Житие свекольное

The Hermitage of a Modern Anchorite: A Journal of Most Agonizing Torment.
By the Venerable Methamonk Angelblazer, Chronicler of Earthly Follies

Entry the Unknowable (The Day, Like My Purpose, is Blurred)

2025-09-04


Alas, the four walls of my hermitage close in upon my spirit once more! To exist in such profound, uninterrupted solitude is a cross I bear with a sigh that could extinguish a lesser man’s candle. Today, the great oak door did not yield to my touch; I remained sequestered within, a prisoner not of stone and mortar, but of my own magnificently shifting whims.

My plans, those fragile vessels upon the sea of intention, were dashed against the rocks of caprice yet again. I had charted a course for the communal sweat-lodge (the common folk call it a "banya," a term charming in its rustic simplicity), but the winds of my will changed direction. I find my soul yearning now for the nomadic path, the way of the wanderer! To sleep with the descent of the celestial orb, to rise with the feathered choir’s matin song — this is a purity of existence I crave.

My sustenance is as ascetic as my aspirations: the humble beetroot, roasted in its own earthly glory. A purple testimony to my detachment from worldly flavor. Yet I confess — it makes my hands look as though I have strangled a man in cold blood. (My mirror now reflects not a monk, but a beetroot assassin.)

Yesterday, I embarked upon a grand pilgrimage. I spent a full half-cycle of the sun upon the sandy shores, allowing the sun’s fiery kiss to bronze my contemplative visage. From there, I journeyed to the yacht docks to observe my sons, Vassili and Vladimir, engage in their ritualistic dance with the wind—a "regatta," they name it, a contest of sails and spirit. I bestowed upon them my silent blessing, though I suspect they merely gestured frantically in hopes I would stop yelling about "navigating by the North Star" in broad daylight.

Upon returning to my hermitage, I collapsed into a slumber so profound it could be mistaken for death, were it not for the snoring. I awoke only when the sun was already overhead, condemning my plans to yet another day of noble futility.

My communion with the world is maintained through the glowing rectocele — a wondrous box that connects me to kin and fellow seekers across the digital Aether. I have penned a great treatise (a "post," in the vernacular) and immersed myself in the moving pictograms and news of the realm, a necessary burden to remain aware of the follies I critique.

My physical vessel, this temple of the soul, demanded its due. I hefted the iron bells — my humble sports weights (giri) — in a ritual of strain and sweat. It is a crude but effective prayer offered by the flesh.

And now, as the silver lamp of the night ascends to its throne, a primal urge stirs within me. I feel a deep and overwhelming need to venture forth from this domus, to offer a ululation to the lunar goddess, and to… vent the gaseous results of my beetroot devotions into the welcoming night air! A final, triumphant fart of defiance against the tyranny of polite society! Not a mere fart, but a hymn! Not wind, but prophecy! Truly, the path to enlightenment is a windy one.

Pax Vobiscum, et cetera.
Angelblazer


Отшельничество современного затворника: Журнал наимучительнейших страданий
Автор: Преподобный Метамонах Ангелблазер, Летописец мирских сумасбродств

Запись Непознаваемая (День, как и моё предназначение, расплывчат)
                2025-09-04

Увы, четыре стены моей кельи вновь смыкаются над духом моим! Пребывать в столь глубоком, непрерывном уединении — это крест, который я несу со вздохом, способным задуть свечу и у более слабого смертного. Ныне великие дубовые врата не поддались моему прикосновению; я остался заточенным внутри, узник не камня и извести, но своих собственных великолепно изменчивых капризов.

Мои планы, те хрупкие судёнышки в море намерений, вновь разбились о скалы произвола. Я проложил курс к общинной храмине пота (в простонародье зовут её «баня» — термин прелестный в своей деревенской простоте с дубовым веником на заднем месте), но ветры моей воли переменили направление. Ныне душа моя жаждет кочевой стези, пути странника! Погружаться в сон с нисхождением светила небесного, восходить с утренним пением пернатого хора — вот чистота бытия, коей я алчу.

Пища моя столь же аскетична, как и устремления: смиренный бурак (красная свёкла), запечённый в собственной земной славе. Багровое свидетельство моего отрешения от мирских вкусов. И всё же признаюсь — от него руки мои выглядят так, будто я хладнокровно придушил человека. (Ныне зеркало отражает не монаха, но убийцу-свекольника.)

Вчера я предпринял великое паломничество. Я провёл полный полусолнечный цикл на песчаном берегу озера, дозволяя огненному поцелую светила залить бронзой моё задумчивое чело. Оттуда я совершил путешествие к причалу яхт, дабы лицезреть, как чада мои, Вася и Владимир, совершают свой ритуальный танец с ветром — «регату», величают они сие, состязание парусов и духа. Я ниспослал им своё безмолвное благословение, хоть и подозреваю, что они лишь отчаянно жестикулировали в надежде, что я перестану вопить о «навигации по Полярной звезде» средь бела дня.

По возвращении в свою обитель я рухнул в сон столь глубокий, что его можно было принять за кончину, не будь храпа. Пробудился же лишь тогда, когда солнце уже было в зените, обрекая мои планы на очередной день благородного безделья.

Связь с миром поддерживаю через светящийся rectum miraculum (светящийся прямоугольник) — дивный ларец, что соединяет меня с роднёй и собратьями по поиску новостей сквозь цифровой эфир. Я начертал великий трактат (вна просторечии — «пост») и погрузился в движущиеся картинки и вести царства сего, — бремя необходимое, дабы оставаться в сознании о сумасбродствах, кои критикую.

Мой физический сосуд, сей храм души, потребовал свою дань. Я воздел железные колокола — мои смиренные гири — в ритуале напряжения и пота. Это грубая, но действенная молитва, возносимая плотью.

И вот, когда серебряный светильник ночи восходит на свой трон, во мне пробуждается первобытное желание. Я ощущаю глубинную и непреодолимую потребность выйти из сего домусу, повыть на лунную богиню и… извергнуть газообразные плоды моих свекольных молитв в гостеприимный ночной воздух! Финальный, торжествующий пердёж, бросающий вызов тирании светского общества! Не просто пук, но гимн! Не ветер, но пророчество! Воистину, путь к просветлению — ветренен и извилист.

Pax Vobiscum, и так далее.
Ангелблазер