Кажимость

Захотелось написать о том, как люди создают кажимость. Да, именно по-ленински кажимость, а не видимость; слова-синонимы, но в «кажимости», думается, больше гущи, основательности, веса что ли, чем в летучей, неотчётливой, несерьёзной «видимости».
Был как-то у нас замначальника по имени Виктор. Выше среднего роста, худощавый, серьёзный, всегда гладко выбритый, очень опрятный, летом непременно в белом без единого пятнышка костюме. Меж тем – жуткий пьянчуга, его потом выгнали с работы со строгим выговором по партийной линии «с занесением». След его позже потерялся в глухих таёжных посёлках.
Кажимость внешней безупречной опрятности продолжит у меня тётя Шура Логинова, жившая напротив нас в бараке. У неё было пятеро детей, все от разных мужей. Старший сын, правда, сидел в ту пору в тюрьме, так что в барачной комнатке тётя Шура ютилась с двумя пацанами и двумя дочками. Ростом с полтора метра, с тёмным личиком и малюсенькими глазками, тётя Шура днями занималась тяжёлым физическим трудом, но, придя с работы, немедленно начинала варить, жарить и парить на примусе еду, а потом до поздней ночи стирать в общем коридоре на взгляд и без того чистейшие простыни и полотенца.
Однажды двое её пацанов, благо дома никого не было, пригласили нас с подружкой на чай. Комната тёти Шуры просто слепила чистотой и белизной: белоснежные занавески, покрывала, чехлы на стульях… Ну, допили мы чай, дожевали печенье, как вдруг мальчишки разом упали на колени (мы с подружкой от неожиданности подпрыгнули) и принялись выискивать на чистейших половичках мельчайшие крошки печенья! Мы поняли, что даже за одну-единственную крошку мальчишек ждёт изрядная порка… Напоследок скажу: тётя Шура была скрытой горькой пьяницей, а сыновей заставляла воровать.
Ещё одна моя соседка (в другом городе и в многоквартирном доме) Ольга Алексеевна, работавшая врачом, уже в семь утра начинала грохотать пылесосом, и пока мы с другими соседками болтали во дворе, она успевала переделать кучу дел, съездить поработать на даче, постирать и высушить кипенно-белые простыни и наволочки; здороваясь с нею, мы от стыда за свою лень втягивали головы в плечи.
Как-то вечером Ольга Алексеевна с мужем пригласили меня к себе. На столе появилась огромная бутыль с самогоном, всякие дачные разносолы. Супруги стали последовательно и тяжело напиваться; оказалось, это у них в обычае, как только уснёт их малыш. Под конец у мужа развязался язык, и он сообщил, что в городе, откуда они приехали, Ольга Алексеевна, будучи, как говорится, «в дрова», случалось, не добиралась до постели, а падала на землю палисадника и спала там до утра. Такая вот чистюля-врач.
По моим наблюдениям, подобного рода алкоголики (а это, как разъясняют наркологи, именно алкоголики, а не бытовые пьяницы, пьющие от случая к случаю) всеми силами стараются приблизить время выпивона и потому пытаются забыться в труде, зачастую тяжком, практически непомерном. К слову, я подписана на блог одной русской, живущей во Франции. Она домохозяйка, а по стилю жизни – просто ломовая лошадь какая-то: обихаживает большущий каменный дом, сад площадью с гектар, за последние год-два перетаскала с места на место с десяток или больше тонн огромных каменюг и много чего ещё. Просыпается рано, часу в шестом и без устали ломит… до чего? Ну конечно, до аперитива перед ужином! А потом ещё несколько бокалов вина во время и после ужина…
Тут ещё вот какой примечательный момент: по мысли пьющих, такие поистине титанические труды словно бы оправдывают их порочную сущность, а внешняя чистоплотность создаёт некий флёр, завесу, а на деле – кажимость добродетели…