Элегия Пыли на Ковчеге Вечности

**Его** звали Каэл’ван, что на мёртвом языке **его** предков означало «Последний Якорь». Он стоял на командном мостике флагмана «Непоколебимый Коготь» и смотрел в главный визор, на который надвигалась стена абсолютной тьмы. Это не была пустота космоса. Это был Фронт Аброгации — рубеж войны, которую человечество проигрывало на протяжении тысячелетий.

Его народ, Конкордиат Людей, сражался с Ксеноархией Зиларов — расой существ из чистой энергии, заключённых в силикатные оболочки. Война шла за обладание Ковчегами Вечности — гигантскими артефактами, оставленными Созидателями, древней расой, исчезнувшей за миллионы лет до появления первого человека. Ковчеги были ключами к самой реальности, способными переписывать законы физики. Тот, что висел сейчас между двумя флотами, назывался «Амен-Талл». В его силовом поле законы причинности были лишь рекомендацией.

— Фазеры на максимум! Копья Ареса — в авангард! — голос Каэл’вана был спокоен, как тихий лёд. Он чувствовал, как по корпусу «Непоколебимого Когтя» пробежала дрожь, заряжаясь энергией, способной распалить звезду.

Навстречу им из тьмы высыпали корабли Зиларов. Они были похожи на расплавленные кристаллы, плывущие в вакууме. Их оружие — разрывы пространства, диссонирующие гармонии, от которых сходили с ума живые существа.

Флоты сошлись. Это не было боем. Это был акт взаимного стирания. Лучи фазеров рассекали силикатные формы, диссонирующие гармонии превращали эсминцы Конкордиата в абстрактные скульптуры из дымящегося металла и костей. Корабли взрывались беззвучно, их свет на мгновение озарял гигантскую, безразличную поверхность Амен-Талла.

Каэл’ван отдавал приказы, его разум был единым целым с тактической сетью флота. Он видел, как гибли его друзья, как «Пламя Прометея» с тысячью душ на борту сложился пополам в тихой гримассе искажённого пространства. Он не чувствовал ничего, кроме холодной ярости. Он был Последним Якорем. Тем, кто должен удержать реальность от расползания по швам.

— Капитан! Показания с Ковчега! — крикнул **оператор сенсоров**, голос его срывался от ужаса. — Энергетическая сигнатура… она меняется. Не так, как раньше. Она… пробуждается.

На поверхности Амен-Талла, обычно инертной и гладкой, как перламутр, возникли узоры. Геометрия, от которой слезились глаза и сжималось сердце. Они не были предназначены для восприятия существ, чьё сознание заточено в трёх измерениях.

И тогда бой прекратился.

Флоты Конкордиата и Зиларов, ещё секунду назад стремившиеся уничтожить друг друга, замерли. Ковчег не просто пробуждался. Он *использовался*.

Из его ядра вырвался луч света. Но это был не свет. Это была материализованная мысль. Догма. Аксиома. Он пронзил пространство, не обращая внимания на сражающиеся армады, и ударил куда-то в глубокий космос, в сектор, который по всем картам был пуст.

И в ответ из пустоты пришёл другой луч. Столь же непостижимый, столь же чужой.

Они встретились прямо над полем боя.

Ни люди, ни зилары не были целью. Они были муравьями, бегущими по стволу дерева, в которое бьют молнии двух богов.

Реальность начала рушиться. Корабли, не задетые ни одним лучом, просто переставали существовать. Их атомы забывали, как держаться вместе. Экипажи сходили с ума, видя истинную ткань мироздания, лишённую привычных форм. Пространство кричало от боли разрываемых законов.

Каэл’ван рухнул на колени, хватаясь за поручни. Сквозь боль он видел на визоре не два луча, а две сущности. Две бесконечности, сошедшиеся в поединке. Одна была воплощением Структуры, жёсткого, неумолимого Порядка, где каждая частица знала своё место. Другая — Хаос, бурлящий океан бесконечных возможностей, где ничего не было постоянным.

Созидатели. Они не исчезли. Они ушли воевать. Амен-Талл был не ключом, а оружием. Орудием в их войне, масштабы которой не могло вместить человеческое сознание.

И люди с зиларами… Они сражались не друг с другом. Они были пехотой, борющейся за контроль над артиллерийской позицией, пока сами артиллеристы, не замечая их, вели свою дуэль через весь космос.

Зиларский флагман, «Вопль Бездны», попытался бежать. Он развернулся, чтобы уйти в подпространство. Луч Структуры, даже не ненаправленный него, чиркнул по его краю. «Вопль Бездны» не взорвался. Он замер, превратившись в идеальную, неподвижную, алмазную скульптуру самого себя. Вечный памятник собственной гибели.

— Все… всё это время… — прошептал Каэл’ван. — Мы были **всего лишь пылью на ветру**. Пыль, поднятая ногами гигантов.

Его связь с тактической сетью умерла. По всем частотам неслись лишь крики агонии и безумия. Его флот, гордость Конкордиата, переставал существовать. Зилары гибли точно так же.

Он поднял голову. Лучи над ним сцепились в мёртвой хватке. Реальность вокруг «Непоколебимого Когтя» пузырилась и плавилась. Законы физики отменялись по чьей-то прихоти. Внезапно сила тяжести возрастала в тысячу раз, сминая башни корабля, затем исчезала вовсе. Вспыхивали и гасли карманные звёзды.

Каэл’ван дополз до ручного коммуникатора. Он знал, что это бессмысленно. Но он был Последним Якорем. Его долг — передать, что он видел. Чтобы кто-то знал. Чтобы кто-то помнил, что они были всего лишь пылью.

Он набрал код аварийного буя, единственного устройства, способного, возможно, пережить это безумие. Он прижал губы к датчику, его голос был хрипом.

— Это Каэл’ван с флагмана «Непоколебимый Коготь»… Последнее сообщение. Война… наша война… не имеет значения. Мы… муравьи… Мы пыль… на Ковчеге Вечности… Они… Созидатели… они…

Он посмотрел в визор. Лучи Структуры и Хаоса **пульсировали**, сливаясь и отталкиваясь. И в этом свете ему на мгновение показалось, что он видит их. Не формы, ибо форм у них не было, а сам принцип их противостояния. Это было грандиозно, ужасающе и… прекрасно. Эпическая битва, длящаяся эоны, ради целей, которые он не мог даже вообразить.

Его корабль начал рассыпаться. Переборки испарялись. Пол под ногами переставал быть твёрдым.

— …Мы просто пыль… — его последний выдох был не столько полон отчаяния, сколько смирения и горького прозрения. — …Но какая же это была… красивая пыль…

Луч Хаоса, отрикошетив от луча Структуры, чиркнул по «Непоколебимому Когтю». Корабль, флагман человечества, не исчез. Он превратился в облако разноцветного пара, которое на мгновение сложилось в диковинную, ни на что не похожую форму — случайный продукт чужой войны — и рассеялось.

Аварийный буй, на который было записано последнее сообщение Каэл’вана, сорвался с креплений и унесся в искажённое пространство. Он был крошечным, ничтожным. Лучи богов не заметили его. Они продолжали свой вечный бой, а между ними, в пустоте, медленно дрейфовала алмазная статуя зиларского флагмана и облако атомов, что когда-то было людьми.

Пыль улеглась. До следующей битвы.