воплотить фантазию в реальность было бы совсем не сложно. Но Леккакорво вновь последовал за сутью, скрытой в глубине его сознания, и решил спокойно спешиться, выждать минуту, а затем равнодушно войти в таверну и пропустить стаканчик кьянти.


                ГЛАВА 25

  Представляться не было необходимости: солдаты приветствовали барджелло, трактирщик и слуги почтительно кланялись, хотя и несколько холоднее обычного, ведь рядом находился кто-то гораздо более могущественный, кому следовало  служить и кого почитать.

И бояться.

— Мессер барджелло,— пролепетал трактирщик, задыхаясь. Пот струился из-под его вьющихся волос, а невысокий рост компенсировало необычайно широкое телосложение. — Не хотите ли присесть, мессер барджелло?

 Оглянувшись на  дона Карло, Леккакорво кивнул.

— Что-то не так, мессер барджелло? — забеспокоился трактирщик.

— Нет, все в порядке, — ответил тот, хотя его лицо и онемело от страха быть обнаруженным. Таверна в этот час, когда обычные посетители держались подальше,  была переполнена солдатами, но я, сказал себе Леккакорво,  назначен барджелло дядей дона Карло, значит, я свой,  верный друг семьи  и мне нечего бояться. — Все в порядке. Принеси мне кружку того, ну ты знаешь.

 Пройдя мимо подвыпивших солдат в часть трактира, отведенную для особых посетителей, он занял пустой стол в двух шагах от дона Карло и капитана Вико де Нобили, сев к ним вполоборота и надеясь уловить хотя бы обрывки их разговора.

 Кардинал и солдат, сидя лицом друг к другу, наклонились вперед и, опершись локтями о стол, оживленно беседовали, стараясь не повышать голоса, настолько поглощенные разговором, что не замечали никого вокруг, в том числе главу бирри, присевшего рядом с ними и их секретами.

  Рядом, но недостаточно близко.

 Три шага отделяли их рты и приглушенные голоса от ушей Леккакорво и его слуха, ослабленного стрельбой из аркебуз. И болтовня солдат, конечно, не помогала. Однако некоторые из фраз были  произнесены довольно отчетливо, особенно когда они оживленно повышали голос.

— Ты сделал, что я просил?

— Конечно, — де  Нобили выложил на стол какой-то громоздкий предмет — Леккакорво заметил  краем глаза.

— Что это? — спросил дон Карло.

— Брат Аркес нес это с собой.

— Я так и предполагал. Это все, что у него было?

 Капитан кивнул.

  Леккакорво не впервые слышал это имя: Аркес. Камерленго упоминал его при их последней встрече. Барджелло не составило труда  навести справки и теперь он  знал об этом монахе всё. Он успел разглядеть, что де Нобили передал дону Карло бумаги, завернутые в оленью шкуру, но  тут же поспешил отвести взгляд.

— А что с монахом?

— Теперь он  никому не расскажет, что написано в этих бумагах.

— Ты отлично справился, Вико, — довольный дон Карло похлопал его по руке.

—Для меня большая честь служит тебе.

— А какие новости ты принес мне о Виоланте?

—Твоя невестка еще жива.

— Это невозможно! — взорвался дон Карло. — Я не могу войти в конклав, пока ее не казнят. Я не собираюсь становиться всеобщим посмешищем.

—Я говорил с твоим братом, но Джованни не решается сделать то, что положено мужчине.

— Бесчестье моей семьи должно быть смыто кровью.

  Джусто Леккакорво не верил ушам своим.

  Слухи о страшных событиях в семье Джованни Карафы, герцога Палиано, достигли города несколькими днями ранее. Брат дона Карло, еще один племянник Папы и дядя кардинала Альфонсо, обвинил свою жену Виоланту в измене и зверски убил ее предполагаемого любовника, некоего Марчелло Качече, считавшегося самым красивым мужчиной Рима. Ревнивый муж  двадцать семь раз пронзил его тело кинжалом и приказал сбросить труп в отхожее место.

  И теперь дон Карло требовал от брата смерти жены, заслужившую ее согласно южноиталийскому кодексу чести.

 Все знали Виоланту Карафа как безупречную, здравомыслящую женщину, и что  особенно важно,  страстно любившую мужа и беременную от него.

 Леккакорво содрогнулся.

 Как этот монстр дон Карло может называться человеком Церкви? 
 
  Подошел трактирщик и не отрывая глаз от самого важного посетителя — не  Леккакорво — поставил кружку красного вина.

— Вот, мессер барджелло, — руки толстяка заметно дрожали.

 Леккакорво поблагодарил кивком и выпил, подмигнув солдатам, которые время от времени бросали на него любопытные взгляды, словно подозревая, что он сидит и  подслушивает, о чем говорят кардинал-племянник и капитан. И словно для того, чтобы помешать ему, они фальшиво затянули непристойную песню.

 В знак одобрения Леккакорво расплылся в улыбке, в душе посылая их к дьяволу, поскольку теперь его уши не могли уловить ни слова.

 Но барджелло умел ждать. Неспособность  кардинала-племянника сдерживать ярость, его привычка взрываться и повышать голос были хорошо известны.

 И действительно, очень скоро он начал распаляться.

—Кто-то, — прокричал дон Карло, скрежеща зубами и  едва сдерживая гнев, — кто-то намекает, что за этими явлениями стою я!

— Но зачем вам это?

— Чтобы моего дядю назвали святым!

 Де Нобили ответил что-то неразборчивое. Солдаты, тем временем, продолжили петь, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в такт песни.

 Кружка Леккакорво медленно пустела, словно песочные часы, отмеряющие время. И  тут он снова услышать голос Карло Карафы. Это были не просто слова. Племянник кардинала проревел: Книга!

 Волосы на руках Леккакорво встали дыбом, и он чуть не поперхнулся, опрокидывая в себя последние винные капли.

— Книга! — повторил дон Карло и ударил кулаком по столу, заставив солдат прекратить песню.

  Правда, через мгновение они запели вновь, еще более фальшиво и хрипло, чем прежде.

 Спустя несколько минут Леккакорво поднялся, положил монету рядом с пустой кружкой и надвинув на глаза широкополую шляпу,  успел услышать обрывки разговора, сопровождаемые возбужденными ударами кулака дона Карло, осыпавшими стол.

— Передай Джованни… честь дороже… она должна умереть.

—Я уже говорил ему!

— Тогда я …

Если бы только эти проклятые солдаты умолкли хоть на мгновение!

Лекаккорво заставил себя улыбнуться и зашагал к двери. Однако улыбка стала искренней, потому что по счастливому стечению обстоятельств он открыл дверь  в тот миг, когда песня закончилась и прогремел голос дона Карло.

Его фраза пролетела по воздуху, как стрела, застряв в голове Лекаккорво:

— Мне нужна эта книга, ты понял? Любой ценой.

 
 Захлопнув за собой дверь трактира, он вскочил в седло, отсалютовав стражникам шляпой, и поскакал, пустив коня в галоп.

 Единственное чудовище на свете — это дон Карло, думал он. А ангелы явились, чтобы раз и навсегда избавить нас от зла.