Сибирские были

Николай Сидоров
 
Посвящаю эту книгу офицеру, юристу и большому любителю сибирской природы Стоякину Геннадию Никифоровичу.
Выражаю сердечную благодарность Союзу ветеранов госбезопасности Тюменской области и лично Мещерякову Виктору Ивановичу, за помощь в издании книги.
Тюмень
2019
 
Николай Сидоров
 
Посвящаю эту книгу офицеру, юристу и большому любителю сибирской природы Стоякину Геннадию Никифоровичу.
Выражаю сердечную благодарность Союзу ветеранов госбезопасности Тюменской области и лично Мещерякову Виктору Ивановичу, за помощь в издании книги.
Тюмень
2019
 
УДК 824.161.1-32 ББК 84 (2=411.2) 6-44С34
Автор: Сидоров Николай Васильевич
Сибирские были. Рассказы/Н. Сидоров – Тюмень: изд-во ГАУК ТОНБ, 2019. – 392 с. ISBN 978-5-6041680-2-8
Знак информационной продукции 16+ ISBN 978-5-6041680-2-8
 
© Н. Сидоров, 2019
 
 
 
На Пышме
Из дома я выехал часов в шесть утра.
Старенький мотоцикл «ИЖ-Юпитер» катил не очень бы-стро, то и дело на скорости выбивало четвёртую передачу.
На дворе стоял конец августа, и холодный утренний ветер обжигал лицо и руки.
Едва я выехал на мост через Пышму, что по Червишевско-му тракту, как попал в густейший утренний туман. Всё окру-жающее приняло какие-то нереальные, фантастические фор-мы. Берега реки были окутаны туманом и надёжно укрыты им от любопытных глаз.
Моста тоже практически не было видно. Свет фар с трудом выхватывал лишь узкую полоску дороги. Через пролёты мо¬ста тусклой лентой виднелась река, и неожиданно возникали встречные машины с включёнными фарами, осторожно кра¬дущиеся по мосту.
И тишина!
Туман плотно укутал землю и глушил абсолютно все звуки.
Гула встречного транспорта практически не было слышно. Едва только увидишь впереди свет фар – и вот уже машина практически рядом с тобой!
Говорят, что такие туманы – грибные. К примеру, по на-блюдениям моего тестя, после них хорошо растут грузди – прекрасные грибы под засолку, в изобилии произрастающие в тюменских лесах.
Проехав Червишево, сворачиваю в сторону села Онохино и по бетонной дороге добираюсь до заброшенной молочно-товарной фермы.
Здесь моё любимое место рыбной ловли. В этом месте Пышма делает поворот, и прямо на изгибе русла реки есть хо¬роший омут, в котором постоянно держится крупная щука.
К тому же по берегам немало затопленных берёз, коряг, где тоже в изобилии держится щука и крупный окунь. По оку¬ню я не специалист, а вот удить с лодки щуку, на блесномёт, я уже приноровился.
В этот раз я даже прихватил с собой пяток новых круж-ков! Это такие пенопластовые диски, диаметром сантиметров в двадцать, с прорезью посередине под алюминиевую стоечку.
 
 
Сверху кружок ярко-красного цвета, а низ у него белый.
Когда щука или крупный окунь берёт живца – то кружок переворачивается, и над белой поверхностью кружка взмыва-ет красная головка. Она изготовлена из пластмассы и посаже¬на на стоечку, проходящую через центр кружка.
Работает по принципу перевёртыша.
В принципе это та же жерлица, только в летнем варианте.
Я уже давно и безуспешно присматривал их в магазинах «Спорттовары» и «Охотник», ибо только в этих магазинах можно было что-то приобрести из охотничьей либо рыболо-вецкой снасти в дефицитные восьмидесятые годы.
И всё-таки в этом году мне посчастливилось купить не только двухместную резиновую лодку, но и эти самые кружки, для ловли хищной рыбы.
Радости моей не было предела, и не терпелось опробовать их в деле.
Лесу на кружки я поставил шёлковую, в надежде на то, что её уж точно щука не оборвёт. Кроме того, мои друзья подска¬зали мне, что на ней живец играет лучше.
Что же, проверим это в деле.
Когда я подрулил к берегу Пышмы, то увидел, что я здесь далеко не первый.
На воде уже колыхались две лодки. В одной из них рыба-чила пожилая пара, а в другой молодой парнишка.
Я заглушил мотоцикл, и неожиданно увидел, что с вала двигателя слетела заводная педаль. Как только она в дороге не потерялась! Застряла между рамой и двигателем – и висит!
Повезло! А то пришлось бы с толкача заводить. А мотоцикл с коля¬ской завести подобным образом очень нелегко!
Быстренько беру удочки и червей, и торопливо шагаю на небольшую заводь, где под берегом постоянно держатся чеба-ки и мелкий окунь.
На живца они в самый раз, особенно чебачок. Ночью прошёл сильный дождь и обрывистые берега ста¬ли скользкими. Я юзом слетаю под обрыв, насаживаю на крючок червячка и процесс рыбалки начался. Река дымится плотными клубами густого тумана, но по¬плавок я всё же различаю довольно ясно.
 
 
Минуту спустя вижу, как он дёрнулся – раз, другой, забе-гал по кругу, но чувствую, что это ещё не клёв, а игра.
Рыба только прицеливается к наживке.
Несколько раз приходится менять на мормышке червяч¬ка – и вот он первый чебак на крючке!
Сантиметров семь. Для щуки лучше и не придумаешь.
Быстренько опускаю чебака в бидончик, и забрасываю снасть в реку.
Её постоянно тащит течением к берегу, и приходится то и дело перебрасывать заново.
Ага! Вот следующая поклёвка, причём довольно резкая. Поплавок рванул в толщу волн и не всплыл. Делаю решитель¬ную подсечку, и вытаскиваю из воды окуня, граммов на две¬сти весом.
Такой экземпляр ни на какой кружок не годится в качестве живца! Этого надо самого готовить, с маслом, на хорошо про¬гретой сковородке!
Вскоре вылавливаю на заводи ещё чебачка – и утренний клёв, к сожалению, полностью прекращается.
Время идёт – десять, двадцать минут, а результата всё нет! Карабкаюсь по крутому, глинистому и скользкому берегу на-верх, и иду дальше искать новое место.
Пока шёл по мокрой траве, уловил лягушонка и посадил его в бидончик. На лягушонка тоже может хищная рыба клюнуть.
Новое место для лова мелкой рыбёшки нахожу неподале-ку от омута.
Такая же заводь, кусты над водой нависли, водоросли вдоль бережка.
Делаю заброс и жду поклёвки. Поплавок медленно тянет вниз по течению, прибивая к берегу.
Никакого толка!
А время идёт! Пора выплывать на лодке, а то так в беготне за живцом всё время потеряешь.
Правда, сколько я ни наблюдаю за рыбаками – никто не вытащил пока ни одной щуки. Но может мне больше повезёт.
Складываю в лодку все снасти, беру бидончик с живцами и отчаливаю от берега.
На первый кружок, оснащённый большим одиночным крючком, насаживаю лягушонка, и пускаю снасть в свободное плавание.
 
 
Река Пышма в этом месте широкая, глубина большая, те-чение стремительное.
Кружок красиво лёг алым пятном на парную воду, и ти-хонько поплыл от лодки в поисках добычи.
Следующий кружок с двойником – и на него я цепляю мелкого чебака.
Вскоре все пять кружков красиво заколыхались по водной глади Пышмы, обещая мне поклёвки хищной рыбы.
Прошло минут десять, и первые два кружка начало посте¬пенно сносить к берегу, на мелководье, в водоросли. Мне это не понравилось, и я решил перетащить их на глубину.
Пока я тащил один из них в пучину вод – второй сработал у самого берега! Стремительно загребаю в его сторону, вылав¬ливаю подсачком, и хватаюсь за леску.
Делаю рывок и чувствую в руке тяжесть. Упорно тащу до-бычу к лодке, и втаскиваю за борт крупного окуня.
Взял-таки полосатый хищник чебачка!
Вот и хорошо! Теперь я с добычей. Это был мой первый трофей, добытый на новую для меня снасть. Окунь изрядно из¬жевал живца, но заменить его нечем.
Так и забрасываю его снова в воду.
На одном из кружков чебак сидел великоватый, и было за¬метно, как он тянет свою сторону кружка в воду – того и гляди, что сам перевернёт его вместо щуки. Ладно. Будь что будет. Продолжаю блеснить на глубине – бесполезно.
У мужиков в соседних лодках тоже тишина. Стали понем-ногу подъезжать ещё рыбаки, и от них я узнал, что накануне здесь был настоящий жор щуки, и все наловили её в изрядном количестве.
А вот сегодня – как обрезало! Как будто здесь никогда и рыбы-то не было, не говоря уж о каких-то фантастических уло¬вах. Ни с берега в проводку, ни с лодки на отвесное блеснение
– ни единой хватки.
Хотя судя по внешним признакам рыба есть. Смотришь – то круги разойдутся по воде, то у самого берега молодь рыбки веером метнётся на глубину.
Но почему же рыба так упорно не хочет сегодня клевать? И в те самые мгновения, пока я размышляю на эту тему, один из моих кружков снова сработал!
 
 
Кружок, на котором сидел в качестве живца самый круп-ный чебак, перевернулся, и над волнами ярко заполыхал алый шарик сигнальной стойки.
Видя такую картину, я резко рванул в его сторону, резво рассекая вёслами прозрачные воды Пышмы.
Рыбаки за моей спиной оживлённо загалдели, наблюдая разворачивающуюся баталию.
Когда до кружка оставалось метра два, я увидел, что кру-жок вращается вокруг оси, и леска, метр за метром, стреми-тельно сматывается в глубину вод. Подгоняю лодку вплотную к кружку и, перегнувшись за борт, пытаюсь схватить его рука¬ми и затащить в лодку.
Но когда мне это почти удаётся, он неожиданно становит-ся на ребро и резко ныряет в реку.
Я потерял снасть из виду и недоумённо озираюсь вокруг, пытаясь увидеть, куда же пропал мой кружок, и где он может всплыть.
Мне уже стало ясно, что щука размотала с кружка всю ле-ску, а после того, как её запас на катушке закончился, то стреми¬тельно уходящая в глубину рыба, утащила туда и сам кружок.
Прошло несколько минут. У меня уже схлынуло напряже¬ние первых мгновений охоты за хищницей, и теперь я терпе¬ливо поджидал, где же всё-таки появится мой кружок.
Мужики тоже с интересом ждали развязки.
И вдруг у самого берега мелькнула ярко-красная полоска, а затем вынырнул и весь кружок!
Быстро разворачиваю лодку в его сторону и отчаянно гре-бу, боясь снова упустить добычу.
Теперь я ловлю кружок не руками, а подсачком, приготов¬ленным мною для вытаскивания в лодку крупной рыбы. Зата¬скиваю кружок в лодку, беру его в руки и чувствую натяжение лески.
Сердце радостно бьётся – крупная рыба, хорошо тянет!
Делаю короткий рывок, чтобы получше подсечь рыбу, и начинаю медленно выбирать леску, складывая её кольцами на дно лодки.
Чем меньше остаётся лески, тем упорнее сопротивление рыбы.
 
 
И вот я уж вижу в толще речной воды продолговатое рыло зеленовато-серой хищницы. Я торопливо беру в левую руку подсачек, и начинаю подводить его под речную разбойницу.
Но моя новая знакомая не столь рада встрече со мною, и потому делает резкий рывок под лодку. Это мне не нравит¬ся, так как жалом тройника она может пропороть резиновый баллон лодки, и я даю леске слабину. Быстро перехватываю её на другой стороне лодки – и чувствую в руке необыкновенную лёгкость.
Что это такое?
Судорожно выбираю леску, и понимаю, что щука ушла!
На дно лодки плюхнулся изжёванный чебак. Всё-таки ве-ликоват он оказался для зубастой! Не проглотила она его, а просто схватила и таскала по всей реке в своей пасти.
И едва в мой подсачек той порой не залетела!
Огорчённый неудачным исходом борьбы, я уныло сматы¬
ваю леску на кружок и ложу его в лодку. Живцов у меня больше нет, так что он теперь был не нужен.
Рыбаки шумно обсуждают происшедшее, высказывая свои советы и замечания, суть которых сводится к тому, что мне надо было ещё выждать время, дать щуке сесть на тройник основательней, чтобы она смогла заглотить чебака и так далее.
Я молча выслушиваю все эти советы, и обиженно отплы¬ваю в сторону омута. Там я достаю свой коротенький блесномёт, и продолжаю отвесное блеснение.
Проходит минут двадцать – и ни одной поклёвки.
Остальные рыбаки тоже сидят без поклёвок.
Что же делать?
Поразмыслив немного, я подгребаю поближе к берегу и забрасываю за борт поплавочную удочку, надеясь всё-таки вы¬ловить ещё какого-нибудь чебачка, которого можно будет за¬рядить на кружок в качестве живца.
Выставив за борт удочку, я завожу её комель под днище ре¬зиновой лодки, чтобы она не сваливалась за борт, а сам начи¬наю рыбачить ещё и на зимнюю удочку, на мормышку.
И вскоре я уже умудрился выловить на неё пятерых чебачков.
 
 
Все они не больше десяти сантиметров – в самый раз на живца. Я быстренько снимаюсь с якоря и заряжаю мой неу-дачливый кружок живцом.
Заодно не только меняю живцов на других кружках, но и выставляю ещё парочку дополнительно.
И вот уж вся моя бело-красная флотилия весело колышет¬ся на прозрачных волнах реки, вселяя в моё сердце сладостные ожидания щучьей хватки.
То и дело между ними проплывают маленькие веточки, жёлтые тополиные листочки.
Осень.
По правому берегу ярко горят спелые, крупные плоды ши¬повника. К самой кромке воды притулились какие-то грибоч¬ки. В реке отражаются огромные, осыпанные золотом берёзы, нависшие над самым берегом Пышмы.
Погода разгулялась на славу. Небо голубое, и прозрачное до бесконечности. Глаза просто сливаются с ним, и душа тя-нется куда-то ввысь, и растворяется в небесной бездне. Я пол-ностью отдаюсь общению с природой и наслаждению осенни¬ми красотами сибирской природы.
А щука по-прежнему не берёт!
Чтобы хоть как-то оживить обстановку, вытаскиваю один из кружков, который медленно нарезает круги по омуту, и до¬бавляю немного свинца на грузило, чтобы загнать чебака по¬глубже на дно. Проделав эту нехитрую, и сомнительную по своей целесообразности операцию, делаю три-четыре гребка к берегу и вдруг вижу, что этот самый кружок перевернулся!
Разворачиваю лодку и вижу, как кружок волчком крутится по кругу. Подсачком затаскиваю кружок в лодку, но теперь не подсекаю, а выжидаю, когда рыба возьмёт живца наверняка.
Ну, вроде бы пора. Тяну добычу к лодке, и чувствую, как она упорно сопротивляется. Вот уже рыба так близка к лодке, что я вижу её длинное рыло и беру в руки подсачек.
Скоро ты моя хорошая запрыгаешь у меня в лодке!
И вдруг леска пошла также легко, как и в прошлый раз. Я судорожно выбираю её в лодку и вижу, что щука извернулась и перекусила леску!
Мужики вокруг шумно загалдели, словно потревоженные грачи.
 
 
Надо же! Две хватки и оба раза щуки ушли практически у самой лодки!
Вечерело, и у меня больше не оставалось ни времени, ни настроения на дальнейшие эксперименты с хитрющей хищницей.
Что же делать, придётся оставить выяснение отношений с ней до лучших времен.
Складываю лодку в коляску мотоцикла и, не солоно хле-бавши, убываю домой.
 
 
Осень
Холодно.
С утра всё небо затянуло свинцовыми тучами.
Мы с Любой собрались на рыбалку. Едва проехали кило-метра два – начался дождь. Мы остановились на обочине доро¬ги, в центре города, и не знали, что делать дальше.
После короткого совещания, я развернул мотоцикл и по-гнал его обратно в гараж. Проехали метров сто, когда вроде бы дождь начал успокаиваться.
Снова совещание – и мы поехали с Любой к её отцу.
Зашли в дом. Мотоцикл я укрыл от дождя курткой. Пока кипятили чай, варили картошку, завтракали – прошло минут сорок.
Дождь наконец-то прекратился, но небо было всё хмурое, дорога раскисла. Жена заколебалась, и высказала намерение уйти домой, но вскоре мы вместе уже катили по мокрому ас-фальту к реке.
Гнать мотоцикл, как и сидеть в коляске, было конечно холодновато.
И не мудрено – уже октябрь на носу!
Червишевский тракт с обеих сторон обступил мокрый, разноцветный лес. Багрянцем горели берёзы, тополя, осины, зеленью высвечивали сосны.
Всё в пасмурной дымке. Едем не спеша. Вот и Пышма за-блестела впереди, а вскоре мы вырулили к водозабору.
Стали на стоянку – две бетонные плиты над спуском к реке.
Мы основательно замёрзли. У жены нос, щёки – красные от холода.
Попрыгали вокруг мотоцикла, попили немного чаю и бе-гом к воде, к небольшой заводи у реки, где накануне я ловил окуней.
Ловим, ловим – и ничего нет. Не берёт рыба, только сна-сти потихоньку сносит течением, дрожит на волнах поплавок, а клёва нет.
Так прошло минут сорок. Вообще-то на реке очень инте-ресно, но такое безнадёжное положение тоже надоедает.
Ладно. Возьмёмся за промысел с лодки. Может лучше пойдёт.
 
 
Я накачал лодку, загрузил снасти – и вперёд! Люба в лодке первый раз, но к моему удивлению особого страха не испытывает.
А глубина под нами порядочная, вода холодная. Но выплываем спокойно, прибиваемся к противоположному берегу.
Бросаю якорь, и на зимнюю удочку начинаю ловить маль¬ка. Клёв очень слабенький. У Любы удочка летняя, и на неё со¬всем не идёт рыба.
Так проходит часа два. Мне удалось выловить штук восемь окуньков.
Пожалуй, что пора ставить кружки.
Так как у Любы рыба не клевала, и она замёрзла сидеть в лодке, я высадил её на левый берег реки, собирать шиповник, который в изобилии растёт на этом участке Пышмы.
Сам принялся расставлять кружки.
Вскоре кружки качаются на волнах, а я пока на них ничего нет, взял в руки блесномёт с тяжёлой, белой блесной.
Делаю несколько взмахов и ощущаю на блесне резкий ры¬вок. Подсекаю рыбу и начинаю тащить её на себя.
Начинается борьба. Упорно подтаскиваю хищницу к лод-ке. Люба с интересом выглядывает из-за кустов шиповника, ожидая развязки нашей схватки.
А я уже вижу добычу, и в это время происходит что-то не-вероятное. Я почему – то теряю щуку из виду, и считаю, что она ушла.
Я дал рыбе слишком большой свободный ход – и она со-шла с лески! С сожалением сматываю леску на катушку – со-всем не было ничего, а тут упущена такая добыча!
Но что это? Когда смотал почти всю леску, под самым вес¬лом вижу свою щуку, как то странно, боком висящую на блесне. Вот это да! Быстро тащу её изо всех сил к себе, она сопро¬тивляется, рвётся на глубину. В эти мгновения я даже не думаю про подсачек. Торо¬плюсь, в надежде затащить добычу в лодку волоком.
У самого борта снасть неожиданно рвётся. Рука скользит по холодной, гладкой спине зелёной хищницы – и она стреми¬тельно уходит в прозрачные глубины Пышмы.
Люба набрала кулёк шиповника, а я ещё немного порыба¬чил, без особого успеха, и мы отправились домой. Холодно.
 
 
Неудачливые рыбаки
Как-то вечером в пятницу, в середине августа, собрались мы выехать дружной компанией на озеро Андреевское, что в тридцати километрах от Тюмени, половить карася. Погода стояла отличная – сухая и тёплая. Часов в семь вечера мы с Са¬шей Феоктистовым, Юрой Штыковым и Серёгой Верёвкиным дружно ехали на старом Серёгином «Москвиче» по Ялуторов¬скому тракту. К водоёму решили пристать со стороны кладби¬ща, по совету рыбаков, ловивших на озере несколькими днями ранее. Здесь уже стоял старенький «УАЗик», вокруг которо¬го суетились четверо рыбаков, тоже решивших подзапастись озёрными богатствами.
Первым делом мы плотно поужинали, так как дома про-сто не успели. Юра сразу же после ужина раскатал резино-вую лодку и быстро накачал её. Не менее шустро лодка начала принимать первоначальный вид, и мы все озадаченно обнару¬жили, как из неё со свистом выходит воздух. Лихое начало, ни¬чего не скажешь! У нас была ещё лодка в запасе, но в ней вчет¬вером не уместиться. Ни клея, ни «аптечки» для ремонта лод¬ки у Юры, естественно, не было и пришлось пускаться в аван¬тюру. Взяли и заклеили дырки в баллонах лейкопластырем! А будь, что будет, может, и выдержит.
Проделав эту незамысловатую операцию, Юра загрузил-ся с Феоктистовым на свою посудину, и они отчалили от бе-рега. Вскоре завернули за камыш и расположились недалеко от берега, а мы с Серёгой протянулись дальше, к небольшому островку, редко поросшему жиденьким камышиком. Не под-ходя к островку метров десять, мы бросили за борт якорь, и рыбалка началась.
Серёга вооружился летней удочкой с поплавком, а я взял маленькую для зимней рыбалки с мормышкой. С превели-ким удовольствием и настроением начали мы удочками по-махивать да червячков поправлять на снастях. Да только клёв почему-то никак не налаживался.
Сижу-сижу, покачиваю ниппельный кивочек удочки, и вот она, поклёвка. Быстро подсекаю – и у меня в руках окунёк граммов на семьдесят-восемьдесят. Невелик, конечно, но мы поначалу и тому рады. За этим другой последовал. Мелочь, а приятно. Серёга пока сидит «пустой» и только посматривает на мою мелюзгу. У него и того нет.
 
 
Снова у меня кивочек согнулся дугой. Ага, попался, голуб¬чик! На этот раз добыча оказалась посущественней – карасик в ладонь. Но всё-таки это уже карась, а не окунишки какие-то! В лодке сразу возникла суетливая возня. Я торопливо забра¬сываю снасть на прежнее место – и туда же метит своей удоч¬кой Серёга. Он немного мешает, но у него тоже азарт проснул¬ся, ему тоже охота карася выудить. Но не тут-то было. У меня на мормышку снова поклёвка, а у Серега на крючке – пустота. Я вытаскиваю чебака, уж вроде бы и неплохой. За ним ещё ка¬рась. Серега завёлся и попросил ему тоже на удочку мормыш¬ку поставить. Вопросов нет, как говорит один мой знакомый, и мы тут же приладили на его снасть свинцовую «грушку». Про¬делав эту нехитрую операцию, я возвращаюсь к своей «подер¬гушке» и выуживаю ещё пару окуньков и небольшого ерша. У моего напарника результат по-прежнему нулевой.
Постепенно клёв прекращается и у меня, и мы сидим с другом в бездействии и крутим головами по сторонам, любу-емся красотами природы. При этом неожиданно видим любо¬пытную картину – рыбака, плывущего в одежде следом за лод¬кой. Один, пьяный, вёслами загребает, а второй, тоже пьяный, вывалился за борт и пытается догнать судно вплавь. А ещё двое их товарищей стоят на берег,у и плывущему советы подают. Что ж, на русской рыбалке и не такое бывает. Вылез мужик на берег мокрый, матерится, а ему уже стакан подают, чтобы, мол, не простудился. Принял и вроде как успокоился. Мы ещё немного посидели у островка и тоже потянулись к берегу.
Улов у нас получился жидковатый, зато рыбка свежая, ста¬ли думать об ухе. И тут оказалось, что котелок у нас один, а надо и ушицу сварить, и чайку запарить. Как тут быть? Наш¬ли выход: решили скооперироваться с рыбачками из «уази¬ка», в нашем котелке сварить чай, а в их – уху сварить. И всё это вместе, на всю толпу. К тому же, у мужиков карасей ока¬залось намного больше, да и крупнее. Быстро собираем дрова для костра, чистим рыбу и картошку, и вот уж ушица весело булькает на костре. Рядышком примостили котелок под чай, и вот уже весёлые отблески костра озаряют ночное августовское небо, а мы ведём рыбацкие разговоры.
 
 
Особый ажиотаж вызвал рассказ «купальщика», вывалив¬шегося за борт лодки. Оказывается, у него клюнул карась, а он в этот момент поднялся на ноги, чтобы немного поразмять ко¬лени. Дёрнул удочку, да спьяну потерял равновесие и выва¬лился за борт. А в лодку сам не полез, чтобы воду в неё не за¬ливать, вот и поплыли с напарником к берегу.
Уха была почти готова, когда к берегу, наконец, причали-ли и Юра с Сашей. У них в садке трепыхалось десятка четыре приличных карасей.
Став на одно место, они разбросали перед камышами пер¬ловку, и в скором времени туда подтянулся карась. Последних карасей они выуживали, освещая поплавки фонариками. Мы с Серегой были поражены. Сами-то всего парочку выудили на весь заплыв.
Пока уха, чай, костёр, водочки граммов по сто с повторени¬ем, смотришь – уж и за полночь перевалило. Когда закончили трапезу и взглянули на часы, было два часа ночи. Почему-то у всех нас сложилось единое мнение – пора выплывать! Хотя ещё темень вокруг, хоть глаз выколи. Тем не менее через десять минут мы приткнули лодки возле того места, где отличились Юра с Александром, и приступили к лову.
Поплавков не было видно, и Юра время от времени осве-щал их фонариком. Минуты шли, а клёва не было. Нам бы, ду¬рачкам, у костра поспать, да где уж там: азарт, рыбу надо ло¬вить! До того нарыбачились, что Серёга заснул в лодке – рыба всё равно не клюёт. Наши напарники потихоньку отгребают в другое место, а мы остаёмся до рассвета здесь.
Вот уж первые лучи солнца коснулись зеркала голубых вод Андреевского, и мы встрепенулись. У меня поклёвка – и я вы¬волакиваю небольшого окунька. Ловим дальше. Бросаем сна¬сти и на чистую воду, и к камышам, и в водоросли – больше ни одной поклёвки. А время идёт! Что делать? Озираемся в по¬исках нового места. По всему Андреевскому уже видны лодки рыбаков.
Ранним утром к нашим авто ещё машин десять подкати-ло, и в других местах мужики припарковались. Особенно мно¬го лодок виднеется у противоположного берега озера. Немно¬го посовещавшись, мы решили с Серёгой тоже двинуть в те края. Может, там побольше будет рыбы. На середине озера ви¬дим, сквозь прозрачную синь воды, бурно разросшиеся водо¬росли. Эдакий бирюзовый, переливающийся в бликах солн¬ца растительный ковёр, по которому перекатываются голубые волны озера. Красотища! У меня мелькнула мысль о том, что в этих водорослях и возле них вполне может кормиться рыба, и нам непременно надо здесь порыбачить. За борт летит наш импровизированный якорь – красный кирпич на белом шёл¬ковом шнуре.
 
 
Через некоторое время мы пришли к выводу, что одного якоря маловато. Порывы ветра гоняли лодку по кругу, не да-вая нам возможности сосредоточиться на ловле рыбы в одном месте. Тем не менее, за бортом три удочки. У Серёги бамбу-ковая, с крючком, у меня тоже бамбуковая, плюс зимняя «по-дергушка». Красно-белые перьевые поплавки, покачивают¬ся на волнах в ожидании поклёвки, и мы смотрим на них, как загипнотизированные, боясь проморгать клёв. Но первая по-клёвка оказалась на зимнюю удочку. Я сразу ощутил вес рыбы и не без усилий подвёл к борту крупного карася. Рыба стара¬лась оторваться от мормышки и уйти на глубину, но вот уже трепещется в лодке. Быстро обновляю наживку на мормыш¬ке, и снова снасть летит за борт лодки в поисках новой добы¬чи. Мормышку опускаю на самое дно – карасик предпочита¬ет кормиться там. Кивок практически сразу согнулся, потом подскочил вверх. Карась попался серьёзный, тонкая леска для зимней рыбалки натянулась, как струна, и я боялся, что она не выдержит.
Наконец-то мы нашли хорошее место. Клёв пошёл актив-ный, и мы с Серёгой едва успевали работать удочками. Кого только мы не тащили из голубой толщи озера – и окуней, и ершей, и чебаков, и, к нашему особому удовольствию, кара-сей. В один момент рыба, видимо, вошла в такой азарт, что на мою мормышку хапнула щурогайка, так как сначала леска резко натянулась, а потом оборвалась. Видимо перекусила зу¬бастая, а может, такой карась взял? Кто его знает, под водой не видно. Вообще-то в Андреевском караси попадаются довольно крупные, иной и на кило потянет.
В это время к нам приближается лодка с Юрой и Сашей. Юра заметил нашу активность и причалил неподалеку. Я шут¬ливо ругаю их и гоню подальше от нашего рыбного места. В эти мгновения на моей летней удочке резкая поклёвка, по¬плавок сразу же уходит под воду. Удочка гнётся под тяжестью рыбы. Вот это удача карась граммов на шестьсот! Я удержи¬ваю его двумя руками, пока Серёга подтаскивает садок с ры¬бой поближе. Вскоре Юра выхватил окуня в полкило весом. Хорош полосатый красавец, едва Юра с ним сладил, пока вы¬таскивал из озера.
 
 
Верёвкин настойчиво предлагает завершать рыбалку: он пообещал жене быть дома в десять утра. Делать нечего. И рыба клюёт, и собираться пора. Мы гребём к берегу. На берегу об¬наруживается, что украден мой новый блесномёт, который я оставил ещё затемно возле машины. Я был сильно удручён пропажей. Вроде бы все заняты одним общим делом – рыбал¬кой, зачем воровать друг у друга...
К сожалению, во всех сферах человеческой деятельности нередко проявляются такие отрицательные черты челове¬ка, как подлость, трусость, воровство и тому подобное. Самое противное заключается в том, что каждый негодяй находит оправдание своим поступкам. Утащил блесномёт и ещё, поди, посмеялся над моей простотой – нечего, мол, оставлять вещи без присмотра. Все мои попытки получить у соседних рыбаков какие-либо сведения о пропаже не привели к успеху. Кому-то не хочется связываться с вором, а может, это кто свой, тем бо¬лее не резон сознаваться.
Обескураженный я ополоснул руки и лицо, проводил взглядом стаю уток, низко пролетевших над прибрежными камышами и сел в автомобиль.
Через пару минут мы мчались в Тюмень.
 
 
Знакомство с егерем
Зима вступила в свои права со снегом, морозом, вьюгами и, конечно же, со знаменитой подлёдной рыбалкой, столь рас¬пространённой в Западной Сибири.
Увлекательнейшее занятие, между прочим, друзья! По-пробуйте, и смею вас уверить – обязательно понравится. Рань¬ше я сам постоянно скучал в зимние выходные дни. А чем, спрашивается, занять себя – дачный участок под снегом, в лесу не соберёшь ни грибов, ни ягод, на речке не искупаешься. Ску¬котища, одним словом. А вот ежели ты увлёкся зимней рыбал¬кой – тогда совсем другое дело!
Вот и собрались мы с мужиками на зимнюю рыбалку на озеро Янтык, что километрах в тридцати от Тюмени по старо¬му Тобольскому тракту. Компания подобралась путёвая. Кро¬ме меня, в экипаже был мой неизменный товарищ по рыбал¬ке и коллега Юрий Штыков, его приятель Анатолий Иванович Костров, редактор газеты «Тюменский комсомолец», и наш пенсионер Михаил Сергеевич Быданов.
Выехали мы на «УАЗ-469» рано поутру. В салоне тепло и уютно, и мы балагурим на разные рыбацкие темы. Киломе-трах в тридцати от Тюмени поворот с тракта в сторону озе¬ра Янтык, дальше ехать по дороге, изрядно заваленной сне¬гом. Не проехали мы и пару километров, как впереди возник¬ло неожиданное препятствие. Дорогу перегораживал боль¬шой холм земли, навороченный бульдозером, сверху которо¬го высилась огромная поваленная берёза. Перед этим неожи-данным препятствием уже толпятся рыбаки с «ГАЗ-66», свер-нувшего с тракта раньше нас, и вовсю матерят рыбаков из по¬сёлка Янтык, которые, видимо, подобным образом решили со¬кратить число добытчиков на озере. Делать нечего, приходит¬ся разворачиваться, может, мы ещё какой-нибудь поворот на Янтык впопыхах проскочили, но ничего не видно.
Мы решили пробраться на озеро со стороны Областной базы рыболовов. Если же от базы не окажется дороги к озеру, то придётся идти к нему пешком. «ГАЗ-66» увязался следом за нами, по пути подбираем ещё одного рыбака, шествующего в сторону озера на своих двоих, на одном плече рыболовный ящик, на другом ледоруб. Мы с удовольствием потеснились и вскоре слушали неспешное повествование старичка. Оказыва¬ется, что до поворота на Сундукуль он добирается обычно на рейсовом автобусе, а оттуда идёт почти пять километров пеш¬ком до Янтыка. Иногда, правда, подвозят добрые люди вроде нас. На озере он был в прошлые выходные и хорошо половил чебака.
 
 
Пока в салоне разговоры, Юра проскочил развилку, и уе-хали мы километров пять в другую от озера сторону. Гоним по какой-то бетонке и всё дальше углубляемся в лес. А время идёт! Так и весь утренний клёв пропустить можно.
Наконец между заваленных снегом деревьев замелькали постройки рыболовецкой базы. Навстречу нам из ворот выхо¬дит егерь. Знакомимся. Его зовут Александром, настроен до¬вольно доброжелательно, словоохотлив, возраст лет тридцать¬тридцать пять. Мы его угостили табачком, он нас просветил насчёт рыбалки, где и какая рыба берёт, на какую наживку. Пока мужики беседуют, я рассматриваю снегоход «Буран». Раньше я такую машину не видел, только слышал о ней. Алек¬сандр предложил мне прокатиться на снегоходе. Я с радостью соглашаюсь – и вот уж мы летим на непривычном для меня транспорте по заснеженному лесу. Прогулка напоминает езду на мотоцикле, только вместо колёс – гусеница и лыжи. На от¬крытых местах снег глубокий и мотор натужно ревёт, но всё равно снегоход упорно пробивается сквозь все препятствия и снежные завалы. «УАЗик» мы поставили на стоянку под самы¬ми окнами егерского домика, чтобы кто-нибудь «ненароком» рацию из него не вытащил.
Александр предложил мне проехать к озеру на «Буране». Перспектива, конечно, заманчивая, но на снегоход мы усажи-ваем нашего «аксакала» – Михаила Сергеевича, ему по возра¬сту положено оказывать знаки внимания. А за компанию к ним присоединился и Анатолий Иванович.
Натужно взревев двигателем, снегоход покатил в сторону Янтыка. Мы с Юрой тронулись за ним пешком.
Снег глубокий, и едва только оступишься с натоптанной тропы, как по пояс проваливаешься в сугроб. По сторонам тропинки высятся белоснежные берёзки. Мелкая поросль поч¬ти до верхушек засыпана толстым слоем снега. Воздух чистый, не то что в городе. От морозца немного захватывало дух.
 
 
Мы не успели пройти с Юрой и половину дороги, как снего¬ход вернулся за нами. На нём мы мигом примчались на озеро.
Наши напарники уже готовили снасти для лова. Я расчех¬ляю бур, вытаскиваю зимние удочки – «подергушки» и выби¬раю пятачок для бурения. Вскоре у Юры в руках уже трепе¬щется небольшой окунёк, за ним – другой. Пошла рыбалка! Минут через десять-пятнадцать каждый из нас выловил штук по пять-десять небольших окуней. Мне посчастливилось выта¬щить несколько чебачков, и я решаюсь установить жерлицы.
Жерлицы у меня особенные, из пенопласта, круглые. Их можно использовать как для летней ловли на открытой воде, так и зимой. Вскоре все кружки выставлены, я затемняю лунки свежим снегом, и живцы начинают охоту за щукой. На душе радостно. Что может быть лучше, чем в морозный выходной денёк отдохнуть на речке или водоёме, половить рыбку, пого¬ворить, чайком побаловаться? Красотища, одним словом!
Улов у меня пока значительно уступает добыче моих на-парников, но времени у нас ещё предостаточно, все будем с ухой. Наши попутчики из «ГАЗа» расположились неподалё-ку и тоже активно дёргают из лунок небольших окуней и че-баков. Некоторые из них расставили жерлицы. Вот на одной из них взметнулся ярко-красный флажок. Сработала! Все на время оторвались от своих лунок и наблюдают – что же будет дальше? Вот мужики подбежали к лунке, но жерлицу не тро-гают, ждут, пока щука заглотит живца. Опытные, видать, ребя¬та. Прошло две-три минуты, и рыбаки вытаскивают из лунки пустой тройник. Ушла щука, и живца с собой прихватила, на¬дула рыбаков, одним словом. Рыбаки насаживают нового жив¬ца, а остальные продолжают своё занятие. Кто-то посочувство¬вал неудачникам, а кто и позлорадствовал. В жизни и таких «рыбаков» немало. Если крупная рыба попалась соседу, он жа¬леет, что не ему попалась, завидует. А если рыбина сорвалась, ушла буквально из-под носа, он радуется в душе, хотя внешне может выражать огорчение, сочувствовать неудачнику.
Время постепенно идёт к обеду. Мы принимаемся за чай. Пока термосы идут по кругу, мы обмениваемся впечатления-ми о рыбалке, рассказываем анекдоты, подтруниваем друг над другом. В это время я замечаю, что все мои кружки стоят на ребре, в «боевой» стойке, а вот одного нет, того, который был установлен мною у самого края камышей. Может, ветром сду¬ло, а может, щука схватила? Бросаюсь стремглав к лунке, хва¬таю кружок в руки – и никакой тяжести в руках не ощущаю. На всякий случай делаю короткий рывок, чтобы засечь добы¬чу, но леска по-прежнему идёт без усилий. Хуже того, после моих рывков тройник за что-то зацепился, и только благода¬ря массивному отцепу я извлекаю снасть из лунки. Живца на тройнике, естественно, нет, но меня это не особенно расстраи¬вает. Всё-таки это моя первая зимняя рыбалка на жерлицы и первая натуральная хватка полосатой хищницы на живца.
 
 
Несмотря на неудачу, настроение у меня превосходное. Бу¬дут ещё в моей жизни щучьи хватки! Чебачка у меня пока нет, и потому насаживаю на тройник небольшого окунька. Щука и окунька возьмёт при желании. Опускаю живца в лунку и иду ловить дальше на «подергушку». Минут через пять я уже пол¬ностью углубился в подлёдный лов на удочку и выхватил штук пять окуньков, чуть более пол-ладони размером.
Натаскав десятка полтора полосатеньких красавцев, от-крываю термос, и мы с Анатолием Ивановичем продолжаем чаёвничать.
Мороз, наверно, градусов двадцать, хорошо, что хоть без ветра, а то бы вовсе задубели. Мужики уже наловили рыбки на уху, азарт пошёл на убыль. Кто чай пьёт, кто водочкой балует¬ся, иной жерлицы обновляет. Пока чаёвничали, один из рыба¬ков вытащил на жерлицу щуку килограмма на полтора. Есть ведь щука, но берёт слабо! Наверно, не голодная, хватает ей ме¬лочёвки подо льдом.
Я решил половить окуня на глубине, может, там покруп-нее кто проскочит. Но не успел пройти и двадцати метров, как кружок у камыша снова сработал! Он буквально упёрся рёбра¬ми в края лунки, леска вся раскручена. С каждым мгновени¬ем чувствую, что рыба всё ближе и ближе подходит к лунке, рвётся подо льдом, мечется, стараясь уйти с крючка. Но вот из припорошенной снегом лунки показывается щучья пасть. Ещё мгновение – и я высоко воздел вверх руки с хозяйкой озера.
Есть моя первая добыча на зимние жерлицы!
Душа поёт от радости, мужики шумят. Михаил Сергее-вич горюет, что не взял свои жерлицы, думал, ничего путёвого не будет. Покрутившись некоторое время возле выловленной мною щуки, он начинает блеснить щуку. Однако примерно че¬рез полчаса убеждается в бесперспективности этого занятия и снова берёт в руки удочки.
 
 
Начинало темнеть. Ни на одну жерлицу щука больше не взяла, клёв окуней тоже практически прекратился, и мы дви-нули на базу. Обратный путь занял минут двадцать. К нашей радости, егерь вскипятил двухведерную кастрюлю воды, залив которую в радиатор, мы завели двигатель нашего автомобиля. Пока грели двигатель и ужинали с егерем, наступила ночь. Мы уже выходили из домика, когда я увидел в углу коридора пе¬ревёрнутую бочку, на которой лежало несколько окуней. Каж¬дый из них был весом не менее килограмма. Я решил, что их привезли откуда-то в подарок хозяину, так как подобных эк¬земпляров в этих местах не видел. Однако неожиданно для нас Александр сообщил, что окуни янтыковские, выловлены нака¬нуне двумя рыбаками из Свердловска. Они специально приез¬жали на Янтык порыбачить. Вечером ушли на глубину озера и зарядили в несколько лунок целый валенок мормыша. Ноче¬вали у егеря, а утром ушли с остальным мормышем на рыбал¬ку и к вечеру вернулись с мешком окуней каждый. Мы с му¬жиками были поражены: думали, что мы крутые рыбаки, а тут вон, оказывается, что творится!
Александр пообещал показать нам те места, где рыбачи-ли свердловчане, только посоветовал взять с собой побольше мормыша. С тем мы и расстались.
 
 
Чёрный кот
Через две недели мы снова собрались на зимнюю рыбал-ку. В этот раз вместо Кострова к нам присоединился наш при¬ятель и коллега Сергей Николаевич Костко. Егерь базы, Алек¬сандр, в прошлый раз рассказал, что на Янтыке есть и крупный окунь, просто мы попали не на те места. Если приедем в следу¬ющий раз, он обязательно нам их покажет.
Я услышал от своих знакомых, что иногда на Янтыке дей-ствительно можно наловить и крупного окуня, но для этого надо обязательно иметь под рукой мормыша. Им надо внача-ле подкормить рыбу, а потом уже и ловить на него. Рыбак зим¬ний я был начинающий, и потому набрал мормыша аж на че¬тыре рубля – деньги по тем времена немалые!
Сборы на этот раз оказались затяжными. Конечное реше-ние о времени выезда на рыбалку определили только в пятни¬цу вечером, и потому утром автомобиль оказался не заправ¬ленным. Мы с Юрой пришли в гараж часов в шесть утра, но пока искали талоны, пока заправлялись, товарищи заждались нас. Михаил Сергеевич Быданов очень обрадовался нашему приезду, хотя за время ожидания на Доме Обороны он успел изрядно продрогнуть.
Через некоторое время мы уже петляем по ночному горо-ду. На одной из улочек дорогу автомобилю стремительно пе-ресекает чёрный кот.
– Дурная примета, – кричу я мужикам и шутливо сплёвы¬
ваю три раза через плечо. Я не суеверный человек, но уже вскоре примета берёт верх
– мы планировали выскочить от Дома Обороны на Велижан-ский тракт через паром, однако дорога, ведущая на паром че-рез Туру, оказалась закрытой. Пришлось делать изрядный крюк через город. По ходу движения заруливаем на заправку, чтобы добавить ещё литров десять бензина, но и здесь не по¬везло – то ли пересмена, то ли бензина нет, непонятно.
Дальше ехали молча, изредка перебрасываясь одиночны-ми репликами. Сергей и вовсе задремал.
 
 
Наконец доехали до Сундукульских дач, и автомобиль свернул на лесную дорогу. Возле Областной базы охотников и рыболовов стояли «Нива» и снегоход. В доме егеря за сто-лом сидели дочери хозяина, одной лет десять, другая постар-ше, обе в школьной форме, и обе чего-то ждали.
На мой голос из спальни вышел взъерошенный егерь Александр, со следами глубокого похмелья. Он путано объ-яснил, что накануне на объект приехали руководители базы. Они всю ночь парились, пили водку, пели песни. Когда закон¬чилась пирушка, лично он не помнит.
Ночью, он вместе с гостями, гонял на «Буране» по озеру и порвал дефицитный ремень на движке, теперь снегоход стоит «на приколе», не на чем даже детей в школу отвезти. Они со слезами и мольбой в глазах смотрят на отца, а тому не до них
– у него голова трещит и ноги заплетаются.
Оглядев комнату, хозяин увидел возле печки бутылку с пи-вом и жадно припал к ней. Допив пиво, пробормотал доче-рям: «И без того отличницы, сидите дома, отдыхайте». С эти-ми словами он отправился спать, а девочки начали жалобно скулить. Было видно, что им очень хочется в школу, к сверстни¬кам, а добраться до деревни через озеро они не в состоянии. Придётся им теперь весь день сидеть дома, с пьяным отцом.
– На озере вода стоит, всё равно толку от рыбалки не бу¬дет, – буркнул Александр перед тем, как исчезнуть за пологом спальни. Наши надежды на лов крупного окуня окончательно рухнули.

Делать было нечего, мы собрали свои вещички и потащи-лись на озеро.
Шли старым следом «Бурана». Едва оступишься со следа, как тут же утопаешь в глубоком, рыхлом снегу. Хуже того – под ним действительно пошла на лёд вода, того и гляди, что в чуни через край наберёшь.
С озера дул обжигающий ветер, и потому мы пытались идти друг за другом, как можно ближе. Даже дорога почему-то показалась нам намного длиннее, чем в прошлый раз. Я брёл ближе к камышу, где уже расположилось несколько ры-баков, попутно замечая, что практически на том же месте, где я тогда рыбачил, сидит мужик и пытается что-нибудь выудить. По всей видимости, клёва не было, но, тем не менее, я забурил¬ся неподалеку от него.
 
 
Время шло, а поклёвок не было. Я подошёл к своим напар¬никам и вижу, что на их пятачке воды практически нет, и рыбка поклёвывает. Быстро перебираюсь на новое место, обильно за¬ряжаю в лунку мормыша и жду. К моему удовольствию, рыба не заставляет себя ждать. Надо сказать, на этот раз и я оказал¬ся похитрее. Раз рыба идёт плохо, решил попробовать самую мелкую мормышечку и поставил леску на 0,10 миллиметра.
Напарники с удивлением заметили, что моя удочка чаще начала взметаться над лункой. Окунь чуть больше пол-ладони, но шёл хорошо, брал жадно. То и дело из моей лун-ки выскакивали на лёд красивые полосатые рыбёшки, с крас-ными плавниками.
Сильный мороз быстро сковывает их, и они застывают в самых причудливых позах, как будто какой скульптор ваял их из разноцветного камня. То и дело смотрю на жерлицы. Одна из них установлена примерно в том же месте, где я вы-ловил в прошлый раз свою первую щуку, но в этот раз жер-лички молчали.
Очень холодно. Мы сбиваемся в тесный круг и, прижима-ясь друг к другу плечами, организуем искусственную прегра-ду для разгулявшегося ветра. В центр пятака ставим ящики с немудреной провизией и горячим чаем. Лица и руки у всех красные от морозного ветра. С аппетитом жуём сало с луком и чёрным хлебом, пьём горячий чай. Мы рады нашему обще-нию с живой природой – морозу, ветру, снегу, рыбе, прозрач¬ной воде в лунке.
Пока обедали, у меня сработала одна жерличка. Бежим вместе с Сергеем туда, но на жерлице никого нет, даже жив-ца. Выходит, была хватка, но что-то не понравилось зубастой. Может быть, живец великоват, а может, надо было почаще ле¬ску в лунке продёргивать, получше засыпать её снегом, чтобы она в лёд не вмерзала. А так щука схватила живца, потащила за собой, а тут стопор – леска держит, в лёд вмерзла! Рыба тут же бросает насадку. Как бы то ни было, становлю нового жив¬ца и запускаю его на поиски проказницы. Заодно прочищаю лески на других жерлицах, встряхиваю живцов, чтобы побега¬ли, поискали добычу.
К вечеру мы изрядно надёргали «полосатиков» и стали со¬бираться на базу.
 
 
До базы добрались в потёмках, усталые и голодные. Прова¬лявшийся с похмелья хозяин никого не ждал, и в этот раз нам пришлось заводить машину без кипятка. Это оказалось на¬много сложнее, и Юра пытался прогреть двигатель самодель¬ным факелом. Факел не помог, и пришлось попросить паяль¬ную лампу у хозяина «Нивы». Однако и с её помощью нам не удалось завести движок. В потёмках мы сгрудились вокруг ма¬шины и не знали, что делать. Пришлось топать в домик, про¬сить хозяина нагреть воду. За столом по-прежнему сидели де¬вочки, и они объяснили мне, что родитель продолжает спать. Правда печь топилась, и на ней стояла кастрюля с горячей во¬дой, которую девочки отдали мне. И только с её помощью мы, наконец, запустили двигатель.
Времени было половина девятого вечера, а по зимним мер¬кам – уже ночь. Мы покатили в сторону Сундукульских дач, но не успеваем проехать и километра, как нам навстречу вырули¬вает трактор-лесовоз.
Юра чертыхнулся: «Всё твой чёрный кот виноват!» Разъ-ехаться нет никакой возможности, ехать задним ходом тоже слишком далеко. Пришлось лопатой выгребать в заваленной снегом дороге карман-отстойник. В нём мы и ждали, пока трактор проехал мимо нас.
Вскоре все успокоились и начали подтрунивать над Юрой. Что ты мол, он там про кота говорил!
Пока шутили, доехали до дач, и нам всем стало не до сме-ха. Дело в том, что горе-тракторист тащил трактором огром-ные брёвна, которые и бросил прямо на дороге. Мы выскочи-ли из машины. Брёвна были загружены на огромную волоку-шу, сваренную из толстых труб. На одном из поворотов во-локушу занесло, она ударилась о берёзу, трос не выдержал и лопнул!
Ни убрать с дороги волокушу, ни стащить с неё бревна мы были не в состоянии. Оставался только один вариант – копать объездную дорогу по снежной целине. И это в десятом часу ночи, на морозе, с одной лопатой на всю бригаду! Нас такая перспектива не обрадовала, но другого выхода не было.
– Вот тебе и дурная примета! – удивлённо и озлобленно из¬рёк Сергей, и мы принялись за изнурительную работу. Копа¬ли по очереди. У кого не было лопаты, тот отбрасывал снег но¬гами, большие куски вытаскивали руками. И так, метр за ме¬тром, мы вырыли тоннель длиною метров в десять. Мороза мы уже не чувствовали, оставалось только одно желание – быстрее бы вырваться из снежного плена!
 
 
Прошло около часа, и незапланированный тоннель в снегу был готов. Слава Богу, наконец-то отмучились! Хоть бы боль¬ше никаких приключений не было, на сегодня хватит пережи¬того. В теле чувствовалась усталость, и хотелось спать.
 
 
На Балде
Проезжая как-то в четверг мимо «Универсама», я заме¬тил толпу мужиков возле киоска. Подошёл и увидел вывеску
– «Рыболовная насадка». К моему удивлению, в киоске тор-говали и мормышем, и малинкой. Постояв немного в очере-ди, я стал счастливым обладателем двух кулёчков с прекрас-ной окунёвой наживкой. Вечером позвонил своим приятелям Сергею Юшкову и Сергею Ходкину, с которыми мы догово-рились съездить на рыбалку в ближайшее воскресенье. Чтобы мормыш лучше сохранился, я завернул его в сырую тряпку и положил в холодильник.
Сначала мы никак не могли определиться, куда поехать. Юшков склонял нас к поездке на «Кресты», есть такое место на Пышме за деревней Онохино, а я предлагал отправиться на Балду. Решение приняли уже за городом – ехать на Балду. За селением Друганово начались поиски поворота к реке. В кон¬це концов поворот нашли, но пока выехали к реке, пришлось попетлять по заснеженным лесным дорогам. За нами увязал¬ся «Запорожец» с двумя пенсионерами, и, ведомые нами, они тоже в конечном итоге попали к Балде.
Балда – река небольшая, но весьма живописная, извили-стая, с обрывистыми берегами, густо поросшими тальником и берёзами. Летом мне не приходилось рыбачить здесь, а зи-мой мы периодически заскакивали в эти места. Сколько неза¬бываемых дней проведено здесь вместе с супругами Бабкины¬ми – Николаем Филипповичем и Галиной Ивановной, с Нико¬лаем Николаевичем Васильковским, Юрой Штыковым, какие чаи гоняли и байки травили...
Мы остановились у обрыва реки и, разобрав снасти, спу-стились на омут. Рыбалка началась. Минут через двадцать Юшков забеспокоился: «Что-то не нравится мне такая рыбал-ка. Совсем клёва нет!». Однако буквально через пять минут он вытащил на льдину окунька граммов на двести. Через пару минут отличился и Ходкин – вытащил на снег крупного сере¬бристого чебака.
Подъехала ещё машина, в которой оказался один рыбак. Он быстро спустился на лёд и скрылся за поворотом. У нас больше клёва не было, и Юшков пошёл по реке искать места стоянки рыбы. Я остался на старом месте, надеясь выудить за¬ветного окуня. Наконец, последовала поклёвка – и из лунки показалась голова крупного ерша. Настроение сразу подня¬лось, хотя я, конечно, рассчитывал на более солидную добы¬чу. Но особое удивление у меня вызвало то, что новоявленный рыбак в считанные минуты вытащил из своей лунки с десяток окуней весом по двести-триста граммов! Я подошёл к нему, и мы разговорились.
 
 
Рыбак охотно рассказал, что вчера он удил на этом месте на мормышку и поймал почти ведро таких окуней. Пробурил всего две лунки и рыбачил в них попеременно. С его согласия я расположился неподалеку в нетерпеливом ожидании поклёв¬ки крупного окуня. Однако клёв почему-то не шёл. Мои на¬парники тоже сидели без дела, и потому вскоре у нас вызрело решение сменить место.
На устье Балды уже расположилось несколько рыбаков. Это место зимой редко пустует, тюменские рыбаки знают его. Мы спускаемся по крутому берегу к реке и расходимся в раз-ные стороны. Мои напарники ушли на мелководье, а я отпра¬вился на глубину. Сразу пробуриваю несколько лунок и начи¬наю процесс лова. Пробую в одной, другой – тишина. Словно здесь и не было никогда рыбы. Тем временем подкатили «Вол¬га» и «УАЗик», откуда шумной ватагой высыпало человек де¬сять рыбаков. Они принялись активно бурить лунки и всюду расставлять жерлицы. Живцов привезли в алюминиевой фля¬ге, и по всему видно было, что эти ребята специализируются на ловле щуки. Вскоре на омуте было выставлено штук сорок жерлиц.
Расставив жерлицы, мужики собрались возле машин, вы-тащили из сумок сало, хлеб, водку и начали пировать. Наш процесс «потряхивания» мормышек им, очевидно, кажется детской забавой. Глядя на них, я тоже поставил на всякий слу¬чай пару жерличек – а вдруг и мои сработают, кому не хочет¬ся щукой полакомиться.
Время движется к обеду, а поклёвок нет, нет и ни одной хватки на многочисленных жерлицах. Толпа недоуменно по-утихла. Если уж не идёт рыба, то ты её хоть чем потчуй – всё без толку.
Перехожу на другую сторону Пышмы.
 
 
Метрах в тридцати от берега вытянулась большая откры-тая промоина. Здесь река широкая, течение сильное, и даже крепкие сибирские морозы не смогли сковать её.
Метров сорок потоки воды проносились по открытой промоине и снова уходили под лёд. Лёд возле промоины ока-зался довольно тонким, и это мне стало ясно после пробурива¬ния первой лунки. Толщина его оказалась менее десяти санти¬метров, и ближе к промоине приближаться было неблагораз¬умно. Течение здесь было настолько сильным, что мою свин¬цовую мормышку сразу тащило по дну на несколько метров вниз.
Я никак не мог работать в таких условиях кивком.
Продвинувшись ближе к берегу, я вышел к огромной ко-ряге, лежавшей в русле реки. Здесь непременно есть рыба – и окунь, и щука кормятся.
Я буквально изрешетил всю площадку вокруг берёзы – и не поймал ни одной рыбёшки.
Когда вернулся к своим приятелям, то увидел, что они вы¬ловили по нескольку мелких чебачков. Жерлицы стояли без¬жизненные. Вечерело, и мы решили собираться в обратную дорогу.
 
 
На Янтыке
4 августа 1990 года.
В четыре часа утра пронзительно верещит будильник, и я поднимаюсь с постели. Сегодня запланирована поездка на озеро Янтык. Это один из лучших водоёмов в окрестностях города Тюмени. Причем самое интересное в том, что летняя рыбалка на этом озере менее популярна, нежели зимняя. Зи-мой здесь нередко собирается по несколько сотен рыбаков-любителей, проводятся спортивные соревнования по под-лёдному лову. На Янтыке рыба клюёт всю зиму, правда, есть один существенный недостаток – рыбёшка здесь садится на мормышку мелкая, и потому ездят сюда в основном для того, чтобы отвести душу при полном бесклёвье в других местах. Но в этот раз мы ехали летом, и это было главной интригой предстоящей рыбалки.
Вскипятив чайник и залив термос, я сел завтракать. Вско-ре под окном раздался странный шум, как будто к подъезду подъехал трактор. Выглянув в окно, я увидел чёрную «Вол¬гу», из которой вышел Сергей Юшков. Увидев меня в окне, он махнул рукой. За рулём старенькой «Волги» сидел Ходкин, и именно его автомобиль издавал этот ужасный шум из-за про¬горания глушителя. Внутри «Волга» выглядела довольно ухо¬женной и комфортной, двигатель работал ровно, и машина быстро набрала скорость. Сергей пояснил, что успел скататься на ней в Челябинск, глушитель прогорел недавно, а новый ку¬пить пока негде.
Опустив стёкла нашей «старушки», мы ехали по Тоболь-скому тракту и за Каскарой свернули в сторону Янтыка. К на¬шему удивлению, дорожники протянули бетонное полотно почти до самой деревни, и вскоре мы добрались до места на¬значения. Из деревянного дома вышел мужчина лет тридцати пяти с загипсованной ногой. Приветливо поблёскивая карими глазами, Амир поздоровался с нами и поинтересовался, как мы добрались, всё ли в порядке, потом позвал своего младше¬го брата, Рустама, которому Ходкин отдал «бакшиш» за мох для бани – две бутылки водки. Мужики сразу повеселели, за¬суетились, и Рустам отвёл нас на берег озера.
 
 
Я накачал резиновую лодку, а мои напарники забрались в самодельное «каноэ», привязанное к деревянному шесту. Вы¬глядела лодка довольно экзотично – узкая, длинная, выдол¬бленная из ствола огромной сосны. Юшков, едва поместив¬шись в лодку, забеспокоился, сможет ли она выдержать двух пассажиров. Когда же Ходкин ухватил верёвку и потащил лод¬ку на глубину, то в неё начала просачиваться вода. Это ещё бо¬лее усугубило картину, и они стали предлагать мне поменять¬ся лодками. Пришлось соглашаться, как-никак их всё же двое, мне-то одному сподручнее будет управляться в одноместной долблёнке.
Тем временем к берегу причалили лодки местных жите-лей. Они стали складывать в мешки сети, в которых трепы-хались щуки, окуни, чебаки и несколько линей. Золотисто-зелёных красавцев линей я не ловил на удочку уже давно! Крупные, до килограмма весом, они радовали глаз рыболовов. У меня появилось страстное желание выудить хотя бы одну та¬кую рыбину, да и окуни в сети барахтались крупные – граммов по триста-четыреста. Мы суетливо заторопились с отплытием.
Над Янтыком парила лёгкая дымка тумана. Большие стаи домашних гусей, гогоча, двигались к воде. Наши лодки за¬скользили по голубой глади озера, держа курс к зарослям зе¬лёного камыша.
Ходкин с Юшковым бросили якорь на чистой воде, а я по¬догнал лодку ближе к камышам и привязался к ним. Рыбал¬ка началась. Было уже часов шесть утра, когда поплавок моей удочки из гусиного пера, выкрашенный в верхней части в крас¬ный цвет, дёрнулся несколько раз и нырнул в воду. И вот уже первый чебак засеребрился на крючке, переливаясь в лучах утреннего солнца!
Выловив ещё пять чебаков, я принялся устанавливать их на кружки в надежде выудить щуку. Вскоре все пять кружков ка¬чались на голубых волнах озера, переливаясь красными бочка¬ми. Три кружка вынесло на чистую воду, а пара закрутилась неподалеку от камышовых зарослей.
Пока я расставлял кружки, мои напарники энергично ма¬хали удилищами и радостно перекликались, сдёргивая с крюч¬ков одну за другой серебристых рыбёшек. Шёл чебак, причём неплохой, граммов по двести. Вскоре я тоже нашёл неплохое местечко, где на червя начал выуживать хороших окуней. Я бросал их прямо в лодку. Вода упорно просачивалась сквозь щели в бортах, несмотря на мои постоянные усилия вычер¬пать её консервной банкой. Рыба плавала в лодке, как в боль¬шом тазу.
 
 
Поднялся сильный ветер. Волны поднимались всё выше, и лодку начало сносить на камыши. Клёв почти прекратился, и мне пришлось искать новое место. Прибился поближе к ка¬мышу в надежде выудить там парочку линей. Время шло, но, кроме мелких окуней, на крючок никто не садился. Красавца¬ми линями здесь и не пахло.
Рыбалка начала принимать неприятный оборот. При-шлось выгребать на чистое место, на глубину. Я поставил лод¬ку на якорь и сделал заброс. Минут через десять поплавок рез¬ко ушёл под воду, и через несколько секунд в моих руках уже забился крупный полосатый окунь. Я бросил его в лодку, и он разогнал своих братьев меньших, обдавая мои ноги брызгами холодной воды. Я с сожаленьем думаю о том, что не приобрёл садок, и теперь мне некуда было сажать пойманную рыбу.
Не прошло и пары минут, как последовала очередная по-клёвка, за ней следующая – и клёв пошёл! В лодку падали один за другим тяжёлые полосатые хищники. Теперь можно было попробовать в деле и блесну – крупный окунь уважает эту снасть, а когда он сбивается в большие стаи, то блесна прихо¬дится весьма кстати.
За борт скользнула «окунёвка» – никелированная блёсен-ка, изогнутая в виде лепестка ромашки. На крючок блёсенки нанизываю крупного навозного червя. Делаю пару замахов и ощущаю резкий рывок. Начинаю выводить рыбу и чувствую, как она сопротивляется, стараясь уйти с крючка. Словно не я пытаюсь затащить её в лодку, а она меня – выволочить за борт. Наши силы, конечно, не равны, и вскоре я затаскиваю в лодку полукилограммового окуня. С трудом удерживая его в руках, освобождаю с крючка и бросаю в лодку. Только брызги пош¬ли веером, когда он метнулся вдоль борта, переливаясь ярко¬красным спинным плавником в лучах яркого солнца. К сожа¬ленью, на этом моё блеснение закончилось и пришлось сно¬ва брать в руки удочку. На этот раз пытаюсь опробовать зим¬нюю удочку и половить на мормышку, тем более что в ветре¬ную погоду такой удочкой, снабжённой кивком, ловить удоб¬ней, чем поплавочной.
 
 
Несколько минут работаю мормышкой у самого дна, и в результате выуживаю на неё хорошего окуня. Тут замечаю, что и мои напарники подгребают поближе ко мне.
Они увидели мои успехи и тоже рванули к рыбному месту. И действительно, не успели друзья стать на якорь, как Юшков выудил на летнюю удочку крупного окуня. Клёв у них пошёл энергичный, однако постепенно их лодку стало относить от этого места в сторону, потому что кирпич, служащий якорем для их лодки, не смог удержать её на месте. Ветер ещё усилил¬ся, и высокие волны гнали их к камышу. Тогда товарищи наш¬ли для себя удобный выход из критической ситуации – привя¬зались шнуром к моей лодке! Мою лодку не сносило, потому что якорем для неё служила тяжёлая тракторная гусеница. Я попытался было протестовать, но затем махнул на них рукой. Таким образом, у нас получилась импровизированная сцепка из двух лодок. Теперь их лодку больше не сносило, и товари¬щи с удовольствием помогали мне выуживать окуней с облю-бованного мной места.
Через некоторое время я начал испытывать неудобство от образовавшегося «соседства». Лодку «коллег» таскало волнами из стороны в сторону, в результате чего и мою лодку развора¬чивало бортом к волнам. Вода стала захлёстывать через край лодки, и теперь я уже не успевал её вычерпывать. Надо было искать выход, и я предложил перевязать мой якорь к их лод¬ке. Так моя лодка стояла под прикрытием их «резинки», но¬сом на волны, и её больше не захлёстывало. А рыба шла бес¬подобно! Причём теперь мы в основном выуживали крупно¬го серебристого чебака, может, сработала прикормка, обиль¬но разбросанная Юшковым вокруг лодки – распаренный в рас¬тительном масле горох, который мы насаживали и на крючки.
Прежде чем попасть в лодку, некоторые экземпляры устраивали настоящее шоу на воде. Чего только не было в эти минуты – и круто изогнутые удилища, и мелькание ярко¬красных поплавков, и восхищённые возгласы, и шлепки сере¬бристых рыбин о воду! Некоторым экземплярам удавалось уйти с крючка, и они провожались нашими досадливыми вос¬клицаниями. Рыба кишела в лодке, и наиболее крупных ры¬бин я загнал под сиденье, чтобы не выскочили за борт.
 
 
Мы причалили к берегу. Небольшая компания молодё-жи шумно и весело расположилась прямо у причала. Огром¬ное жаркое солнце щедро поливало эту благословенную зем¬лю своим живительным теплом. Ветер стих. Нагулявшиеся гуси сбились в большие стаи и сидели на зелёной траве у са¬мой кромки озера. Несколько лаек встретили нас приветли¬вым лаем и, получив угощение, быстро разбежались лако¬миться свежей рыбкой.
Загрузив в багажник снасти и вёдра с рыбой, мы отправи¬лись в Тюмень.
 
 
Уха из мазута
Я планировал встать утром пораньше, хотя бы часов в пять, но когда проснулся, было уже половина седьмого.
Ругнувшись с досады, я лихорадочно забегал по квартире в поисках удочек, червей и прочей рыбацкой амуниции. Тут же в дело включилась и жена, потому что только она могла быть в курсе нахождения некоторых моих вещей. Так и выскочил я из квартиры, понукаемый её упрёками, что надо на рыбалку со¬бираться заранее, и знать, где находятся вещи, разбросанные в разных углах квартиры.
Выйдя из дома, я завернул за угол и, сгибаясь под тяже-стью лодки и рюкзака с амуницией, заспешил по улице Одес¬ской в сторону ТЭЦ-1, где неделю назад обнаружил водоём.
В тот раз, гуляя со своим молоденьким кобелём, лайкой Бураном, я дошёл до ТЭЦ-1 и увидал большой котлован, со-единённый длинной протокой с Турой. Мужики удили здесь карасика, леща и чебака.
Погода стояла холодная, и я вскоре изрядно замёрз в лод-ке. Всё-таки на дворе октябрь, а в Тюмени это уже преддверье зимы. Я потратил тогда немало времени, пока нашёл подхо-дящее местечко для рыбалки. Мне помог в этом трудном деле один старичок, забившийся на своей лодке в густые заросли старого камыша. Моя лодка стояла на открытой воде, на те-чении и я безуспешно боролся со стремительным бегом сбро-шенной турбинами ТЭЦ воды.
Снасти стремительно уносило вниз, поднимая грузила со дна. К тому же дул довольно крепкий ветер, и мою лодку бол-тало из стороны в сторону. И никакого клёва!
У моего же соседа картина складывалась иная. Почти на се¬редине русла протоки, идущей от котлована, образовался ис¬кусственный остров из намытой глины, песка, тальниковых ве¬ток и коряг. Со временем всё это зацементировалось на дне, и постепенно из воды поднялся довольно значительный участок суши, который тут же был обжит растениями – тальником, во¬дорослями, камышом. Вот на этом самом островке и располо¬жился старичок. В зарослях тальника и старого камыша он на¬шёл большое чистое «зеркало», затянутое густыми водоросля¬ми и кувшинками. Туда-то он и забрасывал свою удочку.
 
 
Наблюдая за ним, я заметил, как он то и дело работал обе¬ими руками – одной тащил удочку, а другой заводил под рыбу подсачек.
Снимаюсь с якоря и, борясь с сильным течением, подплы¬ваю к нему ближе. Как раз в это время дедушка затаскивал в лодку крупного карася. Осторожно, стараясь не шуметь камы¬шами, я подобрался поближе к рыбаку и продолжил наблю¬дение за его работой. На вид ему было лет семьдесят, лицо огрубело от ветра и солнечных лучей, сам худощавый, одет в старый резиновый плащ, тёплый свитер, брюки, на ногах вы¬сокие рыбацкие сапоги.
Он не рассердился на меня за то, что я вторгся в его владе-ния. Водоём ведь общий, тем более я не нашумел возле его пя¬тачка, не кинулся нагло удить на его месте.
Я расположился на почтительном расстоянии от его лод-ки, но и на новом месте удача мне также не сопутствовала. У меня по-прежнему не было никакого клёва, в то время, как ста¬ричок таскал карасей одного за другим. Тогда я попробовал ловить на мормышку, и вскоре у меня в садке лихорадочно ме¬талось несколько небольших окуньков и чебачков. На большее моего мастерства не хватало.
Наконец старик обратил на меня внимание, и поинтере-совался уловом на открытом течении. Я ответил, что ничего там не поймал. Постепенно между нами завязалась беседа. Мой сосед рассказал, что своё место он прикормил перловкой. Рыба собралась на угощение, и теперь он пожинает плоды сво¬ей хитрой уловки, выуживая жирных карасей.
Часа через полтора он засобирался домой и предложил мне занять его местечко, чем я не преминул воспользоваться. А к вечеру я едва утащил с водоёма садок с крупными ка¬расями! Домой пришёл весь мокрый от испарины.
 
 
***
Рыбалка на очистном сооружении ТЭЦ настолько понра-вилась мне, что через несколько дней я снова с удовольствием шёл к котловану, с единственной мыслью, чтобы никто не за-нял то местечко, иначе мне пришлось бы туго, потому что я плохо знал водоём, а искать другое такое местечко мне бы при¬шлось очень долго.
А день выдался на этот раз на славу – тёплый, безветрен-ный, прямо как летом!
На берегу водоёма бродило большое стадо коров, в кот-ловане виднелись лодки с рыбаками. Мне показалось, что на одной из них находится мой знакомый старичок. Но он почему-то расположился не на старом месте, а на открытой воде. Я с удовлетворением убедился в том, что заветный пята-чок свободен, и потому быстро расправил лодку.
У самого островка я сбавил ход лодки, и в камыши забирал¬ся аккуратно, чтобы не распугать шумом крупную рыбу. За¬тем застолбил место, и начал спокойно готовиться к рыбалке.
Дома я сварил перловую кашу и обильно сдобрил её рас-тительным маслом, сахаром, и теперь щедро разбросал её пе¬ред лодкой. Больше всего набросал вблизи камышовых зарос¬лей, где в прошлый раз был особенно удачный клёв.
Мне никто не мешал, торопиться было некуда, и можно было всласть порыбачить!
Особое удовольствие в эти мгновения я испытывал от от-сутствия комаров. Поздняя осень, особенно сухая, когда нет угнетающего гнуса, пожалуй, самое прекрасное время года в Сибири.
Вскоре перьевые поплавки спокойно колышутся на вол-нах, и я терпеливо жду. А вот и первая поклёвка. Кто-то зате-ребил червячка на самой длинной бамбуковой удочке. Вот по¬плавок судорожно дёрнулся раз, другой – и стремительно юр¬кнул под камыш. Однако меня ждало разочарование. Добы¬чей оказался не «лапоть», как мы называем больших карасей, а окунёк граммов на сто.
Ловлю дальше, и через некоторое время у меня в садке плавали пяток окуньков и чебаков. Постепенно складывается впечатление, что сегодня на этом месте ничего нет, кроме ме-лочёвки. Меняю наживку, глубину и дальность забросов. Но вот, наконец, у самых веток поплавок пригнулся к воде, потом всплыл, лёг на воду плашмя и резко пошёл под воду. Эти ма¬нёвры мне уже знакомы и сильно походят на работу карася.
 
 
Делаю подсечку, чувствую тяжесть добычи. Карась – рыба спокойная, с ней надо работать аккуратно и уверенно. Глав-ное, не останавливаться и упорно тащить его к лодке. Хорошо бы его вывести на поверхность воды, чтобы он немного глотнул воздуха – тогда карась становится более податливым. Вот уже спина карася показалась над водой. Хорош! Первый «лапоть» тяжело шлёпает по резиновому дну моей лодки. Я радостно прижимаю его к днищу и освобождаю от крючка. Весу в нем, наверно, не менее килограмма, и потому я опускаю его в садок с большими предосторожностями.
Спустив садок за борт, довольно потираю руки, и закури-ваю сигарету. А через несколько минут новая неожиданность
– на моём крючке оказывается крупный лещ – рыба, которой я не ловил уже очень давно! Плоский, как лист фанеры, и в то же время жирный и тяжелый, он смешно вытягивал губы впе¬рёд, словно старался выплюнуть коварный крючок, соблазнив¬ший его вкусной перловкой.
В моем садке собралось немало крупных рыбин, когда на длинной удочке вновь заплясал гусиный поплавок. Вот он несколько раз подпрыгнул, остановился и стал стремитель¬но уходить под водоросли. По тому сопротивлению, которое рыба оказывала, я понял, что она доставит мне немало хлопот. Карась поднял такой шум, так плескался на поверхности зер¬кала, что даже на расстоянии мужики расслышали его барах¬танье, и стали озадаченно посматривать в мою сторону.
Как бы то ни было, но я справился с этим «лаптем» и бла¬гополучно выудил его. В нём весу было килограмма полтора! Раньше мне не приходилось ловить таких карасей.
До чего же прекрасная здесь рыбалка, подумалось мне: не надо колесить за десятки километров в поисках рыбных мест. Сколько я ни рыбачил на озере Андреевском, такие экземпля¬ры мне не попадались. Карась тяжело ворочался в моих руках, и я затащил в лодку свой садок, чтобы случайно не выпустить его из рук в воду, пока буду опускать его туда.
 
 
Очередная поклёвка не заставляет себя долго ждать, и сно¬ва я чувствую сопротивление. Рыбина попалась весьма круп¬ная и, мне кажется, вполне может превзойти только что пой¬манный экземпляр. Да что это за рыбы, мутанты здесь водят¬ся, что ли? Может, с ТЭЦ сбросы с химическими реактивами идут, раз они такие крупные здесь вырастают?
Как бы то ни было, но я изо всех сил пытаюсь подтащить к лодке водяное чудище. Наконец из воды показывается круп¬ная карасиная голова, отливающая зеленоватой медью, глаза навыкате от напряжённой борьбы. С трудом удерживаю его двумя руками, и никак не могу подвести к лодке. Моё старое бамбуковое удилище ломается пополам, у меня в руках оста¬ётся толстая часть, а остаток удочки, как поплавок, уходит под воду. Стремительным броском я успеваю ухватить его у самой кромки водорослей, едва не вывалившись при этом за борт, но карася мне выудить так и не удаётся! Шумно шлёпаюсь на ре¬зиновую подушку и едва перевожу дух. Вот это был гигант!
Пока усаживаюсь поудобнее, ко мне стремительно на-правляются две лодки со стороны. Мои успехи не остались без внимания других рыбаков, и теперь я в зарослях уже не один. Правда рыбы хватает на всех. У меня и без того уже почти пол¬ный садок, а рыба всё шла и шла: и лещ, и карась, и чебак, и окунь! Время было только два часа дня, а мне буквально неку¬да было складывать рыбу – садок забит до отказа.
Вскоре подплыл и мой вчерашний знакомый. Он тоже разглядел мои метания и решил разузнать, что здесь проис-ходит, а заодно и пополнить свой садок карасями. Он пове-дал, что сегодня рыбалка и у него сложилась вполне успешно. В подтверждение своих слов он поднял садок, туго набитый крупными лещами. Вскоре и он уже подсёк и затащил в лод¬ку крупного карася.
Я порыбачил с пол часика и начал собираться домой: клёв ослабевал, а рыбы у меня в этот день было предостаточно – её бы ещё унести. Счастливый, я медленно грёб к берегу. Я знал, что у меня в жизни будет ещё много рыбалок и, может, даже более уловистых, чем сегодняшняя, но это вовсе не означает, что она не останется навсегда в моей памяти, как одна из наи¬более удачных в моей рыбацкой карьере.
 
 
***
Неделю спустя я вновь торопился к полюбившемуся во-доёму. Вместе со мной шагал Александр Феоктистов. Погода опять стояла прекрасная – сухая, безветренная – и, казалось бы, всё благоприятствовало удачной рыбалке.
Правда, весь мой последний улов можно было в букваль-ном смысле слова выбросить на помойку – прекрасные, тяжё-лые караси и лещи оказались насквозь пропитанными нефте¬продуктами, словно они плавали не в воде, а в какой-то ма¬зутной бочке! Мои домашние кое-как съели по несколько ло¬жек ухи и стали морщиться. Я же выхлебал полную чашку и даже принялся за рыбу, стараясь как-то сохранить радостный настрой, но далось мне это с трудом, и остальных вовсе не убе¬дило в полезности похлёбки.
Я искренне надеялся, что, может быть, это случайное обсто¬ятельство, и сегодняшний улов не будет таким «ароматным».
На водной глади котлована ни ряби, ни волн – тишина и спокойствие. Едва мы проплыли метров десять-пятнадцать, как навстречу нам попадалось большое мазутное пятно.
Что такое? Мы были неприятно обескуражены, но я по-прежнему надеялся, что это недоразумение и дальше всё бу-дет нормально.
Ещё несколько гребков, и моя лодка достигла излюбленно¬го пятачка. Рядом шуршит камышом мой товарищ, пробива¬ясь к водному зеркалу.
То, что предстаёт нашим глазам, обескураживает: весь пя¬так затянут толстым слоем мазута. Я ещё пытаюсь подкормить местечко и бросаю перед нашими лодками перловку. Однако прикормка лежит на поверхности мазутной плёнки и не тонет.
Больше на водосбросе ТЭЦ-1 я не рыбачил.
 
 
Битва на озере
На дворе июль 1987 года, пятница.
Заканчивался рабочий день. Этого времени я ждал с нетер¬пением. Мы с Сергеем Верёвкиным договорились о рыбалке с ночёвкой на водоёме.
После шести вечера, едва только закончился рабочий день, я быстро поехал домой собирать амуницию, а Серёга рванул за машиной и ребятишками. Он решил прихватить их с со¬бой – сына Алешу и дочь Татьяну. Побудут на природе, на све¬жем воздухе, детям ведь тоже необходимо разнообразие в их жизни.
Через пару часов Верёвкины были уже у подъезда моего дома. Я загрузил в багажник свои вещи и сел рядом с водите-лем. Мы миновали Каскару, Созоново, Дубровное, Покровку.
Маршрута мы толком не знали. Впереди показалось боль¬шое стадо колхозных коров, медленно пересекающих тракт. По обочине семенил пастух.
Мы притормозили возле него:
– Отец, а где здесь поворот на Усалку?
Пастух как-то странно повернулся в нашу сторону, как буд¬то сворачиваясь в спираль, и пытался что-то произнести, од¬нако это у него никак не получалось. Он попросту мычал, как колхозный бык, и никак не мог слово вымолвить путное. Ока¬зывается, бедолага был пьян, в стельку. Видимо, на лужайке принял лишку, а на солнышке-то его и разморило. Хорошо, что коровы знают дорогу домой. Заодно и пастуха приведут в деревню.
Мы миновали село и выехали на берег извилистой прото-ки, а уже буквально через полчасика перед нами заголубело огромное, переливающееся озеро. Детишки радостно загалде¬ли и выскочили из машины.
Место попалось изумительное, каких в Сибири к счастью ещё немало можно найти – река, лес, поля. Берег круто обры-вался к волнующемуся озеру, белые берёзки кучно теснились у обрыва, словно приготовившись к прыжку в воду. Местами вода настолько подмыла песчаный берег, что деревья рухнули в озеро. Вот где излюбленные места обитания рыбы, и в пер¬вую очередь окунёвых стай. Любят они крутиться возле коряг и разных корневищ, упавших в воду деревьев.
 
 
Шелковистая зелёная трава ласково стелилась под ногами, словно призывая упасть в неё, забыв обо всём на свете. Сол¬нечные блики играли на изумрудных водорослях, в изобилии струящихся из озёрных глубин. Тёплый ветерок ласкал зелень травы, голубую гладь озера, белые стволы берёзок и зелёную хвою сосен. Жёлтый камыш тихонько шуршал своими узкими листами под его лёгкими порывами.
– Славное местечко! – довольно протянул Серёга. – Вот здесь мы и заночуем, и костерок разведём!
Так-то оно так, да ведь к ужину надо уху сварить! Уха на ко¬стре, летом – это же прекрасно! Что может быть лучше, осо¬бенно для сибиряков, не избалованных избытком солнечного тепла, привыкших к суровым и затяжным зимним месяцам? А чтобы сварить уху, что надо сделать? Правильно! Поймать рыбку. Вот мы и разобрали наши снасти, червей, ведёрки под рыбу и рассыпались по берегу в поисках рыбных мест.
Нашёл и я такое. У самых камышинок, где, по моим расчё¬там, рыба должна крутиться обязательно. Поплавок спокойно замер у кромки камыша. Вокруг тишина. Вскоре поплавок не¬много дёрнулся, затем пару раз окунулся и стремительно юр¬кнул под камыши. Караси в этих краях водятся – будь здоров! Я слышал рассказы бывалых рыбаков, когда на Ярковских озё¬рах выуживали карасей весом по килограмму и более. Мой, наверно, не из этой весовой категории, но тоже не малец. К тому же, он вовсе не собирался в котелок с нашей ухой.
Карась упирается изо всех сил и благополучно срывается с крючка! С досады я обрушиваюсь на друга:
– И чего ты стоишь, как колода, когда у меня такая рыби¬
на срывается? Серёга недоумённо и виновато разводит руками:
– А что я должен был делать, в воду за ним, что ли, прыгать? Я не унимаюсь:
– Что-что? Подсак хватать и под него подводить, вот что! Тогда бы с рыбой были. А так ушами прохлопали, будем вече¬ром пустую картошку из котелка хлебать.
 
 
Недовольно бурча, делаю новый заброс. Серёга, получив неожиданную взбучку, молча курит. Вот у меня новая поклёв-ка, и теперь всё развивается в пожарном варианте.
Я делаю резкую подсечку, чувствую, что на крючке кто-то сидит, и громко кричу другу:
– Держи удочку Серёга!
С этими словами я кидаю удочку своему товарищу, куба-рем скатившемуся ко мне с крутого берега, а сам беру подса-чек с двухметровой бамбуковой ручкой. Серёга стремительно хватает удилище моей удочки и тащит её из воды вверх.
– Куда ты прёшь? – кричу я, – низом надо выволакивать, низом, а то леску порвёт!
Серёга, не поднимая удилище, начинает перебирать его в руках, сдавая назад. Но вот толстый комель упёрся в отвесный берег, и Серёга замер в недоумении, как же быть дальше?
Леса замерла без движения, и я в отчаянии закричал:
– Тащи давай, уйдёт карась!
Картина складывалась комичная: толстый комель четы-рёхметровой бамбуковой удочки круто пополз по отвесному берегу озера наверх, потому что стал упираться в берег, и Се-рёге не хватало места, чтобы выводить удилище низом набок. Руки Верёвкина перебирали по удилищу всё ближе и ближе к кончику, прижимая его к воде, чтобы вытянуть рыбу к моему подсаку. Вот уже он добрался до лески, а удочка свалилась сза¬ди него у самой воды. Серёга даже вспотел от напряжения, но со своей задачей справляется прекрасно. Понукаемый мною, он подтаскивает рыбу к самому берегу, и вот уже в дело всту¬пает мой подсачек.
– Давай, Серёга, ещё немножко подтяни влево, сейчас я его зачерпну!
Поплавок заметался у самого берега, и я широким зама-хом тащу сетку из воды наверх, точно выверяя место нахожде-ния рыбины. Никуда ты от нас не уйдёшь, будет ушица ком-пании на всю ночь! Поскользнувшись о мокрый берег, Серёга падает на бок в воду, но леску из рук не выпускает. Молодец! Я поднимаю подсачек, и в струях сбегающей воды мы видим окунька, граммов на двести, барахтающегося в водорослях, ко¬торые я выдрал из воды, пока выуживал этого «великана».
 
 
– И это твой карасище? – кипятится товарищ, наступая на меня с кулаками, словно пытаясь выместить на мне весь на¬пряг и унижение, которым я его подверг, пока мы вытаскива¬ли нашу добычу. Желваки у него ходят ходуном, на лбу взду¬лась жила, но я понимаю, что это у него только обида играет, и, конечно, он не кинется с кулаками на меня за цирк, устроен¬ный по моей глупости.
Уже смеркалось, когда мы собрались с нашим уловом у машины. Каждый из нас выловил немного рыбы, кто карасей, кто чебака с окунем, была даже пара ершей.
Яркий костерок осветил быстро темнеющий берег. На са-модельной конструкции, сооружённой из берёзовых палочек, довольно булькал котелок с ухой. Мы крутились возле костра, подбрасывали ветки в огонь, отбивались от комаров и сушили Серёгины брюки.
Проснулись с первыми лучами солнца и оживили потух-ший за ночь костерок. Было зябко, и горячий чай оказался как нельзя кстати. Быстро нарезали толстые ломтики сала, чёрный хлеб, намешали в кружки с чаем сахару – и вот уже все сыты, и довольны.
Через пять минут мы уже весело бежали к заветным ме-стам за новой добычей. В этот день я поймал штук десять кара¬сей и пять небольших щучек-травяниц, как их называют рыба¬ки. Серёга с ребятишками наудил с полведра золотистых кара¬сей и несколько чебаков. Ближе к обеду стало жарко, клёв пре¬кратился, и мы свернули свои удочки.
Счастливые и довольные рыбалкой, Таня с Алёшей спали на обратном пути всю дорогу, пока мы не въехали в город.
 
 
Катастрофа на воде
Самолёт приземлился в аэропорту Салехарда. У трапа меня уже встречали, и через полчаса я вступил на палубу ка-тера, в обиходе именуемого «кээской». Началась моя северная Одиссея по низовьям Оби. Вместе со мной в экипаже были ещё двое местных жителей. Один – Сергей – работал водите¬лем в автоколонне, второй, Иван – в аэропорту. Раньше я не был с ними знаком, но на воде знакомство не занимает много времени. Серёга был среднего роста, крепкий и жизнерадост¬ный. Иван немного походил на цыгана, стройный, поджарый и ростом выше среднего.
Надо отметить, что скорость у катера довольно прилич-ная, и мы часто обгоняли попутные судна.
За нами бурлил и пенился расходящийся на обе стороны водяной вал. Я любовался красотами северной природы. Соб-ственно говоря, главная достопримечательность здесь – сама Обь. За Салехардом она значительно шире, чем в районе Бело¬го Яра, где мне неоднократно приходилось бывать ранее. Силь¬ный ветер гнал по реке высокие пенные волны, и мы то взмета¬лись по ним вверх, то снова ныряли вниз. Всё это было доволь¬но утомительно, особенно для того, кто был за штурвалом.
Одним словом, нас со всех сторон окружала бушующая, пенящаяся, студёная вода. Берега виднелись на приличном расстоянии, потому что ширина русла доходила до двух с по-ловиной километров. По моим наблюдениям, лес уступал бе-лоярскому: берёзки стояли реже, да и сосняк редковат. Мои спутники пояснили, что это уже район лесотундры, где рас-тительность уступает среднеобской тайге. Также они рассказа¬ли, что в прежние годы к этим числам лежал снег, и уже не хо¬дил никто на рыбалку. Этот год стал приятным исключением.
В ночных сумерках, когда мы подумывали о месте для сто-янки, случилось непредвиденное. Чтобы хоть как-то избежать тех неудобств, которые доставляла нам разбушевавшаяся река, Иван повернул катер на Малую Обь. Русло здесь было не такое широкое и волны меньше, но это едва не обернулось для нас катастрофой – мы с такой силой налетели на песчаную косу, что я чуть не вылетел из рубки через окно. Сергея выбросило на панель управления, Иван едва не вырвал штурвал. Всё наше богатое застолье, которое мы приготовили в предвкушении приятнейшего времяпровождения, вылетело из каюты вместе со столом в рубку. По стенам каюты и рубки стекали кабачко¬вая икра и салаты, хлеб перемешивался с кашей и песком с на¬ших сапог, сало плавало в лужицах водки, стаканы и бутылки разбились о пол в мелкую рубленую крошку. Всё это сопрово¬ждалось невероятной смесью звуков из наших испуганных во¬плей, завывания взбесившегося ветра, шума волн и истошного рёва двигателя «кээски».
 
 
Некоторое время мы были выбиты из колеи этим проис-шествием, затем Серёга набросился на Ивана, обвиняя его в изменении курса. Он с негодованием заявил, что надо было идти по Большой Оби. В итоге вышла небольшая ссора, но, сколько не ругайся, выбираться надо, ведь уже ночь, и никто нас с мели не снимет. Дальше происходило нечто невероятное. Нам с Иваном пришлось лезть за борт практически на середи¬не реки, и выталкивать катерс мели, как машину.
Вначале, когда мне предложили лезть за борт, я подумал, что мои напарники шутят, но Иван полез в реку. Что ж, мо-жет, они и правы, подумал я, отправляясь следом. Мы оба были обуты в болотные сапоги, дно оказалось песчаным и до-вольно плотным – это немного утешило.
Мы стали подталкивать катер, сантиметр за сантиметром, и, ревя мотором, «кээска» стала подаваться назад. Вот вода стала доходить чуть ли не до краёв сапог, а Серёга всё кричал сверху: «Давай, ещё немного давай». Пришлось упереться спи¬ной в днище катера и толкать его. Я устал до такой степени что, казалось, рухну на спину за катером и больше не встану. По другую сторону судна такие же страдания испытывал ру¬левой.
Минут пятнадцать-двадцать пришлось нам полоскаться в «ледяной купели», пока мы не ощутили свободный ход катера и тут же лихорадочно стали хвататься за поручни – вода к тому времени доходила до пояса.
Катер пришвартовали в небольшой бухточке. Мы сняли сырую одежду, зажгли газовую печку, почистили каюту, вы-пили по стакану водки и начали сушиться.
 
 
Негодование природы
22 октября 1988 года.
Удивительная в этом году осень. В середине месяца цен-тральное телевидение сообщило в программе «Время» следу-ющее: «В Тюмени в настоящее время установилось лето». И действительно, температура 15 градусов тепла. Настоящее су¬хое «бабье лето». Но сегодня уже довольно прохладно. Неболь¬шой морозец сковал землю, и её даже припорошило снежком.
Когда я подошёл к гаражу, то увидел перед дверями кучу песка, которую вывалили накануне для ремонта дороги в га-ражном кооперативе. Сплюнув с досады, я еле-еле приоткрыл одну половинку гаража и достал лопату. Убирал песок я, на¬верно, не менее получаса. Из-за угла гаража появился встре¬воженный тесть, Николай Семенович Еремеев, который поте¬рял меня и, не дождавшись, двинул за мной следом, чтобы ра¬зобраться, в чём причина задержки. Он подумал, что я не могу открыть замок, но, увидев мои старания, взял вторую лопату и стал помогать мне.
Когда песок был разбросан, мы выкатили из гаража ста-ренький «Иж-Юпитер» с коляской, завели его, прогрели и по¬догнали к дому, чтобы загрузить рыболовные снасти и одеться по погоде. Пришлось надеть тёплые кожаные брюки, меховую куртку, краги, под шлем – пуховый платок – и вперёд!
Мой товарищ, Юра Штыков, уже порядком заждался меня, и я беспокоюсь, как бы он не уехал на рыбалку один. Мои опа¬сения не были лишены оснований. Я уже свернул к дому тестя, когда Юра выезжал на своём спортивном велосипеде со двора. Оделся он довольно скромно – тонкая куртка-плащёвка, спор¬тивные брюки и шапочка. И это при температуре минус семь градусов! Пришлось выдать другу телогрейку, ватные штаны и зимнюю шапку. Поначалу он отказывался, но я убедил его, что иначе никак. Мы посадили его в коляску и на неё же привяза¬ли складную лодку «Ёрш».
На душе было радостно и тепло, хотя ехать в такую погоду на мотоцикле – не фонтан.
Наконец мы подрулили к Пышме. Погревшись и попив чаю из термоса, осматриваемся на месте. Какая прелесть – река осенью! В прозрачных водах Пышмы медленно плывут золотые листики тополей, маленькие веточки берёз, красные ягоды шиповника, который по берегам реки растёт в изоби-лии. То и дело из воды выскакивают маленькие рыбки – вер-ный признак охоты окуней и щуки. Некоторые деревья, стоя-щие близко у берега, подмыло со временем, и они упали пря¬мо в реку, расцвечивая голубой экран реки золотом листвы и мрамором стволов и веток. В таких местах обычно собирается на корм рыба, и это излюбленные места рыбаков.
 
 
Мы на реке не первые. Один рыбак уже есть: крепкий, сред¬него роста мужичок раз за разом хлестал блесной прозрачные воды реки в тщетных попытках выудить зубастый трофей.
Мы наблюдали за ним, наверно, минут десять. Когда раз-говорились, выяснилось, что накануне он добыл здесь на блес¬ну десять хороших щук, в среднем килограмма по полтора. Сегодня же как обрезало! И в чём дело, он всё никак не может понять. «Наверное, упало давление», – сокрушался бедолага. Слушая его стенания, мы в свою очередь лихорадочно готови¬лись к заплыву. Юра однозначно заверил меня, что у нас-то улов будет, в отличие от спиннингиста на берегу.
Быстрыми, короткими гребками, он направляет лодку к противоположному берегу реки, на глубину. А я вдруг обна-руживаю отсутствие в лодке подсачка, без которого нам бу¬дет сложно вытаскивать крупную щуку. Пришлось плыть об-ратно. Однако ни на берегу, ни в мотоцикле подсачка не обна¬руживаю. Пришлось снова заводить «Иж» и ехать по дороге обратно, авось подсачек недалеко выпал. Но найти его мне не удалось. Тогда Юра решил, что надо взять в лодку небольшую дубинку и ею глушить пойманную щуку.
Подплываем к огромной, завалившейся в реку берёзе. Воды в этом году немного – дождей почти не было и дерево скрыто в реке только наполовину.
Всё. Стали на место. Теперь можно и рыбачить. Юра вы-таскивает зимнюю удочку, и мы начинаем искать под корягой окуня. Удочка у Юры хорошая, кивочек изготовлен из часовой пружинки, гибкий и чуткий на поклёвку. У меня снасть более грубая и примитивная – кивок из ниппеля, леска толстая. Я, в общем-то, и не рассчитываю на хороший улов. Тем временем у Юры поклёвка, и он поспешно тянет леску из глубины. На мормышке бьётся крупный полосатый окунь. Две-три мину¬ты, и Юра снова вываживает из-под берёзины полосатого кра¬савца. Пока я разглядывал его улов, у меня задёргался кивочек, и вскоре в моих руках тоже трепещется колючий обитатель речных глубин. Конечно, ловить под затопленными корягами рискованно, однако именно в таких местах и водится рыба.
 
 
После того, как мой напарник выхватил окуня граммов этак на триста, я решил попробовать половить полосатого хищника на блесну. Мне вспомнилось, как в прошлом году один пенсионер брал здесь килограммовых окуней на тяжё-лую блесну. Тяжёлая белая блесна быстро уходит между коряг на глубину. Я работаю блесномётом – короткий взмах, задерж¬ка и медленное опускание блесны ко дну. После этого проце¬дура повторяется. И так раз за разом, пока рыба не среагиру¬ет на выкрутасы блесны, приняв её за живую рыбку. Для щуки замах делается побольше, блесна отрывается от дна почти на метр. Щука часто берет на спуске, сантиметрах в тридцати от дна. Замах для блеснения окуня более короткий и не требует затяжного спуска.
Через несколько замахов я чувствую, что крючки тройника цепляют за корни коряги. Чтобы избежать зацепа, уменьшаю длину лески. Снова рывок вверх, остановка – и я с наслажде¬нием наблюдаю, как блесна по замысловатой траектории, пе¬реливаясь в осенних солнечных лучах, скользит в пучину вод Пышмы.
Как оказалось, любовался этим зрелищем не я один. Не успела блесна опуститься на глубину, как я снова почувство-вал в руках резкий рывок. Леска туго натянулась. Я быстро на¬матываю лесу на катушку, чтобы добыча не забилась под коря¬гу и не запутала мне снасть. Вот уже зелёно-серое тело щуки показалось в верхних слоях реки. Я подвожу её к борту лодки и быстрым замахом забрасываю её к себе. Моментально при¬жимаю её одной рукой ко дну лодки, а второй хватаю позади головы. Приподнимаю, чтобы снять с крючка блесномёта и с удивлением вижу, что она уходила от блесны, не взяв её. Бы¬строй подсечкой я непроизвольно пробил ей крючком ниж¬нюю челюсть, и он вышел через верхнюю, закрыв ей пасть, как будто на замок. Такое зрелище нас с Юрой весьма развесели¬ло, и мы с настроением продолжаем лов рыбы.
 
 
Через полчасика мы уже наловили окуней на приличную уху и двинули по Пышме дальше, в сторону санатория «Си¬бирь». Мне так и не удалось выудить ни одного живца, и круж¬ки сиротливо покоились на дне лодки.
Снова подчаливаем под большую берёзу и привязываемся к её ветвям. Юра вытаскивает удочку, специально предназна¬ченную для блеснения окуня на глубине. Окуни у Юры идут отменные, граммов по триста-четыреста, и он целиком ушёл в фантастическую рыбацкую феерию, позабыв обо всём на све¬те, только успевая вытаскивать рыбу и снова забрасывая блес¬ну за борт.
У меня тоже идут поклёвки, правда, значительно реже, чем у него. Да я, честно говоря, и не в обиде. Во-первых, рыбак он намного опытней и мастеровитей меня, во-вторых, у меня уже тоже немало окуней выловлено из холодных вод Пышмы, а в третьих, у меня есть такая крупная щука, с которой ни один из выловленных нами окуней пока сравниться не может. Я ловлю снова на зимнюю удочку, и всё время удивляюсь, как это тонень¬кая леска на 0,15 миллиметров выдерживает таких крупных окуней! Невозможно передать те ощущения, которые испы¬тываешь при вываживании на тонкую зимнюю оснастку силь¬ных, разжиревших за лето окуней. Радуешься даже не столь¬ко величине рыбы, а всепоглощающему чувству борьбы с нею, переживаниям незабываемых рывков в глубину прихваченных на крючок окуней, их яростному сопротивлению при выва¬живании, красно-зелёному переливу добычи в руках рыбака.
Ближе к обеду клёв прекратился, и мы вернулись к ферме. Здесь выставили на омут несколько кружков, снарядив их та¬кими живцами, что часть кружков от них сразу же сработала. Но мельче рыбёшек у нас не было и потому пришлось оста¬вить этих хищников. На обед открыли банку тушёнки, наре¬зали кружочками колбаску, лучок, вытащили помидорчики и вареную картошечку – и славно пообедали!
Насытившись, мы от души попили крепкого индийского чаю и немного расслабились. Солнце пригревало, и на берегу начал стаивать первый осенний ледок.
Мы лежали на плащ-палатке и смотрели, как высоко в небе тянет на юг клин журавлей. Да, зима не за горами. Кра-ем глаза я окинул мотоцикл и вдруг увидел не совсем прият-ную картину. На переднем колесе покрышка как-то странно вздулась, и из-под неё виднелась камера. Было очевидно, что в процессе многочисленных бортировок, нами с тестем был ра¬зорван стальной корд шины, и теперь она уже не удерживала в своём желобе туго накачанную камеру.
 
 
Такое неожиданное открытие меня весьма озадачило. Юра отнёсся к событию более спокойно. Первым делом по его сове¬ту мы приподняли мотоцикл и закрепили его так, чтобы коле¬со зависло над землёй. После этого приспустили камеру, впра¬вили шину в обод колеса и туго спеленали её стальным тро¬сиком. Закрепив тросик на колесе с помощью проволоки, мы снова подкачали камеру – и ремонт завершён! Всех-то и делов, как говорится!
Покончив с ремонтом, мы двинули обратно на Пышму и в это время увидели, что один из моих кружков как-то странно стал на ребро и быстро рванул к противоположному берегу. Юра сразу же налёг на вёсла. Как только кружок оказался ря¬дом с бортом, я схватил его и затащил в лодку. Леска идёт до¬вольно легко, и вскоре над водой показался искусанный живец. Видимо, великоват он показался зубастой, но ничего не поде¬лаешь. Менять нам его не на кого. Поправляем его на тройни¬ке и снова отправляем на «рыбалку».
Да, в этот раз окунь на реке есть – и много, и качеством от¬менный Юра по-прежнему ловит намного успешней, хотя я поставил на свою удочку его тяжёлую свинцовую мормышку, специально предназначенную для ловли на течении. Юра та¬скает одного за другим крупных окуней и от радостного воз¬буждения аж весь раскраснелся. Вскоре ему было уже неку¬да складывать рыбу, так как садок почти весь наполнился оку¬нями. У меня рыбы тоже было в избытке, и я начал уговари¬вать Юру завершить рыбалку. Я замечал, что к вечеру начало подмораживать, а Юра ненароком зачерпнул у берега в сапо¬ги воды, и ноги у него были в ледяной сырости. Я видел, как его начинал бить озноб. Кроме того, у меня по-прежнему не выхо¬дила из головы эта злосчастная шина на мотоцикле. Как мы дотянем на ней до дома?
На бортах лодки появилась ледяная корочка. Это посте-пенно замерзала вода, капавшая с наших удочек и рыбы. Всё, пора завершать рыбалку. Мы поплыли снимать кружки. Пер¬вый кружок почему-то оказывается у самого берега, хотя и не перевёрнутый. В чём дело? Начинаем выбирать леску – и тут она натягивается. Нам становится ясно, что щука заглотила живца и притихла у самого берега. Юра подсёк её и уверенно затащил в лодку. Вот и ладненько! Вторая за этот день хищни¬ца не ушла от нас. Остальные живцы оказались нетронутыми, и мы спокойно выбрали все кружки в лодку.
 
 
Пока я мою лодку, Юра стаскивает в коляску мотоцикла наши снасти и улов. Лодку мыть не очень приятно. Вода сра-зу же замерзает на резине, руки коченеют от низкой темпера¬туры. Наконец я заканчиваю эту неприятную процедуру, и мы заводим мотоцикл. В очередной раз я с сомнением осматри¬ваю нашу «восстановленную» шину и, положившись на Божье провидение, трогаюсь в путь.
Метров через тридцать чувствую резкий хлопок и вижу, что камера снова вылетела из покрышки! Так быстро?! Мы ведь только выехали в путь. А как же мы будем добираться до города? Ведь это больше двадцати километров, в ночь и холод?
Приходится снова поднимать мотоцикл и повторять про-цедуру с «наложением шины», выражаясь медицинским язы¬ком, более основательно. Теперь мы скручиваем стальной трос плоскогубцами и сверху наматываем два ряда проволоки. Этой «шины» нам хватило километров на десять. Потом пе¬рематывали колесо шёлковым шнуром, снова тросом, потом опять проволокой, и все это уже в потёмках.
Эти двадцать километров мы ехали, наверное, часа два. К дому тестя подъехали около восьми часов вечера, в полной темноте и замёрзшие, как собаки. Об улове уже не думали, хо¬телось быстрее чего-нибудь горяченького и поближе к жарко натопленной печке.
 
 
Мостовщики
Зимний сезон 1989 года принёс немало разнообразных со¬бытий в рыболовной жизни. Он был ознаменован вереницей огорчительных неудач, мизерных уловов и прекрасных дости¬жений в процессе лова рыбы подо льдом. К этому времени я уже твёрдо знал, что чем изящней снасть, чем разнообразнее набор мормышек, активней поиск рыбных стай, тем богаче и разнообразней улов. Конечно, мне ещё много предстояло по¬трудиться в искусстве работы мормышкой, умении правильно подбирать их, чаще искать рыбу. Как мои успехи, так и огре¬хи ярко проявились на одной из заключительных рыбалок се¬зона на реке Пышма, возле села Мостовщики, что в Свердлов¬ской области.
Раньше мне не приходилось рыбачить в районе Мостов-щиков, но Юра Штыков не раз упоминал о них, рассказывал, что там живописные места, богатые речной рыбой. К тому времени там обосновался наш пенсионер Игорь Трифонович Михайлов, который не раз звал к себе в гости на рыбалку. По¬сле длительных сборов мы всё-таки двинули в те края. Выехали на «ГАЗ-66», за рулём снова был Юра, рядом с ним сидел его однокашник из Аромашево Володя Якушев, а в салоне, кро¬ме меня, находились наши коллеги и заядлые рыбаки – Нико¬лай Николаевич Васильковский и Михаил Сергеевич Быданов.
Мы миновали Мостовщики и вскоре подъехали к деревян¬ному мосту, здесь выгрузились и двинули на реку. Под мостом уже сидело несколько рыбаков. Наши напарники быстро при¬соединились к ним, а меня от этого удержал Юра. Он предло¬жил проехать дальше, поискать какой-то ручей, впадающий в Пышму. Об этом ручье ему рассказал Михайлов, там якобы можно хорошо порыбачить.
Дорога вывела нас в лес, и мы залюбовались заснеженны-ми соснами и берёзами, чёрными проталинами. Весна посте¬пенно начинала вступать в свои права. Снег стал рыхлым и сы¬рым. По этой причине мы попали в неприятную ситуацию
– на одном из подъёмов «газ» зарылся в снег. Наезженная ко-лея уже не удерживала автомобиль, его стаскивало с дороги, а под верхним твёрдым настом лежал рыхлый снег, доходящий по высоте почти до колен. Колёса зарывались в снег, скользи¬ли по мёрзлому грунту, и нам долго не удавалось вырваться из этого снегового капкана. В конце концов, всё закончилось бла¬гополучно, однако нам пришлось возвращаться обратно.
 
 
Машину поставили возле дома Михайлова, взяли ящики и буры и пошли на реку. Вдоль берегов уже струились голу-бые ленты – забереги, первые признаки наступающей весны на реке. На середине лёд ещё толстый, не менее метра, а бере¬га уже подтаяли. Наскоро перекусили и взялись за ловлю.
Поклёвка не заставила себя долго ждать. Уже через не-сколько минут кивок на моей удочке резко опустился. Акку-ратно, но упорно тащу добычу из лунки, и вот уже на снегу прыгает окунь, весом около полкилограмма. Хорош красавец! Следующая поклёвка последовала практически сразу же, и я вытащил ещё одного такого экземпляра. Юра решил, что я на¬рвался на стайку, и присоединился ко мне, но из этой лунки я больше ничего не вытаскивал и поэтому решил попробовать на соседней. Рывок сильный, и я уже заранее предчувствую, что добыча будет весомой. Адреналин так и струится по жи¬лам, душа поёт от азарта и радости. Тащу рыбу что есть мочи, она в свою сторону тащит. Красота! Чтобы не упустить добы¬чу, снимаю с головы шапку и затемняю ею лунку. И в тот са¬мый миг, когда я закрывал лунку, то почувствовал, как рыба сошла с крючка. Какая досада! Чёрт меня дёрнул с этой шап¬кой связаться. Но вскоре я вытаскиваю ещё одного крупного окуня.
Постепенно клёв сошёл на нет, и мы все потянулись под мост. На новом месте сложилась интересная картина. Когда мы вытащили по несколько окуней, рыбаки потихоньку потя¬нулись из-под моста к нам. Постепенно они взяли нас с Юрой в плотное кольцо.
Существует неписаное правило, что ближе пяти метров можно забуриваться только по согласию с первым рыбаком, но оно практически никогда не соблюдается, особенно если один ловит одну рыбу за другой, а у остальных ни черта нет.
На наше удовольствие рыба не прекращала ловиться.
Шла рыба и у других рыбаков, и все были довольны. Так мы ловили примерно около часа, а затем поклёвки опять пре¬кратились.
 
 
Юра с Якушевым сменили место и вскоре бодренько таска¬ли окуней ближе к берегу. Теперь уж и я потянулся поближе к ним, и это сразу дало результат: только опустил мормыш¬ку – и резкий рывок. Делаю подсечку и вынимаю на льдину крупного окуня, весом, наверно, на полкило. Проходит минут пять – и второй горбач запрыгал возле моей лунки. Через не¬которое время мои напарники сменили место, а я выудил ещё шесть крупных окуней.
Такого улова у меня ещё не было.
Солнце уже начинало садиться, когда мы, довольные и от¬дохнувшие на природе, покатили обратно в Тюмень.
 
 
Соревнования
Наступил март 1989 года, и мы начали готовиться к сорев¬нованиям по подлёдному лову, которые ежегодно организо¬вывались областным обществом «Динамо». Нам предстояло удержать первенство, завоёванное в этих соревнованиях в про¬шлом году. Особое недовольство наш успех вызвал у сборной областного УВД, которая считалась традиционно самой силь¬ной. По работе я встречался с начальником паспортного отде¬ла УВД Юрием Игнатьевым и начальником склада арттехвоо¬ружения Виталием Власовым и слышал от них только одно: в этом году они будут первыми. Наш прошлогодний успех они считают случайностью и в этот раз покажут, кто есть кто. Ко¬роче, настрой у всех был боевой. Власов даже притащил на ра¬боту мормыша и отбирал там только тех из них, которые по-крупнее да побойче. Соревнования было решено проводить на озере Янтык.
Наступила суббота, день соревнований, и вся наша коман¬да выехала на Янтык. За деревней неожиданно попали в глубо¬кий снег. Под свежей порошей он слежался, но веса машины не выдерживал. Какие-то несчастные шестьсот метров мы пре¬одолевали минут сорок. Нам пришлось, выбрасывать снег из¬под колёс, выталкивать машину. Порою она проваливалась в большие, залитые водой ямы, и, проламывая лёд, словно плы¬ла по ним. Остальные ждали, пока мы пробьёмся, и потихонь¬ку тащились за нами. Вскоре мы приехали на базу, но остано¬вились ненадолго, так как организаторы соревнований приня¬ли решение ехать колонной до самого озера. Пришлось снова выкатывать с базы и тащиться по раскисшей дороге, шедшей через торфяное поле.
Машины шли с трудом, все мужики изругались, пока до-брались до места. Лучше бы пешком ушли на озеро, намного бы быстрей получилось и проще.
Наконец-то прибыли на озеро. Здесь уже есть рыбаки. По¬путно выясняется, что здесь готовятся и к областным соревно¬ваниям. Наши организаторы сразу сориентировались и реши¬ли, что мы будем проводить «динамовские» соревнования и заодно включимся в рамки областного. Областное руководство тоже не было против нашего участия. Соревнования от этого только представительней будут выглядеть. Кроме рыбаков из Тюмени здесь оказались и представители Ханты-Мансийского автономного округа, не меньше сотни человек собралось.
 
 
Погода стоит прекрасная, солнечная, правда, немного бес¬покоит ветер, но это не страшно. Настроение у всех припод¬нятое, праздничное. Пока судьи обсуждают детали предстоя¬щих соревнований и делают разбивку секторов, мы готовим удочки для предстоящего лова, разбираем буры. Некоторые успели забуриться за пределами зоны соревнований и делают пробные забросы. Я готовлю фотоаппарат для съёмок сорев¬нований, Юра раздаёт членам команды малинку и мормыша.
Наконец, звучит команда на построение. Я торопливо сни¬маю процедуру открытия соревнований. К нашему удивле¬нию выясняется, что главный судья уже изрядно пьян – у него заплетается язык, и приветственная речь ему даётся с боль¬шим трудом. Такое состояние первого лица несколько смазы¬вает официальный фон открытия соревнований, однако на¬род к этому относится весьма благодушно. Сразу же после его «речи» в небо взлетает зелёная ракета, и мы отправляемся по секторам лова. Иду ближе к берегу. К соревнованиям приго¬товил коронную мормышку – маленькую, размером со спи¬чечную головку, выкрашенную в красный цвет. Она ловит хо¬рошо, но долго тонет, поэтому мне большая глубина только навредит. Однако неожиданно выясняется, что даже на самой близкой к берегу части зоны глубина достигает почти двух ме¬тров. Это неприятное открытие, но делать нечего. Выходить за пределы зоны нельзя. Клёв у меня пошёл практически сразу. Окунёк садился некрупный, но шёл довольно бойко. Погляды¬ваю за соседями, у них дела похуже. Примерно через час ко мне подошёл Алексей Давыдов из Калининского РОВД, по-жаловался, что ещё даже поклёвки не видел, не поймёт, в чём дело. Пока покурили, я посоветовал ему перебраться ко мне поближе, может, здесь больше повезёт. Алексей с радостью согласился и вскоре уже тащил ко мне свой бур и ящик. Одна¬ко судья соревнований удалил Алексея из зоны, чтобы не ме¬шал участникам соревнований.
Значительные трудности мне создавала ледяная крошка. Она замёрзла и постоянно цепляла леску. Сколько времени я потратил, выгребая её! Я уже мало обращал внимания на дру¬гих рыбаков. Откровенно говоря, рядом со мной почти никого и не было, все держались подальше, на глубине. Один только Олег Горбунов сидел метрах в пяти. Рыбы он наловил немно¬го, но выглядел вполне удовлетворённым.
 
 
И вот в небо взмывает красная ракета – соревнования за-вершены. Вся добыча складывается в пакет с биркой, на кото-рой указана фамилия рыбака.
Я подхожу к судейскому столу, на котором установлены весы – здесь уже толпятся участники соревнований.
Некоторые наловили очень прилично, и я на их фоне вы-гляжу весьма скромно. Улова своих товарищей по команде я не видел – они были у других столов.
После взвешивания улова я узнал, что Николай Бабкин от¬рыбачил ниже своих возможностей, вытащив десятка полтора некрупных окуней.
Это был неприятный сюрприз. Мы все расстроились, но ждали результатов судейства.
А они оказались для нас победными. Юра занял первое место в своей зоне, наиболее сильной, Пётр Путятин «разде-лался» с любителями в своей. Два первых места из четырёх зон принесли нам лавры чемпионов! Да и я внёс свой вклад в по¬беду, заняв в своей зоне третье место. Юрке подарили лыжи и шахматы.
Мы во второй раз подтвердили звание сильнейшей коман¬ды по обществу «Динамо».
 
 
Чёрная речка
Вот и наступил летний сезон 1989 года.
У меня долго не появлялось желания выезжать на рыбал-ку, так как я знал, что щука ещё не берёт, да и окуня крупного едва ли сейчас найдёшь, ибо стояла настоящая жара.
Однако мои друзья настаивали на мероприятии, и вот мы вместе с Штыковым Юрием, Феоктистовым Александром, Ве¬ревкиным Сергеем, Горяевым Александром и его сыном вы¬двинулись в пятницу, после работы, на рыбалку.
В начале девятого вечера, автомобиль «Москвич-412» уже стремительно мчал нас к желанной цели.
Вот мы миновали мост через Пышму, Червишево и перед Другановым повернули направо.
Путь мы держали к реке Балде, где рассчитывали на хоро-ший улов.
Сразу за деревней начинались разливы полой воды. Кра-сивое зрелище. Зелёные луга и голубые разливы.
Местами потоки залили дорогу. Пришлось останавливать машину на одной из них.
Юра вылез, пошёл мерять глубину ручья и проверить вязкость дна. Перейдя протоку, он дал нам знак, и мы въеха-ли в неё.
За серединой ручья машина заглохла, но вскоре водная преграда была преодолена, а за ней и вторая.
Однако, когда мы выехали на дорогу, ведущую к Балде, то стало очевидным, что по ней нам не прорваться. Её всю бук-вально залило водой.
Рядом, по обе стороны, простиралась затопленная и вяз-кая зелёная луговина.
Мы вышли из машины, осмотрелись, поискали объезд и повернули назад.
В объезд ехать было поздно, да и бензину в баке оставалось не густо.
Ближайшим путём свернули к реке.
Вскоре показалась Пышма. Место, где мы остановились, было удивительно красивым. Над широким плесом воды скло¬нились гибкие вербочки. Вода тяжело переливалась в лучах за¬ходящего солнца. Полые воды образовали настоящий рукав, торопливо нёсший поток в Пышму.
 
 
На берегу реки стоял автомобиль «Москвич-412», который при нашем приближении удалился.
Сначала мы не поняли в чем дело, но когда вышли из ма-шины, увидели, что рукав перегорожен сетью. Возможно, ры-баки приняли нас за рыбнадзор и убежали.
Вскоре они вернулись, и пояснили, что это сеть не их, и они не знают, чья она.
Мужики сами были из Друганова. У одного из них оказа-лась заброшенной в реку снасть, переделанная из спиннинга. Вместо блесны стоял груз и пара крючков.
Это была донная удочка, которую я видел здесь впервые.
Видимо заряжали её на язя. Рыбак положил свою снасть на берег возле машины, и отошёл ниже по течению. В это вре¬мя удилище резко задёргалось, и я решил не упускать момен¬та и помочь рыбаку.
Я схватил удилище, но рывков больше не последовало, из чего следовало, что рыба сошла с крючка.
Мы разбрелись по всей реке, в поисках рыбы.
Веревкин с Горяевым остановились на протоке, где поклё-вывали небольшие ерши. Феоктистов и я бросали в реку блёс¬ны спиннингов, а Юра пробовал удить на удочку в проводку.
Рыба в реке была, и подавала явные признаки жизни. Это сказывалось и в шлепках её по воде и в бурунах, закручива¬ющихся на самой кромке воды, куда жадные окуни выгоняли свою добычу – серебристых юрких мальков.
Некоторые экземпляры буквально выпрыгивали на пе-сок, отчаянно барахтались и торопливо соскальзывали снова в воду.
Пришлось снимать блесну и делать из спиннинга удочку.
Но странное дело – клёва не было! Видимо окунь был занят охотой на малька и червь на крючке его не прельщал.
Так или иначе, но к вечерней ухе у нас не набралось и де-сятка ершей. Поэтому мы и уху не стали варить.
Главным сюрпризом вечера были отличные свиные шаш-лыки.
Мы развели костёр, насадили мясо на шампуры, расстели¬ли на траве полог и выложили на него домашнюю снедь.
Феоктистов Саша вытащил из рюкзака фотоаппарат «Ко-дак» со вспышкой, и все прелести ночного рыбацкого костра были запечатлены на плёнку.
 
 
Мяса было много, все сытно поужинали, перемежив шаш¬лыки с бутылкой вина.
Легли спать. Я залез в свой спальный мешок. Тучи кома-ров гудели в ночном небе. Пришлось лечь ничком и закрыть-ся с головой.
Но вскоре в мешке стало душно, по телу пошла испарина. Так и промучился я в этом мешке. За всю ночь спал, наверное, часа полтора.
Утро было туманное и холодное. Развели костёр, согрели чай. Вскоре приступили к рыбалке.
Клёв снова был вялым.
Через какое-то время со стороны деревни притопал хро-мой рыбачок.
– Здесь ловить бесполезно, – заметил он, – надо дальше пройти, там за излучиной есть омут, туда надо идти.
Он раскурил папиросу, перехватил свои деревянные уди-лища и направился в заросли, обступавшие левый берег Пыш¬мы.
Юрий увязался за ним. Мы остались на прежних местах. Сынишка Горяева уловил лягушонка, прыгавшего в холодной, сырой траве. Этого лягушонка я насадил на крючок и забро¬сил в реку.
Когда лягушонок скрылся в воде, я начал скручивать ле-ску на катушку, ведя приманку против течения у самого бере¬га. Естественно, полосатый хищник не мог удержаться от та¬кого искушения – сильный рывок, и вот уже, ярко сверкая пе¬рьями красных плавников, переливаясь на изумрудной траве в лучах восходящего солнца, зелёный, с чёрными полосами, от¬ливая лазурью хрустальных глаз, барахтается на берегу круп¬ный окунь.
Прекрасно! Бегу сам по траве искать лягушат, нахожу их и вновь повторяю процедуру.
Раз за разом запускаю свою снасть далеко от берега, благо конструкция катушки позволяет делать дальние забросы про¬стой удочкой.
Лягушонка сбивает течением к берегу, и я снова веду его у самой кромки.
Солнце уже поднялось высоко. Яркие солнечные лучи мил¬лионами стрел пронзили прозрачную синеву голубого неба. Над Пышмой, словно пар, стелился утренний туман. Трава в капельках росы переливалась изумрудным ковром. Деревья стояли, свежие и яркие в своей зелени, над голубой бездной вод.
 
 
Всё было прекрасно, если бы не сущий пустяк – не было клёва.
Это и явился главной причиной, из-за чего пришлось мо-таться по реке.
В одном месте, под крутым обрывом, я заметил, как рыба буквально «ходила» в воде, возле кустика, росшего прямо из воды у самого берега.
Осторожно забрасываю туда снасть, и сразу же следует по¬клёвка. Подсекаю – есть чебак. Бросаю его в высокую траву и снова заброс. Несколько секунд и следующий чебак отливает серебром чешуи в моих руках. Так мне удалось добыть около десятка рыбок, после чего клёв прекратился.
Когда мы собрались к машине, то обнаружилось, что улов у нас довольно жидкий.
Поступило предложение ехать на озеро Черная речка. Туда мы добрались минут через сорок.
Озеро расположено в лесу, но не в дремучей чащобе. Высо¬кие сосны, чистый песчаный берег.
На противоположном берегу расположился красивый двухэтажный деревянный особняк. Большая площадка выхо-дила деревянным настилом прямо к воде. Это дача бывшего члена Бюро Обкома КПСС Тюменской области Семена Либер¬мана, осужденного в свое время за хищения социалистической собственности. Хотя народ запомнил его и с хорошей стороны, как грамотного хозяйственника, сделавшего немало полезного для простых людей.
Воздух был чистый и свежий, наполненный хвоей, арома-том леса и свежестью озера.
Мы с Юрой накачали лодку, поплавали вдоль берега, и вскоре пристали к тычке, торчавшей метрах в двенадцати от берега в камышах. Пока мы приспосабливались к лову, ребя-та шустро дергали гольянов – маленьких золотистых рыбешек.
Солнце уже палило во всю, хотя было только девять утра. Да и не мудрено! Погода в июле 1989 года была на редкость су¬хой и жаркой. Почти каждый день столбик термометра пока¬зывал не ниже 30 градусов тепла.
 
 
Сергей в завершение выхватил у берега пару неплохих ка¬расиков.
Мы на лодке с Юрой тоже приловчились, и выудили де-сятка по полтора карасиков.
Вскоре все мы снялись с озера, и дружно покатили домой.
 
 
Кража
Середина сентября 1989 года.
Погода с каждым днём всё хуже и хуже. Медлить с выез-дом на рыбалку нельзя, ибо можно опоздать, и польют дожди.
Правда лодка, после последней поездки на водозабор, уже высушена, пересыпана тальком и убрана в антресоль.
Всё подготовлено к зимовке. Но внутри, словно червь какой-то свербит, и толкает съездить ещё разок на летнюю рыбалку.
Наступил выходной день, воскресенье, и я решился на выезд.
В восемь часов утра беру мешок с лодкой, весла и отправ-ляюсь в гараж.
Тем временем пошёл сильный дождь.
До десяти часов я просидел дома у тёщи, Еремеевой Зои Петровны, пережидая ливень. После чего, надеясь всё-таки на милость природы, выкатил старый мотоцикл с коляской, сло¬жил в коляску рыболовные снасти, увязал лодку и двинулся на Пышму.
Через сорок минут езды я уже был на Онохинском водоза-боре.
Помня, что в последний выезд мы оставили мотоцикл да-леко на крутом берегу, и возле него крутился какой-то пар-нишка, с неясными намерениями, в этот раз я подогнал «ИЖ¬Юпитер» к самому берегу Пышмы.
Я оказался на реке не один. Мужики уже рыбачили и с бе¬рега, и с лодок.
Вскоре и у меня всё было готово для рыбалки. Удочки и прочая снасть лежали в лодке, и я благополучно отчалил от берега.
Вот и последний выход на воду в летнем сезоне 1989 года.
Мужиков на воде хватает, но рыбы у них не видно.
Я сразу причалил к противоположному, глубокому берегу Пышмы, и вскоре выловил одного окунька и чебачка.
Сразу поставил их на жерлицы. Мелочь больше не клева-ла, и я стал искать рыбу на новых местах.
 
 
Вскоре я заметил, что один из кружков сработал. Подплы¬ваю к нему, готовлюсь вываживать зубастую, а её и нет! Окунёк порезан щукой, а сама она ушла.
Вскоре примерно такая ситуация повторяется и на втором кружке. За это время я снаряжаю ещё один кружок малень¬ким окуньком. Щука снимает и его со снасти и уходит.
Сплошное невезение.
Рыбаки снуют по реке в поисках окуня, но безрезультатно.
Многие из них вооружены специально изготовленными под ловлю полосатого хищника удочками – короткими, с ка-тушкой и ниппельным кивком. Довольно добычливая снасть, под мелкую блёсенку, либо крупную мормышку.
Постепенно начал накрапывать мелкий дождь.
Настроение невесёлое – и клёва нет, и погода испортилась.
Гребу к берегу. Накрываю мешком из-под лодки сиденье мотоцикла, чтобы оно не стало мокрым. Вытаскиваю сумку с едой и обедаю жирной бараньей колбасой.
В это время трое ребятишек, увидев на воде мой кружок, проявляют к нему явный интерес, и резво выгребают к снасти, с явным намерением завладеть ею.
Мужик, видимо отец одного из них, окликает «добытчи-ков», но они останавливаются не сразу, а только после моего окрика.
С явным неудовольствием, они удаляются.
Вскоре дождичек перестал накрапывать, и я снова выбира¬юсь на воду.
Проходит ещё часа два. Все мои попытки закончились до-бычей парочки окуней и обрывом нескольких блёсенок и мор¬мышек на затопленных корягах.
К сожалению, активного клёва в этот день не было.
Видимо что-то не ладилось с погодой, наверное, давление падало.
Время пошло к вечеру, и я стал собираться домой. В эти минуты на берегу показались деревенские ребятишки лет по десять, по всей вероятности из Червишево. Они стали жечь ко¬стёр, неподалеку от мотоцикла, и бегать вдоль реки.
Как назло, один из моих кружков унесло далеко за изгиб реки, и мне пришлось долго плавать за ним.
 
 
Когда я вернулся, на берегу уже никого не было. Я выта-щил из лодки все снасти, вымыл её и положил сушиться.
Пока лодка сушилась, я попил чай, собрал все вещи в ко-ляску, а когда собрал лодку, то обнаружил, что моего мешка, с лодочным насосом и принадлежностями, в коляске нет.
Украли! Вот такие дела. Мне оставалось только сожалеть о случившемся. Вот такой мелкой пакостью детворы и закон-чился сезон.
 
 
Открытие зимнего сезона
Ноябрь 1989 года.
С рыбалкой дела идут неважно. Уехал в Белый Яр мой то-варищ и прекрасный рыбак Юрий Штыков. Такого фаната и знатока рыбалки я больше не встречал, и без него этот вели-колепный вид отдыха как-то потускнел. К. тому же на работе перестали выделять машину для нашей секции рыболовов, и многие мои коллеги стали отдаляться от этого занятия. Конеч¬но, в индивидуальном порядке наиболее «упёртые» продол¬жали колесить по окрестностям Тюмени, но это было уже не то – коллектив распался.
Открытие сезона мы решили провести с Николаем Фёдо-ровичем Бочкарёвым, полным жизненной энергии мужчиной. Перед уходом на пенсию он купил автомашину «ВАЗ-2104», которая и доставила нас на Пышму, на водозабор. Уж сколь¬ко раз я уезжал отсюда, не солоно хлебавши, без единой рыб¬ки, сколько бесчисленных часов провёл на омуте в бессмыслен¬ном ожидании поклёвки либо щучьей хватки, а всё равно тя¬нет сюда вновь, попытать рыбацкого счастья.
Никто из моих знакомых, кроме Юры, здесь не задержи-вался. Попробует разок-другой – и отказывается от очередной поездки. Николай Фёдорович поехал сюда не для того, чтобы наловить рыбы, а для души, отдохнуть на природе.
Пышма уже стояла скованная ледяным панцирем, припо¬рошённая первым снежком. Деревья по берегам реки были за¬ботливо укутаны белоснежными покрывалами. Прозрачный воздух струился вдоль русла в ветвях деревьев, и устремлялся в бездонную высь. Вокруг тихо и светло. Мы разобрали свои ры¬боловные снасти и разбрелись по Пышме, через несколько ми¬нут забурили по паре лунок и открыли зимний сезон.
Прошло минут тридцать. Наконец первая добыча – Боч-карёв выудил небольшого окунька. Такая неожиданная удача сразу подняла у всех настроение, появилась надежда на хоро-ший улов. Хотя через некоторое время стало ясно, что актив-ного клёва нет и, по всей видимости, не будет.
Я увидел за изгибом реки двух деревенских рыбачков и на¬правился к ним. Один из них оказался в годах. Дед ловил на мелкую блёсенку и успел поймать десять окуней. Пока мы ку¬рили, он хотел перебраться на другое место, как вдруг его ки¬вок резко дёрнулся, дед сделал замах и досадливо бормотнул: «Ушёл чёрт! Ударил и ушёл!». После этих слов он ещё подёр¬гал блёсенку некоторое время, собрал снасти и двинул дальше по реке.
 
 
Я тем временем тоже сменил мормышку на блёсенку, вы-дернул из свитера красную шерстяную ниточку, привязал к крючку и быстро зарядил её в освободившуюся лунку. Одна-ко дед почему-то развернулся в обратную сторону и крикнул мне: «Ты что это забрался в мою лунку, я для тебя её, что ли, готовил?». Пришлось мне конфузливо освобождать его место.
Погода стояла изумительная. Мы словно плавали в бело-снежном прозрачном океане зимнего воздуха, растворились, слились с заснеженной рекой, деревьями, кустарником, рекой и берегами, укутанными пушистым одеялом. Клёва не было, но нас это не огорчало. Мы пили горячий чай и слушали рас¬сказ Бочкарёва о том, как он ездил по осени в Томскую область, где его брат работает лесничим. В свободное время брат соби¬рает кедровые шишки, грибы, ягоды, делает запасы на зиму и продаёт населению. Места там изумительные, Николай Фёдо¬рович и здоровья там набрался, и припасы заготовил.
Почаёвничав, мы всей компанией направились по реке в сторону санатория «Сибирь» под берёзы, нависшие над рус-лом Пышмы. Не успели забурить лунки, как Бочкарёв выхва-тил из-под коряжки полосатого красавца. Только успел снять его с крючка, как за ним последовал второй. Я тоже заработал блёсенкой – и вот уже и возле моей лунки барахтается красно¬зелёный разбойник. Следующий сумел соскочить с крючка.
Вскоре у меня в ящике было с десяток окуней, в то же время я оставил под корягами все блёсенки. Бочкарёв выудил столь¬ко же, после чего клёв прекратился. Наверное, стайка окуней на другое место.
 
 
Переход
Прошла неделя. Компаньонов на рыбалку найти не удалось.
В пятницу я вроде бы договорился со знакомыми о со-вместной поездке на Балду, но в субботу никто за мной так и не приехал.
Тогда я собрался один на Онохинский водозабор. Было воскресенье, но в ночь мне надо было выходить на работу. Рано утром, с ящиком наперевес, я отправился пешком на городской автовокзал.
Через полчаса был уже на месте.
Здесь я поразился числу рыбаков, также желающих вые¬хать этим же рейсом на Пышму. Когда мы все заполнили Онохинский автобус, то некото¬рым пришлось стоять на ногах.
Но картина ещё более усугубилась, когда водитель при-тормозил на выезде из города, и подсадил в салон транспорта ещё с десяток рыбаков.
Мне ещё повезло, так как удалось присесть на свой ящик, в передней части автобуса. Автобус мчался в кромешной тьме, и я даже не заметил, как мы доехали до бетонки, ведущей на водозабор.
Из автобуса я вышел в компании с мужчиной, и с его доч¬кой лет десяти. Рыбак сильно припадал на левую ногу, видимо где-то травмировал её.
Рассуждая о предстоящей рыбалке, мы направились к во-дозабору.
Почти все наши попутчики миновали водозабор левым бе¬регом, и ушли куда-то дальше. Я тех мест не знал, и потому предложил моему напарнику проследовать под упавшую бе¬рёзу, где накануне мы успешно рыбачили с Бочкарёвым Нико¬лаем Федоровичем.
Рассвело минут через двадцать после нашего прихода. Клёва не было. Я сходил на разведку к рыбаку, который расположился неподалеку от нас, у противоположного берега. Тот вытащил всего штук пять ёршиков.
 
 
Я некоторое время постоял возле него. Мы поговорили с ним, покурили. Он ловил рыбу на опарыша.
Затем я вернулся к своему попутчику. Ещё минут двадцать бесплодных усилий – и мы принимаем решение идти дальше, туда, куда ушла основная масса рыбаков.
Минут через пятнадцать хода, мы вышли к высокому об-рывистому берегу. Под ним по всему руслу расположились рыбаки.
Спустились вниз и мы. Сразу забурились, и стали пробо¬вать рыбачить.
Ничего не добыв на новом месте, перехожу к другому бе-регу, сплошь покрытому свежими лунками. Блесню здесь, и в первой же лунке прихватываю вполне приличного окунька, а за ним другого. Видимо окунькам пришлась по вкусу серебри¬стая блёсенка с красной ниткой.
Вскоре на льду барахталось с пяток окуней.
Соседи заметили мои успехи и стали обкладывать меня со всех сторон.
Вскоре интенсивность клёва сместилась к тем из них, кото¬рые расположились ниже меня по течению Пышмы.
В надежде удержать косяк, я тоже сместился к ним. Нача-лась погоня за рыбой.
Минут через тридцать клёв у меня прекратился.
У соседей тоже все затихло, и они пошли искать рыбу даль¬ше по руслу.
Я же заупрямился, и ещё какое-то время тщетно пытался выблеснить окуня на этом месте. Улова не было, и тогда мой новый знакомый предложил пройти дальше, к тому омуту, где он накануне неплохо половил окуней.
Мы двинули потихоньку вперёд, то и дело встречая на сво¬ём пути рыбаков. Некоторые из них были с детьми и жёнами, и они не толь¬ко ловили рыбу, но и гуляли по реке, катались на санках.
Погода стояла тёплая и безветренная. Рыбалка в такое вре¬мя – это прекрасный отдых на свежем воздухе для семей тю¬менцев.
Вскоре мы вышли на омут. Там было человек десять. Со-блюдая рыбацкую этику, мы не стали влезать в их круг, а рас¬положились неподалеку. К сожалению, у подводного царства свои неписаные законы.
 
 
Вроде и расстояние до группы не велико, а разница в по-клёвках просто разительная!
Вот у моего напарника дёрнулся кивок, и он вытащил не-большого окунька, а затем ерша.
И в то же самое время, нам с тоской приходилось наблю-дать, как очередной рыбак из обозначенной команды вытаски¬вает из лунки крупного окуня.
Мой напарник потихоньку начал подбираться к ним. Ока¬залось, что мужики накануне подкормили место мормышем, и сейчас ловили на него.
Однако добычливое место было подготовлено ими, и по-тому я не счёл возможным для себя втереться в этот круг, и по¬шёл искать рыбу дальше.
Метров через шестьдесят я забурился возле берёзовой ко-ряги, у лунок, оставленных кем-то совсем недавно.
Клёва не было и на новом месте.
Напротив меня рыбачили двое мужчин моего возраста.
Подошёл к ним, поговорил. Они посетовали на клев и на свой улов, хотя, когда рыбаки показали содержимое своих ящиков, я был удивлён его содержимым, ибо там барахталось десятка по четыре крупных окуней.
Да, рыба в этот день была, но не для всех она была доступ-на! Успех сопутствовал в основном тем, кто приготовился к ме¬роприятию заранее, и был более опытен в этом процессе.
Время подошло к обеду, а мне ещё предстояло добираться до транспортной магистрали.
Путь от санатория «Сибирь» до моста через Пышму ока-зался для меня тяжёлым и затяжным.
Я шёл и шёл снежным полем, буквально не зная, когда же закончится этот переход.
Но всему есть предел, и наконец-то я добрался до моста.
Потом некоторое время я отдыхал, сидел на ящике и пил крепкий чай.
Затем я взвалил на себя рыболовный ящик, вышел на Чер¬вишевский тракт и начал «голосовать».
Эта процедура продолжалась минут двадцать, пока не остановился автобус маршрута – «Тюмень – Исетское», кото-рый благополучно и доставил меня в город.
 
 
В Е Т Е Р
Ехать на рыбалку на озеро Андреевское, чтобы открыть летний сезон 1990 года, мы с тестем, Еремеевым Николаем Се¬меновичем решили вдвоём.
В половине пятого мы уже стояли у ворот гаражного ко-оператива, которые оказались закрытыми изнутри на замок.
Сторожевая собака подняла отчаянный лай, но к воротам никто не подходил, несмотря ни на наши крики, ни на лай овчарки.
Мы уже не знали что предпринять, вплоть до того, чтобы уйти домой и вернуться попозже, когда из-за гаражей пока-зался сторож, в сопровождении второй собаки.
Сторож был с сильного похмелья, недовольный тем, что его рано разбудили, и хриплым, пропитым голосом, потребо¬вал пропуск.
Как назло обнаружилось, что тесть оставил пропуск дома.
По его словам, ему ещё не приходилось выезжать из гара-жа раньше других членов кооператива, и он как-то совсем не подумал о том, чтобы взять его с собой.
Терять время на хождение за документом нам не хотелось, и мы стали уговаривать сторожа пустить нас в гараж без про-пуска, тем более, что все документы на мотоцикл и ключи от гаража у нас были с собой.
После длительных дебатов и ругани сторож наконец-то внял нашим просьбам и открыл ворота. Чертыхаясь, мы по-дошли к нашему металлическому гаражу, сваренному из двух контейнеров, и выкатили оттуда нашего верного друга – ста¬ренький мотоцикл «ИЖ-Юпитер».
Сторож ещё немного постоял, послушал неуклюжие оправдания тестя и, отозвав собак, ушёл в свой вагончик.
Мы выехали за черту города ещё в потёмках. От свежего ночного воздуха изрядно знобило, и тесть запахнулся в буш-лат, словно гусеница в кокон, прячась от ветра за стеклом коляски.
Мотоцикл стремительно летел по ночному шоссе, а над ле¬сом нависла круглая, ослепительно жёлтая луна. Будто какой¬то чародей натёр до блеска бронзовый таз и забросил его на чёрное покрывало сибирского неба.
 
 
И вокруг яркие, белые звёздочки! То и дело ночное небо прорезали стремительные чёрточки падающих метеоритов.
Вскоре мы миновали ТЭЦ-2, пост ГАИ, Боровские дачи и через виадук выкатили на Ялуторовский тракт.
Вот наконец и свёрток на дачи и мы шустро покатили к озеру Андреевскому.
Ещё темно, а на стоянке уже полно рыбаков. Все торопли-во накачивают лодки и один за другим отчаливают к камышо¬вым зарослям.
У меня лодочный насос маленький, нестандартный, после кражи родного насоса мальчишками на Пышме, поэтому про¬цесс накачивания лодки тянется по нашему мнению непозво¬лительно долго. Все уже уплыли, а мы все «хрюкаем» нашим пигмеем.
Наконец Николай Семенович не выдерживает и предлага¬ет пустить в дело мотоциклетный насос. Неожиданно его идея оказалась весьма удачным выходом для нас, и лодочные балло¬ны стали пухнуть буквально на глазах.
Вот уже лодка закачалась на волнах, и мы спешно грузим в неё наши рыболовные снасти – удочки, садок, червей, сумку с ЗИПом – поплавками, леской, грузилами и прочей рыбацкой амуницией на случай отрыва лески крупной рыбой.
За неделю, минувшую после нашей рыбалки с Юшко¬вым Сергеем, камыш основательно подрос, и стоял плотной зелено-жёлтой стеной. Мне с трудом пришлось пробираться через него к тому месту, где мы так удачно рыбачили в про-шлый раз. Но удачливый пятак в этот раз мы так и не обнару¬жили, так как буквально всё пространство вокруг заросло мо¬лоденьким камышом.
Тесть предложил стать на прикол поближе к этому камы-шу, а я стремился к старым зарослям. В итоге мы всё-таки по¬добрали местечко, устроившее нас обоих.
Мы загнали лодку на небольшое озёрное «зеркальце», на одной стороне которого бурно колосилась зелёненькая по-росль, а противоположная сторона была украшена плотной стеной коричнево-жёлтого, старого камыша.
Высотой по три-четыре метра, в поперечнике до двадцати миллиметров, такие камышины вполне годились бы для ис-пользования их в качестве удилища.
 
 
Такими самодельными удилищами мне часто приходи-лось пользоваться в детстве. Их существенным недостатком было то, что они часто ломались под тяжестью крупной рыбы.
Но сейчас другие времена, все обеспечены рыболовными снастями намного лучшего качества. Теперь ни у кого не уви-дишь камышового или деревянного удилища. Все упакованы пластиковыми или в худшем случае бамбуковыми удилищами.
«Зеркальце» было метров пять в поперечнике, и вполне устраивало нас своими размерами. Мы привязали лодку шну¬рами к камышу, разбросали по воде перловую кашу и стали ждать клёва. В этот раз я сам варил кашу для прикорма, щедро снабдив её подсолнечным маслом и густо пересыпав сахаром. Впору было самому приниматься за трапезу такой кашей.
На озере стояла тишина. Нам никто не мешал, все заняли свои места и приготовились к рыбалке.
Где-то тихонько крякали молодые утята и слышались всплески играющих карасей. Над нами висела стая комаров, уныло зудевших в предрассветном тумане. Нам они были не страшны, ибо мы изрядно намазались кремом «Дэтой».
Мне почему-то вспомнился комичный случай, когда мы приехали сюда с Козленковым Геной, и по его совету не ста-ли брать мазь от комаров. Он решил испытать в деле послед-ний писк моды – прибор, отпугивающий комаров. Величиной со спичечный коробок, питающийся от батарейки, и регули¬руемый по высоте звука колёсиком, он, по утверждению «кон¬структоров» отпугивал гнус своим писком.
Заплыли мы тогда с Геной на озеро, прицепив эти при-борчики на козырьки наших фуражек, и как только тучи ко-маров облепили нас со всех сторон – включили аппаратуру. Из динамиков послышался писк, наподобие комариного, и я стал ждать, когда комары начнут падать или улетать. Но к сво¬ему ужасу увидел, что комары не умирали, а наоборот, сади¬лись даже на сам приборчик, вроде бы даже как заинтересо¬ванные музыкой.
Ох и досталось нам тогда с приятелем! И рыбалку было жалко бросать, хорошо шёл карась, и от комаров не было спасу.
К концу рыбалки мы сидели с опухшими от укусов лица-ми и руками, а уши наши были похожи на пельмени. Попа-лись бы нам в те минуты эти «изобретатели». Чего только не впаривали народу на первой волне кооперативного движения самые экзотические фирмы и кооперативы. Смех, да и толь¬ко. Многие конечно развалились, но некоторые не только вы¬жили, но и дали ход многим хорошим направлениям и в про¬изводстве, и в строительстве, и в сфере обслуживания. Может быть, эти горе-изобретатели действительно потом что-то вы¬пустили толковое для рыбаков и охотников, но вот стартовый капитал многие делали весьма сомнительными способами, ча¬сто включающими в себя обман и прочие незаконные деяния.
 
 
Минут через десять, после разброса по озёрному «зер-калу» перловки, последовала первая поклёвка. Это был не-большой серебристый карасик, шустро барахтавшийся в моих ладонях.
Ну что же. Как говорится лиха беда начало!
Вскоре примерно такая же рыбёшка затрепыхалась на крючке у Николая Семёновича. А затем наши поплавки бес-престанно запрыгали по воде.
Тесть выудил на небольшой кусочек червя штук десять ка-расей. Клёв пошёл вовсю, и я в азарте сделал неудачный за-брос, зацепив крючком толстую камышину на противополож¬ной стороне «зеркала».
Чертыхаясь, я отвязал лодку и поплыл отцеплять крю¬чок. Мы конечно распугали всю рыбу, переплыв через весь пя-тачок, но деваться было некуда. Не станешь же ловить одной удочкой. Однако через несколько минут клёв снова возобно-вился, чему мы радовались от всей души. Я набросал на воду ещё пять-шесть полных горстей каши – и мы едва успевали та¬скать рыбу, вошедшую в хороший аппетит.
Наши успехи не остались без внимания других лиц, и вско¬ре то с одной то с другой стороны начали появляться лодки, которые вскоре обложили нас вкруговую. Видимо рыбаки справедливо предположили, что карась кормится именно в этом районе.
У нас было уже не менее половина садка, когда один из на¬ших соседей вытащил на мормышку такую рыбину, что мы с тестем просто ахнули. Карасище был весом ну никак не менее полутора килограммов! Вот это да. Лодка этого рыбака стояла в зарослях густого, старого камыша, и вполне возможно, что нашу перловку понемногу сносило поближе к его месту, и имен¬но там кормилась крупная рыба, не выходя на чистое место.
 
 
Нам ни разу не приходилось ловить таких карасей на удоч¬ку, и мы с Николаем Семеновичем были просто поражены увиденным. А рыбак не остановился на этом гиганте, и через некоторое время снова тащил в лодку карася граммов на семь¬сот.
Такие экземпляры на наши поплавочные удочки не сади-лись, и мы поневоле довольствовались не качеством, а количе¬ством выловленной рыбы.
Неожиданно возник какой-то непонятный шум, какое-то хлопанье по воде, и мы в недоумении стали смотреть в сторо-ну звука. Складывалось такое ощущение, будто над волнами несется раненная птица, хлопая крыльями по воде.
Но когда мы пригляделись внимательнее, то увидели, что это другой наш сосед, встав в лодке во весь рост, с большими усилиями тащит к лодке здоровенного карася!
Карась поднялся на кромку воды и, отбиваясь от удочки, бил плавниками и хвостом по воде. Отсюда и такие громкие шлепки образовались. А рыбак специально его на воздух та-щил, чтобы он немного воздуха хватанул, после чего с крупной рыбой намного легче справиться.
Ближе к обеду разыгрался сильный ветер.
Озеро Андреевское тянется на несколько километров и волны на нём поднимаются – будь здоров! Особенно ближе к берегу. Если не спрячешься в густых камышах – вся рыбалка насмарку.
Нашу лодку подбрасывало, словно щепку вверх-вниз, швы¬ряло на камыш.
Клёв стал ослабевать. От долгого сидения мягкое место у Николая Семеновича стало неметь, и он то и дело становился на коленки, чтобы немного отдохнуть.
Рыбалка потеряла для нас свою привлекательность.
Забиться в камышовую стену, как некоторые мормышеч-ники, мы с нашими поплавочными удочками не могли, а на открытых местах озеро ходило ходуном.
В завершение рыбалки мне удалось зацепить на коротень¬кую удочку крупного карася, которого мы затаскивали в лодку совместными усилиями.
Я тащил удочку, а тесть вылавливал его подсачком.
К нашей радости мы справились с этой задачей и запиха¬ли желтобрюхого красавца в садок.
 
 
Ну что же, концовка вроде неплохая.
Вскоре я зацепил удочкой большую камышинку, и нам снова пришлось отвязывать лодку.
Привязывать её обратно уже не было никакого смысла, так как ветер ещё более усиливался и мотал наши снасти как в пу¬чине, сносил их на камыш, путал леску.
Когда мы причалили к берегу, то оказалось, что наш улов был одним из наиболее удачных, хотя у некоторых рыбаков ка¬раси были крупнее.
Довольные хорошей рыбалкой, мы сложили снасти в ко-ляску, привязали к багажнику лодку, и поехали домой варить уху.
 
 
На Андреевском
Лето 1990 года.
На дворе уже июнь, а я ещё на рыбалку и не ездил, всё ме¬шала погода: такого дождливого лета давно в этих краях не бы¬вало. Доходило до того, что за один день выпадала месячная норма осадков. Все луга и поймы были залиты водой, и рыба кормилась на «сору». Поэтому клёв и на Туре, и на Пышме был неважный, щука практически не брала, изредка проска¬кивал мелкий чебак да окунёк.
Но вот в городе пошли слухи, что начался жор у карася. Чего только нельзя было услышать в этих фантастических по-вествованиях: и вес шёл на килограммы, и вёдер не хватало на вывоз добычи. По мнению опытных рыбаков, такой жор быва¬ет непродолжительное время и на него надо успевать.
После недолгих переговоров с Сергеем Юшковым решили мы съездить на озеро Андреевское. Ранним утром мы загрузи¬лись в его «Запорожец» и двинули на рыбалку. Изредка про¬мелькнёт встречная машина, по обе стороны дороги тянутся зелёные поля, дачные участки. Вскоре мы минули виадук и вы¬ехали на Ялуторовский тракт.
Минут через пятнадцать выехали к озеру и оказались да-леко не первыми. Некоторые из рыбаков накачивали лодки, укладывали в них снасти. Те, кто пошустрее да спать не любит, уже успели занять самые удобные «зеркала» озера. Мы с Сер¬геем торопливо накачали лодки и спустились на воду.
Было часов семь утра, погода стояла великолепная. Бездон¬ный небесный океан словно слился с голубизной озёрных вод. Лёгкий ветерок колыхал камышовые заросли, поднимал рябь на воде. Маленькие белые барашки волн набегали на жёлтые кувшинки, тыкались в изумрудно-зелёные заросли молодого осота и убегали к берегу, скрываясь в зарослях пожелтевше¬го камыша. Белоснежные чайки легко скользили по иссиня¬голубому зеркалу озера. Из камышовых зарослей то и дело вы¬плывали стайки молоденьких кряковых утят, ведомых забот¬ливыми мамашами. Утята перебирали своими маленькими лапками и юркали в молоденький зелёный камыш.
 
 
Я осторожно загребаю вёслами между камышовыми за-рослями и вскоре нахожу пятачок чистой воды, окружённый со всех сторон молоденьким зелёным камышом. Это так на-зываемое «зеркальце», где я и буду ловить карасей. Моё «зер-кальце» находится метрах пяти от основного «коридора», про¬битого рыбаками в камышовом массиве, по которому снуют рыбацкие лодки, но это меня практически не беспокоит, и я забрасываю удочку прямо в центральную часть «зеркала».
Гусиное перо моей удочки весело бегает по озёрной глади, скрываясь под волнами. Ага, видимо, это проделки шустрых андреевских карасиков! Через пару минут выдёргиваю удочку из воды, а вскоре в моём садке ходит уже кругами десятка пол¬тора небольших карасей. Пока я воюю с «подростками», мой сосед с кряхтеньем, сопеньем, шумом и матерками выволаки¬вает один за другим несколько крупных особей. Я даже вижу одного из них, когда он затаскивает его через борт лодки: эта¬кий экземпляр граммов в шестьсот-семьсот! Я только слышал об умельцах, вылавливающих карасей на мормышки, с кивоч¬ками и катушками на удилищах. Таким рыбакам вовсе не нуж¬на открытая вода вроде моего «зеркальца». Они ловят само¬го крупного карася в зарослях камыша, из-под завалов. В та¬ких местах поплавочной удочкой делать практически нечего, и мне остаётся наблюдать работу профессионала со стороны.
Неожиданно раздаются оглушительный всплеск и гром-кие крики, перемежаемые пронзительным матом. Тут же вижу, как крупный пожилой мужчина вынырнул из-под воды, закричал, схватился за борт лодки и перевернул её на себя. Во¬круг поднялся невообразимый шум, все кинулись спасать не¬удачника, но вскоре увидели, что рыбак стоит на дне водоёма, и только его голова видна на поверхности воды. Всё это про¬исходило на кромке камышовых зарослей, метрах в пятидеся¬ти от меня. Бедолагу выволокли из воды и помогли забраться в лодку. Испуг прошёл, и вскоре мужики уже вовсю хохотали над ныряльщиком, подшучивая над ним. Тот дрожал от холо¬да и благодарно чертыхался в их адрес. Оказывается, он стоял в лодке во весь рост и, когда после подсечки на мормышку круп¬ного карася произошёл неожиданный сход, потерял равнове¬сие, рухнул на спину и вылетел за борт.
 
 
Через некоторое время о горе-рыбаке забыли и переклю-чились на основное занятие – ловлю карася, а клёв шёл почему¬то всё хуже и хуже. Мы с Сергеем расположились неподалёку друг от друга и время от времени вытаскивали небольших се¬ребристых карасиков. Где же фантастический жор здорового карася, где беспрестанный клёв? Мы начали поиски нового ме¬ста, и я обратил внимание на одинокую лодку, забившуюся в камыши метрах в двадцати от нашего пятачка. Рыбак ловил хороших карасей. Я осторожно подгрёб ближе и расположил¬ся на «зеркальце» почти напротив.
Через две-три минуты мой поплавок дёрнулся и стреми-тельно ушёл на глубину. Делаю короткую подсечку и не без труда тащу в лодку упитанного карася, отливающего сере-бром крупной чешуи. В это время наблюдаю, как мой сосед подсёк карася, намного превосходящего моего. Длинное пяти¬метровое удилище, изготовленное из высокопрочного пласти¬ка, изогнулось дугой. Борьба продолжалась минуты три. Ры¬бак подтащил карася к лодке и захватил его подсачком. Судя по внешним параметрам, карась тянул граммов на восемьсот! Вот это экземпляр! Я аж ахнул от зависти. Меня также пораз¬ил размер рыбы, уже сидящей в его садке. Там были караси граммов по пятьсот-шестьсот. Умеет же народ ловить!
Оказывается, не только я наблюдал за ним. Потихоньку сквозь заросли камыша, ближе к удачливому «профессиона-лу» уже подбирался мой напарник. В ту же минуту я почув-ствовал резкий рывок, и удилище круто изогнулось под напо¬ром крупной рыбины, стремящейся утащить червячка под ка¬мышовые корневища. К сожаленью для карася, ему мешал в этом стремлении крючок, на который он сел основательно. У меня на удочке стояла прочная японская леска, но сечение её никак не было рассчитано на летний лов крупной рыбы. Ка¬рась упирался, леска натянулась, как струна, а я всё пытался вытащить рыбину на чистую воду. Понемногу, короткими по¬тягами, мне это наконец-то удалось, и карась уже выписывал свои замысловатые круги на чистом зеркале. Однако, как толь¬ко я начал подтаскивать его поближе к лодке, он собрал всю свою мощь и сильным рывком оборвал леску. Сергей посочув¬ствовал мне, но вскоре мы были увлечены дальнейшим про¬цессом и забыли об этой неудаче.
 
 
Мы успели выудить, наверное, десятка по полтора кара-сей, когда хозяин пятачка снялся с якоря и поплыл к берегу. Когда он затаскивал садок в лодку, то в нем оказалось кило-граммов пятнадцать хорошей рыбы. На прощанье он предло¬жил нам занять его место. Нас не пришлось долго упраши¬вать, и не успели разойтись волны от его вёсел, как мы с Сер¬геем встали на его место, отталкивая друг друга бортами ло¬док, шлёпая вёслами, ломая хрупкий камыш. То ли из-за та¬кого шума, то ли из-за того, что солнце поднялось достаточно высоко, ни Сергей, ни я не могли никак выудить на заветном месте ни одного карася. Наконец, гусиное перо его удочки по¬шевелилось и резко ушло в голубую воду. Теперь Сергей упи¬рался изо всех сил, пытаясь затянуть в лодку рыбу. Леска у него оказалась крепче, и вскоре он затаскивал в лодку полукило¬граммового карася. Видимо, рыба немного успокоилась после нашего «заплыва» и стала возвращаться к «обеденному столу». Об этом свидетельствовали серебристые гости, все чаще ута-скивающие к камышу поплавки наших удочек.
Стало совсем жарко. Мы уже давно стащили с себя все сви¬тера и пиджаки и остались в одних спортивных майках. Клёв карася ослабевал, хотя мне ещё удалось выудить великолепно¬го экземпляра в самый разгар обеда. В этот раз у меня на удоч¬ке уже стояла другая леска, и я совсем не спешил тащить до¬бычу в лодку, поборолся с карасём, взял его измором. С тру¬дом протиснул его в горловину садка и посмотрел по сторо¬нам. Многие рыбаки уже снялись со своих мест и убыли к бе¬регу, только мы с Сергеем да два-три рыбака в гуще камыша продолжали промышлять. Однако вскоре и мы, довольные хо¬рошим уловом и прекрасно проведённым временем, не спе¬ша загребали вёслами по направлению к Андреевским дачам.
 
 
Охота на карасей
1991 год.
Весна в этом году ранняя. Весь апрель стояла ясная солнеч¬ная погода, и к началу мая от зимы не осталось и следа. Знако¬мые рыбаки рассказали о том, что на озере Андреевском идёт замечательный лов карася. Я как раз в эти дни побывал у тестя в Калининском посёлке и убедился в этом. Сосед моего тестя, Александр Журавлёв попался мне во дворе дома с полным ве¬дром крупных, серебристых карасей Увиденное стало послед¬ней каплей, переполнившей чашу моего терпения, и я начал спешно готовиться к рыбалке. Минули первомайские торже¬ства, и третьего мая я выехал на озеро.
Открытие весенне-летнего рыболовного сезона получи-лось неординарным, потому что впервые я прибыл к месту не ранним утром, а часов в десять. Мой новый мотоцикл «Урал» был на ремонте, и пришлось ехать со своим знакомым. К со-жалению, сразу же после выезда со двора мы пробили гвоздём заднее колесо, и его пришлось менять. В общем, когда я при¬готовился к заплыву на озеро, некоторые из рыбаков уже воз¬вращались с утренней зорьки.
Вот одна из лодок причалила к берегу, и я увидел в садке у рыбака всего лишь одного карасика величиной с ладонь. Серд¬це у меня неприятно захолонуло – это ещё что такое? На мой встревоженный вопрос парень ответил недоумённым пожати¬ем плеч: «Чёрт знает, что творится, озеро как вымерло. Вчера килограммов двенадцать наловил, еле унёс, а сегодня тиши¬на». Вот тебе и лов! Но раз приехал – надо пробовать, может мне улыбнётся удача.
Неторопливо гребу в камыши, на свои заветные места. Бе¬лыми стрелами прорезают головокружительную синь чай-ки. Сплошной стеной стоит жёлто-коричневый вал прошло-годнего камыша, из прорех которого виднеются лодки рыба-ков. Узкие протоки между островками то и дело быстро пере-секают потревоженные уточки. Плыву и вижу, как то тут, то там всплёскивает воду серебристая рыба, и моё сердце сжима¬лось в радостном ожидании – не может быть, чтобы я остался без добычи. А даже если и так, то разве не счастлив я тем, что здесь, что всё это рядом со мной: весь океан воды и неба, эти птицы и рыбы, этот ветер и камыши, первые нежно-зелёные водоросли, юркие синички, щебечущие на старых задубевших камышинах, звенящие в воздухе комары, дачи, раскинувшие¬ся за моей спиной, и яркое-яркое солнце?!
 
 
По узким протокам сновали рыбацкие лодки в поисках удобных мест, богатых на карася. Бесшумно причалил и я к небольшому «зеркальцу». Огляделся. По всем приметам я вы¬брал удачное место, так как поблизости стояло несколько ло¬док, и рыбаки методично взмахивали своими удилищами. «Надо полагать, не пустые замахи», – подумал я и приготовил¬ся рыбачить.
Лодку тихонько покачивало на волнах, тёплый ветер ла-скал кожу лица и рук.
Я аккуратно разбросал вокруг лодки прикормку – чёрный хлеб вперемешку со жмыхом, размотал бамбуковую удочку, насадил на крючок червячка и закинул снасть подальше от лодки. Красно-белый поплавок стал торчком под самым камы¬шом, как солдат на карауле. Подождав некоторое время, и не увидев поклёвки, я достал из сумки зимнюю удочку и принял¬ся ловить и на неё. Клёва не было. И наживку менял на крючке, и перебрасывал удочку по всему «зеркальцу» – никакого тол¬ку! Тогда я оставил летнюю удочку в покое и сосредоточился на ужении зимней. Опустил мормышку к самой кромке под¬водных водорослей и качнул несколько раз кивочком. Не бе¬рёт. Перевёл немного в сторону от лодки и повторил процеду¬ру. Опущу мормышечку на самое дно, пока кивочек не выпря¬мится, и медленно поднимаю со дна, сантиметров на пять, по¬качаю раз пять-шесть и задержу на месте. Сработало: Кивок резко согнулся, и вот я уже тяну леску в лодку, затаскивая кара-сика. Таким образом, один за другим ко мне в садок перебра-лись штук пять карасиков.
Внезапно ощущаю на удочке резкий рывок. Кивок изо-гнулся дугой, чувствую в руках тяжёлый груз крупной рыбы и тяну её на себя. Она упёрлась и с трудом подаётся вперёд. Уси¬ливаю свои потуги, рыба ещё раз сильно рванула в свою сторо¬ну, и я почувствовал пустоту на удочке. Ушла, зараза! Я потя¬нул удочку вверх и вытащил из воды обрывки лески. Один пу¬тёвый карась попался и того не сумел выудить. Честно говоря, я не был готов к борьбе с таким экземпляром. Леска на удоч¬ке у меня стояла тонкая, на 0,12 миллиметров, ещё с зимы, и не предназначалась для ужения в летнее время крупной рыбы.
 
 
Пока доставал и привязывал новую мормышку, разыграл¬ся ветер. Надо сказать, что он здесь не редкость. И если со сто¬роны птицефабрики он не очень заметен, то к Андреевским дачам волны вырастают будь здоров. По моим наблюдениям, здесь роза ветров такова, что чаще дует западный ветер, как раз со стороны птицефабрики. Озеро огромное, и пока волна доходит до противоположного берега, она очень вырастает в размерах. Лодка в такие минуты как на море болтается. Одно спасение – забиться в густые камыши и ловить на мормышки.
Несколько раз мою лодку отрывало от камыша и таскало по гудящему от ветра камышатнику. Давно уже потерял я своё прикормленное местечко, клёва никакого не наблюдал и пред¬принимал только отчаянные попытки найти тихое, укромное местечко, где можно было спрятаться от разбушевавшейся стихии. Постепенно рыбалка потеряла смысл и превратилась в сражение с ветром и волнами. Одна за другой лодки рыба¬ков уходили к берегу. Я боролся, можно сказать, до конца и су¬мел выудить ещё около пяти карасей, после чего тоже поплыл к берегу.
Прошла неделя, и я снова собрался на Андреевское. На этот раз прикупил перловки, напарил её, перемешал с овсян¬кой, щедро полил маслом и пересыпал сахаром. Неужто с та¬кой прикормкой без улова буду? Накануне съездил на дачный участок и накопал червей. Держись теперь, карась! Я даже под¬сачек прихватил с собой, чтобы не упустить крупную рыбу, так хотелось верить в удачную рыбалку.
В четыре часа мы с приятелями были уже на берегу Андре¬евского, но далеко не первыми. Несколько машин стояло на бе¬регу, и, как я понял из разговоров, часть рыбаков тут же и но¬чевала. У самого берега озера тлел догорающий костерок, воз¬ле которого лежало несколько пустых бутылок из-под водки.
Озеро немного парило утренним туманом, вокруг было сыро и зябко, но первые лучики солнца уже пробивались у са¬мого горизонта, возвещая о наступающем дне. Не теряя вре¬мени, я быстро накачал лодку и поплыл к камышам. Прита¬ившиеся там рыбаки встретили моё появление беспристраст¬но – все были поглощены ожиданием клёва. На озере стояла тишина, на зеркальной глади воды – ни единой морщинки. На несколько метров вперёд видны даже водоросли, поднимаю¬щиеся с глубины озера. Такое впечатление, что можно разгля¬деть не только водоросли, камышинки, но и озёрных обитате¬лей – карасей, которые, конечно же, притаились у самого дна, зарылись в ил и водоросли. Карась – рыба придонная и не лю¬бит подниматься на поверхность.
 
 
Не спеша разматываю удочки и разбрасываю прикорм¬ку по широкому «зеркалу», облюбованному мною накануне. Торопиться некуда, и я некоторое время просто сижу в лод¬ке и жду, когда караси соберутся на моё угощение. Тут под-плыли и мои напарники. Сергей пришвартовал свою лодку на противоположной стороне прикормленного «зеркала», пото¬му что, по его мнению, моей прикормки окажется достаточно для того, чтобы и им порыбачить на славу Шутки шутками, но карась действительно пошёл хорошо. Я едва успевал работать двумя удочками. Случались моменты, когда под воду скрыва¬лись сразу оба поплавка и в это же время дугой гнулся кивок зимней удочки. Мои лихорадочные и безуспешные попыт¬ки успеть за всеми удочками сразу вызывали смех у моих на¬парников, но я не сдавался и трудился, что называется, в поте лица. Вскоре садок буквально кишел карасями. Вот очеред¬ная поклёвка на зимнюю удочку, подсечка, рывок и, как в про¬шлый раз, крупный карась рвёт леску, не успел я даже подсач¬ком воспользоваться.
Мои же приятели приноровились таскать карасей пря¬мо из-под моей лодки! Правда, через некоторое время Миха¬ил начал забрасывать свою удочку ближе к старому камышу. Вскоре он выудил оттуда пять крупных карасей, и мы тоже ста¬ли подкрадываться к его местечку. Честно говоря, нас уже бук¬вально замучила мелочёвка, сбежавшаяся на мой сахарный прикорм со всего Андреевского. Мы не успевали забрасывать удочки, как тут же следовали поклёвки.
Я попытался забросить снасть ближе к Мишиной удочке и вскоре это мне удалось. Прошло несколько минут, и попла-вок стремительно срывается под камыш. Удочка всё сильнее и сильнее гнётся, леска натягивается, и я лихорадочно шарю по лодке рукой в поисках спасительного подсачка. Я почти ухва¬тил ручку подсачка, когда удочка резко выпрямилась, потому что карась сорвался с крючка и мгновенно скрылся под водой. Только шумный всплеск сопровождает моего беглеца. Вот не¬везенье! Как только крупный карась попадает на крючок, так я с ним и совладать не могу, что с подсачком, что без него.
 
 
Такого здоровяка мне больше не попадалось, и мы про-должали в настоящем смысле отбиваться от обезумевшей ка-расиной стаи. Наверно, её можно было сачком черпать, будь он больше да ручка длинней. Часы показывали десять, а нам уже некуда было девать улов. Да и смысла, по большому счёту, не было – куда столько мелочёвки. Мы снялись с якоря, к тому же начал тянуть «западник», а я уже знал, что за этим следует ждать волны и ослабление клёва.
 
 
Блеснение на Пышме
Осень 1991 года.
Часов в семь утра мой приятель Геннадий Козленков за-ехал за мной на своём новеньком «Запорожце», и вскоре мы прыгали по многочисленным ухабам Червишевского тракта, направляясь к нашей неиссякаемой кормилице Пышме. Мо-ему напарнику не терпелось опробовать в деле новые модели блёсен, приобретённые им накануне.
Приехали к реке и остановились у высокого, обрывистого берега. Гена сразу же попытался блеснить в проводку, а я ре-шил наловить живцов на кружки. За этим занятием незаметно минуло около двух часов, после чего мы с сожалением конста¬тировали, что клёва нет. Даже ёрш и тот не клевал, не то, что килограммовые щуки.
Немного посовещавшись, причалили к берегу, чтобы пере¬курить и размять ноги. Взяли в руки спиннинги. К этому вре¬мени на реке появились и другие рыбаки. Человек пять уже тоже блеснили по берегу реки в надежде зацепить хищницу. В это время к берегу причалила лодка. В садке у двух промёрз¬ших рыбаков билось пять небольших щучек и пара окуньков. Парни ловили с раннего утра, здорово устали и были обеску¬ражены результатами. Дружно выбивая зубами чечётку, они выкурили по сигарете, собрали снасти и заспешили к тракту.
А мы по-прежнему бродим по берегу. Внезапно Гена ра-достно кричит, и я вижу, как он дёргает удилище спиннинга на себя. И вот уже у самого берега заплескалась полукилограм¬мовая щучка. Гена вытащил её из воды с видом победителя. Остальные рыбаки лихорадочно забегали вдоль Пышмы и за¬хлестали снастями по реке. Успех Геннадия подействовал на них ободряюще, и каждый старался выблеснить зубастую хо¬зяйку Пышмы.
А удача улыбнулась мне: я вытащил щучку граммов на триста, зацепив её по непонятной причине под жабры. Навер¬но, после хватки блесны она накололась о крючок и рванула в сторону, а в это мгновение последовала подсечка.
Как бы то ни было, я тоже был с уловом и теперь мог чув-ствовать себя полноправным участником рыбацкого состяза-ния спиннингистов. А уже через несколько минут вообще едва не стал недосягаемым для всех. Метрах в десяти от берега мою блесну ухватила щука весом, наверно, килограмма на полто¬ра. Я так близко подтащил её к берегу, что уже отчётливо ви¬дел через прозрачную воду её серо-зелёное туловище и хищ¬ное рыло, но полакомиться ею мне не пришлось. Щука хищно изогнулась, резко рванула головой – ушла. Я крякнул с досады, а ближние ко мне рыбаки загалдели. Да-а-а, такую рыбку те¬перь не скоро зацепишь. Я ещё попытался по горячим следам выудить что-либо подобное, но безуспешно.
 
 
Тем временем мой товарищ выблеснил ещё одну щучку и теперь ходил в лидерах. Солнце светило ярко, блеск его сле-пил, но нисколько не согревал, был каким-то по-зимнему хо-лодным и отдалённым. Попив горячего чаю с ароматным ши¬повником, мы снова забрались в лодку и двинули против тече¬ния к большущим берёзам, которые лежали прямо в реке, на¬половину скрытые под водой. Вот уж где излюбленные места окуней. Глядишь, и зацепим там кого-нибудь.
Пока гребли к этим берёзам, обоим стало жарко, как ле-том, впору бушлаты снимать. Быстро привязываем нашу лод¬ку к веткам берёзы и начинаем охоту за окунями. За борт поле¬тели окунёвые блёсенки, крупные мормышки – бери – не хочу! Крутились мы возле берёзы, меняли мормышки, блёсенки и червей, а толку все нет. Гена был обескуражен таким результа¬том и стал проситься обратно на берег. Я, было, разозлился на него и не хотел уплывать от коряг, но, в конце концов, смирил¬ся с обстоятельствами: сегодня здесь окуня нет, и ничего не по¬пишешь. Пришлось везти друга на берег. Выскочив из лодки, Гена сразу приободрился, и не прошло пяти минут, как он вы¬блеснил из прибрежной травы очередную щурогайку.
Время постепенно шло к вечеру. Я продолжал искать оку-ня, обшаривая на лодке все прибрежные кусты и коряги. В конце концов, прибился к вербочкам, склонившимся к самой реке, и привязался к ним шнурами. Лодка стояла устойчиво, глубина здесь была около трёх метров и тут можно было по-рыбачить поосновательней.
В этот раз я решил испробовать в деле самую крупную зимнюю мормышку, больше напоминавшую небольшую «бульку», нежели мормышку. Опустив её до самого дна, при-поднимаю её сантиметров на пять, немного трясу и жду. Тут же последовал рывок. Резкая подсечка, короткая и энергичная борьба – и в лодку попал крупный полосатый гость граммов на четыреста-пятьсот. Я бросаю мормышку в то же место – и снова крупный горбач. Выудив одного за другим ещё несколь¬ко окуней, я откладываю удочку с мормышкой в сторону и пу¬скаю в ход окунёвую блёсенку. И снова удача! Я едва успевал забрасывать блёсенку, как окунь тут же садился на крючок. Ви¬димо, я попал на стаю.
 
 
Клёв прекратился так же внезапно, как и начался, но за это время я успеваю выхватить десятка три крупных окуней.
Гена был поражён, когда я попросил помочь ему принять мой садок, набитый почти до отказа крупными горбачами. Правда, и он остался доволен результатами рыбалки, всё-таки выблеснил семь щурогаек, и больше него в этот раз никто их поймать не смог.
Радостные и довольные, мы вернулись домой, собрали се-мьи и устроили хороший вечер с ароматной ушицей, водоч-кой и весёлыми танцами.
 
 
Удача на Балде
19 декабря 1998 года.
Впервые на зимнюю рыбалку со мной за компанию со-брался Генннадий Козленков. Мне было неловко перед ним. После памятных осенних выездов на охоту, когда мы выслежи¬вали зайцев и боровую дичь, я уже три раза успел побывать на реке, а он до сих пор не рыбачил. Накануне мы договорились с Анатолием Коростелёвым, моим неизменным напарником, что он заедет за мною в половине седьмого утра, а потом мы заберём Гену.
В назначенное время я уже успел позавтракать, собрал ры¬боловный ящик с зимними удочками и прочей рыбачьей сна¬стью, взял своего фоксика Яну и вышел на улицу. Анатолия почему-то не было, и мы двинули к его дому. Когда подошли к подъезду, то меня насторожило отсутствие возле дома «Нивы» Анатолия. На мой звонок дверь открыла заспанная жена Ко¬ростелёва, которая пояснила, что накануне Толик немного подгулял и потому припозднился с подъёмом.
Пришлось вернуться домой и на всякий случай взять во-дительское удостоверение. Минут через десять подъехал и Ко¬ростелёв. Он начал путанно объяснять, что накануне к нему за¬глянул родственник, и они выпили бутылку «красненького», потому вести машину придётся мне. К тому же выяснилось, что он забыл в машине коробочку со свежей малинкой, ку¬пленной им специально для рыбалки, и она, естественно, вся замёрзла. Я взял коробочку в руки, открыл крышку и немно¬го погрел малинку своим дыханием. Через несколько секунд она слабо зашевелилась, значит, отойдёт. Малинка совершен¬но свежая, на неё будет рыба ловиться!
Настроение у нас было приподнятое, несмотря на неболь-шую накладку с опозданием моего напарника. Толик пере-брался на заднее сиденье и сел между извечными соперница-ми за территорию в автомобиле – Яной и Стрелкой.
Две неразлучные подруги в прогулках на свежем возду¬хе, они превращались в яростных злюк внутри «Нивы». Каж¬дая оспаривала право на безусловное владение территорией, и между ними постоянно вспыхивали ожесточённые схватки.
 
 
Сколько укусов доставалось при этом на долю Толика... Один раз собаки ему даже нос ободрали. Вот и теперь он сидел меж¬ду двумя озлобленными стервочками, пытаясь разогнать их в разные стороны салона.
Когда я поднялся на седьмой этаж Генкиного общежития, он уже начал терять веру в поездку. Моему появлению он чрез¬вычайно обрадовался и тут же сообщил, что купил мормыша и малинки. Он сильно запереживал по поводу нашей неявки в обусловленное время, и уже думал, что рыбалка не состоит¬ся. Я объяснил ему причину задержки, вручил пару валенок, и вот уже мы выехали на Червишевский тракт.
Транспорта на трассе было ещё совсем немного. Когда мы миновали Друганово, скорость резко упала. Дальше доро¬га шла полем, и, несмотря на то, что уже прошло несколько машин, о чём свидетельствовали следы на снегу, «Ниву» часто стаскивало с колеи в целину.
Ближе к реке мы увидели «Волгу» и «Жигули», зарывшие¬ся в глубокий снег. Вокруг них суетились мужики, пытаясь вы¬тащить машины. Я попытался обойти «Жигули» по целине, но тоже зарылся в снежную целину. Пришлось моим напар¬никам выбираться из салона. Собаки выпрыгнули, не дожида¬ясь отдельного приглашения, хотя и без особой на то надоб¬ности, тут же подняли истошный лай, а мои друзья дружно упёрлись в капот машины.
В машине было тепло, играла музыка, и мы вскоре добра¬лись до Балды. Здесь уже было около десятка машин и куча рыбаков. Заглушив двигатель, я выбрался из салона, за мной выкатила и вся наша бригада. Разобрав амуницию, ящики и буры, мы ступили на заснеженный лёд, который был избурен, как решето. Сложно было найти место, чтобы не наткнуть¬ся на свежую или запорошенную снегом лунку. Видно было, что страсти здесь кипели нешуточные. Обычно такую картину можно наблюдать в тех местах, где идёт жор рыбы и куда со¬бираются толпы рыбаков. Мужики сидели вдоль берега плот¬ными рядами. Мне было немного досадно. В прошлую рыбал¬ку именно в этих местах я буквально вбуривался в берег и вы¬ловил почти четыре килограмма окуня. А теперь здесь не про¬толкнуться. Занято место! Делать нечего, пришлось забури¬ваться ближе к середине русла.
 
 
Толик ушёл дальше, а Гена расположился поблизости. Я успел пробурить уже четыре лунки в поисках окуня и перехо¬дил от одной к другой в тщетных попытках выудить красно¬пёрого разбойника, наблюдая между делом за соседями. Вот один из рыбачков выволок окуня средних размеров, через не¬сколько минут следующий ершишку выдернул, а остальные¬то сидят!
Посовещавшись, мы решили ехать на Пышму, где в про-шлый раз рыбачили под корягами. Тогда удили и окуней, и чебаков, а мне на блёсенку села даже небольшая щучка. На пе¬реезд ушло немного времени, и вот уже мы на новом месте. Опережая собак, я рванул к реке и забурился под корягу. По другую сторону сидел какой-то мужичок, при виде которого собаки подняли отчаянный лай, продолжавшийся минут де-сять, пока мужик не обрушился на них с матерками.
В течение следующих пяти минут я выудил окуня грам-мов на триста-четыреста. Окунь ощетинился колючими плав¬никами, раздувал жабры, тяжело бил хвостом по белому сне¬гу, разбросанному вокруг лунки, вызывая зависть у моих на¬парников. Толик суетливо засновал рядом, отчаянно вбурива¬ясь в толстый лёд. Я тоже не терял времени даром и пробу¬рил вокруг коряги ещё несколько лунок, но к моему огорче¬нию дальнейших поклёвок почему-то не последовало. Я лихо¬радочно бегал вокруг берёзы от лунки к лунке, но всё без тол¬ку. Менял мормышки, блёсенки, малинку менял на мормыша, пробовал разные глубины и варианты работы снастью и кив¬ком – всё бесполезно: рыба как будто ушла куда-то.
Гена сумел зацепить одного окуня, правда, пока вытаски-вал его из лунки, упустил. Толик ушёл дальше метров на трид¬цать и там пытался найти рыбу. Он-то и нашёл окуня. Когда минут через двадцать он окликнул меня, то возле его лунки уже билось десятка два крупных окуней. Я моментально со¬брал свои снасти и забурился возле него. Вместе со мной по¬следовали и Гена, и сосед-мужичок. Гена занял Толикову лун¬ку, и тот ничего не имел против. Ему просто некогда было раз¬глядывать, кто из нас на какую лунку засел, у него рыба шла ва¬лом. Мормышка не успевала дойти и до середины воды, окунь брал влёт. Мне пришлось ждать совсем немного, когда кивок изогнулся дугой. И вот уже первый горбач запрыгал у моих ног, за ним второй, третий... Гена тоже едва успевает менять малинку на мормышку. Жор шёл минут десять, и как обреза¬ло! Стая ушла. Возле лунок Анатолия бьётся целая куча круп¬ных окуней весом по полкило.
 
 
Мы тоже с рыбой. На приличную уху вполне хватит. Прав¬да, Толик нас обставил основательно.
Мы засновали по реке в поисках окуня, но его и след про-стыл. И у берегов искали, и на середине, и вверх уходили по те¬чению, и вниз, снова меняли глубину поиска и наживки – без¬результатно. Я уже оборвал под корягами несколько вольфра¬мовых мормышек, а толку никакого.
Наступило обеденное время. Мы собрались в кучу, а самы¬ми активными участниками сборов оказались наши четверо¬ногие напарницы. Каждый кусок сала и колбасы они сопро¬вождали внимательными просящими взглядами. Они бы и все наши припасы съели, будь на то их воля. Выручало то, что, пока мы выуживали окуней, они успели сгрызть по несколько заледенелых рыбок. Особенно в этом преуспевала Стрелка: ся¬дет и скулит возле Толика, требуя рыбы. Моя Янка ела только мороженую рыбу, а эта, только из лунки выскочит окунь или чебак, тут же схватит и съест его.
Попили чаю, покурили и снова взялись за рыбалку. Потя¬нулось время к вечеру, а клёва всё не было. Мы с Толиком за¬беспокоились. Неужели на сегодня все? Решили попытать сча¬стья на другом месте и двинули дальше вверх по течению. Ана¬толий пошёл пешком, а мы с Геной проехали на «Ниве» вдоль небольшой заводи, где сидело человек десять. Рыбаки выта¬скивали из лунок колючих ершей. Мы решили не оставаться на заводи, нам хотелось ещё попытать счастья в поисках оку¬ней, и мы двинули по руслу навстречу Толику.
На глаза попалось несколько коряг, и мы сразу же забу-рились под ними. Времени было уже часа четыре, и нам оста¬валось полтора часа на лов. Потом начнёт темнеть. Подошёл Коростелёв, который ничего не поймал. Я пытался блеснить на глубине, тут же расположился и Гена, но вскоре наш пыл остыл, и мы поняли всю тщетность наших стараний. Клёва не было, и нам надо было переключаться на ерша, если мы ещё хотели что-либо выудить. С полчаса мы исправно таскали мел¬ких чебачков и ершей, а потом решили ещё раз вернуться на место, где состоялся знаменитый жор у Анатолия. Вот уж мы снова у излюбленных лунок, кивок Коростелёва гнётся – и в его руках трепещется рассерженный ёрш величиной с указатель¬ный палец.
 
 
Темнеет. Малинку уже почти не видно, и с большими по-тугами мне удаётся вытащить из-под коряги ерша.
Мы выруливаем на дорогу в числе последних. За нами только «Нива». На Червишевский тракт выезжаем уже с вклю¬чёнными фарами.
 
 
Рыбалка под Новый Год
31 декабря 1998 года я уже с 6 часов утра поджидал возле дома «Ниву» Коростелева Анатолия. Он должен был сменить¬ся с ночного дежурства в овощном хозяйстве и сразу же под¬рулить ко мне.
Прошло полчаса, а Толика всё ещё не было. Пришлось вернуться в квартиру, посидеть на кухне, немного почитать.
Меня начала одолевать смутная тревога – не загулял ли он накануне. Вечером мы с Яной, моей собакой, ходили к нему на работу, и видели, что там полным ходом отмечали Новый год. К нам то и дело подходили упившиеся работяги и заво¬дили пространные разговоры. Толик обещал, что постарает¬ся не напиться, хотя они нередко выпивали на службе во вре¬мя дежурства.
Там, кстати, один из сторожей сообщил нам, что пару дней назад он был на Янтыке и ловил с друзьями хороших окуней.
– Это как проедешь через деревню, так по озеру уходишь направо, вдоль леса в сторону базы, – пояснял он, – где-то на середине дороги тормози и на песках, метрах на пяти глуби-ны, лови.
Мы сразу загорелись мыслью порыбачить именно на Ян-тыке. На Пышме рыба уже почти не ловилась, на Андреевском окунь со спичечный коробок, а тут человек прямо говорит, что и клёв был, и окунь добрый.
Какие тут могут быть сомнения?
Когда часы стали показывать начала восьмого, я не выдер¬жал и пошёл к дому Коростелева.
«Неужели сорвётся рыбалка», – думал я невесело.
Вообще-то как-то и неловко, всё-таки Новый год, а тут про рыбалку думы одолевают. Народ весь к празднику готовится, наверно сейчас супруга Толика выразит своё удивление, если он вообще уже не пьяный, и на этом вся поездка завершится.
Но подхожу к подъезду Коростелева и вижу его «Ниву».
Он оказался совершенно трезвым и собирался в поездку. Объяснил, что смена накануне загуляла и потому пришла с опозданием. Сейчас он кипятит чайник и минут через десять будет у меня.
 
 
Обрадованный таким оборотом событий, я вернулся до-мой, и через несколько минут вышел с Яной и рыболовецкой амуницией из квартиры во двор, поджидать напарника.
Было холодно. Я не стал смотреть на градусник, но гуси-ный жир с собой взять не позабыл, так как сразу понял, что в этот раз на льду не упаришься. К тому же дул довольно креп-кий, порывистый ветер.
Тополя возле моего дома глухо шумели и раскачивались, словно гигантские исполины. Однако всё это на меня слабо действовало, и вскоре я радостно загружал свои пожитки в автомобиль.
Был рабочий день, и на дорогах уже хватало транспорта, однако мы без всяких приключений вырулили на Тобольский тракт и покатили в сторону деревни Янтык.
Весело выводила по магнитофону Кадышева свои рулады, Толик курил сигарету, Янка спала на моем бушлате, вольготно развалившись на заднем сиденье.
Настроение было отличное.
Малинки я взял с запасом. Прикупил пару хороших блёсенок-окунёвок, несколько вольфрамовых мормышек. Бензина почти полный бак. Так что всё было готово для хо-рошей рыбалки.
Через некоторое время мы миновали Каскару, за ней потя¬нулись заснеженные поля, потом дорогу с двух сторон обсту¬пили берёзы, сосны, а вот и настоящие новогодние красавицы¬ёлки!
Вскоре мы подъехали к деревне Янтык.
Едем по центральной улице и любуемся добротными до-мами, ухоженными подворьями, упитанными лошадьми. А мечеть здесь просто загляденье, выше всех ёлок и сосен взмет-нула свой шпиль, далеко с озера её видно, как на ладони.
С озера от проруби тянулись мужики, тащили на санках фляги с водой.
Когда мы проехали по озеру метров двести, машина нача¬ла зарываться в снег, садиться на мосты. Мы вылезли из сало¬на, прошли до поворота, осмотрели дорогу. Никто в этот день здесь не проезжал, а нам предстояло ещё метров двести ехать по глубокому снегу.
Толик сел за руль, а я толкал машину сзади. Мы упорно пробивали себе дорогу вперёд. Несколько раз пришлось от-капывать мосты, и вскоре уже мы изрядно разогрелись. Сме¬
 
 
няя друг друга за баранкой, мы всё же выскочили за поворот. За камышами дорогу не перемело и вскоре мы благополучно вырулили к пескам.
Протоптанных тропинок на озеро не было, и Толик стал убеждать меня, что мы ещё не доехали до места. Однако я раньше ловил именно в этих местах и упрямо двинул через снежные заносы на озеро. Метрах в пятидесяти от берега вид-нелись сугробины, нагроможденные рыбаками от ветра. К ним-то я и наметил свой путь. Расчистил с подветренной сто-роны от сугробов снег, пробурил пару лунок – рядом одна от другой, раскрыл рыболовный ящик, вытащил удочку, насадил на мормышку малинку – и вперёд.
Неожиданно для меня глубина оказалась большой – метра четыре. Пока я опускал на дно мормышку – последовал рывок, и на снегу запрыгал небольшой окунёк.
Я дольше снасть опускал!
И опять, только мормышка до дна – сразу поклёвка. Сно-ва окунёк. Так я выудил штук пять рыбинок, а потом решил не обращать внимания на клёв и снарядил вторую удочку. Но когда и она была пущена в ход – картина повторилась.
Сразу поклёвка мелкого окунька!
Толик быстренько забурился поблизости. Своё место он сразу обозначил большой брезентовой палаткой, с квадратны¬ми полиэтиленовыми окошками и металлическим каркасом. Вещь на зимней рыбалке, особенно в сильный ветер, незаме¬нимая. В ней и тепло, и ветер её не треплет, и просторная. Не то, что моя, клееная из полиэтилена. Рвёт её на ветру, аж ходу¬ном ходит, да в ушах гремит. Одна морока.
Кстати, мне сразу в глаза бросилась одна особенность – лунка замерзала буквально в считанные минуты. На леске это было не так заметно, ибо я смазал её гусиным жиром. Сле¬довательно, морозец-то был приличный, почитай не меньше двадцати градусов. Ладно, что ветерок ещё так себе, а то бы я сразу задубел.
Я растянул свою палатку на двух бурах и сделал из неё им¬провизированную стеночку от ветра. Пальцы леденели, пока мне приходилось менять малинку, щёки, нос мёрзли, и их тоже приходилось растирать гусиным жиром.
 
 
Рыба брала активно, но почему-то только у дна. Я всяче-ски пытался поднять её оттуда, постепенно уменьшая длину лески, но это не давало никакого результата. Как только я сма¬тывал немного лески – так клёв тут же прекращался.
Пришлось мне, в конце концов, смириться и запускать за каждым окуньком по несколько метров лески. А она беспре-станно обледеневала, на ветру её трепало – попробуй совла-дай с удочкой!
А особенно когда на обеих поклёвка. Пока одну вытаски-ваешь, другую просто поддёрнешь, чтобы рыбу подсечь. И оставляешь её в лунке.
Прошло часа два. Мы на озере были одни. Время подхо-дило к обеду. Возле лунок высилась горка рыбы. Она замерза¬ла почти сразу. Казалось, вот только выхватил её из воды, а она немного трепыхнётся – и всё! Обледенела.
Толик, – спрашиваю у напарника, – а сколько сегодня градусов.
Да не пойму, – ответил Коростелев, – накануне дали про¬гноз по Тюмени – минус пять градусов.

– Ничего себе, – удивляюсь я, – здорово они угадали!
Потом мы погрелись жидким кофейком у его палатки, об¬судили нашу рыбалку и пришли к выводу о том, что темпера¬тура наверняка более двадцати градусов мороза.
Я даже Яну утащил в машину, а то бедная собачка едва не околела у лунки. У меня у самого в валенках ноги замёрзли. Пришлось раз¬уваться и растирать пальцы гусиным жиром.
Вроде бы помогло, однако слабовато. Со стороны могло показаться странным, как мужик в валенках, словно балерина, танцует на пальцах – это я так ноги пытался разогреть.
Время шло часам к двум, когда к нам присоединились ещё два фаната рыбалки. Оказалось, что они ездили на озеро Ку¬чак, ничего там не уловили, и на обратной дороге решили по¬пытать счастья здесь.
Один из них сразу же принялся блеснить окуня. Но я уже пытался в этих местах выблеснить кого-нибудь и совершенно безуспешно. Потому эти попытки вызвали у меня лишь иро-ничную улыбку.
 
 
Второй начал рыбачить на мормышку, и вскоре уже начал таскать из лунки небольших окуньков.
Тем временем Толик вылез из палатки и заявил, что он за¬мёрз, уже поздно и нашу новогоднюю рыбалку можно завер¬шить. При этом он удивился, как это я выдержал столько вре¬мени «на свежем воздухе», без палатки.
Он спросил у мужиков какая сегодня температура.
– Минус двадцать семь, – ответили ему вновь прибывшие искатели приключений. Мы удивлённо переглянулись и трусцой направились к ав¬томобилю. Скоро в салоне машины стало тепло, а в наших ящиках ле¬
жали тугие пакеты с рыбой. Впереди нас ждал Новый Год!
 
 
Осень 1999 года
Передо мной стоял жизненный выбор – продолжать служ¬бу или уволиться в запас. Предложения на гражданке были хорошие, давали квартиру, служебный автомобиль, но я всё¬таки колебался и в конечном итоге зашёл в тупик. А тут ещё внезапно пришла депеша из Москвы – надо кому-то выезжать с ОМОНом в Дагестан: в Чечне начались боевые действия. Вы¬бор пал на меня. Совесть не позволяла в такой ситуации уво¬литься, и я начал готовиться к командировке. Меня отправи¬ли в отпуск раньше срока – двадцатого сентября вместо пла¬нируемого первого октября. С этого момента и началась осен¬няя эпопея 1999 года.
Осень в этом году выдалась на удивление сухая и тёплая. Лес долго стоял в зелёном наряде. Мы с Анатолием Коросте-лёвым запаслись набором блёсен, лесок и прочей рыболов-ной снасти для охоты за щуками, окунями и другой речной живностью.
Приехали на Пышму, минуя Винзили и санатории, распо¬ложившиеся по левому берегу реки, расположились под се¬нью огромных берёз.
Я накачал двухместную резиновую лодку и спустился на воду. Толя остался рыбачить на берегу. Первым делом я опро-бовал в деле твистер – в моём рыболовном арсенале это было новшество. Мне никак не удавалось найти рыбу, заинтересо-вать её приманками, но я расположился под корягами у про-тивоположного берега, стравил метров пять лески и, аккурат-но покачивая кивком, начал поднимать твистер со дна. Пру-жинный кивок с красным шариком резко изогнулся, и я почув¬ствовал, что на наживку села добыча, сделал подсечку и вскоре выудил в лодку неплохого подлещика. Быстро насаживаю па¬рочку свежих червей и снова отпускаю снасть по течению, бли¬же к корягам, некоторое время «играю» твистером, и снова по¬клёвка. На этот раз добыча крупнее. Моё удилище гнётся ду¬гой, и я боюсь, как бы оно не сломалось. Я думал, что зацепил леща, однако у меня на леске висел толстый язь. Пришлось одной рукой работать с удилищем, а второй заводить под ры¬бину подсачек. В садок язь не помещался, и я его посадил в па¬русиновый мешок из-под лодки. Моё настроение улучшилось, тем более, что буквально за десять минут мне удалось выудить ещё одного подъязка и пару чебаков.
 
 
Часов в двенадцать я причалил к берегу, чтобы размять¬ся, походить вдоль Пышмы с удочкой, авось какую щурогайку удастся зацепить: в лодке долго сидеть устаёшь, особенно если нет скамеек.
Вскоре я забрался на поваленную берёзу и начал «играть» под корягами крупной мормышкой.
Мормышку немного сносило течением, но в принципе шла она почти вертикально, работала нормально. И вот по-следовал рывок снасти. Делаю подсечку и начинаю вытаски-вать рыбу. Она отчаянно сопротивляется, рвёт леску из сторо-ны в сторону, тянет в глубину. Я упираюсь и медленно выво-жу её наверх. Наконец из воды показалось острое щучье рыло. Щука мотает головой в разные стороны, пытаясь оторваться и уйти, но мне удаётся вытащить её из воды. Удилище изогну¬лось дугой. Рыба рвётся с лески, а я медленно лезу по берёзе к берегу, чтобы снять добычу. И в этот момент моя добыча всё¬таки рвёт леску и уходит. Ах, какая досада! Вылезаю на берег, ставлю твистер и безуспешно пытаюсь выудить хищницу. За¬тем возвращаюсь на стоянку.
Подошёл Анатолий. Мы обедаем и обсуждаем ход рыбал-ки. Мой товарищ явно разочарован, он ничего не поймал, и я предлагаю ему составить мне компанию в лодке. Он отка-зывается. Заметно, что друг расстроен такой рыбалкой, но мы продолжаем рыбачить. Я снова начинаю «игру» мормышки на глубине вод у коряги. Через некоторое время на снасти забил¬ся некрупный окунь.
Из-за косы показалась резиновая лодка, за ней другая. Му¬жики сплавлялись по Пышме, притормаживая грузами на омутах. Через некоторое время оказалось, что это опытные рыболовы с хорошо подобранными снастями. Они рыбачили на короткие удочки с кивками. У всех были капроновые повод¬ки, твистеры и тяжёлые «бульки», специально приспособлен¬ные для ловли рыбы на быстром течении. В отличие от меня они не торопились к корягам, а обследовали середину омута и буквально в течение десяти-пятнадцати минут вытащили три крупные щуки.
 
 
Вскоре к нашей стоянке подошёл «УАЗик», а из-за косы вышло ещё две лодки. Они не стали сплавляться дальше, а принялись за омут, чтобы течение не уносило их раньше вре-мени вниз. Как только омут заканчивался, они вновь возвра-щались в исходное положение. Этакая карусель, и она прино¬сила свои плоды. Примерно за час наши новые знакомые взя¬ли на этом месте десяток щук. Я наблюдал, за их манерой лова и за снастями, чтобы воспользоваться этим в следующий раз.
Когда рыбаки причалили к берегу, мы подошли посмо-треть на их улов. Особенно отличился невысокий черноволо-сый мужчина с бородой: полмешка крупных окуней весом по пятьсот-шестьсот граммов, и щук по три-четыре килограм¬ма. Мужики сложили лодки, загрузили рыбу и поехали даль¬ше. Оказалось, что они рыбачат в этих местах не первый год и прекрасно ориентируются, где какие омуты, коряги и прочие рыбные места. После их отъезда мы ещё некоторое время пы-тались ловить в кувшинках, разросшихся вдоль берега, но без¬успешно. Поднялся ветер, и мы поехали домой.
 
 
***
Примерно двадцать седьмого сентября мы с Толиком, взяв наших четвероногих подружек – лайку Стрелку и фокса Яну, вновь выехали в эти места с ночлегом.
Погода стояла сухая и тёплая, поэтому мы решились на этот, в общем-то, летний вариант рыбалки.
Новая «Нива» быстро домчала нас до «Обрыва трёх берёз», как мы прозвали облюбованное нами место, и где-то часов в десять мы начали готовиться к рыбалке.
Взяв свою импровизированную удочку с кивком, и бан¬ку с червями, я двинул против течения в сторону облюбован¬ной накануне берёзы. Недалеко от этого места уже располо¬жился Толик, который успел выудить из-под коряги крупно¬го карася.
Мне всегда казалось, что карась – редкий гость в Пыш¬ме, но живое опровержение тому лениво ворочалось в сад¬ке Толика.
Я начал спускаться к берёзе. Берег в этом месте круто об-рывался вниз, и моя Яна, которая с громким лаем неслась за мной по траве, не решилась спрыгнуть за мною следом. Она отчаянно лаяла, не соглашаясь с отстранённостью от рыболов¬ного процесса, загребая траву лапами и подпрыгивая над об¬рывом. Наверное, поэтому никакая рыба у меня не клюнула, и мне пришлось выбираться на берег. Собака хватала меня зу¬бами за штанины, я старался отогнать её подальше, но её это только раззадорило, и она вошла в раж.
На шум прибежала Стрелка и присоединилась к пота-совке. Толя недовольно закричал, когда я спустился к нему под куст тальника: «Расшумелись, всю рыбу распугаете! И так клёва нет!».
Однако через несколько минут я вытащил из-под коряги крупного окуня. Тёмно-зелёный, полосатый, с ярко-красными плавниками, хищник позарился на тяжёлую бронзовую мор¬мышку, и теперь завис над стремительными водами осенней Пышмы, в тщетных попытках вернуться в родную стихию.
На этот раз у меня снасть была оборудована всем, чем мож¬но, включая специальный эластичный поводок, и скоро окунь шумно забарахтался у меня в садке.
 
 
– Ничего себе, – заметил досадливо Толик и закурил сига¬рету. – Зря я тебе место отдал.
В ответ я только рассмеялся и минут через десять снова тя¬нул из Пышмы какую-то рыбину. Она яростно упиралась и никак не хотела выходить из-под коряги. Минуты три мы бо¬ролись, но мне повезло больше. Вскоре под коряжиной пока¬залась острая щучья пасть, а затем и вся зелёная разбойница. Она отчаянно рвалась, но поводок не давал ей перекусить лесу и уйти на глубину. В итоге и она оказалась в садке.
Мы с товарищем вернулись к машине и принялись чаёв-ничать, порезали хлеб, колбасу. Толик работал в овощном хо-зяйстве, поэтому он вывалил на стол целую гору огурцов и по¬мидоров. Собаки крутились тут же. Для них специально были заготовлены кости, и вскоре они тоже принялись за еду.
Высоко в небе слышалась песня улетающих журавлей. Мы закидывали вверх головы, и наблюдали за их клиньями, пока они полностью не растворились в небе.
Поев, мы потащили свои лодки к воде. Я гребу к заветным корягам, а Толик, заинтригованный моим рассказом про удач¬ливых рыбаков, начинает обследовать омут. Как и в прошлый раз, я насаживаю на головку твистера пучок червей и опускаю снасть, стараюсь держать наживку на том месте, где в про¬шлый раз вытащил язя, однако в этом коряжнике как будто всё вымерло и ни одной поклёвки. Разгадка, видимо, крылась в том, что в Пышме начала прибывать вода. Карась, язь, чебак и прочая нехищная живность бросилась на поиски вымытых с берегов жучков, червячков, забыв о нас, рыболовах. Осталась надежда на щук да окуней.
Выбираю снасть и вместо твистерной головки ставлю «бульку». Осторожно перевожу лодку на другую сторону ко-ряг и начинаю работать «булькой» под самым топляком. Тут же последовала резкая, сильная поклёвка, точнее, рывок. Че-рез некоторое время в верхних слоях воды показывается изви-вающееся тело щуки.
Рыбина килограмма на полтора вскоре барахтается в моём подсачке. Мгновение – и добыча в лодке, она шумно шлёпа¬ется о резиновое днище, обдаёт меня веером мелких брызг. Я хватаю её позади головы и осторожно отцепляю «бульку» от губы, затем выбираю из-за борта лодки металлический са¬док и погружаю в него зубастую. Садок быстро погружается в воду, и снова тишина.
 
 
Воспоминания
8 октября 2002 года.
Середина недели. Все мои знакомые заняты на работе или на даче, так что мне пришлось выехать на рыбалку одному. Утром было холодно. Лобовое стекло моей машины «ГАЗ-69», припаркованной у подъезда, сковало толстым слоем ледяно¬го панциря, и его пришлось отдирать тряпкой. Такой же слой изморози я заметил и на крыше автомобиля. Ничего не поде¬лаешь, уже и снег, наверное, скоро на землю ляжет.
Я выехал за город и не спеша покатил по Червишевскому тракту к Пышме, на омута и коряги возле молочно-товарной фермы, или у водозабора, как его раньше называли. Лет двад¬цать назад, наверное, водозабор перестал функционировать, воду на ферму перестали закачивать, а название осталось. От бывшего строения на старом месте остались только остовы каких-то насосов и трансформаторов.
Интересно, как сложится рыбалка в этот раз. Что-то в по-следние годы рыбы в этих местах стало намного меньше. И главные причины я вижу не только в бесконечном вылове её сетями, но и в том, что в Пышму неоднократно сбрасыва¬ли огромные массы отходов из очистных сооружений Екате-ринбурга, наносящие непоправимый урон живой природе, и хищническое избиение рыбы электроудочками, принявшее в последние годы массовый характер.
Всё шло хорошо, и вскоре я благополучно минул пост ГАИ и село Червишево. Поворачиваю в сторону Онохино и по бе¬тонке ухожу на водозабор. Подъезжая к реке, вижу вдоль бе¬рега в низине бортовой «УАЗ-452», зарывшийся в грязи и, ви¬димо, застрявший. Меня взяла лёгкая досада, наверно, придёт¬ся вытаскивать. Сколько я уже таких вытаскивал на рыбалках. Причём лезут в такие топи, где только трактор может пройти. Однако «УАЗик» всё-таки выкарабкался и, натужно ревя, по¬лез по непролазной грязи дальше в сторону Онохино.
Я круто разворачиваю автомобиль на бетонном пятачке, и вдруг слышу резкий металлический хруст! После этого ма-шина продолжает двигаться вперёд, нисколько не реагируя на вращения рулевого колеса. Я ещё ничего не понимаю, но сра¬зу глушу мотор и останавливаю машину.
 
 
Мой бог! Прямо мне в лицо из-под машины торчит руле-вая тяга, а крепёжный палец сиротливо болтается на сошке. Не дождавшись планировавшегося мною ремонта, палец вы-скочил из тяги, сорвав на ней жиденькие остатки резьбы. Да, что ни говори, а машине больше тридцати лет, сказывается из¬нос деталей.
Хорошо, что хоть это произошло на берегу реки, на отши¬бе, а не на дороге. Могли быть очень серьёзные неприятности.
Корил я себя в эти минуты, ругал за разгильдяйство, а де-лать ведь что-то надо было. Мне предстояла ещё обратная до-рога, а как я тронусь домой, пока ещё было неизвестно. Хоро-шо хоть с собой три пальца рулевых тяг, уже приготовленных мною к ремонту. Достаю их из кабины, выбираю новенький и начинаю снимать с сошки старый. Но не тут-то было! Если кто-либо пробовал провести эту операцию в полевых услови-ях, на машине не первой свежести, тот поймёт, что это за ад-ская процедура!
Поначалу я попытался выбить палец из сошки, но это ока¬залось очень неудобно. Прежде всего, мешала рама машины, не было возможности размахнуться молотком для сильного удара. Бил я, бил по краям пальца, пока не пришла в голову мысль о том, что сошка может треснуть. Поразмыслив над та¬кой нежелательной перспективой, решил снять сошку с вала рулевой колонки. Как я над ней ни измывался, сбить её с вала мне не удавалось. Земля с утра немного оттаяла, и я весь вывоз¬ился в грязи. Мне никто ничем не мог помочь, и я тупо и ме¬тодично колотил по сошке. И вдруг сошка слетела с вала! По¬ражённый этой удачей, уверенный в том, что без специально¬го пресса мне не снять её с вала, я схватил её и тут же выколо¬тил из неё старый палец.
На душе стало веселее, и я торопился ликвидировать де-фект. Тем большее неудовольствие вызывало у меня то обсто-ятельство, что палец шёл в тягу как-то боком и слишком туго. Быстро примеряю другой – результат тот же. Что за чертов-щина? Внимательно разглядываю резьбу на них и к своему ужасу обнаруживаю, что она не совпадает по направлению с резьбой на родной сошке.
Вместо правой резьбы «ГАЗ-69», на «УАЗовских» пальцах оказывается левая резьба!
 
 
Потому-то и не хотели они вкручиваться. А на третьем пальце вообще заводской брак – не оказалось резьбы! Вот и приехали. Я впал в уныние. Хмуро оглядел старый палец, при¬мерил его снова в тягу. До половины он просто входил в по¬лость тяги без закручивания и только затем начинал затягивать¬ся по резьбе. Резьба на пальце оказалась сильно истончённой.
А что же делать? Я взял тряпочку от простыни, которой протирал окна машины, накрутил на резьбу и изо всей силы ввернул его на старое место. Вроде бы палец сел в гнездо тяги. Закрутил сошку на место, попробовал руль – держит сошка. Завёл машину, немного проехал, покрутился – держится па¬лец. Ладно, может и обойдётся.
Для надёжности стянул весь узел прочным, верёвочным жгутом. Теперь пора подумать и о рыбалке.
Часы показывали десять утра. Оказалось, что на ремонт у меня ушло более двух часов. Вытаскиваю из багажника лодку, и в это время подкатывает старенький «Жигулёнок». Двое ры¬баков, бодро осведомившись о клёве и получив соответствую¬щие разъяснения, ринулись к воде. Вскоре в их руках уже за¬мелькали спиннинги. Я же накачал лодку, погрузил в неё ры¬боловные снасти и выплыл на середину Пышмы. Дул сильный ветер, и лодку стремительно тащило к противоположному бе¬регу. Пришлось кинуть за борт якорь. Рыбалка началась.
Первым делом я расправил длинную удочку, специально приспособленную для ловли щуки на твистер. В качестве при¬манки на головку твистера я насадил красную резинку и пару навозных червей, так сказать, для верности. Минут пятнад¬цать упорных поисков не принесли никаких результатов. При¬шлось подняться немного выше по течению и расположить¬ся ближе к берегу. То и дело я плавными взмахами поднимал твистер со дна примерно на метр, затем опускал его на дно, ак¬куратно тряс его у дна, затем повторял замах.
И так раз за разом, в надежде вызвать интерес у хозяй¬ки речных просторов, но опять, к сожалению, ничего. Мужи¬ки тоже бесцельно молотят блёснами воду, поглядывая в мою сторону. А погода словно сдурела – снова пошёл снег. Сначала круглый, как небольшой град, а затем огромными хлопьями, и вскоре вся моя лодка скрылась под слоем снега! Только этого мне не хватало. То и дело мне приходилось становиться в лод¬ке на колени, чтобы не простудиться.
 
 
Клёва по-прежнему не было, и я перебрался под те самые берёзы, где когда-то мы с Юрой Штыковым ловили крупных окуней. Может, и теперь повезёт?
Пробую, прежде всего, выловить на твистер щуку, но без-результатно. Перехожу на удочку с крупной мормышкой, поч¬ти булькой, изготовленной специально для ловли крупного окуня на быстром течении. Как только я не ухищряюсь с этой мормышкой под коряжиной – ни одной поклёвки!
А снег валит и валит! Хоть прекращай рыбалку. Плыву дальше, под следующую корягу. Привязываюсь к веткам, и снова в ход идёт твистер. Качнул раза три-четыре – и хватка! Я пытаюсь подсечь щуку, но она уже ушла, оставив меня без до¬бычи. Делать нечего, надо искать дальше.
Проходит ещё минут двадцать – тишина. К моей радо¬сти снег прекратился, и из-за туч блеснул яркий луч осенне¬го солнца. Сразу стало как-то теплей и уютней. Может, теперь клёв активизируется? Я плаваю вдоль коряг, возле берега и ищу рыбу.
Но удача, видимо, сегодня отвернулась от нас: ни у меня, ни у мужиков на берегу нет клёва. Река словно вымерла.
Холод от стылой воды упорно пробирается через резино-вую подушку, и мне всё меньше нравится эта ситуация. В лод¬ке много грязи от сапог, и воды от растаявшего снега. Рыбал¬ка поздней осенью имеет свои недостатки, несмотря на уло¬вы, порой хорошие. Это уже мало походит на летний отдых с удочкой на солнечном бережку. Здесь и дождь, и снег, и хо¬лод, и ветер, и непролазные осенние дороги. Только истинные рыбаки не бросают своего любимого занятия в это время года, преодолевая все невзгоды.
В конце концов, мне всё порядком надоедает, и я решаю вернуться на омут, чтобы вновь попытать счастья. Там уже крутится какой-то рыбак, который даже продемонстрировал в своем садке щучку граммов на семьсот-восемьсот. Что ж, мо¬жет, и мне повезёт.
Забрасываю за борт якорь и начинаю упражняться с тви-стером. Так проходит около получаса, а результаты нулевые. Мне уже пора собираться домой. Да, ещё неизвестно, как себя поведёт рулевая тяга. Я делаю последние замахи, и моё удили¬ще сгибается дугой от чудовищной нагрузки. Поначалу мне ка¬жется, что на крюке зависло бревно. Но нет, я явственно ощу¬щаю руками мощный потяг! Я словно сжался в комок от тако¬го неожиданного развития событий. Пока я воевал с подсаком, щука, бросила твистер. Через несколько мгновений он скольз¬нул из глубины, и мне оставалось только разглядывать изре¬занные, словно бритвами, бока резинки. В горячке я бросил твистер, не добившись ничего, стал искать рыбу вокруг лодки, но напрасно. Щуки здесь уже не было.
 
 
Весь грязный и замёрзший, я выбрался на берег и услыхал, как мой напарник радостно огласил окрестности воплем. Ему удалось-таки вытащить рыбину килограмма на два весом. Но я уже настроился уезжать, даже без единой рыбёшки. Улов на этом месте остался только в воспоминаниях.
В этот раз я уезжал пустым. Машина дошла до дому без происшествий и, может, это был для меня самый большой успех в этот день. Наверное, просто Юры Штыкова не хвати¬ло на Пышме.
 
 
Тобол
8 марта 2002 года.
На часах половина пятого, а я уже на ногах и полным хо-дом готовлюсь к выезду на рыбалку. В этот раз вся наша ры-боловная бригада из четырех мужиков и двух собак собралась в дальний путь на Тобол, одну из крупных сибирских рек, бо-гатых самой разной рыбой. Дорога предстояла дальняя, поч-ти сто пятьдесят километров снежного переметённого тракта, но зато рыбалка обещала быть удачной. Как сообщил хозяин нашей машины Анатолий Коростелёв, на Тоболе пошёл жор окуня, и рыбу ловят мешками. В рыбацкие байки мне уже ве-рилось с трудом, потому что не раз приходилось обжигаться на этом, но ближе к Тюмени ничего путного не ловилось в это время, и выбирать было не из чего.
До этого мы выезжали на Пышму, к посёлку Онохино, и неплохо ловили там, но среди рыбаков прошёл слух о том, что в воду что-то попало: рыба не клюёт, а на дне видны гнию¬щие тушки. Только через несколько дней стали известны ужас¬ные подробности. Оказалось, что двадцать четвертого февра¬ля в Екатеринбурге произошло замыкание электросетей «Во¬доканала», питающих насосную станцию Орджоникидзевско¬го района, в результате чего отключились фекальные насосы. Очистные сооружения оказались переполненными, и отходы потоками хлынули в Пышму. За неделю в эту прекрасную си¬бирскую реку было сброшено триста тысяч кубометров нечи¬стот, уровень аммиака превысил допустимый предел в пять раз, погубив миллионы рыб, лягушек, улиток и прочей реч¬ной живности. Написали в газетах о том, что экологическая ка¬тастрофа произошла из-за нерасторопности сотрудников «Во¬доканала», слишком поздно сообщивших энергетикам горо¬да об отключении, возбудили по факту уголовное дело, успо¬коили общественность, и что из этого? «Водоканал» в лице ру-ководителей понёс «страшное» наказание, уплатив на всех по кругу 25 тысяч рублей, то есть примерную цену десяти круп¬ных нельм.
Просто безумие какое-то и бардак страшный!
 
 
Накануне поездки я приобрёл две тяжёлые вольфрамовые мормышки и плетёную леску сечением 0,10 миллиметра, спо¬собную выдержать колоссальную нагрузку – около пяти кило¬граммов живого веса. Стоила она, конечно, немало, но я ре¬шился на такие затраты. Взял кстати и хитрый кивочек, о чём жалел уже позже, на рыбалке.
В пять часов прикатил Коростелёв со Стасом и своей лай-кой. Я запустил туда к ним Янку, сел за руль и тронул в Тарма¬ны, где мы забрали Михаила. Была оттепель, дорога сырая, и между нами возник разговор о том, как это обстоятельство мо¬жет повлиять на рыбалку: при такой погоде давление может быть низким и это негативно скажется на клёве окуня, в то же время благоприятно для чебака, язя и леща. Мои напарники такому варианту весьма радовались, потому что, в отличие от меня, интересовались именно белой рыбой.
До Тобола мы добрались без приключений, разве что на посту ГАИ сотрудники, проверявшие мои документы, вырази¬ли удивление нашим экипажем – столько народу и собак в ко¬роткой «Ниве»!
На мосту через Тобол уже стояло несколько машин. Ана-толий со Стасом, увидев рыбаков внизу, возле лунок, взвились: «Опоздали! Раньше надо было выезжать, часа в три, а мы к обеду только успели!» Я доказывал, что зимой можно прекрас¬но ловить и в дневное время, а не торопиться сломя голову на льдину, однако мои доводы на товарищей подействовали сла¬бо, и они выглядели раздосадованными.
С таким настроением мы и прибыли через полчаса в де-ревню Иевлево, расположенную на правом берегу реки Тобол, а оттуда по лесной дорожке выкатили прямо к водоёму. Пока всей бригадой спускались по крутому берегу реки на лёд, раз¬ыгрался сильный встречный ветер. Часть рыбаков, подъехав¬ших вместе с нами, сразу же направилась на другую сторону реки, чтобы спрятаться под берегом реки от ветра. Мы тоже хотели поначалу увязаться за ними, но увидели рыбака, кото¬рый расположился прямо на середине реки.
Когда мы подошли поближе, то стали свидетелями удач-ного лова. Мужик, лет пятидесяти, то и дело вываживал из лунки крупных окуней. Мы торопливо заняли площадку возле него, сбросили с плеч ящики и стали торопливо забуриваться.
 
 
Процесс бурения, правда, давался с большим трудом. К этому времени лёд стал сырым и рыхлым. Лунку постоянно залива¬ло водой, и бур то и дело приходилось выдёргивать из лунки вверх, чтобы стряхнуть с ножей сырую ледяную массу. Раз-два провернёшь бур – рывок вверх, опять крутанёшь пару раз – и процедура повторяется. Опытные специалисты зимней ры¬балки знают, насколько это каторжный труд, буриться в такую пору, тем более, когда лёд достигает метровой толщины.
Когда я пробурил, наконец, лунку, колено бура практиче-ски уперлось в лёд. Ещё бы немного, и его длинны, просто, не хватило бы для того, чтобы добраться до воды. Тяжело дыша, мы быстро забросили свои удочки в свежие лунки и набурили ещё по одной.
Той порой мужик спокойно курил и по-прежнему таскал из лунки окуней. Рыба достигала граммов пятисот-шестисот каждая, и нас охватил жадный рыбацкий зуд. Ну, когда же и у нас запрыгают возле лунок такие красавцы? Прошло минут пятнадцать-двадцать, а у нас ни одной поклёвки. Что за чер¬товщина! Я уже набурил штук шесть лунок и, весь мокрый, си¬дел уже совсем неподалеку от везунчика. Никакого эффекта!
Посидев ещё минут десять, Толик плюнул и стал сматы-вать удочки. Его примеру последовали и остальные компаньо¬ны. Немного посовещавшись, они решили сместиться немно¬го вперёд и ближе к берегу, где уже расположилось человек десять рыбаков. Там, по словам Коростелёва, непременно ло¬вят чебака, и чем здесь понапрасну тратить время, лучше на¬ловить хорошей рыбы. Все дружно его поддержали и, побро¬сав лунки, двинули к новому месту лова.
Я быстро пробежался по их лункам, наивно предполагая, что, может быть, они просто неправильно ловили рыбу.
Результат оказался нулевой. Я был раздосадован. Вместо обещанного мешка с рыбой мне реально светила безрадостная тряска мормышки в течение всего светового дня, с весьма при¬зрачными видами на успех.
Минут через десять мне всё-таки удалось выудить неболь-шого окунька. И на этом дело снова застопорилось.
Тогда я подрулил к мужику с просьбой поделиться огонь-ком, и пока мы раскуривали сигареты, я узнал, что он местный житель, прекрасно знает рельеф русла Тобола. По его словам, в этом месте заканчивается отмель и начинается резкий свал на глубину. Он неоднократно таскал здесь невод с мужиками и приметил этот излом ещё летом. Рыба обычно любит дер¬жаться в таких местах. Зная хищный нрав окуней, он накану¬не бухнул в лунку ведро кишок и прочей свиной требухи. Вот окушок и подтянулся на кровяной, мясной корм. И в завер¬шение сказанного, мужик, сняв с крючка очередного крупно¬го окуня, продемонстрировал в своих руках баночку с навозны¬ми червями. Этим он просто наповал сразил меня и на мой во¬прос пояснил, что на малинку здесь окунь практически не бе¬рёт. Я же оставил червей дома, хотя всю зиму таскал их с со¬бой в каждую поездку. Дома специально держал в полиэтиле¬новом мешке, набитом с осени прелой листвой, ведра два чер¬вей. А здесь как на грех их не оказалось под рукой. Эка напасть! Я попытался прикинуться рубахой-парнем и по-простому по-просил у мужика червей. Он так же по-простому отказал мне, сославшись на то, что их у него совсем немного, и самому мо¬жет не хватить на весь световой день.
 
 
Чтобы хоть чего-нибудь добиться от нашего общения, я спросил его разрешения на то, чтобы забуриться к нему ещё ближе. На это мужик ответил согласием, чему я был весьма рад, так как буквально сел ему под бок, и вскоре мы уже мир-ненько курили рядком, судача про жизнь. Мужик, правда, по¬прежнему то и дело сдёргивал с крупной мормышки окуней, а я развлекал его пустыми разговорами, бессмысленно булты¬хая в воде свою мормышку.
И вдруг мой кивок согнулся пополам! Резко подсекаю уди¬лищем, и сразу чувствую вес на руке. Тащу рыбу из лунки, ни¬сколько не опасаясь за то, что леска не выдержит. Такая витая на 0,10 миллиметра, выдержит любой груз!
Мужик с интересом наблюдает за моей резвой процеду-рой, а я тем временем вытаскиваю на свет божий окуня, весом граммов в четыреста. Вот это почин, это по-нашему! Крупный, полосатый красавец грузно заскакал по снежку, рядом с лун¬кой, а моя тяжёлая, вольфрамовая мормышка уже застучала по дну, привлекая следующую жертву.
Раз-два – и снова рывок! Вытаскиваю – окунь ещё крупнее! Мгновенно сбрасываю его с крючка, и снова мормышка летит в лунку. Воды под ледяным панцирем совсем немного – сан¬тиметров тридцать, и потому на спуск мормышки уходят бук¬вально мгновения. Опять резкий хват, подсечка, и следующий горбач пляшет возле лунки. И началась дикая круговерть, име¬нуемая на рыбацком жаргоне «жор», когда рыба просто дуре¬ет и прёт непонятно на что, то ли на малинку, то ли просто на падающую мормышку!
 
 
Вскоре вокруг меня уже трепыхалось десятка три окуней, и клёв продолжался. Мужик беспокойно забегал неподалеку от моей лунки и начал откровенно забуриваться рядом, пытаясь тоже ворваться в делёж стаи, которая стала на моём пути. Точ¬нее, на пути которой стала моя тяжёлая вольфрамовая мор¬мышка, с крепкой леской.
Я, конечно, не стал возражать против действий мужика, хотя он мог спугнуть стаю. Что же делать, ведь именно он пу-стил меня к себе поближе, когда я сидел без улова. Как гово-рится – долг платежом красен!
Мужик торопливо запустил в лунку свою снасть, и вскоре я с сожалением констатировал тот факт, что он успешно пе-рехватил у меня стаю! Опять он таскал окуней, а я курил, и наблюдал процесс лова со стороны. Конечно, эти полтора де-сятка минут жора с лихвой обеспечили мне недельную норму рыбного стола всей нашей семьи, но рыбалка ведь только на¬чиналась, и мне хотелось вновь прочувствовать незабываемые мгновения выуживания крупной рыбы. Тем более, когда она начинает такое пиршество!
Некоторое время я наблюдал, как сельчанин с удоволь-ствием таскает из лунки полосатых разбойников, удовлетво-рённо смоля сигаретой, а потом взял бур и сменил место.
По моим прогнозам, косяк вероятнее всего ушёл немного вперёд по течению, и поэтому мой напарник, выставившийся передо мной, и попал на неё. Оказывается, это опытный ры¬бак, а не просто сельский мужичок, серая сермяжка. Здесь ухо надо держать востро!
Я зашёл по прямой за мужика вверх по течению метров на пять, и забурился. Причём приготовил не одну лунку, а сразу три, чтобы в случае подтверждения гипотезы не бегать боль¬ше за мужиком, а просто менять место по ходу движения стаи.
Прошло минут пять. Я сидел у лунки и методично тряс своей вольфрамовой мормышкой. Мужик с некоторым удо-вольствием наблюдал процесс моего бурения, активных по-пыток вылова рыбы и отсутствие результата, как такового. Хотя на словах это никоим образом не проявлялось. Наобо-рот. Как только он вновь вернул себе статус лидера, продол-жая упираться над лункой, вываживая окуней, он стал ещё бо¬лее словоохотливым. Вскоре я узнал, что раньше он был в этих краях егерем и, оказывается, не только организовывал охоты на лосей нашей бригаде из управления, но и принимал в них участие вместе со мной, Михайловым, Велижаниным, Буруц¬ким, Крековым. Я его просто не запомнил, так как встречался с ним только один раз. Звали его Александр Важенин. Теперь я окончательно убедился в том, что этот человек с природой на «ты», и где и как ловить рыбу, добывать зверя, он знает получ¬ше меня.
 
 
Слушая рассказ Александра, я по-прежнему тряс мор-мышку, и вдруг кивок резко изогнулся. Делаю резкую под-сечку и еле-еле выволакиваю на лёд окуня весом граммов на шестьсот. Вот это рыба! Не зря мужики из Тюмени ломану-лись на Тобол. Мой знакомый завгар, Николай Россейкин, рас¬сказывал мне на неделе с удивлением, что уловил на Тоболе с сыном Сергеем на удочки мешок окуней. Я тогда с недовери¬ем отнёсся к его словам, но теперь воочию убеждался в беспре¬дельных богатствах Тобола.
Мгновенно бросаю мормышку в лунку, но она просто не успевает долететь до дна. Тут же подсекаю и с трудом тащу второго окуня. Сбрасываю его с крючка и, ничего не насажи-вая, опускаю мормышку в лунку. Рывок мгновенный! Кажет-ся, окунь стоит в самой лунке и только и ждёт, чтобы в ней что-нибудь появилось, неважно, съедобное или нет. От такой нагрузки кончик шестика ломается, и мне приходится быстро перенасаживать кивок на обломок. Ремонтироваться просто некогда. Так прошло ещё минут пять, и я буквально завалил¬ся рыбой. Рядом с новой лункой барахталось с ведро крупно¬го окуня!
Я был просто поражён складывающейся ситуацией! Рас-стояние между нижней кромкой льда и дном реки составляло сантиметров десять, не более. Когда я пробурил первую лунку в этом месте, то подумал, что забурился в песчаную косу. Из лунки попёрла чёрная вода, а ножи упёрлись в землю. Толь¬ко через некоторое время, когда вода в лунке отстоялась, и я проверил длину бура до рукоятки и глубину погружения мор¬мышки в реку, то понял, что узкая полоска воды подо льдом всё-таки есть. И самое удивительное состояло в том, что имен¬но здесь, в такой теснотище и шёл крупный окунь. Создава¬лось такое впечатление, что местами он просто полз на боку, так мал был просвет воды подо льдом.
 
 
Я поделился этими мыслями со своим напарником, и тот выразил согласие с моим мнением. Просто поразительно, по¬чему окунь выбирал эти тропы, какие-то подводные шхеры, где еле-еле полз такими косяками. Ну, выйди ты на два-три ме¬тра в сторону, на глубину метров в пять – и дуй на всю катуш¬ку. Красотища ведь! Так нет, лезет именно здесь. Что-то непо¬нятное осталось для меня в поведении окуня.
Когда я, наконец, поднял голову от лунки, то увидел своих товарищей. Они уныло брели в нашу сторону.
Каково же было мое удивление, когда я узнал, что они ни-чего у берега не уловили и только зря убили время! В свою очередь они были поражены моим уловом, его количеством и размерами окуней.
А дальше ситуация развивалась совершенно неожиданно для меня. Вся компания вдруг заявила мне, что пора отсюда сматываться к асфальтовому заводу, так как здесь нет никакого толка от рыбалки. Вначале я не поверил своим ушам, но затем увидел серьёзность их намерений. Стас и Миша просто повер¬нули по тропе и побрели к машине. Я вскинулся в их сторону и попытался убедить их в том, что они ошибаются. Улов здесь фантастический, надо просто успокоиться, расположиться ря¬дом со мной, и у них тоже будет брать окунь.
На некоторое время мне удалось успокоить своих товари-щей и вернуть их на утренние лунки. Коростелёв с большим трудом пробурил лунку недалеко от меня, но как только бур упёрся в землю, он выматерился, собрал свои снасти и пошёл на старые лунки, которые бурил ещё утром. Я попытался убе¬дить его в том, что весь фокус как раз и состоит в том, что окунь берёт чуть ли не с земли.
Анатолий воспринял это за дурацкую шутку и остался си¬деть на месте. То есть на глубине. Клёва, естественно, ни у него, ни у Михаила по-прежнему не было. Я выхватил у них на гла¬зах ещё штук пять окуней, но ситуация так и не изменилась.
 
 
Стас вообще не стал браться за удочки и стоял над мужика-ми и зудел. Из его нудных бормотаний следовало, что делать здесь нечего, рыбы здесь нет, клёва нет, а если и клюет, то толь¬ко у меня, и то окунь, который им, оказывается, совсем не ну¬жен. Они, видите ли, прошлый раз наловили его до чёрта и те¬перь им нужен только чебак, так как и его кошки, и они сами любят больше жареного чебака. И всякую прочую белиберду нёс и нёс, пока не нарвался на мою отповедь.
На моё удивление вся команда поддержала именно Стаса. По их словам действительно выходило, что окунь нужен толь¬ко мне, а их он не интересует и мы все должны ехать к асфаль¬товому заводу, ловить чебака. Тут уж я взъярился не на шут¬ку и отчехвостил всю бригаду. Мужики не поддались, матери¬лись, кто как может, и всё-таки двинулись к «Ниве». Я катего¬рически заявил, что останусь здесь и буду продолжать ловлю окуня.
Сцена была столь бурная и неоднозначная, что, к моему удивлению вызвала, бурное обсуждение у других рыбаков, расположившихся неподалеку от нас с Важениным. Мнение мужиков в большинстве своём сводилось к тому, что, конеч¬но, надо уважать друг друга, понимать ситуацию, но если куда собрались коллективом, то надо держаться вместе до конца, даже если большинство и не право.
Я смотрел на спины удаляющихся друзей, слушал муж-ские мнения и с большим сожалением сматывал удочки. Ну что тут поделаешь?! Мужики правы, надо уступить коллекти-ву. Им ведь тоже нелегко оставлять меня одного здесь. И я буду не совсем прав, если люди не желают ловить ту рыбу, за кото¬рой я постоянно охочусь, и клёв которой у меня принял столь неожиданный оборот.
Я обману, если скажу, что в «Ниву» мы загружались, за-ключив друг друга в объятия. Была здесь немного и концовоч-ка перебранки с матерком, но в принципе все друг друга по-няли и, кто с желанием, кто без такового, поехали к асфальто¬вому заводу.
Сразу же по приезду к заводу, мужики торопливо кину-лись на омуток, где в изобилии водился чебак. Чебак травояд¬ная, белая рыба, и в жареном виде, несомненно, является свое¬го рода местным деликатесом. Но мне больше по натуре хищ¬ные рыбы – окунь, щука, судак, и в первую очередь я всегда ищу этих ненасытных, сильных хищников. Поэтому я не стал задерживаться у омута, на котором уже сгрудилось изрядное количество любителей чебачатинки, а пошёл прямиком к ко¬рягам, где ранее доводилось таскать окуней.
 
 
Пока шёл к корягам, настроение пришло в норму, и даже более того, мир стал для меня просто прекрасен. Господи, ка-кие глупости! Вот схватился дурачок с мужиками – где и что ловить. Да у тебя и так ящик набит окунями, еле волочёшь на себе! Ещё и обеда нет, а ты недельную норму, если не месяч¬ную, по вылову окуня уже выполнил.
Ящик с рыбой был тяжёлый, снег глубокий и рыхлый, и пока я добрался до берёзы, то весь был уже мокрый.
Солнце слепило глаза, морозец градусов десять, ветер по-утих. В общем, погода для рыбалки стояла просто превосхо-дная. Я снял шапку, вытер платком лицо и голову и закурил. Собака расположилась рядом. Тоже вся вымоталась, пока ползла за мной. Снег-то глубокий, а ножки у фоксика коро-тенькие. Вот и вывалила язык, только бочки вздымаются. От-дышаться никак не может. Да и возраст уже сказывается, девя¬тый год идёт. Для собаки это немало. Посидел я на ящике, по¬курил, собачку свою погладил, попил горячего чайку и осмо¬трел лунки под берёзой.
К моему удовольствию лунок хватало, и они только сверху подёрнулись ледяной коркой. Немного сбил наледь шумов-кой, выгреб крошку – теперь можно приступать к рыбалке на новом месте.
Тряс-тряс я вольфрамовую мормышку то в одной, то в дру¬гой лунке – да никакого толку! Я словно приехал на другой во¬доём, и весь фантастический клёв приключился у меня не бук¬вально полчаса назад, а много лет назад. А ведь окуни здесь под корягами водились, это я знаю точно. Сам отсюда таких горбачей вываживал – будь здоров! Перешёл на блеснение и оборвал блёсенку, именуемую «пирамидкой». Интересная и уловистая такая блёсенка. Как маленький карандашик, дли¬ной сантиметра три, с утолщением в нижней части, четырёх¬гранная. И она не дала никакого результата, оставшись в ко¬нечном итоге в пучине вод, намертво зацепившись за корни берёзы. От нечего делать потопал я к берегу и, выбурив с боль¬шими потугами лунку, выудил-таки пару маленьких окуньков. И больше ничего. Я уже пробурил ещё несколько лунок для разнообразия, несколько раз покрывался испариной от непо¬сильной работы, раздевался по пояс, чтобы высохнуть и заод¬но позагорать под лучами весеннего солнца, уже и колени за-текли от длительного колдования над лунками – а результата всё не было.
 
 
В конце концов, это мне всё надоело. Наслаждения от об-щения с природой мне хватило за это время по-за глаза, и я на¬правился к своим напарникам с твёрдым решением вернуться на старое место. Даже одному, если они не пожелают соста¬вить мне компанию. Ничего подобного у них, как оказалось, на уме не было. Они сидели гурьбой у своих лунок и были счаст¬ливы от того, что чебак шёл, и шёл неплохо. Пусть небольшой, граммов сто от силы, но зато клёв был весьма активный. Ни о какой смене места они и слышать не хотели и, чтобы избавить¬ся от меня, весьма охотно отдали мне ключи от «Нивы».
Я посадил собаку на заднее сиденье, затолкал рыболовец-кий ящик в багажник, и повернул ключ зажигания. Двигатель весело взревел, и вот я уже стремительно понёсся обратно к Иевлево.
Место было рядом, и буквально через пятнадцать-двадцать минут я уже торопливо брёл к своим старым лункам. Здесь уже расположились новые рыбаки, которые сообщили, что Важенин ушёл с час назад, когда клёв полностью прекратил¬ся. За два часа пребывания на этом пятачке один из рыбаков вытащил небольшого окунька – и на этом всё. В общем, пока я был в отъезде, то, оказывается, ничего в принципе не потерял. Вот чудеса! Такой жор шёл – и как обрезало, а я-то расстраи¬вался. Сел я на одну из лунок, поговорил с мужиками, поку¬рил, и стали мы веером расходиться с пятачка по Тоболу в по¬исках окуней.
Наши усилия не пропали даром. Через полчаса у одного из моих новых знакомых прошла резкая хватка, и он выволок на снег окуня весом с полкило. Это уже был для нас сигнал к активному поиску хорошей стаи. Мы быстро сместились к везунчику поближе и торопливо заработали мормышками. В процессе этого выявилась интересная картина. Сколько мы ни пытались выудить кого-либо из старых, засвеченных, залитых талой водой лунок – бесполезно. А тем временем мужик вы¬тащил из свежей лунки ещё одного горбача. Тогда я стал бу¬рить по снежной целине, держа курс параллельно его лункам. И мне улыбнулась удача! В одной из свежевыбуренных лунок кивок резко дёрнулся, и я нахрапом выволок на снег здоровен¬ного окуня. Мужики аж крякнули, увидев моего красавца. К моей радости клёв на этом не закончился, и вот уж в руках за¬трепыхался следующий красавец, ожидая, когда я отцеплю от его губы крючок мормышки. Окуни шли ещё крупнее, чем до обеда. И как ни удивительно – с ещё меньшей глубины. Уж ка¬ким боком они там ползали, то ли как камбала, то ли как на¬лим – не знаю. Мормышка сразу из лунки упиралась в землю, и за эти считанные сантиметры окунь успевал её схватить. Ни о какой насадке речь уже не шла. Главное, найти, где он есть. Нашёл – и он твой!
 
 
Часов в пять клёв прекратился окончательно, и подошед-шие от берега рыбаки поразились моему улову. Я не спеша сложил все кучу окуней в рюкзак и под их восхищёнными взглядами, сопровождаемый завистливыми матерками, пото¬пал к «Ниве». Сзади устало катила моя собачка.
Ей, по все видимости, уже изрядно надоела вся эта снежно¬ледяная катавасия, так как она больше не лаяла, не скакала по снежку, а тащилась за мной, опустив уши и хвостик.
Напарники моему улову не только не удивились, а, напро¬тив, заявили, что это от силы половина того, что каждый из них наловил прошлый раз. Потому они тогда запаслись оку¬нем под завязку, а в этот раз хорошо ловили чебака, чем были весьма довольны.
Я тоже остался доволен рыбалкой и мы, счастливые и до-вольные собой, весело покатили в Тюмень. Домой!
 
 
Киндер-сюрприз
Январь 2002 года.
Ранним морозным утром дружная компания, состоящая из четырёх рыбаков и двух собачек, выдвинулась на рыбалку в сторону Нижней Тавды.
Дело в том, что Коростелев Анатолий накануне прослы-шал о том, что в тех краях есть небольшое селение, под назва-нием Киндер, возле которого есть речка Мезим, приток реки Тавда, и места там богатые хорошей рыбой, и мужики на неде¬ле таскали там на удочки полукилограммовых окуней.
Часов в семь утра мы уже притормозили возле Нижней Тавды, и тут обнаружилось, что никто из нас не знает дальней¬шего маршрута. Пришлось опрашивать местных жителей, и с их помощью искать дорогу на Киндер.
Расспросили вроде бы всех по уму, подробно, но киломе-тров через десять наша «Нива» выкатила на перекрёсток, и мы стали в тупик.
Куда дальше путь держать – налево или направо? Никаких указателей на обочине дороги естественно не было, а потому дальше Толик двинул наугад – налево. Вскоре мы миновали какие-то деревушки под названием Байкалово, затем Тукмак.
И тут я насторожился. Я начал вспоминать, что года три назад мы с заместителем директора завода ДСП Замятиным Юрой вроде бы выезжали этой дорогой с Тавды на Тюмень.
Тогда мы тоже ездили на зимнюю рыбалку, на Прорву, и совершенно ничего не уловили! Окунь на Прорве был, и окунь довольно крупный – грам-мов по пятьсот-семьсот, но поклёвки были весьма редкими.
На обратном пути мы с Юрой лихорадочно искали, где бы купить рыбы, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками. Как назло ни в одной деревне нам не удавалось «обрыбиться».
И вот в небольшом селении Коченбург, нам пришлось на¬блюдать потрясающую картину! Местные жители подсказали нам, у кого можно было купить карася. Мы подкатили на «УА¬Зике» к большому деревянному дому, огороженному старым, дощатым забором, и вошли во двор.
 
 
То, что мы увидели за забором, буквально потрясло нас!
Весь двор, площадью не менее двух соток, был полностью засыпан мороженым карасиком. Толщина слоя рыбы достига¬ла полуметра, а кое-где и того более. Человек пять сельчан, в резиновых сапогах, ходили по двору с совковыми лопатами и засыпали рыбу в мешки. Десятка три мешков уже стояли за¬груженными у ворот.
Рыбёшка была совсем мелкая, сантиметров по пять в длину.
Я вначале подумал, что эта рыба заготовлена на корм ско-ту, но оказалось, что я ошибся. Хозяин предложил нам такой рыбки по три рубля за кило!
Потом в Тюмени я видел подобную рыбу в продаже. Там уже уличные продавцы брали за такую мелюзгу по три рубля пятьдесят копеек за килограмм. И на такой вот рыбёшке сель¬чане добывали себе средства на существование.
Было в этом что-то непонятное и неприятное. Выгрести из озера столько мелочи! Хорошо, если там ещё что-то осталось на развод.
Никакой рыбы мы в тот раз с Юрой так и не привезли .
В селении Тукмак мы разобрались, что заехали не туда, куда стремились. На наши расспросы местные жители стали объяснять, что по ходу движения мы выедем только на реку Иску, куда нам совершенно ни к чему.
И тогда Толик, наконец, вспомнил, что у него в бардачке есть карта. Мы посмотрели её, и оказалось, что нам надо воз-вращаться назад до перекрёстка.
Наконец мы проехали Киндер, и окончательно уверились в том, что двигаемся в нужном направлении.
Дальше дорога лежала прямиком через заснеженное поле, и уже километра через два мы, к сожалению, капитально за¬стряли на небольшом подъёме в горку.
«Ниву» тащило с колеи в низину, она становилась попе-рёк дороги и никак не могла одолеть двухметровый подъём. Мало того, что снег лежал глубокий, так ещё и резина на ко-лёсах была порядком изношенная и не шипованная. По этой причине колеса просто елозили по верху снежного покрова, не обеспечивая никакого сцепления с дорогой.
 
 
Надрывались мы на этом подъёмчике до тех пор, пока сза¬ди не подъехал «УАЗик-452». Вначале он на высокой скоро¬сти обошёл нас по целине стороной, а затем пожалел и выта¬щил нашу машину из ловушки. Благо у него резина на колёсах была новее и к тому же, шипованная.
По проторенной им колее, «Нива» пошла лучше, хотя и нас и «УАЗик» вовсю таскало по снежной дороге. То и дело во¬дитель лихорадочно вертел баранкой, когда колёса стаскивало с колеи в сторону и машину снова начинало разворачивать по¬перёк дороги.
На нашу беду, мы по инерции увязались за «УАЗиком», и вместо того, чтобы выехать на Мезим левым берегом Тавды, поехали туда правой стороной. И в результате накрутили ки-лометров десять лишней дороги.
А дороги надобно заметить довольно не простой. Пре¬жде всего, мы миновали два затяжных спуска, после которых у меня сразу возникла тревожная мысль о том, как мы будем са¬мостоятельно выбираться отсюда на обратном пути.
Мы ведь не смогли преодолеть двухметровый пригорок, а здесь участки были протяжённостью по десять – пятнадцать метров! Это обстоятельство вызывало обоснованную тревогу.
А следующее обстоятельство – это глубина снежного по-крова. Мы ехали берегом Тавды, а снега здесь было столько много, что в эти места уже давно никто на рыбалку не ездил.
«Нива» ползла почти на брюхе. Если, не дай Бог, днём ещё добавит снега – точно будут проблемы!
«УАЗик» на наше удивление шёл вовсе не на рыбалку, а порывался к какой-то площадке на берегу реки, где стоял ста¬рый вагончик и разобранный автомобиль «ГАЗ-66», возле ко¬торого возился какой-то мужичок.
Таким образом, мы выехали на Мезим одни, сделав бере¬гом Тавды большой и ненужный нам крюк. «Ниву» нам пришлось бросить практически на дороге, и добираться до места рыбалки по пояс в снегу.
Шли долго. Собаки увязались следом за нами. Как нароч-но моя коротконогая фоксик Яна буквально тонула в снегу, и её пришлось тащить руках. А тут и так надо было нести бур, ящик с салазками, трёхлитровый термос с чаем. В общем, за-гружен я был разнообразной поклажей до упора, и оттого еле полз по снежной целине.
 
 
Идти напрямую через русло реки мы побоялись. В про-шлом году в этом направлении была открытая промоина, ши¬риной метров десять и длиной метров семьдесят. Вода над ре¬кой буквально парила, как в бане!
И это в декабре месяце, в дикие морозы!
В этот раз всё было иначе. Все окрестности укрывались подо льдом и снегом. Но какой толщины лёд – нам было неиз¬вестно. Может сантиметры, присыпанные снегом!
Среди нас не было трусов, но в ледяную купель никто лезть не хотел, равно и рисковать своей жизнью.
Посовещавшись, мы решили подстраховаться, и сделали большой, метров двести, крюк в обход. Пока приползли под коряги на другой берег, вспотели так, что хоть выжимай всех. Особенно меня, потому что шёл первым, с большим грузом.
А ветер ревел, буквально спасу не было! Небеса как раз-верзлись. Снег валил и валил.
И к тому же крепкий мороз!
Через полчаса моя собачка буквально взвыла от холода. Шерсть у фокстерьера как на овечке, руном. Шкура набилась снегом, под брюхом намёрз ледяной панцирь. Сидит бедняж-ка у лунок, вся трясётся и скулит. Попробовал я поругать её
– да что толку! Пожалел я животное, расправил полиэтилено¬вую палатку, залез в неё, сел на ящик и взял собачку на руки. Поначалу тряслась бедняжка, потом отогрелась и притихла.
В палатке всё-таки теплее.
А ветер рвал палатку из стороны в сторону, остервенело хлопал полиэтиленовыми стенками, вырывая низ из-под моих валенок и ящика!
Ни о какой путной рыбалке в таких условиях, тем более с собакой на руках, не могло быть и речи. Толик расположился рядом со мною, но никакого клёва и у него не наблюдалось. Промучились мы, таким образом, наверное, около часа, и ни одной поклёвки не увидели.
 
 
Делать было нечего. Решили мы возвращаться обратно. Но когда подошли к Михаилу, который в отличие от нас не стал перебираться через реку, а остался на мелководье у бере-га, то увидели возле его лунок крупных окуней.
Вот так картина! Пока мы на глубине попусту мёрзли и те¬ряли время, он здесь уже на уху надрал!
Мы быстренько забурились возле него, и вот уже наши кивки тоже начали периодически загибаться от клёва рыбы.
На нашу радость, ветер практически прекратился.
Стало немного теплее.
Часа в два дня мы были уже с рыбой. После нашего прихо¬
да Мише удалось вытащить ещё четыре окуня, весом граммов по пятьсот каждый. Наши экземпляры окуней были поскромнее по своим параметрам.
Вскоре мы решили попить чайку. Нарезали колбасы, сала, луку, чёрного хлеба. Я вытащил фляжку с водкой. Мужики сразу повеселели.
После обеда, рыбалка пошла веселее. Народ разговорил-ся, забегал от лунки к лунке, даже чаще стал рыбку из лунок вытаскивать.
К тому же к вечеру, в зимнее время, рыба нередко ловит¬ся лучше.
Я видел, что неподалеку от нас мужики ловили рыбу сетями.
Что они там уловили, не знаю.
Я только видел, что они приехали сюда на двух «УАЗиках», и меня снова мучила мысль о том, что было бы очень разумно для нас выехать в обратный путь перед ними. Двинув за нами, они поневоле вынуждены были бы помочь нам прорваться к Киндеру. Объехать нас по целине они не смогли, ибо слишком был глубоким снежный покров, да к тому же и по-человечески они не бросили бы нас в беде.
Однако мои напарники, заядлые рыбаки, и слушать не захотели о том, чтобы засветло собраться домой, когда шёл клёв рыбы.
В результате «УАЗики» уехали, и мы остались на реке одни.
После этого мы с трудом выудили ещё по паре-тройке не-больших ершей, и наконец-то стали собираться в обратную дорогу.
 
 
И как назло той порой грузовой «Урал» прошёл со сторо-ны Мезима на Нижнюю Тавду, и высокими колёсами основа-тельно промял заснеженную проезжую часть дороги!
Короче, когда мы выкарабкались к «Ниве», никого окрест уже не было, вокруг смеркалось, а снега добавило на землю не хило.
Мы завели «Ниву», немного прогрели её и двинули в об-ратный путь. И сразу же ощутили последствия проезда «Ура¬ла» – машина стала проваливаться колесами на рыхлом снеге и зависать на днище и мосты на середине дороги.
Буквально десять метров проехали по дороге от места сто-янки, и сели на мосты.
От неожиданности мы ещё ничего не сообразили, и в го-рячке повыскакивали из салона.
Метров десять тащили машину на себе, откапывали мо-сты, приминали снег валенками. Затем сели в машину, прое¬хали метров двадцать – и опять пришлось выбираться на све¬жий воздух.
Тащили – тащили её, а едва только сели в салон – надо опять толкать и копать. За полчаса мы столько сил растратили, столько бензина сожгли – просто ужас! А ведь ещё и километра не проехали.
Я с сожалением напомнил напарникам о своём предложе¬нии по отъезду. Но это вызвало лишь их ожесточение. В своё оправдание они лишь тупо ругали злосчастный «Урал».
Делать было нечего. Оставалось одно – дальше рвать пуп-ки. На душе было тоскливо. Мало того, что вся дорога ещё была впереди, так нам предстояло самостоятельно преодолеть два крутых подъёма, где ни лопатой, ни руками машине уже не поможешь.
Наконец дорога начала понемногу уходить от русла реки к лесу. Там снега было поменьше.
Мокрые и усталые от большой физической нагрузки, мы наконец-то получили передышку. Вылезать из машины, что-бы тащить её по дороге на себе, теперь приходилось всё реже.
К нашему огорчению и ужасу, в автомобиле начал закан¬чиваться бензин! На панели загорелась контрольная лампочка. Примерно через час мы наконец-то выехали к первому подъёму.
 
 
Он был самый опасный. Натуральная седловина. Если «Нива» не проскочит её с ходу – нам кранты! Назад уже не вы¬ехать, разгонять её просто неоткуда.
Мужички вылезли из машины, чтобы ей легче было вы-карабкиваться наверх, осмотрели подъём и тревожно замер-ли на гребне.
Водитель выдавил педаль газа до упора, мотор завизжал на пределе оборотов, и затем машина судорожно метнулась по склону наверх! Не дотянув до вершины, она на мгновение зависла на бровке, а затем, понукаемая шофёром, гребя всеми колёсами, вынырнула на косогор.
Слава тебе Господи! Мы радостно завопили и дружно бросились в спаситель¬ный салон, бурно благодаря водителя. Дальше мы уже двигались веселей, хотя ещё пару раз бук-совали, копали снег и толкали машину.
Второй подъём был более пологим. «Нива» снова и немного недотянула до гребня и забуксовала. Неожиданно машину раз¬вернуло в сторону и нам пришлось её выправлять по ходу дви¬жения. Водитель до упора поддал газу и снова рванул наверх.
Вторая попытка оказалась удачнее, и мы выехали на поле. Дорогу за день замело, но полем она оказалась неизмеримо лучше, чем вдоль русла.
За пять километров мы даже ни разу не забуксовали. И всё же, только выехав в деревню, мы облегченно вздохнули.
Усталые мы вскоре добрались до заправки, залили полный бак бензина, допили чай, водку, и только в полночь приехали домой.
Вот такой «Киндер-сюрприз» получился.
 
 
Созоновские окуни
18 декабря 2002 года.
Меня отпустили с работы, и я с огромным удовольстви¬ем качу со своими приятелями на рыбалку. На колени у меня брошен бушлат, на котором уютно расположилась курчавая, как овечка, Яна, мой фоксик. На заднем сиденье егозит рядом с Михаилом лайка Стрелка.
«Нива» идёт довольно легко, и вскоре мы миновали Ка-скару, Борки, Щербак и свернули на Созоново. Времени око-ло восьми часов, и мы едем к самому утреннему клёву. Толик, правда, накануне рассказал, что они ездили в эти места в поне¬дельник и ничего не уловили, но в этот раз мы решили прое¬хать подальше в сторону Ярков.
За Созоново мы миновали дачные участки и свернули в лес. На опушке нас встретили жирные вороны, перелетавшие с одной заснеженной берёзы на другую. До реки дорога шла полем. Снег здесь лежал уже полуметровым слоем, но маши¬ны накатали колею, по которой мы благополучно добрались до Туры. Выехали на заснеженный мысок и остановились. Кро¬ме нас, здесь ещё никого не было.
Река в этом месте расходилась на два рукава. Мы разобра-ли буры, ящики и двинули на заводь. Толик сказал, что как-то он ловил здесь летом больших окуней, что мы и решили про¬верить на деле.
Погода стояла изумительная, чистый морозный воздух бо¬дрит, небо ясное, ветра почти нет.
Миша пробует блеснить, а я пускаю в ход мормышку. Тря¬сёмся над лунками минут двадцать – ни одной поклёвки, но по всем приметам выходит, что здесь должна быть рыба.
Беру другую удочку с окунёвой блёсенкой – жёлтой с одной стороны, серой с обратной. Делаю десятка два подёргиваний – небольшой удар по блесне, и снова тишина.
Михаил, рыбак в возрасте под шестьдесят лет, весь проку-ренный, с редкими зубами и наколками на руках – метками зоны, выматерился, собрал снасти и отправился на Туру, на противоположную сторону. Там он забрался под мощные ко-ряги и начал искать окуня.
 
 
Вскоре ушёл туда и Анатолий. Собаки начали замерзать, поджимать лапы, я закрыл их в машине, откуда они лаяли в нашу сторону минут двадцать, потом завыли и, устав проте-стовать, легли спать.
А мы лихорадочно искали в корягах окуня. Михаил умудрился-таки выудить пять окуньков граммов по сто, и те-перь мы окружили его, пока он матерился на нас и крутил го¬ловой в разные стороны.
Вскоре я выудил из-под коряги пару окуней и залез под де¬рево, растущее прямо на русле Туры. Нашёл между веток ме¬сто посвободней, забурился и вытащил оттуда окунька грам¬мов на восемьдесят. Ещё одна поклёвка, подсекаю, тащу и чув¬ствую, что рыба затащила мою снасть под ветку. Снасть ста¬ла наглухо. Подёргал, подёргал и пошёл за отцепом. Отцеп у Миши оказался никчёмным, и лишь с большим трудом мне удалось сдвинуть мормышку из-под коряги.
Вместе с отцепом и мормышкой я извлёк на лёд окуня, ко¬торый так и не смог уйти с мормышки. Вскоре в этой лунке я оборвал блёсенку, и пришлось выбираться из-под дерева.
Я осмотрелся по сторонам: Толик недовольно ругался, гля¬дя в мою сторону, обвиняя меня в том, что мы набурили слиш¬ком много лунок, засветили место и рыба ушла. С этими при¬читаниями он пошёл вдоль берега. Скрылся в другую сторону и Михаил, а я ещё пытался некоторое время половить на мор¬мышку, оставил её на коряге и задумался.
Время идёт, мороз крепчает, а выловлено всего пять не-больших окуней. Что-то надо делать. А надо просто идти к То¬лику! Что-то уж больно подозрительно застыл он над одной из лунок, прикрыв обзор спиной. Не иначе как ловит рыбу и скрывает от нас улов.
Михаил ушёл далеко, ловит или нет, неизвестно, а вот То-лика надо бы проверить.
Подхожу поближе и неприятно удивляюсь: возле лунки Толика застыли крупные полосатые окуни. Плавники горят красным огнём, бока переливаются зеленью и чёрными поло¬сами чешуи, крупные жёлтые глаза блестят в морозной дымке.
Я стал торопливо забуриваться неподалёку. Толик злобно стрелял глазами в мою сторону и лаялся на мои дурашливые упрёки, что, мол, зажилил место, не зовёт друзей. Окунь у него шёл граммов по двести-триста, отборный. Минут через пять мне тоже удалось выхватить пару неплохих окуней. У Толи¬ка клёв прекратился, и он, сердито бормоча, отправился бу¬рить новые лунки. Отошёл, правда, недалеко, метра на четыре. Я двинул следом, немного параллельно.
 
 
Минут через десять клёв начался и на новых лунках. У Ана¬толия стояла белая блёсенка-пирамидка, «пограничный стол¬бик», как он её называл. Минут за тридцать он буквально зава¬лил всё вокруг себя окунями. Причём мелкой рыбы практиче¬ски не было.
Около одиннадцати часов ситуация начала приобретать серьёзный оборот. Было довольно холодно, градусов, навер-ное, двадцать-двадцать пять ниже нуля, леска обмерзала, но окунь шёл весьма активно. Всё шло к тому, что нам в этот раз повезло и впереди серьёзный успех.
Прибежал Михаил и охнул от удивления, увидев, какой идёт крупняк, и сколько рыбы успел вытащить наш водитель. Закрутилась бешеная карусель. Кроме нас, никого на этом ме¬сте реки не было, и мы соперничали только друг с другом. Дружески поругиваясь, оббуривая друг друга, мы упорно си¬дели на хвосте окунёвой стаи.
Вскоре у меня произошёл сильный рывок, и последняя блёсенка ушла в речные глубины – не выдержала леска на 0,2 миллиметра, импортная, на неё можно было килограммового окуня вытащить.
Минут через тридцать Толик вытащил рыбину весом граммов на восемьсот. Мы ещё энергичнее заработали своими удочками. Некогда было даже попить чаю, выкурить сигарету. У меня уже валялось вокруг лунок достаточно много крупных окуней, примерно с ведро. Когда я почувствовал, что на блес¬не сидит очень серьёзный экземпляр, то окликнул товарищей:
– Мужики, на блесну села крупная рыба, не вытащу.
Тем не менее, медленно поднимаю рыбу наверх. Было та-кое чувство, как будто я тащу ведро воды. Едва я поднял рыбу практически до лунки, последовал мощный потяг, и леска предательски лопнула. А стояла ведь в этот раз леса на 0,15 миллиметров, на катушке написано, что и полтора килограм¬ма для неё вполне посильная масса.
Я выругался, а Толик напустился на меня с бранью:
 
 
– Только блёсны переводишь, надо леску ставить нормаль¬ную, вот у меня стоит 0,20, и я любого окуня вытащу. А у тебя леска тонкая, ты все блёсны пообрываешь, да и рыбу крупную не сможешь вытащить.
Свою тираду он сопровождал бранью, но дал мне ещё одну блесёнку. Поставил я её, родимую, и вперед. Блесёнки мне, правда, доставались жёлтые и мелкие, но другими лови-ли мои напарники, а я был просто не готов к этой рыбалке. Собирался ехать в выходные и обязательно посетил бы знаме-нитый мини-рынок у магазина «Старт», где можно было ку-пить для зимней рыбалки всё, включая и разные блёсны, а так наспех заскочил в «Выстрел», там блёсен не оказалось. Вот и пришлось становиться к друзьям на довольствие, а у них самих блёсен кот наплакал.
Вскоре очередной мощный рывок лишил меня последней блесёнки. Часам к трём возле Мишиных лунок уже было ведра три крупного окуня. Правда, таких красавцев, как Толина ры¬бина, не было, но граммов по триста-четыреста хватало.
Никто даже на обед не отвлекался, курили и то на бегу. Пришлось мне махнуть на всё рукой, тем более что всех блёсен я лишился и, сопровождаемый бранью и упреками Анатолия по поводу лески, отправился выгуливать собак.
Те обрадовались моему появлению и повыпрыгивали из «Нивы». Я увидел, что Стрелка побежала к моим напарникам и схватила из Мишиной кучи крупного окуня. Пока тот суе¬тился у лунки, от окуня остался один хвост. Миша заматерил¬ся и кинулся складывать крупную рыбу в мешок. Но окуней собаки в этот раз съели столько, что даже остались недоеден¬ные куски.
Я поставил на удочку летнюю снасть в виде тяжёлой голов¬ки твистера с резиновым червячком и продолжал вытаскивать крупных окуней. На эту красную резинку окуни садились бо¬лее крупные, нежели на жёлтую блёесенку. Я даже удочку взял с леской-плетёнкой, на неё можно было ведро воды поднять, правда, она быстро обледеневает.
Но сильных потягов больше не было, хотя мне посчастли-вилось выудить щучку граммов на семьсот. Руки коченели, бе¬жали сопли, а мы всё продолжали круговерть. Чем ближе к сумеркам, тем дальше мы уходили от берега и всё глубже, го¬нясь за стаей.
 
 
Неподалеку расположилась бригада рыбаков, которые та¬щили сеть подо льдом. Мне не приходилось заниматься таким ловом, но говорят, что это тяжёлая работа. Улова я не видел, но за «УАЗик» была зацеплена автомобильная тележка. Наверно, можно выловить много рыбы, если даже тележку зацепили.
Окунь продолжал садиться на блёсны, а вот на мой твистер шёл всё хуже и хуже.
Солнце садилось всё ниже, и подводное царство погружа-лось во тьму. Когда пришло время сматывать удочки, то ока-залось, что Михаил не только сумел догнать, но и значительно обойти нас по улову. Его мешок из-под сахара оказался запол¬ненным на три четверти. Мне пришлось складывать свой улов в рюкзак: рыболовный ящик на этот раз был мелковат. Что особенно приятно, так это качество улова. Ни одного мелкого окунька, даже на жерличку нечего было зарядить. Вот тебе и Матуши. Прекрасное оказалось место.
Мы с трудом доволокли снасти и улов до машины, загру-зились, выгуляли собак, попили чаю, прогрели двигатель и тронулись в обратный путь.
Вдруг машина дёрнулась, что-то хрустнуло, и «Нива» за-стыла на месте. Двигатель ревел, но она не ехала. Мы высы-пали из салона, осмотрели автомобиль, заглянули под днище
– вроде бы все нормально: колёса на месте, карданы на месте, а «Нива» не идёт. Толик строил догадки, а мы не могли ничем ему помочь, потому что сами не знали, в чём дело. Толик ныр¬нул за руль, снова дал по газам – безрезультатно, включил раз¬датку, и машина тронулась. Мы с облегчением полезли в ма¬шину, однако водитель вовсе не выглядел радостным. Он оза¬даченно крутил руль, размышляя вслух, что же произошло.
Мы поравнялись с «УАЗиком», на котором собиралась уезжать бригада рыбаков с сетями. У них был и «Буран» с са-нями, на которых лежал улов. Улов оказался вовсе не фанта-стическим – полмешка, не больше. Мы разъехались с ними и двинули вперёд. Машина шла как-то боком, что вызывало оза¬боченность водителя.
Первый же подъём «Нива» не смогла преодолеть. Нам с Мишей пришлось вылезать из салона и выталкивать её наверх. Далось это непросто, пришлось толкать машину несколько раз, с разгона. Нас обнадёживало то, что позади остался «УА¬Зик» с рыбаками, и если что, была надежда, что они не бросят нас в беде и возьмут нас на буксир.
 
 
Вытащив машину, мы перевели дух и снова полезли в са-лон. Проехали ещё с полкилометра, Толик попробовал по мо¬ему совету выключить раздатку, но картина была та же – ма¬шина ревела, но стояла на месте.
Вскоре мы попали в глубокую колею, из которой никак не могли выбраться. Двигатель ревел, колеса крутились по очере¬ди, то с одной стороны колесо гребёт, то с другой, а так, что¬бы все вместе, как положено – нет. Мы и ветки валили под ко¬лёса, и снег разгребали под машиной, и налегали изо всех сил, пока не сдвинули «Ниву» с места. «УАЗик» так и не появился, наверно, другой дорогой ушёл на деревню.
В лесу было уже совсем темно, и мы могли только сами добираться на нашей искалеченной машине до Тюмени, хотя путь предстоял неблизкий – почти шестьдесят километров. Но всё обошлось благополучно, и вскоре впереди засверкали огни города. Шли мы всю дорогу со скоростью шестьдесят ки-лометров, машину немного уводило в сторону.
На другой день Толик со свояком разобрали раздатку, и оказалось, что на гранате срезало шпонку.
 Вот такая вышла история.
 
 
Матушинские очерки
Едва минуешь дорожный указатель, извещающий о том, что ты находишься на территории Ярковского района, как за ним следует ещё один, на котором красуется короткая надпись «Матуши».
Не доезжая немного до деревни, сворачиваешь налево в лес, и минут через двадцать попадаешь на прекрасное рыбо-ловное место на реке Тура.
В этом сезоне мы впервые отправились в эти места в одной компании с Ивановым Андреем, Васильковским Ни-колаем Николаевичем, Щукиным Александром и Коростелё-вым Толиком.
Дорога к реке была хорошо накатана, ибо зима 2003 года была малоснежной, и вскоре наши «Нивы» притормозили у крутого берега реки.
Через несколько минут мы уже суетливо бегали по засне-женному руслу Туры в поисках рыбных мест.
Вначале все расположились на прибрежной песчаной косе, где уже рыбачили два парня. Каждый из нас забурил по паре лунок и усиленно заработал своими удочками.
Однако окунь почему-то не торопился садиться на мор-мышки, и в поисках рыбы мы постепенно растянулись вдоль берега реки.
Вскоре мы с Васильковским ушли к противоположному берегу, на глубину к корягам, а Толик настроился ловить чеба¬ка на мелководье, в небольшом заливчике.
Утро занималось превосходное!
Сразу за огромными корягами высокой стеной поднимал¬ся обрывистый берег, поросший густым кустарником и высо¬кими тополями. На верхушках заледенелых деревьев уселись толстые вороны, прикормленные местными рыбаками рыб¬ными выбросами из сетей, и оглашали окрестные места исто¬шным карканьем, очевидно требуя и от нас своей доли улова. Некоторые из них топтались неподалеку, жадно поглядывая на нашу мелочёвку. В заснеженных кустах шиповника сновали проворные синицы.
 
 
Моя собачка Яна, отчаянно облаивала разжиревших во-рон, вызывая у птиц неподдельное ожесточение. Они переле-тали с места на место, хлопали крыльями, угрожающе вытяги¬вали шеи и возмущённо каркали на неё.
Васильковский раздосадовано покрикивал на фоксика, пугающую, по его мнению, рыбу, чем ещё больше распалял её азарт.
Тем временем Анатолий расправил свою брезентовую па-латку, закурил, забрался вовнутрь своего мобильного жили-ща, и методично таскал из лунок мелких чебаков.
В моих лунках ничего, кроме молоденьких окуньков не прослеживалось, и я двинулся на поиски нового места.
Когда я подошёл поближе к Иванову Андрею, то уви¬дел, что он резво работает своей удочкой, сбрасывая на снег крупных окуней. Окунь шёл приличный, граммов по триста-четыреста.
Я быстренько забурился неподалеку от него, и запустил в ход вольфрамовую мормышку.
Однако клёв шёл довольно вялый, окунь на мормышку са¬дился мелкий.
Тем временем Андрей переходил от лунки к лунке и про-должал выхватывать из-подо льда одного за другим крупных окуней.
В недоумении я подошёл к нему и поинтересовался, как ему удаётся удить столь удачным образом?
Иванов вытащил из лунки металлическую рыбку, которая буквально оказалась нашпигованной крючками – и в голове, и в хвосте, и тройничок снизу.
Балансир!
Так я впервые узнал эту снасть, которая является одной из лучших в охоте на хищных рыб.
В моём рыбацком наборе имелось два балансира, но как ими работать я до этого момента не имел представления. То ли как мормышку трясти, то ли дёргать, как блёсенку – непонятно.
Оказалось, что балансир работает и как мормышка, и как блесна. У самого дна его немного покачивают, вроде бы как мормышку, а затем делают резкий рывок вверх, как блёсенкой.
 
 
Я сразу же закрепил на леску балансир, изготовленный под голубую рыбку с белым брюшком, и с глазками красно¬го цвета.
Не успел я сделать несколько рывков, как кивок удочки резко согнулся. В моих руках забился крупный окунь, граммов на триста. Иванов же тем временем вошёл в раж и к трём ча¬сам наловил почти ведро хороших окуней.
Собрав рыбу в мешок, он уехал, а мы быстренько кинулись на его лунки.
Мне удалось выудить ещё десятка два окуней, когда на это место подтянулся Васильковский.
Я поделился с ним своим открытием, и мы нацепили ба-лансир и на его удочку. Мой старший товарищ отнёсся пона-чалу к новой снасти с недоверием, но когда ему посчастливи-лось вытащить на неё полукилограммового окуня, он изрядно взбодрился и тоже резво заработал балансиром.
Анатолий по-прежнему ловил чебака, прикормив его в за¬ливчике, и на наши призывы приобщиться к нашей окунёвой охоте, не реагировал.
Александр рыбачил на твистер с резинкой, и умудрился посадить на крючок полукилограммового судачка.
Меня заинтересовал его улов, и я перебрался к нему по-ближе. И удача улыбнулась мне. В течение получаса я тоже вы¬удил пару судачков.
В целом улов нас порадовал, настроение у всех к вечеру было приподнятое.
Рыбалка удалась!
 
 
Л И П К И
После нескольких поездок на Матуши, стало очевидным, что клёв в этих местах пошёл на убыль.
Надо было искать новые места, и, как нельзя кстати, один из руководителей ГУВД области Иванов Андрей предложил съездить на Липки, в сторону Ирбита.
Раньше мне не приходилось рыбачить в тех местах, и пото¬му я с радостью согласился.
Погода в декабре 2003 года в Тюмени стояла просто вели-колепная. Средняя температура – минус 15 градусов, сильных ветров не было вовсе.
К нашему удовольствию, и в этот субботний день она вы¬далась на славу. Яркое зимнее солнце слепило глаза, лёгкий ветерок гнал снежную позёмку, морозец пощипывал за нос и щеки. Мы приехали на Липки ранним утром. Как оказалось, так называется место на реке Тура, возле деревни Липчинской. Здесь мы уже были не первыми. На противоположном бе¬регу уже расположилась довольно приличная группа рыбаков.
Радостно пританцовывая на крутом берегу реки, Андрей рассказывал мне о том, как славно в этих местах ловился судак, в каких местах шёл крупный лещ, а я тем временем торопливо вытаскивал из багажника рыболовные снасти.
Я уже успел заметить, что недалеко от берега какой-то ры¬бачок суетливо бегает от одной лунки к другой, активно рабо¬тая мормышкой. Вскоре в его руках оказался окунёк, пример¬но граммов на сто весом.
Ещё несколько минут, и мы в спешном порядке забурили свои первые лунки неподалеку от него. Мгновение – и мормышки наших удочек скрылись в сты¬лых водах Туры.
Процесс рыбалки начался!
Начинаю поиск окуня непосредственно у дна. Ложу воль-фрамовую мормышку на грунт, немного шевелю её, припод-нимаю со дна и покачиваю кивок.
И так раз за разом, в ожидании поклёвки.
Минуты бегут, вот уже и полчаса миновало – а клёва всё нет.
 
 
Андрей с отцом принялись удить балансирами, но резуль¬тат тот же – ничего!
По совету деревенского рыбака, перебираюсь поближе к берегу. К лесине, упавшей в русло реки.
Забуриваюсь – и сразу же ножи погружаются в песчаное дно!
Оказывается, что глубина здесь практически нулевая – сан¬тиметров пять, десять – не больше.
Обхожу лесину вокруг – и вижу две старые лунки, сильно припорошенные снегом. Что-то наподобие миниатюрных ша¬тров, с узким входным отверстием сверху.
К моей радости вода в лунках не замёрзла. Вероятнее все-го, что их бурили недавно. Делаю прутиком дырочку в снеж-ной плёнке и запускаю в лунку маленькую мормышку-глазок.
Аккуратно покачиваю кивочек – и вот снасть срабатывает. Кивок гнётся, леска натягивается. Быстро подсекаю – и выта¬скиваю из «шатра» окунька граммов на пятьдесят.
Честно говоря, я несколько разочарован эдаким «экзем-пляром», но всё же клёв пошёл, и потому я быстро делаю сле¬дующий заброс. Ещё несколько минут – и из лунки показыва¬ется расщеперенная пасть ёршика, величиной немного боль¬ше указательного пальца.
Да! Похоже, что метровыми судаками, о которых вначале рыбалки вёл речь Андрей, здесь и не пахнет.
Придётся сменить место.
Оглядываюсь в поисках своих напарников и вижу, что они расположились метрах в пятидесяти выше по течению, и энергично машут руками.
Верный признак активного лова!
Торопливо перебираюсь к ним, и вижу, что здесь хорошо идёт чебак и окунь средних размеров. Андрей уже успел выу-дить десятка три рыбок.
Забуриваюсь неподалеку от него и предпринимаю отчаян¬ные попытки выловить рыбку.
Однако не тут-то было! Клёва у меня так и не последовало. Да и у Ивановых он как-то незаметно затих.
Посидел я минут двадцать без единой поклёвки, да и дви-нул дальше, в поисках рыбных косяков.
 
 
Метрах в ста от нас из русла реки торчали два толстых столба – обрубленные стволы тополей, рухнувших в Туру во время весеннего половодья. Вскоре я уже суетливо крутился возле них.
Минут за десять я подготовил с пяток лунок и начал рабо¬тать балансиром. Рывок, другой – пауза, рывок – пауза. Отпу¬скаю балансир на самое дно, шевелю его, затем немного при¬поднимаю со дна и делаю рывок. Так я повторяю пять-десять раз – и вдруг следует короткий, резкий удар!
Быстро подсекаю добычу и медленно тащу её из лунки.
Вот он, красавец! Полосатый, зелёно-красный окунь барах¬тается на заснеженной Туре. Наконец-то удача улыбнулась мне! Торопливо запускаю балансир в лунку, сразу же следует удар – и второй окунь бьётся неподалеку от лунки.
Балансир быстро идёт под воду – секунда, и снова рывок!
Андрей увидел, что у меня что-то творится интересное, и стремительно рванул поближе к столбам. Возле моих лунок тем временем уже билось с десяток крупных окуней.
Охваченный рыбацким азартом, приятель забурился прак¬тически между моих лунок, и в течение получаса мы изреше¬тили пятачок вокруг топляка, словно сито.
Я умудрился выудить десятка три окуней, когда клёв пре-кратился.
Андрей тоже уловил десятка полтора «горбачей», и ещё какое-то время пытался найти рыбу. Однако, убедившись в том, что стая окуней куда-то ушла, он собрал снасти и уехал вместе с отцом искать новое место.
Я же не стал менять место, а продолжил поиск окуней здесь же, удаляясь все дальше и дальше от коряг.
И что удивительно – находил рыбу! Окунь, распуганный нами у топляка, переместился подальше от столбов на десять¬пятнадцать метров. Я шёл за ним по пятам и ловил его на не¬котором удалении от столбов. Клёв шёл как в сторону берега, так и в глубину. А затем рыба пошла обратно к столбам, и я переместился за нею следом.
Когда мои напарники вернулись обратно, не уловив на но¬вом месте ничего, вся площадка вокруг столбов была усеяна крупными окунями.
 
 
Напарники просто ахнули от удивления!
Место и впрямь оказалось весьма добычливым и у меня осталось непреодолимое желание при первой же возможно-сти вновь посетить его.
И такой случай представился 31 декабря 2003 года.
В этот день Коростелев Анатолий был свободен от дежур-ства, а меня на работе отпустили в «отгулы».
Рано поутру мы резво рванули на Рощинскую дорогу. В по¬лутьме, Коростелёв ошибочно ушёл с кольца возле сельхозака¬демии в сторону Метелёво. Пришлось дружески пожурить его и вернуть «на путь истинный».
Вскоре мы миновали Кулаково, Каменку, Речкино.
Вот уже и Свердловская область.
В полумраке заметили мужика, вылезающего из кювета, и краем глаза я увидел автомобиль, съехавший с дороги в кювет и зарывшийся в заснеженный кустарник.
Стало ясно, что машину занесло на скользкой дороге.
Мы стали тормозить, чтобы остановиться, и помочь води-телю, но в это время возле него уже остановился «УАЗ», следо¬вавший за нами.
Мужики выскочили из машины и стали цеплять неудач-ника на буксир.
Увидев такую картину, Толик поехал дальше аккуратнее.
Вскоре мы миновали деревню, как позже оказалось Бурма¬кино. В темноте мы не разглядели названия. Затем проехали вторую деревню. В этот момент я понял, что толком не запом¬нил маршрут на Липки.
Коростелёв же катил и катил вперёд. Когда впереди пока-залось очередное селение, я предложил Толику заехать в него и уточнить маршрут. Водитель заартачился, завёл волынку о том, что надо было мне в прошлый раз лучше запоминать до¬рогу. Между нами вспыхнула перебранка, в процессе которой я с укором напомнил ему про Метелёвский поворот.
В итоге мы всё же заехали на окраину деревеньки, прями-ком к корпусам молочно-товарной фермы.
Там стояла автомашина «Жигули», красного цвета, в ко-торой сидели местные жители. Они объяснили нам, что Лип¬ки мы давно уже проехали и надо возвращаться обратно. На наше счастье они сами ехали рыбачить на Липки, и вскоре мы все вместе благополучно прикатили на искомое место.
 
 
Причём, по их совету, мы держались за ними, и попали именно на те места, где они накануне якобы хорошо полови-ли чебака.
Пока мы ехали по руслу Туры, то наблюдали на всем про¬тяжении реки огромные массы рыбаков, прибывших на Лип¬ки в ожидании хорошего улова.
Я был буквально шокирован увиденным! Оказывается, ни одни мы с Толиком оказались любителями рыбной ловли в Новый год.
Кого здесь только не было – и стар, и мал, и мужики, и бабы! Кто прибыл на машине, кто на лошади с санями, кто на мотоцикле, а деревенские пешим ходом притопали. В общей сложности, набралось, наверное, человек сто, не меньше.
У некоторых уже шёл клёв. Я успел разглядеть у одной лунки трёх крупных окуней. Мне тоже хотелось поблеснить окуней возле притопленных тополей, у столбушек, но Анато-лий настоял на том, чтобы мы проследовали с сельчанами на чебачье место.
Дорога вывела нас к обрыву, у самой деревни Бурмакино.
Река в этом месте была изрядно избурена, но зато других рыбаков не было. На снегу виднелись следы большого костра, у обгорелой валежины валялись обугленные сучья.
Я забурился у самой валежины, и увидел, что глубина здесь небольшая, сантиметров тридцать. Рассчитывать здесь на улов крупного окуня, пожалуй, не стоило.
И действительно, в течение получаса я выудил небольшого окунька и пару ёршиков. Рыбка клевала на мелкую мормыш¬ку. Балансир здесь оказался бесполезным.
Тем временем, Коростелев расправил свою брезентовую палатку и неторопливо дёргал одного за другим крупных че-баков. По его довольной физиономии было вполне понятно, что человек попал в свою стихию. Толя был страстным люби-телем вылова белой рыбы. На этот раз он угодил на то место, где чебак шёл хорошо. И это его вполне устраивало.
Увидев такую картину, я решил перебраться к нему по¬ближе. Чебак так чебак, будем ловить его! Между прочим – рыбка довольно вкусная, особенно жареная. Тем более что окунем здесь сегодня, судя по всему, и не пахло.
 
 
Вообще-то я люблю «охотиться» на щуку и окуня, на хищ¬ников, но иногда полезно учитывать и реальные обстоятельства.
Располагаюсь метрах в пяти от своего приятеля, прикарм¬ливаю манкой пару лунок и жду клёва. Минут через десять следует первая поклёвка и в моих руках бьётся крупный чебак. Вскоре за ним последовал следующий – и клёв пошёл на всю катушку.
Рыбка шла весьма приличная, и вскоре серебристые горки чебака красовались у моих лунок.
Анатолий обеспокоено заёрзал в своей палатке – откуда это у меня такая прыть на чебака взялась? Даже его, опытного чебачатника, я в этот раз начал облавливать!
А причиной тому явилось, по всей видимости, то, что я расположился ниже его по течению. Видимо, вся манка, кото¬рую он заряжал на прикормку, оседала на дно в том месте, где я и расположился.
Я это раскусил раньше, чем мой напарник, и от всей души заряжал манку в его лунки. Он поначалу был тронут моей «ще¬дростью», а когда понял в чём дело, то пришёл в негодование, посчитав, что я утащил чебачий косячок к себе.
Пошумев для приличия, он забурил пару лунок возле моих и вскоре тоже начал дёргать серебристую рыбку.
Ближе к обеду у меня было наловлено килограмм пять первосортного чебака и, честно говоря, я основательно пресы-тился такой добычей.
Меня по-прежнему тянуло к заветным столбам, где в про-шлый раз я выудил полный ящик крупного окуня.
Толик не стал удерживать меня. Он с готовностью отдал ключи от «Нивы» и быстренько перебрался на мои лунки. Не успел я тронуть с места, а он уже торопливо снимал с крючка крупную рыбку.
По пути к заветному местечку, я воочию убедился в том, что деревенские рыбаки вывели нас на хорошее, уловистое место.
На тех местах, где с утра стояли многочисленные транс-портные средства, было практически пусто. Один рыбачок остановил мой автомобиль и поинтересовался уловом. Оказа¬лось это именно тот рыбак, у которого я видел поутру круп¬ных окуней. По его словам, больше он ничего не выловил.
 
 
Я рассказал ему о чебачьем клёве, и попутно сообщил, что теперь держу путь к корягам. Тронув машину с места, я к сво¬ему неудовольствию увидел, что любопытный рыбак «сел мне на хвост».
Вскоре я забурился возле столбов, а он с напарником рас-положился неподалёку.
Клёв не шёл, и минут через двадцать мои соседи уехали за чебаком.
Тем временем мне удалось раззадорить окуней своим ба-лансиром, и вскоре из лунки вылетел первый «горбач». Раз за разом, я запускал под коряги бело-голубой балансир, и вскоре рыба пришла в неистовство. Гора окуней у моих ног выраста¬ла буквально на глазах. Как и в прошлый раз, я разбурил лун¬ки кольцами и вёл за окунями настоящую охоту.
Ближе к вечеру клёв начал затихать. Приближался Новый 2004 год, и пора было собираться к новогоднему столу.
Я собрал свою добычу в рюкзак, завёл «Ниву», и тронул в путь. Анатолий уже явно заждался меня, нетерпеливо под-прыгивая возле кострища. Он тоже наловил кучу чебака и был весьма доволен уловом.
Вышло так, что мы удачно подвели черту под рыболовным сезоном 2003 года, чему были весьма рады.
 
 
Ерши и другое богатство
Февраль 2004 года.
Зима в этом году была на удивление тёплой, ниже тридца¬ти градусов мороза столбик термометра не опускался.
В четверг мне на работу позвонил Миша Замятин и пред-ложил съездить на рыбалку на Тобол. Предложение было, прямо скажем, заманчивое, потому что побывать зимой на То¬боле – мечта каждого тюменского рыбака. Места знатные, при¬рода красивая, многообразный выбор рыбы – судак, щука, че¬бак, окунь и ёрш. Когда едут на Тобол, денег на бензин не жа¬леют и редко возвращаются без улова.
Однако в субботу мы с Александром Феоктистовым со-брались менять водительские удостоверения, и выезд на То-бол был перенесён на воскресенье. Компанию нам с огромным удовольствием составил Николай Николаевич Васильковский.
Миша не любил ранних выездов на рыбалку и потому к нашему дому подъехал только в половине восьмого утра, ког-да нормальные рыбаки обычно уже удят рыбу полным ходом.
Новая «Волга», ревя двигателем, неслась по Тобольскому тракту, управляемая Валерием, который обращался с маши-ной очень умело. Мы неслись в сторону Ялуторовска, потом свернули куда-то влево, на гравийную дорогу. Михаил с Вале¬рием упоминали названия неизвестных мне населённых пун¬ктов – Карбаны, Маранка и тому подобное.
Ещё не было десяти, когда мы припарковались возле ма-шин на высоком берегу Тобола. Внизу, под обрывом, раски-нулся огромный омут, на котором уже расположилось чело-век двадцать: кто-то бурил лунки, кто-то удил, а некоторые только искали себе место.
Мне не понравилась такая толпа: я представлял, что здесь мы будем совсем одни, но рыбаки совсем не собирались отлё-живаться, добрались в эту глушь и заняли самые перспектив¬ные места – у коряг, на отмелях, на входе и выходе из омута, в общем, грамотно расположились.
Мы стали наблюдать. К нам подошли два рыбака, которые рассказали, что накануне рыбачили здесь и выловили по де¬сять крупных окуней, но рыба шла неохотно. Мы решили про¬ехать вперёд. Миша говорил, что дальше есть хорошее место, где несколько дней назад он с Валерой ловил хороших окуней и крупного чебака.
 
 
На излучине Тобола мы увидели ещё одну группу рыба-ков, которые пытались удить рыбу с отлогого берега. У одно¬го рыбака я увидел небольшую горку среднего окуня, у второ¬го – свернувшегося кольцом крупного подъязка. Было очевид¬но, что рыба здесь есть, но клёв слабенький. Мои друзья распо-ложились тут же, а я прошёл к противоположному берегу, на глубину, в надежде поудить там окуня.
Русло Тобола было буквально забито сетями, чуть ли не че¬рез каждые пятьдесят метров. Потом я разглядел, что за изги¬бом реки стоит деревня, и стало понятно, что здесь ловят мест¬ные. Становиться между сетей было как-то неудобно, и я ото¬шёл от них к берегу. Глубина здесь была отменная, в двух-трёх метрах начинался омут, правда, течение оказалось настолько стремительным, что мои вольфрамовые мормышки сносило, как пёрышки, и я никак не мог достать до дна. Игры мормыш¬кой в таких условиях не получалось, а без этого рассчитывать на улов было бесполезно, и я вооружился тяжёлым баланси¬ром. Раз за разом проверял я свои свежие лунки то у самого дна, то поднимая балансир до кромки льда – и всё безуспешно.
Погода стояла великолепная! Ярко светило зимнее солнце, снег искрился в его лучах, переливаясь всеми цветами радуги. По кустам сновали юркие синицы, ворона теребила какой-то кусок, брошенный рыбаками. Янка крутилась неподалеку, же¬лая получить угощение от хозяина, но рыбы не было. Я уже и за крупный твистер взялся, и резинку насадил белую – вдруг щука или судак хватанёт, но всё без толку.
Неподалеку от меня один рыбак выудил двух крупных подъязков. Он сидел у самого берега за небольшой косой, где закручивалась вода, и не было сильного течения. Мне же при¬ходилось удить выше косы по течению, и мормышка исключа¬лась. Перебраться же за косу я не мог, потому что там вскоре собралась компания, и вмешиваться туда я не мог из сообра¬жений такта. Честно говоря, и за косой клёва практически не было, всего пара рыбёшек на троих, правда, рыба была грам¬мов на пятьсот, не меньше.
 
 
У меня возникло желание пройти вниз по течению за кру¬той поворот Тобола, может, там рыбаков нет, и я найду рыб¬ное место, однако, повернув за изгиб реки, я упёрся в окраину какой-то деревушки. Какая может быть рыбалка буквально в огородах у селян? Сплюнув с досады, я повернул обратно. Ви¬димо, придётся смириться с обстоятельствами и буриться воз¬ле остальных рыбаков.
Когда я поравнялся с рыбаками, вытянувшимися вдоль бе¬рега, то увидел, что кое-кто из них всё-таки ловит и окуня, и крупного подъязка. Один рыбак в чёрном пуховом камуфляже вытаскивал из лунки крупных окуней, почти лёжа на боку. Че¬ловек восемь окружили его, и всё без толку, а он таскает и та¬скает рыбу. Ниже, метрах в десяти по течению, приспособил¬ся ещё один рыбак, который забурился прямо по санному сле¬ду и ловил подъязков, и таких крупных!
Я быстро сбросил ящик и пробурил несколько лунок бли¬же к счастливчику. Рыбак молчит, смотрит приветливо, зна¬чит, ничего против не имеет. Я старательно засыпаю в свежие лунки прикормку – манку, смешанную с рапсом, размешиваю шабалой и через несколько минут опускаю мормышку в воду. Здесь течения практически нет, и игра мормышкой получает¬ся, однако поклёвок нет. В это время вторая удочка стоит на клев белой рыбы – чебака, подъязка, но тоже без движения. При ловле чебака, ерша вовсе не обязательно работать мор¬мышкой. Чебак, подъязок, ёрш часто берут мормышку, ко¬торая неподвижно находится на дне или у самого дна, где-то мормышку течение колеблет, где-то малинка шевелится. При такой ловле можно использовать мелкий поплавок, прито¬пленный на сантиметр-два в воду. Как только рыба поднима¬ет мормышку со дна – поплавок всплывает. А если ловишь без поплавка, то когда леска у кивка провисает, значит, рыба под¬няла мормышку.
Такие вот рыбацкие премудрости. Правда, в этот раз клёва у меня всё равно не было. Мой сосед тоже затих, и только «чёр¬ный» рыбак продолжал удивлять окружающих. Лёгкий моро¬зец пощипывал щёки, небольшие порывы ветра гнули при¬брежный тальник, змеясь снежной пылью.
 
 
Михаил с Николаем Николаевичем забурились под коря¬гу, и Миша выловил здесь даже несколько рыбинок. Один оку¬нёк попался граммов на сто, остальные и того меньше – пара ершей и окунёк в пол-ладони. Товарищи выпили по стаканчи¬ку коньяка и выглядели весьма жизнерадостно.
– Давай, присоединяйся, – махнул мне рукой Михаил, – пригуби коньячок. Отменный, дагестанский!
На его круглом лице играл радостный румянец, глаза бле¬стели.
– Какой тут к чёрту коньячок, – недовольно буркнул я в от¬
вет, – клёва нет, а ты радуешься. Николай Николаевич засмеялся:
– Да брось ты, Николай, что тебе этот клёв? Красота, воз¬дух свежий! Однако раздосадованный неудачей, я предлагаю Михаилу проехать дальше, туда, где они ловили рыбу в прошлый раз.
Все быстро согласились, и уже через десять-пятнадцать минут мы были у широкого русла Тобола, где уже сидело с десяток рыбаков, неподалёку стояли сани с лошадью, и трое сельчан укладывали в сани небогатый улов.
Лёд на реке напоминал решето, словно гигантский испо-лин выстрелил по реке из огромного дробовика. Мы спусти-лись по обрывистому берегу и устремились к рыбакам. Ры-балка здесь шла веселей, лежали подмёрзшие окуни и ерши, кое-где трепыхались серебристые чебаки. Часы показыва¬ли полдень, и времени на рыбалку оставалось всё меньше. Я пристроился неподалёку от старичка, наловившего на мели окуней и ершей. Рыба была так себе, некрупная, но всё же это был улов.
Янка набросилась на одинокого окунька, замёрзшего у брошенной лунки, и вмиг захрустела им. Что же делать, если мне угостить её нечем. Однако вскоре и у моих ног запрыгали первые рыбёшки: шёл некрупный окунь, граммов на семьде-сят, изредка проскакивал ёрш.
За моей спиной горел костёр, и ветер гнал дым прямо на меня. Я было обрадовался, потому что огонь грел спину, но спустя несколько минут старик притащил к костру несколь-ко коряг и свалил в костёр, который начал дымить, и мои гла¬за заслезились. Хорошо хоть дедушка вскоре перебрался даль¬ше, и я оттащил костёр немного в сторону.
 
 
Тем временем Яна неожиданно разглядела поблизости ло¬шадь, и подняла истошный лай! Ей, городской жительнице, это животное было в диковинку, и она выходила из себя, пы¬таясь обратить на себя внимание лошади, спокойно жующей клок сена.
Я всё больше сомневался в успехе. В то же время более-менее уверенно чувствовал себя Замятин. Он сразу же распо-ложился у старой полыньи из-под сети, изрядно заваленной продолжительными снегопадами, и выдёргивал окуньков то с одной стороны майны, то с другой. Николай Николаевич сидел уныло на одной лунке, лишь изредка снимая с крючка мелких ершей да шустрых «матросиков».
Ближе к вечеру отличился Валера, который выудил круп-ного подъязка. К тому времени мы остались на этом пятачке одни – мужики на санях уехали, остальные рыбаки ушли ниже по течению. Недалеко от нашего пятачка у меня начался клёв: вроде некрупный окунёк, а всё же цеплялся на мормышку.
Уже вечерело. Я видел, что у противоположного берега удили рыбу несколько человек, и хотел отправиться к ним, но после разговора с соседом, пожилым рыбаком, немного похо-жим на цыгана, отказался от своей затеи. Дело в том, что он недавно пришёл оттуда и ничего под тем берегом не наловил. Там же виднелось штук пять жерлиц. «Цыган» пояснил, что это его жерлицы, за весь день было всего четыре хватки, взял щуку граммов на семьсот – и весь результат.
Вернулся я на старые лунки и вскоре услышал за спиной радостный возглас. Поворачиваюсь на шум и вижу, как один из оставшихся рыбаков снимает с крупной мормышки щуро-гайку. Я беру удочку с балансиром и начинаю «колдовать» в одной из заброшенных лунок на глубине. Прошло минут де-сять, когда после очередного взмаха я пару раз качнул балан-сир, и в это мгновение удочку рвануло вниз. Есть хватка! Те-перь главное затащить рыбу в лунку. За прочность лески я не опасался, она любой вес выдержит, но меня беспокоило то, как рыба засеклась и не оторвётся ли она от балансира. Мед-ленно тащу рыбу из лунки, и вот уже из воды показывается щучья голова, ещё мгновение – и мой радостный крик оглаша¬ет окрестности Тобола: щука небольшая, до килограмма, но ведь это успех! Впервые я выуживал щуку зимой на балансир! С щукой пришлось повозиться, потому что балансир она за¬хватила, основательно зацепив и передний, и хвостовой крюч¬ки. Теперь рыбалку можно было считать состоявшейся! Ко всем прелестям окружающей природы, зимнему солнцу, мо¬розцу, свежему воздуху прибавился наиболее важный компо¬нент рыбалки – улов.
 
 
Я обследовал и другие лунки, запуская в них балансир. Возле Мишиной майны он как-то странно сработал, будто кто¬то потянул его в сторону, но без рывков. Я даже не успел под¬сечь, как рыба ушла, и балансир больше нигде не срабатывал. И на твистер с резинкой никто не брал.
В принципе, все были довольны уловом, хотя для Тобола он мог быть посущественней. В общем итоге я наловил почти полный малый отсек рыболовного ящика, что в совокупности со щукой было неплохо.
 
 
***
Через два дня мне позвонил Михаил и сообщил, что он снова побывал на Тоболе и за два-три часа наловил ведро круп¬ных окуней.
Жор окуня шёл отменный, и они с Валерой едва успевали работать удочками. Мы договорились выехать в ближайшие выходные, но к субботе выяснилось, что в экипаже места для меня не оказалось.
Тогда мы решили с Анатолием Коростелёвым съездить на Тобол самостоятельно. Выехали из Тюмени часов в семь утра и решили почему-то свернуть на Туру, в Матуши. На Туру ни¬кто на машине в этот день не проезжал, видели только санный след. Петляя по заснеженной дороге, мы выбрались на высо¬кий берег Туры. Ни единой души! Здесь-то мы и повеселимся!
Возле первой же коряги я оставляю свой огромный бре-зентовый рюкзак с палаткой и провизией. Палатка у меня в этом сезоне великолепная, финская, очень мягкая и компакт-ная, правда, очень неудобная в установке, особенно в ветер.
Я пробурил пару лунок у коряг, зацепил в одной из них какую-то ветку и едва не оставил свой лучший балансир. Клёва не было, и я двинул на открытое место, на пески, где мы уже не раз ловили крупного окуня. Бурил я от берега к середине реки и вдоль берега цепочку лунок, менял балансиры и мормышки, пробовал блеснить – всё бесполезно. Ни единой поклёвки! Со¬бака уныло сидела у рыболовного ящика и дрожала от холода.
И тогда мы перебазировались на Тобол!
У асфальтового завода мы увидели четыре машины. Внизу возле котлована и вдоль правого берега расположилось чело¬век десять, на середине Тобола и противоположном берегу не было никого, все сбились к правому берегу, где изредка про¬скакивал небольшой окунь, и к яме, где традиционно ловился ёрш. Толик сразу сел на яму, а я забурился возле берега – там мужики уже выудили по два десятка краснопёрых окуней.
Минут через десять извлекаю из лунки небольшого окуня и ещё через пять – ерша. Бурю ещё с пяток лунок, ухожу на глубину – поклёвок больше нет. Толик уже успел выудить де-сятка полтора ершей.
 
 
Ёрш так ёрш, видимо, в этот день придётся смириться и хотя бы его наловить на уху! Я выбурил две лунки на расстоя-нии полуметра друг от друга, почистил их от ледяной кром-ки и сыпанул в них прикормку – рапс с манкой. Кивочек удоч¬ки изогнулся, и я вытащил ерша размером в пол-ладони. Пока снимал его с мормышки, леска на другой удочке провисла – мормышка этой удочки лежала на дне. Это тоже ёрш, но каков красавец! В поперечнике как вызревший банан и размером с полбанана! Снимаю тяжёлую рыбинку с крючка и поправляю наживку – навозного червя.
Лунки прикормлены, на мормышке навозный червячок – что ещё ершу надо? И он пошёл, даже более крупный, чем на правую удочку, где стояла довольно крупная вольфрамовая мормышка, покрытая фосфорной краской. Таких ершей мне ловить ещё не приходилось, все они были буквально накачаны икрой, некоторые достигали размеров хорошего окуня. Ана¬толий забеспокоился:
– Что ты там творишь? Ёрш у тебя какой-то крупный.
Я наловил почти полный отсек в ящике, когда клёв на¬чал ослабевать и стало темнеть. Рыбалка заканчивалась, кое¬кто из мужиков начал сниматься с реки. Пришла пора и нам сворачиваться.
Я пошёл снимать жерлицы, которые были заряжены мел¬ким ёршиком, и в это время увидел, как в трёх метрах от моей жерлицы рыбак выудил крупного окуня. Я заметил, что и вто¬рой рыбак, также расположившийся у берега, выудил окуня. Не успел он снять рыбу с крючка, как первый опять вытаски¬вал из лунки полосатого красавца.
Я схватил удочку с вольфрамовой мормышкой и метнулся к своим лункам. Только успел качнуть пару раз кивком, как по¬следовал хлёсткий рывок – окунь! Вытащил штук пять – тиши¬на. Перебегаю к другой – три окуня подряд, и снова тишина. Бегу к третьей, ещё пара, снова молчок. Бегом возвращаюсь к первой – ещё два крупных окуня. Толик нетерпеливо сигналит мне из машины, пора выезжать, а у нас клёв пошёл. Я успел наловить полную шапку окуней, когда Толик оторвал меня от внезапно проснувшейся стаи.
 
 
***
Выловленные нами на Тоболе ерши вызвали в понедель-ник у Васильковского бурную реакцию – он начал уговари-вать меня ехать в ближайшие выходные на Тобол и снова удить ерша.
Двадцать третьего февраля наш экипаж на «Ниве» вновь выдвинулся на Тобол. С нами ехал и Александр Муллашев-ский, которого в компанию позвал я. Езда дальняя, место сво-бодное есть, да и бензина надо до Тобола немало, в складчину лучше получится.
Приехали на асфальтовый завод в начале девятого и увиде¬ли, что на стоянке у завода стоит с десяток автомобилей. Толик решил пробиться ближе к реке, и вскоре мы благополучно за¬гнали «Ниву» в глубокий снег, кое-как вытащили её на себе на проезжую часть и предложили водителю приткнуть её у доро¬ги на небольшом укатанном пятачке, однако Анатолий никак не хотел оставаться здесь. Мы переругались и в результате ра¬зобрали свои ящики и буры, а Толик снова начал гнать «Ниву» вперёд, метров через пятнадцать снова загнал её в снег, схватил лопату, начал откапывать и в конечном итоге добился своего.
Мы уже успели выхватить по десятку ершей, когда он, взмыленный и разгорячённый, вылез из машины, которую по¬догнал к самому берегу реки.
В котловане сидело человек тридцать, лихорадочно дёрга-ющих ершей, крупного окуня, судачков и подлещиков. Особо отличался один небритый мужик в камуфляже, который уже набросал вокруг лунки целую гору рыбы. Никто из остальных рыбаков, расположившихся рядом, не мог сравниться с ним по результативности. Похоже, он работал балансиром или крупной блесной. Я устанавливал палатку, наблюдая за его действиями. Остальные рыбаки стягивались как можно ближе к его лунке, хотя никто не смог пока напасть на «жилу».
Моя ярко-голубая палатка стала не очень далеко от под-водного Эльдорадо, и я рассчитывал на успешный лов. В этом мне должен был помочь привезённый мною жмых, который я в изобилии засыпал в две лунки, аккуратно приготовленные мною под размеры палатки. Тут же разместил ящик, термос, рюкзак, спрятал Янку от здоровенного кобеля-кавказца, кото¬рый хотел оседлать её, и приступил к рыбалке.
 
 
Мне было очень уютно в палатке. Погода стояла безветрен¬ная, стены палатки изолировали меня от общения с окруже¬нием, избавляли от назойливых глаз и конкурентов, защища¬ли мою собаку от преследователя. А тот, размерами с доброго телёнка, ходил кругами вокруг палатки, тяжело сопел и искал вход, чтобы проникнуть к нам вовнутрь.
Клёв постепенно наладился, и часа через полтора вся пло¬щадка вокруг лунок была засыпана крупными ершами. Я был доволен, хотя мне не хватало клёва полосатых хищников. Я по¬пытался работать балансиром, но ни одной поклёвки окуня так и не увидел. Видимо, в районе моей палатки стайки оку¬ней не проходили, а перетаскивать её на другое место, в усло¬виях такой скученности рыбаков, не было никакой возможно¬сти. Разве только вовсе установить её в стороне от котлована, но ведь рыба крутится сегодня именно здесь.
Первую рыбку я вообще не выудил, а выбурил: разбуривал брошенную лунку и вытряс с бура довольно крупного чебака. Видимо, он стоял возле самой кромки льда, и его закрутило в шнек ледобура вместе с водой и ледяной крошкой.
Ближе к одиннадцати я вылез из палатки поразмять ко-сточки. Лидер ушёл далеко в отрыв, выудив уже больше ведра крупного окуня и с полведра хороших ершей, судаков и пару налимчиков. И другие умудрились наловить немало рыбы – судаков, крупных окуней, налимов и лещей. Я пригляделся и понял, что рыбу ловят двумя способами. Ерша удят в основ¬ном на мормышку, а остальную рыбу подсекают балансирами или блёснами точь-в-точь как лидер.
В разговорах речь шла о «чертах», «самодурах» и прочей снасти, отсутствующей в моём арсенале.
Я сделал несколько лунок на чистом месте, в некотором удалении от основной группы рыбаков, и принялся работать балансиром. Минут десять ходил от лунки к лунке, раскачивал балансир, бросал его вверх-вниз и подманивал рыбу, и это по¬действовало: рыба ударила по балансиру. Я сделал небольшой качок вниз и резкую короткую подсечку и без труда вытащил окуня граммов на четыреста. К моему удивлению, крючок ба¬лансира зацепил его буквально за анальное отверстие. Я снял окуня с крючка и повторил манипуляции с балансиром, ещё через пару минут на снегу запрыгал неплохой судачок.
 
 
Но вот ближе к берегу все загалдели. Слышались крики: «Багорик, багорик давай!». Я был единственным, у кого багорик оказался. Мужик держал рыбу на леске, а я пытался зацепить её. Ручки не хватало по длине, и я закатал свитер по локоть. С большим трудом мы вытащили из лунки крупного леща.
Вскоре я выудил на новом месте килограммов пять круп-ного окуня. Мужики потянулись в мою сторону. Я заметил ма¬нёвр и успел забурить ещё пару лунок, попал на бровку косы, где кормилась окунёвая стая, выудил ещё килограмма два рыбы. Затем сходил в палатку, взял ящик и битком забил его рыбой. Такого улова у меня не было давно.
Теперь можно и расслабиться, и я решил прогулять Яну, а то уже часа два она сидит в палатке, носу не показывает. Взял бур, удочку с балансиром, выпустил собаку и направился на противоположный берег. Кавказец не оставил наш маневр без внимания, и торопливо засеменил за нами.
Мы прогулялись, и я снова забрался в палатку, приняв-шись за ужение рыбы, а когда я через час выбрался из палат-ки, то увидел, что многие рыбаки уже завершают рыбалку и готовятся к отъезду.
Улов нашего лидера составил три четверти мешка, кото-рый он еле утащил на санках. К этому времени мне удалось натаскать таких крупных ершей, каких я раньше не выуживал. Некоторые по весу и массе напоминали крупного окуня, и та¬ких было не две-три штучки, а килограмма четыре.
 
 
***
Минула неделя, и мой товарищ Михаил Замятин, услы-шав о моей рыбалке на асфальтовом заводе Тобола, предло-жил снова съездить туда.
Никаких возражений с моей стороны не последовало, и вот уже мы спешим к вожделенному котловану. Впереди весе¬ло бежит Янка. И едва только мы подходим к обрывистому бе¬регу Тобола, как я снова вижу в котловане всё того же кавказца.
Опять рыбак притащил сюда свою псину, а я в этот раз не взял палатку. К кавказцу, помимо всего прочего, присо-единился спаниель. Как только они учуяли Янку, кинулись нам навстречу. Такой торжественный приём моментально испортил моё настроение. Первые же мои шаги по котлова-ну сопровождались бранью в адрес радостно снующих вокруг Яны кобелей.
Через несколько минут выяснилось ещё более серьёзное обстоятельство: рыбы почти не было, а народ, слетевшийся после прошлого воскресенья, тоскливо бродил от одного ме-ста к другому.
Мы безрезультатно посидели минут десять в котловане, и разочарованно поплелись на противоположный берег. Туда же направились и кобели, и мне пришлось вернуть их вла-дельцам с помощью бура. Кавказец ретировался практически сразу, а спаниель оказался настойчивей – отбегал метров на де¬сять и снова возвращался.
В конце концов, мы расположились на обширном пятаке у левого берега Тобола. В этом месте ширина русла реки до-стигает метров ста пятидесяти и делает крутой изгиб. В про-шлом году мы ловили здесь крупных окуней и решили снова попытать рыбацкого счастья. Здесь уже сидел один рыбак и, к нашему сожалению, без улова, но, может быть, мы окажемся удачливей.
Бурим лунки. Лёд достигает сантиметров восьмидесяти в толщину, и каждая лунка даётся с большим трудом.
Чего только не испробовали мы в этот раз – и балансиры, и блёсенки, и тяжёлые мормышки – бесполезно! Валера не вы¬держал, взял бур и направился к противоположному берегу. Это был шаг отчаяния, потому что в том месте рыбу никогда не ловили.
 
 
Попив чаю и посовещавшись, мы решили снова идти к котловану, в надежде выудить хотя бы по десяточку ершей. Но упорные Янкины ухажёры не дадут нам спокойно рыбачить, а закрыть собаку в салоне новой «Волги» я не мог – вымажет велюровые чехлы своей шерстью и грязными лапами. Так до¬рога к ершиному месту для меня была закрыта, а оставаться в бесплодных поисках рыбы на левом берегу мне не хотелось, и я предложил друзьям переехать на Маранку.
Мы двинули к машине напрямик и еле прошли к доро¬ге. Вроде зима малоснежная, а по кромке берега снегу намело выше колена. Янка утопала в снегу, проваливалась в наши сле¬ды, и не могла выбраться из них самостоятельно. Пришлось мне взять её на руки.
Минули переправу через Тобол и тут уже увидели не-сколько машин у берега и рыбаков у огромной коряги. Вале-ра с Михаилом сбегали к ним и сообщили, что клёв есть, даже окунь берёт, но слабо. Мы спустились на лёд и сразу забури¬лись. Миша рассказал, что здесь, под корягой, пару недель на¬зад выудил полведра крупных окуней.
Нас немного шокировал запах, исходящий из лунок – было такое впечатление, что мы рыбачим в канализации. На мой во¬прос, не пахнет ли так же отвратительно рыба, выловленная в этих местах, местный мужик ответил отрицательно. Но види¬мо исподволь в реке начинался загар.
Миша сидел у своей коряги обескураженный, а я поднялся выше по течению, где пара пожилых рыбаков цепляла непло¬хих ершей, один, наверное, уже килограмма четыре наловил, но место, где они сидели было весьма своеобразное: малень¬кий котлованчик за небольшой береговой косой, коряжка ле¬жит, и ёрш здесь облюбовал для себя место стоянки.
На новом месте клёв тоже оказался неважным. Вскоре один рыбак ушёл, оставив у самого берега несколько лунок. Я расположился на них и в короткий срок выудил шесть неболь¬ших окуней, а потом на балансир ещё села и щучка граммов на триста. Я продолжил обследовать балансиром другие лун¬ки и минут через десять зацепил ещё одну щучку. Рыба стоя¬ла на мелководье, глубина сантиметров пятнадцать-двадцать, глубже ничего не было.
 
 
Вскоре в моем ящике уже трепыхалось десятка три ершей и окуньков. Но главная изюминка была всё-таки в ужении щу¬рогаек. Поклёвки были хорошими, рыба садилась на балансир практически сразу же после подъёма со дна. Так потихоньку я и надёргал ещё с десяток щучек.
Солнце уже садилось за горизонт, когда мы двинули в об-ратную дорогу.
 
 
Дождь на Янтыке
Шестого марта 2004 года мы в компании с Толиком Коро-стелёвым, Стасом, лайкой Стрелкой и моей Янкой покатали на Янтык. Выехали пораньше: по словам Коростелёва, чебак на озере шёл превосходно.
Рыбачить предстояло весь световой день, и потому я даже термос с супом с собой прихватил. Снег валил стеной, усердно засыпая дорогу. До Янтыка ехать недолго, не то, что до Тобо¬ла. Кажется, недавно выехали из города, а впереди уже замая¬чили огни деревни.
Мы подъехали к самому краю озера и выбрались из ма-шины. Снег прекратился, но ветер был сильный, и на озере он стал совсем нежелательным сюрпризом. Поэтому мы с Анато¬лием сразу начали ставить палатки.
Толик быстро расправил простенькую отечественную па-латочку, на металлических стойках, изготовленную ещё в СССР, а я принялся колдовать над своей – финской. В резуль¬тате сборки у меня лопнула пластиковая дуга, на которой рас¬тягивался каркас, пришлось звать на помощь Стаса. Тот сидел на ураганном ветру вообще безо всяких палаток, и вроде бы даже уже что-то ловил. Ветер рвал непослушную палатку из рук, никак не давал растащить её на дугах и закрепить на льду. Не успевал я вколотить в лёд стальной колышек, как его вы¬рывало очередным порывом ветра. Нам повезло, что сегменты дуги выдержали нагрузку. Наконец палатка приобрела при¬вычную форму. Я закрепил её, забрался внутрь и некоторое время просто сидел на ящике, приходя в себя, потом разло¬жил в углу палатки огромный брезентовый рюкзак, а сверху бросил бушлат для Янки.
Затем я неторопливо засыпал лунки жмыхом, размотал удочки и достал наживку. На одну удочку насадил малинку, на вторую – червя, а на третью – шарик из теста. Я впервые ловил в палатке сразу на три удочки, заинтригованный Коро¬стелёвскими рассказами о приличном клёве чебака в прошлые выходные, только рыба не торопилась заглатывать весь набор деликатесов, подготовленный мною для неё. Я уже и жмых с манкой почти весь в лунку высыпал, и тряс мормышки, и глу¬бину менял, а выудил всего лишь пару окуньков.
 
 
Прошло часа полтора, и я выбрался наружу. Человек де-сять расположились вокруг наших палаток и бодренько уди-ли мелких окуней. У Толика в палатке дела шли значительно лучше: десятка два-три чебаков уже трепыхалось в его целло-фановом пакете. Лунки у него были аккуратно очищены от ле¬дяной крошки, и он нисколько не заботился о том, как это ска¬жется на клёве.
Кроме того, он не засыпал прикормку в лунку, а достав-лял её ко дну специальной кормушкой – «самосвалом». Даже тесто он покупал специальное, может, и мормышки удачно подобрал.
Яна дремала в углу палатки. Лишь приподняла лохматую голову при моём появлении. Я загрузил манкой свой «само¬свал» и запустил его в лунку. Аналогичную операцию проде¬лал и со второй лункой. Две удочки у меня стояли неподвиж¬но, я лишь изредка шевелил их кивки, а третьей работал ак¬тивнее, причём периодически менял их местами и комбини¬ровал насадку на мормышках. Наконец мне удалось выудить одного чебачка, и я, было, взбодрился, но потом оказалось, что радость моя преждевременна, и опять потянулось тягучее ожидание.
Удручённый такой рыбалкой, я вылез из палатки, взял бур и ушёл на глубину, приготовил три лунки и принялся рабо¬тать балансиром. И глубину лова менял, и движения баланси¬ром комбинировал – ни одной поклёвки. Наконец в один из резких рывков почувствовал, что на крючке кто-то есть, и вы¬тащил окунька, случайно залетевшего под крючок балансира. Время уже перевалило за полдень, а я едва наудил на жидень¬кую уху. Хорошо хоть ветер стих, можно было спокойно по озеру побродить, поискать рыбёшку.
Краем глаза я обратил внимание на странные полосы на горизонте.
«Как будто полосы дождя, – мелькнуло у меня в голове, – но сейчас начало марта, какие дожди могут быть в Сибири в это время. Наверное, снег идёт!»
Тем временем небо потемнело, сгустились тучи, и я ощу-тил частые удары по спине. Через секунду хлынул проливной дождь, да такой сильный, что я едва успел добежать до палат¬ки, откуда приоткрыл окошко и стал звать Стаса в палатку. Он сидел на своём ящике, низко склонив голову к коленям, что¬бы как-то спастись от дождя. Идти в палатку он отказался, чем сильно удивил меня. Вокруг всё потемнело, как будто опусти¬лись сумерки, и вокруг стоял гул ливня.
 
 
Только минут через двадцать дождь начал ослабевать. Я выглянул из палатки и увидел на снегу большие, залитые до-ждём проталины вокруг лунок, на тропинках, вытоптанных рыбаками, возле входа в палатку.
Стас сидел на своём ящике, как ни в чём не бывало, и та-скал полосатых «матросиков». Надо сказать, что его упорство не пропало даром: он наудил уже килограмма два-три рыбы, пусть даже мелочёвки, но в сумме уже кое-что, не одну уху можно сварить.
У меня на крашеную вольфрамовую мормышку рыба не клюёт, а он знай себе окуньков на невзрачную, свинцовую ка-пельку подёргивает.
Дождь прекратился, но клёв от этого лучше не стал. Я снова ушёл на глубину и выудил там пять окуньков да пару чебачков.
Вокруг майны я поставил пять жерлиц и в глубине души надеялся на поимку щуки. Однако надеждам моим не сужде-но было сбыться. Напрасно я менял длину лесы на катушках, теребил чебачков, подёргивая за леску – никакого толку!
Так в этот раз я и остался с жидким уловом из мелких окуньков и чебачков и массой впечатлений от общения с природой.
 
 
Одна щука на троих
Зимний сезон 2004 года оказался на удивление малорыб-ным: все попытки наткнуться на стаю окуней или выудить хо¬рошую щуку оканчивались почти плачевно, но, наконец, мы едем на серьёзную рыбалку.
Десятого декабря я вместе со своими коллегами с ликёро-водочного завода «Бенат» отправился поездом на Тобольск.
Поезд до бывшей столицы Сибири был забит до отказа, в вагонах грязь, сесть почти некуда. Проводник, мужчина уже в годах, не столько следил за порядком и чистотой в вагоне, сколько вёл праздные разговоры. Поезд шёл третьи сутки из Волгограда, все устали от дальней дороги и лежали на полках, потеряв всякий интерес к происходящему вокруг.
В пять часов утра, в полной темноте, наша команда из де-сяти человек шумно высадилась на заброшенном железнодо-рожном полустанке, под названием «Сузгун», что находится в районе Тобольска.
В морозном небе горели далёкие звезды, ветер обжигал щёки, и мы замерли на железнодорожных путях в спящем царстве сибирской природы. На станции даже собаки не ла-яли, сама станция оказалась на замке, и никто здесь никого не ожидал.
Однако все были настроены оптимистично: с минуты на минуту за нами должна была подойти машина. Пока постоя¬ли на станции, потоптались, послышался гул мотора, и к стан¬ции действительно подкатил «ГАЗ-66» с будкой.
Мы набились, как селёдки в бочке, почти друг на друге сидели. Дышать было нечем – и народу было много, и «бур-жуйка» коптила. Юра Сеитков, здоровый, крупный безопас-ник, которого придавили к лежанке, вскоре взревел, требуя, чтобы открыли дверь и немного потеснились. Ехать нам пред¬стояло километров сорок, половина пути приходилась на лес¬ную, а затем болотистую дорогу. Я расположился на рыболов¬ном ящике у самой печки, и главным переживанием для меня было то, чтобы не загорелся мой зимний камуфляж.
Примерно через час, автомобиль остановился, и мы высы¬пали из будки. Валера Ний, встретивший нас, объяснил, что сейчас подойдет «Буран», подвезёт нас немного, а затем надо будет пешком добираться до охотничьего домика. Расстояние до домика небольшое, но преодолевать его на машине крайне опасно. В одном месте есть такая проталина, что автомобиль наверняка сядет на мосты. Поэтому машину придётся оста¬вить здесь, у дороги.
 
 
Чистый морозный воздух приятно освежал и немного пья¬нил, обжигал руки и лицо. Мы топтались у машины, курили и ждали снегоход. Виталий Кусаинов вытащил прибор для ори¬ентирования «Навигатор», и мы с удивлением наблюдали, как на крошечном экране появилась подробная карта с наимено¬ваниями всех близлежащих населённых пунктов и озёр. Спут¬ники показали даже маршрут, проделанный Виталием Вик¬торовичем вокруг машины, указав при этом на приборе ско¬рость движения – три с половиной километра в час.
Вдали сверкнул луч света, и вскоре за жиденькими бе-рёзками загрохотал «Буран», к которому были прикреплены сани, куда мы сбросали свои вещи, а сами двинулись к доми-ку пешком.
Не успели мы отойти от машины, как из безбрежной ноч¬ной дали вылетели ещё три «Бурана» с длинными четырёхмест¬ными санями, доверху загруженными какими-то мешками.
– Рыба, – объяснил Валера Ний. – На дальних островах жи¬вут несколько татарских семей. Они круглый год промышля¬ют рыбной ловлей и вывозят улов в Тобольск. Рыба, правда, у них невкусная, они долго держат её в садках, пока не наберётся достаточно. Но городские с удовольствием едят и такую, а ры¬бакам обеспечен постоянный доход.
Через пять минут мы уже разгружались возле большого охотничьего дома из сосновых брёвен. Внутри оказалось доста¬точно просторно. Ближе к окну стоял огромный деревянный стол, вдоль стен тянулись нары, на которых спокойно могло разместиться человек двадцать рыбаков.
Некоторые из нас изрядно притомились в дороге и, рухнув на нары, тут же заснули.
Другие, в числе которых оказался и я, сели к столу, наре-зали сало, колбасу, заварили чай и принялись за трапезу. Ко¬нечно, откупорились лучшие сорта водки – «Губернский стан¬дарт», «Бенатовская», наполнились стаканы, все дружно выпи¬ли. И началась дружеская попойка! Чего только тут не было – и выпивка, и тосты, и анекдоты, и рыбацкие истории, расска¬зы про охоту. На моё удивление, призывы к подготовке к ры¬балке оказались неубедительными. Вырвавшись на природу, в дикие места, располагая массой свободного времени и хоро¬шими запасами выпивки и закусок, народ явно не торопился из-за стола.
 
 
А вскоре в узком оконце постройки забрезжил рассвет, и я сам начал готовиться к рыбалке. Натянул свитер, надел зим¬ний камуфляж, валенки, сбросал в рюкзак все жерлицы. Заме¬тив мои приготовления, составить мне компанию взялся Алек¬сандр Кунгуров. Так мы и вышли из избушки вдвоём. Местные рыбаки на словах объяснили, куда путь держать, но оторвать¬ся от обильного стола так и не захотели.
До озера было метров пятнадцать, и вскоре мы вступи¬ли на заснеженную целину безбрежного водоёма. Противо-положный берег сливался с горизонтом в одну сплошную ли¬нию. Под ногами зачавкала снежная масса, напитанная талой водой. Местами вода покрывала лёд толщиной до десяти сан¬тиметров, а сверху лежал снег.
Кунгуров был в моих новых валенках, к которым мы не успели приобрести резиновые галоши, и в результате валенки стали стремительно напитываться ледяной водой. Саша мет¬нулся было к берегу, но оттуда уже валила разгорячённая тол¬па, ведомая Александром Анатольевичем Сеитковым.
Анатольевич решил размяться на свежем воздухе, и с удо-вольствием пробурил одну за другой с десяток лунок, на одну из них определился с удочкой Валера Ний, а в остальные я установил жерлички. Снасти были совершенно новые, хоро-шо изготовленные, с фанерной дощечкой, закрывающей лун-ку от лишнего освещения. Валера привёз откуда-то десятка че¬тыре небольших карпиков, которые были великолепным ла¬комством для щук.
Я вымерял глубину, насаживал на тройничок карпиков, за¬цепляя их под верхний плавник, и ставил пружины сигналь¬ных флажков на «боевой» взвод под катушки с леской. Ког¬да выставил пять жерлиц, к нам подрулил «Буран» с двумя мужиками. Поздоровавшись, они высказали удивление ме¬стом нашей рыбалки, заявив, что здесь рыбу никогда не ловят, слишком мелко, надо уйти метров за триста левее, к березня¬ку, видневшемуся у кромки озера. Наших местных друзей на озере ещё не было, мы не нашли ничего лучшего, чем после¬довать совету новоявленных друзей, и потянулись к березняку.
 
 
Оказалось, что в этом месте узкая полоска земли разделя-ла озеро и огромное болото, густо поросшее кустарником и камышом. На этой полоске росли не только берёзки, но и не-большие сосны. Деревья стояли, словно невесты в свадебных платьях, в абсолютной тишине.
Мы буквально тонули в сплошной массе воды, заботли¬во прикрытой толщей снега, и хотели было повернуть обрат¬но, когда метров за тридцать от берега обнаружили, что воды на льду больше нет. Уставшие от незапланированного марш-броска, мы перевели дух, перекурили и взялись за работу. Кто¬то бурил лунки, кто-то взял в руки удочки, а я принялся вы¬ставлять жерлицы. На всё про всё ушло минут тридцать-сорок, и вскоре два десятка жерлиц замерли в ожидании поклёвок.
Мы дружно работали удочками, пытаясь тем временем выловить кого-нибудь на мормышки и балансиры.
Минут через двадцать из-за косы вернулся озабоченный Александр Валентинович Кукушкин:
– Что-то не пойму, вроде и погода нормальная, и давление хорошее, а клёва совершенно нет! Один раз что-то пошевели¬ло мормышку – и тишина.
У нас ситуация складывалась и того хуже. Мы с Алексан-дром Терентьевым безуспешно купали в лунках серебряные балансирчики, пробовали и со дна рыбачить, и на середине воды, и у самого льда – ничего!
Вскоре Сеитков, Кусаинов и Терентьев не выдержали та-кого издевательства, и ушли в избушку варить пельмени. Мы с Кукушкиным остались вдвоём и продолжили охоту на под-лёдных обитателей. Ветер крепчал, мороз неприятно хватал за нос и щёки, моментально сковывал лунки. Время шло к обеду, а мы так и не обрыбились. Вскоре вдали показалась фигура, которая держала курс от домика к нам. Мы вначале предпо¬ложили, что это кто-то из местных, но оказалось, что это наш исполнительный директор Аркадий Эдгардович Арзуманян.
В руках он нёс какой-то пакет, в котором оказалась бутыл-ка «Перцовки», хлеб и большой кусок колбасы.
 
 
– Давайте, ребята, согрейтесь немного, – выдохнул наш уставший товарищ, – если есть желание, пошли в домик, там уже пельмени готовы!
Уйти от жерлиц мы не захотели, всё ещё лелея надежду на удачу, которая, к сожалению, таяла с каждой минутой, и пото¬му с благодарностью приняли угощение. Мне ужасно хотелось пить, даже бутерброд я глотал с усилием, но Аркадий Эдгаро¬вич ни чая, ни воды не принёс.
Минут через двадцать он тронулся в обратный путь, и я попросил его отправить нам воды.
И снова мы с Александром Валентиновичем согнулись над лунками. Неожиданно он отодвинулся, заохал и выволок из воды небольшого чебачка. Это был для нас фантастический прорыв! Значит, есть всё-таки рыба, а уж мы её наверняка вы¬удим. Через несколько минут Кукушкин выхватил второго че¬бака, и я забурил рядом с ним пару лунок.
Холодало, но теперь мы уже не обращали никакого внима¬ния на мороз.
Вскоре и мне посчастливилось выудить чебака. Мы обра-довались клёву, и день сразу стал интереснее: не уловим щуку, может, хоть чебаком разживёмся, ведь главное сам процесс.
Напарник выудил ещё одного чебака, и всё как обрезало. Часы показывали уже половину второго, когда к нам пришёл Валера Ний, вытаскивая из кармана бутылку с водкой.
– Что, мужики, как клёв? – поинтересовался он.
Я крякнул с досады: опять водка, а воды так и не принесли. Валентиныч выпил рюмку водки, поморщился и зажевал ку¬ском колбасы.
– Ничего, Валера, здесь нет, – досадливо пояснил он, – вы-удили пару чебаков, и тишина. И на жерлицах ни одной сра¬ботки!
Я чувствовал себя неуютно. Честно говоря, жерличник я был неопытный. В последние годы вокруг Тюмени рыбы по-убавилось, и вытащить щуку на жерлицу удавалось нечасто, поэтому я за всю рыболовную практику выудил не более трёх¬четырёх щучек, самая большая из которых была, наверное, ки¬лограмма на полтора. Примерно на такие экземпляры у меня был заготовлен и самодельный багорик из куска бамбука и ве¬лосипедной спицы, который я привёз сюда с собой.
 
 
Я вгляделся в дальние жерлицы и увидел, что на одной из них сработала сторожевая пружина!
Флажка не было видно, он оказался слишком мелким. Но то, что жерлица сработала, можно было определить даже из-дали по тонкой линеечке пружины. Бежать до неё пришлось метров сорок, затем я стал подходить крадучись, чтобы не на-пугать добычу. Метра за два до жерлицы я увидел, что катуш¬ка сделала пару оборотов, замерла, потом снова провернулась и вновь затихла. И вдруг рядом расположенная жерлица рез¬ко выстрелила ярко-красным флажком. Ещё сработка! Катуш¬ка свистела под ожесточённым потягом огромной рыбины.
Мужики, отталкивая друг друга, бросились к беснующей-ся жерлице. Валера уцепился за леску, дёрнул её на себя и на¬чал тащить рыбу к лунке. Валентиныч крутился рядом, что-то подсказывая, и хватал за леску. Я в это время внимательно сле¬дил за движениями катушки на первой жерлице. Она внезап¬но тоже бешено завертелась. И всё же я выждал, пока с катуш¬ки не сошла почти вся леска, немного замерла, и в это время я сделал плавный рывок. В первое мгновение я ничего не почув¬ствовал. Под лёд ушло метров двадцать лески, и я просто на¬матывал леску на катушку. В это время раздался пронзитель¬ный крик Валеры:
– А-а-а чёрт, ушла!
– Как ушла? – ошарашенно повернулся я в их сторону, продолжая выбирать леску.
– Поводок оторвала, – крутил в руках обрывок лески Вале¬ра. – Вот это рыбина была, еле-еле вдвоём тащили! На лице Валентиныча прорезались страдальческие морщины:
– Вот зараза, – чуть ли не плача, ругался он, – если бы леска была потолще, может, и вытащили!

Леска на моих жерлицах стояла третий номер, и её впол-не хватало на вываживание мелких щук. Кто же мог предпо-ложить, что здесь могут водиться довольно серьёзные экзем-пляры.
Однако горевать нам стало недосуг, потому что я почув-ствовал на леске тяжёлую добычу, настолько тяжёлую, что как только леска потянулась, я понял, что сразу мне её к лунке не подтянуть.
 
 
– Помучай её, помучай, – закричал Валера, – отпусти, пусть немного уйдёт, а потом снова подтягивай.
Я сам уже понял, что на тонкую леску серьёзную рыбу так просто взять не удастся, и только правильная тактика и боль-шое везение могут помочь в этой борьбе.
Я быстро стравливал леску, крепко держа её, стараясь со-хранить некоторое натяжение. Рыба смотала метров десять-пятнадцать лески, когда мне удалось немного успокоить её рывки и после короткой паузы медленно повести обратно к лунке. Трудно поверить, но рыба поддавалась и спокойно шла метров десять.
После этого она остановилась, и леска снова туго натянулась.
Отпускай, отпускай, – завопил Валера. Я снова стравил леску и крикнул Кукушкину:
Валентиныч, беги за багориком!

Кукушкин побежал за багориком, а мы с Нием продолжи¬ли колдовать над лункой. Рыба снова размотала метров пят¬надцать лески, пока я её не притормозил и опять начал поти¬хоньку выбирать леску. Метров через пятнадцать последовал новый рывок. Подвожу ещё немного – новый рывок и уход в сторону. И так раз за разом.
Я с напряжением смотрел на тонкую леску и жалел о том, что недооценил серьёзность рыбалки и не поставил на жерли¬цы более прочную снасть. Снова рывок, потяг, опять рывок и всё по новой.
Наконец мне удалось настолько замаять рыбу и подвести её к лунке, что Валера нащупал её в лунке багром.
Здесь она стоит, подо льдом, прямо возле лунки, – про¬шептал он нам, словно боясь спугнуть рыбу.
Так цепляй её, цепляй скорее, – нетерпеливо забормота¬ли мы с Кукушкиным.
Да не могу я никак за неё зацепиться! – чертыхнулся Вале¬ра, ожесточённо орудуя в лунке, – твёрдая она какая-то, скольз¬ит багорик, гнётся весь!

Леска внезапно туго натянулась, и я мгновенно стравил её!
Видимо Ний уколол рыбу, и она метнулась прочь. Снова леска засвистела в моих руках. «Неужели уйдёт?» – пронеслось в голове. Я быстро стравливал леску, но вскоре почувствовал, что рыба сдаёт ход и постепенно останавливается. Через не¬сколько мгновений мне удалось вновь остановить её.
 
 
С минуту щука стояла на месте, а затем я снова начал вы-бирать леску на себя. Когда я протащил рыбу метров десять, последовал короткий рывок, но я вовремя среагировал на него и опять стравил метра три лески.
И вот, наконец, Валера снова выдохнул:
– Здесь она, в лунке стоит, я её вижу!
– Так цепляй её, скорее под жабры, чего ждёшь, Валера, – закричал я на Ния, – опять ведь уйдёт.
– Да как цеплять-то, – огрызнулся напарник, – скользит ба¬горик, гнётся!
Он засунул руку прямо в лунку и суматошно пытался заце¬пить рыбу, и снова, наверное, уколол её. Леска туго натянулась, и рыба ушла на глубину.
Валера смачно выматерился и вытащил из лунки руку. С рукава ручьём бежала студёная озёрная вода:
– Все руки отморозил с твоим «багориком», – ругаясь, он кинул самодельный крюк на снег. Багорик, смастерённый мною из велосипедной спицы и кусочка бамбуковой палочки, явно не был рассчитан на борьбу с крупной рыбой. Он весь вы¬гнулся дугой в обратную сторону, пока Валера пытался проко¬лоть толстую щучью шкуру, или поддеть её под жабры.
Но другой снасти у нас, к сожалению, не было, и Валера, выгнув спицу, протянул багорик Кукушкину:
– Попробуй ты, я уже все руки отморозил!
Действительно, в мороз в проруби бултыхаться приятного мало, а мы здесь уже минут десять колдуем. Валера судорожно сунул руки в карманы ватной куртки и запрыгал у края лунки.
Кукушкин повертел багорик в руках, а потом предложил:
– Лунку надо затемнить, мужики! Рыба боится света, вот и рвётся, когда мы её к лунке подводим.
– Правильно, Валентиныч, – поддержали мы его,– давай
закрывай лунку. Через некоторое время я снова сумел подвести щуку к лунке.
– Саша, бери багор, она здесь, рядом, – прошептал я това¬
рищу, боясь громким разговором отпугнуть рыбу. Кукушкин опустил багорик в прорубь.
– Ты попробуй зацепить её под жабры, – посоветовал я другу, – она в самой лунке стоит.
 
 
Я видел, что контрольная дробинка уже юркнула из воды, и нас со щукой разделяли сантиметров двадцать ле¬ски и поводок.
– Цепляй её,– отрывисто скомандовал я Кукушкину, и он запустил багорик в лунку. Некоторое время он лихорадочно егозил багром внутри лунки и потом ожесточённо выдохнул:
– Не могу зацепить, скользит по шкуре багор! Никак не зацепить!

Видимо, всё-таки Валентиныч уколол рыбу, потому что она в очередной раз стремительно рванула на глубину. У меня перехватило дыхание – неужели всё-таки сорвётся? Леска взви¬лась и резко уходила метр за метром под лёд. Как же её, заразу, вытащить оттуда, и возможно ли это вообще с моей снастью?
В очередной раз я с сожалением смотрел на леску, но, пока оставалось натяжение на снасти, продолжал борьбу.
И вот в лунке показалась огромная челюсть озёрной вла-дычицы. Мы видели только рыло, а дальше она не шла. Я сам схватил багорик и попытался проткнуть им нижнюю челюсть щуки, но остриё багорика действительно только скользило по шкуре щуки, к тому же спица багорика прогибалась в обрат¬ную сторону. Тогда я попытался ухватить её за рыло рукой, но кожаная перчатка скользила по сырой щучьей голове.
Напуганная щука вновь рванула от лунки, и снова я смо-трел, как она уводит под лёд всё новые и новые метры лески. Я почти полностью согласился с тем, что эту рыбу нам не удаст¬ся вытащить из озера. Несмотря на это, как только рыба замед¬лила ход, я снова начал бороться с ней, то подтягивая её к лун¬ке, то вновь ослабляя натяжение лески.
Вот опять из-под варежек скользнул оливковый грузик, по¬казался кусочек металлического поводка, и стало ясно, что мне снова удалось завести притомившуюся рыбу в лунку. Я сбро¬сил с рук перчатки, наполненные после неудачной попытки захвата ледяной водой, и крикнул Валентинычу, чтобы он хва¬тал щуку за челюсти руками.
Кукушкин испуганно отшатнулся в сторону.
– Да я что, сдурел, что ли? Она же мне всю руку откусит!
Я приоткрыл лунку, сдвинув немного варежку, которой за¬темнял лунку, и увидел прямо перед собой огромное щучье рыло и её вытаращенные глаза. Мне хватило доли секунды на принятие решения. Молниеносным рывком я взялся за щучью голову, запустив большой палец в глазницу, а остальные, сжав под нижней челюстью. Рыба не успела среагировать, когда я рванул её из воды, и с большими потугами выволок грузное щучье туловище из студёной лунки.
 
 
Мы опешили, увидев на снегу её размеры. От кончика рыла до хвоста было, пожалуй, более метра! Даже на первый взгляд было ясно, что веса в ней более десяти килограммов! В первые мгновения просто не верилось, что нам удалось выта-щить этого крокодила, и лишь потом начались восхищённые охи да ахи.
– Здоровенная какая, – восхищённо поглаживал рыбу Ний Валера, – редко здесь такие попадаются!.
Рыба устала от долгой борьбы подо льдом и лежала на снегу довольно спокойно. Я побежал к рыболовному ящику за зевником и отцепом для крючков.
Когда я вернулся обратно, то увидел некоторую растерян-ность товарищей. Они никак не могли сообразить, почему ле¬ска от жерлицы торчит в пасти, а поводок без лески болтает¬ся у самих жаберных крышек. Я попытался потянуть за пово¬док, но он не поддавался. Изнутри его что-то удерживало, и, по всей видимости, это был тройник.
И вдруг нам всё стало ясно – мы ловили на обе жерлицы одну и ту же рыбу! Жерлицы стояли метрах в трёх друг от дру¬га, и щука сначала атаковала одного живца, а затем и второ¬го. Засечённая на обе жерлицы, она заметалась и сумела изба¬виться от снасти, которая зацепила её за верхнюю челюсть, и которую пытались вытащить мои партнёры вначале, а вот со второй ей так и не удалось сладить.
Выходит, мы одну и ту же щуку тащили в разные сто-роны, – радостно засмеялся Валера, пытаясь поднять тяжёлую рыбину в обледенелых руках.
А ты доказывал, что ваша щука ещё крупнее была! – по¬смеялся я над товарищем.

Я оттащил рыбу от лунки и снарядил жерлицу свежим живцом. Напарники выпили по стопке за успех, да и согреть¬ся не мешало. Настроение у всех было приподнятое, мы шу¬тили, подтрунивали друг над другом, вспоминая перипетии только что завершившейся баталии.
 
 
Теперь можно было смело возвращаться в избушку к сво-им товарищам, есть чем похвастать перед ними.
В это время стремительно вспорхнул флажок на жерли¬це, установленной около берега, метрах в двадцати от нашей основной стоянки.
– Неужели жор начался?! – радостно воскликнул Валентиныч.
Я метнулся к жерличке и заметил, что катушка крутится. Пока я осторожно подкрадывался к жерлице, катушка остано¬вилась, потом крутнулась и снова замерла. Я решил подстра¬ховаться, на тот случай если щука уже села на крючок, и сде¬лал широкую подсечку.
Леска шла легко, щуки на поводке не было. Живец был не¬много пожёван, но ещё шевелился.
Больше в этот вечер мы ничего не уловили.
Когда мы собрали жерлицы и с трудом притащили наше¬
го «крокодила» в лесную избу, то многие из мужиков так и не поверили в то, что мы уловили щуку, а решили, что мы её ку¬пили у проезжавших по озеру местных рыбаков.
 
 
На Тоболе
Начало августа 2004 года.
Вечером мне позвонил Коростелёв Анатолий и предло-жил порыбачить на Тоболе. Захлёбываясь от восторга, он по-вествовал о больших язях, щуках и прочей речной живности, которая в изобилии водилась и ловилась в этой прекрасной сибирской реке.
Ему даже посчастливилось выудить на донку леща, кото-рый потянул на три с половиной килограмма. Такого гиганта Толик добывал впервые, хотя через его руки прошёл не один десяток «лаптей».
На мою беду времени для поездки на Тобол у меня не ока¬залось, и выходные прошли в строительстве дачного домика.
Больше звонков от Коростелёва не поступало, и ранним субботним утром я вновь уехал на дачу, зашивать потолок до-мика «вагонкой».
Было примерно половина одиннадцатого утра, когда воз-ле моего домика остановилась белая «Нива», из которой, к мо¬ему изумлению, выбрался Коростелёв, а за ним резво выпрыг¬нула его неизменная четвероногая спутница – лайка, по клич¬ке Стрелка.
Видя моё изумление, Анатолий чертыхнулся и сообщил, что едва нашёл мой участок. Мы с ним перетаскивали здесь кирпич, на домик, когда его ещё не было и в помине. Прошло три года с того времени, и он с трудом нашёл улицу и мой уча¬сток. Тем более, что за это время я успел поднять совершенно новый домик, которого он ранее не видел.
После недолгих объяснений и пары кружек горячего креп¬кого чая, я поинтересовался целью его визита. Оказалось, что он утром позвонил мне домой, чтобы пригласить на рыбал¬ку, на Тобол, а я уже успел уехать на дачу. Вот он и кинулся за мною вдогонку.
Такая прыть товарища мне весьма импонировала.
Да ну её к чёрту эту работу, конца и края ей не будет!
Просто надо всё бросить и срочно выехать на Тобол. Тем более Анатолий вновь красочно описал весь процесс уже¬ния донками на Тоболе, особо отметив феноменальные раз¬меры леща. У меня прямо руки затряслись в нетерпеливом возбуждении – скорее бы самому такого гамадрила из реки вытащить!
 
 
Договорились встретиться у меня возле дома, в два часа дня. Дорога предстояла дальняя, а надо было ещё на вечерний клёв успеть. Я пообещал накопать червей, и потому сразу же по убытию товарища взялся за лопату.
Толик тоже решил запастись червями, так как при донном ужении обычно требуется уйма наживки, и отправился в Ги¬лёвскую рощу, покопать их в логу.
Через полчаса в моём ведре копошилась куча червей, на-верно с килограмм. Весь малинник был мною перекопан, ещё и викторию по краям успел обкопать. Ну всё, теперь нам с за¬пасом хватит червей на двое суток.
Довольный богатым «уловом» я быстро упаковался и че-рез полчаса уже был дома. Начались лихорадочные сборы на рыбалку. За два часа я был полностью экипирован в дорогу.
Рюкзак с червями, ведром картошки для ухи, килограм-мом сосисок и большой пачкой индийского чая, я поставил на водительское сиденье моего «ГАЗ-69», чтобы не забыть чего¬либо, и забрать всё по приезду Коростелёва.
В половине третьего напарник подрулил к подъезду мое-го дома.
Я стал грузить в машину свои вещи. Толик буквально был ошарашен количеством и объёмом вещей, приготовленных мною на рыбалку.
Здесь было всё для настоящей рыбалки: лодка резиновая двухместная со всеми прибамбасами, включая насос и весла; большой спальный мешок, подбитый пенопленом; зимний камуфляж, включая ватные брюки и бушлат; трёхлитровый термос горячего чая; свитер тёплый; тёплое бельё; удочки; пя-тилитровый баллон с питьевой водой; пятилитровый котелок для приготовления ухи и чая.
Толик только ахал и охал, утрамбовывая всю эту амуни-цию в маленький салон «Нивы», и до того замучил меня свои¬ми стенаниями, что кое-что, весьма важное, я всё-таки в спеш¬ке забыл загрузить в его машину.
Это начало обнаруживаться уже вскоре, по дороге в райо-не села Борки.
 
 
Мой напарник лихо рулил, дымя сигаретой, рассказывая о том, как он копал червей в Гилёвской роще. Весь лог оказал¬ся изрытым какими-то «добытчиками». Видимо кто-то поста¬вил процесс копания червей на коммерческую основу. В этом ручье-вонючке черви были всегда, даже в засушливые месяцы, когда не на всякой даче найдёшь червячка. И здесь они были на удивление первоклассными, тёмно-красными с жёлтыми колечками. Словно в логу не жижа банная бежала, а коровий навоз пластами лежал. Раньше мы, бывало, поднимем какую¬нибудь корягу у самой воды, и собираем червей с неё горстя¬ми. А теперь и лопатой не знаешь где рыть, до самого леса всё ископано.
Пока мы обсуждали эту проблему, я неожиданно вспом-нил, что весь мой запас червей, добытых на дачном участке, остался в рюкзаке, в салоне «ГАЗ-69», припаркованного у дома моего подъезда.
Толик такому неожиданному сообщению нисколько не обрадовался:
– Ни хрена себе, – недовольно чертыхнулся он, – я думал мы будем на каждый крючок по три-четыре червяка насажи-вать, а теперь после твоих чудачеств – придётся экономить.
И он озлобленно покосился в мою сторону.
В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что напарник был экипирован двумя донными удочками, на каждой из кото-рой было привязано по три крючка. Плюс на моей удочке бу-дет три крючка. Итого в один присест надо девять червей. А рыбачить мы планировали два дня. Расход наживки ожидал-ся колоссальный, и моя забывчивость обещала нам большие проблемы.
В салоне на некоторое время повисло тягостное молчание. Возвращаться назад было слишком далеко. Пока до дома и об¬ратно – не менее восьмидесяти километров отмеряешь.
– Ладно, что теперь делать, – наконец буркнул Анатолий,
– может и хватит. Я ещё баночку кукурузы взял, «Бондюэль», называется. Язь на неё должен хапать, любит он эту наживку. Его слова меня немного взбодрили.
– А знаешь, дружище, – откликнулся я, – сколько на ры¬балку езжу, практически ни разу не было случая, чтобы червей не хватило. Даже когда их вроде бы совсем мало – всё равно до-мой остаток привозишь!

 
 
Напарник недовольно хмыкнул, и сосредоточенно уста-вился на дорогу.
Погода стояла великолепная, времени у нас было доста-точно, и потому не хотелось портить настроение из-за этого неприятного инцидента.
Километры летели за километрами, и вот уже мы проеха¬ли знакомые места – Созоново, Матуши, Покровку.
Впереди показалась Усалка. Здесь начинался самый тя-жёлый участок дороги. Съехав с тракта, мы попали на такую грунтовку, по которой впору было только на тракторах ездить
– колея огромная, везде грязь, лужи!
Посовещавшись, мы выехали снова на тракт, и, миновав село, заехали на его окраину с другой стороны. Там, по сло-вам Анатолия, дорога была намного лучше, но шла она через молочно-товарную ферму и закрывалась шлагбаумом.
Решили двигать по ней, а мужиков попросить пропустить нас через шлагбаум.
На наше счастье он оказался открытым и вскоре мы уже благополучно миновали ферму. У крайнего корпуса двое му-жиков сгружали с тракторной тележки силос. Они подсказали нам дальнейший путь, и вскоре мы отчаянно тряслись по вы¬битой коровьими копытами полевой дорожке. Вся в колдоби¬нах и выбоинах, эта дорога была всё-таки практически сухой.
Вскоре наша машина миновала небольшой лог, прошла кромкой болотины, обогнула огромные ванны для пойки ко-ров, и впереди замелькал жиденький лесочек.
Анатолий рассказал, что в полноводные годы весь этот уча¬сток заливает водами могучего Тобола. Меж кустами сверкну¬ла полоска воды – и вот он перед нами, красавец Тобол, наш кормилец, рыбацкая мечта всех тюменцев!
Дух радостно перехватило, когда мы вместе с собаками гурьбой вывалили из машины, и вышли на обрывистый бе-рег реки.
Ширина русла реки в этом месте достигала примерно ста метров. Наш левый берег был покруче, правый тянулся дале-ко вперёд жёлто-серой песчаной косой.
У самой кромки берега, в прозрачных водах реки плеска-лась серебристая молодь, всюду раздавались шлепки играю-щих рыб.
 
 
Сердце радостно сжалось в предвкушении удачной рыбал¬ки! Первым делом мы торопливо выпили по кружке чая с пря¬никами, чтобы не голодать на вечернем клёве, и лишь потом спустились на воду.
Было около пяти часов вечера, и самое интересное должно было развернуться в ближайшие часы.
Делаю первые забросы. Лодка надёжно удерживается яко-рем. Его кстати заменяли два тяжеленых амортизатора под-вески от моего «ГАЗ-69», весом – килограмма четыре каждый.
В качестве рыболовной снасти использую донку – это та-кой усовершенствованный спиннинг, на конце лески которо-го цепляется не блесна, а полутораметровый поводок с тремя¬четырьмя крючками и грузилом.
Глубина под лодкой достигала примерно пяти метров.
Минут через десять начались первые поклёвки.
Два резких рывка из глубины – и я тут же делаю разма-шистую подсечку. Сразу чувствую, как леска пульсирует под энергичными потягами засечённой на крючке рыбы.
Быстрыми вращательными движениями начинаю сматы-вать леску на катушку. Чем ближе подтаскиваю рыбку к лодке, тем беспокойнее ощущаются её рывки. Наконец из воды пока¬зывается первый крючок с наживкой, затем второй.
Рыба села на третий крючок.
Серебристое тело подлещика сверкнуло в ярких лучах за-ходящего солнца, и скрылось в большом садке, опущенном за борт моей лодки.
Приятное чувство удовлетворения охватило меня. Хоть и не велик улов, зато эта подлещик, рыбка, которая не так часто попадалась мне на рыбалках. Да и сел он на снасть довольно резво! Так глядишь – за вечер натаскаешь кучу рыбы!
Я старательно поправил червяков на жалах крючков. На пару из них зарядил по два отборных червячка. А может быть и язь возьмёт?!
Снасть летит за борт, и течением стремительно начинает разматывать леску. У меня катушечка на спиннинге прими-тивная, грузик лёгкий, поэтому забросы получаются метров на семь, не более, но сильное течение Тобола быстро разматы¬вает почти всю катушку.
В бесконечном голубом небе стремительно пролетают бы-строкрылые чайки, медленно плывут пушистые белые облака.
 
 
Вечереет.
Где-то за поворотом реки неожиданно раздался протяж-ный рёв гудка, и из-за песчаной косы показалась громадная баржа, груженная лесом.
Речной транспорт поднял на воде огромные волны, кото-рые едва не перевернули мою резиновую лодку.
Лодку Толика тоже стремительно потащило к берегу, хотя на якоре у него тоже висело два амортизатора от «ГАЗ-69».
Когда баржа ушла, он выгреб на своё прежнее место.
– Я в прошлый раз именно в этом месте крупных язей та-скал, а эта чёртова баржа загнала меня на мель, – недовольно ворчал напарник.
Раз за разом мы вытаскивали из реки чебаков и крупных ершей.
Но вот очередная поклёвка на моей донке оказалась весьма сильной, а через минуту я уже с трудом тянул из глубины То¬бола крупную рыбу.
Удилище гибкого спиннинга согнулось дугой, и я в очеред¬ной раз с неудовольствием отметил про себя, что надо было приобретать снасть с более жёстким удильником. Уже не одна щука ушла от меня из-за мягкой подсечки этого шестика.
Но в этот раз рыба сидела на крючке основательно, о чем свидетельствовали тугие потяги в толщу вод. На всякий случай я приготовил подсачек, и он оказался не лишним.
Метрах в пяти от лодки рыба заходила по воде кругами, и вскоре серебристая спина мелькнула в быстрых струях Тобола. Правой рукой я резко задрал удилище спиннинга, подтягивая рыбину к лодке, а левой завёл под неё подсачек.
Мгновение – и молодой язь, весом граммов на восемьсот, шумно забился по днищу моей лодки. Я придавил его рукой и отцепил крючок, глубоко застрявший в его пасти. Затем с пре¬великими осторожностями опустил рыбу в садок.
Завершив эту операцию, я радостно огляделся вокруг!
Всё моё рыбацкое нутро пело от восторга. Вот это рыбалка! Какой простор, какая красотища, какая рыба клюёт!
Тем временем Толик жалобно запричитал о том, что те-перь я всю его рыбу выловлю, что клёв рыбы в этот раз не-сравненно хуже прошлого. Но лично меня такая рыбалка вполне удовлетворяла, и я не обращал на его стенания ника-кого внимания.
 
 
Внезапно напарник быстро приподнялся и я увидел, что удилище его спиннинга согнулось. Рыбак лихорадочно вертел рукояткой катушки, и вскоре над бортом его лодки сверкнул крупный язь.
Причитания приятеля на этом мгновенно закончились, а вскоре он уже опять подтягивал к лодке язя, весом не менее полутора килограммов. Рыба никак не хотела идти к лодке, а когда Толик подвёл её метра на два к борту, то оказалось, что он не приготовил подсачек, для вытаскивания рыбы в лодку.
Начались лихорадочные вытаскивания его из-под сиде-нья, леска на снасти тем временем провисла – и рыба сошла с крючка, оставив Толика с носом!
Приятель ругался от всей души, но ясно было, что он сам виноват. Вскоре ему не повезло ещё раз, когда крупная рыба ушла в метрах пяти от лодки, тоже так и не попав в подсачек.
Я уже решил было перебраться к нему поближе, однако моя снасть почему-то не хотела меня слушаться и леска не сма¬тывалась на катушку.
– Толя, – окликнул я друга, – я, наверное, бревно зацепил, не идёт что-то снасть.
– Откуда здесь брёвна? Здесь чистое место, – недоумённо пожал плечами Анатолий.
– Чёрт его знает, может какую корягу принесло, – отозвал¬ся я в ответ, и в этот момент почувствовал в руках сильный по¬тяг. Словно не рыба дёрнула на другом конце крючок с повод¬ком, а другой человек пытался утащить меня с лодки.
Я в замешательстве замер. Затем попробовал снова под-крутить катушку – и она подалась! Однако крутить её было так тяжело, что, сделав несколько оборотов, я вновь остановился.
– Толик, по моему это не бревно, а какая-то рыбина, – крик-нул я своему напарнику.
– Держи в натяг, работай удилищем! – нервно выпалил на-парник.

И тут я ощутил всю мощь рыбы! Словно акула, она внезап¬но стала уходить на глубину, буквально затаскивая мою лодку и снасть в сторону лодки Анатолия.
Чтобы исключить наматывание лески на шнур якоря лод-ки напарника, я отчаянно оттаскивал рыбу в сторону.
 
 
Удилище согнулось дугой, катушка скрипела, и расстоя-ние между моей лодкой и рыбой постепенно уменьшалось.
Когда я уже стал прикидывать, как бы мне добраться до подсачка и подвести его под добычу, как леска внезапно ослаб¬ла, и я с ужасом осознал, что рыба сошла с крючка!
Остаток лески я уже домотал без особых проблем, и уви-дел на крючке поводка крупного чебака, граммов на триста. Когда я взял его в руки, то обнаружил, что всё его тело изре-зано глубокими косыми шрамами, словно кто-то резал его скальпелем на кухонной доске.
Мне все стало ясно. Очевидно, что зубастая хозяйка Тобо-ла увидела на моей снасти лакомую наживку, и решила поу-жинать ею. Однако она никак не ожидала, что чебак уже стал моей добычей, и потому никак не хотела отпускать его, пока не увидела перед собою лодку.
Какая жалость! Судя по её потягам, это была невероятно крупная рыба!
Никогда ранее таких экземпляров мне добывать не прихо¬дилось, и, ощущая такое сильное сопротивление, я очень силь¬но сомневаюсь, что мне удалось бы затащить эту рыбину в лод¬ку. Хотя если бы она села на блесну с металлическим повод¬ком, с большим крючком, то может быть, я с ней и справился.
Кто его знает!
Чувство досады овладело мною, ибо я справедливо пола-гал, что такой экземпляр, в весьма обозримом будущем, едва ли сядет на крючок моей снасти.
Через некоторое время я умудрился выудить ещё штук шесть великолепных судачков, граммов по триста-четыреста весом каждый.
Леску снова слабенько задёргало – и я снял с крючка огром¬ного ерша с выпученными глазами.
Кстати ерши обычно так глубоко заглатывают крючки, что вытаскивать их приходится с помощью экстрактора, который используется и для извлечения блёсен из щучьей пасти.
Вскоре на мою снасть позарился крупный подъязок, кото¬рый тоже упирался изо всех сил, стараясь избавиться от остро¬го финского крючка.
Рыбы в садке набралось к этому времени килограммов пять, не менее.
 
 
Откуда-то из-за поворота выплыли ещё два рыбака на мо¬торной лодке, и расположились напротив нас, ближе к проти¬воположному берегу.
Однако клёв у них явно не заладился, и вскоре они убыли в обратном направлении.
Клёв и у нас практически прекратился, наверное, моторка распугала рыбу.
Понемногу начало смеркаться, и надо было готовить ужин.
Я направил лодку к берегу, и в этот момент с грустью вспомнил о килограмме сосисок и ведре картошки, оставлен-ных в злосчастном рюкзаке в автомобиле «ГАЗ-69».
Толя, а у тебя картошка есть? – с тайной надеждой на по¬ложительный ответ, спросил я у Коростелева.
Нет, я не брал, – прозвучал бесхитростный ответ, – ты же обещал с дачи прихватить. Опечаленный таким разворотом событий, я медленно по¬греб к месту предполагаемого ночлега.

Через несколько минут моя лодка причалила к песчаному берегу, и я с облегчением вылез из неё. Неторопливо размял затёкшие ноги, поясницу, и задумался над вечерним меню.
Рыбу мы трогать не хотели – это был наш трофей, а по¬хлёбку из чего-то сварить надо было. Наступала холодная осенняя ночь, и нам нужно было обя¬зательно подкрепиться чем-нибудь горячим.
Я быстро натаскал сушняка, налил полный котелок воды, и стал шарить по сумкам в поисках провизии, ибо эти пять ли¬тров воды надо было заправить чем-то съедобным.
Найденные припасы весьма озадачили меня.
Хорошо, что в моей сумке оказалась баночка тушёнки, а то бы мясного у нас на ужин вообще ничего не оказалось. У То¬лика в рюкзаке сиротливо прятались три холодные котлетки.
Таким образом, банка тушёнки должна была сыграть глав¬ную роль в вечерней похлёбке. Вскоре всё содержимое банки было бережно опущено в котелок. Собаки крутились рядом, жадно обнюхивали пустую бан¬ку, пытаясь вылизать оттуда крупинки жира.
Подумав некоторое время, и не найдя ничего лучшего, я открыл баночку кукурузы «Бондюэль», привезённую для лов-ли крупного язя, и загрузил её в котелок.
 
 
Чтобы суп не сластил, вслед за кукурузой я зарядил в коте¬лок столовую ложку соли.
Однако супчик все равно выглядел жидковато, и потому я порезал в него ещё пяток крупных, красно-бурых помидоров.
Больше бросать в котёл было нечего.
Когда Толик выбрался на берег и подошёл к костру, в ко-телке весело булькала ароматная похлёбка.
– Из чего ты её сварил? – настороженно поинтересовался товарищ.
– Садись к костру, сейчас узнаешь, – ответил я довольно.
Чашек у нас не было, и потому разливать варево пришлось в кружки, из которых перед этим была употреблена бутылка водки.
Мы как-то сразу захмелели после водки, и потому на каче¬ство похлёбки особого внимания не обращали.
Вначале нам пришлось выпить по две-три кружки горя-чей жидкости с хлебом, прежде чем мы добрались до скуд¬ной заправки.
Собаки нетерпеливо и жалобно повизгивали, выпрашивая своей пайки.
Чего-то я не пойму, а где же гуща? – вопросительно взгля¬нул на меня Анатолий, – где картошка?
Ты хлеба в кружку кроши, вот и гуще будет, – посовето¬вал я оголодавшему напарнику.

Когда я напомнил ему о забытых мною сосисках, которые планировалось пожарить на костре, и ведре картошки, Ана-толий злобно и жалобно всхлипнул, и с удвоенной энергией принялся хлебать горячую жижу.
Выпив литра три «супчика», заправленного булкой чёрно¬го хлеба, и допив бутылку водки, мы значительно повеселели!
Теперь можно было и чайком побаловаться, благо термос у меня был огромный. Чай лили в те же кружки, и наше новое блюдо мало отличалось от только что съеденного.
Под кустом Янка со Стрелкой торопливо дохлёбывали остатки нашего «супа».
– А хорошо как! – откинулся возле костра Анатолий, заку¬рив сигарету, – всё небо в звёздах! Верная примета к хорошей погоде. Завтра дадим жару! Червей, я думаю, должно хватить.
 
 
Мне приятно было слушать его рыбацкие рассуждения, сидя у костра на толстом бревне. Спать вовсе не хотелось, и мы решили ночью побросать донки с берега.
Поначалу червей насаживали на крючки на ощупь, при свете звёзд.
Бросали снасть метров на десять – её немного относило вниз по течению, после чего ждали поклёвки, которые фикси¬ровали по подёргиванию удилища в руках.
Подобным образом умудрились выхватить ещё по не-сколько ершей.
Затем я поставил удилище в рогатку, а комель воткнул в при¬брежный песок. После этого собрал небольшую кучу хвороста, разжёг на берегу костерок, и далее уже рыбачил при его свете.
Стало не только теплее и веселее, но и удобнее и червей на¬саживать на крючки, и поклёвки фиксировать.
Вскоре Толик бросил такую рыбалку и ушёл к машине.
Я некоторое время ещё продолжал рыбачить, но затем и мне надоело возиться с ершами, которые заглатывали червей с такой жадностью, что приходилось извлекать крючки из их колючих пастей с помощью экстрактора.
Я также закончил рыбачить и направился к стоянке.
В «Ниве» к этому времени уже собралась довольно тёплая компания – Толик, Стрелка и Янка, и моему появлению в тес¬ном салоне никто особо не обрадовался.
Спать в такой скученности мне тоже не захотелось, и я лёг под открытым небом, в ватный спальный мешок, изготовлен-ный ещё лет тридцать назад. Я его в комиссионке, за пять ру-блей купил, в восьмидесятых годах. Изюминка мешка состоя-ла в том, что его нижняя часть полностью была подшита мною мягким листом теплоизоляционного материала – пеноплена. Насколько я мог судить по своему опыту, на нём можно было даже на снегу спать.
Я надел тёплое белье, ватные брюки, толстый свитер, тё-плые шерстяные носки, шерстяную шапочку, и залез в мешок.
Высоко в небе сияли яркие звезды, и я подумал о том, что завтра будет прекрасная погода, что мы хорошо отдохнём, и с утра славно порыбачим!
Минут через десять мне стало так жарко в своём «коконе», что пришлось снять и носки, и шапочку.
 
 
В полночь я проснулся от неясного шума, а мгновение спу¬стя, почувствовал на лице капли дождя.
Несколько секунд я лежал с закрытыми глазами, и слушал усиливающийся шум ветра, а когда открыл спальник и осмо¬трелся вокруг, то поразился изменениям в природе.
На небе не осталось ни единой звёздочки! Всё оно оказа-лось затянутым свинцово-чёрной пеленой, из которой хлеста¬ли потоки дождя. Капли громко барабанили по кузову авто¬мобиля, и вскоре оттуда высунулась заспанная физиономия водителя.
Приятель выглядел встревоженным:
Что тут творится? Дождь что ли? – недоумённо вопро-шал он, выбираясь из «Нивы».
Именно так, – откликнулся я, – надо бы дровишек в ко-стёр подбросить, а то зальёт огонь. Мы быстро пробежали по берегу и стащили к костру весь

сушняк.
Дождь усиливался.
Толик позвал меня в машину, но я опять забрался в свой универсальный спальник, укрылся сверху офицерской плащ¬палаткой и вскоре спокойно заснул.
Проснулся оттого, что почувствовал под правой рукой и в ногах сырость.
Отбросил плащ и сразу же оказался под струями пролив¬ного дождя.
Посмотрел вокруг, и увидел, что мой спальный мешок почти полностью лежит в огромной луже!
Пришлось в спешном порядке выбираться из своего «ло-гова», переодевать носки, обуваться, надевать зимний бушлат.
В этой экстремальной ситуации, очень кстати пригоди-лась вся моя амуниция, которая вызвала при погрузке столь бурную, негативную реакцию у моего напарника.
Тяжело занимался холодный, дождливый рассвет, кото-рый совсем не был похож на тот радужный сюжет, что рисова¬ло нам накануне наше воображение.
С похмелья раскалывалась голова, маринованная кукуруза и бурые помидоры, проглоченные нами накануне в похлёбке, вызывали острые рези в животе.
 
 
Вскоре вся зелёная трава вокруг близлежащих кустов си-яла не переваренной нашими желудками ярко-жёлтой «Бон-дюэлью», а мы с проклятиями метались вдоль берега, в поис-ках потаённых мест.
– Хороша похлёбка, чёрт побери, – стонал Коростелев, та-щась из-под куста, согнувшись в три погибели, – хоть сейчас кукурузу на крючок насаживай. Молодец повар!
Таблеток от диареи у нас не было, и мы решили исправить дело крепким чаем.
Говорят, помогает в этом деле!
Быстро заварили кипяток, и я объяснил дружку, что чаёк у меня отменный, индийский, целая пачка – им мы и полечим¬ся, и согреемся!
Вода в котелке забурлила, и тут я с ужасом обнаружил, что заварка-то моя тоже в рюкзаке, в «ГАЗ-69» осталась!
Изрыгая злобные и жалобные проклятия в адрес моего склероза, Толик выпил кружку пустого кипятка, и, согнувшись пополам, побрёл к своей донке, выкинутой волнами на берег Тобола.
Да-а-а! Как порой далека реальность от тех красивых и ра¬достных сценариев, которые рисует нам воображение в наших ожиданиях и устремлениях!
Чапая по грязи, разбухшими от сырости кожаными бер-цами, и держась руками за больной живот, я тоже спустился к ночному костру.
Там все давно погасло, смешалось с водой и грязью. Экс-трактор для выемки крючков из рыбы замыло в песок так, что я не смог найти даже его следов.
За ночь на донку засеклась пара ершей, и это было для меня слабым утешением в это утро.
Без экстрактора вытаскивать крючки из них пришлось при помощи тонкого прутика, изрядно исколов при этом пальцы рук колючими плавниками.
Хорошо, что хоть лодка оказалась внутри сухой, ибо вече-ром я предусмотрительно поднял её на высокий берег, и пере¬вернул вверх дном.
Однако не успел я спустить её на воду, как она уже была мокрой от проливного дождя.
 
 
Толик не захотел выплывать в такой ливень на воду, а соо-рудил себе из лодки подобие шалаша, задрав корму на две су¬шины, и уперев нос в берег реки.
Он сидел подукрытием на бережку, и уныло ждал поклёвок.
Поклёвок кстати практически не было.
Мне всё-таки очень хотелось наловить рыбы на утренней зорьке, несмотря даже на то, что утро оказалось таким неудач¬ным и ненастным.
Чтобы спастись от дождя, я надел на себя офицерскую плащ-палатку, и она действительно помогла мне. По крайней мере, теперь я сидел в лодке в сухой одежде.
Самое большое неудобство заключалось в том, что мне приходилось постоянно вычерпывать воду со дна лодки. Тем не менее, я начал делать забросы донки, и вскоре на её крючке затрепыхался огромный тобольский ёрш.
Клевали в основном ерши, да и то весьма изредка. В какой¬то момент мне удалось выудить тобольского судачка, и тогда Толик не выдержал. Через несколько минут его лодка отчали¬ла от берега.
Временами дождь прекращался, и у нас появлялась на-дежда на то, что погода улучшится.
Но случилось это к сожаленью только к обеду, когда весь утренний клёв оказался безнадёжно испорченным.
Часа в четыре мы стали собираться в обратную дорогу. Больше никакой крупной рыбы нам выловить не удалось, и Анатолий выглядел обескураженным.
Я тоже переживал, что этот день был для нас безнадёж¬но испорчен, хотя в целом и рыбалка и улов меня вполне устраивали.
 
 
Рыбалка на Тоболе за Усалкой
Минула неделя, и мы с Коростелёвым снова выехали на То¬бол, на то же самое место, за Усалку.
Туман стоял такой плотный, что ехать приходилось с ближ¬ним светом фар. Анатолий даже нужный поворот к тому ме¬сту проехал, и мы вырулили к Тоболу совсем в другом месте.
Пришлось снова возвращаться к озерку и колесить по по-лям в поисках ориентира – поилок для коров.
Минут через десять свёрток был обнаружен, и мы вырули¬ли на своё старое место.
Туман над рекой стоял ещё плотнее, чем вдоль дороги, и мы заплывали на воду, словно ныряли в русскую баню.
Самое главное, что не было дождя, а туман нам был не страшен. На этот раз червей у нас было столько, что можно было рыбачить целую неделю.
В этот раз напарник расположился рядом со мной, несмо¬тря на моё недовольное ворчание. Он не смог мне простить того, что в прошлый раз я умудрился выудить нескольких су¬дачков, а он ни одного. Почему-то он решил, что эта велико¬лепная рыба ловится именно на том самом месте, где я стано¬вился на якорь.
Кстати, в прошлый раз моя жена приготовила великолеп¬ное заливное из судака. Прямо как в ресторане: посыпала пе¬трушкой, положила ломтики помидора, лучок. Я добавил не¬много майонеза – вещь настолько приятная, вкусная, что сло¬вами просто не передать. А молодые, вкусные судачки просто таяли во рту! Только в эти минуты я понял, почему так ценят заливного судака.
Делаем заброс за забросом, и постепенно наши садки на¬полняются шустрыми колючими ершами. Нас это конечно радует, но где же рыба серьёзнее? Где крупные язи, лещи, судаки? Время шло, но ни одна из перечисленных рыб на наши крючки не садилась! Наконец Анатолий не выдержал, и уплыл на другое место, ругаясь на невезение.
 
 
А я, как нарочно, тут же затащил в лодку хорошенького су¬дачка. Наверно дело не только в том, что конкретно в этом ме¬сте крутилась эта великолепная рыба, но и в динамике про¬водки снасти. Дело в том, что после того, как грузило достига¬ло своей крайней точки, я некоторое время выжидал, и если не следовало в течение некоторого времени поклёвки – я не сидел дальше неподвижно, как Толик, а делал плавный потяг удили¬щем на себя, выбирая метра три-четыре лески. Задерживал её и вновь отпускал.
В эти моменты как раз и брал судак. Именно при потягах лески. Если же донка стояла неподвижно – на крючок садилась другая рыба – ёрш, чебак, кто угодно, но никак не судак.
Я это понял ещё в прошлый раз, выудив пару судаков, и теперь снова удачно пользовался этим приёмом.
В течение часа в моем садке появилось пять-шесть судач-ков, граммов по четыреста каждый.
Когда туман немного рассеялся, то я увидел, что Толик сплавился далеко вниз, за поворот русла реки.
Вскоре он вообще причалил к берегу, забрался в машину и угнал её на новое место, метров за триста-четыреста ниже по течению от нашего пятака.
– Чего ты там нашёл? – крикнул я ему вслед, пока он заби¬рался в машину. – Коса там песчаная, чебак клюёт. Давай подтягивайся, – бросил в ответ напарник, и укатил к новому месту. Только Яна осталась на берегу, зорко поглядывая в мою
сторону.
Я позвал собачку.
Она подбежала к воде, немного зашла в реку. Потом испу¬галась холодной воды, вернулась назад, и снова села на берегу, ждать возвращения хозяина.
Было, наверное, часов десять, когда леска туго натянулась, и я понял, что на крючке сидит хорошая рыбина. Я медленно потянул удилищем, подмотал леску катушкой – и почувство-вал крупную добычу.
Снова повторил ту же операцию, делая плавные движе-ния снастью, и давая рыбе возможность покрепче засечься на крючок.
 
 
Так продолжалось минут пять – и вот уже я взялся за под¬сачек, с длинной, алюминиевой рукоятью.
Правой рукой я поднял удилище, как можно выше и по-тащил его на себя. Оно завибрировало от напряжения. Левой рукой я быстро подвёл подсачек в том направлении, откуда выходили из воды крючки донной удочки.
И вот на третьем крючке поводка я увидел крупного, се-ребристого язя, сверкнувшего в голубизне вод ослепительно красными перьями плавников.
Увидев меня, он в последний раз рванул в глубину водоё-ма, но я уже успел подвести под него подсачек. Язь настолько бурно забился в сетке подсачка, что спутал там все крючки и грузило поводка.
Но самое главное я сделал – заволок весь этот клубок в лод¬ку вместе с речным красавцем!
Вот это рыбалка! Я был просто счастлив и, честно говоря, уже в этот момент полностью удовлетворён итогами поездки на Тобол.
С превеликими предосторожностями, я вытащил садок в лодку, и пересадил туда рыбину. Язь сразу рванул под лодку, шнур на садке туго натянулся, но надёжно выдержал нагрузку.
Через пару минут рыба утихомирилась, и я спокойно за-нялся распутыванием снасти.
Прошло около получаса, и у меня на снасть снова сел по-лукилограммовый подъязок. Я аккуратно опустил его в садок и снялся с якоря.
Меня сильно заинтересовала игра рыбы у противополож-ного берега.
То и дело из воды выскакивали какие-то серебристо-серые рыбки, плюхались обратно, и вновь взлетали. Чем ближе я подплывал к этому месту, тем явственнее слышал всплески рыбы, шлепки их тел об воду, громкое чавканье.
Вода бурлила так, словно кто-то варил густую кашу в огромном котле.
Я осторожно стал на якорь, и, потихоньку стравливая шнур якоря, приблизился к огромной коряге, у которой разы¬гралась эта сцена.
В первые мгновения рыбная стая насторожилась и затих-ла, зафиксировав приближение лодки, но вскоре весь процесс хаотичного движения возобновился. Я увидел крупных оку¬
 
 
ней, стремительно взлетавших у самых бортов лодки. Вода во¬круг меня буквально кишела рыбой. Я оказался как раз в том месте, где шёл фантастический жор большой окунёвой стаи. Сквозь прозрачную воду видны были тучные стаи серебристых мальков чебака, веером рассыпавшихся от полосатых хищни¬ков, стремительно атакующих лакомую рыбку. Некоторые окуни настолько увлекались в бросках за мальками, что выле¬тали далеко на берег, бились о мокрый песок и лихорадочно сползали обратно в реку.
Я торопливо снял со спиннинга поводок с крючками, и пе¬реоборудовал донку в спиннинг.
Для начала поставил джиг-головку с резинкой, и опустил в воду. Практически сразу же последовал удар, и я затащил в лодку крупного окуня. Быстро снял добычу с крючка и сно¬ва забросил. Рывок последовал моментально. Буквально за ми-нуту успеваю выхватить пять окуней, после чего клёв внезапно прекратился.
А рыба по-прежнему продолжала крутиться вокруг меня
– впору руками загребать её в лодку. Я быстро поменял снасть, и прицепил на поводок белый балансир, напоминающий малька.
Рывок последовал ещё до того, как балансир погрузил¬ся в воду. После этого стало твориться что-то непонятное для меня. После того как балансир вновь скрылся в воде, последо-вал хороший удар. Подсекаю – никого! Снова бросок, рывок
– и опять пусто. Леска описывала круги, балансир дёргался – а результата никакого! Складывалось такое впечатление, будто пресытившиеся окуни просто играли серебристым балансиром. А затем всё внезапно стихло, словно ничего здесь и не про¬исходило!
Сколько я ни менял блёсен, балансиров – ни одной по-клёвки! Стало ясно, что стая ушла, и больше мне здесь ловить нечего.
Минут через десять я уже расположился на новом месте. Немного ниже по течению, среди огромных коряг. Течение здесь было стремительное, но я полагал, что сюда могла пе-ребраться окунёвая стая, и мне вновь удастся нарваться на неё.
 
 
Судя по рельефу берега, здесь должна была водиться и щука – зубастая хозяйка Тобола.
Чтобы снасть не уносило под корягу, цепляю на поводок тяжёлую, крупную джиг-головку, и насаживаю на неё виброх¬вост красного цвета.
Делаю заброс под корягу у берега, и вижу, что снасть упа-ла на ветку. Пытаюсь удилищем стянуть леску на себя, виброх¬вост ныряет в воду – и в этот момент я ощущаю мощнейший потяг! От неожиданности я чуть удилище не выпустил из рук.
Борьба была бурной и хаотичной. Крупная щука, момен-тально позарившаяся на мою абсолютно новую приманку, рвалась изо всех сил под большую корягу. Я же в свою оче-редь старался не пустить её туда, одновременно готовя к рабо-те, спутавшийся, как всегда некстати, подсачек.
Удача улыбнулась мне, так как вскоре подсачек всё же юр¬кнул в воду, и стремительно погрузился под рыбу.
Почувствовав неладное, рыбина попыталась выскочить из западни, но я уже тащил её в лодку!
Удерживая добычу обеими руками, я аккуратно извлёк крючок из огромной пасти, усеянной острыми зубами, и акку¬ратно переложил её в садок.
Меня очень обрадовала поимка такой крупной щуки, и я начал лихорадочно облавливать близлежащие коряги.
Но тщетно!
Ни на открытом месте, ни под ветками коряг, ни под то-пляками – нигде больше не бросалась за моей снастью зелё-ная бестия.
Так минуло минут двадцать, и я сплавился ещё ниже по течению, к тому месту, где обосновался Коростелёв. Течение здесь было стремительным, тяжёлый груз с трудом удержи-вал лодку.
И ни одной поклёвки!
Я видел, что Толик орудовал на берегу, охотясь за щукой со спиннингом. Вот серебристая блесна сверкнула в воздухе, раз¬дался шлепок – и товарищ торопливо закрутил ручку катуш¬ки. Неожиданно он дёрнулся всем телом, рванул удилище на себя – и завертел ручку ещё быстрее!
А через пару минут на берегу запрыгала килограммовая щука, прельстившаяся его блесной!
 
 
Когда он снял добычу с крючка, то я увидел у него на ку-кане ещё парочку щук. Оказалось, что мой напарник изменил тактику лова, привязал лодку к берегу и стал охотиться на щук у прибрежных водорослей и коряжек. И это дало положи¬тельный результат.
В то время, как я бессмысленно боролся с течением и своей снастью, на которую даже ерши перестали клевать, Анатолий выудил ещё одну щуку.
Я причалил к берегу и стал собирать снасти. Смысла в про¬должении рыбалки в этом месте у меня не было. Ни катушки для блеснения с берега, ни крупных блесен, у меня не было, и поэтому принять участие в ловле хищницы, с берега, я не мог.
А на течении, с лодки, рыба никак не хотела брать.
Толику тоже пришлось сматывать спиннинг, хотя сделал он это без особой охоты. Мы договаривались с ним провести вечернюю зорьку на старом месте, и потому двинули обратно, увязав накачанные лодки на багажник «Нивы».
В течение последующих полутора часов, мы выловили в общей сложности десятка два ершей, и я снова умудрился за¬цепить небольшого судачка.
На этом завершился сезон летней рыбалки 2004 года.
 
 
Матуши
Наступил 2005 год и вместе с ним длинная череда новогод¬них выходных и праздничных дней. В Рождество мы решили съездить на рыбалку. Мои близкие отговаривали меня от этой затеи, мотивируя большим христианским праздником, в кото¬рый работать грешно. Но Анатолий Коростелёв уверял меня, что рыбалка – это не работа, и греха на душу мы не возьмём.
Времени у нас было достаточно, и до Матушей мы добра-лись без всякой спешки. Главная проблема для нас заключа-лось в том, сможем ли мы преодолеть заснеженный участок дороги между трактом и Турой, пролегающий лесом и от-крытым полем?
Едва только мы свернули в лес, Анатолий забеспокоился. Стало очевидно, что в это утро сюда никто, кроме нас, не заби¬рался, а снега навалило достаточно.
– Как бы нам не застрять где-нибудь, – нервно пробурчал водитель.
Эти слова в первую очередь были обращены ко мне, ини-циатору этой поездки. Я сообщил Анатолию, что три дня на-зад сюда ездили на рыбалку двое моих знакомых и преодоле-ли заснеженный участок без особых проблем. Однако было видно, что за эти дни колея успела изрядно укрыться толстым снеговым одеялом, и какой сюрприз могла принести дорога, нам всем оставалось только догадываться.
Через несколько минут мы вырвались из леса на открытое поле. Машину болтало из стороны в сторону, сносило на цели¬ну, и Толик лихорадочно крутил руль, поддавая газу. «Нива» упорно рвалась вперёд, мы болтались по всему кузову впере¬мешку с собаками, а Анатолий отчаянно ругался.
Вскоре машина не вписалась в крутой поворот, и мы вы-летели из колеи. Водитель включил заднюю скорость, вдавил акселератор до пола, и мы благополучно вернулись на прото¬ренную дорогу.
– Слава Богу, пронесло, – облегченно пошутил Александр.
Вскоре мы уже выехали к обрывистому берегу Туры и ока-зались там в полном одиночестве. Собаки с лаем повыпрыги-вали из машины и кинулись в пушистый снег. Мы с удоволь-ствием начали выгружать свои рыбацкие снасти. Особо задер¬живаться с обозрением окрестных мест не стали, и заторопи¬лись к противоположному берегу, где в прошлом году удава¬лось выуживать неплохих окуней. Сделали по несколько лу¬нок и начали рыбачить.
 
 
Через несколько минут ажиотаж утих, и мы замерли над лунками, пытаясь соблазнить речных обитателей своими при¬манками. Толик с Александром пустили в дело мормышки с малинкой, а я колдовал с балансиром, однако в этот раз рыба почему-то не торопилась клевать.
Напарники потихоньку стали смещаться в сторону бере-га дальше от коряг, пытаясь обнаружить окунёвые стаи на пе-сках. В это время послышался шум машин, и к нашей «Ниве» подкатили ещё «Нива» и «УАЗик». Из них высыпала толпа ры¬баков, в числе которых оказались две женщины. В скором вре¬мени они окружили меня со всех сторон, и принялись оббу¬ривать пятачок возле коряги. Люди были из одной компании, все смеялись, кричали и вскоре соорудили из ящиков импро¬визированный столик. На нём сразу же забугрилась куча сала, чёрного хлеба, колбаса, из рюкзаков торчали бутылки с вод¬кой. Невысокий мужичок в летной куртке откупорил бутылку «Бенатовской», разлил по кружкам и предложил всем присут¬ствующим выпить за праздник – Рождество Христово! Все ра¬достно загалдели, – и мужики, и женщины, дружно сдвинули кружки и выпили.
Я собрал снасти и переместился к своим товарищам. То-лик уныло смотрел в лунку, ожидая, когда какой-нибудь чебак дёрнет его мормышку с пучком малинки. Саша ходил от лун¬ки к лунке. В общем, каждый был занят своим делом, а рыбы всё не было.
Погода стояла просто изумительная. Яркое зимнее солнце сияло в прозрачном серо-голубом небе, словно раскалённый золотой шар. Белый-белый снег искрился под яркими солнеч¬ными лучами, переливаясь мириадами алмазных звёздочек на пушистых снежинках.
На открытых местах сильно продувало, и морозный ве¬тер обжигал лицо, а вот под крутым берегом, в затишье, было уютно и тепло. Мы сгрудились возле большого коряжечни¬ка, как раз под обрывом. Вскоре нам улыбнулась удача, и пер¬вые окуньки запрыгали возле лунок. Окунь попадался некруп-ный, но времени у нас было достаточно для того, чтобы найти и большую рыбу.
 
 
Я зарядил крупный балансир под огромный тополь, на-половину затопленный в реку: по моим расчётам, там непре-менно должна была находиться щука. Глубина здесь достигала трёх метров, и места для ловли окуней и щук казались вполне благоприятными. Вскоре мой балансир резко рванул в глуби¬ну, и я выудил крупного полосатого горбача. Мужики охнули и перебежали поближе. Не успел я выдернуть второго, как буры напарников старательно заскрипели рядом с моей лункой.
Вдруг балансир рвануло с такой силой, что я едва удержал удочку в руках. В это же мгновение я потянул снасть на себя и почувствовал необыкновенную лёгкость. Лихорадочно сматы¬ваю леску на катушку и вижу, что балансира нет: я недостаточ¬но прочно закрепил его, и от сильного потяга узелок развязал¬ся. Пришлось привязывать на леску другой балансир, но клёва больше не последовало.
Зимнее солнце припекало, и я разделся до пояса. Мужики стали подтрунивать надо мной, но минут пятнадцать я погрел¬ся в лучах зимнего солнца, правда, в конце концов, стал замер¬зать и быстро натянул тёплый свитер и бушлат.
С противоположного берега, с места, где расположились нежданные гости, послышались песни, а вскоре и сами рыбаки потянулись к машинам, падая в снег и оглашая окрестные ме¬ста пьяным хохотом. Вскоре они уехали, и мои напарники вер¬нулись туда. Я остался у коряжечника и умудрился выудить ещё пару окуней.
Мы прошли метров сорок, когда с нами поравнялись сани, запряжённые гнедым жеребцом. Правил молодой паренёк. Я дал ему отмашку рукой, и он притормозил. Янка отчаянно ла¬яла на животное, а жеребец злобно косился на неугомонную собачушку.
Я поинтересовался уловом и выторговал у паренька не-много рыбы. Улов оказался весьма жидким – мелкие щурогай¬ки, окуньки да несколько чебачков. Такая огромная река, сеть от берега до берега – а рыбы кот наплакал!
 
 
***
Прошло две недели, и мы решили съездить на Матуши с Александром Дмитриевичем Кунгуровым, моим коллегой по работе. У Саши прекрасный автомобиль «Мерседес», правда, не совсем подходящий для бездорожья. Мы решили просле-довать к Туре по накатанной дороге.
Накануне я провёл большую подготовительную работу – взял малинки, приготовил пару удочек для напарника, пото-чил ножи у бура. С утра заварил большой термос чая, сложил в огромный рюкзак палатку, положил туда и десяток жерличек.
Этот рюкзак поставил к дверям. Здесь же примостил бур, две пары валенок, огромную сумку с зимним утеплённым ка-муфляжем. В общем, когда Александр вошёл за порог, ему буквально некуда было ступить.
Ничего себе! – удивился напарник, – это всё нам надо взять с собой?!
Всё будет нормально, Саша! – ободрил я его, – места в ма¬шине хватит для всего, едем-то ведь вдвоём!

Мы выехали затемно, но пока добрались до Матушей, ста¬ло совсем светло. А когда мы выбрались на берег Туры и выш¬ли из автомобиля, дух перехватило от восторга! Всё утопало в белоснежном ковре пушистого снега. Снег лежал метровым слоем по руслу реки, переливался на ветвях огромных сосен, скрипел под ногами. Легкие порывы ветра срывали белые пу¬шистые шапки с тополиных веток. На противоположном бе¬регу Туры стеной возвышался густой лес, запорошенный ис¬крящимся снегом, и прямо над ним стремительно поднима¬лось ослепительно яркое, переливающееся в зимнем прозрач¬ном воздухе, солнце!
Мы стояли неподвижно и молча созерцали утренний вос-ход зимнего солнца! Яна весело бегала возле нас, прыгала и ла¬яла на каких-то пичужек.
Полюбовавшись красотами природы, мы забегали возле машины и начали выгружать рыболовные снасти.
И вот какой пассаж! Совершенно неожиданно для себя, я вдруг не увидел в салоне автомобиля рыболовного ящика с удочками!
 
 
Вот это был номер! Такое со мной случилось впервые в жизни! Мы с Сашей недоумённо смотрели друг на друга, а по¬том разразились безудержным хохотом, переходящим момен¬тами в истерические всхлипывания. Отмахать семьдесят ки¬лометров по зимним дорогам, торопиться на утренний клёв, взять всё, вплоть до покрывала для собаки, и только для того, чтобы полюбоваться на восход солнца!
Да! Это был номер!
Когда мы нахохотались вволю, то на душе стало немно¬го грустно. Рыбалка казалась безнадёжно испорченной. Ка¬тить в город за удочками – путь не близкий, но делать нечего. В Тюмень-то всё равно надо было возвращаться, а там уже ре-шать, что делать дальше. Хотелось бы конечно здесь порыба-чить, но такая досадная накладка вышла, что возможно и всю рыбалку придётся завершить, не приступая к ней вовсе.
В начале одиннадцатого мы поднялись ко мне в адрес, и моя жена весьма удивилась нашему возвращению. К это¬му моменту на кухне шумел чайник и ароматно шкворчали на сковородке блины. Мы с Александром не стали долго раз-думывать, и тоже сели трапезничать. Раз уж потеряли время утреннего клёва, то теперь можно было особо и не гнать лоша¬дей. Закусим, попьём чайку, а там как судьба ляжет, может, что-нибудь и уловим!
С блинами мы справились успешнее, чем с организацией первого этапа выезда на Матуши, и вскоре снова ехали на то же место. Теперь уже наши мысли крутились на обеденном и вечернем клёве, раз утренний пропустили.
На месте нашей стоянки по-прежнему никого не было, да это, в общем-то, и не удивляло: зимний сезон 2004-2005 годов оказался самым неудачным, безрыбным за все последние годы.
Уже не единожды мне приходилось возвращаться до¬мой с пустым ящиком. Даже в лучших местах, там, где вы-лавливали по пять-шесть килограммов отборных окуней, ер-шей, серебристых чебаков, в этот сезон редко удавалось вы-хватить десяток-другой рыбёшек. Все рыбаки стонали от без-рыбья и собирались на последнем пятаке, озере Янтык, где ещё поклёвывали окуньки с мизинец, да мелкий чебачишко, но даже это озеро каждый день неводили бригады местных
 
 
жителей Янтыка. Километровый невод тащили тракторами, сгребая все удочки, и под злобный мат рыбаков, выцеживали из озера всю рыбу.
Всё больше мы начинали понимать, какой урон мы все на¬носим рыбному поголовью вокруг города. Какой только арсе¬нал не используем, чтобы заполучить из рек и озёр бесплат¬ный продукт. Прежде всего это несметное количество всяких неводов, сетей, фитилей, которыми буквально нашпигованы наши водоёмы. Мне приходилось наблюдать летом возле мо¬стика у деревни Дуван, как сети перегораживали русло реки от берега к берегу – буквально через каждые десять-пятнадцать метров! И так почти везде.
Следующая, новая, от этого не менее страшная беда – элек¬троудочки. Какой же подонок приспособил это изуверское изобретение для добычи нашей рыбы? Электроудочками пре¬вращены в безжизненные зоны почти все мелкие водоёмы во¬круг Тюмени. Особенно страшно их воздействие во время ве¬сеннего разлива, когда рыба выходит на икромёт на мелково¬дье. Страшные разряды электрического тока не только пара¬лизуют рыбу, но и уничтожают её способность воспроизво¬дить мальков.
Наверно, в таком диком истреблении живой природы не последнюю роль играют и экономические факторы. Если в Тю¬мени в порядке вещей иметь автомобиль стоимостью 150-200 тысяч рублей, то уже в сотне километров от города крестьяне не редко получают всего полторы-две тысячи в год. Вот и ре¬жут и бьют всё живое, чтобы выжить. Мне приходилось на¬блюдать картину, когда в одной деревне в Нижнетавдинском районе всё подворье было засыпано метровым слоем мелкого карася. Его засыпали совковыми лопатами в мешки и гнали в Тюмень на продажу.
А сколько урона приносят рыбным запасам ужасные спо-собы гона рыбы в сети, когда под лёд валят свиной навоз и кар¬бид. При этом гибнет масса всего живого. После подобных еже¬годных потрав, например река Пышма практически опусте¬ла, редко когда теперь зацепишь там килограммовую щучку.
И всё это происходит при наличии массы контролирую-щих и природоохранных государственных структур, которые на практике демонстрируют свою беспомощность и низкую эффективность в работе.
 
 
Добрались мы, в конце концов, с Сашей до коряжек на противоположном берегу, забурились и приступили к рыбал¬ке. Прошло минут двадцать, когда сторожок на моей удочке изогнулся, и я выудил небольшого окунька. Невелик улов, и с ладонь не будет, а нас обрадовал. Всё-таки есть что-то жи¬вое подо льдом. Мы оживились, забегали вокруг поваленно¬го тополя, пробурили ещё по паре лунок и приготовились ло¬вить. Следующий окунёк сел на мормышку ещё минут через двадцать. Чтобы чем-то заполнить возникший вакуум време¬ни, Александр взял лесину и стал играть с Янкой. Упитанная лохматая собачка уже основательно продрогла, безучастно на¬блюдая за нами, и потому с восторгом предалась шумной заба¬ве. Мощными челюстями она вцепилась в лесину и тащилась по воздуху за моим другом, отрывавшим палку от земли. По¬том он бежал вдоль берега и волок палку за собой, а Янка упи¬ралась, стараясь вырвать «игрушку». Всё это сопровождалось громким лаем, рычанием собаки и хохотом моего товарища.
Тем временем у меня на балансире произошла какая-то за¬минка. Я едва начал поднимать его со дна, чтобы сделать ры¬вок, как он за что-то зацепился, а в следующее мгновение это «что-то» вдруг зашевелилось. Я потянул удочку на себя и ощу¬тил в руках приятную тяжесть. Рыба как-то неуклюже рванула в сторону, но потом пошла к лунке.
Немного усилий – и на снегу запрыгала килограммо¬вая щука!
Вот это уже успех! Теперь можно было с уверенностью считать, что рыбалка удалась!
Александр сразу же забыл про собаку и кинулся с удочкой к коряжке, из-под которой я выудил щучку. Однако в этот раз ему так и не удалось выудить ни одной рыбки.
Ближе к вечеру я зацепил на вольфрамовую мормышку ещё трёх окуней, и на этом наша рыбалка закончилась.
 
 
Налим
Заканчивался октябрь 2005 года.
К большой радости всех тюменских рыбаков, он выдался на славу. Стояла сухая, тёплая погода, и каждый выходной на ямах, перекатах и у коряг собирались целые толпы охотников на щуку, судака и окуня. Местами на каждом омуте крутилось несколько лодок.
Поэтому мы с Александром Щукиным решили обхитрить всех и поехали на Пышму в среду. Саша предлагал съездить в Онохино, но в минувшую субботу мы рыбачили с ним за Мул¬лашами, где я выудил две щуки, причём одна из них потяну¬ла почти на два килограмма. У него экземпляры были помель¬че, зато выловил он их целых восемь штук. Там же рыбачили ещё четверо щукарей, и один из них поймал «крокодила» ве¬сом более трёх килограммов.
Я взял двоих рыбаков с собой в обратную дорогу на Тю-мень и поинтересовался, чем они ловили. Оказалось, что на «бульку» – огромную свинцовую мормышку весом около тридцати граммов.
Я тоже взял своих щук на эту снасть. Пока мы добирались до Муллашей, Александр предупредил, что ожидается силь-ный ветер – четырнадцать метров в секунду. Все вокруг серди-то гудело и выло, словно выгоняя нас с водоёма.
Зябко поёживаясь от резких порывов ветра, я раскатал лодку, накачал её, и спустил на воду. Александр в этот раз был без лодки, потому что не верил в удачу. Я заплыл на се-редину омута, где в прошлый раз поймал крупную щуку, и стал на якорь.
Лес ходил ходуном, потом раздался треск, и неподалеку от берега на землю рухнул огромный тополь.
Прошло не менее часа, пока я приспособился к погоде. Как назло, моя «булька» села на подводную корягу, и все по-пытки освободить её от цепкого речного капкана закончились плачевно: обрывки лески на моём спиннинге весьма огорчи¬ли меня, потому что в запасе осталась всего одна «буля». Ми¬нул час рыбалки, потеряна «буля», а поклёвки я так и не видел.
 
 
Щукин крутился сначала возле тополя, давно упавшего в русло реки, и пытался выудить из-под него какого-нибудь хищника. Успеха его затея не имела, и он перебрался на травя¬нистый мысок.
– Кажется, ударила, – вскоре окликнул он меня, – но как-то слабо.
Я пустил лодку сплавом в его направлении.
– Ты серединой иди, серединой, – советовал Александр, –
рыба стоит на глубине, боится ветра и шума. Я сплавился раз, второй и оторвал вторую «булю».
– Ладно, выбирайся, – позвал меня напарник, – пора и чай¬ком побаловаться.
Он устроил костерок у большой валежины, скрытой от ве¬тра под обрывистым берегом, и что-то там разогревал. Я сно¬ва стал на омут и пытался выудить крупную рыбу. В этот раз у меня на спиннинге стоял крупный твистер с виброхвостом. Раз за разом я вздёргивал его вверх, качал у дна, водил вдоль ому¬та – ни одной хватки.
– Николай, – позвал меня приятель, – подгребай, согрейся.
Честно говоря, я действительно задубел на холодном ве-тру, полы плаща-накидки промокли от волн, заливающих лодку, а от них намокли ватные брюки.
Я сидел в лодке, и наблюдал за разбушевавшейся Пыш-мой. Тихая в обычные дни, река словно взбесилась. Волны хо-дили по реке, словно огромные валуны, летели брызги воды, ударяли в берег, лодку. Вода мяла огромные коряги, вся река гудела.
Дружок помог мне выбраться на берег и угостил меня на-стоящим шашлыком. Оказывается, он намариновал мяса в ли¬тровую банку и приготовил шашлык на костре. Я с аппетитом принялся жевать горячее ароматное мясо. Попили чаю с кон¬фетами, и Саша предложил перебраться ближе к деревне, на Дуван. По его объяснениям, Дуван меньше по своим разме¬рам, лучше спрятан от ветра, и в непогоду он сам постоянно ловит там небольших щучек.
Вскоре мы уже приткнулись на обочине дороги, миновав мост через Дуван. Щукин взял длинную удочку с твистером и пошёл ловить щучек, а я проследовал за ним. У реки карти¬
 
 
на была такая же, только волны поменьше, и все же мы ехали домой довольные. Побывать на рыбалке в конце октября, без дождей и снега – это для Тюмени очень здорово.
У Борового мы притормозили возле рядов с рыбой, кар-тошкой и прочей снедью, и купили на уху по паре килограм¬мов крупного карася.
Прошло два дня. Накануне я обошёл несколько магазинов для рыбаков и купил четыре «бульки», поводки, виброхвосты, в общем, подготовился к рыбалке основательно. Созвонился с Щукиным, Коростелёвым, и оказалось, что рыбачить в эти вы¬ходные уже не с кем. Утром в субботу я сделал ещё одну по¬пытку, созвонившись со своим приятелем Сергеем Ермолае¬вым. Тот был занят проблемой заготовок овощей на зиму.
Душа рвалась на природу, к реке, к лесу, к зубастым хищ¬никам, притаившимся в стылых водах под корягами. В то же время ехать одному как-то не хотелось, не весело. Даже если бы у меня была собачка, я, скорее всего, выехал бы, но после смерти моей Яночки такой возможности у меня теперь не было. Это она сопровождала меня в любых поездках, и с ней я был не одинок.
А так я взял ручку и стал делать в тетради наброски к бу-дущей книге о своей жизни в кооперативе. Мысли ложились на бумагу тяжело, словно под принуждением. Несколько раз я бросал писать и подходил к окну, ложился отдохнуть на ди-ван, хоть и недавно проснулся – всё не то!
Жена видела моё маетное состояние, как меня ломает все-го, и неожиданно предложила составить мне компанию. Я с радостью принял её предложение, хотя она шла в какой-то мере на жертву, отправляясь с кашлем в холодные просторы окрестностей Тюмени.
– Ладно, Люба, если что, просто посидишь в машине или у костра, – приговаривал я, подавая ей тёплые вещи.
Я был рад, что в такой солнечный день мне удастся побы-вать на рыбалке и не придётся заниматься какими-то делами. Мы выехали за город, миновали пост ГАИ, и покатили в сто¬рону Винзилей.
– Смотри, какой иней на деревьях, – окликнула меня Люба.
Я взглянул на сосны и берёзки, стоящие вдоль тракта. На ветках искрился серебром ледяной куржак. А когда мы про-езжали небольшое болотце, оно переливалось и искрилось в лучах солнца миллионами разноцветных льдинок.
 
 
Свернули в сторону санатория «Хвойный» и не сразу по-пали на нужный поворот к реке. По лесу, усыпанному жёлтым ковром листьев, гуляли одинокие отдыхающие из близлежа¬щих санаториев и профилакториев. Места здесь тихие, мно¬го хвойных деревьев – для больных и отдыхающих просто рай, воздух в бору чистый, прозрачный.
Вскоре машина запетляла по избитой дороге вдоль реки, и мы выехали к обрывистому берегу Пышмы. Ветра почти не было, мороз практически не чувствовался, солнце припекало всё сильней. Дошло до того, что ближе к обеду берег начал от¬таивать, и мы почти ползали по грязи, рискуя свалиться в воду.
Для начала нам пришлось спускаться самим, и уже по-том спускать к воде лодку и все рыбачьи принадлежности. Бе¬рег оказался настолько крутым, что я стоял на склоне, а Люба подавала мне вещи. Спускаться вниз ей пришлось боком, це¬пляясь за обледенелый кустарник. Песчаный берег промёрз настолько, что, казалось, превратился в гранит. Люба оделась в длинное демисезонное пальто, обулась в большие офицер¬ские берцы, явно не по размеру, и, когда спускалась под откос, полы пальто попадали под её «лапти», она путалась и риско¬вала скатиться в реку.
Пока я готовился к заплыву, пока расправлял снасти, у Любы на донку села какая-то рыба. Она лихорадочно стала на¬матывать леску на катушку, а потом жалобно заныла:
– А, чёрт, ушла, крючок съела!
Как крючок съела, поводок, наверно, откусила?– отклик¬нулся я из лодки.
Какая разница, откусила, но всё равно ушла, – продолжа¬ла стенать моя боевая подруга.

Я причалил к берегу и увидел, что поводок действительно откушен, по всей видимости, щукой. Тогда я поставил вместо этого поводка настоящий, металлический, а второй изготовил из шёлковой нити. Немного поплакавшись, Люба снова забро¬сила в реку донку, а я уплыл за крутой изгиб реки к противо¬положному берегу.
Лодка ударялась о тонкую кромку, лёд трещал и скалывал¬ся под тяжестью её бортов. Вода в реке была холодная и про¬зрачная. Я знал, что в таких условиях рыба будет держаться от лодки подальше, и потому использовал для ужения пяти¬метровое удилище. Держать его на весу было тяжело, а поло¬жить на борт я его не мог, потому что надо было работать тви¬стером, иначе на неподвижную снасть рыба не среагирует. Я дёргал твистер, пытаясь заинтересовать зубастую хищницу, и поклёвка последовала – короткая, быстрая хватка, но не успел я среагировать, как рыба ушла. Всё это произошло почти на том же месте, где садилась на крючок рыба у моей жены. Зна¬чит, место здесь хорошее, наверное, яма.
 
 
Я повернул лодку обратно, отошёл вверх по течению ме-тров на тридцать, и снова направился вдоль берега сплавом. Лодка миновала омуток, никаких поклёвок на виброхвост не было. В очередной раз бросаю его на дно, поднимаю вверх сантиметров на десять, качаю пару раз и чувствую зацеп. Не-сколько раз я сильно тяну удилище вверх и вдруг понимаю, что на крючке сидит крупная рыба. Она рывками тянет на глубину, и мне пришлось немного стравить леску, чтобы она не порвала снасть.
После этого, окончательно убедившись в том, что имею дело с хорошей рыбиной, я начал подводить её к лодке. К мо-ему удивлению и радости, добыча подавалась вперёд с боль-шим трудом.
Когда я выбрал метров пять лески, и подвёл рыбу метра на три к лодке, она сделала резкий рывок в сторону, и меня с лод¬кой развернуло. Рыба оказалась у меня за спиной. Я был убеж¬дён, что у меня на крючке сидит крупная щука. Чтобы выло¬вить её, я схватил в правую руку подсачек, а левой изо всех сил тащил удилище на себя. Рыба снова крутнулась и опять ока¬залась у меня за спиной. «Неужели уйдёт?» – проносилось у меня в голове. Я снова подвёл её к борту и начал подтягивать из глубины, направив в сторону рыбы и подсачек.
Наконец мне удалось поднять рыбу наверх, и я увидел в прозрачных струях Пышмы огромную усатую чёрную голо¬ву. Налим! Я на мгновение оцепенел. Налимов, тем более та¬ких крупных, мне ещё ни разу в жизни ловить не приходилось. В следующую секунду попытался затащить его в подсачек, но неудачно: налим тянул от лодки, и длины рукоятки подсачка не хватало, чтобы подвести его под рыбу.
Теперь её надо было вытаскивать на всю длину, а правая рука была занята удилищем. Краем глаза я замечал, как Люба бегает вдоль берега и в крайнем волнении наблюдает за моей борьбой с налимом.
 
 
– Держи её, держи, – кричала она с берега, не в силах мне чем-либо помочь.
Налим снова сильно потянул и ушёл в глубину. Лод¬ку крутнуло, и мне показалось, что рыба оторвалась с крюч¬ка: вдруг стало как-то легко, и леска провисла. Я похолодел от ужаса – неужели всё-таки ушла. Левая рука всё ещё сжимала рукоять злополучного подсачка. В отчаянии я потянул леску из воды, и она внезапно натянулась как струна.
Видимо, налим сел под лодку, и мне показалось, что он ушёл. Я мгновенно сработал удилищем на себя и попытал¬ся удержать рыбу поближе к лодке. Манёвр удался, и я вновь подтянул налима к подсачку. Несколько раз я попытался дотя¬нуться до него, едва не вывалившись за борт, но рыба чувство¬вала мои попытки и шла под лодку.
Когда усатый хищник вновь скрылся в глубине, я вытащил подсачек из реки, зажал его сапогами, потянул рукоять на себя и, к большой радости, вытянул всю штангу. Теперь длина руч¬ки была более двух метров, и мои шансы резко возросли.
– Коля, ну что там рыба? – крикнула Люба.
– Да не могу никак в подсачек затащить, – кричу в ответ. – Здоровенный налим на крючке сидит.
– Держи его! Смотри не упусти!
Легко сказать не упусти, а как его выволочь, когда он такой сильный, того и гляди, леска лопнет. Наверное, другой рыбак поработал бы с ним, помучил, подержал, но мне в эти мину¬ты некогда было раздумывать. Я знал только одно – рыбу надо подтащить к лодке настолько, чтобы она угодила в подсачек.
Мой удлинённый подсак нырнул в воду, и я снова сильно потащил налима к лодке. Тонкая вершинка удилища согну-лась дугой и свистела от напряжения в порывах ветра. Вот чёр¬ная голова рыбы вновь вынырнула на поверхность Пышмы, и несколькими попытками я загнал подсак под налима. В ту же секунду я бросил удилище на борт лодки и двумя руками ухва¬тился за подсачек. Налим метнулся кругом, но теперь он сидел в сети. Рукоять подсачка натужно изогнулась, и в следующую секунду грузное тело рыбины плюхнулось на дно лодки.
– Выволок! – волна радости окатила меня, – поймал!
Иссиня-чёрный, как будто резиновый, налим грузно бился в лодке, всё больше закручиваясь в сетку подсачка. Я изо всех сил грёб к берегу, чтобы в спокойной обстановке пересадить рыбу в садок.
 
 
Жена радостно прыгала на пригорке, поросшем высокой жухлой травой. Когда я приплыл к берегу и показал ей метро¬вого налима, она радостно захлопала в ладоши и засмеялась.
Это был феноменальный успех! Мы ведь ехали в принци-пе просто развеяться и никак не рассчитывали на такой серьёз¬ный улов.
Жена испуганно наблюдала, как я пытался пересадить рыбу в садок.
– Боже мой, Коля, смотри, не упусти его в воду, а то вывер¬нется, и поминай, как звали.
Налим ужом извивался на дне лодки, и теперь я понял, по¬чему мне так тяжело было его вытаскивать. Дело было не толь¬ко в его весе, но и в том, как он реагировал на мои попытки вы¬тащить его из воды. Он изгибался дугой и своим широким хво¬стом и плавниками создавал дополнительное и очень сильное сопротивление. Налима невозможно было удержать в руках, до того он оказался скользким. Пришлось мне затащить садок в лодку и осторожно перекатить туда налима из подсачка.
Я привязал садок к толстому кусту, росшему над самой кромкой реки, и осторожно опустил его в воду. Налим быстро рванул в глубину, но встретил барьер из сетки и затих. Я вы¬брался из лодки и довольно обнял жену. Рыбалка оказалась для нас весьма успешной, даже если бы нам ничего больше не удалось выловить.
Мы наломали сухих веточек, нарвали травы и соорудили маленький костерок. Вначале, как порох, вспыхнула сухая, вы¬горевшая на солнце трава, а затем от неё занялись дровишки. Через несколько минут мы жарили на костерке кусочки колба¬ски, которые от огня и дыма становились необыкновенно аро¬матными и аппетитными, пили чай с шиповником и радова¬лись рыбалке.
Время летело незаметно, и я с удивлением обнаружил, что уже идёт третий час дня, скоро надо будет и домой собираться.
Я снова заплыл к противоположному берегу и пустил лод¬ку вниз по течению. Поклёвок не было, и я стал на прикол у огромной коряги, которых здесь было в изобилии. Глубина реки возле них доходила до трёх метров, и здесь вполне могли обитать серьёзные экземпляры рыб.
Я успел сделать не более десятка взмахов удочкой, как по-слышался жалобный вопль жены.
 
 
– Тьфу ты, чёрт, зацепила!
У неё клюнула рыба, она потащила её к берегу, и снасть села на корягу. Я быстро подгрёб к Любе, взял у неё удочку в надежде отцепить снасть на противоходе, однако крючок успел основательно впиться в подводный капкан, и вся снасть осталась на коряге. Видимо, рыба взяла приманку на одном поводке, а второй зацепился за препятствие. Я сделал на удоч¬ку новые поводки, поставил грузило, и Люба снова забросила удочку на середину реки.
Я вернулся к корягам и продолжал исследовать подводные кладовые. Особенно мне понравился импровизированный зе¬лёный островок из каких-то водорослей, веточек, пивной бу¬тылки, образовавшейся в сплетениях больших веток, упавше¬го почти на середину русла Пышмы, тополя. Здесь-то навер¬няка водились щуки. Минут десять я работал возле него своим спиннингом, но безрезультатно.
Я решил вновь уплыть за поворот реки и попытать сча-стья сплавом, там, где уловил налима. Пока я шёл вдоль бере¬га, Люба снова оторвала груз с поводком. Она попросила при¬вязать грузило на донку, но время уже шло к вечеру, и с рыбал¬кой надо было заканчивать. Я причалил к берегу, и мы стали готовиться в обратный путь.
 
 
Красный Яр
Шёл декабрь 2007 года, и наконец-то сковало льдом огром¬ную сибирскую реку Тобол.
Мы с Мартышкиным Александром Александровичем и его свояком Опенкиным Владимиром, собрались на рыбалку на Тобол в районе Красного Яра, небольшого селения, распо-ложенного около двухсот километров от Тюмени.
Выехали на моей старенькой, короткой «Ниве». Вообще¬то для такой машины три рыбака с зимней амуницией, бура-ми, ящиками – практически предельная норма загрузки, как по объёму салона, так и багажнику. Мне кстати пришлось по¬ложить на заднее сиденье, рядом с Володей, огромный брезен¬товый рюкзак, набитый валенками, тёплым свитером, термо¬сом с чаем и провизией.
Но как говорится – в тесноте, да не в обиде! Настроение у всех было приподнятое, ведь мы ехали рыбачить на одно из лучших мест зимней рыбалки тюменских фанатов – Красный Яр! По популярности оно уступает, наверное, только Берёзо¬вому Яру, расположенному тоже на Тоболе, и то только по¬тому, что не все знают туда дорогу, да и добраться туда не так просто. Прежде всего, нужно знать дорогу до самого Красно¬го Яра, оттуда маршрут до самого Тобола, путь по которому сильно заметает снегами, так как значительная часть его про¬ходит по открытым пространствам. По этой причине, в част¬ности, и сезон лова в этих местах короткий – не более месяца.
Мы не говорили об этом вслух, но в глубине души у каж-дого из нас неприятно роились опасения насчёт высоты снеж¬ного покрова за деревней. Могло случиться так, что пришлось бы возвращаться обратно в Берёзовый Яр, или на асфальтовый завод, или к мосту через Тобол. В выходные дни в этих местах собираются сотни любителей зимнего лова – и стар и мал, и мужики и бабы! Ни на что не обращают внимания – ни на мо¬роз, ни на дальнее расстояние. Иной раз проезжаешь мост че¬рез Тобол, а по обе стороны от него черным-черно от огром¬ной, копошащейся массы рыбаков – кто рыбу удит, кто бурит, кто палатку ставит, кто новое место ищет. И всё это в нескон¬чаемом движении, суете!
 
 
Около восьми часов утра наша команда благополучно до-бралась до Красного Яра.
Утренний рассвет едва набирал силу, но полевая дорога просматривалась хорошо. И к нашей радости, она оказалась в хорошем состоянии. Сразу за околицей мы нырнули в глубо¬кий овраг, благополучно миновали замёрзшую протоку, кото¬рая является одной из основных преград на пути к реке, и вско¬ре уже наша синяя машина шустро запетляла по белоснеж¬ным полям, устремляясь к Тоболу.
Штурманом в нашем путешествии выступал Сан Саныч, который и показывал мне дорогу к реке. По её рельефу можно было сделать вывод о том, что машины здесь уже проходили, и вроде бы даже в это утро.
Так и вышло в действительности.
Когда мы достигли конечной цели, на крутом берегу Тобо¬ла уже стоял старенький «УАЗик». Однако на моих напарни¬ков это обстоятельство никоим образом не смутило.
– Тобол большой, – спокойно отреагировал Мартышкин, – всем хватит места!
И он был абсолютно прав. Места хватит всем на этой огромной реке, главное чтобы был клёв! А надо отметить, что по многолетним наблюдениям рыбаков, в этих местах распо-лагались глубокие зимовальные ямы рыбы, и здесь держались огромные косяки окуня.
Мы торопливо разобрали рыболовные снасти, экипирова¬лись, и быстро спустились по крутому берегу Тобола на его за¬леденевшее русло.
Трое рыбаков неспешно повернулись в нашу сторону, и дружелюбно ответили на наше приветствие. Мы расположи-лись рыбачить неподалёку от них.
Наши новые знакомые уже успели обрыбиться, и возле каждого из них лежали кучки довольно крупных окуней. Ры-бачили они на крупные вольфрамовые мормышки, на глуби-не трёх метров.
Мои напарники разговорились с рыбаками, и выяснилось, что у них имеются в деревне общие знакомые. В процессе об¬щения они расположились совсем рядом друг от друга, а я отошёл подальше к берегу.
 
 
Минут через пятнадцать Сан Саныч и Володя уже торо-пливо снимали со своих мормышек первых окуней.
У меня процесс лова шёл похуже. Я уже набурил с десяток лунок, но никак не мог найти рыбного места. С большими по¬тугами мне удалось добыть балансиром одного окуня.
Не густо!
Некоторое время я сидел на ящике и в раздумьях наблю-дал за весёлой компанией, довольно активно удящей полоса-тых красавцев.
Сан Саныч поставил небольшой твистер на джиг-головку и окуню такая снасть весьма понравилась, о чём свидетельство¬вала горка крупных окуней, разбросанных вокруг его лунки.
Опёнкин работал беленьким балансиром, и тоже доволь-но успешно.
Я же отошёл ещё дальше к берегу и начал удить на метро¬вой глубине. Раньше мне удавалось неоднократно находить окунёвые стаи на мелководье, у песчаного берега.
Но не в этот раз! Ещё минут двадцать я потерял в бесплод¬ных поисках рыбы. А время бежало неумолимо, и я вынужден был уступить обстоятельствам, чтобы не остаться без улова.
Главная фишка в ужении окуня здесь, а равно и на любом другом водоёме, заключается в том, чтобы найти его стаю. А косяки здесь собираются настолько большие, что за час мож¬но полный ящик рыбы наловить! Может быть, сегодня окунь держался не у берега, где я пытался его обнаружить, а именно на глубине, где и расположились мои товарищи.
Я потихоньку приблизился к компании, немного постоял возле них, потом присел на ящик, попил чаю и решил попы¬тать рыбацкого счастья метрах в десяти от остальных рыбаков, в направлении противоположного берега, то есть на ещё боль¬шей глубине.
Вскоре я уже выбурил две лунки и приготовил для лова тяжёлый, бело-голубой балансир. Через мгновение он резко метнулся в стылые воды Тобола, и я отметил, что глубина здесь достигает пяти метров.
Я проделал с десяток рывков балансиром, но кивок упор-но молчал. Тогда я перешёл на другую лунку, но опять ниче-го не уловил.
 
 
– Иди к нам, – позвал меня Мартышкин Александр, – оку¬нёвая стая здесь держится! С этими словами он снял с крючка джиг-головки очеред¬ного хищника. Я неловко потоптался на месте, и снова вернулся на пер¬вую лунку.
«Наверное, здесь действительно ничего нет, – уныло поду-малось мне, – и придётся идти к остальной бригаде рыбачить. Причём чем быстрее, тем лучше – там хоть на уху наловлю, а здесь с носом останусь».
С такими невесёлыми мыслями я делаю ещё несколь¬ко рывков балансиром – и вдруг кивок сгибается пополам от сильного удара! Я торопливо подсекаю рыбу и быстро выби-раю леску. И вот из ледяной лунки показывается пасть круп-ного полосатого окуня.
Прекрасный экземпляр! Граммов на триста потянет.
И началась красноярская карусель!
Из одной лунки я выудил десятка три крупных окуней,
потом перешёл на другую и там половил с таким же успе-хом. Минут за двадцать мне посчастливилось выудить почти ведро рыбы!
Что-то ты там Коля разошёлся не на шутку, – засмеялся Сан Саныч, – не иначе на косячок нарвался?!
Похоже на то, – радостно подтвердил я его предположе¬ние, – хорошо рыба прёт!
Давай-ка, дружок, мы тебе поможем, – иронично шутли¬во предлагает старший товарищ, – а то тебе одному, похоже, не справиться! С этими словами, он, в сопровождении свояка, тоже переместился на глубину.

Я предложил Опёнкину занять мою первую лунку, чтобы не распугать бурением окунёвую стаю. Он охотно согласился на такой вариант и через несколько минут начал методично таскать оттуда довольно крупных окуней.
И тут рыба словно обезумела!
Такого я никогда ещё в своей жизни не встречал. Начался знаменитый тобольский жор окунёвой стаи, когда выуживают столько рыбы, что унести не могут!
 
 
Я едва успевал снимать рыбу с балансира, и через час сто¬ял у лунок мокрый от испарины. У моих ног лежала гора круп¬ных окуней.
Ну, ты и даёшь, – усмехнулся Сан Саныч, – куда тебе столько рыбы?
А что делать, Сан Саныч, – недоумённо развёл я рука-ми, – рыба прёт не переставая! По два окуня враз на балансир садится!

– Что делать? Перекури немного, чайком побалуйся.
– Да я бы и рад, но, боюсь, стая уйдёт, пока я буду чаи гонять!
Александр засмеялся и налил себе большую кружку чая.
Я тем временем продолжил вылавливать крупных, грам-мов по триста-четыреста окуней. Ещё через час такого лова у меня заболели руки, затекли ноги, и заныла поясница.
Процесс лова рыбы уже не радовал и превратился в тя-жёлую, изнурительную работу. Такого со мной никогда не было.
– Хватит тебе браконьерничать, – снова окликнул меня Мартышкин, – куда ты рыбу будешь складывать?! Я посмотрел в их сторону, и увидел, что у каждого из моих напарников тоже выловлено ведра по три окуней.
– Мужики! – ужаснулся я по поводу увиденного, – а куда мы будем эту рыбу грузить?
– Ну, уж этого мы не знаем, – усмехнулся Сан Саныч, – ты водитель, тебе видней!

Рыба отчаянно рвала балансир в глубину стылых вод Тобо¬ла, не желая прекращать клёв, времени было только час дня, а я вынужден был прекратить рыбалку.
Несколько минут я неподвижно стоял у лунок, успокаи-ваясь после фантастической окунёвой карусели, а затем начал медленно сматывать рыболовные снасти.
Мартышкин Александр со смехом наблюдал, как я внача-ле доверху набил окунями оба отсека рыболовного ящика, а затем начал наполнять рыбой брезентовый рюкзак, сшитый мною из старого тента моего автомобиля «ГАЗ-69».
– Красавчик, – подтрунивал Сан Саныч, – куда ты рыбу де¬вать будешь?
 
 
А я обеспокоенно разглядывал не только свою добычу, но и большие кули напарников, набитые крупной рыбой.
Перебазировать выловленную рыбу к берегу мне при-шлось в два приёма, так как я не смог поднять ящик на плечи, и тащил его туда волоком. Рюкзак перетащил тоже волоком, в несколько приёмов.
Когда я переместил всё это богатство к берегу, то был весь мокрый от потуг. Передохнув некоторое время, я крепко ухва-тил ящик, и потащил его наверх. Маршрут до верхнего края занимал метров десять-пятнадцать, и преодолел я его с боль-шими потугами, при крайнем напряжении сил!
Наконец мне удалось выбраться на бровку обрывистого бе¬рега, и вытащить ящик наверх. Некоторое время я отдыхал, и в раздумьях разглядывал рюкзак, лежащий на льду Тобола. Мне было вполне понятно, что без помощи друзей мне не переме¬стить его по крутому обрыву наверх.
К этому времени Опёнкин Володя уже поднялся к маши-не, и вместе с ним мы приступили к подъёму рюкзака. Но он был столь тяжёл и неудобен в транспортировке, что нам уда-лось поднять его только до середины берегового склона.
Тогда я сходил к машине, взял буксировочный трос, и спу¬стился с ним к Володе, удерживающему рюкзак на склоне. Мы привязали трос к лямкам рюкзака, я поднялся на берег и стал тащить груз наверх. Опёнкин толкал рюкзак снизу.
У самой кромки берега, старый материал рюкзака не вы-держал нагрузки и лопнул. Разрыв пришёлся на верхнюю часть рюкзака, и это можно было считать удачей, так как лоп¬ни он внизу – вся рыба высыпалась бы по склону на лёд.
Я вцепился в лямки брезентового мешка, и удерживал его до тех пор, пока на помощь не подоспел мой напарник. Из ра¬зорванного мешка отсвечивали крупные окуни.
Тем временем, оставшиеся рыбаки быстро переместились на наши лунки и продолжили охоту за окунёвой стаей.
Когда мы собрались у машины, стаскав всю амуницию и улов, то у нас встал один вопрос – куда теперь всё это грузить? На эту мучительную процедуру ушло минут пятнадцать на¬шего времени.
 
 
Вся наша компания в буквальном смысле слова сидела на рыбе. Пакеты с окунями лежали в багажнике, мой рюкзак пришлось положить на заднее сиденье, и он с трудом втиснул¬ся под крышу салона и занял почти всё Володино простран¬ство в машине, рыба лежала под нашими ногами и сиденья¬ми. Мы едва-едва могли пошевелиться на своих сиденьях, ког¬да тронулись в обратный путь. Даже машина катила назад в Тюмень с ощутимой нагрузкой, и не так резво.
Вот какие рыбацкие истории случаются в Красном Яру, на Тоболе.
 
 
Тавда
– Надо заканчивать сезон, – убеждал меня по телефону Мартышкин Александр, – пока лёд не стаял. Мужики выезжа¬ли на Тавду и неплохо половили щуку!
Аргумент надо сказать более чем убедительный, и потому я с готовностью откликнулся на его предложение. Конец марта и начало апреля 2009 года выдался на ред¬кость тёплым, температура доходила до пятнадцати градусов. На Тавду выехали ближе к обеду.
– С живцом проблема, чебака нигде не было, – пояснил приятель, – пришлось взять карасика. Похуже конечно, но вы¬хода не было. Около двух часов дня мы заехали в небольшое селение, под названием Киндер, где нас уже нетерпеливо поджидал наш старый друг Аппасов Рафиль.
– Чего вы так долго добирались? – возмущённо поинтере-совался он у Мартышкина, обходя вездеходную машину «Трэ¬кол».
– Живца нигде не мог найти! Пришлось в Боровое ехать. И то взял только карася, – ответил тот. Мы перегрузили в «Трэкол» ящики с удочками, буры, каны с живцом, рюкзаки с провизией и тронулись в путь.

Огромная машина, представляющая из себя автомобиль «УАЗ-469» на больших колёсах, заняла почти всю проезжую часть дороги, и пока мы выезжали из деревни, люди испуган¬но жались к обочине, опасаясь механического монстра.
Через несколько минут машина стремительно покатилась под отвесный склон и буквально поплыла по бескрайней, зато¬пленной целине.
Вот это вездеход, и я понимаю! – восторженно восклик-нул Рафиль, – никакие дороги не страшны!
Верно, Николай? – повернулся он с пассажирского си-денья ко мне. – Да что там говорить! – одобрительно поддержал я его, – раньше такой техники мы даже не видели.

Мартышкин уверенно вёл машину по разбухшей от грязи дороге, по широким лягам, по залитым талой водой лугам и довольно улыбался.
 
 
– Да мы на такой машине хоть куда доберёмся! – заве¬
рил он. Той порой наш транспорт прикатил к огромной озерине.
Давай напрямую, – дал отмашку водителю Рафиль.
Не сядем? – уточнил я на всякий случай.

– Николай Васильевич, похоже, не любит экстрима, – улыбнулся Мартышкин, и направил «Трэкол» в самую сере-дину болотины.
Двигатель натужно заурчал, и монстр медленно пополз в трясину.
– Сзади лопата есть, – повернулся ко мне Аппасов, – если что, будем грести как веслом. Я по достоинству оценил его шутку, ибо выгребать лопа¬той такую махину было бы просто нереально. Ледяная вода медленно поднималась до порожек маши¬ны, но мы уверенно продвигались вперёд. Вскоре болотина была успешно форсирована, и мы устре¬мились дальше.
Перед нами мелькали островки прошлогодней жухлой травы, камыша, по обе стороны залитой грязью дороги, возвы¬шался реденький березняк и кусты грязного тальника. С левой стороны от дороги тянулся глубокий канал, и нашу машину то и дело сносило к нему.
Вся дорога была изрыта глубокими колеями. В этом на-правлении на Прорву круглый год устремляются сотни ма-шин и вездеходов, несмотря ни на какие погодные условия.
На «Нивах», «УАЗиках», «Буранах» рыбаки стараются пре¬одолевать любые рытвины, ухабы, промоины, лишь бы до¬браться до заветных мест.
А места здесь просто замечательные! Как-то на осенней охоте мне посчастливилось удить с лодки чебака. За вечернюю зорьку наловил с ведро рыбы. Еле успевал управляться с тре¬мя «донками»!
А сколько щук надёргал здесь на жерлицы Мартышкин Александр Александрович! Бывали дни, когда он по пятнад-цать рыбин брал в один присест.
Вскоре мы подкатили к небольшому мостику. Обычно в этом месте мы уходили с дороги влево и преодолевали доволь¬но большую ложбину. Но теперь она вся была заполнена во¬дой и представляла собой серьёзную водную преграду.
 
 
Внезапно с водной глади протоки, из-под самых кустов тальника, взмыла стайка чирков.
Смотри, смотри – утка! – закричал Рафиль, показывая рукой на быстро удаляющийся табунок птиц.
Скоро открытие весеннего сезона, можно будет и поохо¬титься, – откликнулся Сан Саныч. – Кстати, а где будем пере¬правляться?

Мы в раздумьях оглядывали неожиданную преграду.
– Пожалуй, здесь нам не переправиться, – заметил Рафиль.
– Конечно, можно попробовать, но здесь глубина будет, навер¬ное, метра два. Лучше поискать другое место. Мы преодолели мостик и подъехали к протоке в другом месте, где она была не такой широкой – метров двадцать.
Аппасов сел за руль и, как бывалый тракторист, двинул наш вездеход на преодоление водной преграды. Мотор взре¬вел, «Трэкол» ухнул всеми колёсами в промытый рукав, потом подпрыгнул вверх, снова рухнул в промоину – в небо взлетел каскад ледяных брызг, и мы выпрыгнули на другой берег!
– Хорошо, Николай?! – повернулся ко мне улыбающийся водитель.
– Да, хорошо, – подтвердил я, – главное благополучно до-браться до места.
– Не любит Васильич экстрима! – радостно подытожил Мартышкин. Снег на полях практически весь стаял, и наш вездеход рез¬

во запетлял по жёлтой прошлогодней траве.
Минут через десять мы выехали к Тавде.
Река вся потемнела. Лёд весь как-то осунулся в русло, на-бух от грязной, талой воды, потрескался. А с противополож-ного берега быстрое течение уже промыло себе русло, и бур-ными волнами захлестывалось на потемневший лёд.
Берега подтаяли, и спускались к реке длинными, грязны-ми языками. Местами, у самого верхнего края берегов, ещё ле¬жал тёмный, набухший от талой воды, снег.
Мы выбрались из «Трэкола» и начали разбирать снасти. Вдали послышалось курлыканье, а затем мы увидели стаю ле¬бедей, которые шли над лесом у противоположного берега.
Огромные белоснежные птицы плавно пересекли Тавду, и ушли ниже по течению реки.
 
 
Во всей природе ощущалось явное наступление весны, праздник пробуждающейся жизни.
Прыгая с кочки на кочку, мы спустились по бурой, жёст-кой, прошлогодней осоке к реке.
Нам повезло. Не надо было бурить метровый сырой лёд – старые лунки не замёрзли. Нам оставалось только насаживать на свои жерлички живцов, и начинать охоту за щукой.
Минут через двадцать все жерлицы были заряжены жив-цами, и нам оставалось только ждать их «сработок».
Александр с Рафилем взяли удочки, и, пока не было хва-ток щуки, решили скоротать время поиском более мелкой ры¬бёшки – чебака, окуня, ерша, а я решил попить чаю, и напра¬вился было к вездеходу.
Наверно, дождь будет, – задумчиво проговорил Рафиль, вглядываясь за лесок на правом берегу.
Да ты что выдумал, – недоверчиво откликнулся я, вни-мательно всматриваясь в тёмную массу, надвигающуюся с запада.
Передавали по радио, что сегодня дождь будет, – утвер-дительно повторил напарник. У кромки тёмной тучи, накатывающейся на Тавду, протя¬нулась разноцветная радуга.

Вся правая сторона реки потемнела, а левая переливалась яркими солнечными красками. Воздух был напитан сыростью, словно весенний снег.
Я забрался в «Трэкол» и едва приступил к трапезе, как по крыше кузова забарабанил проливной дождь. Всё вокруг по¬темнело, подул порывистый ветер. Тонкие берёзки гнулись к земле, словно пытаясь укрыться под берегом реки от налетев¬шей стихии.
Мои напарники не бросили рыбачить, а через несколько минут дождь прекратился – так же внезапно, как и начался.
– Эй, Николай, – послышались крики с реки, и я увидел,
что друзья машут мне руками и зовут меня. Я высунулся из машины:
В чём дело?
Сюда, беги сюда! – кричали они мне, – лёд трещит!

Ничего не понимая, я выбрался из машины и прыжками преодолел прибрежную грязную полосу.
 
 
– Лёд ломается! – возбуждённо пояснил Рафиль, – видишь
ниже по течению, затор образовался. Как только его проло¬мит – так и от нашего берега лёд начнёт откалываться. За ночь все жерлицы унесёт!
Да вы что друзья? Для чего же мы тогда их устанавлива¬ли? Может ничего не будет, и оставим их до утра?
Ага! – повернулся в мою сторону Сан Саныч, – а утром ни одной жерлицы не найдёшь! Ты что не видишь? Вода на лёд идёт!

И действительно, с каждой минутой потоки воды со сто-роны затора все шире расходились по реке, устремляясь к на¬шим жерлицам.
Тем не менее, мы всё же решили ещё немного порыбачить и начали методично облавливать каждую из многочисленных лунок. Некоторые из них были залиты грязью. Аппасов пояс¬нил, что несколько дней назад вода пошла на реку из протоки, и вывалила на лёд всю грязь, невозможно было на лёд выйти.
Сан Саныч умудрился выудить на малинку хорошего оку-ня, и мы с Рафилем лихорадочно забегали вокруг него, пыта-ясь тоже зацепить рыбу на балансир или мормышку.
Так прошло ещё минут двадцать.
Огромное небо переливалось всеми цветами радуги, слов-но приближалась буря или гроза. Радуга прочертила небе¬са теперь уже в восточной половине небесного океана, а чёр¬ная шапка дождевых туч переместилась прямо по центру над нами. Края же неба полыхали золотом уходящего за горизонт ослепительного солнца!
И словно к нему навстречу, низко над рекой, вновь про-плыли грациозные небесные птицы – лебеди.
Часов в семь вечера мы начали собирать жерлицы.
Живец был просто на загляденье! Великолепные медно-золотистые карасики упруго бились на ладони, пока я снимал их с крючка, ярко-красные плавники переливались в послед¬них лучах заходящего солнца.
– Вот и будет тебе рыбка на уху, – улыбнулся Сан Саныч, – где бы ты ещё таких карасей наловил! Мне стало жаль таких красавцев, и я отпустил всю рыбёш¬ку в реку. Александр тоже последовал моему примеру.
– Больше всего сегодня живцу повезло, – подытожил он рыбалку, отпуская последнего карасика в быстрые воды Тавды.
 
 
 
 
Профессор Барсук
Как говорится, капля воды камни точит. Точно так и мои усилия выехать с моей Яной на настоящую охоту завершились успешно.
Правда, для этого мне пришлось изрядно потрудиться в поисках барсучьего городка. Лишь после этого Юрий Василье¬вич дал согласие на совместную поездку. Васильевич – хозя¬ин родителей моей Яны, фокстерьера. К сожалению, мне так и не удалось свозить её на притравку на искусственную нору. Дело в том, что все «норники» Тюмени вывозили своих питом¬цев в район деревни Кулиги, где было два енота, но в этом году один умер, а другого украли. Так что ближайшая нора оста¬лась только в Заводоуковске, а туда более сотни километров. Юрий Васильевич подсказал, что натаскивать собаку можно и в деле, вместе с рабочими собаками, но для этого мне нужно поискать барсучьи норы. 10 ноября позвонил знакомый и под¬сказал, где есть городок.
Через несколько дней мы уже мчались по заснеженным дорогам к указанному месту.
Кроме меня и Юрия Васильевича, в машине находился его постоянный партнер Сергей. В ногах у Васильевича сидел ко¬белёк Вилли, чёрный ягдтерьер с жёлтыми подпалинами. Ле¬вый глаз у него немного косил – след яростной схватки с бар¬суком. В машине находились также родители Яны – Чомба и Нелли. Мне было немного неудобно за мою упитанную лох¬матую собачку. Её поджарые родители выгодно выигрывали даже внешне перед моей изнеженной любимицей. Глядя на свой пушистый белоснежный комок, я испытал перед присут¬ствующими справедливое неудобство. О том, что Яна грешит ночлегом на кресле, я благоразумно решил промолчать, дабы не вызвать в свой адрес нежелательных реплик. Что ж, придёт¬ся исправлять положение. Тем более я просто не знал о том, что фокстерьеров можно выщипывать и в зиму. Мне казалось, что моя питомица будет просто мёрзнуть.
Вообще, когда я первый раз увидел Яну, она не произве¬ла на меня впечатления. Впрочем, как и её родители. Харак-терной чертой их окраса было заметное преобладание бело¬го цвета. Яна вообще была белая, только уши рыжего цвета и чёрное пятно у основания хвостика. К моменту нашего зна-комства, она ещё и испачкалась – уделять ей особое внимание было не кому, потому что, кроме неё, в доме были ещё соба¬ки. В общем, видя это существо грязновато-белого цвета, нека¬зистое на вид, с каким-то потёчным правым глазом, я испытал некоторое разочарование в своём выборе, а дома у меня сидел такой красавец, «блондин», как его прозвали на Севере – лай¬ка Барс. Но отступать было поздно, и скрепя сердце я понёс своё приобретение в машину. Я успокаивал себя тем, что от¬везу фоксика тёще, пусть собачка растёт там, а я буду брать её только на охоту. Но тут внезапно из Тобольска приехала тёщи¬на племянница и нарассказывала ей о своей немецкой овчар¬ке. И какая она умная, и чужих не признает. Тёща сразу же загорелась брать непременно такую породу и наотрез отказа¬лась от маленького фоксика, и это несмотря на предваритель¬ную договорённость. Я попал в результате в пикантное поло¬жение и стал владельцем одновременно двух собак. Несколько месяцев я испытывал явный дискомфорт. Дело ведь происхо-дило не в какой-то деревне, а в довольно крупном городе. При¬ходилось постоянно выслушивать насмешки со стороны сосе¬дей и посторонних лиц.
 
 
По утрам и вечерам собаки, высунув языки, весело тащи-ли меня на большую поляну возле второй городской больни-цы. И лишь только я стаскивал с них ошейники, начиналась радостная, визгливая беготня, настоящая катавасия. Яна оказа¬лась сообразительной, игривой, шустрой собачонкой, несмо¬тря на свой малый рост. Вместе с Барсом они бегали друг за другом, катались по траве, вырывали друг у друга палки. В об¬щем, на воле они чувствовали себя превосходно. Частенько я и сам составлял им компанию в их потасовках. Бывало, возь¬мёшь какую-нибудь ветку покрупней и начинаешь таскать её по площадке. Тут же следовала немедленная реакция со сто¬роны моих подопечных. Сбивая друг друга с ног, они броса¬лись к ветке, хватали её зубами и со всех сил тащили каждый в свою сторону. Всё это сопровождалось лаем, визгом, рычани¬ем и моими криками. Барс, конечно, чаще утаскивал лесину в свою сторону, а Янка повисала на палке, как ведёрко с водой, не выпуская её из зубов. Кстати, зубы у неё уже в возрасте ше¬сти месяцев были как у взрослой собаки. Так втроём и бегали по поляне. Лично я получал от общения с собаками огромное удовольствие и положительный эмоциональный заряд.
 
 
Летом мы с женой отправились с нашими питомцами на городскую выставку охотничьих собак, которая проходила в парке Революции. На выставке в основном представлялись за¬падносибирские лайки, курцхаары, спаниели, фокстерьеры и несколько ягдтерьеров. Я оставил фоксика на попечение жены, а сам занялся кобелём.
Барс рвался с поводка и злобно облаивал сородичей. Чи-стокровная западносибирская лайка, с хорошей родословной, он отвечал всем установленным стандартам, имел прекрасный внешний вид и великолепные зубы. В душе я надеялся на при¬зовое место, однако в итоге он занял четвёртое место. Первым трем лайкам дали оценку «отлично», а ему – «очень хорошо», но я всё равно был рад за своего питомца. Радостные, мы заша¬гали к «норникам», где впервые выставлялась и наша Яночка. Она была в числе нескольких собак младшей группы, и тоже получила оценку «очень хорошо». Оценку снизили за то, что я перед соревнованиями её постриг, а надо было выщипывать по специальной схеме, за несколько месяцев до выставки.
К сожалению, наша весёлая компания распалась. Барс по¬взрослел, дрался с другими кобелями, плохо слушался. Его по¬стоянно тянуло на природу, он маялся в тесной квартире, и я решил отдать его в лес, на притравку по дикому зверю. Знако¬мый охотник увёз его, и больше я не увидел своего любимца. Потом мне сказали, что его задавил в деревне трактор. Толь¬ко сердце больно сдавило в груди, когда услышал я эти слова. Первый пёс, Буран, попал под машину, второй тоже закончил жизнь под колёсами - напасть какая-то.
Яна словно чувствовала тяжесть моей утраты, и как мог¬ла старалась компенсировать мне гибель Барса. Она оказалась проницательной, сообразительной и преданной собачкой. Яна всегда угадывала моё настроение уже с порога, по тому, как я вошёл в квартиру, как заговорил, как снимал обувь и одежду. Она знала, когда я не в духе, и сразу уходила в свой угол. Если же дело обстояло наоборот, она прыгала передо мной на за¬дних лапках до тех пор, пока я не тащил её на поляну. Когда ей становилось скучно, и она хотела поиграть со мной, то бра¬ла в рот маленький мячик и ковыляла ко мне. Положит передо мной игрушку и ждёт, чтобы я бросил его, а она сбегает и сно¬ва принесёт. Когда уставала ждать меня на выгул, то прибли¬жалась бочком, поджав хвостик, как будто что-то прося. Поэ¬тому, наблюдая подобные уловки, я просто не мог сдержать улыбки – вот хитрый чертёнок! Приблизившись ко мне, она обычно применяла свой излюбленный номер – лизала руку. Тут уж невозможно было не уступить ей, не погулять или не поиграть с нею.
 
 
И вот настала осень. Яна подросла, окрепла, и пришла пора вывезти её на притравку по зверю. В этот раз мы долго колесили вдоль леса, пока не нашли две большие выкорчёв-ки. При осмотре оказалось, что раньше здесь был зверь, мо-жет, барсук или лиса, но сейчас они ушли в более надёжные, зимние норы. Однако вскоре мы наткнулись на холм, букваль¬но изрытый лазами зверей. Наш «старший», Юрий Василье¬вич, радостно пробежался по холму, заглядывая в норы и бук¬вально обнюхивая их.
Здесь надо проверить капитально, – заявил он, выпуская из машины своего Чомбу. Весь израненный в схватках с барсу¬ками, словно литой, кобель быстро побежал по холму и ныр¬нул в лаз. Мы в ожидании сгрудились у входа в него. Прошло несколько минут, и оттуда донёсся лай.
Ага, есть зверь! – возбужденно воскликнул Юра и побе-жал к машине. Нелли нырнула следом за Чомбой в нору. Юра схватил ружьё и стал на вершинку холма, следя за отнорками. Нас с Петровичем отправили на дальний участок холма, в ни¬зину, контролировать дальний лаз. С нами вприпрыжку на¬правилась и Яна. Летом она как-то нашла в лесу небольшую нору и, пока мы искали грибы, ненадолго залезала в неё. Что она там искала непонятно, но опыт вроде бы был. Я в душе на¬деялся, что в полевых условиях Яна сумеет себя показать с хо¬рошей стороны.

Она бегала возле нор, обнюхивала их, заглядывала в глу-бину холма и даже пару раз ненадолго ныряла в лаз. В эти мгновения мы с Петровичем замирали, и с интересом следи-ли, сколько она пробудет под землёй, вдруг да раздастся от-туда лай. Однако, к моему разочарованию Яна, там долго не задерживалась и выскакивала из норы через минуту-другую. Она весело бегала по корчёвке, по заснеженному лесу и та-щила ко мне сломанные ветки – в общем, вела себя, как ма-ленький, игривый ребёнок, а не охотничья собака. Я попытал¬ся было силком подтолкнуть её к норе, заинтересовать её ла¬зом вновь, но безуспешно. Собака упиралась всеми лапами и в нору не лезла. Более того, она пыталась ухватить меня зубами, лаяла, видимо, принимая мои действия за игру.
 
 
Через некоторое время Чомба залаял совсем неподалеку от нас, и мы насторожились. Яна подбежала к лазу и усилен-но стала обнюхивать его, правда, не пытаясь забраться внутрь. Я подумал, что сейчас фокс выгонит барсука прямо на нас, а у нас даже ружья нет. Поэтому я энергично замахал водите¬лю рукой, подзывая его к себе. Серёга быстро юркнул с хол¬ма и расположился с ружьём возле норы, приготовившись к стрельбе. Прошло минут пять, но из норы никто не появился. Яна по-прежнему настороженно тянула воздух из норы.
– Там, там, – тихонько теребя собачку, поощрял я её. И она потихоньку полезла в нору. Сначала до половины, останови¬лась, полезла дольше.
Моё сердце радостно забилось в груди:
– Давай, давай ещё, Яна!
Собаки не было около минуты. Вернувшись, она покрути-лась возле лаза, возбуждённо потёрлась возле меня и снова по¬лезла в нору. К моей великой радости, таких попыток было не менее шести, и каждая из них насчитывала несколько минут.
– Хорошо, хорошо, – одобрительно кивал Юра, – будет ра¬ботать. Несколько раз вывезешь на охоту, и пойдёт дело!
Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы и Янин голос за-звучал в подземных катакомбах, но она пока молчала в глубине холма, только, вылезая из норы, повизгивала от возбуждения.
Прошло уже минут тридцать. Лай из-под земли то стихал, то возобновлялся. Вскоре Нелька вылезла из городка, и Юра отнес её в машину. Чомба теперь орудовал в подземном хо¬зяйстве один.
Теперь лай Чомбы был более явственным. Казалось, вот он, уже рядом. Я подумал, что вот теперь мы и добудем ме-шок с жиром, ан не тут-то было. Какими-то, пожалуй, только ему ведомыми ходами барсук ушёл в другую сторону холма и процедура, похоже, должна была повториться.
Юрий Васильевич смачно сплюнул и непечатно выразился.
– Что за профессор тут поселился? – удивился он. – Второй раз за свою жизнь с такой системой сталкиваюсь!
 
 
Тем временем Чомба вылез из норы. В первое мгновение мне показалось, что это лезет барсук хвостом вперёд.
Чомба был увешан землей и из бело-коричневого пре-вратился в пепельно-чёрного. Грязный, мокрый, усталый, он представлял собой жалкое зрелище, но этот маленький тру-дяга пробыл под землей почти три часа, где вёл ожесточён-ную, трудную борьбу с сильным и опасным противником. Я от всей души позавидовал его хозяину и подумал, будет ли когда¬нибудь таким охотником моя белоснежная Яночка.
Сразу же после Чомбы мы запустили в дело засидевшего-ся ягдтерьера. Тот стремглав кинулся в нору, и вскоре из-под земли послышался его отчаянный лай. Я залез в машину по-смотреть, как там собаки. В машине было холодно, собаки, сы¬рые и грязные, лежали на тонкой мешковине. Тайком от окру¬жающих я вытащил из рюкзака целлофановый кулек с блина¬ми и дал каждой собаке по блину. Яне как ученице тоже до¬стался блин.
Стало смеркаться. Я думал, что теперь охотники вызовут Вилли, и на этом всё закончится. Настроение заметно улучши¬лось. Лай Вилли и сопение барсука уже близко. Решили сме¬нить Вилли. Он и вытащить зверя к нам не может, и устал, но не хочет выходить. Серёга его то вызывал, то науськивал, а пёс сидит в каких-то метрах от нашего окопа с барсуком и всё. Мы надеялись, что Вилли подтащит барсука поближе, но у ягдте¬рьера не хватает сил. Он только лает и визжит, барсук сопит и хрюкает, а мы сидим с пустыми руками.
В восьмом часу снова пустили в нору Чомбу.
Юра не на шутку забеспокоился:
– Что-то непонятно, а где же лаз?
Он снова и снова искал прутом лаз, но не находил его. Оставалась последняя надежда на Чомбу, на то, что, может быть, он всё-таки подтянет зверя к выходу.
И тут мы вдруг услышали, как лай и хрюканье пронеслись по подземным переходам от нашего предполагаемого тупика к другому концу корчёвки.
– Да у него, наверное, два яруса здесь,– в ужасе промычал Васильич.– Вот это профессор!
Удручённые случившимся, усталые, мы еле собрали ружья и вещи, вызвали фокса из норы и потащились в заваленную снегом машину.
 
 
Копалуха
Осень. Мы с Яной направляемся в сторону Московского тракта на охоту на боровую дичь.
Сразу же на выезде из Тюмени нас поджидал Александр Феоктистов. Он впереди, мы немного поотстали. Едем в Сверд¬ловскую область. Деревня Верховино, здесь Сашин дачный дом. Его тесть находился на дачном подворье, ждал трактор, который должен был вспахать огород.
Мы немного поработали на даче, выдергали с участка весь топинамбур. Вечером небольшое застолье и разговор на раз¬ные темы. Машину пришлось оставить на улице и периоди¬чески проверять ночью её сохранность. Однако всё обошлось благополучно, и мои волнения оказались напрасными – никто и не думал лезть к моему «бобику».
Погода в эти дни выдалась сухая, тёплая, хотя уже заканчи¬вался октябрь. Для начала мы решили походить по окрестным лесам, погулять, показать Янке барсучиную нору, если найдем её. Пусть привыкает к норе, принюхивается.
Вместе мы загрузились в «ГA3-69» и двинули в сторону ма¬ленькой деревушки Сажино. Минут через десять выезжаем на берег водохранилища, которое появилось здесь в этом году – местные хозяйственники вырыли на окраине деревни котло¬ван и запустили сюда воду из речки Кармак.
Из салона автомобиля мы увидели, как стая уток сделала над прибрежными кустами разворот и плюхнулась в осоку.
Вскоре мы уже петляли по лесной дороге, остановились возле вырубков, заглушили мотор и выбрались из машины.
Нас обступали высокие, разлапистые сосны, ели, берёзы и осины. Березнячок тянулся ближе к болотистым местам, а ёлки да сосны шли высоким краем. Снега ещё не было, моро-зы не тронули травы, и мы шуршали опавшей листвой и вы-сохшей, пожелтевшей травой. В лесу было тихо, только иногда синички защебечут или дятел застучит по большому дереву.
Янка бегала между деревьев, по кустам, каталась по тра¬ве, как шаловливый ребёнок, иногда коротко облаивала кого-нибудь из нас и бежала дальше.
– Знаю здесь я одно место, – сказал Кириллыч, – похоже на норы барсучиные. Пусть она обнюхает, может там барсуки живут.
 
 
Видел это место раньше и Саша. На поиски ушло около часа. Думали, что уже попусту бродим, хотя Кириллыч уве-рял, что место где-то рядом, показывая для убедительности на небольшие ямки. Размером они были с детский кулачок, и, как пояснил дедок, именно так барсук разрывает землю, ища ко¬решки. Мы с подобными вещами ни разу не сталкивались, как он роет и что ищет, не знали и потому верили на слово.
В конце концов, мы наткнулись на две небольшие корчёв-ки, однако уже при поверхностном осмотре обнаружили, что их кто-то раскапывал.
Яна сунулась в одну, другую, и без каких-либо эмоций вы¬лезла оттуда. Кириллыч поначалу не мог поверить, что в норах никого нет, но когда мы потыкали в них палкой, то оказалось, что они либо засыпаны, либо выходят на вырытые колодцы.
– Но ведь рытьё-то по лесу свежее! – не унимался Кирил¬лыч. Я пытался поспорить с ним, убеждая, что, может быть, это пичужки рыли ямки, уж больно они мелкие. Едем снова вдоль водохранилища. Автомобиль легко идёт по полю и выезжает почти к самой воде.
Останавливаемся у берега и видим стаю лебедей – они сгру¬дились у противоположного берега за небольшим, заросшим густой травой мыском. У меня с собой бинокль, и мы по очере¬ди разглядываем великолепных, длинношеих птиц. Лебедь с лебёдкой белоснежные, а их птенцы, уже не уступающие в раз¬мерах родителям, ещё серые. Испугавшись нас, они взмахива¬ют крылами, бегут по воде и плавно поднимаются в воздух. Лебеди делают небольшой круг над водоёмом, поднимаясь выше в небо, и постепенно исчезают в направлении Кармака.
Мы долго смотрим им вслед, пока они не растворяются на фоне белых облаков. Потом видим, как какой-то деревенский мужичок крадётся с ружьём вдоль берега к утиной стае. Вот он всё ближе и ближе, но утки, видимо, встревожены и уплыва¬ют далеко в сторону. Мужик огорчённо поднимается и идёт в сторону деревни.
Янка похлебала из водоёма прозрачной водички, и мы поехали дальше, загнали машину на полянку, взяли ружья и пошли искать глухарей и косачей. Ста метров ещё не прош-ли, и вдруг крупный петух сорвался с высокой сосны и поле-тел вглубь чащобы.
 
 
Жаль, что далеко взлетел - метрах в семидесяти, да и ветки закрывали его во время полёта.
Вскоре Саша куда-то исчез, а я остался с Янкой. Дичи боль¬ше не попадалось, и я любовался красотами осеннего леса, да следил, чтобы собака далеко не убегала.
Пока мы ходили, начал накрапывать мелкий дождик.
Выйдя из леса, мы пошли кромкой поля – у меня почему¬то было такое предчувствие, что мы вот-вот наткнёмся на глу¬харя, словно шестое чувство, интуиция, а возможно, охотни¬чий инстинкт.
В это время мы подошли к такому месту, где кромка леса полукругом уходила вправо, а с левой стороны просматрива-лась пашня. Мне снова показалось, что именно за этим пово-ротом меня и ждёт долгожданный трофей. Однако я не внял внутреннему голосу, и не попытался прочесать этот участок, следуя скрытно за деревьями, по краешку колка. Я, не таясь, пошёл вдоль кромки леса, и сразу же за поворотом наткнул-ся на глухаря. Он сидел в сотне метров от меня, прямо на паш¬не и контролировал ситуацию вокруг себя. Стрелять было да¬леко. Заметив меня, петух стремглав рванул с пашни в небо. Грузно взмахивая здоровенными крыльями, лесной красавец спланировал за сосны и исчез в лесу. Я разочарованно прово¬дил взглядом упущенную добычу.
Дождь усиливался. Янка совсем промокла, и мне при-шлось повернуть к машине. Пока дошли, пока я прогрел дви¬гатель, собака и вовсе затряслась от холода и сырости. Надо было вытереть её сухой тряпкой, включить в салоне печку и просушить собаку. Я даже взял её к себе под бушлат, чтобы она поскорее отогрелась. Вскоре дрожь у неё прошла, но она продолжала сидеть в бушлате. Так мы и дождались нашего напарника.
Мы тронулись в путь и проехали километра три, когда Александр предложил проверить ещё одно поле – по его сло-вам в прошлом году он встречал в этих местах косачей.
Собаку мы оставили в машине и двинулись по полю кром¬кой леса. Не успели миновать мелкач, как в нашу сторону со стороны леса потянули глухари, пять копалух и петух за ними
– и снова далеко, не достать из ружья. Что за птица, никак до неё не добраться, только глазами и стреляешь.
 
 
Птицы уходили от нас в лесную чащу, где были надёж¬но защищены от внезапного подхода. Саша двинул следом за ними по полю, а я пошёл в лес. Шёл осторожно, всматрива-ясь в каждое подозрительное утолщение на деревьях. Однако обнаруживал то сплетение веток, то старое гнездо. Местами хвойные ветки так причудливо нарастали, что казалось, будто птица прячется за стволом дерева. На тускнеющем небе ярко вырисовывались одинокие умершие сосны, сушины, высоко взметнувшиеся над мелкачом. Я внимательно вглядывался в них, надеясь увидеть желанную добычу. Ни однажды видел я косачей и глухарей на таких сушинах, когда охотился в районе таёжного Урая, ни одну птицу поднимал с них.
Однако на этот раз удача отвернулась от меня. Несолено хлебавши, мы опять садимся с Александром в машину и ка-тим в деревню. Дождь прекратился, и резко похолодало.
Ночью температура упала до десяти градусов мороза. За вечерним чаем Саша рассказал, что он увидел на пашне глуха¬рей, но они его близко к себе не подпустили. Едва он вышел на край поля, где заканчивался мелкач, как с пашни взлетела вся стая и улетела через поле в отдалённый лесок. Он не ожидал такого поворота событий, иначе постарался бы скрасть птиц.
Мы решили с утра ехать на то же самое место, и повторить охотничий манёвр.
Утром мы с Яной направились кромкой поля, через мел-кач, в сторону хвойного леса. Лес в этих местах богатый, высо-кие сосны стоят ровными рядами, словно солдаты в шеренге. Вначале невысокие ёлочки вперемежку с берёзками и каким-то кустарником, наверно, шиповником, которого в этих местах очень много. За ними высокие сосны, одна к одной, как на под¬бор. Метров пять тянется ствол, потом тёмно-зелёная крона, а выше синее-синее морозное небо, прорезанное золотыми лу¬чами восходящего солнца. И вся эта красота подёрнута мороз¬ной дымкой, словно прозрачной пеленой!
Тут и там лежали шапки свежевыпавшего снега, на кото-ром отчётливо виднелись заячьи следы.
Мы уже довольно долго бродили с собакой по лесу, ког¬да впереди нас, прямо с сосен шумно сорвались три копалухи. Всё произошло очень быстро, я только успел увидеть сквозь ветви их силуэты, стрелять всё равно было бесполезно, весь сектор стрельбы был закрыт деревьями.
 
 
Что ни говори, а без обученной лайки охотиться на глуха-ря в лесу очень проблематично! Собака и птицу найдёт, и на месте удержит, и внимание её отвлечет, пока охотник подкра¬дывается на выстрел, но для этого нужна хорошо обученная лайка, а не моя норная собачка, которая бестолково бегала воз¬ле меня по лесу.
Через некоторое время я вышел на пашню, и медленно по¬брёл в сторону стоянки. Увидел место, где накануне мы подня¬ли глухарей, и, как назло, снова поднимаю стаю – четыре ко¬палухи и глухарь взлетают с межи! Они все сидели на пашне, сливались с нею, да и обзор для них во все стороны на пашне просто отличный.
В очередной раз пришлось с сожалением констатировать тот факт, что глухарь – осторожная, чуткая птица, и так про-сто к себе не подпускает. С сожалением проводил я взглядом всю стаю, скрывшуюся в лесной чаще. На другом конце паш-ни я увидел своего напарника, который также направлялся к машине.
Птицы, поднятые мною, к сожалению, не полетели в его сторону.
Времени у нас было ещё достаточно, и мы поехали за за-брошенную деревню. Миновав её, мы попали на большое не-убранное подсолнечное поле. Подсолнухи уже свернулись от времени и непогоды. Солярки для полевых работ в деревне не было, поэтому весь урожай бросили в поле. Рядом раскину-лось и пшеничное поле, тоже неубранное.
Вот где было раздолье птицам и зайцам!
Мы остановились у края леса и подсолнечного поля, и сно¬ва двинулись на поиски дичи. Пашни сменялись перелеска¬ми, неубранные поля – пастбищами. На всём пути мне так и не попалось на глаза ни одного зайца, а вот глухари и косачи были – сидели на жнивье у самого леса. Едва мы с Яной выш¬ли из прилегающего леска на поле, как несколько птиц, одна за другой, улетели подальше от нас – три копалухи, молодень¬кий петух и штуки четыре косачика.
С досады я сплюнул: сколько уже перехожено – и никакой добычи! Немного не доходя до машины, мы перешли на дру¬гую сторону лесной просеки, и пошли вдоль подсолнечника к стоянке.
 
 
Последний поворот к машине, и метрах в сорока от меня взлетает матёрая копалуха. Всё произошло так неожиданно, что я едва не оплошал – кто же мог подумать, что надо пройти несколько километров по лесам и полям, чтобы наткнуться на птицу у самой машины!
Выстрел из моей двустволки сразу кинул птицу к земле. Не приземляясь, она попыталась выровнять полёт, но вторым выстрелом я оборвал эту попытку.
Янка сначала не поняла, в чём дело и рванула в сторону, но потом увидела птицу в кустах, и я едва отбил у неё добычу. Сколько радости было у всех нас, что наши усилия не прош¬ли даром! Я был доволен своим результатом – удача вновь не оставила меня.
Я уехал домой, а Саша на другой день тоже подстрелил в этом лесу хорошую копалуху.
 
 
Косач
Геннадий сообщил, что у нас есть возможность съездить в охотничье хозяйство судостроительного завода «Арталин-ское», расположенное за Каскарой. Накануне ему рассказали, что там весьма успешно гоняют зайцев. На предложение свое¬го товарища я с удовольствием согласился.
Уже в машине он сообщил, что на охоте мы будем не одни, потому что с нами собрался Михаил Кувшинов. Пока мы сто¬яли перед его домом в ожидании, наш экипаж подвергся оже¬сточённому облаиванию со стороны белого кобелька. Мы пы¬тались отогнать его от машины, а потом бросили ему большой кусок чёрного хлеба и тем угомонили его. Глядя на его жад¬ные заглатывания, Гена выразил сожаление по поводу того, что у нас нет охотничьей собаки, надёжного друга и помощни¬ка всех охотников. Но делать нечего, если повезёт, добудем за¬йца и без собаки. А когда через некоторое время к машине вы¬шел Михаил без ружья, с узелком в руках, нам стало весело.
– А вот Миша и пойдёт за собаку, у него все равно нет ру-жья, и в загон можно посылать, и по следу, – смеялся Геннадий.
Когда минули Каскару, оказалось, что толком никто из нас не знает, как добираться до этого «Арталинского». Гена сде¬лал на листе бумаги схему расположения хозяйства, но дорогу прорисовал неточно.
У железнодорожного переезда мы свернули с дороги, ведущей на озеро Янтык, и поехали к «Арталинскому» На нашу беду, мы не разглядели в темноте маленький поворот к базе, и понесла нас нелёгкая во тьме кромешной киломе¬тры накручивать.
Мы ехали так долго, что Гена встревожился:
Что-то тут не ладно. Мне сказали, что база совсем недале¬ко, а мы уже километров десять отмахали. В чём дело, не пой¬му, может, с пути сбились?
Да не должно этого быть, – откликнулся я. – Скорее все¬го, мы просто не доехали к озеру.

– Нет, так нет, едем дальше.
Наконец, я увидел железнодорожную будку, у которой мы выгружались однажды с друзьями охотниками. Вроде всё пра¬вильно, вот и поворот в лес, к озеру.
 
 
– Вот, кажется, мы у цели, – ободрил я компанию, и мы вылезли из машины. Прямо возле поворота был установлен металлический стенд со схемой охотничьего хозяйства. Мы с Геной попытались рассмотреть рисунок. Было темно и, пока Гена не зажёг спичку, мы не могли разобрать ничего. В сла-бых отблесках спичечного огонька нашему изумленному взо-ру предстала схема охотничьего хозяйства УВД области, под названием «Магатское».
Озеро Магатское самое крупное в этой системе и по его на-званию именуется всё хозяйство.
– Ничего себе, – озадаченно протянул я. – Так оказывается, мы тогда были на «Магатском», а я думал, что это и есть «Ар-талинское».

Обескураженные увиденным, мы вернулись к машине. За¬курили, подумали, как нам быть дальше. Где же это «Арталин¬ское»?
– А может, кто-нибудь есть на полустанке?
Мы двинули к строению и в большом полупустом доме, выстроенном из бетонных плит, нашли двоих рабочих дороги
– то ли стрелочников, то ли путевых обходчиков. Один из них сразу заявил, что никогда не слышал о базе «Арталинская», а другой сообщил, что ехать надо ещё дальше в направлении То¬больска, но, возможно, мы не сможем проехать по заснежен¬ной дороге: местами на лесной дороге лежит полуметровый слой снега, а на пути есть несколько крутых подъёмов, кото¬рые можно преодолеть только на «УАЗике» или на «ГАЗ-66»
Однако нашего водителя это обстоятельство нисколько не смутило. Гена почему-то уверился в том, что мы двигаемся в пра¬вильном направлении:
– Мне так и объяснили – езжай прямо, никуда не сворачи-вай! А если бы мы свернули, то приехали бы на «Магатское». А раз мы поедем прямо, то и выедем на «Арталинское»!

Он довольно пыхтел сигаретой и крутил руль. Его припод¬нятое настроение передалось и нам с Мишей, и вскоре мы со¬вершенно забыли об этом злосчастном повороте на «Магат¬ское». Мы едем прямо, значит, едем к цели! Так объяснил наш провожатый, и скоро мы погоним зайцев по бескрайним си¬бирским просторам!
 
 
Однако вскоре дорога пошла значительно хуже, и наш эн¬тузиазм поубавился. К тому же Гена всё больше недоумевал, почему мы всё-таки так долго едем до цели. Ведь ему говори¬ли, что поворот на «Арталинское» совсем недалеко от основ¬ной дороги Каскара – Янтык. Неужели у кого-то проблемы с определением расстояния, или, может быть, это такая шутка?
Несколько раз нам с Михаилом уже пришлось выбирать-ся из салона автомобиля, чтобы пешком преодолевать засне-женные подъёмы лесной дороги. Водитель нервничал – если такая дорога пойдёт дальше, нам действительно придётся воз¬вращаться назад в Тюмень.
Вскоре перед нами замелькали молоденькие сосенки, и мы выскочили из леса в заснеженное поле. Однако дальше доро¬га раздваивалась, и в каком направлении нам ехать дальше, мы не знали. На наше счастье, к развилке подкатил «ЗиЛ-157». К нашему удивлению ни водитель, ни пассажир не смогли объ¬яснить, как проехать к озеру Арталинскому. Более того, они вообще никогда не слыхали о таком озере! Что за чудеса?! Где же мы всё-таки кружим?
Пока мы совещались и раздумывали о ситуации, к развил¬ке подкатил трактор «ДТ-75». Тракторист тоже ничего не знал об Арталинском, но его напарник повёрг нас в изумление. По его словам, искомое нами хозяйство находится километров за десять до Магатского со стороны дороги на Янтык, а мы уже и за Магатское упылили километров на двадцать. Мы удивлённо переглянулись, а колхозники, весело смеясь, поехали дальше.
– Ничего себе! – озабоченно вздохнул Михаил, – да это нам теперь обратно километров тридцать пять-сорок придётся пи¬лить!
Действительно, перспектива вырисовывалась не из прият¬ных, особенно с учётом заснеженной дороги. Сюда еле-еле до¬брались, а теперь придётся обратно ехать. К тому же, потеря¬на уйма времени: совсем рассвело, а мы неизвестно где.
С большими трудностями мы развернулись в обратную сторону. Манёвр вроде бы несложный, а вот когда с обеих сто-рон колеи высокий снег да целина, вот тут-то и хапнешь горя
– и лопатой поработаешь, и на руках машину понянчишь!
Мы проехали километров двадцать, когда навстречу нам выкатил «УАЗ-469» с охотниками. В салоне автомобиля были видны головы русских гончаков. Вот это охотники, я понимаю! У таких охотников и добыча будет, не то что у нас, с нашим горе-водителем.
 
 
Когда машины поравнялись, мы дали «УАЗу» отмашку и расспросили водителя и охотников про Арталинское. Они подтвердили, что надо ехать обратно ещё километров пятнад-цать и свернуть налево. Арталинская база, по их словам, будет хорошо видна с дороги – один дом большой – егеря, и несколь¬ко маленьких охотничьих домиков и вагончиков. Они ещё уди¬вились, как это мы мимо них проскочили, не заметив. При¬шлось объяснять, что ехали в темноте, а дороги не знали.
На базу мы приехали часов в девять, когда уже рассвело, остановили машину у ворот и пошли в дом егеря. Оказалось, что хозяин на охоте, уехал за лосем, а потому некому отметить наши путёвки. Без этого охотиться никак нельзя.
Тогда мы попытались договориться с егершей, чтобы от-метки в путевках проставила она. Полная пожилая женщи¬на устроила небольшой концерт, суть которого заключалась в том, что такими просьбами её уже замучили припозднив-шиеся охотники: она идёт им навстречу, а потом муж ругает её за такие вещи. Хозяйка ещё немного пошумела, но мы, по-чувствовав, что её можно уговорить, уже не отступали: сетова-ли на плутание у чёрта на куличках, немного развеселили её своим недотёпством. В конце концов, она пошла нам навстре-чу: «Чёрт с вами, давайте сюда ваши путёвки! Да в следующий раз приезжайте пораньше, хозяину ведь тоже хочется поохо¬титься. Сегодня они целой бригадой на сохатого поехали, жду с добычей».
Теперь, вроде бы, всё начало складываться благополучно, тем более что хозяйка открыла ворота базы, и мы смогли по-ставить наш «Запорожец» за ограду. Здесь, надо полагать, ни¬кто не стал бы угонять наше авто. Теперь на душе будет спо¬койнее, особенно когда уйдем далеко в лес.
Мои товарищи были совершенно не готовы к зимней охо-те и слабо представляли, что это такое. Прежде всего, они об-улись в обыкновенные зимние сапоги. На мой вопрос, как они думают передвигаться по полуметровой снежной целине, бродить по лесу, по метровым сугробам, друзья недоуменно пожали плечами. Горе-охотники!
 
 
Пришлось выпрашивать у хозяйки пару валенок, а Михаи¬лу дать брюки от маскировочного костюма, завязав их у осно¬вания сапог тесёмками. Экипировав подобным образом своих товарищей, я повёл их на охоту.
Сразу же за воротами раскинулись необъятные охотничьи просторы Арталинского. Ослепительно переливалось снеж¬ное покрывало, накинутое на бескрайние поля, озёра, богатей¬шие лесные массивы.
Куда же идти, в какую сторону? Этого мы не знали. Ещё в домике мы пытались узнать об этом от хозяйки, но ничего не добились. То ли она не знала, то ли не хотела говорить – кто знает.
Решили идти, куда глаза глядят, а глядели они прямо от ворот, через дорогу и огромное поле в сторону отдалённого лесного массива. Вначале я попытался организовать наш пере¬ход, для чего советовал идти друг за другом след в след, сменяя поочерёдно ведущего. Так делается в тех случаях, когда груп¬па преодолевает сложные, занесённые высоким снегом участ¬ки какой-либо территории, потому что так экономятся силы.
Однако моим напарникам мои советы оказались не нуж-ны: как застоявшиеся жеребцы, они рванули вперёд по цели-не, обгоняя друг друга. К тому же Гена почему-то решил, что заяц может лежать в чистом поле, в снегу, и потому поле надо тропить цепью, растянувшись по снежной целине.
Так и пропахали всё поле – километра полтора по колена в снегу. Когда дошли до березняка, то все были мокрыми, слов¬но вылезли из парилки. Никакого зайца, вопреки Гениной ло¬гике, мы в поле так и не подняли. Некоторое время мы мол¬ча стояли на краю леса - восстанавливали силы после стреми¬тельного и пустого марш-броска.
Отдышавшись, мы, наконец, приступили к цивилизован¬ной охоте. Я отдал Михаилу распоряжение оставаться на ме¬сте, и двигаться дальше только минут через двадцать. Он вы¬ступал у нас в качестве загонщика. За это время мы с Геной должны были обогнуть лесной колок и стать на номера. Я пы¬тался придать охоте более разумный, отработанный характер, нежели сплошное тропление заснеженных полей. Расчёт был в принципе правильным и выверенным, основанным на лич¬ном охотничьем опыте.
 
 
Минут через пятнадцать мы уже обогнули берёзовый ко-лок, за которым раскинулось широкое поле. К дальнему краю колка подступал лес, куда вполне вероятно могут побежать вы¬гоняемые зайцы. Гена решил перекрыть направление в сторо¬ну поля – он прошёл до небольшого холмика, расположенно¬го метрах в тридцати от колка, там и скрылся. Я спрятался за небольшим стогом сена. Теперь нам оставалось только ждать.
Скорее всего, зайцы в этом лесочке есть, а в случае тропле¬ния колка деваться им некуда – выбегут или на Гену или на меня.
Потянулись волнующие минуты ожидания, и я напряжён¬но вглядывался в кромку лесочка. Время шло, а зайцы из колка не выскакивали. А когда послышался стук Мишиной палки о деревья, его крики и свист, стало ясно, что и здесь, мы останем¬ся без добычи. Да, вот он уже вышел из леса, окутанный клуба¬ми пара, тяжело вздымая запыхавшуюся грудь.
Мы все собрались возле Гениного холмика, огорчённо об-суждая итоги загона. Вроде бы хороший колок, почему же нет косых? Делать нечего. Времени ещё предостаточно и будем де¬лать новые загоны. Правда, теперь решили организовывать за¬гоны в тех местах, где вначале обнаружим заячьи следы.
Снова мы идём заснеженной целиной. Лесом, и открытым полем, и камышовыми зарослями, и густыми кустарниками шиповника. Заячьих следов нигде не видно. Прошли уже не один километр по снегу и стали заметно ослабевать, то и дело останавливались, чтобы перевести дух, а если попадался сто¬жок сена, то падали в его душистые и колючие объятия, и от¬дыхали, восстанавливая силы. Дышали морозным прозрач¬ным воздухом, смотрели на ослепительное зимнее солнце! Во¬круг – тишина, только иногда застрекочет сорока, перелетая с берёзы на берёзу, распугает своим шумом лесных обитателей.
Вскоре мы миновали длинный канал, заваленный до са-мых краёв снегом, и вышли к лесу. Огромные сосны и пуши-стые ёлки закрывали густой кроной, массивными шапками снега, весь небосвод, и в лесу от этого было сумеречно.
Мы немного покружили по зимнему бору, и вышли на кромку леса. Прямо перед нами растянулись заросли тальни¬ка, мелкого березнячка, какого-то камыша, кусты шиповника. Мы предположили, что в таком месте вполне может дремать зайчишка, и решили прочесать эти заросли.
 
 
Я с Геной охватил островок по краям, а Миша двинул че-рез чащобу напрямик. Снега здесь было много, и он с трудом брёл вперёд. Таким образом, у нас образовался неплохой за-гон. Ситуация складывалась весьма перспективная. Места за-влекательные, есть, где спрятаться – тут тебе и камыш, тут и тальник, и в снег можно зарыться, а будет опасность – можно в лес шмыгнуть или на лапы поднажать - да улепетнуть в от-крытое поле!
А если вдруг так и получится, то у нас всё предусмотрено
рванёт косой в лес – тут я его и перехвачу, а надумает в поле
Гена не промахнётся. Дальше действуем по плану, идём мед¬ленно, держа ружья наизготовку, и внимательно смотрим пе¬ред собой.

Едва я обогнул небольшой мысок островка, как метрах в десяти передо мною снег начал ослепительно взрываться, вы-брасывая в небо взлетающих куропаток!
Я моментально вскидываю ружьё, и один за другим воздух прорезают два оглушительных выстрела.
Куропатки стремительно машут крыльями, стараясь как можно дальше улететь от опасного места, и я с отчаянием по-нимаю, что ни одна из них не рухнула в снег.
Может, какая-нибудь куропатка ранена и сейчас начнёт ва¬литься набок?! Но нет, ещё минута, и вся стая скрылась в со¬снах. В своё оправдание начинаю думать о том, что на таких птиц нужна дробь поменьше – пятёрочка, а у меня тройкой за¬ряжены патроны, наверно, потому и промахнулся.
Не успел я снарядить стволы новыми патронами, как у са¬мой кромки тальника снег снова взорвался белым каскадом.
Косачи! Тяжёлые тёмные птицы выпархивают из снега, потревоженные моими выстрелами по куропаткам. И о, ужас! Я вижу их, реально могу подстрелить, но никак не могу загнать патрон в патронник!
Птицы шумно взлетают в небесную высь, и тянутся к лесу, а я в недоумении вижу, что после первого выстрела у меня ото¬рвало гильзу, и теперь она сидит в патроннике и не пускает туда новый патрон.
Пока я вытаскивал оторванную гильзу и перезаряжал ру-жьё, все птицы улетели, лишь один петух припозднился, и я успел выпустить по нему заряд. Я промазал, но своим выстре¬лом испугал косача, и он повернул немного в сторону, и как то по кругу. Теперь он летел ко мне боком, и попасть в него мне было уже легче. Я выстрелил в него второй раз, и он рухнул в снег.
 
 
Попал! Теперь уже ни на что не обращая внимания, я рва¬нул к месту его падения.
На выстрелы выбежали мои товарищи. Вместе мы подбе-жали к месту падения петуха.
Это был настоящий лесной красавец! Его широкая грудь отливала иссиня-чёрным шелковистым пером, брови и серь-ги горели яркими рубинами, распушённый хвост переливал-ся белоснежной подбивкой! Упитанная птица приятно тяже-лила мои усталые руки, вызывая одобрительную зависть у на¬парников.
Я был счастлив, и все мои лишения и трудности в одно мгновение окупились. За такой добычей стоило походить!
Гена с сожалением сообщил, что часть куропаток вылетела на него, и он тоже стрелял, но промахнулся. Было видно, что ему тоже очень хотелось подстрелить какую-нибудь дичь, ведь на то и охота.
Я аккуратно положил косача в рюкзак, завязал горловину и перекинул мешок за плечи.
Больше в этот день мы не увидели и не добыли ни зайца, ни косача. Мой петух оказался единственным, драгоценным трофеем.
 
 
Трудная охота
Мы вдвоём с Геной едем на Арталинское и питаем боль-шие надежды на успешную охоту, потому что сутки назад вы¬пал свежий снег, и все заячьи следы будут у нас как на ладони. Чтобы веселей было гонять косых, берём с собой лыжи.
На месте нас встретил егерь, невесело заявив, что не видать нам сегодня зайцев, как своих ушей.
– Снег выпал глубокий, мягкий, нисколько не держит. Я вчера пробовал идти на лыжах, чуть не утонул в снегу вместе с ними. Потом ходил на озеро проверять фитили, так в одну сторону еле-еле дополз, а обратно пришлось тащить и рыбу, и лыжи на себе. Вымотался так, что едва живой домой вернулся.
Снег не успел затвердеть в наст из-за теплой погоды, и уже у самых ворот базы лыжи глубоко уходили под белое снеж¬ное покрывало, откуда их действительно приходилось выта¬скивать с большими усилиями. При таком раскладе станови¬лось очевидным, что не ты будешь ехать на лыжах, а они на тебе – это я уже проходил на многолетних походах по лесам и болотам Трехозёрок, Байкалово и Нерды.
Пришлось нам снимать лыжи и заталкивать их обратно в салон машины.
Теперь уже налегке, с одними ружьями, мы вышли за воро¬та усадьбы, и наши охотничьи сердца наполнились радостью от общения с природой, от предстоящего поиска зайцев, ще¬бетанья птиц в зимнем лесу, яркого до белизны солнца, про¬зрачного воздуха. Да мало ли ещё какими радостными ощу¬щениями пронизана зимняя охота, и всё это предстоит нам почувствовать сполна, ведь у нас весь световой день впереди!
В этот раз мы с Геной недолго думали, куда нам идти -конеч¬но же, туда, где в прошлый раз мне посчастливилось подстре¬лить косача! Ведь вполне вероятно, что птицы снова там, спят под сугробами и не помышляют о том, что мы можем повторить визит к ним. А там, глядишь, и косой под выстрел выскочит.
На этот раз Гена предложил идти не прямо через поле, а сделать крюк краем подлеска, тянущегося вдоль Арталинско-го озера. По его мнению, в кустах и молодняке с большей до-лей вероятности может находиться дикая живность, нежели в открытом поле.
 
 
Примерно через час, мы, изрядно взмокшие и усталые, от¬дуваясь и смахивая пот со лбов, выбрели к озеру. Лёгкий вете¬рок гнал тонкие снежные змейки по гладкой озерной равни¬не, далеко за озером виднелся заснеженный лес. Меня охвати¬ла смутная тревога: хватит ли у нас сил и времени добраться до намеченной цели и поохотиться – слишком большим ока¬зывался Генин «крюк» по подлеску.
Немного отдохнув, мы двинули по озеру в сторону леса. Снег лежал довольно глубокий, по колено, плотным настом, но человека не выдерживал, проламывался под нами и каж-дый шаг давался с трудом, ноги утопали в снежной массе. Ско¬рость нашего движения резко упала – мы тащились след в след, сменяя друг друга, и хотя были довольно молоды и фи¬зически подготовлены, к лесу добрались чуть живые.
Неожиданно я почувствовал, что под ногами зачавкала ле¬дяная жижа! Вода! Откуда она здесь? Может, мне показалось? Но нет! Чем ближе к берегу, тем больше мы проваливались в воду. Теперь стало ясно, что обильный снег, выпавший до на¬ступления сильных морозов, прикрыл берега озера, а камы¬ши и кустарник удерживают возле себя тепло, вот и не засты¬ло оно у берегов. Каждому рыбаку и охотнику надо помнить об этой особенности и соблюдать по перволедью особую осто¬рожность возле берегов, особенно возле камышовых зарос¬лей – там всегда лёд рыхлый, пористый, и можно элементарно провалиться в водоём!
На предельной скорости мы преодолели эту опасную по-лосу, тянувшуюся метров на десять от берега. Под ногами хлю¬пала ледяная вода, предательски пропитывая наши валенки – кто бы мог подумать, что нам придётся тропить не только за¬леденелые дороги и лесные тропинки, но и преодолевать во¬дные купели? Как же мы теперь будем охотиться с мокрыми ногами? Возвращаться обратно на базу не хотелось. Через озе¬ро идти нет резона – снова придётся лезть в воду, с потенци¬альной угрозой провалиться под лёд.
Потому и побрели мы дальше с мокрыми ногами, хорошо, что на ходьбе ноги разогревались, и мы уже не так чувствовали стылость промоченных носков и валенок. Преодолев тяжёлое снежное покрывало озера, в лесу мы пошли быстрее, и уже че¬рез полчаса преодолели километра два пути.
 
 
Заячьих следов не было и в помине, а по кустарнику, вдоль кромки леса, виднелись цепочки птичьих следов. Мы шли по ним, надеясь вспугнуть куропаток или косачей.
Неожиданно среди заледенелых сосен и берёзок показались постройки–большой бревенчатый дом, сарай и металлический контейнер возле него. Людей нигде не было видно. Мы насто¬рожились – а не петляет ли в этих местах какой-нибудь четве¬роногий лесной житель? Тут и лиса может быть, и косой. Так и есть – свежий заячий след тянулся от сарая в сторону густого ку¬старника, метрах в двадцати от поляны. Осторожно подходим к кустарнику, и находим в его гуще свежую лёжку. С предель¬ным вниманием идём по следу дальше. Следы петляли между деревянными вагончиками, сараями, шли вдоль контейнера.
Гена был уверен, что заяц где-то здесь, и водил дулом ру-жья вдоль построек, обследуя заячьи петли. Неожиданно нам на глаза снова попались цепочки следов, но теперь уже не за-ячьи, а, по всей видимости, лисьи. Вот так сюрприз! То ника-ких следов, то целый букет. Мы пошли по новому следу, наде¬ясь срезать выстрелами рыжую кумушку. Следы привели нас к дому и исчезли под большим крыльцом.
Ага, вот ты где спряталась, кумушка!
Я поднимаю двустволку и медленно приближаюсь к дому. Вот крылечко совсем рядом, и в любую секунду оттуда может вылететь лиса! Из -под крыльца донёсся какой-то шорох, воз¬ня, и теперь я был почти полностью уверен в том, что до раз¬вязки остались секунды.
Неожиданно из-под ступенек крыльца показалась собачья голова. Это была лайка. Её глаза просяще смотрели на меня. Я был потрясён: собака здесь, в зимнем лесу, одна!
Мое напряжение разом схлынуло, и я опустил ружьё. Лайка вылезла из-под крыльца. Это была худая, измождённая сука, серого цвета. Её ребра выпирали из-под грязной сваляв¬шейся шерсти. Она покорно склонила голову, повиливая под¬жатым хвостом, подошла ко мне и присела у моих ног. Весь её вид говорил о покорности, голоде и несчастном существова¬нии. Она тихонько скулила, прося о помощи.
Подошёл Гена. Мы сели на крыльцо и закурили. Лайка си¬дела поодаль и смотрела в нашу сторону. Было очень жаль, что мы ушли в лес налегке и оставили припасы в машине. Неожи¬данно мы услышали жалобное повизгивание под собой, торо¬пливо сбежали с крыльца и увидели под ним логово лайки, в котором копошился маленький щенок. Серенький комочек скулил, просил есть, а нам совершенно нечего было ему пред¬ложить.
 
 
Забирать собак нам было не с руки. Судя по следам, здесь периодически появлялись трактора и машины, валили лес, трелевали его, возможно, бывали охотники и рыбаки, и соба-ки могли принадлежать кому-то из них. Тем более, ни мне, ни моему приятелю собаки дома были не нужны: он жил в обще¬житии с семьей – тут не до собак, а я пока до этого не созрел. Решили подсказать насчёт лайки и щенка егерю, пусть решит, что с ними делать. Я сунул руку к щенку, он жалобно заску¬лил и лизнул мою ладонь. У меня к горлу подкатил комок жа¬лости. Зачем же так сурово и безжалостно поступают порой люди с братьями своими меньшими – бросить в холод и голод беззащитных тварей?
Мы снова сели на крыльцо, закурили и задумались. Что у людей, что у животных – у каждого судьба по-разному скла-дывается: одни словно рождены для счастья и радости, а дру-гие только от беды да горя гнутся, хотя ничем порой не хуже первых. Мне вспомнился тёщин пинчер Чапа. Ничего, кро¬ме свежего мяса и колбасы, он принципиально не ел, а поль¬зы от него не было абсолютно ни какой: лосей, как возмож¬но эта лаечка, он никогда не загонял, уток из ледяной воды не таскал, не схватывался с кабанами и медведями, но зато жил, как у Христа за пазухой – под надёжной крышей, возле тёплой печи, всегда накормленный и напоенный. Душу тёщину радо¬вал своим существованием.
– Пожалуй, сегодня нам уже не дойти до того места, – то-скливо подытожил Гена. – Время уже перевалило за полдень, а нам ещё обратно добираться надо.
Кто бы мог подумать, что у нас на этот переход столько сил и времени уйдёт! Усталые и опустошённые, с мокрыми но¬гами, сопровождаемые жалобными взглядами четвероногих обитателей, мы медленно поплелись обратно, выбираясь те¬перь кромкой леса.
Через некоторое время вышли на дорогу, проторенную в зимнем лесу лесовозами, и значительную часть обратного пути прошли довольно бодро. Дорога вывела нас на вырубы
 
 
и там, среди множества пеньков, закончилась. И снова снеж-ная целина! Как же тяжело и утомительно бороздить зимний лес, преодолевать кустарник, камыш прибрежной полосы по пояс в снегу.
Но что это?! Это же настоящий заячий след! Причем све-жайший! Мы торопливо последовали по нему в поисках косо¬го. Было ясно, что он залёг где-то неподалеку – след вёл в сто¬рону леса. Мы решили его окружить.
Я шёл и удивлялся проделкам косого. Хитрый зверёк – не идёт ведь открытым местом, выбирает самые глухие, непро-лазные дебри. Как только не пришлось мне изощряться, что-бы идти по его следу. В некоторых местах приходилось проле¬зать под кустарником буквально на четвереньках. И вот в за¬рослях тальника и камыша я обнаружил заячью лёжку: хоро¬шо примятая, со следами заячьих катышек неподалеку – заяц держался здесь основательно. Но через некоторое время я убе¬дился в том, что косого здесь уже нет, о чём, кстати, свидетель¬ствовали как раз его следы, ведущие в лес.
Я походил по кустарнику и обнаружил ещё одну лежку. Места для лёжек заяц выбирает мастерски – и ты не заметишь его со стороны, и ему легко смыться в случае опасности. Минут пять я сидел на пеньке, отдыхал и разглядывал ямку. Это было умятое в снегу укромное местечко под сплетением веток таль¬ника, образовавших, ближе к земле, подобие шалашика. Зай¬чишка выгреб из этого шалашика снег, и сделал в нём углубле¬ние. Получилось что-то вроде открытой норы. Сам как в ша¬лаше лежит, под прикрытием шапки из веток и снега, а голо¬ва с ушами-локаторами наружу, чтобы контролировать обста-новку. Чуть что не так, он шмыг из своего жилища – и нет его!
Я устал, и дальше идти не хотелось, но мне ещё надо было найти если уж не зайца, то хотя бы своего напарника. С мо¬мента нашего расставания минуло не менее получаса, но ника¬кого зайца, несущегося от Гены навстречу моим дробовым за¬рядам, не было. Где теперь искать товарища, я не знал, и мне оставалось только одно – идти обратно своим следом к месту нашего расставания. Двигаться в противоположную от базы сторону, потеряв напрасно столько сил – нелегко, но другого выхода у меня не было.
 
 
Но здесь мне неожиданно повезло! Пока я отдыхал, в лес-ных зарослях показался Гена. Слава Богу, сообразил вернуться обратно, а то так бы мы и искали друг друга в лесу.
Мой товарищ выглядел возбуждённым. Оказывается, он догнал зайца по следам, но тот так резко стартанул прочь от охотника, что выстрелить Геннадий не успел. Только он и ви-дел белоснежный пушистый комок, стремительно петляю-щий между деревьев!
Его сообщение взволновало и меня, поэтому мы направи-лись к месту, где друг потерял косого, там разошлись в обе сто¬роны от следа метров на двадцать и двинули вперёд. Я шёл ле¬сом, где было больше чистых полянок, опушек, где легче было не только увидеть зайца, но и послать в него заряд, не опасаясь, что он угодит в ствол дерева.
Гена полез в тальник и камыш по кромке леса, где, по его расчётам и залёг беляк. Шли мы, надо сказать, довольно дол-го и даже про усталость забыли, а когда опомнились, потеряв к тому же заячьи следы, то оказалось, что теперь возвращение назад стало для нас проблематичным: мы ведь так и шли в об¬ратном направлении от базы, а времени натикало уже четвёр¬тый час.
Теперь, чтобы засветло добраться до базы, мы уже не мог-ли рассчитывать на прогулку по лесу, где нам ещё мог попасть¬ся на глаза какой-нибудь шальной зайчишка, где и снегу по¬меньше, а предстояло преодолеть всё озеро напрямую, по глу¬бокому снегу, без надежды на удачу.
Рискуя вновь провалиться в воду или, что ещё хуже под лёд, мы начали выходить на озеро. На наше счастье, берег в этом месте был без камыша, промёрз лучше, и нам не при-шлось вновь барахтаться в ледяной купели. В начале пути мы шли вперёд, сменяя друг друга, но потом стало очевидно, что идти ведущим надо мне. Сил у меня было больше, я занимал¬ся спортом, и хорошо бегал.
И вот уже всё осталось в стороне – и охота, и природа, и Гена – только упорный, непрекращающийся поход через озе-ро! Шаг, второй, сотый – идёшь вперёд, вкладывая все силы в последний бросок. У меня, наверное, открылось второе дыха-ние, и выплеснулся в кровь весь адреналин, так я втянулся в этот нескончаемый спурт через озеро.
 
 
Последние метры дались с неимоверным трудом. Я вы-полз на берег озера, и рухнул в куст шиповника, изодрав лицо и руки, провалившись в мягкий снег почти до мёрзлой земли. Но на такие мелочи я уже не обращал внимания. Когда минут через пять я поднял голову и оглянулся назад, то увидел Генна¬дия метрах в ста от берега, едва-едва передвигающего свои мо¬крые тяжёлые валенки.
Потом мы вместе лежали среди кустов шиповника и жад-но глотали снег.
Темнело. Нам надо было завершать наш нелёгкий путь. С заплетающимися ногами, мы преодолели заснеженное поле, минули железную дорогу и медленно вышли к базе.
В машину залезли, трясясь от усталости. Подошёл егерь, и мы ему рассказали о собаках. Он сказал, что знает о них и зав¬тра принесёт им карасей.
Километров через десять, Гена попросил меня сменить его за рулем, так как у него не осталось сил, чтобы вести машину.
Разбудил я его уже у подъезда своего дома.
 
 
В тайгу на «Запорожце»
Как-то в один январский день я заглянул к свояку, прожива¬ющему в деревянном доме в центре Тюмени. Этот дом, постро¬енный каким-то сибирским купцом, является, наверно, истори¬ческим памятником, поэтому никто и не трогает покосивше¬еся строение. Посидели, попили чайку, покурили. Свояк дол¬го рассказывал истории из охотничьей жизни, а затем предло¬жил мне съездить в его угодья, на косачей. Я с радостью согла¬сился – мне и моим товарищам уже давно хотелось побывать в настоящей тайге, опробовать новенькие «вертикалки» в деле.
Ему же надо было проверить хозяйство. Три недели назад он со своей бригадой возвращался в город и попал в аварию. Самоуверенный водитель, не вняв предостережениям старше¬го, налетел в темноте на гравий, вываленный почти на самой середине Велижанского тракта. Остановить мощный «Урал» на скользкой дороге было невозможно, и он, ударившись о кучу, полетел вниз.
Ударили мы с ним по рукам и договорились в ближайшие выходные выехать в Карабашку, так назывались его угодья. Не¬сколько дней у меня ушло на подготовку косачиных «профи¬лей», и всё же три последних пришлось выпиливать накану¬не поездки, встав в четыре часа утра, – краски не хватило. На мои вопросы о чёрной краске продавцы иронически улыба¬лись: 1992 год, перестройка перешла в реформы, производство падало, дефицит и цены росли. С горя я хотел намазать фанер¬ки чёрным сапожным кремом, но тут позвонил Саша Феокти¬стов и сообщил, что у него есть немного краски.
С каким нетерпением все ждали условленного часа: кажет¬ся, собрано всё необходимое; а вот и машина. Прямо у мое¬го подъезда остановился новенький белый «Запорожец». Это прикатил мой старый приятель Геннадий Козленков. Он мах¬нул рукой, и я быстро спустился вниз, таща на себе всю амуни¬цию. Некоторое время покрутились по городу, пока не запра¬вили автомобиль и не положили в багажник сорокалитровую канистру с бензином.
Настроение у нас с Геной и Сашей было приподнятое, ведь мы впервые ехали зимой в таёжную глушь на косачей. Да и рыбы, по словам Ивана, привезём предостаточно. Я верил сво¬яку, зная его как хваткого и хозяйственного человека. Правда, он предупредил, что надо будет восстановить «ГАЗ», иначе без него к озеру не пробиться: далеко, и снег глубокий
 
 
Машина шла хорошо, и мы перебрасывались шутками, рассказывали разные потешные байки, смеялись. Несколько портило общий приподнятый фон одно малозаметное на пер¬вый взгляд обстоятельство: смотровые стёкла машины затяги¬вало ледяным панцирем. Мы дружно тёрли их перчатками, царапали ногтями, но прочищенные окна затягивало вновь. Водителю было полегче, потому что лобовое стекло обдува¬лось теплым потоком воздуха от печки. Мы изрядно намуча¬лись с заледеневшими стёклами, когда Саша предложил по¬пробовать натирать их солью. Иван взял чистую тряпочку, на¬сыпал туда горсть соли и потёр перед собой лобовое стекло. Результат превзошёл все ожидания.
Идёт густой снег, и очень интересно наблюдать свет фар встречных машин. Они пробиваются через белое покрывало какими-то феерическими, ослепительными кольцами, словно нанизанными на огромную подзорную трубу. Вот мелькнуло самое узкое колечко у фар поравнявшейся с нами машины, и снова мы одни, и так до следующей встречи.
Пятница. Многие едут в Тюмень в гости, на выходные, больше на легковушках. А вот трудяги на «КамАЗах» и «Зи-Лах», усталые, гонят свои машины домой. Поставят их в тё-плые гаражи, соберутся компанией. В пятницу можно и винца пригубить, перед выходными. Но нас ждут не тёплые кварти¬ры, гостеприимные хозяева и жёны, а лишь новые и новые ки¬лометры обледенелой дороги, снег, далёкая избушка и тайга.
На сотом километре притормозили, дружно вылезли из машины, размяли затёкшие конечности, закурили. Холодно, градусов под тридцать. Снег прекратился, подул порывистый ветер. Быстрее бы добраться до леса, там поуютней.
Впереди показалась Верхняя Тавда. Встречный транспорт щедро осыпал наш «Запорожец» снежными зарядами, но мы, не снижая скорости, рвались вперёд. Иван пояснил, что боль¬шая часть пути осталась позади. Ещё пару деревень – и потом лес, лес и лес, до самого домика. В салоне стало тепло, и я запе¬ли. Когда начал выводить «По диким степям Забайкалья», меня поддержал небольшой хор, однако, едва мы свернули на бетон¬ку, песни смолкли. Дело в том, что плиты были положены в рас¬чёте на большегрузный транспорт, вывозящий ценнейшие по¬роды древесины из этих мест. Наш утлый «Запорожец» то и дело слетал с них, скрежеща днищем об острые кромки плит. Геннадий старался удерживать машину на проезжей части, но с трудом. Он то и дело чертыхался, особенно когда под нога¬ми начинал скрежетать металл. Мы в свою очередь его всячески успокаивали, хотя полностью разделяли его чувства. На наше счастье, бетонка вскоре закончилась, и мы остановились, на этот раз уже в лесу. Высокие сосны обступили дорогу, как шеренги солдат, пушистый снег укутал крону лесных исполинов тол¬стым одеялом, тонкие веточки гнулись под его тяжестью. Вер¬шины дальних сосен сливались с темнотой ночного неба, при¬дорожные кустики и камышинки, засыпанные пушистым сне¬гом, затянутые в ледяной панцирь, переливались под светом фар всеми цветами радуги. Было такое чувство, что это горят алмазы, усыпавшие всё вокруг; от них шёл голубой искрящий¬ся холодный свет – и оглушительная тишина. Она словно при-давила нас, горожан, привыкших к бесконечному гулу транс-порта, громыханию лифтов, рёву магнитофонов и телевизоров, ночным крикам подгулявших компаний. Здесь, в этой девствен¬ной тишине, ни скрипа, ни шороха.
 
 
Через лобовое стекло наблюдаем бесконечные цепочки за¬ячьих следов, тянущихся вдоль дороги. Они вселяли в наши сердца надежду на успех, и от этого становилось радостнее и теплей. Все казались такими замечательными ребятами, улы¬бались и говорили друг другу только хорошие слова.
Иван уверял, что мы не уедем без добычи. Мы, видя следы на снегу, понимали, что он не обманывает, и с удовольствием слушали его рассказы о богатстве здешних мест рыбой, шиш¬кой, ягодой, зверем, о многочисленных эпизодах его охотни¬чьей жизни в этих угодьях. О ком только не шла речь в его рас¬сказах – здесь и лесной исполин лось, и драгоценный соболь, и хитрая лиса, и желанный охотничьему сердцу глухарь. А ка¬кие собаки были в этих историях! Чуть ли не сами глухарей и соболей охотнику таскали. Мы слушали, словно заворожен¬ные. Наш автомобиль незаметно подкатил к последнему ру¬бежу, бетонка кончилась – перед нами лежала заснеженная просека. Иван довольно потянулся: «Почти приехали. Ещё ки¬лометров пять, и будем на месте». Его слова вызвали в наших утомлённых душах бурю положительных эмоций.
 
 
Но едва машина свернула на просеку, как наша эйфория рассеялась – «Запорожец» зарылся в снег. Осмотрев дорогу, мы ужаснулись: ещё осенью лесовозы вырыли в болотистой почве глубокую колею. Таким махинам и теперь не предста-вило бы труда добраться до нужного нам места, но вот нашей машине по такой колее не пройти. Для этого ей надо было бы цеплять «КрАЗовские» колёса, а так она сразу зависла на мо¬стах. Двигатель ревел, колёса вхолостую гоняли морозный воз¬дух. Пришлось на руках стаскивать её на обочину. Теперь ле¬вые колёса шли по колее, а правые – посередине дороги. Нам пришлось чистить дорогу. Вскоре все мы изрядно притоми¬лись. Машину бросало из стороны в сторону, то и дело она на¬летала на запорошенные снегом брёвна, кочки, сотрясалась от толчков и опасно заваливалась набок.
Между Геннадием и Иваном вспыхнула перепалка. Води-тель разнервничался и в довольно грубой форме, срываясь на крик, обвинил свояка в обмане.
Ты ведь говорил, что дорога нормальная, что доберёмся без всяких проблем, а что вышло?
То и вышло, – зло огрызнулся Иван, – что дорога нор-мальная.
Как нормальная? У тебя, где глаза? Не видишь, что тво¬рится?

– А что творится? Всё нормально. Ты только пузыри не пу¬
скай. Чуть-чуть зарылись, и сразу заныл. Иван смачно выругался и потопал вперёд.
– Водитель, тоже мне, – ругался он, поравнявшись со мной.
– Ездить не умеет, а садится за руль. Мишка вон всё время к нам на одних «Жигулях» приезжает, и никаких проблем у него не возникает. А этот одно что буксует. Я не знал, что ответить, тем более что в спину летели не ослабевающие обвинения водителя:
– Если бы ты рассказал, какая здесь дорога, я никогда бы не поехал. Из-за тебя новую машину угроблю в этих сугробах, – от возмущения он стал красный, как рак.
– Ладно, Гена, успокойся, – посочувствовал ему Феокти¬стов. – Что ж теперь делать? Не возвращаться же обратно. Мо¬жет, раньше дорога была получше, и Иван думал, что добе¬рёмся нормально. Тут крути не крути, выход один – проры¬ваться дальше к избушке.

 
 
Зло ворча, Гена снова сел за руль, деваться ему было дей-ствительно некуда – бросать в лесу новую автомашину он не хотел. На наше счастье оказалось, что мы минули самый тя-жёлый участок просеки. Где-то километра через полтора до-рога приняла вполне цивильный вид, и мы дружно полезли в салон. Все устали, наругались от души, и потому в салоне было слышно только шумное дыхание. Ехали медленно, но, в общем-то, уверенно. Это в значительной мере успокоило нас, и все расслабились.
Стёкла быстро затянуло ледяной коркой. Гена отчаянно тёр стекло, чтобы сохранить хоть какую-то видимость, а мы просто плюнули на это бесполезное занятие и поплатились за это. Иван не увидел последний поворот к избушке, и в резуль¬тате мы отмахали лишнюю сотню метров в другом направле¬нии. К этой досадной накладке все отнеслись снисходительно. Дорогу было видно едва-едва, свет фар ослабел. На замечание Феоктистова по этому поводу водитель с сожалением пояс¬нил, что, очевидно, сел аккумулятор, батарея просто не успе¬вает подзаряжаться.
В потёмках мы выкарабкались из кузова и начали развора¬чивать «Запорожец» в обратную сторону. И тут он затих. Я не раз до этого замечал Геннадию, что у него не отрегулирован карбюратор и оттого двигатель на холостом ходу периодиче¬ски глохнет, на это Козленков беззаботно отмахивался, ссыла¬ясь на незначительность дефекта и отсутствие времени на его устранение. Снова повис немой вопрос: как быть с машиной? Хмурый водитель вылез из машины и начал подтягивать ре¬мень генератора. Мы стояли рядом, заглядывали под капот и курили, и думали теперь в первую очередь о возможных по¬следствиях происшедшего. Если машину не заведём, то поезд¬ка приобретет очень дурной характер – тащить её отсюда не¬чем, а наших сил не хватит даже для того, чтобы вернуть её на бетонку, не говоря о большем. При таком раскладе пробле¬ма остаточного пути до избушки выглядела просто смехотвор¬ной. Заведись машина, мы могли бы оставить её здесь в уве¬ренности, что уедем обратно, а до избушки просто прогулять¬ся. Надо заводить машину, не заведём – завтра все застынем. Вначале попытались запустить двигатель с помощью кривого стартера. Саша крутил, крутил ручку, весь вымотался, потом взялся я. Всё бесполезно. Иван вовремя осознал опасность та-кого варианта. «Давай заканчивай крутить. Зальем свечи, по-том вовсе не заведём. Надо толкать, мужики. Тяжело, но дру-гого выхода у нас нет».
 
 
Осатанев от кручения стартера, тяжело дыша, мы с Сашей присоединились к нему. «Пошли!» – закричал свояк, и мы толкнули машину вперёд, но как только Гена попытался запу¬стить двигатель, машина стала как вкопанная.
– Что ты там делаешь, Гена? – сердито закричал на него Иван. – Давай вторую врубай, на первой мы её ни за что не за¬ведём. Водила! – зло сплюнул он себе под ноги.
У нас ничего не получалось, мы уже буквально падали на капот и едва плелись вперед, ещё надеясь завести машину.
Минул не один час, а мы все никак не могли запустить дви¬гатель. Мы понимали, что погибали из-за упрямства маши¬ны – она делала непредсказуемым наше ближайшее будущее. Иван с изуродованной ногой просто сидел в снегу около доро¬ги и смотрел на наши потуги, толкать с нами не мог. Но вдруг двигатель выстрелил раз, другой. «Ваня! Давай, помоги», – за¬кричали мы с Сашей, налегая из последних сил. Смешно ковы¬ляя, тот рванулся к нам, и уже все вместе мы погнали ревущую машинёшку вперед. Завелась! Она ехала, а мы трусили сзади и жадно ловили звуки работающего двигателя. Вся музыка мира не смогла бы в эти мгновения доставить нам такое наслажде¬ние, как этот визжащий рёв запущенного мотора. Проехав ме¬тров сто, Гена остановил машину. Задыхаясь, мы догнали его. «Газуй, газуй! – злобно и требовательно взревели мы на него,
не дай Бог заглохнет». И с успокоением пришла отупляю¬щая слабость и какое-то безразличие ко всему происходяще¬му в этом мире. Мы лежали в снегу, курили и молча смотрели на звёзды. Наконец, Иван поднялся на ноги.
Ладно, мужики, хватит лежать. Время уже к часу подхо¬дит, а мы все ещё к месту не добрались. Я мысленно ужаснулся. Ничего себе путешествие. На лег¬ковом автомобиле ехать одиннадцать часов!

Остаток пути мы проделали пешком. Везти пассажиров по такой дороге машина была не в состоянии – сама едва-едва карабкалась. Водитель снова занервничал, снова вспыхнул скандал с Иваном. Он требовал ехать вперёд, осталось совсем немного. «Запорожец» валился набок, зависал на мостах, за¬вывал на все лады. Геннадий чуть не плакал за рулем, прини¬мая непосредственное участие в уничтожении своей новой ма¬шины. Мы загнали её в такую колею, что о дальнейшем дви¬жении не могло быть и речи. Иван, было, попытался вновь организовать нас на вытаскивание машины, но Гена отказал¬ся наотрез. Он заявил, что всему есть предел, и он не намерен оставить в лесу груду металлолома. Свояк вспылил, но, в кон¬це концов, вынужден был отступить. Решили оставить «Запо¬рожец» здесь, а до избушки добираться пешком. Обрадован¬ный тем, что кошмар закончился, водитель заглушил машину и с удовольствием начал рассовывать нам в руки рюкзаки и ру-жья. Загрузившись, мы двинулись вперёд. Сколько нам пред-стояло ещё идти, знал один Иван, и, хотя он уверял, что мы со¬всем близко, нам в это не особенно верилось.
 
 
Усталые и недовольные, мы молча плелись за ним по ноч¬ному лесу, спотыкаясь о валежины и пни, и вдруг минут через десять вышли к какому-то строению.
– Вот мы и дома, – довольно прогудел свояк. – Совсем не-много, Гена, до места не добрались, – уколол он водителя.
Тот словно опешил, стоял и молча хлопал глазами. Когда шок прошёл, он выпустил в адрес Ивана отборный мат, смысл его был в том, что стоило ли так уродовать бедную машину, если домик был под боком. Свояк, смотревший на эти вещи по-другому, не стал вдаваться в дискуссию и громко постучал в маленькое, тускло освещённое оконце, затем подошёл к две¬ри, за которой отчаянно лаяла свора собак, и решительно тол¬кнул её вперёд. Шагнув через порог, он обрушился с бранью на собак, затем оттуда послышался жалобный визг. Мы полез¬ли следом, миновав маленький тёмный коридор, попали в жи¬лое помещёние.
Это была небольшая тускло освещённая комнатушка. В углу жарко пылала берёзовыми поленьями печка. Прямо в двух шагах от входа до противоположной стены стол и по обе стороны от него двухъярусные полати. Везде навалено ста¬рое поношенное тряпьё, грязные, рваные одеяла, предметы домашнего обихода. Довершала эту картину глухого лесного жилища колоритная фигура хозяина. На вид ему было лет со¬рок, высокий, русоволосый, серые глаза смотрели приветли¬во. Рукопожатие, как и следовало ожидать, оказалось доволь¬но крепким. «Владимир», – представился он нам. Мы с инте¬ресом разглядывали нового знакомца. Лицо его давно не знало бритвы, но курчавая русая бородка и волнистые усы делали его привлекательным. Одет он был соответственно всему находя¬щемуся здесь: простой чёрный свитер и брюки жёлтого цвета.
 
 
Такой образ полностью соответствовал нашим представ-лениям о лесном аборигене. Мы вновь почувствовали, что за-брались в самые дебри сибирской глуши, на настоящую охо-ту. Все с удовольствием закурили, накрыли стол, вытащили бу¬тылку. После первой рюмки посыпались анекдоты, избушку то и дело сотрясал раскатистый смех, но постепенно все стали выдыхаться.
Сказывалась усталость, да и водка закончилась. Все как-то поскучнели, разговор понемногу стал принимать неприятный оборот. Охмелевший и, видимо, натерпевшийся от невзгод Владимир стал обвинять Ивана в том, что его здесь бросили на произвол судьбы. Уже две недели он не ел хлеба, не выку¬рил ни одной сигареты. Из продуктов остались только моро¬женая рыба и с килограмм перловки. Рыбачить не было ника¬кой возможности из-за поломки вездехода и метрового льда, сковавшего озеро. Собаки иногда не ели сутками. Зайцев на прилегающей местности он давно перебил, а других источни¬ков мяса не было. Картина вырисовывалась действительно гне¬тущая. К тому же, семья в Тюмени уже два месяца не получа¬ла от него ни копейки. Выслушивать все эти упреки председа¬телю явно не нравилось. Он разозлился и в разгоревшейся ссо¬ре пообещал заплатить Володе в конце месяца рублей пять¬сот. Это в ценах 92-го – всего-то два килограмма масла. Мы, не-вольные свидетели такого разговора, были ошеломлены таким грабежом.
Однако, на наше удивление, работника эта сумма вполне устроила. Услышав обещание Ивана, он успокоился и в даль¬нейшем разговоре просто жаловался хозяину на свои бытовые и житейские проблемы, не выдвигая больше никаких требо¬ваний. Он просто жалобно поскуливал, как большой щенок: «Иван, что же ты мне хлебушка не привез, сигарет, ты же меня здесь совсем без ничего оставил». Чтобы завершить неприят¬ный для себя разговор, Иван сослался на аварию, сломанную ногу, пояснил, что отсутствовал транспорт. Не на чём было даже закупить провизию и курево, вовремя завезти это Воло¬де. Повествуя о своих проблемах, Иван говорил с нажимом, не¬хотя, озлобленно, часто сопровождая свою речь грязным ма¬том. Всем своим видом он демонстрировал, что хочет закон¬чить этот разговор. Он хороший человек и ни в чем не вино¬ват, просто так сложились обстоятельства. А работник живой и здоровый и ничего с ним особого не случилось. Бородатый почувствовал прессинг «старшого» и стушевался.
 
 
– Да, да, я всё понял, твоей вины ни в чём нет, спасибо, что приехал, не оставил одного здесь. Просто мне трудно было до¬жидаться тебя, совсем отощал, собаки голодающие. А хуже все¬го, что курево кончилось. Но теперь, Слава Богу, ты здесь, те¬перь у меня всё будет и можно спокойно дальше сторожевать.
При этих словах Володя довольно заулыбался. Его краси-вые зелёные глаза лучились в обрамлении сеточки морщинок. Всем было приятно наблюдать за радостью человека, дождав¬шегося своего избавления от тяжёлой нехватки самых необ¬ходимых продуктов питания. Каждому из нас хотелось при¬общиться к организации и осуществлению этой благородной миссии: вот, мол, я какой хороший – вёз сюда к тебе людей и провиант, а я – организовал выезд бригады в лес, а я – взял лишнюю бутылочку хорошей водочки.
Не обрадовался сказанному только наш старший товарищ. Он как-то торопливо проглотил стопку, сморщился в сторону дверей и недовольно буркнул:
– Да ничего я тебе не привез. Сказано ведь – ногу сломал.
В избушке повисла мёртвая тишина. Володя повернул го-лову в сторону Ивана и замер. Рот его, с непрожёванным ку-ском хлеба, остался приоткрытым, а глаза остекленели. Потом он как-то странно сглотнул и потрясенно выдохнул:
– Да ты что, Иван?
Тот ничего не ответил, закурил сигарету и склонился над печной топкой. Мы, его «попутчики», сидели словно оплёван¬ные, нам было до глубины души стыдно за друга. Чтобы как-то разрядить обстановку, я прошёл к дверям, взял свой брезенто¬вый рюкзачок и начал вытаскивать нехитрую провизию, кото¬рой снабдила меня Люба в дорогу. Иван сразу же оживился, повернулся в нашу сторону, глаза его забегали по содержимо¬му рюкзака. При этом он довольно потирал ладони. Он даже изобразил на лице крокодилью улыбку и подмигнул Володе, ободряя:
 
 
– Не боись, старик, вон, сколько у мужиков жратвы, мы тебя завалим провизией, на месяц хватит.
Мне стало как-то неловко от таких речей. Ни у меня, ни у моих друзей никакой провизии, собственно говоря, не было. Мы почему и потащились в лес, к чёрту на кулички, чтобы от¬сюда привезти чего-нибудь домой покушать.
В декабре 1992 года ситуация с продуктами питания вез-де складывалась тяжёлая. Все ждали резкого повышения цен в январе 93-го и потому выгребали из магазинов всё, что только можно было. Старики мешками сушили сухари, опасаясь го¬лодных времён.
Очереди за хлебом, на полках – пусто. Неловко толкаясь у стола, мы торопливо выложили из рюкзаков свои запасы и с сожалением осмотрели их. Они были такие же тощие, как и Володины собаки, жалобно скулящие за дверью. На доща¬той столешнице лежало с десяток бутербродов «к чаю» – лю-бимая Генина еда, несколько кусков сала, две булки хлеба, пи¬рожки с картошкой и несколько головок чеснока. Злобно при¬свистнув, Иван тщательно осмотрел Генин рюкзак и вытащил оттуда завалявшуюся луковицу. Володя тупо и безмолвно со¬зерцал происходящее. Было очевидно, что наше «изобилие» его неприятно озадачило. Особенно впечатляли тонюсенькие бутерброды с варёной колбасой. Они буквально просвечива¬ли и таяли во рту. Гена, оправдываясь, объяснил, что это было взято только на дорогу. Он думал, что на месте нас будут и по¬ить, и кормить, и ещё домой рюкзаки с рыбой и мясом увезём. Ведь о такой перспективе говорил Иван, когда подбивал нас в поездку. При этих словах он посмотрел в сторону Ивана. Тот, сопя, натащил на ноги валенки и шагнул за порог. Спали со¬всем мало.
Ещё было темно, а я уже суетливо принялся докрашивать фанерные профили косачей. Резкий запах нитрокраски раз-будил и остальных обитателей избушки. Саша и Гена начали собирать охотничью амуницию. Иван продолжал храпеть, ут¬кнувшись большим носом в бревенчатую стену. Володя при¬поднялся и, опираясь на локоть, странно наблюдал за наши¬ми приготовлениями. Его взгляд мне как-то не понравился – в нём сквозили удивление и ирония. Наконец, он не выдержал и поинтересовался:
 
 
– А куда это вы, ребята, собрались?
При этом он продолжал пристально рассматривать мои свежевыкрашенные профили. Его неосведомленность нас приятно удивила. Мы радостно заулыбались:
– На косачей, уважаемый, куда же ещё. Пока ты здесь по¬
чивать будешь, мы принесём петухов на жаркое. Не слезая с полати, Володя сел, закурил и поинтересовался:
– А где охотиться думаете? Его вопрос раздосадовал меня, экий непонятливый мужик.
Где-где, здесь, конечно, где же ещё, – и показал рукой за окно.
Да их здесь никогда не бывает. Иной раз в лесу, подаль¬ше от избы увидишь поодаль на лесине несколько штук, да и те близко не подпускают. Неделю назад я ходил на озеро, ки¬лометров за восемь, хотел фитили проверить, так видел штук шесть. Они на берёзе сидели. Потом заметили меня и через озеро улетели. Случайно можете наткнуться на какую-нибудь стайку, но здесь хоть целый день на морозе просидите – тол¬ку не будет.

Неприятно поражённые его словами, мы посмотрели в мощную спину Ивана. Видимо, он не спал и прислушивался к нашему разговору, потому как сразу после Володиных слов поддал «парку», и его храп разнёсся до самых дверей. У каждо¬го из нас зародилось дикое желание наподдавать нашему хра¬пуну прямо по спине и пониже.
В сердцах – швырнул профили на пол, закурил папиросу и вышел из избы. Друзья потянулись за мной. Некоторое вре¬мя мы курили молча. Стало ясно, что Иван нас, попросту гово¬ря, использовал, обманом затащив в такие дебри. Если бы он прямо сказал, что в лесу остался человек, которому надо по¬мочь, проведать его, отвезти необходимые продукты, пригото¬вил бы ему что-то, мы бы, конечно, всё равно приехали, но так дёшево отработать ситуацию и в отношении нас, и в отноше¬нии Володи!
Мы были потрясены. Всех мучил один вопрос – что же де-лать дальше? Спрашивать об этом Ивана теперь было бес-смысленно. Он своего добился и теперь безмятежно посапы-вал у печи. В коридоре скулили голодные лайки.
 
 
Я видел, что Гена с трудом сдерживает себя, чтобы не предъявить претензии не только Ивану, но и мне, за такую подставу – на новой, не обкатанной машине он залез с нами в такие буераки, испохабил тачку и всё это только затем, чтобы Иван проверил своё хозяйство. Хорошенькое дело, ничего не скажешь, ещё пару таких поездок – и машину можно будет на капремонт ставить.
Он глубоко втягивал в себя папиросный дым и молча смо¬трел в одну точку. Лицо его побледнело от гнева, губы сжались в тонкую полоску. Стало ясно, что нам надо куда-нибудь схо¬дить, пострелять, в общем, что-нибудь предпринять. Поневоле наши мысли и надежды перекинулись на лесника. Он, види¬мо, понял это и, чтобы как-то поднять нам настроение, пред¬ложил поохотиться на зайцев, рассказав, что накануне собаки подняли косого совсем недалеко от избушки, правда, стрелять в него было далеко, и заяц ушёл.
Это был выход, вполне для нас приемлемый. Не в избуш-ке же сидеть, отмахав столько километров дикого пути по воле толстопузого шулера. Теперь мы реально смотрели на ситуа¬цию и понимали, что нам ничего не светит. В лучшем случае, может, действительно на всех одного зайца подстрелим, и то хорошо. Покурив, обсудив ситуацию, мы пошли в избу за ру¬жьями. Иван к этому моменту уже проснулся, сел на лавку, зевнул и поинтересовался, куда мы направляемся. Разговари¬вать с ним никто не хотел, но его это обстоятельство никоим образом не смутило. Он спокойно закурил и пояснил, что мы правильно делаем, что идём на охоту. Может, и завалим кого, а он тем временем что-нибудь сварит похлебать. Слушать его было противно, и с кислыми минами мы бочком вывалились за порог. Собаки кинулись за нами, заливаясь весёлым лаем. Снег скрипел под ногами, и мы всё дальше углублялись в тай¬гу. На свежем воздухе, в зимнем лесу к нам, охотникам, быстро вернулось хорошее настроение, а вскоре мы и вовсе были про¬сто счастливы от настоящей сибирской охоты. Ведь мы забра¬лись в настоящие лесные дебри, за сотни километров от боль¬ших городов одни. Да и зверя, птицы здесь, наверное, навалом. Тощие лайки на удивление легко неслись по лесной дорож¬ке, вздымая невесомую снежную пыль. Солнечные блики ис¬крились на белоснежных шапках, на пушистых елях, соснах, кустах тальника и шиповника. Постепенно наши охотничьи души наполнялись восторгом. Лес, камышовые заросли, но¬вые ружья, бег лаек, снежные завалы – решительно всё было на своих местах.
 
 
Впереди бодро и размашисто вышагивал абориген, за ним спешил я, за мною остальные. Охотничий опыт у меня был бо¬гаче, и Володя назначил меня в группе старшим. Он с собака¬ми отправился в загон, а я расставил номера. Потянулось сла¬достное и томительное время ожидания. В голове стремитель¬но проносились мысли, я с удовольствием осматривал свой сектор – ту сторону, где расположились мои товарищи, и бо¬ковую, которая обстреливалась только мною. Удобное место, ничего не скажешь. Я не знал, как будет вести себя косой пе¬ред тем, как выскочить на деляну – осмотрится ли на кромке леса по сторонам или просто будет бежать от загонщика. По¬этому вначале я спрятался за запорошенный снегом куст ши¬повника и стал в своей белой маскировке почти невидим, но при этом правая сторона сектора в направлении остальных номеров осталась вне зоны обстрела. Я подумал, то это не со¬всем правильно и так можно упустить добычу. Пришлось пе¬ребираться под большую берёзу. Я встал на колено, присло¬нившись к дереву спиной. Теперь я был более заметен со сто¬роны загона, но зато оттуда даже мышь не прошмыгнула бы не замеченной мной.
Ветер крепчал. Сухие снежинки хлестали по лицу, кружи¬лись у самой земли и укрывали землю. Это доставляло мало радости, и не только потому, что густой снег портил охоту – он мог стать дополнительным препятствием на обратной дороге.
Наконец, послышался лай собак. Кровь радостно забурли¬ла, и я взял ружьё наизготовку. Что может ещё так утешить душу охотника, взбудоражить его, как заливистый голос бес¬ценного четвероногого друга? Ни на какую музыку не согла¬сится он променять эти бесхитростные, но столь желанные ру¬лады своего питомца.
Вот лай пошёл вправо, прямо на Козленкова. Сейчас гря-нет выстрел. Секунда летит за секундой, а никто почему-то не стреляет. Мне ничего не видно со своего места, и потому я тро¬нулся вперёд, к просеке, выглядывая в сторону первого номе¬ра. Увиденное весьма озадачило меня. Здоровенный чёрный Буран стоял на кромке леса и отчаянно облаивал Геннадия. Тот же, понимая всю нелепость ситуации и сохраняя слабую надежду на выход на его номер зайца, махал в сторону собаки ружьём, пытаясь прогнать её от себя, но кобель, распаляемый им, ещё азартнее облаивал нашего водителя. При виде такой картины меня затрясло от смеха – подобного не приходилось наблюдать за всю охотничью практику. В душе мне было не¬много жаль напарника, перенёсшего столько мучений и воз¬лагавшего на этот загон столько надежд.
 
 
В это время залаяли Туман с Вербой. Это уже совсем дру-гое дело, это уже на меня гонят. В волнительном ожидании руки налились приятной тяжестью, кровь упруго запульсиро¬вала в самых кончиках пальцев. Ещё какие-то мгновения, и бе¬лоснежные беляки начнут высыпать на просеку. Голоса лаек раздавались уже совсем близко. Напряжение достигло своего пика. Я снял ружьё с предохранителя, готовый в любой мо¬мент открыть огонь из своей новенькой «вертикалки». Хоро¬шо, если бы они не пронеслись через просеку галопом, а оста¬новились, присели, чтобы я смог получше прицелиться, по¬тому что стрелок я, откровенно говоря, не очень и потому лю¬блю стрелять по неподвижной цели, впрочем, наверное, как и большинство охотников-любителей. Да и где набираться опы¬та, когда стреляешь раз в году. Боеприпасы дорогие, да и те расстреливать не по кому – в окрестностях Тюмени браконье-ры всё повыбили, даже лосей валят в зелёной зоне, ничем не гнушаются.
Лай неожиданно перерос в какой-то жалобный скулёж, а затем донесся озлобленный мат. Судя по голосу, бушевал Во-лодя. Мне было непонятно, что там происходит, и я в недоуме¬нии всматривался в лесную чащобу. Ага, вот, наконец, на про¬секу выскочили лайки, а за ними показался и загонщик. Он от души пнул Тумана, злобно сплюнул и направился в мою сто¬рону. Собаки расположились поодаль, и буквально через ми¬нуту к ним примчался Буран, который весело крутил из сторо¬ны в сторону пушистым хвостом. Хмурые и озябшие, подош¬ли и остальные стрелки. Володя объяснил, что собаки облаи¬вали каких-то пичуг, а вовсе не зайца. Да и вообще нормальная лайка не должна гнать зайца, а работать либо по зверю, либо по боровой дичи.
 
 
Это было абсолютно верно. Хотя, если бы зайцы оказа-лись в загоне, они всё равно выскочили бы на номера. Карти-на складывалась неважная, мы закурили и решали, что нам де¬лать дальше. Погода портилась: подул сильный порывистый ветер и повалил густой снег, видимость резко упала. Лес как-то сразу помрачнел, словно выгонял прочь не прошеных гостей.
– Пойдём назад, в избушку, – резонно предложил бородач, но мы запротестовали. Ясное дело, что ему, измученному этой лесной жизнью, сейчас в домике, где была еда, водочка, сигаре¬ты, было намного милей, чем на охоте, в лесу.
Возвращение в домик подводило жирную черту под все-ми нашими несбывшимися надеждами о сказочной охоте в си¬бирских лесах, поэтому мы и протестовали, в один голос, тре¬буя продолжения. Нам, было, несомненно, интересней здесь, нежели сидеть с Иваном в избушке, слушать его бред. Какая бы то ни была, но это охота! Пусть даже безрезультатная, но пока мы в лесу – мы на охоте, может, кого и подстрелим. Наси¬димся ещё и в избушке, и в квартирах. В конце концов, просто обидно ехать в такую даль, с приключениями, и так жиденько завершить всю охотничью эпопею.
Володя же по-прежнему доказывал, что в этих местах мы сегодня не возьмём зайца. Если не удалось никого выгнать в первом загоне, то теперь все лопоухие смылись из этих мест от греха подальше. Лично у него нет абсолютно никакого жела¬ния таскаться в такую погоду по сугробам.
Стихийно между нами возникла перебранка. Каждый гнул в свою сторону. Мы уже не думали о том, чтобы вывезти из этих мест что-то серьёзное, но неужели мы не сможем до-быть никакого трофея?
В конце концов, Володя сдался и неохотно организовал но¬вый загон, шёл, раздосадованный нашим упрямством, ругал¬ся на собак, матерился. Нам было немного жаль его и нелов¬ко за то, что наши интересы так разошлись, но зато мы вновь получили продолжение столь желанной охоты. Заячьи следы видны были и по новому месту загона, очевидно, косые здесь куролесили от всей души, местами на просеку выходили на¬стоящие заячьи тропы. Снова потянулось время ожидания. Я уже начал замерзать, когда вдруг услышал у себя за спиной какой-то треск. В недоумении я развернулся и поднял ружьё. Что это? Неужто косой с тыла идет? Напряженно всматрива¬юсь в заснеженный кустарник и жду долгожданного трофея, слышу шум всё ближе и ближе. Моё охотничье сердце сладко стонет от предчувствия скорой добычи.
 
 
Вот под ёлкой мелькнула туша, и прямо на меня выско-чил Буран. От лазанья по заваленному снегом лесу он изряд-но устал, о чём свидетельствовали прерывисто вздымавшие¬ся бока и вывалившийся из пасти длинный красный язык. Он хватал снег, и было видно, что он нуждается в хорошем отдыхе. У меня же внутри всё кипело от негодования и досады. Вот ду¬рак, вот глупый кобель. Как он оказался у меня за спиной, ког¬да Володя должен был выйти с ним и зайцами на меня? Ниче¬го не пойму.
Саша наблюдал эту сцену со стороны и понял всю абсурд¬ность ситуации. Он сконфуженно покачал головой и заки¬нул ружьё на плечо. Да, с такими сюрпризами жаркого не до¬ждешься. Гена не мог видеть Бурана и потому продолжал сто¬ять на номере, его опустившиеся плечи, унылое выражение лица, опущенное ружьё свидетельствовали о том, что он всё больше терял веру в успех очередного загона. И действитель¬но: через несколько минут затрещал придорожным кустарни¬ком наш лесник, и мы поняли, что это конец. Володя с явным удовольствием рванул в сторону избушки. Ему и без нас надо¬ели эти скитания по зимнему лесу, тем более он изголодался, а в избе хоть и немного, но было чем поживиться. Мы же пле¬лись за ним понурые, усталые и опустошённые, понимая, что больше здесь ловить нечего.
Поэтому, когда Александр предложил выехать сегодня же домой, никто из нас не удивился – во-первых, вся наша охота оказалась пустой, мы не только ничего не подстрелили, а даже не видели ни зверя, ни птицы. Во-вторых, нам нечего было вез¬ти отсюда домой, нас не поджидали здесь ни мясные, ни рыб¬ные запасы. А в-третьих, снег валил, не переставая, и мы ри¬сковали попасть в снежную блокаду, если сюда не смогли дое¬хать до этого снегопада, то обратно вообще можем застрять в сугробах.
В общем, пока стояли возле домика, курили, решили, пока не поздно, ехать домой. Сразу за порогом в ноздри ударил ап¬петитный запах мясной похлебки. Иван жарко протопил избу и сидел за столом по пояс голый, мокрый от жары и от горя¬чей похлёбки. Деревянная ложка, больше похожая на неболь¬шой черпак, быстро мелькала в воздухе. Он даже не сразу об¬ратил на нас внимание, так был увлечён процессом питания, и только выудив крупный кусок сала и запив его рюмкой водки, удовлетворенно перевел дух и протянул:
 
 
– Что охотнички, вернулись, стоило ли и ноги маять?
Мы зло рассматривали его, а он, как ни в чем не бывало, поведал о том, что якобы вскоре после нашего ухода к избуш-ке прилетели косачи и сидели на берёзе с полчаса, а ему даже стрелять было не из чего. Мы слушали его, и уже никто не ве¬рил, даже если он и правду говорил.
Нам было интересно, из чего он такой аппетитный суп сва¬рил. Оказывается, он вскрыл единственную банку тушенки, ко¬торую привез сюда Александр, навалил моего сала – вот тебе и еда, и аппетитно, и вкусно, и горяченькое. Мы с мороза, голод¬ные, с удовольствием хлебали этот суп. Иван с видом благоде¬теля подбадривал:
– Давайте, лопайте. Где вы ещё такой похлёбки попробуе-те, смотрите только языки не проглотите.
Вскоре мы насытились и легли на лежанки. Володины за-пасы благодаря нашему благодетелю оказались в очередной раз качественно подорваны. Теперь из мясного у него осталось только куска три сала, но он вовсе не думал об этом. Блажен¬но растянувшись на лавке, он с прикрытыми глазами курил и пускал дым в потолок. Хороший обед, несколько рюмок вод¬ки, сигарета, что ещё надо мужчине в такой глуши после про¬должительного и незапланированного «поста».
В избушке было тепло и уютно, в печке потрескивали бе-рёзовые полешки, топка пыхала блаженным жаром. Мы даже не хотели и думать о том, чтобы выходить за порог.
У меня появилась надежда на более благополучный исход нашего мероприятия. Может, всё образуется, может, переста-нет валить снег, стихнет ветер, и мы останемся здесь и ещё раз попытаем охотничьего счастья. Иван был настроен против ка¬ких бы то ни было планов к отъезду. К подобным переделкам за долгие годы профессиональной охотничьей жизни он при¬вык. Поэтому, когда мы заикнулись об отъезде, он бурно за¬протестовал. Лично он собирался провести здесь ещё сутки и ехать обратно в воскресенье после обеда. Со своей стороны он доказывал, что снегопад ночью прекратится, и ехать будет лег¬че, а до обеда можно опять поохотиться.
 
 
За окошком гудел лес, снег валил и валил, засыпая все тро¬пы, ветер завывал в трубе, гнул одинокие деревца и гнал по лесу снежные змейки. Нам очень не хотелось выбираться из жаркой избушки в морозный лес, и Иван умело на этом играл, уговаривая остаться сегодня на месте. Однако Александр с Ген¬надием, обеспокоенные погодой, стояли на своём. Кроме того, Ивану прямо было заявлено о том, что он поступил нечестно, затащив сюда народ обманом. Тот взъярился, стал опять дока¬зывать, что зверья здесь навалом, мы, мол, видели заячьи сле¬ды, а он видел косачей возле избушки. Разгорелась перебран¬ка, сопровождаемая матом и взаимными упреками. Иван ма¬терился, и видно было, что при необходимости может и кула¬ками поработать, чтобы доказать свою «правоту» и своё стар¬шинство. Такое поведение только подливало масла в огонь, и мы стали собирать вещи. За порогом в коридорчике стоял гро¬хот и отчаянный скрежет – голодные лайки выгрызали из ве¬дра остатки ухи. На душе было тоскливо при виде этой лохма¬той троицы, которой совершенно нечем было питаться, а мы ничем не могли им помочь. Невеселые, притащились мы к на¬шему заваленному снегом «Запорожцу». Гена забрался на во¬дительское место и попробовал запустить двигатель. Покру¬тив ключом в замке зажигания, вылез из машины и задумчи¬во уставился на автомобиль. Всем нам стало как-то не по себе. Вырисовывалась ещё одна серьезная проблема.
– Аккумулятор-то надо было в избу, в тепло оттащить, – справедливо сделал водителю замечание Александр.
Столько времени машина на морозе простояла, как те-перь заводить будем?
Ничего, ничего. Всё будет нормально, – бодренько ввя-зался в ситуацию Иван. – Что сразу запаниковали? Сейчас за¬ведём. Надо только не стартером пробовать, а с толкача.

Мы озадаченно посмотрели на него, на заваленную снегом просеку. Ничего себе затея! На хорошей дороге ещё куда ни шло, а тут... Но ничего другого никто предложить не смог.
Разгребли мы валенками снег с просеки, облепили «Запо¬рожец» со всех сторон, как муравьи, и толкнули. Но едва толь¬ко водитель отпустил сцепление, как мы и «приехали» – ма¬шина стала, как вкопанная, а ноги заскользили по снежной «дороге». Иван кинулся к водителю:
– Гена, со второй скорости надо. На первой нам не осилить.
 
 
Гоняли мы его туда-сюда ещё раз десять, пока изрядно не подустали.
– Слушай, Володя, сходи в избу за своим аккумулятором, может, он посильнее будет, – вымолвил, наконец, свояк, – а то на этом нам не выбраться. Володя невесело окинул нас взглядом и понуро поплёлся к домику. Мы сидели на лесине и продолжали курить. Иван снова взял инициативу в свои руки.
– Сейчас заведём, – уверенно заявил он, – тот аккумулятор лучше, видели, как лампочка ярко в избе горела?

Мы согласно закивали в ответ, ободрённые появившей¬ся надеждой. Может действительно заведём «Запорожец» от того аккумулятора. Иван стал шутить, иронизируя по поводу наших переживаний, от чего нам было немного не по себе. Он, конечно, прав, нельзя так с ходу сдаваться.
Бородач вернулся с аккумулятором на плечах, мы сует-ливо забегали вокруг него, помогая Гене установить батарею в гнездо, но машина снова не завелась. Между Иваном и Во-лодей вспыхнула перебранка. Иван, наконец, осознал серьёз-ность ситуации и забеспокоился:
– Надо снова толкать, а то скоро стемнеет, тогда вообще не
выберемся. Володя стал на дыбы:
– Раньше об этом надо было думать, когда сюда пилил. Разве машина для этих мест? Толкать, толкать, – он злобно пе-редразнил свояка, – а что проку? Пробовали ведь уже столько раз. Я бы давно на всё это плюнул, да вас жалко. Мне-то что, я дома, торопиться некуда. А мужикам каково? Их потеряют. Мы не ожидали такого от лесника и невольно притихли. Да, ситуация сложилась нервная.
– Может, заводной рукояткой попробовать? – вопроси¬тельно предложил Геннадий. Секунд через десять кривой стар¬тер вылетел из храповика, и я рухнул на капот, однако народ дружно потребовал продолжить эту процедуру, и ещё минут десять, сменяя друг друга, мы ожесточённо крутили рукоять в надежде запустить двигатель. Наконец Иван не выдержал. Тя¬жело дыша, он бросил заводную в машину:
– Это бестолковая затея. И так, наверно, топливо перека¬чали. Толкать надо, а вы хотите по-лёгкому завести. Так не по-лучится.

 
 
И он вдогонку ещё раз прошёлся по всей нашей компа-нии отборным матом. Мы, тоже усталые и озлобленные, от-ветили ему бранью, готовой перерасти в потасовку. Начались традиционные для русского человека поиски крайнего. Иван в качестве такого видел Геннадия, все беды от того, что тот ез-дит на машине, а её устройства не знает, правила эксплуата-ции в зимних условиях не соблюдает. Если бы водитель за-лил в двигатель качественное зимнее масло, повысил бы плот¬ность электролита до положенных нормативов, прогрел перед пуском двигатель, давно были бы в дороге, уже к Тюмени бы подъезжали. В его словах была доля правды, но не вся правда. Гена в свою очередь упорно обвинял Ивана в том, что имен¬но он виноват во всех наших бедах, он затащил в такие буре¬ломы его не обкатанный «Запорожец». Машина, безусловно, превосходная по проходимости, но по такому глубокому снегу она зависала на днище, снег спрессовывался под мостами, ма¬шина буксовала, двигатель перегревался, сцепление горело. В эти места, пожалуй, только на «Урале» и был резон выезжать, в крайнем случае, на «уазике».
Ругались долго, никто не хотел уступать, считая только себя правым. Когда страсти немного улеглись, придумали сле¬дующий вариант – двигатель надо попытаться прогреть паяль¬ной лампой. Для этого бородачу надо будет снова сходить в избу, и принести лампу. Тот недовольно заворчал:
– С этого надо было и начинать.
Это была наша последняя надежда, и мы старались сде-лать всё возможное, чтобы запустить двигатель. Пока лесник с водителем разожгли лампу и принялись прогревать, мы взя¬лись за подготовку дороги.
Работа была адская, мы упластались, как собаки, все стали мокрыми, хоть выжимай, но работали в полную силу. Лес гу¬дел, мороз крепчал, и начало понемногу смеркаться. Мы бес¬престанно заглядывали под машину, чтобы понаблюдать, как идёт процесс прогревания. Время поджимало, и все нервнича¬ли. Мы славно потрудились над дорогой, валенки больше не скользят, есть и сцепление колёс с дорогой, но нет признаков жизни у двигателя, и мы словно катим по полосе какое-то за¬мороженное бревно. По инерции прогнали машину по полосе ещё пару-тройку раз. Александру пришла в голову абсолютно правильная мысль заодно прокалить и свечи. Выкрутили све¬чи – они все сырые. Калили мы их так, что каждая из них вво¬рачивалась, как натуральная свеча, – с языком пламени. Уже совсем стемнело, дорогу завалило снегом, и видны были лишь её слабые контуры. Мы устали, переругались, теперь страсти улеглись, и нас словно подхватила какая-то неведомая сила. Мы гнали «Запорожец» по просеке так, словно у нас под но-гами был асфальт, а не мерзлая снежная полоса. Гена отпуска¬ет сцепление, двигатель чихает, мы напираем, он снова чиха¬ет – и заводится! Словно обезумевшие, мы продолжали тол¬кать машину, хотя она уже вовсю бежала и без нашей помо¬щи. Мы бежали за машиной и кричали: «Гони!» Метров через сто Гена остановил «Запорожец» и, немного придя в себя, сба¬вил обороты двигателя. Обессиленные и безмерно радостные, мы добрели до него и буквально повисли на машине, ощупы¬вая её металлический салон, словно ожившее после долгой спячки существо. О, как мы были счастливы, слушая весёлый рокот движка! Мы обнимали друг друга, радостно смеялись, словно маленькие дети, говорили друг другу приятные слова, комплименты, дружески трепали за плечо водителя, не выпу¬ская его, однако, из-за баранки. Потом принялись выталкивать «Запорожец» из просеки на дорогу. Опять был снег по коле-но, опять непролазные колеи от лесовозов, снова машина то и дело зависала на мостах, но теперь нас уже ничто не могло остановить. Мы буквально на руках выносили нашего «стра-дальца» из бурелома на дорогу. И вот двигатель взревел в от-чаянии в последний раз, и колеса прочно стали на заснежен-ную, но хорошую дорогу.
 
 
– Ладно, мужики, пора и мне обратно, а то дорога неблиз¬кая, а времени много. Счастливо вам домой добраться. При¬езжайте ещё, – попрощался Володя. Мы молча глядели ему вслед. Мне было немного жаль этого мужественного челове¬ка, опять остался без продуктов, и когда их подвезут, неизвест¬но. Гена тронул машину вперед, и все мысли переключились на дорогу.
Иван развалился своим крупным телом на переднем сиде¬нье и курил, рассказывая о косачах, прилетавших к избушке, о том, сколько здесь лося, медведя и прочее. Довольные тем, что всё-таки движемся к дому, мы не перечили и слушали его по¬вествования, как «Тысячу и одну ночь». Вновь и вновь мне в го¬лову приходила мысль, что на следующий день мы бы отсюда не выбрались из-за высокого снежного покрова. И вдруг случи¬лось то, чего мы так ждали: на дорогу выскочил здоровенный белоснежный заяц.
 
 
– Тормози! – закричал свояк. Гена резко затормозил, сбро¬сив обороты, и машина тут же заглохла. Весь экипаж словно онемел. В голове вихрем пронеслось всё пережитое здесь.
Прошло всего секунд двадцать, но для нас они были целой вечностью. Все молчали и смотрели на правую руку водите¬ля, лежавшую на ключе. Осторожно, словно хирург, он повер¬нул его. Заработал стартер, и двигатель радостно запел. Пер¬вые мгновения мы молчали, все ещё не веря в происшедшее, а затем закричали все разом:
– Гони! Гони давай! Не надо нигде тормозить.
Наконец, миновали Верхнюю Тавду. Переволновавшись, Иван забыл дорогу, и мы долго колесили по ночному город-ку. Более того, нам посчастливилось столкнуться с каким-то гу¬лякой, который в радостном хмельном угаре отсыпал нам це¬лую горсть сигарет. Мы все дружно закурили, и Гена, успоко¬ившись, направил машину на Тюмень.
И тут случилось такое, что едва не поставило точку в на-шей экспедиции. На повороте машину занесло, и неуправля¬емая, словно торпеда, она понеслась по обледенелой высокой дороге, стремительно приближаясь к обрывистой обочине. Водитель уже ничего не мог сделать. Мы с ужасом ждали, что с нами произойдет.
Нас спасла высокая снежная полоса обочины. Ударившись об неё, машина остановилась в метре от крутого спуска. Всё снова развивалось по известной схеме. Сначала испуганное молчание, а потом Иван всей мощью обрушился на водителя:
– Да ты хоть двадцать километров езжай, хоть сутки вези, но довези меня до Тюмени живым. Крик густо перемежался матерной бранью. Попытки Гены объяснить, что он хотел по-быстрее добраться до города, вызвали новый взрыв брани и злобы. Километров десять все ехали молча. Часа в три ночи по¬казались огни Тюмени. Вылезая из машины возле своего дома, свояк недовольно буркнул: «Как с того света вернулся», – и, не попрощавшись, заковылял к калитке. Опустошённые всем пе¬режитым, мы молчали, разглядывая его мощную спину.
 
 
Открытие сезона
Вот и настала пора открытия осенней охоты на водоплава¬ющую дичь. В этот раз мы решили опробовать новое место и съездить в Свердловскую область, в Тугулымский район. Речь шла об окрестностях деревни Мостовщики, стоящей у Пыш¬мы, окружённой сетью небольших озёр и болот, где охотни¬чий сезон обычно начинается на неделю раньше, а ведь как хо¬чется поскорее взять ружьё да побродить по лягам за дичью. Уток, по рассказам очевидцев, в окрестностях Мостовщиков хватало.
Двадцать третьего сентября 1993 года ранним утром я вы-катываю из гаража мотоцикл «Урал», складываю на него охот¬ничью амуницию, сажаю в коляску Барса и еду за своим на¬парником. Гена уже ждал меня возле общежития, и потому мы быстро тронулись в сторону Московского тракта.
На первых километрах пути Гена вёл отчаянную борьбу с крупным Барсом, который не привык к езде на мотоцикле и порывался выскочить из коляски. Мне постоянно приходи-лось притормаживать и успокаивать напуганного пса. Правда, уже за Московским он немного угомонился, и дальше можно было ехать веселее. Километров через десять я остановил ма¬шину. Дело в том, что асфальт на тракте был в таком ужасном состоянии, что от непрерывной тряски развязались веревки, стягивающие наш багаж. Пока Гена перевязывал узлы, я надел на пса поводок и погулял с ним по краю поля. Почуяв волю, Барс сильно потянул меня, словно просил быстрее отпустить его побегать, порезвиться. Но всему своё время, и мы снова от¬правляемся в дорогу.
Минули Перевалово, Успенку, свернули на Мостовщики. Петляем лесом, краем болот, пока впереди не показались де-ревянные избы деревни. Мы повернули на центральную ули-цу, по которой, суматошно гогоча, бегали гуси, и увидели там наших компаньонов по охоте Михаила Маркелова и Алексан¬дра Феоктистова. Они оба стояли у дома Николая Степанови¬ча Смирнова, который раньше работал вместе с нами. Ребята были экипированы по полной форме – в камуфляжах, с рюк¬заками и ружьями. Саша прихватил с собой и двухместную резиновую лодку. Николай Степанович вышел встречать нас, поздоровавшись, широко распахнул ворота, запуская внутрь наш мотоцикл. Дело в том, что и мотоцикл, и «Таврию» Алек¬сандра пришлось оставлять здесь, потому что на место охоты предстояло идти по лягам и болотам, залитым лугам. Вскоре весь наш багаж перекочевал из багажников транспорта на нас, и мы, сгибаясь под тяжестью поклажи, тронулись в путь.
 
 
Со стороны поймы реки уже гремели выстрелы – началось открытие охоты. Мы прибавили шагу. Барс так и рвался с по¬водка, и я его отпустил. Метров сто он пронёсся по прямой не останавливаясь, а затем закрутился по кустам. Оттуда и доно¬силась стрельба, которую мы слышали в Мостовщиках. Кар¬тина, представшая перед нами, мало радовала. Стрелки рас¬положились по периметру озера так часто, словно были не на охоте, а на соревнованиях по стендовой стрельбе. Появление новых конкурентов, естественно, не вызвало у них никакого удовольствия. На душе у нас стало хмуро. Столько охотников – и на таком маленьком пятачке, какой же может быть толк, по¬этому мы отправились дальше.
День выдался жаркий, идти пришлось долго, и груз нес-ли немалый. Только резиновых лодок у нас было две штуки на четверых, а ещё ружья, палатки, спальные мешки, рюкзаки с едой, посудой, запасным бельем, боеприпасами. Вскоре мы уже обливались потом, плетясь всё дальше по болотникам и кочкарникам в поисках подходящего местечка.
Утка в этих местах действительно водилась, и стрельба с озера неслась неспроста. Иссиня-голубое небо, пронизанное золотыми лучами раскалённого солнца, то и дело прорезали быстрокрылые чирки. Когда они пролетали над озером, не-слась такая пальба, что в Мостовщиках собаки начинали зали¬ваться истошным лаем. Мы прошли километра три от озера, когда на нашем пути появился небольшой деревянный мост с довольно широкими запрудами по сторонам. Не успели мы подойти к этому мостику, как прямо из-за деревьев, стоящих неподалёку, начали появляться стайки уток и садиться на за¬пруды. Я сбросил ношу на землю и, не целясь, выстрелил в ближайших уток. Одна из них выбилась из стаи и упала на воду. В первую секунду я опешил от такой быстрой и внезап¬ной удачи, а затем кровь радостно забурлила во мне. «Барс, апорт!» – закричал я во весь голос, показывая рукой в сторону утки, барахтавшейся на кромке запруды.
 
 
Барс ринулся через осоку и кустарник к добыче. Вода до-ходила ему по грудь, и плыть за уткой не пришлось. Он выта¬щил её в прибрежную грязь и стал тыкаться в добычу мордой, то и дело прихватывая её зубами. На мои команды принести утку он никак не реагировал. Это была его первая добыча, пер¬вая охота, и он не понимал, что от него требуют. Пришлось са¬мому лезть в грязь и отвоевывать добычу у несмышленого по¬мощника. Кобель не понимал, почему у него забирают утку, и не хотел её отдавать, продолжая кусать утку и топить её лапа¬ми в грязи. Когда же я взял утку в руки, он кинулся за мной, прыгал и пытался выхватить её. Он, видимо, воспринимал это за игру с поноской, и мне пришлось оттолкнуть его ногой. Тем не менее, я был бесконечно счастлив, что мой молодой кобелёк кинулся за уткой и вытащил её на берег. Меня так и распира¬ла гордость за него перед моими товарищами. Пусть даже не совсем правильно он работает, но ведь это его первая добыча.
Освободившись от поклажи, мои товарищи бурно обсуж-дали происшедшее, курили и перебрасывали измазанную в грязи утку с рук на руки. При этом в разговорах Барс занимал значительное место. Он продолжал прыгать возле нас, рассчи¬тывая получить обратно свою уточку, выцарапывая её даже из рюкзака.
В эти минуты над нами снова захлопали утиные крылья, и прямо из-за леса вылетела стая чирков. Грянули выстрелы моих товарищей, и две утки свалились на воду. Одна упала на середину запруды, другая – в болотину, тянувшуюся вдоль за¬пруды. Мы кинулись к воде, и всё внимание сосредоточили на той утке, которая барахталась на середине запруды. Без лод¬ки её не достанешь, а накачивать лодку здесь не имело смысла, потому что мы планировали двигаться дальше.
Естественно, я попытался решить эту проблему с помо-щью Барса. Показывая в сторону утки, скомандовал ему, чтобы он заплыл в речку и принёс добычу. Умный пёс понял, о чем идёт речь, и подбежал к воде. Зайдя по грудь, он с интересом посмотрел на утку, залаял, но плыть за трофеем не стал, вылез из воды и перебежал по мосту на другую сторону запруды, на¬деясь, по-видимому, что так ему будет ближе до цели – плыть не придется.
 
 
Мы бросали в утку пустыми гильзами, кусками земли, чтобы побудить Барса к заплыву и, наконец, когда прямо воз-ле птицы падает увесистый сук от берёзы, пес рвётся вперед. Сердце у меня радостно возликовало: великолепно сработало, теперь у меня будет настоящий помощник. Не скрывая сво¬ей радости, я наблюдаю, как стремительно Барс приближает¬ся к цели, однако неожиданно кобель хватает не утку, а пал¬ку, и плывет с нею в зубах в нашу сторону! Вот несмышленыш, опять всё перепутал. Ему не охота наша интересна. Он дума¬ет, что мы играем с ним, как на площадке для выгула. Радост¬но отряхиваясь от воды, так, что только брызги летят веером во все стороны, он тащит мне палку и тычет мне в руки, давай, мол, бросай снова. Пришлось привязывать к длинному шнуру ещё одну палку, бросать на утку и подтаскивать трофей к бе¬регу.
Побродив немного по болотине, мы нашли и вторую утку. Вскоре я заметил, что Миша ушёл по левому берегу реки к гу¬стому кустарнику и стреляет оттуда. Мы с собакой направи¬лись в его сторону, но не успели подойти к месту стоянки, как Миша энергично замахал рукой и пояснил, что где-то здесь подранок.
Я начал осторожно красться вдоль озера, прижимаясь к ку¬стам. Кобель же, не мудрствуя лукаво, весело кинулся вперёд и вскоре поднял подранка из прибрежных кустов. Я мгновен¬но вскинул ружьё и выстрелил, чирок рухнул вниз. Барс отча¬янно залаял и забегал вдоль берега – плыть за уткой ему явно не хотелось. Мы с Мишей двинули дальше, решив достать чир¬ка на обратном пути. Барс поначалу пытался лаем привлечь наше внимание к оставленной добыче, но, видя наш уход, рва¬нул следом за нами.
Я шёл немного впереди по густой, доходящей почти до по¬яса, траве, и увидел, что метрах в ста от меня на плес сели три кряковых утки. Это уже серьезнее, нежели чирки, тут надо по¬стараться. Когда до уток оставалось метров тридцать, я начал медленно подниматься из травы, держа ружьё наизготовку. Мой выстрел практически совпал с взлетом двух уток, но тре¬тья осталась на воде. Причем я с удивлением заметил, что она никоим образом не среагировала на выстрел, даже не затре¬пыхалась, просто сидела на воде, как кочка. Тогда мы поняли, что её уже серьезно ранил другой охотник, а я просто добил. Утка была крупная, и мне ничего не оставалось, как раздеться и плыть за ней самому. Аналогичным образом пришлось до¬ставать на обратном пути и чирка с озера. Барс наблюдал за мной со стороны, вытянув вперёд голову. Покрякивая от хо¬лодной воды и укоризненно поругивая кобеля, я сложил тро¬феи в ягдташ, немного подсох и пошёл к мосту. Друзья уже ждали меня. Каждый из них снял по утке, и все готовились продолжить путь.
 
 
Вскоре мы петляли по берегу реки, сгибаясь под тяжестью ноши. Правда, теперь шагалось веселее – мы уже открыли се¬зон, были с трофеями, места здесь неплохие, да и охотников не видно. Не успели мы перейти небольшой ручей, впадающий в реку, как метрах в пятидесяти одна за другой взлетело не¬сколько крупных кряковых уток. Мы побросали груз, рассыпа¬лись вдоль ручья, и почти сразу же раздались выстрелы. Одно¬го селезня мне удалось снять почти с воды, и вскоре он уже тре¬пыхался в моих руках. Затем красивейшим выстрелом, на пре¬дельной дистанции, крупного селезня подбил Геннадий. Селе¬зень по касательной спикировал в высокую траву, Гена пошёл искать его, а мы осторожно осматривали окрестности.
Вдруг метрах в тридцати я увидел небольшое озеро, ско-рее, прибрежную болотину, заросшую со всех сторон камы-шом и осокой, где спокойно колыхалась стайка уток. Утки не замечали меня и не реагировали на происходящее вокруг. Зато я заметил в кустах фигуры моих напарников. Загреме¬ли выстрелы, и я с удивлением увидел, что ни одна из уток не взлетела, все так и остались на своих местах, но повесили голо¬вы, словно пытались спрятаться.
К вечеру мы собрались у костра на пир. В центре внима-ния оказался Барс. Дело в том, что Гена долго не мог найти своего селезня в высокой траве. Так он бродил минут двадцать, пока компанию ему не составил Барс, который и нашёл драго¬ценный трофей. Селезень ещё немного шевелился, и, видимо, кобель не только унюхал, но и услышал его в траве. Сколько было радости у Геннадия, когда он взял из пасти Барса круп¬ного крякового селезня.
 
 
Когда улеглись спать, то залезть в спальный мешок я не мог, так как его пришлось пустить на подстилку. Земля была сырая, и потому спали в осенних камуфляжных костюмах, по¬ложив под себя все остальное. Обязательное правило ночлега на сырой земле в холодных условиях – лучше мерзнуть сверху, чем тянуть холод земли. Последствия намного тяжелее для ор¬ганизма. Сверху мы укрылись плащ-накидками и к утру все изрядно продрогли. От холода я проснулся и увидел, что Барс спит рядом. Инстинктивно я прижал пушистое животное к себе, пытаясь согреться. Кобель засопел, но от моего соседства не отказался. Я просунул ладони к его теплым лапам и снова заснул.
Посреди ночи кобель заворчал, поднялся и пошёл в сто-рону леса. Я тоже приподнял голову, но ничего не увидел в том направлении. Тем не менее, собака ушла, и мне пришлось подниматься. Первым делом я навалил дровишек в угасаю¬щий костёр, а потом начал выкликать своего питомца в ночи. Но он всё не появлялся, и я начал беспокоиться. От шума про¬снулись мои закоченевшие товарищи. Мы все сгрудились у ко¬стра, закурили и обсуждали, куда же мог укатить мой незадач¬ливый пёс. Несмотря на все свои причуды, он был мне очень дорог и я не променял бы его ни на какие трофеи охоты. По¬этому когда он после моих продолжительных призывов поя¬вился, наконец, у костра, то был незамедлительно взят мною на поводок и приторочен к моему поясному ремню. Как го-ворится – от греха подальше. Так мы и спали всю оставшую-ся часть ночи.
Утром все поднялись озябшие, но в хорошем настроении. Быстро развели костёр, согрели чайник и плотно позавтрака-ли. После этого мы экипировались и потянулись в разные сто¬роны. Мне предстояло переплыть на лодке через протоку, и я попытался пустить Барса рядом вплавь. Но пёс наотрез отка¬зался от плавания, несмотря на все мои попытки затащить его в воду. Я при этом поступал непедагогично, пытаясь силком затащить собаку в воду, и в конечном итоге только усиливал его отрицательное отношение к воде. В конечном итоге при¬шлось перевозить его в лодке.
Перебравшись на другой берег протоки, мы двинули с ним вместе в сторону реки Пышма. Однако добраться до от-крытой воды нам не удалось – таким заболоченным оказал¬ся берег реки. Да и густой кустарник тянулся вдоль Пышмы. Уток мы практически больше не видели. Наверное, минуло часа два, пока я случайно не подстрелил небольшого чирка. Барс рыскал неподалёку. Его рыжая спина мелькала в густых зарослях осоки.
 
 
Вдруг в отдалении послышался выстрел и лай собак. Мой пёс поднял уши торчком и в ту же минуту рванул в их сторо-ну, только я и видел его баранку. Я громко кричал ему вслед, пытаясь остановить, – бесполезно! Я ещё долго бежал в ту сто¬рону, куда слинял мой пёс, но вскоре потерял его след. Черт бы его рыжего побрал! Где же теперь его искать? Зимой мож¬но было продолжить поиски по следу, на снегу-то их хорошо видно, а как здесь быть? Трава густая, высоченная, вода везде, я же не Дерсу Узала, чтобы по какой-то травинке след найти. Я сильно переживал по поводу пропажи Барса и долго лазил по топким зарослям вдоль Пышмы, пытаясь найти его. Но всё было бесполезно. Тогда я придумал следующий трюк, рассчи¬танный на охотничий инстинкт собаки, – выстрелил из ружья вверх и изо всей силы закричал «Барс – апорт!» И сработало! Через пару минут затрещали кусты и на свет Божий явился, весь измазанный глиной, мокрый, мой непутёвый пёс. Бока его прерывисто вздымались, язык вывалился из пасти. Весь его вид свидетельствовал о том, что набегался он изрядно. Но, не-смотря на это, он тут же забегал вокруг поляны, пытаясь найти добычу, ведь был же выстрел, и была команда – значит должен быть где-то трофей! Мне было немного смешно от своего об¬мана, видя суетливый поиск Барса. Одновременно я был зол на него за то, что он убежал от меня и причинил мне столько бес¬покойства и переживаний. В то же время я был рад, что он сно¬ва со мной. На всякий случай я надел на кобеля ошейник, что¬бы, не дай Бог, он снова не удрал куда-нибудь. Я теребил его за рыжие уши и решил, что, пожалуй, не стоит его пока отпу¬скать с поводка до конца охоты, а то пропадёт и испортит мне всю обедню. Потеряйся Барс – и всё открытие сезона из празд¬ника превратится для меня в трагедию.
Счастливый и радостный, я поконвоировал своего беглеца в сторону нашего лагеря. Мы уже прошли с километр, когда он сильно потащил в сторону болотины. Поначалу я не хотел отпускать его с поводка, но потом, видя его энергичные рывки, дал ему волю. Барс стремительно замотался возле болотины, потом запрыгал и прижал кого-то лапами. Я бросился к нему и увидел в его зубах подранка. Я забрал добычу, а пёс бежал ря¬дом со мной и всё пытался зубами уцепить пернатый трофей.
 
 
Подходя к лагерю, я ещё издали заметил, что мои напар-ники расположились цепью и бьют пролётную утку на боль-шой высоте. Я уже был неподалеку от них, когда высоко в небе показалась крупная утка. Провожаю её восхищенным взгля¬дом – хороша! Но слишком большая дистанция. Вдруг прогре¬мел выстрел, и утка штопором пошла вниз. Я был просто по¬трясен таким мастерским выстрелом. Интересно, кто же это из наших так стрелять наловчился? Подхожу к ляге и через про¬току вижу Геннадия, который бродил в высокой траве и что-то искал. Стоявший неподалеку Александр пояснил, что, оказы¬вается, именно Гена снял снайперским выстрелом ту утку и те¬перь пытается найти её.
Мы с Сашей прошли к Михаилу и увидели его за безу-спешными попытками добыть утку-нырка, которая искусно пряталась от охотника под воду, едва только щелкал курок и весь заряд уходил по воде.
Через некоторое время мы уже собрались в нашем лаге¬ре. Расстелили плащи, накидки, приготовили хороший стол с водочкой и закусками. Всё было готово к праздничному за-вершению охоты. Не хватало только Геннадия, который по-прежнему бродил вдоль ляги в поисках своего трофея. Видно было, что ему очень жаль упускать такую добычу, и мы реши¬ли запустить в поиски Барса. Всё-таки вкус к охоте он уже по¬чувствовал и даже взял нескольких подранков, может и най¬дёт. Через лягу кобеля пришлось перетаскивать на руках, так как в воду он по-прежнему залезать не желал. Но, переправ¬ленный на другой берег, он сразу же нашёл Генину утку, чем вызвал у того бурный восторг. Не меньшую радость его удач¬ный поиск вызвал, естественно, и у хозяина. Всё-таки это пер¬вая охота моего питомца.
После затяжного и обильного достархана мы поделили до¬бычу, упаковались и потащились в сторону деревни. Обратная дорога была такой же грязной, вязкой и тяжёлой. Мы силь¬но устали, когда пришли к мотоциклу, но все были счастливы. Вскоре «Урал» лихо понёс нас к Тюмени, только ветер засви¬стел в ушах. Набегавшийся за два дня кобель больше не дер¬гался в коляске и спокойно проспал до самого дома.
 
 
Охотничий этюд
Лёг снег, и появилась возможность погонять зайца. Во-обще осень 94-го была нетрадиционно тёплая и сухая. Весь октябрь стояла прекрасная погода, и я провёл свой отпуск на даче с лопатой и молотком. В конце концов, в ноябре мы с Во¬лодей Кочневым и его братом Николаем выехали в Ключи. Так называется деревушка в шестидесяти километрах от Тю-мени по старому Тобольскому тракту. Там жил известный сре¬ди специалистов-гончатников охотник Александр Антипин. Жена долгое время не хотела отпускать его с нами, но Саша всё-таки собрался и вывел на охоту свою знаменитую смычку собак – Фагота и Флейту.
Наша компания радостно двинулась в сторону болота, рас¬кинувшегося неподалёку от деревни. Флейта бежала свобод¬но, а я вёл Фагота на толстом ременном поводке. Сильный, му¬скулистый кобель так тянул вперёд, что я с трудом сдержи¬вал его. Но вот мы на кромке болота, и по команде Антипи¬на я спускаю Фагота. Он радостно скачет и тут же скрывается в заснеженных кустах. Мы быстро становимся по краю болота на номера. Стоим в лесу, вплотную подступающему к болоту. Я – крайний от дороги, рядом – Володя, потом Николай, и за¬мыкает нашу цепь Антипин. Я вижу только Володю. Он стал за деревьями метрах в пятнадцати от меня.
С болота донесся голос Фагота. «Слава Богу, нашёл зайца»,
– промелькнуло у меня в голове. Были случаи, когда при моро¬зах свыше двадцати градусов Фагот успешно выгонял косого на номера. Кроме того, он прекрасно считывал все заячьи уловки.
А тут и Флейта повела своим высоким дискантом. Созда-валось впечатление, что там, в зарослях тальника, кто-то дей-ствительно музицирует на фаготе и флейте. «Ай-ай-ай-ай», – неслось с болота всё ближе и ближе к лесу. Я стоял за толстой берёзой и по голосам гончих понял, что они выгнали зайца с болота дальше наших номеров и гонят его на нас с обратной стороны. И вдруг из-за деревьев на меня вылетает белоснеж¬ный заяц. Я стреляю, заяц поддаёт хода, я стреляю второй раз, теперь уже метров с десяти, он уносится большими прыжка¬ми дальше, в сторону болота, а я ничего не понимаю. Как же всё это произошло? Как мог я не попасть в него, когда он был совсем рядом со мной? Я ещё прихожу в себя, когда на меня вываливают Фагот с Флейтой. Они вопросительно смотрят на меня, бегают рядом, и мне стыдно перед ними, словно читаю в их глазах немой укор. Они ведь старались, работали, выгна¬ли на меня косого, а я так позорно смазал. Фагот покрутился возле меня и снова потянул на болото, на второй круг. Я стоял посреди поляны и неуклюже молол своим напарникам какую¬то чепуху про высокую скорость зайца, неожиданность его по¬явления и слишком близкую дистанцию. Меня плохо слуша¬ли, хотя в чём-то я был прав. Попасть с близкого расстояния в быстро бегущего косого не такая уж и простая задача, так как дробовой заряд на близком расстоянии не успевает разлететь¬ся и идёт буквально как пуля.
 
 
Недовольные моим промахом, Володя и Александр вер-нулись на свои номера. Через некоторое время к моей радо-сти и облегчению, Фагот снова завёл свою арию. Вот они пош¬ли, пошли по кругу, завернули на номер Николая. К Фаготу присоединилась Флейта, и теперь они вместе выводят пере¬ливистые осенние рулады. Значит, основательно сели на ко¬сого. Гремит оглушительный выстрел. Эхо гулко разнеслось по кромке осеннего леса. Выстрел только один. Значит, стре¬лял Саша. Тот не промахнётся, и я на сто процентов уверен, что мы с зайцем. Тишину леса вновь взорвали голоса гончих. Я даже навёл стволы ружья на тот мелкач, откуда вылетел уша¬стый. Гон шёл по прежнему маршруту, но в этот раз заяц за¬бирал немного дальше от меня. Той порой лай собак прибли¬жался, и стало ясно, что заяц пойдёт кромкой леса, вдоль до¬роги. Туда-то, ближе к мелкачу, я и перебежал и буквально че¬рез несколько минут увидел косого, который петлял в мелка¬че, улепетывая от наседавших гончаков. Вскинув ружьё, я вы¬ждал, когда заяц выскочил на небольшую полянку, и метким выстрелом свалил его. Минут через пять на поляне собрались и стрелки, и собаки, и все довольно разглядывали, ощупывали добычу. Александр взял зайца за задние лапы, приподнял его. «Хорош!» – удовлетворённо констатировал он и отрезал соба-кам по передней лапке. – Это для того делается, чтобы поо-щрить их, чтобы они поняли, что заяц взят».
 
 
Вскоре подошёл Николай. Оказалось, что это он стрелял, но тоже промахнулся. Антипин, удерживая зайца в руках, до¬бродушно усмехнулся: «Ничего, всякое бывает, я и с трёх ме¬тров мазал». Мне было приятно, что я исправил свой ляп и даже стал героем дня, хотя всем было ясно, что главная заслуга в успешной охоте принадлежала гончим.
Вскоре они взяли новый след. Однако в этот раз заяц взял слишком далеко от нас, и после долгого ожидания мы вынуж¬дены были сниматься с номеров и собираться в деревню. Мно¬го времени у нас ушло на ожидание Володи Кочнева и Фагота. Где-то далеко раздались выстрелы, но что там происходило, было неясно. Мы разделились на две группы. Мужики с соба¬ками пошли в сторону дома, а я пошёл на поиски Володи. Он был возбуждён и обескуражен тем, что смазал в набегавшего на него зайца метров с десяти-пятнадцати.
Вечерело. Мы шли по лесной дороге, с обеих сторон нас обступал чудесный сибирский лес. В воздухе бесшумно плы-ли пушистые снежинки, закрывающие, словно занавес в теа-тре, все произошедшее в этих местах несколькими часами ра¬нее. Снег валил и валил, вырисовывая последние штрихи осен¬него этюда.
 
 
Лесные приключения
На улице трескучие морозы декабря 1995 года. Жена Люба отправляет меня в лес на охоту. Впервые отправляет с жела¬нием. В этот раз у нас подобралась хорошая компания, все на¬дёжные, проверенные охотники, на счету у команды не один десяток лосей, кабанов и прочей живности.
Выезжали мы на охоту в Свердловскую область. Ночью миновали Кулаково, Каменку, и замелькали не знакомые мне свердловские селения. Километров через сто заехали в какую¬то заброшенную деревню. Оказывается, в ней жил егерь со сво¬ей командой. У него во дворе стоял наш «Буран». Загрузили его на прицеп, собрали деревенских мужиков и поехали дальше.
Вокруг на многие километры раскинулись сибирские про¬сторы. По обе стороны до самого горизонта тянулись засне¬женные поля, залитые лунным светом, а дальше темнели кром¬ки лесов. Километров через двадцать машины въехали в лес.
Наш «УАЗик» шёл впереди. За рулём находился Валентин Давыдов, водитель, каких в Тюмени немного, не говоря уже об окрестных городах и сёлах. Где только не бывал, чего не видел, профессионал высокого класса. Когда у нас ломались маши¬ны, мы все бежали к нему за помощью. В гараже он обычно был нарасхват, не успевал бежать от одной машины к другой. Лесные дороги ему были нипочём, хотя изрытые «КрАЗами», лесовозами, они были не для езды.
Мощные фары рвали темноту ночного леса. Валентин ку-рил, и вспышки сигареты то и дело освещали его грубое, муже¬ственное лицо. Мы то взлетали, то падали вниз. Я больно оца¬рапал голову о болт, держащий утеплитель на крыше. При¬шлось срочно надеть на голову шапку. Машина забита бит¬ком, мужики курили, смеялись и, как я заметил, не обращали никакого внимания на дорогу.
«УАЗик» Володи Замятина не отставал от нашего.
Часов в двенадцать мы вынырнули на опушку. Здесь стоял охотничий домик. Все, довольные и обрадованные, загалдели, полезли из машин.
Через минуту в жилье запахло дымком, гулко застучал то¬пор, и скоро у печки высилась горка берёзовых полешек. Мы суетились около машин, лайки кружились под ногами. Ме¬трах в десяти от избушки змеилась речка. Я скатился по обры¬вистому берегу вниз, осветил фонариком старую прорубь, и стал рубить на ней топором лёд. Льдинки летели в разные сто¬роны, мелко секли по лицу. Вскоре под лезвием топора захлю¬пала студёная водица.
 
 
Прозрачная, как слеза, стылая, она с легким журчанием хлынула в моё ведро. Рискуя скатиться вниз, я старым следом выбрался на берег с полным ведром воды и потащил его в избу.
В домике стало тесно – кто топил печь, кто готовил полати, кто разбирал рюкзаки. Валентин сёк полешки прямо посреди¬не избы и толкал их в печь. Постепенно на столе появилась не¬хитрая охотничья снедь – пирожки, капуста, сало, водка, варё¬ное мясо, чеснок и прочая закуска.
Собаки учуяли запах съестного, и тоже полезли в избу, од¬нако их не пустили к столу. Мы, конечно, понимали, что лиш¬нее ни к чему, но застолье традиционно затянулось. Тут и анек¬доты посыпались, и про НЛО вспомнили, кое-кто прихваст¬нул своими донжуанскими похождениями.
Печь накалилась, в избушке стало душно, и я вышел нару¬жу. Собаки подбежали ко мне, посмотрели, что я собираюсь делать, но, увидев, что я никуда не ухожу, полезли под избушку.
Я стоял в ночном лесу, зачарованный великой стихией ди¬кой природы. Домик казался сказочным мирком в этом кос¬мическом пространстве. Густой лес, непроходимые чащобы, гул в верхушках сосен, извилистая река, несущая в стылых ар¬териях прозрачную воду, чёрный небосвод и яркие-яркие звёз¬ды. Луна, словно какой-то призрачный мираж. Человек здесь забывает о своих делах, буднях, тревогах и ощущает себя ма¬ленькой частицей чего-то вечного, огромного, существующе¬го помимо него, будущего существовать тогда, когда от него не останется ни воспоминаний, ни бренного тела, ни печалей и забот.
Солнце уже коснулось верхушек деревьев, когда мы трону¬лись в путь. Долго куролесили по лесу и, наконец, выехали на какую-то поляну, где решили разделиться.
Мне выпало идти с деревенским мужичком в загон. Перед тем как разойтись, Николай путано объяснил мне куда идти, потом, узнав, что у меня нет компаса, поинтересовался, не за-блужусь ли я.
 
 
Я ответил, что если не выйду на ориентир, которым была какая-то лесная дорога, то своим следом вернусь обратно. На том и порешили.
Снег был глубоким, но я довольно резво шёл вперёд, дер-жа карабин наготове. То и дело казалось, что вот-вот из-за какой-нибудь огромной корчёвки встанет сохатый, и тут-то я его и подстрелю.
Время было полуденное, настроение превосходное, и я всё дальше углублялся в чащобу.
Вот, наконец, болотинка, кромкой которой я шёл по ко-манде Николая, закончилась, и я сразу попал в тупик. Напар¬ник сказал мне, что надо идти «согрой», то есть мелкачом, по краю густого леса, а дальше на запад, но как найти в лесу за¬падную часть света без компаса?
Я долго шёл, ориентируясь по кроне одиночных деревьев. На южной стороне дерева крона, как известно, гуще. Однако в густом лесу следование этой примете требует хорошего на-выка и наблюдательности. Если, например, соснячок густой и ровный, то крона деревьев распределена практически равно¬мерно. Более того, высокое дерево, расположенное с южной стороны от соседних, прикрывает их, и потому крона у них гуще с северной стороны. Нюансов множество, и часа в четыре я понял, что выйти на дорогу я должен был уже давно.
Я остановился в гуще сосняка, потому что окончательно перестал ориентироваться на местности. Где, какая сторона света, я абсолютно не соображал. Вывод был один – пока не стемнело, надо срочно возвращаться назад. Иначе можно за-блудиться, в особенности, если пойдёт снег и запорошит мои следы.
Разочарованный и усталый, я потащился своим следом об¬ратно, к тому месту, откуда я ушёл в загон, а мужики пошли на номера.
Брёл я к этому месту часа три. Поначалу держал карабин наизготовку, всматривался в валежники, заросли, подозри-тельные силуэты – вдруг да набреду на сохатого, но лес пораз¬ил меня своей пустотой – ни зверушки, ни птицы, всё как вы¬мерло! А лес простирался вокруг богатый: огромные, велича¬вые сосны, пушистые ёлки, березнячок, заросшие камышом болотца. Немало было лосиных переходов, но сами звери так и не попались на глаза.
 
 
Уже затемно я вышел на исходное место. Там, естествен-но, никого не оказалось, никто меня не ждал. Не было ника-ких признаков, что кто-либо возвращался сюда и искал меня.
Постояв немного, я перекрыл тропу валежиной, чтобы мои напарники поняли, что я вышел из загона обратно, нари¬совал на снегу стрелу в сторону стоянки машин и двинул туда.
Постепенно на меня наваливалась усталость. Глубокий, рыхлый снег проваливался под ногами почти до колен. Каж-дый шаг давался с трудом, хотелось пить. Мороз постепенно крепчал, щипал за щёки, сосульками замерзал на бровях.
Уже было совсем темно, когда я вышел на место стоянки машин, где мы разделились на две группы. Одна группа – за¬гонщики, то есть мы с Николаем. Другая – номера – Валера Ленц, Юра Замятин и Виктор Анохин, они ушли по другой до¬роге. На развилке я стал ждать своих товарищей, время шло, но никто не появлялся.
Тогда я направился в ту сторону, куда ушёл Юра со сво-ими напарниками, пытаясь определить, вышли они с номе-ров обратно или нет, однако к этому времени снег уже закрыл все следы, и невозможно было понять, сколько человек шло по этим местам, и в какую сторону.
Тогда я снова нарисовал стрелы на снегу, давая понять, что я нахожусь на месте стоянки автомобилей, и в глубине души надеялся, что, пока я бродил здесь, мужики уже собрались на стоянке и ждут меня.
Машин не было. Тут же я увидел след от «Бурана». Значит, Валентин был здесь.
Я взялся разводить костер, благо хватило ума взять спички. Сушняка хватало, я надрал бересты, и вскоре огонь ярко осве¬тил ствол мощной сосны, стоящей возле дороги. На душе ста¬ло веселее. Огонь есть, карабин со снаряженными магазинами рядом – можно смело коротать время в ожидании своих на¬парников.
Минуло полчаса, и меня стали одолевать сомнения – может, пойти по следу машин, откуда мы приехали, навстречу мужи¬кам, которые будут ехать к нам на машине, но как быть с теми, кто остался за речкой, – Николаем и Юрой с напарниками?
Ветер крепчал, и на разжигание этого костра у меня ушло четыре спички, да пара сломалась, а тут костер начал хандрить: пока бересту кидал – горел хорошо, начал кидать сушняк, а он оказался заледеневшим. Пришлось по пояс в снегу лазить во¬круг опушки, ломать сухие веточки. Ночь накрыла лес, засвер¬кали звезды в бездонном космическом океане, а я суетился во¬круг своего костра.
 
 
Где же мужики, почему не идут те, которые с Юрой За-мятиным за рекой, почему не едет Володя со своими? Вновь и вновь я возвращался к мысли двинуть навстречу машинам, но не мог уйти, не дождавшись своих напарников, да и сколько идти следом машины, представлял смутно, а так и заблудить¬ся недолго.
Я сидел возле костра, бросал в него берёзовые ветки и ждал. Я понимал: не исключено, что придётся здесь ночевать, и подтащил побольше валежника. Жаль, конечно, что нет с со¬бой топорика, да разве всё предусмотришь. Наконец мой слух уловил шум мотора. Минут через пять я увидел свет фар на просеке и начал тушить костер.
Я почти закончил своё занятие, когда с удивлением заме-тил, что свет фар исчез. Наверно, «УАЗик» нырнул в ложбин-ку, решил я, но костёр перестал забрасывать, и тут услышал, что звук двигателя начал понемногу затихать.
Да ведь машина уезжает! Я поднял карабин и дважды вы-стрелил вверх, пытаясь выстрелами привлечь к себе внимание, но «УАЗик» ушёл.
«Почему они не доехали до площадки?», – недоумевал я, пытаясь снова разжечь костёр. Ответа не было, и приходилось спасать огонь для возможной ночлежки на свежем воздухе.
Метрах в пятидесяти стоял сруб, но он был без окон и две-рей, и никакого толка от него я не видел. Может, потом обсле¬довать его, спрятаться от ветра и развести там костер на ночь?
Время шло, и мне пришлось снова лазить по сугробам и собирать сушняк. Чувствовал я себя неважно.
Неожиданно я снова услышал гул и увидел проблески све¬та со стороны речушки. Это уже должен быть Юра. Вот уже я явственно вижу свет фар приближающегося автомобиля и те¬перь окончательно заваливаю костер.
Беру карабин и делаю несколько шагов навстречу «УАЗи-ку». Неожиданно он начинает разворачиваться, и я сообра-жаю, что меня снова не заметили. Я оторопел – ведь я совсем рядом, и костёр ярко горел - как же можно не заметить меня?
Но, кажется, мои товарищи всё же собираются уезжать!
 
 
Я вскинул карабин и выстрелил в ночное небо.
Дёрнувшись вперед, автомобиль остановился, и я понял, что, по всей видимости, выстрелы услышаны.
«УАЗик» стоял на месте, и через несколько секунд я услы-шал Юрин голос: «Иди сюда!». Прозвучал он довольно резко и рассерженно, но тут было не до сантиментов.
– Куда ты пропал? – накинулись на меня напарники, со-провождая расспросы многочисленными укорами. Оказыва-ется, что они меня искали в районе развилки и не думали, что я уйду на место стоянки машины.
Потом мы долго ехали к избушке, грели чай и отправи-лись искать вторую машину, которая вела мои поиски с дру-гой стороны реки: Володя тоже не мог предположить, что я буду возле сруба, и развернулся, немного не доехав до моего костра.
Меня он, кстати, как и Юра, не видел – костёр был мел-кий и на расстоянии его просто не заметили. На поиски ушла уйма времени, бензина, народ изрядно переволновался.
Часам к одиннадцати ночи, плотно поужинав и выпив во¬дочки, народ расслабился, отошёл от психоза и уже спокойнее обсудил прошедший день.
Оказалось, что в прошлом году, на том же самом месте, где я поджидал своих товарищей, у костра ночевали Валера Ленц и Ришат. Всю ночь костёр жгли, чтобы не околеть на мо¬розе. Потом Валентин с Юрой долго рассказывали про поезд¬ку в Китай, про их чудачества – и как лягушек ели, и как к па¬лочкам в столовой привыкали, и как воду горячую в термосах в номер таскали, чтобы помыться.
Мы с удивлением слушали их рассказы о загадочной стра¬не, потом запели. В общем, все отдыхали от души.
Утром мы с Юрой и Валентином выехали на разведку. Лес¬ная дорога была ещё не проторённой, и мы в очередной раз хлебнули всех её прелестей – и засыпанные снегом пни, и про¬моины, и колея по пояс. В одном месте сели на мосты, и толь¬ко мастерство Валентина позволило вырваться на проезжую дорогу.
На пути мы увидели лосиные переходы, причём не более чем суточной давности. Увидев это, мы отправились за осталь¬ной компанией, и вскоре вся бригада вышла на охотничью тропу.
 
 
Стоял ясный, морозный день. Снег ослепительно сиял в лучах восходящего солнца. Мы пошли на номера, а Нико¬лай с Виктором – в загон. Меня оставили на первом номере, и тут случилась неприятная накладка. Перед тем, как дви¬нуться дальше, мне разъяснили, где надо стать на номер и когда сниматься с него.
Я привык к тому, что номера снимают по окончании заго¬на, когда следующий за мною номер вместе с остальными воз¬вращается в мою сторону, либо когда на меня выходит загон¬щик, и мы даём знать соседям, что загон завершён. Юра же сказал, что после выстрела надо немного подождать, а потом собираться, и вся бригада стрелков поспешно удалилась.
Я огляделся на местности, и пришёл к выводу, что пози-ция у меня удачная. Прямо передо мной лежал открытый уча¬сток леса, а правее шла гривка с мелкачом, по которому мо¬жет пойти сохатый. Я расположился рядом с толстой обледе¬нелой берёзой, примостившись на другой, которая лежала тут же, запорошенная снегом.
Время пошло. Слышу крики, потом удары по деревьям, снова крики. Значит, погнали зверя. Напряжение резко воз-растает. Я буквально зарываюсь под берёзу, лишь бы не быть замеченным чуткими животными. Снова шум, и вдруг вы-стрел.
«Ничего себе! Да ведь он их в загоне валит!» – мелькают у меня мысли о загонщике Николае, так как именно он шёл правым краем, ближним ко мне.
Неожиданно гремит ещё один выстрел, опять крики, снова выстрел, что-то это не похоже на загон. Сколько охочусь, но та¬кого в своей охотничьей практике ещё не встречал. Шуметь за¬гонщики, конечно, должны. Обычно это были периодические покрикивания, чтобы гнать зверя, удары палкой по дереву, но такого мне ещё слышать не доводилось. Он что там, на стадо, что ли, напоролся? Чудеса!
А крик, свист продолжаются, наверно, не лосей гонят, а меня с номера вызывают. Видимо, заждались, замерзли и нерв¬ничают, что до меня так туго доходит, давно уже пора было идти к машине. Меня мучают сомнения, и я все-таки остаюсь на номере, но шум усиливается, опять стрельба, и я трогаюсь по тропинке обратно.
 
 
Не успел я пройти метров сорок, как вдруг впереди себя увидел Николая, бегущего навстречу по глубокому снегу от кромки леса.
Он матерился во весь голос и кричал:
– Куда ты идешь? Ты где должен быть?
Я недоуменно остановился, и в этот момент громыхнул вы¬стрел, и первая пуля прозвенела в мерзлых ветках. Николай юркнул за здоровенную берёзу, и продолжал оттуда матерно реветь.
Я на мгновение задумался, но когда грохнул второй вы-стрел, третий, и пули неприятно шили прозрачный воздух, я рухнул в снег. Бежать к деревьям было уже поздно. Свистели пули, за берёзой озверело бранился загонщик, а я зарывался в глубокий снег и думал: «Хоть бы пронесло, лежу ведь на чи¬стом месте, как бы пуля на излете ненароком не зацепила». На всякий случай прикрыл голову карабином, пока шла пальба, но вот все стихло.
Затих и мой озлобленный напарник. Мы стали выжидать время, чтобы убедиться в том, что номера отстрелялись, и не напорешься на обстрел.
Наконец Николай вылез из своего укрытия, направился в мою сторону, и снова его понесло. Он прямо заявил, что лоси шли на мой номер, надо было сидеть до последнего, а где они теперь – неизвестно, может, стороной ушли. Я поначалу объ-яснял своё поведение напарнику, а потом махнул на это рукой и брёл за Николаем молча. От него клубами шёл пар. Видно было, что ему здорово досталось в загоне. Не шутка это – гнать зверя в сибирском лесу по глубокому снегу. Нагрузки – не дай бог! Кто ходил в загоны, тот поймёт, о чём речь.
Мы миновали болотце, вышли на кромку леса и увидели на снегу здоровенную тушу лося. Поодаль стоял Володя Замя-тин, а за ним Юра. Метрах в двадцати от него виднелась ещё одна чёрно-бурая туша сохатого.
Мы с Николаем ахнули от такого зрелища и, забыв все ра¬спри, кинулись к стрелкам. Сколько здесь было восторженных вскриков, с какой гордостью братья рассказывали всем собрав¬шимся о том, как звери вышли на них через болото и как они валили их, покуда в магазинах карабинов были патроны.
 
 
Потом мы все вместе разделывали туши, рубили мясо, и впервые я чувствовал себя добытчиком, который не только тратится на охоту, но и что-то привозит домой к столу.
Потом мы варили в избе лосиную печенку. Юра пояс¬нил, что я не так его понял, и мне надо было стоять на номере. Стрельба в загоне, по местным традициям, вполне естественна и призвана улучшить гон зверя на номера.
Мне, конечно, неприятно было делать все эти открытия за¬дним числом. Благо, что они ещё для меня хорошо закончи¬лись. А ведь, сколько трагедий происходит на охоте из-за по¬рой нелепых случайностей.
Охота есть охота, здесь, как и за рулём, от всего не застра-***шься. Но, в общем-то, на этом инциденте особо не стали за¬острять внимание, так как все были довольны удачной охотой.
В этот же вечер мы выехали в Тюмень.
 
 
Лось
Всю ночь шёл белый пушистый снег.
Молодой, здоровый лось медленно брёл по узкой лесной чаще вдоль Тобольского тракта. Шёл к Нерде, небольшой си-бирской речушке, несущей свои воды к древнему Тоболу.
Временами он останавливался и с удовольствием прини-мался грызть кору осины, в изобилии произрастающей в этих местах.
Вокруг было тихо и спокойно. Лишь изредка прошуршат колеса запоздавшей машины по тракту, скользнёт меж дере-вьев слепящий свет фар и снова тишина.
Хозяин леса, самый могучий зверь в этих местах, лось дав¬но уже привык к машинам, снующим взад и вперед по тракту, и не боялся их, как не боялся и никого другого, с кем ему до сих пор приходилось сталкиваться. Был он быстр и стремителен, мог легко преодолевать большие заснеженные пространства, одним махом взлетать на крутой берег Нерды, перескочить че¬рез немыслимые завалы упавших деревьев. А желающих по¬пасть под удары его мускулистых, крепких ног, нарваться ему на рога, в этой дремучей сибирской округе не было.
Ночь стояла лунная и безветренная. Снег принес потепле¬ние, и теперь можно было спокойно насытиться и залечь с утра на отдых.
***
В землянке было душно и жарко. Охота явно не удалась, хотя поначалу казалось, что вроде бы все предусмотрели.
В пятницу вечером, опытный охотник Михайлов Игорь Трифонович выехал на разведку на правый берег реки Нерды, на место исчезнувшей с лица земли деревеньки Старый Урал.
Он старательно обошёл на лыжах весь район: не забыл про дальние заболоченные Трехозёрки, тянувшиеся в сторону То¬больска; проверил переходы через новый тракт, и вышел к реке.
К тому времени, когда на заимку приехала бригада охотни¬ков, он уже знал, где ориентировочно могут находиться лоси.
Рано поутру была расставлена цепь стрелков на номерах, а сам Михайлов взял меня в напарники, и мы направились в загон.
 
 
Старший товарищ был одет в летний армейский камуф-ляж и стремительно передвигался по заснеженной просеке.
Я же, облаченный в тяжёлый овечий полушубок, толстый свитер и ватные штаны, с трудом поспевал за ним.
Вскоре мы пришли к исходной точке. Загон предстоял по лесной полосе, стиснутый с двух сторон линией электропере-дач. Здесь и был, по расчетам Михайлова, желанный трофей.
Мы разошлись в разные стороны.
Я выждал минут пятнадцать, пока напарник достигнет противоположного края просеки, и тронулся вперед. Охота всегда влекла и захватывала меня, однако за время участия в таких мероприятиях, мне ещё ни разу не приходилось добы-вать зверя, и это обстоятельство добавляло азарта.
Загон складывался непросто: мешала тяжёлая одежда; лыжи не скользили по глубокому, рыхлому снегу, из-за чего постоянно приходилось снимать их и тащить на себе, по пояс в снегу обходить заросли кустарника и поваленные деревья.
Но ярко светившее северное солнце, сказочно припоро-шенный сибирский лес, прозрачный до голубизны воздух и страстное желание добиться успеха, гнали и гнали меня впе-рёд. Где-то теплилась надежда добыть зверя самому, с подхо-да, но, помня о наказах старших, требовавших пугать и гнать лося на загонщиков, я усердно «шумел»: трещал веточками, покрикивал, бил палкой по стволам деревьев.
Показавшийся на кромке леса стрелок, мелькнувший меж сосен, как-то сразу дал явно ощутить, что загон оказался пу¬стым и все наши усилия оказались напрасными!
Михайлов был уже здесь. Он укоризненно взглянул на моё мокрое лицо, и недоволь¬но поинтересовался, почему я задержался в загоне? Мне не хотелось пускаться в бесполезные объяснения, и я просто промолчал.
Пустой загон, на который возлагали столько надежды, как то сразу придавил всех охотников. Всё начиналось, как и пре¬жде, по-старому. День впереди, а куда ехать, где делать загон
– неизвестно! Обдумав ситуацию, Михайлов заявил, что лоси, видимо,
ушли ночью за Нерду. Надо было начинать всё сначала.
 
 
Второй заход, именно заход, а не загон был утомительным, тяжёлым и также пустым.
Пройдя по глубокому снегу километров пять, охотники вышли на болото, которое и решили прочесать.
Вечерело. По болоту тянулся след молодого зверя, уходив-ший в сторону дальнего леса. Охотники попытались организо¬вать загон с ходу.
Быстро выставились номера, двое из бригады ушли в загон.
Мероприятие закончилось безрезультатно.
Когда пересекали болото в обратном направлении, у меня порвался ремень на креплении лыжины. Попробовал идти без лыж – не тут то было. Я проваливался в глубокий снег, про¬биться назад было очень трудно.
Движение застопорилось. Старший команды Бабкин Ни-колай Филиппович, не раз бывавший в подобных переплетах, помог мне связать крепление и пустил меня впереди группы.
Через лес мы уже двигались в ночных потёмках, находя лыжню при тусклом свете луны и звёзд. Ветер понемногу стихал, начал падать мягкий, пушистый снег.
К машине я вышел буквально чуть живой. Временами я те¬рял тропу, временами казалось, что этот призрачный, выма¬тывающий бег бесконечен, что мне попросту не хватит сил, до¬браться до цели.
Увидев машину, я едва не упал от усталости. И все осталь¬ные охотники вымотались на выходе до последней капли. Не было сил даже для разговоров.
К огромной землянке, врытой в холм и выложенной изну-три бревнами, мы подъехали молча. Все сильно устали, хоте-ли кушать и пить. Кое-как выбрались из машины, вяло потя-нулись в избу.
Там мы кое-как зажгли свет от автомобильного аккумуля-тора, затопили печку «буржуйку». Огонь жадно глотал сухие берёзовые полена.
Вскоре на плите забормотал чайник, и на столе появилась простая охотничья еда – хлеб и сало, вареные яйца и картош¬ка. Ели жадно и много.
И постепенно усталость отступила. А когда «по кругу» не¬сколько раз прошла плашка с водкой, то всё как-то преобрази¬лось, стало веселее. Уже не вспоминалась неудача, выматыва¬ющие переходы, загоны. В избе зазвучал смех, шутки, задыми¬ли сигареты, и в мужских сердцах вновь затеплилась надежда на удачную охоту.
 
 
Наступила глубокая ночь.
Сытые и довольные, мужики повалились на полати, на-бросав под себя шубы, телогрейки. А Бабкин даже улёгся на надувном матрасе. Так как печь мы протопили изрядно, он ле¬жал в одних трусах и не замерзал.
В полночь в землянке всё стихло.
Наступила глубокая ночь.
Высоко-высоко в чёрном бархате ночи мерцали серебря-ные звезды и рогатый месяц. Тихо падали крупные, причуд-ливой формы снежинки. Сосны, берёзы, стеной подступив-шие к избушке, были величавы в своем белом одеянии. И во-круг снег, снег, снег – человек словно всасывался этой вечной, немыслимо прекрасной стихией. Его звало, манило слиться с нею, он чувствовал, что в ней заключен высший смысл земно-го бытия, но инстинкт живого гнал его от вечного холода не-земного бытия обратно в избушку, к себе подобным, к свое¬му миру, к существованию, к еде, огню, вину, сигаретам. И все ощущения прекрасного и вечного оставались за дверями этой жарко натопленной, душной, но такой милой живому сердцу избушке.
Охотники спали, и их сытые и хмельные тела постепенно набирали ту страшную мужскую силу, которая будет готова уничтожить любую жизнь в этой округе.
Бог дал человеку разум и оружие, и в результате сделал его почти реальным божеством на этой планете!
Если бы в этот момент вдруг исчезла крыша, то звёзды мог¬ли бы созерцать семь человеческих тел, которые были намно¬го меньше, слабее волка, лося, или медведя. Они были бы жал¬ки в своей сонной беспомощности. Кто-то свернулся калачиком, кто-то жалобно вскрикивал. Но их кровь, мышцы лихорадочно и жадно расщепляли и переваривали обильный ужин, тела от¬дыхали. Наутро они будут намного сильнее, и сила их будет мно¬гократно увеличена общностью действий. А изощрённый чело¬веческий разум дал им в руки смертельное оружие, и распоря¬дителям жизни и смерти на берегах Нерды наутро будут они.
 
 
Цель у всех одна – добыть лося. Никакие соображения ино¬го порядка во внимание приниматься не будут.
***
Приближался рассвет, и лосю пора было подумать об отдыхе.
Сохатый перешёл старый Тобольский тракт, и направился к Нерде. Шел легко, не спеша. Глубокий снег мало стеснял его. Высокие сильные ноги легко переносили его сытое, мускули¬стое тело через самые высокие сугробы. Он всё дальше и даль¬ше уходил от тракта в чащобу.
Природный инстинкт самосохранения и уроки матери ло¬сихи, гнали его через чащобу, вывели к крутому и длинному спуску, повели через немыслимые завалы выкорчеванных ми¬нувшим летом сосен, заставили долго кружить в густом со¬снячке, сделать несколько петель, и лишь после этого позво¬лили улечься на глубокий, мягкий, ослепительно белый снеж¬ный ковер.
Всё. Теперь можно до вечера отдыхать. По телу приятно разливалось тепло перерабатываемой коры осины, веточек. Ветер слабо колыхал вершины сосен и убаюкивал зверя. Где-то прогрохотала машина и снова глубокая, вязкая тишина. Лось ещё некоторое время чутко вслушивался в привычные звуки родной стихии, но ничего настораживающего в этой лесной симфонии не обнаружил.
Сохатый лёг таким образом, чтобы ветер дул в его ноздри, и можно было заблаговременно уловить чужой запах. Лёг так, чтобы видно было тропу, по которой он пришёл к лёжке, и можно было заранее обнаружить того, кто решит идти его сле¬дом. И хотя такого ещё в его жизни не случалось, но лось, по¬винуясь внутреннему закону самосохранения, строго выпол¬нил все его правила, впитанные с молоком матери.
Тишина! Действительность уходила всё дальше и дальше от сознания засыпающего зверя.
***
Охотники проснулись рано, ещё в потёмках.
Вележанин Евгений Александрович, один из самых уму-дренных в команде лосятников, сразу взял инициативу в свои руки.
 
 
Быстрый подъём, короткий завтрак. Непродолжительные сборы.
Бабкин аккуратно обтёр новенький карабин и, заметив мой взгляд, мечтательно вздохнул: «Эх, опробовать бы его в деле!».
Оружие, словно вняв хозяину, согласно блеснуло в свете лампы воронённой сталью.
Охотники разобрали оружие, лыжи и сели в машины.
Игорь Трифонович в машину не сел, а направился на раз¬ведку в дальний район Трехозерок.
Светало. Взревели моторы и, натужно рыча в глубоком снегу, автомобили двинулись в поиск. Настроение у всех было хорошее. Вечер прошёл прекрасно. И хотя со сном припозд¬нились, но все чувствовали себя бодро.
Вот и старый тракт. Но что это? Следы?! Свежие, оставле-ны зверем после ночного снегопада.
Вот это неожиданность! От избушки ещё толком не успе-ли отъехать и следы! Первая машина останавливается, и из неё выскакивают Буруцкий, Велижанин и Бабкин, осматривают следы, дают распоряжения второму экипажу остаться и кон¬тролировать тракт, а сами на большой скорости гонят машину на новый Тобольский тракт, внимательно ища другие следы.
Сомнений нет. Лось вышел из лесной полосы между трак¬тами и зашёл в массив, прилегающий к Нерде.
Всё!
Теперь можно браться за дело. В первую очередь охотники высаживают меня из машины, подробно объясняют, как надо организовать загон. Велижанин рисует на снегу схему загона, даёт рекомендации. Оставив загонщика, охотники быстро уез¬жают и блокируют номерами весь район. Многолетний опыт помогает Велижанину находить чутьём те тропы, которыми должен будет выходить зверь из загона.
Теперь всё готово к охоте.
Я жду условленного часа, замерли в ожидании и стрелки на номерах. Людская суета прекратилась, и в природе всё вер¬нулось в то же безмятежное состояние, какое и было здесь до нашего появления.
Я взглянул на часы.
Пора!
 
 
Я сделал первый шаг, и с этой секунды время в этих ме-стах начало своё измерение в другой плоскости. Теперь жизнь каждого животного, которому суждено было появиться на бе¬лый свет и оказаться в полосе загона, стала на хрупкую грань между неминуемым уничтожением и возможным спасени¬ем. Одно из двух, третьего не дано. Лоси не могут этого пони¬мать. Люди решают их судьбу на свое усмотрение. Хотя ино¬гда и зверю улыбается счастье, если удастся проскочить мимо неловкого стрелка. Но как часто после таких встреч долго и му¬чительно болят раны. И жаловаться некому и в больницу не сходишь. А ведь сам человек даже по пустяку, при насморке, торопится к врачам, бережёт себя. Но, поднимая на благород¬ное животное оружие, он никогда не думает о том, какие му¬чительные, неимоверные страдания может причинить живо¬му существу, такому же чувствительному на боль, как он сам.
Я прошёл на лыжах метров триста и остановился. Лыжи глубоко утопали в мягком, пушистом снегу и тем самым тор-мозили движение.
Пришлось снять их и взвалить на себя. Дальше я пошёл по пояс в снегу. На этот раз я оделся легко, и мне легче было пе¬редвигаться без лыж. Ходить на них я не любил, а на свои креп¬кие, тренированные ноги мог вполне положиться. Бег, ходьба доставляли мне всегда физическое наслаждение. И сейчас, не¬смотря на то, что мне пришлось брести по глубокому снегу, та¬щить на себе ружье 12 калибра и широкие охотничьи лыжи, я не только не сбавил темпахода, но даже значительно ускорился.
Да, такой загон у меня был впервые. Цепочка следов свиде¬тельствовала о том, что лось шёл здесь в это утро, совсем недав¬но, и возможно ушёл не очень далеко. А мысль о том, что он может оказаться непосредственно в полосе загона, будоражи¬ла меня сильнее вина и безудержно гнала вперёд.
В эти минуты я сам превратился в зверя – сильного, опас-ного, желающего крови. Я отчётливо понимал, что при такой погоде, при наличии свежего следа, я могу сам выйти на добы¬чу и подстрелить лося.
Глубокий, мягкий снег скрадывал мой ход. Жаль только, что ветер стих, выдавая моё движение по лесу.
Ружьё у меня оставалось всё время наизготовку, в каждом стволе находилось по патрону, с круглой свинцовой пулей. Всё приготовлено к стрельбе, и я упорно лез через сугробы вперёд.
 
 
Вот след резко ушел в низину, затем запетлял по мелкому соснячку, а потом потянулся между огромных, вывороченных бурями, коряг.
Да, сильный зверь. Одним махом взял такие завалы, через которые я пробирался с трудом, долго кружа и утопая в снегу.
Возбужденный мозг шептал: «Здесь, здесь может лежать лось, ведь в завалах можно так спрятаться, что пройдёшь ря-дом и не заметишь!».
Завалы закончились, и дальше потянулся густой, моло-денький соснячок.
Ну и хитрый зверь! Уже час как я с неимоверным трудом тянулся по лосиному следу, а ему казалось, конца и краю нет. Может быть, я уже сам заблудился, а спутники остались где-то в стороне – я уже этого не знал. Помнил только одно указание Михайлова – отжимать след зверя справа, и решил следовать этому правилу до конца.
А закончиться этот немыслимый гон мог только в том слу¬чае, если след пересечёт Нерду или Тобольский тракт.
***
Где-то в самой глубине отключенного мозга лесного ис-полина сработала клеточка, подавшая сигнал опасности. Она приняла толчок от слухового нерва. В чём дело? Возбуждение в головной коре нарастало, и вскоре лось перешел в состояние пробуждения, ещё не вполне понимая происходящего. Этот процесс длился буквально минуту. Не выходя из сонного со¬стояния, и не желая прерывать сладкий сытый отдых, сохатый вновь стал погружаться в дрёму.
Но что это?! Мозг заработал ещё лихорадочнее, и теперь ему уже было не до сна.
Неожиданно где-то вдалеке сухо треснула ветка. Лось по-вернул голову на звук и стал напряженно вслушиваться. Так! Ещё какой-то странный стук – таких звуков в лесу не бывает! Он сразу определил, что неясная угроза приближается к нему, по его же ночному следу. Что бы это значило? Зверь почув¬ствовал, что следом движется не обычный лесной обитатель.
Но кто же тогда?
Такого тревожного чувства он ещё не испытывал здесь ни разу. Неизвестность пугала его, и сразу же сработал инстинкт самосохранения.
 
 
Вставать немедленно!
Секунда – и он на ногах. Низко склонив голову к пуши-стому, белому покрывалу, сохатый глубоко втягивал в себя та¬кой чудесный, морозный воздух, пытаясь чутким нюхом опре¬делить источник опасности по запаху. Но нет – тот идёт про¬тив ветра, и ничего не узнаешь. Это ещё более насторажива¬ет. Надо уходить как можно подальше. Но ему не приходи¬лось ещё сталкиваться в лесу с кем-либо из живых существ, ко¬торые смогли бы причинить ему неприятности. Потому прой¬дя метров двести, он решил ещё немного полежать. Не очень хотелось сохатому на полный желудок бороздить снежную це¬лину. Лёг, но через некоторое время вновь уловил этот непри¬ятный, волнующий шум по своему следу. Кто-то мягко крался по нему, но его ход лось уже контролировал. Чтобы полнее по¬нять, кто же это такой, сохатый пустился на хитрость. Не спе¬ша, широким, размашистым шагом он сделал большую пет¬лю к своему старому следу и залёг так, чтобы уловить запах не¬знакомца. Ждать пришлось недолго. То, что уловили его боль¬шие, чуткие ноздри, повергли сильного зверя в смятение.
***
Лёжка зверя обнаружилась мною неожиданно. Внутри словно щелкнул тумблер и мозг начал отсчитывать приметы уже не какого-то отвлеченного существа, а того конкретного лося, который не ушел за Нерду, а лег на отдых здесь, в этом массиве.
Я внутренне собрался, стал внимательнее. Включились внутренние резервы организма, сила прибывала из самых глу¬бин тренированного, молодого тела. Так, ещё одна примета – куча крупного, уже прихваченного морозцем, помёта.
Не успел я пройти ещё метров двести – и снова лёжка, ря¬дом с ней другая. Я понял, что зверь, зашедший в массив, за ночь насытился, устал и выбирал себе место для дневного от¬дыха. Но оставалось загадкой, когда он менял лежки, где на¬ходится теперь? Может быть, ему не понравилось здесь, и он ушел за реку?
Вот опять хитроумное сплетение следов и снова помёт. По¬мёт? Да! Причем свежий, а метров через сорок снова выброс. Крупные коричневатые гранулы ещё дымились на снегу. Те¬перь я физически почувствовал, что сохатый был здесь недав¬но и возможно тянется где-нибудь неподалеку впереди. То, что он именно тянется, а не бежит, читалось по спокойной, разме¬ренной цепочке следов.
 
 
***
Резкий запах потного человеческого тела пронзил сохато-го до глубины мозга!
Зверь резко вскочил. Сомнений больше не было. Хозяин столь острого запаха, упорно тянулся по его следу и искал с ним встречи. Лось никого не боялся в этой округе, но слишком непривычно выделялся пришелец.
Надо было уходить, причём, как можно скорее и дальше.
Инстинкт самосохранения погнал его к Нерде. Лось бежал легко и быстро, и постепенно к нему возвращалось успокое¬ние, уверенность в благополучном завершении этой необыч¬ной истории. Тот незнакомец остался уже далеко позади, и лось вбегал в высокий и стройный сосняк, тянувшийся длин¬ным языком до самой реки.
Взлетев на пригорок, от которого начинался лесной мас-сив, он на мгновение остановился и в ту же секунду услышал впереди себя звуки, упорного хода того неизвестного, уловил его острый запах.
Зверь не мог понять, как за такое короткое время пугаю-щий незнакомец смог опередить его? Лось не мог знать, что на его пути встал второй загонщик – Велижанин.
Сохатый резко развернулся и рванулся обратно. Но не успел добежать до последней лёжки, как явственно услышал ход того, от которого он убегал из этих мест. Неизвестный ды-шал шумно и прерывисто, пыхтел, иногда ломал ветки, стучал по деревьям.
Лось остановился в недоумении. Впереди опасность, сзади тоже. Лось стоял и слушал, напряженно внюхиваясь в поры¬вы ветра, и вскоре понял, что это не один и тот же незнакомец.
Их было двое!
И они упорно сжимали вокруг него кольцо. Сердце зве¬ря забилось возбуждённо и прерывисто. Теперь сохатый по¬нял, что путь к спасительной реке для него отрезан. Остава¬лось одно – выходить к тракту. Правда путь этот опаснее, так как придётся выходить на открытые места, но выбирать уже не из чего.
 
 
Он повернулся головой в сторону тракта и рванулся впе-рёд. Вскоре впереди показались знакомые очертания старой молочно-товарной фермы, лес поредел, и переходил в откры-тую поляну, за которой густой массив тянулся уже до самого тракта.
***
Пройдя ещё немного по следу, я вдруг обнаружил, что он ведёт в том же направлении, откуда я только что пришел. Ма¬невра лося я не понял и потому просто двинул по тропе даль¬ше, придерживаясь только одного правила – держаться от сле¬да с правой стороны. Но этот обратный путь длился недолго. Открывшаяся моему взору лесная поляна была густо утоптана лосиными следами, здесь же были видны и лежки.
Я сразу даже не понял, сколько здесь было лосей, и потому пришлось сделать большое кольцо вокруг поляны.
Когда я завершил обход, то мне стало ясно, что это кружил всё тот же зверь, которого я так упорно преследовал.
С поляны след резко поворачивал снова в противополож-ную сторону и вёл в высокий, густой сосняк. Я снова потянулся следом, но при этом отметил, что лось перешёл на бег, следы копыт отстояли друг от друга на большом расстоянии, сильнее был выброс слева от следа.
«Наверно почуял опасность», – подумалось мне.
Метров через триста, у самой кромки массива, я вдруг стал терять след. Один вёл в чащу сосняка, а другой, такой же све¬жий шёл оттуда. Что же это получается – неужели преследуе¬мый лось ушёл, а на встречу к нему вышел другой зверь?
Что же теперь делать? Я решил немного пройти по старому следу, а потом ре-шить, как быть дальше.
Я видел по часам, что нахожусь в загоне уже более полу-тора часов, что по всем расчётам я должен был уже выйти на стрелков, а теперь события разворачивались в сторону ещё бо¬лее затянутого гона.
Это настораживало меня.
Неужели лось вышел из загона и увел его от стрелков? В таких тяжелых раздумьях я пробороздил ещё метров сорок снежной целины и вдруг увидел, что это петляет всё тот же сохатый.
 
 
Логика его поведения не укладывалась в моей голове, а то, что зверя вспугнул второй загонщик, я не знал.
Как бы то ни было, я в очередной раз повернул по лоси-ному следу. След снова привел к поляне, а затем резко уходил вправо, где лес словно бы расступался и редел.
Я не знал, что там стояла заброшенная молочно-товарная ферма для коров.
Преодолевая усталость, по пояс в снегу, я шёл туда.
***
До края лесного массива оставалось метров тридцать.
Уже ясно различались заваленные снежными сугробами лаги изгороди фермы.
Лось немного сбавил ход, аккуратно прокладывая дорогу между одиноких берёзок. Осыпанные пушистым снегом, они стояли торжественно, словно невесты в подвенечных платьях. Их спокойная величавость вселяла в сохатого уверенность в том, что самое худшее осталось позади, в прошлом.
Порыв ветра лишь немного всколыхнул их верхушки, и вдруг дико пронзил зверя до самых копыт!
Опять этот запах! Чей? Откуда?
Зверь затравлено закрутил своей красивой головой и уви¬
дел человека. Человек стоял в белом маскхалате, держал в руках карабин и целился в его сторону.
***
Лось сразу провалился в детство. Вспомнил от кого шел та¬кой тревожный запах, и почему он так его беспокоил всё это время.
В ту зиму, он ещё совсем молоденький телёнок, на своих маленьких ножках с трудом поспевал за родителями.
Отец – здоровый, крепкий бык уверенно вёл свое семей-ство с Трехозёрок к Нерде. Они жили здесь всегда. Места эти были их родиной. Здесь и появился на свет лосёнок.
Наступило утро и семейство шло на дневную лежку. Мама шла позади, следя за малышом, чтобы он не отбился от семьи и не отстал.
 
 
Когда они вошли в лес и направились к Нерде, неспеш¬но глодая молодые побеги осины, бык внезапно насторожил¬ся, шумно прядя ушами и внюхиваясь в налетавший ветер. За-беспокоилась и лосиха, тревожно прижимаясь к лосёнку, ко-торый ещё ничего не понимал, и потому спокойно жевал то-ненькую веточку.
Внезапно бык сорвался с места и большими прыжками бросился вперёд. Мать резко боднула малыша, гоня его за от-цом. Обезумевшее семейство рвалось вперед. Ничего не пони¬мающий лосёнок с трудом поспевал за отцом. Прорвав густые заросли кромки леса, сохатый вырвался к тракту и устремил¬ся к реке. Лосёнок с матерью отстали и ещё тянулись в лесном массиве.
Вдруг впереди раздался резкий хлопок, который гулко раскатился по зимнему лесу.
Раскалённая пуля резанула загривок быка, вторая ударила в лопатку. Дикая боль пронзила могучего зверя и, обезумев от неё, он рванулся вперёд.
Мать с бешено выкаченными, налитыми кровью глазами, резко рванулась в сторону, уводя за собой детеныша.
Сзади слышался хруст снега – это торопливо бежал по сле¬ду лосей охотник.
Лосиха поняла, что их жизнь висит на волоске, и принима¬ла последние попытки спасти себя и своего детёныша.
Они ворвались в густой, спасительный мелкач, тянувший¬ся к самому тракту, но они не знали, что именно там выстав¬лен номер!
Спасло лосей то, что молодой охотник, не имевший опы¬та в подобных делах, допустил ошибку и не перекрыл тракт. Он стоял в лесном массиве, и когда услышал выстрелы, то посчитал, что добыча уже у них в руках, и лоси отстреляны.
А когда через некоторое время затрещало в мелкаче, он ре¬шил, что это выходит из загона его товарищ. Некоторое время он всматривался в лесной массив, но ничего не разглядел там, и успокоился.
Досадная оплошность, за которую его потом долго ругали остальные охотники, и явилась спасением для обезумевших от страха лосей.
 
 
Они ещё долго бежали вперёд, подальше от своей гибели, пока не обессилили.
Упав в глубокий снег, они пролежали на месте несколько часов. Лосёнок был очень напуган происшедшим, но никак не мог понять, что это был за грохот в лесу, почему так бежали родители, куда делся отец?
Он плотнее прижимался к телу матери и чувствовал мел-кую дрожь в её теле.
Утром она повела малыша к Нерде, и он никак не мог по-нять, почему в этот раз с ними не идёт отец, и куда он пропал.
***
Лось круто рванулся и сделал отчаянный, огромный пры¬жок. Прыжок из жизни в смерть, потому что ещё до того, как он опустился в снег, прогремел выстрел, и пуля разорвала его сердце. Уже мёртвый, он в агонии сделал ещё несколько шагов назад, в свою улетающую жизнь, но пули рвали и рвали по-следние паутинки его земного бытия.
***
Пока гремели выстрелы, я сидел за толстой сосной, пря-чась от шальных пуль. Когда всё стихло, я подождал ещё не-много и пошёл туда, где недавно гремела канонада.
Вначале я увидел стрелка и двинулся к нему, и вдруг уви-дел у его ног что-то большое и серое.
Это был молодой лось. Зверь и в смерти своей был прекра¬сен! Казалось, он немного прилёг отдохнуть перед трудным и длительным бегом. Я пригляделся, и увидел, что из его глаз ка¬тились слёзы.
 
 
 
Барс на Севере
Октябрь 1993 года начинался для меня неудачно и даже моё 34-летие, которое я отпраздновал 1 октября, его не скрасило.
Жена готовилась к операции, у меня дела складывались неважно. Короче, пошла чёрная полоса. Тем более заманчи-вым оказалось приглашение Штыкова Юры приехать к нему в гости на Север, в Белый Яр, это город в Ханты-Мансийском ав¬тономном округе, на рыбалку и на охоту.
Посоветовавшись с женой, мы решили, что пока до опера¬ции есть время, мне можно будет слетать на Север.
10 октября 1993 года, рано утром я загрузил свой огромный рюкзак с байбой спелых, красных помидоров на спину, застег¬нул на поводок своего бело-рыжего Барса и шагнул за порог.
На дворе стояла золотая осень. Жёлтая листва скрадыва-ла наши шаги. В скором времени мы с кобелем стояли на авто¬бусной остановке у агентства «Аэрофлота».
Пёс всё тащил меня по сторонам, обнюхивал кусты и дере¬вья, и всюду оставлял свои «метки».
Вскоре мы с ним вольготно расположились в просторном «Икарусе», на заднем сиденье. Некоторое время он егозил на сиденье, таращился в окно, а потом затих.
Вот впереди показался аэропорт. Мы не торопясь выбра¬лись из автобуса. До регистрации времени оставалось ещё предостаточно, и Барс вдоволь нагулялся по травяным лужайкам порта.
Расположившиеся возле центрального входа в аэровокзал торговцы, своими горячими пирожками и шашлыком, вызва¬ли у моего напарника зверский аппетит, и потому он всё на¬стойчивее тащил меня поближе к их тазам и мангалам.
В конце концов, мне пришлось уступить ему, и вскоре два аппетитных, дымящихся пирожка с картошкой, каждый по цене около двухсот рублей, обжигали мои пальцы.
Кобель проявлял к ним явный интерес. Он буквально рвал¬ся к моим рукам, щедро орошая привокзальный асфальт сво¬ей слюной. Вырвав свою порцию и утолив голод, он сразу же успокоился и весело замахал своей «баранкой», дружелюбно рассматривая ранних посетителей аэровокзала.
 
 
С таким же приподнятым настроением он взгромоздился на контрольные весы, вытащив за перегруз из моего кармана восемь тысяч рублей.
Двадцать три кило вместе с байбой с помидорами, из ко-торых на него пришлось шестнадцать! Чёртов баран, когда только и успел вымахать! Эти деньги, которые мне пришлось выложить в качестве доплаты за груз, вполне пригодились бы нам в Белом Яру.
Спустя некоторое время мы с ним уже карабкались по тра¬пу на борт самолета АН-24. К моему удовольствию, пассажиров на борту было совсем немного, и я спокойно разместился на переднем сиденье.
Между сиденьем и перегородкой в багажное отделение расположился мой кобель. Поначалу он предпринимал отча¬янные попытки тоже взобраться в пассажирское кресло и ни¬как не мог понять, почему я не позволяю ему этого сделать. Дело в том, что в машине он всегда располагался на переднем сиденье, а тут вдруг ему мешают занять законное место рядом с хозяином и заставляют лежать в ногах!?
Вскоре двигатели самолёта взревели, и он пошёл на взлёт. Я внимательно наблюдал за Барсом, не зная, как он пове¬дёт себя в полёте, в непривычной для себя ситуации.
Шерсть у кобеля стала дыбом, он весь ощетинился и оска-лил зубы. Я потихоньку гладил его по шерсти и успокаивал. Когда самолет набрал высоту, и перегрузки уменьшились, Барс успокоился, и сунул свою белую голову к иллюминатору.
Внизу проплывали леса, поля, болота. Что мог чувствовать пёс при виде всего этого с высоты птичьего полета одному Богу из¬вестно. Может быть, эти картины вызывали у него какие-нибудь свои, собачьи думы, не знаю. Тем не менее, заинтересованность, в созерцании происходящего внизу, у него просматривалась яв¬ная. Он повернулся к пассажирам своим мощным торсом, заки¬нул белые лапы на сиденье кресла, и поочередно разглядывал то салон самолета с пассажирами, то картины сибирского пейзажа.
Через полчаса и то и другое ему изрядно наскучило, и он затих у меня в ногах.
Я облегчённо вздохнул. Моя задача была наполовину вы-полнена. Впереди нас ещё ожидала посадка, и я надеялся, что она пройдет для нас с Барсом также благополучно.
Так оно и получилось.
 
 
Когда самолет начал снижаться кобель занервничал, сно-ва весь ощетинился, но уже не так активно, и вскоре мы с ним приземлились в аэропорту города Белый Яр.
Здесь уже лежал первый снег, заботливо укрывший благо¬словенную белоярскую землю.
Я вышел из самолёта последним и сразу же увидел Юру, который стоял буквально рядом с трапом и улыбался.
Мой питомец радостно прыгнул на землю, которая судя по его поведению ему нравилась значительно больше, неже-ли зыбкая воздушная среда, с её перегрузками, и ткнулся мор¬дой в Юркин сапог.
Мы обнялись с другом, и пошли к машине, поджидавшей нас у входа в аэропорт.
Северная Одиссея началась.
На следующий день был запланирован выезд на охоту и рыбалку.
Мы выехали из Белого Яра на большом катере в три часа дня. С нами в компании теперь находился Пётр Алексеевич. Он работал механиком в одном из строительных управлений Белого Яра, прекрасно разбирался в рыбалке и охоте. Спокой¬ный и уравновешенный, он никогда не лез на первые роли, но в сложных ситуациях был просто незаменим.
Мощный катер стремительно нес нас по прозрачным во¬дам реки Казым. Настроение было превосходным, и мы с интересом разгля¬дывали окрестные места.
По обоим берегам Казымки высился дремучий хвойный лес. В русло реки повсеместно впадали протоки, по которым свободно шныряла наша КСКа, обладавшая высокой проходи¬мостью по мелководью.
Мы искали уток в этих протоках, и вскоре Юра разглядел небольшой табунок утки чернети, притаившийся вдоль бере-га одной из проток.
Он направил катер на небольшой скорости в сторону уток и через некоторое время оказались на расстоянии выстрела от них.
Алексеевич схватил ружье, и дважды выстрелил в их сто-рону. Утки были недалеко, но стрелок не попал в них. Потом он оправдывался перед нами, говорил, что не смог толком раз¬глядеть уток, так как солнце садилось и било ему прямо в гла¬за, мешая разглядеть цель.
 
 
Юра досадливо отмахнулся от неудачливого охотника, и пустил катер по кругу.
Неожиданно мы увидели ещё табун чернети. Я схватил ру¬жье и выстрелил. Вначале всё заволокло клубами порохового дыма, а когда он рассеялся, мы увидели, что я попал в цель.
Утка трепыхалась в зарослях осоки, и нужно было её как-то оттуда вытащить.
Алексеевич молча натянул рыбацкие сапоги, и неожидан¬но для меня сполз через борт катера прямо в протоку!
Вода в этом месте доходила ему до колен.
Я был просто поражён! До чего высокая проходимость у этого типа катеров. Такая махина, а идёт по такому мелково-дью, где впору только лодкам плавать.
Как оказалось, катер обладал не только высокой проходи-мостью, но и скоростью, устойчивостью и комфортом.
Особенно мне понравился жилой отсек. Он начинался сра¬зу же за рубкой управления, и представлял собой довольно просторное помещёние. Вдоль стен располагались четыре от¬кидные койки для отдыха. Здесь же был небольшой стол, ящи¬ки для посуды и печь.
Солнечный свет свободно проникал в кубрик через кру-глые иллюминаторы, врезанные под крышей помещёния.
Здесь было очень уютно, даже занавески на оконцах висели.
Было такое впечатление, что ты в какой-то маленькой жи-лой комнатке, а не на катере, на реке. Это впечатление тем бо¬лее усилилось, когда стемнело, и в кубрике зажгли лампу и за¬топили печь.
Пётр Алексеевич вытащил мой трофей из воды, и мы те-перь этому были весьма рады. Конечно, у нас был хороший за¬пас сухого пайка, где была и тушенка и крупяные консервы, но ведь утка это совсем другое дело. Это дичь, свежина, аромат¬ная охотничья похлебка. Под неё уже можно и выпить совсем по-другому, с охотничьим акцентом, и поговорить на соответ¬ствующие темы.
Довольные успешной охотой, мы направили наш корабль дальше на Север, в сторону селения Полноват, где традиционно ведётся успешный лов белой рыбы – нельмы, муксуна, щёкура.
Пройдя ещё километров пятьдесят, мы решили стать на якорь и заночевать.
 
 
Начало смеркаться, а в темноте недолго и на мель сесть. Кроме того нам ещё предстояло приготовить ужин, найти ме¬сто для стоянки.
Вскоре мы заметили небольшую бухточку с крутыми бере¬гами, куда и приткнули наше судно.
Почуяв вблизи берег, кобель ринулся за борт, шлёпнулся в Обь, подняв веер холодных брызг, и через мгновение уже стре¬мительно понёсся по берегу реки, распугивая задремавших пташек. По его резвому бегу, распушенному хвосту, радостно высунутому языку, было видно, что и водная стихия ему не так по нутру, сколько земля, на которой он родился, и где ему так привычно обитать.
Он явно засиделся на судне, и потому долго носился по бе¬регу, пока я не потерял его из виду. Вскоре его белое, с ры-жими подпалинами туловище мелькнуло в лучах прожекто-ра, на высоком, обрывистом берегу у самой кромки леса, и вот он уже снова прибежал к катеру.
Через несколько минут весь снег на пятачке возле суд¬на был густо истоптан его лапами, но он упорно отказывался идти на борт.
Пришлось оставить его в покое и заняться ужином.
В кубрике было тепло и уютно. «Буржуйка» накалилась, и на ней весело забулькала похлебка из добытой мною чернети.
Пока готовилось варево, мы выпили по два стаканчика вод¬ки, закусили маринованными моховиками, и вышли из кубри¬ка наверх перекурить.
Настроение было приподнятое, и мы с удовольствием рас¬курили наши сигареты.
Вокруг уже стояла кромешная тьма, лишь яркий луч про-жектора освещал заснеженный берег, кромку леса и узкую по¬лосу воды.
Сзади нас глухо шумела огромная северная река. Было до¬вольно свежо и холодно. Поневоле подумалось о том, что зима не за горами. Мы подошли к трапу катера, чтобы затащить Барса на палубу, и в это время увидели неисчислимые стаи мо¬лодых щурогаек, буквально кишащих в лучах света прожекто¬ра у кромки берега. Мы были потрясены таким видением.
Алексеевич быстренько нырнул в кубрик, выскочил оттуда с вилкой, привязал её на палку, и как заправский индеец ри¬нулся за добычей.
 
 
Едва он сделал замах, как рыба кинулась врассыпную, но одна из них всё же попала на это импровизированное «копье».
Пётр Алексеевич с торжествующим видом поднял добычу над головой и под наши одобрительные возгласы потащил её в котелок – в горячей похлёбке всё сгодится!
Славный удался вечер! Сколько было приголублено ста-канчиков «Распутина» под ароматное утиное мясо, сколько сказано речей и тостов!
В кубрике царило веселье, сыпались анекдоты, гремели песни, было тепло и уютно. Юра рассказал нам историю про то, как они пошли на охо¬ту, и наткнулись на медведя.
Собственно говоря, обнаружила его Юркина лайка, по кличке Дина. Она то и выгнала зверя из чащобы. Прекрасная собака! Цены такой нет у охотников.
Юра подстрелил его со своими напарниками, разделал и тут же, под горячую руку охотники соорудили шашлыки. Медведь был молодой, жирный, и все наелись мяса до отва-ла. А через несколько дней охотники заболели. Поначалу не могли понять, в чём дело. Резко подскочила температура, все вдруг стали пухнуть как дрожжевое тесто, у больных начали отниматься руки и ноги.
По словам друга, лично он почувствовал, что чем-то забо-лел, у него появилась какая-то слабость, температура. Кое-как он пришёл с работы, сел на диван, немного посидел, чувствуя слабость во всем теле. В это время позвонили в дверь, он хотел встать и открыть её, но не смог подняться.
Так и сидел, смотрел на двери, пока жена не пришла с работы. Позже выяснилось, что это Юрин сосед приходил в гости.
Примерно так же складывалась картина и у других медве¬жатников. Охотники перепугались и кинулись в больницу. А там оказалось, что дело весьма серьёзное. В мясе медведя была зараза – трихинеллез, или попросту говоря, мышечные черви. Так вот эти черви живут в крови, кишечнике, мышечных тка¬нях некоторых видов животных, в том числе в медведях, диких кабанах. Попадая в желудок и кишечник человека с мясом жи¬вотного, черви обживаются там, размножаются и начинают поедать человека изнутри. В первую очередь они скапливают¬ся в мышцах головы и в плевре, отделяющей легкие от брюш¬ной полости. И если они размножатся в достаточном количе¬стве, то могут продырявить плевру и человек умрёт.
 
 
Причём смертность достигает почти двадцати процентов! Болезнь практически неизлечима и единственный выход для больного – это постоянно употреблять кальций, чтобы три-хины постоянно находились в своеобразной меловой капсуле. Там в капсулах они потом и живут, как гусеницы в коконе. Но как только кальция в организме становится мало, они прогры¬зают капсулу - и снова за работу по уничтожению носителя!
Узнав об этом, друзья чрезвычайно испугались, они не рады были теперь ни медведю, ни шашлыкам.
У сына одного из охотников ситуация стала складываться критически. За две недели он прибавил в весе почти двадцать килограммов веса, и его пришлось самолетом везти на Украи¬ну, в Харьков, в какой-то специализированный институт. Там едва спасли парня.
Так вот теперь и живут все члены охотничьей бригады с этими паразитами внутри себя, подкармливая их кальцием. А всё из-за того, что не проверили мясо у ветеринара, как по-ложено, да ещё полусырым его наелись – вот и горестный ре-зультат.
Всё это было конечно печально, но Юра бодро заявил, что надо периодически «промывать» организм водочкой, и все бу¬дет в порядке.
Мы естественно поддержали его и веселье продолжилось. Изредка мы выскакивали наверх, подышать свежим воздухом, но потом быстренько ныряли обратно, прячась от осенней сы¬рости и холода.
За порогом кубрика, где мы лихо пировали, начинался иной мир. Дул холодный северный ветер. Из тёмного, без еди¬ной звёздочки ночного бездонного неба, сыпала какая-то мел¬кая снежная пороша.
Наш катер сиротливо покачивался на тяжёлых волнах у крутого песчаного берега, в океане холодной, угрюмой, засне-женной стихии. Высокие волны то и дело захлестывали палубу, словно хотели рассмотреть то, что творилось у нас в кубрике.
А в кубрике вскоре установилась тишина, так как мы все нагулялись от души, и нас наконец-то сморило на сон.
 
 
Мы с Алексеевичем легли на нижние топчаны, а Юра за-брался наверх. Барс спать на полу категорически не соглашал¬ся и упорно лез мне в ноги, на топчан. В конечном итоге я сдал¬ся, и он спокойно улёгся на топчан, на мои ноги.
Я ещё подумал при этом о том, что мне будет теплее с ним спать, хотя в кубрике и так было жарко, но к утру всё равно вы¬стынет.
Правда, лежанием собаки в ногах, как потом выяснилось, дело не ограничилось.
Юра ночью видел, как кобель проснулся, вылез из под моих ног, забрался на меня сверху, потоптался, свернулся ка-лачиком, и уже так продолжил свой отдых.
Как ни странно я ничего этого не почувствовал, хотя и веса в псине было предостаточно. Наверно, я сильно устал, да к тому же был под изрядной дозой «анестезии».
Проснулся я часов в пять утра, и, чертыхаясь, сбросил пса на пол.
Сквозь иллюминатор кубрика ничего ещё не было видно, и нас окружала кромешная тьма.
Я поднялся наверх, и наткнулся на заваленную снегом кучу, лежащую прямо у входа в кубрик. Неожиданно странная куча пошевелилась, и я с изумлением увидел, что это мой дружок Юра, непонятно почему оказался спящим на палубе!
Юра отреагировал на моё удивление спокойно, даже не поднявшись с палубы:
– Я здесь в спальнике, мне не холодно, зато воздух здесь свежий, не то, что в кубрике.
С этими словами он снова застегнул на голове мешок и за¬храпел. Я в недоумении пожал плечами, вернулся в кубрик, снова согнал Барса на пол и улёгся на топчан.
Проснулись мы окончательно через пару часов, когда уже всё вокруг рассвело.
Наглый кобель, конечно же, снова оказался спящим на моих ногах, но теперь это меня уже мало волновало, а так как я его любил, то попросту потрепал его по холке и вытащил на берег «промяться».
Снег прекратился. Барс бегал возле катера и облаивал бе-лоснежных чаек, стремительно резавших голубой океан над нашими головами. Погода установилась ясная, солнечная, хотя было холодно.
 
 
Когда мой пёс набегался и пометил все близлежащие пеньки, претендуя подобным образом на эту территорию, я завёл его по трапу на борт катера, и мы принялись завтракать.
Собственно говоря, аппетита у нас не было, и причиной тому были пустые бутылки, составленные в углу кубрика. С разговорами о том, что «Пить надо меньше!», очень популяр-ными у русских после крутых застолий, мы немного прибра-лись в кубрике, затопили печь и заварили спасительный ин-дийский чай.
Выпили его с наслаждением целый чайник, и сразу ожи-ли, пришли в норму.
Вскоре уже двигатель катера ревел во всю мощь, прогре-вался. Мы бегали по палубе и готовились к отплытию. Барс стоял у борта судна, и на кого-то лаял, то и дело, поворачи-вая свою лобастую голову в сторону густого прибрежного кустарника.
Наверное, какую-то зверушку учуял. Но нам было не до него. Мы были серьезны и сосредоточены, так как сегодня нам предстояло добраться до главной нашей цели – селения Пол¬новат, где мы планировали стать на прикол и развернуться для лова северной рыбы.
Алексеевич вывел катер в русло Оби и дал ему полный ход.
По сторонам стремительно проплывали лесные пейзажи. Правый берег был более красивый, высокий, обрывистый. Ле¬вый – пологий, затяжной, с редким лесом и заболоченный. Там и русло было мелкое, не судоходное, поэтому мы держа¬лись ближе к правому берегу. Благо расстояние от берега до берега было километра два, было, где развернуться.
Наконец впереди показался Полноват. Ханты умели выби¬рать места для своих родовых стойбищ. Селение круто возвы¬шается над Обью и прилегающими местами. Никакие волны и болота жителям не страшны. Место высокое и сухое. Рядом огромная река с богатыми рыбными запасами. Вокруг дев¬ственный хвойный лес, с неисчерпаемыми лесными богатства¬ми – зверем, птицей, грибами и ягодами.
Тем тоскливее было наблюдать, какие убогие домишки расположились на таком великолепном ландшафте. Повсю-ду вдоль берега виднелись старые, полуразвалившиеся, почер¬невшие от времени и непогоды, склады, сараи административ¬ные и жилые постройки.
 
 
Позже к нам на катер причаливали местные жители, и по их рассказам выходило так, что дела в поселке складывались в последние годы неважно. Колхоз, с развалом Советского Сою¬за и крахом социализма, прекратил своё существование, а весь местный люд остался не у дел, превратившись в одночасье в без¬работных. Домашний скот кормить стало нечем и его практиче¬ски весь порезали. Жители поселка перешли на древний способ выживания, добывая себе пропитание в реке и окрестных лесах.
Основным способом получения каких-то средств суще-ствования являлась продажа рыбы, добытой в Оби. Реализо-вывали её тут же, на проходящие судна.
К сожалению, сбывали местные рыбаки свою драгоцен-ную добычу за копейки, либо сразу же меняли рыбу на вод-ку. Пьянство в посёлке процветало страшное. Разуверивший-ся в своем будущем, народ начал спиваться и деградировать.
Больно было слушать такие рассказы, но чем-либо помочь этой массе людей мы реально не могли.
1993 год, осень, это тебе не шутка. Весь мир не так давно на¬блюдал, как в Москве танки расстреливали здание Верховно¬го Совета Российской Федерации. Тут не до мелкого селения Полноват, с его местечковыми проблемами.
Часов в двенадцать дня мы прибыли на место стоянки, рас¬полагавшееся между селениями Полноват и Ванзеват.
На этом участке Оби вёлся промышленный лов рыбы, так как русло реки здесь было достаточно широкое и чистое, без многочисленных топляков и коряг, на которых рвутся рыбац¬кие сплавные сети.
Лов рыбы на Оби – это не просто бросил сети в любом ме¬сте и лови. Каждый пригодный участок строго контролирует¬ся, и лов здесь ведется по очереди, с определенными переры¬вами по времени.
Мы причалили к песчаному берегу и сбросили с катера трап.
Барс быстренько засеменил по нему на берег, и вот он уже радостно забегал вдоль густого кустарника, весело помахивая своей пушистой «баранкой». Так он носился минут двадцать, катался по заснеженному берегу, лакал прозрачную воду из Оби, а потом юркнул в кустарник.
Еле нашёл я его там потом, чтобы затащить обратно на катер.
 
 
Я ещё не знал, что мы причалили к большому острову, с которого собаке вообще-то бежать было некуда.
Мы плотно пообедали, и Юра с Алексеевичем ушли на первый замёт.
Лодка с рыбаками пошла почти перпендикулярно к бере¬гу, и остановилась на середине огромной реки.
Погода стояла ясная, солнечная и практически безветрен-ная. Одним словом условия для рыбалки были идеальными.
Юра плавно грёб веслами в сторону катера, а Алексеевич выбрасывал в воду сплавную сеть.
Вскоре вся сеть была спущена в воду, и пошла по течению вниз. Лодка шла немного позади неё вдоль берега. На сплав ушло в общей сложности около часа.
Я сидел на палубе и поджидал товарищей с уловом.
Когда они причалили к катеру, я стал помогать им подни¬мать улов на катер. В сети оказались две нельмы, с десяток мук¬сунов, щёкуры, щуки и крупные налимы. К моему удивлению, Алексеевич выбросил налимов в реку, как сорную рыбу.
Друзья ушли на следующий круг, а я остался на катере и отпустил Барса на берег. Прошло уже, наверное, около часа, а он всё не возвращался обратно. Тогда я взял ружьё и пошёл вдоль берега, окликая кобеля, но совершенно безуспешно.
Вернувшийся к этому времени на катер, Юра успокоил меня, сообщив, что на острове никого кроме нас нет, а с острова ему всё равно никуда не деться. Лишь бы никто из посторонних не подстрелил собаку, такое здесь, к сожалению, не редкость.
Барс вернулся на катер усталый, и весь перепачканный мо¬крой глиной.
Юра рассмеялся и заявил, что пёс, наверное, где-то копал мышиные норы.
Обеспокоенный долгим отсутствием кобеля, я поначалу от души отругал его, но так как всё равно был рад его возвраще¬нию, то вскоре он был прощён, и ему предложили хорошень¬кого налима из последнего замёта. Барс долго рассматривал его, обнюхивал, ворочал рыбу лапами. Затем съел половину рыбы и отошёл.
Тогда я кинул ему небольшую щурогайку, и он охотно её проглотил.
 
 
Поведение собаки меня заинтриговало – раньше он никог¬да не ел сырой рыбы. Видимо хорошо промялся, пока мотал¬ся по острову.
Рыбачили мы допоздна. Чтобы не потерять сеть в ночных сумерках к дальнему концу ее привязали спасательный круг, на который приладили керосиновую лампу.
Такое я видел впервые. Лампа горела как маячок, и было видно, как плывёт по течению сеть, как идёт её выборка в лодку.
Сверху её прикрыли плашкой, как шалашиком, чтобы не задуло ветром и не залило водой.
Ничего, нормально работал наш «маячок», хорошо было придумано.
На ужин Алексеевич приготовил из молодых муксунов та¬кое аппетитное жаркое, что мы его едва вместе со сковород-кой не съели. До сих пор память хранит воспоминания, как нежные, жирные ломтики свежей рыбы, сдобренные лучком и перчиком, тают во рту!
Не часто такую рыбу приходится кушать даже сейчас – слишком дорогое удовольствие для рядового потребителя.
К нашему катеру то и дело причаливали лодки местных жителей, с предложениями приобрести у них рыбу или об-менять её на водку.
Неожиданно для меня, Барс реагировал на посторонних посетителей весьма энергично, лаял на них и даже пытался на¬броситься. Для нас это было весьма кстати, так как теперь он вполне годился для сторожевых целей.
На реке, по словам Юры, не единичны случаи кражи уло-ва и снастей с рыболовецких судов в ночное время. Пользуют-ся воришки тем, что рыбаки за день устают, нередко заверша¬ют лов спиртным и потому спят крепко.
В этот вечер и у нас всё развивалось именно по такому сце¬нарию. К нашему счастью они не учли одного фактора – нали¬чия у нас собаки!
Ночью неизвестные лица тихо подобрались к нам на лодке, на вёслах в то время, когда мы спали и не услышали хода лодки.
Но Барс зашёлся в злобном лае, и мы выскочили на палу¬бу. Мы увидели двух хантов, осторожно подгребающих к само¬му борту катера.
 
 
Когда ночную тишину реки разорвал лай собаки, вспых-нул свет с катера, а потом на палубу высыпали мы с оружием в руках – они опешили и торопливо стали объяснять, что у них кончились спички, и они хотели попросить у нас прикурить.
Мы конечно им не поверили, но конфликтовать не стали и дали спичек. Непрошеные гости так же тихо отошли на вес¬лах, а потом вдруг неподалеку затарахтел мотор, и наши подо¬зрения по ним ещё более усилились.
Пока мы общались с «курильщиками», мой пёс злобно лаял, и один из ночных посетителей недовольно покосился на него:
– Лучше бы лося так облаивал, чем людей!
Но в данной ситуации мы были другого мнения о кобеле, от души были рады за его поведение и вывалили ему большую банку тушёнки. После кормёжки мы положили ему на палубу фанерный щит и постелили бушлат.
Таким образом, мы оборудовали на палубе катера импро¬визированный пост охраны, и выставили Барса в караул.
Правда, ближе к утру я выглянул из кубрика, и увидел, что моего кобеля совсем запорошило снегом, и мне стало жаль его.
Я пустил его в кубрик, куда он нырнул с большой охотой – молодой ведь ещё пёсик, тоже тепла хочется и ласки.
Пёс залез в теплый кубрик, ко мне на лежанку и сунул пасть мне в лицо. От него пахло сырой рыбой, тушёнкой и ещё чёрт знает чем, но он лизнул мне в благодарность лицо, и я был рад, что мы вместе в такой глубинке, что всё у нас идет хо¬рошо, и через мгновения мы оба уснули.
На другой день я тоже отправился в свой первый замёт. Это совсем не простое дело, и у меня в принципе всё получи-лось неплохо.
На лодке я выполнял работу гребца, то есть сидел на вес-лах и вёл лодку таким образом, чтобы можно было аккуратно выпустить сеть в русло реки на сплав, а потом выбрать её в лод¬ку, вместе с уловом.
Наш заплыв оказался весьма удачным. Одна из выловлен¬ных нельм тянула наверно килограммов на пятнадцать. Чешуя на ней была размерами с пятак.
Юра с большим трудом втащил ее через борт лодки:
 
 
– Юра, – предупредил я товарища при этом процессе, – смотри лодку не переверни!
Потом на катере мы фотографировались с этой рыбиной. Я держал нельму обеими руками, обхватив её у основания го-ловы, а в это время её хвост стелился по палубе.
После обеда мы рыбачили ближе к берегу, и, откровенно говоря, эта рыбалка мне понравилась больше, так как ближ-ний край сети приходилось вести по земле, за веревку.
Я шёл с ней, перетянувшись верёвкой вокруг тела, как бур¬лак, и сопровождал сеть, а Барс тем временем бегал по песоч¬ку рядышком.
Когда закончилась первая топь, мне пришлось на лодке плыть к сети, чтобы начинать её выборку. Неожиданно кобель не отстал от меня и поплыл следом за лодкой.
Я был слегка шокирован увиденным! В Тюмени, на утиной охоте, сопровождаемый моими понуканиями и призывами других охотников, он не хотел забираться в довольно тёплую воду, а здесь сам залез в ледяную реку и резво плыл по широ¬кой Оби.
Пришлось притормозить лодку и забрать Барса с собой на выборку сети.
Выбрали сеть, выпутали рыбу – и вперёд к катеру.
Юра дал максимальные обороты, и лодка стремительно рванула по Оби.
Барс стоял на носу лодки, вытянув далеко вперед свою бело-рыжую голову, и с наслаждением втягивал в себя тугие струи свежего речного воздуха. Глядя на его мощную, краси-вую фигуру, я с радостью подумал о том, что мне удалось вы-растить прекрасную собаку. А ведь мне пришлось буквально вытаскивать его с того света, когда он заболел страшной соба-чьей болезнью – чумкой. Я его и к ветеринару таскал постоян¬но, и уколы сам ставил, и лекарства давал и лучшими кусоч¬ками мяса и молочком его пытался выходить. И потихоньку выходил. Какое же это счастье, когда снова видишь своё лю¬бимое животное, вернувшимся к полноценной жизни, радост¬ным, игривым, просящим чего-нибудь покушать, требующим очередного выгула. Особенно остро эта радость воспринима¬ется после того, как удаётся избежать трагической черты без¬возвратной утраты своих любимцев. Тогда особенно ярко по¬нимаешь, что самая высшая ценность в этом мире – это жизнь живого существа.
 
 
На следующее утро мы отправились с Барсом получше обследовать остров, у которого мы стояли на приколе. Я взял Юркино ружье, в надежде подстрелить какую-нибудь дичь.
За густым кустарником начинался лес. Здесь в изобилии росли сосны и ели, вперемежку с ними проглядывал березняк, местами виднелись оконца мелких озеринок. Мне не удалось обойти весь остров, так как он оказался очень большим, и при¬мерно через час я повернул обратно.
Барс тем временем крутился где-то неподалёку, времена-ми в кустах тальника слышался его пронзительный лай. Не-сколько раз я пытался найти его, и как только приближался к нему, то убеждался в том, что он гоняет зайцев. Его крупные лапы чётко отпечатывались на снегу рядом с хитросплетения¬ми заячьих следов. Троп было предостаточно, не раз приходи¬лось видеть кучки заячьего помета, но ни один из ушастых так и не выскочил на мой выстрел.
Нагулялись мы с Барсом от души, и вернулись на катер ближе к вечеру. И здесь моя жизнь подверглась неожиданно-му и страшному испытанию.
В то время, как пёс принялся грызть остатки рыбы, я за-хотел покурить, но у меня закончились спички. Я спустился в кубрик и ощутил какой-то странный, кисловатый запах, кото¬рый принял за фимиам от рыбных остатков и наших застолий. Не обращая на него особого внимания, я буквально обшарил помещёние, но спичек не нашёл.
В это время к катеру причалила лодка с рыбаками. В оче-редной раз мы выгрузили на палубу большой улов муксуна, нельмы, щёкура и щуки.
Я помог выгрузить улов и сообщил Юре о том, что не смог найти в кубрике спичек.
Он недоуменно пожал плечами, и опустился вниз.
– Ни фига себе! – раздался крик из кубрика, – весь газ из баллона вышел!
Через мгновение он выскочил наружу, настежь распахнув входную дверь в кубрик.
 
 
Лицо его было перекошено от испуга и гнева:
– Ты что, не видел?! Огонь в печке потух, а газ шёл в по-мещёние! Если бы ты зажёг спичку – весь катер бы взорвался, вместе с тобою!
Некоторое время мы потрясённо глядели друг на дру¬га. Лишь тогда я осознал, что означал этот странный запах в кубрике.
Жизнь очень хрупкая конструкция, и я только что прошёл по её тонкому лезвию.
В это время появился почтовый катер, шедший дальше на Север, в сторону Салехарда.
Мои напарники поплыли по направлению к нему, пого-ворили с экипажем и узнали от матросов, что по Оби пошла шуга. Шуга – это смесь снежных массивов, ледяной крошки, плывущей по реке перед ледоставом. От них же мы узнали, что особенно плотная она становится в районе Белого Яра, и вскоре невозможно будет пройти по руслу Казымки к городу.
Это сообщение было для нас неожиданным. Конечно, мы понимали, что в это время года можно всего ожидать, и шли на определенный риск, организуя рыбалку. Но дело в том, что самая хорошая, ценная рыба всегда начинает ход именно в хо¬лода, под шугу, и потому мы рисковали осознанно.
Мы рыбачили уже вторую неделю, и если теперь мы увле¬чемся рыбалкой, и не проскочим вовремя по реке Казым, то будем заперты на Оби, вдалеке от Белого Яра.
Такая перспектива нас не устраивала, и мы сразу же ре-шили сворачиваться с промысла, и двигаться вечером в обрат¬ный путь.
Ночь мы провели за Полноватом, пройдя за несколько ча¬сов значительное расстояние по открытой воде.
С утра продолжили свой путь домой, и чем ближе мы дви¬гались в сторону Белого Яра, тем гуще шла шуга.
Мы весь день пробивались через ледяную кашу, заполо-нившую почти всё русло Оби. Для нормальной работы дви-гателя нашего водомётного катера нужна была чистая вода, и поэтому, как только решетки всасывающих сопел двигателя забивались льдом и снегом, двигатель терял обороты и глох. Катер начинало тащить вниз по течению реки, в противопо-ложную от Белого Яра сторону.
 
 
В эти минуты нам приходилось энергично чистить решёт¬ки, снова запускать двигатель, а этой порой катер продолжа¬ло тащить обратно. И такой сумасшедшей работой мы зани¬мались почти весь световой день!
Нам изрядно повезло в том, что местами шуга ещё неплот¬но забила русло реки, и нам удавалось преодолеть обшир¬ные участки русла беспрепятственно. Правда для этого наше¬му штурману Юре, приходилось внимательно следить за тем, чтобы не посадить катер на мель, и подчас при этом такие пи¬руэты закладывать судну, что остальным приходилось дер¬жаться за поручни обеими руками.
Барса я закрыл в кубрик, чтобы он не слетел при таком плавании за борт.
Пробиваясь через очередное снежное месиво, мы вдруг за-метили впереди небольшой островок, на берегу которого си-дела маленькая рыжая лайка.
Как она туда попала, было непонятно. Может быть, кто¬то её выбросил, или она случайно отбилась от хозяина. Мы не могли оставить бедное животное на произвол судьбы, и при-чалили к островку.
Юра выбрался на берег и принес собачку на катер. Она даже не пыталась убежать от него. Это была молоденькая со-бачка, в возрасте примерно шести месяцев. Она вся дрожала от сырости и холода. По её ввалившимся бокам видно было, что она давно ничего не ела. Когда мы налили ей в чашку мяс¬ной похлебки, она мгновенно вылакала еду, и жадно вылизала пустую миску, прося добавки.
Насытившись, она покорно завиляла хвостиком, и, при-жав ушки, подползла к Юре на брюхе, лизнув его ногу.
Юра погладил её по голове, спинке, почесал ей бочок, и она радостно подскочила, стараясь лизнуть своего нового хозяина в лицо. Так Юра неожиданно нашёл себе ещё одну лаечку, о приоб¬ретении каковой уже подумывал до этого. Собачка оказалась по характеру очень подвижной, жизнерадостной, и вскоре уже весело гонялась по кубрику за Барсом, который старался сохранить своё старшинство, и строго порявкивал на разгомонившуюся найдёнку.
Юра назвал её Рыжиком, по цвету её шерстки. Грудка у неё была беленькая, и она здорово смахивала своим окрасом и формой тела на лису. Даже мордочка была такая же острень¬кая и вытянутая.
 
 
Когда мы подошли к Казыму, то убедились в том, что при¬были сюда весьма своевременно. Река уже была забита шугой от берега до берега, и работать нам приходилось над решётка¬ми двигателя постоянно, не разгибаясь.
Никаких судов на реке уже не было и мы, наверное, были одними из последних в этом году, кто завершал навигацию. Нас выручило то, что расстояние по Казыму было несоизме-римо короче, нежели Обской путь, и вскоре впереди показал¬ся Белый Яр.
В город мы вошли уже ночью!
Усталые, но довольные хорошим уловом и удачным про-ходом через шугу, мы разгрузились, и собрались все вместе на квартире у Алексеевича.
К его большой радости, за то время, пока мы были на ры-балке, из армии вернулся его средний сын.
Семейный стол Алексеевича в считанные минуты был за-вален северными деликатесами: нельмой, муксунами, пельме¬нями, маринованными грибами, брусникой, клюквой, медом, свежими помидорами, лосятиной.
Через несколько часов мы все уже так наелись всей этой вкуснятины с водочкой, что все капитально осоловели. Сказывалась и усталость. Мы попрощались с гостеприим¬ными хозяевами и отправились домой.
 
 
Переправа
Я ещё находился в Белом Яру, когда нас с Юрой пригласи¬ли на рыбалку на чебака. В тех местах, куда планировалась по¬ездка, водилась и боровая дичь. Мы в отпуске, времени предо¬статочно, и потому долго нас уговаривать не пришлось. Мы приняли приглашение не столько из-за самой рыбы – её-то у нас было предостаточно, однако сам процесс лова рыбы на удочку плюс охота на боровую дичь – это ведь восхитительное занятие, тем более в таких великолепных лесах.
Часа в четыре вечера мы выехали на окраину Белого Яра и на лесной дороге встретились с нашими новыми компаньо-нами, которые были на вездеходе «ГАЗ». Кроме нас с Юрой и Алексеичем, в компании оказались Василий Иванович, с ко-торым я был знаком раньше, директор строительной фирмы Геннадий Николаевич и водитель Савелий. Савелий лихо по¬гнал вездеход по лесной дороге, и первое, что меня удивило в этой машине, это её высокая проходимость. Мы стремитель¬но продирались через буреломы, лесные завалы, плюхались в какие-то болотины, карабкались по оврагам и склонам хол¬мов. Было очевидно, что «ГАЗ» – машина серьёзная и проле¬зет везде, куда мы только надумаем. Я с собаками сидел в кузо¬ве вездехода, остальные – на крыше.
Часов в пять мы подкатили к берегу реки Казым. Здесь я услышал, что нам предстоит форсировать реку. Это на такой тяжелой, практически полностью изготовленной из метал¬ла машине? У неё даже не колеса, а гусеницы! Как же на ней плыть-то? Я в недоумении наблюдал за суетливой беготней моих товарищей. Они искали какие-то шесты, водителя спра¬шивали про заглушки, без которых пойдем ко дну, и подоб¬ная непонятная для меня суета. Когда приготовления закон¬чились, мне приказали забраться с собаками на крышу, пото¬му что при форсировании реки, вода может хлынуть за борт, и я просто не успею вылезти оттуда и затону вместе с собаками. С тревогой я вглядывался в противоположный берег. Мне по¬прежнему казалось авантюрой переплывать сибирскую реку подобным образом. Я вытащил Барса и Динку на крышу вез¬дехода. Мощно взревел двигатель, и «ГАЗ» медленно пополз в воду. Чем дальше он погружался в реку, тем напряженнее я ожидал момента её затопления. Прошло несколько минут, и на моё удивление вездеход не пошёл ко дну, а заколыхался на волнах. Этот транспорт действительно может держаться на воде, однако плавает не совсем так, как лодка или катер. Ему значительно сложнее выдерживать маршрут на течении, по-тому что гусеницы с трудом справляются с передвижением та¬кой махины по воде. Этот момент Юра, очевидно, не учел.
 
 
С самого начала заплыва он рассчитывал преодолеть Ка-зым практически перпендикулярно и выбраться на пологий песчаный берег, тянувшийся широкой косой метров на три-ста вниз по течению. С этой косы и должен был начаться наш славный путь в богатейшие угодья, полные ягоды, рыбы и дичи, но чем дальше мы отдалялись от берега, тем стреми-тельнее тащило наш вездеход вниз по течению. Штыков то-скливо смотрел на уходящую вдаль горизонта косу и вздыхал: «Надо было на гусеницы хоть консервные банки привязать, всё бы получше ход был». Все понимали, что дело нешуточное, с непредсказуемыми последствиями. Если нас унесёт далеко по течению, то непонятно, куда мы попадём, и как будем выби¬раться на другой берег. Дело в том, что за косой тянулись бес¬конечные обрывистые берега, поросшие густым хвойным ле¬сом. Что же делать?
И тут «капитан» выдает поразительное указание – грести шестами, как вёслами, и с их помощью помочь вездеходу пе-реправиться на другой берег. Причем грести очень быстро и сильно, пока сохраняется хоть малейшая возможность при-биться к косе. Вначале я подумал, что это шутка, но четыре му¬жика схватили два шеста и два весла от резиновой лодки. Они работали изо всех сил, и вскоре стало понятно, что делают они это от безысходности, понимая, что затея с нормальным пре¬одолением водной преграды с треском провалилась, и теперь все силы брошены на то, чтобы прибиться к другому берегу в любом месте. Мне тоже пришлось принять в этом процессе непосредственное участие. Вода уже доходила до дверок каби¬ны, и мне не хотелось испытывать судьбу. К тому же, я неваж¬ный пловец и, отягощенный теплой камуфляжной одеждой,
 
 
непременно пойду ко дну. Да и Барса жалко, такого пса по глу¬пости загубить! Поэтому лично для меня всё это действие пре¬вратилось не в стремление пересечь реку по какому-то кон¬кретному маршруту, а вообще её пересечь.
Левой рукой я держал Барса за поводок, цепляясь одно-временно за борт вездехода, чтобы не свалиться в реку, а пра-вой держал весло, которым грёб изо всей силы. Вскоре вся пра¬вая ладонь напоминала один большой водяной пузырь, такую крупную мозоль я натёр веслом. Кряхтя и надрываясь, изры¬гая ругательства в адрес организаторов «переправы», мы пред¬принимали отчаянные попытки преодолеть Казым. Прошло, наверное, не менее двух часов, пока, мокрые и обессиленные, мы переправились через реку. Нас уже унесло от косы на мно¬го километров, и теперь мы с отчаянием всматривались в на¬чинающие темнеть отвесные кручи приближающегося берега. Газушку начало прижимать к нему течением, и, наконец, мы приблизились к небольшому отлогому мыску настолько, что смогли выпрыгнуть с нашего «судна» на твердую землю. Слава Богу! На берег десантировались мы с Юрой и Иванычем. Из¬малков с Савелием остались на вездеходе, который медленно тянуло водой вниз. По мысли наших «командоров» мы, то есть «десантники», должны будем подтащить «ГАЗ» к берегу в са-мом удобном месте с помощью верёвки, которую они нам пе-ребросят с борта. Но как только мы попытались осуществить такое на практике, чуть было не искупались в ледяной воде. Подтянуть к берегу тяжёлую технику, влекомую стремитель-ным течением, оказалось невозможно – нас самих потащило в Казым. Пришлось бросать веревку и бежать за машиной кром¬кой берега, чтобы не потерять её из виду. Теперь вся надежда была на то, что где-нибудь поблизости «ГАЗ» натолкнется на мыс, который уже не сможет миновать. Но где он, такой мы¬сок, и как скоро он может появиться, мы не знали. Наши то¬варищи стояли на крыше вездехода, который несло метрах в пятнадцати от берега, не в силах подогнать машину к кром¬ке земли, а мы, как натуральные козлы, прыгали по корневи¬щам и овражкам густого лесного массива, стараясь не отстать от них. В лесу уже было темно. Мы то и дело падали в глубо¬кие ямы и расщелины. Юра так ударился ребрами о пень, что чуть было дух не испустил. Охающий, согнувшийся пополам, он трусил за транспортом, держась руками за правый бок.
 
 
Наконец Савелию удалось подогнать машину буквально на два-три метра к кромке берега. Измалков даже попытал¬ся удержать вездеход на месте, ухватившись за огромную ле-сину, свисавшую в русло Казыма, но эта затея едва не закончи¬лась для него купанием. Его так рвануло с машины, что он едва успел выпустить ветку из рук.
И наконец, нам улыбнулась удача.
Русло реки делало крутой изгиб, и нашу «субмарину» за-тащило в тихую бухточку. Здесь мы снова пустили в ход верёв¬ку, и на тихом течении нам удалось воплотить свою затею в жизнь. Машина зацепила гусеницами дно и, разламывая при¬брежный лёд, медленно поползла к берегу, но как бы ни мощ¬на она была, ей никак не удавалось выбраться на крутой бе¬рег. Пришлось надевать на гусеницы специальные цепи, кото¬рые заранее были припасены водителем вездехода на подоб¬ный случай. Когда цепи были закреплены на гусеницах, Саве¬лий выжал акселератор до упора, и вездеход упрямо закараб¬кался наверх, выпуская клубы иссиня-чёрного дыма. И он таки справился с задачей – выполз наверх. Правда, при этом одна цепь сорвалась с гусеницы и безвозвратно канула в бездну вод. Это была для нас неприятная потеря, так как мы ещё не знали, что нас ждёт впереди.
Тем не менее, наша машина стояла на твердом берегу, на том, к которому мы стремились почти пять часов, удалив-шись, Бог знает насколько от той злополучной косы с белень-ким песочком. Дальнейший подъём вездехода превратился в сплошное мученье. Нам пришлось воспользоваться тросами, которые цеплялись за толстые деревья и пни и наматывались на гусеницы при движении. Таким образом, вездеход как бы тащил себя наверх сам, по принципу лебедки. Нам тем време¬нем приходилось расчищать площадку подъёма, убирая пни и деревья, стоящие на пути. Казалось, ещё немного и вездеход преодолеет подъём, но раз за разом гусеницы вязли в песке, и машина медленно оседала вниз к воде. Неожиданно «ГАЗ» сел днищем на толстый еловый пень и остановился. Это нас никоим образом не устраивало, надо было убирать препят¬ствие. Мы закрепили до самого упора тросы, удерживающие машину на весу, и я полез с топором под днище вездехода. Ра¬ботать под машиной было тесно, неудобно и страшно. Пень я всё-таки перерубил, и когда выбил его топором из-под днища, то замер от страха. На моё счастье, тросы удержали вес везде-хода и не дали ему сползти назад. Иначе меня просто затерло бы днищем в промерзший песок. Савелий снова поддал газу, и вездеход нырнул за верхнюю кромку берега. Получилось!
 
 
Счастливые, мы рухнули на пожухлую траву и в это мгно¬вение увидели, что машина, пройдя буквально метра полто¬ра, как-то странно завалилась на правую сторону. В чем дело? Мы недоуменно рванулись к вездеходу и к огромному огорче¬нию увидели размотанную на земле гусеницу. Этого только не хватало! Очевидно, Савелий не рассчитал маршрута и на боль¬шой скорости ударил правой стороной гусянок о большой пень. Они-то и слетели. Ещё часа полтора работали в кромеш¬ных потёмках, при свете костра. Прежде всего, пришлось рас¬чищать впереди вездехода ровную площадку. Затем мы дол¬го пилили чурки и мостили ими дорогу под гусеницы. Только после того, как всё это было подготовлено, гусеницу расстели¬ли на чурки и вездеход заехал на неё, нам удалось завести её на катки и закрепить. Всё! Часы показывали час ночи.
Мы забрались в реку в пять часов вечера, а на другом бе-регу оказались через восемь часов! Вот такая получилась пере¬права. Еле передвигая от усталости ноги, мы соорудили непо¬далеку от вездехода большой костёр и вытащили из рюкзаков провизию. Когда на куске брезента закрасовались горки солё¬ного сала, копченой колбасы, красных помидор и малосоль¬ной нельмы, по кругу пошла бутылка водки. На голодный же¬лудок все быстро охмелели, тем более что после пережитого все вдруг почувствовали вкус нормальной, сытой жизни, и ни¬кто себя в дозах не ограничивал. Пили от души и вскоре были пьяны. В избытке было много пьяной болтовни, объяснений в дружбе, песен и всех прочих атрибутов мужского застолья на свежем воздухе. В полночь все свалились вокруг костра, и за¬былись в хмельном угаре.
Утром поднимались с трудом. Голова гудела с похмелья. Вскоре все собрались вокруг потухшего костра. Юра раздул угольки и поставил чайник. Под чаёк опять запустили по кру¬гу бутылку водки и начали похмеляться. Вскоре все приобо¬дрились, согрелись и обрели вполне человеческий вид.
 
 
Придя в себя, мы принялись обследовать маршрут даль-нейшего движения. Всей компанией обошли лес вокруг вез-дехода и к нашему всеобщему разочарованию убедились в том, что пути вперёд у нас нет. Лес стоял сплошной стеной. Вся наша эпопея с переправой оказалась бессмысленной, и нам ничего не оставалось делать, как спускать наш многостра¬дальный вездеход обратно в Казым. Куда мы теперь приплы¬вём, мы не знали, как будем выбираться на берег, тоже. Един¬ственным утешением было то, что теперь нам предстояло вы¬бираться на отлогий, левый берег. «ГАЗ» теперь шёл веселее, потому что утром мы привязали к гусеницам консервные бан¬ки и большие куски дерна, которыми вездеход загребал, как дельфин ластами. Вся переправа на левый берег сопровожда¬лась возлияниями, и потому, когда вездеход достиг берега, все были «подшофе».
Левый берег действительно оказался лёгким препятстви-ем для нас, и вскоре на берегу весело заалел большой костер. И пусть провалилась наша затея с рыбалкой и охотой, но мы всё же снова на том берегу, с которого начинали поездку, доро¬га рядом и выходные впереди.
Попойка на реке была продолжена у костра, и часам к семи-восьми вечера мы снова пели, плясали у костра, расска-зывали охотничьи байки и небылицы.
Утром мы уныло сидели в вездеходной машине, стреми-тельно несущейся в неизвестном мне направлении. Оказывает¬ся, Юре пришла в голову мысль порыбачить на Бобровом ру¬чье, где якобы водилась форель! Мне стало плохо, и пришлось останавливать вездеход.
Некоторое время я бродил по лесу, собирал бруснику и клюкву и ел её, стараясь привести себя в нормальное состоя-ние. Сама езда теперь давалась мучительно, и на первой же стоянке я с радостью слез с вездехода, чтобы побродить с соба¬ками по лесу в поисках косача. Дальнейшая тряска в поисках ручья меня никак не устраивала. Я с трудом взял в руки кара¬бин и потащился вдоль болота.
Мой кобель то и дело приставал к Юриной Динке. Каза-лось, он совсем не интересуется поиском дичи. То и дело он забегал вперед собаки, останавливал её, прыгал вокруг коз-ликом, имитируя ухаживание. Когда Динка, утомленная его приставаниями, огрызалась, он «входил в роль» и со злобным рычанием прижимал её к земле, очевидно демонстрируя силу и власть. Она отчаянно лаяла на него, и вся наша первая часть похода выглядела какой-то шумной клоунадой, организован¬ной ретивым недоумком.
 
 
Чтобы не заблудиться в незнакомых для себя местах, я шёл строго кромкой болота в направлении восходящего солн¬ца. Ноги бесшумно утопали в пушистом ковре болотного мха и лесной травы. Местами на болотных кочках белел первый снег, не успевший стаять в ярких лучах северного солнца. Ве¬тер дул на меня, и все условия для выслеживания дичи склады¬вались как нельзя лучше. Я видел, как лайки, миновав болоти¬стый кочкарник, свернули в лес, и вскоре их пушистые хвосты замелькали между березками, тёмно-зелёными елями, куста¬ми шиповника, подёрнутого первыми морозами. Я постепен¬но входил в силу, словно впитывая в себя всю мощь природы, окружившей меня со всех сторон. А места были изумитель-ные. Огромное болото тянулось, казалось, до самого горизон-та, и только где-то вдали виднелись по его кромке чахлые де-ревца. Бурый мох, кочки, маленькие берёзки, камыш, и такой ягодник! Клюквы было так много, что она буквально укрывала болото сплошным тёмно-красным ковром. Крупные сочные ягоды переливались изморозью в лучах восходящего солнца, словно бесценные рубины, холодили кислинкой во рту, бес¬шумно тонули под ногами в болоте. Впечатляли высокие коч¬ки изо мха, заваленные снегом, из-под белоснежных проталин которого алели тяжелые рубиновые бусины клюквы. Клюкву здесь можно было грести тоннами, только вагоны успевай по¬давать! И по всему болоту густо разбросаны кустики голубики, ягоды которой таяли во рту, словно сахарные. Аромат – тон¬кий, изящный, головокружительный. Наверно, только лес¬ная земляника превосходит. Эта ягода очень нежная и редкая. Если клюкву и бруснику можно увидеть в продаже, то голуби¬ку, как, кстати, и морошку, практически никогда. Берут её ис-ключительно для себя.
По всей кромке болота, на лесных опушках, всё забито промороженной, бордовой брусникой. Каждый кустик бук-вально унизан крупной, ароматной ягодой. Такого богатства ягод не каждому дано увидеть, и на них можно натолкнуть¬ся только в такой глуши, куда я попал в силу непредвиденных обстоятельств. На многие десятки километров вокруг нас ни души. Ни рыбаков, ни охотников, ни тем более ягодников. Я набирал полные горсти черники, брусники и клюквы и упле¬тал за обе щеки. Подмёрзшая ягода сначала обжигала рот, а потом начинала медленно таять, разливаясь ароматным жи¬вительным соком.
 
 
Вскоре я наелся ягод, и уже просто брёл по болоту. Не-ожиданно впереди послышался лай Динки. Эта собака име-ла опыт охоты в лесу, была натаскана на зверя и птицу, поэ-тому я взял карабин и побежал в её сторону. Барс стоит мол-ча и, задрав голову, смотрит в вершину высокой сосны, кото-рую облаивает Динка. Я долго пытаюсь рассмотреть добычу, но безуспешно – ничего не вижу, ни глухаря, ни косача. Неу-жели так искусно запряталась птица? Потеряв терпение, я вы¬хожу на поляну, под огромную разлапистую елку, однако по¬прежнему ничего не вижу на дереве. А Дина буквально изны¬вает от лая. Я уже и по стволу постучал, и обошёл дерево не¬сколько раз – никакого толку. Так я и увёл от того места со¬бак, ничего не обнаружив. То ли собака что-то приврала, то ли зверька обнаружила, вроде белки или соболя, который спря¬тался куда-нибудь в дупло и так и не попался мне на глаза.
Мы не спеша минули болотистую прогалину, и вышли на лесной косогор. В это мгновение я увидел в кустах стреми-тельно метнувшегося в сторону зайца. Динка рванула вдогон-ку, Барс за ней. Несколько секунд – и я остался в лесу один, махнул на всё рукой и решил подкрепиться тушёнкой. Вско-ре баночка с говядиной уже шкворчала на небольшом костер-ке из сосновых веточек, испуская неповторимый аромат жаре¬ного мяса. Не успел я отрезать кусок хлеба, как откуда ни возь¬мись, из-за кустов сразу же вынырнули головы Барса и Динки. Сколько ни кричал их – бесполезно, а тут не успел кусок в рот положить – вот они, голубчики. Делать нечего. Пришлось де¬лить булку хлеба и банку тушенки на троих. Мы довольно ап¬петитно перекусили, хотя по собакам было заметно, что с ту¬шенкой они бы справились и без меня.
Высоко в вершинах сосен сияло бездонное голубое небо. Холодный ветер медленно гнал по нему белые облака. Я ле-жал на спине, закинув руки за голову, и словно сливался с этим огромным океаном природы. Мы были в эти мгновения так близки – и огромное небо, и ветер, и облака, и бескрайняя тайга, и необозримое болото, я, собаки, мой карабин, заяц, ко¬торый благополучно убежал от собак. Не было охотника, не было добычи, не было ягоды и её собирателя, не было пре¬следующих собак и их жертвы, не было никакого деления и градации. Всё на какое-то время слилось в один бесконечный, огромный мир живой природы. Ни о чём не хотелось думать. Не хотелось вспоминать ни друзей, ни врагов, ни веселья, ни горя. На душе было высоко и торжественно. Наверно, подоб¬ное чувство никогда не испытаешь в суете города, в вечной тол¬котне, отчаянных попытках выжить, добиться чего-то для себя и своих детей, кого-то обойти, опередить.
 
 
Вскоре я заснул, и проспал, наверное, долго. Организм чувствовал себя окрепшим и отдохнувшим. Все болезненные ощущения улетучились благодаря чудодейственному влия-нию природы, и я бодро направил свои стопы в сторону пред¬полагаемой стоянки своих товарищей. Теперь наш путь лежал напрямую через болото, и идти стало труднее. Ноги утопали в болотистой жиже, и то и дело приходилось делать корот¬кие привалы. Рослый Барс шёл по болоту уверенно, а короткая Динка лезла по брюхо в воде. Наш путь пересекали лосиные тропы. Один след, буквально свежайший, вёл прямо к ручью, бежавшему метрах в тридцати сбоку нашего маршрута. Дин¬ка побежала по следу, но переплывать ручей не стала, верну¬лась обратно. Мы с Барсом направились за ней, и вышли к ру¬чью. Вода в нем была прозрачной и холодной. Мы напились от души и сделали небольшой привал. От ручья до леса рассто¬яние было метров триста. Оно хорошо просматривалось, но мы никого не увидели. Если лось и был здесь, то он уже дале¬ко ушёл. Ему болота нипочём, он по ним идёт, как по асфаль¬ту. Солнце уже садилось за верхушки сосен, когда мы вышли на дорогу. Охотничья удача отвернулась от нас, и мы возвра¬щались с пустыми руками. Но всё-таки, довольные таким по¬ходом, весело торопились в сторону вездехода.
Чем ближе я подходил к нему, тем большее беспокойство овладевало мною. Прежде всего, уже на расстоянии бросалось в глаза неестественное положение машины, которая зарылась носом в болото. Нашему приходу никто не обрадовался, все ходили как-то поодиночке, озабоченные, хмурые, недоволь¬ные, словно переругались между собой. Когда мы подошли к вездеходу ближе, стало видно: наши горе -путешественни¬ки загнали машину в такую топь, что болото просто не выдер¬жало и просело под ней. «ГАЗ» рухнул в болотину по самую кабину. Юра пояснил, что вначале всё шло хорошо, они бла¬гополучно пересекли на вездеходе болото, выехали к Бобро¬вому ручью и начали рыбачить. Шёл хороший елец, а Васи¬лий Иванович умудрился даже хариуса выудить. Казалось, всё идет хорошо, и уже начали подумывать о ночной стоянке по¬сле рыбалки. Неожиданно клёв прекратился, и все попытки выудить хоть ещё одну рыбку оказались бесполезными. Реше¬но было поискать новое место, но идти вдоль ручья было лень, и решили махнуть на вездеходе. Естественно, вдоль ручья воды побольше, да и болото потоньше, вот и додурачились. Вместо того чтобы пешочком протрястись с удочками вдоль ручья, за¬гнали машину в болото, а потом, пока пытались выбраться об¬ратно, сожгли сцепление.
 
 
Теперь машина была для нас мёртвой – двигатель работал, ревел, но двигаться без сцепления вездеход не мог. Отремон¬тировать его на месте, погруженного наполовину в болото, мы не могли. Матерясь, мужики таскали с неподвижной машины вещи на опушку леса. Мы находились в непроходимой глуши без средства передвижения и, как вскоре обнаружилось, прак¬тически без питания. Уверовавшие в благоприятный исход ме¬роприятия и обильный улов, мужики так налегали после ноч¬ной гулянки на харчи, что почти всё съели. Рассчитывали, что на ужин наварим котел ухи, а утром будем дома.
Так что есть было нечего, пришлось брать удочки и топать на ручей за рыбой, а уж с утра соображать, что дальше делать. Я расположился неподалеку от Юры, который уже успел вы¬тянуть из стремительных вод северной речушки несколько че¬баков. Поначалу мне никак не удавалось приспособиться к бы¬строй воде. Не успеешь забросить крючок в воду, а его уже та¬щит к берегу. Тогда я забросил наживку почти на другой бе¬рег, к самой осоке. Теперь наживка лежала на дне, и поплавок больше не сносило. Через несколько минут он подпрыгнул и стремительно понёсся в мою сторону. Процесс пошёл, и все неудачи и невзгоды остались для меня в стороне. Теперь я жил только одним – ловом рыбы, и никакие проблемы меня боль¬ше не волновали. Прошло минут двадцать, и у меня в ведер¬ке уже было тесно речным обитателям. Рыба ловилась белая
 
 
– елец и чебак, и моя рыбацкая душа сладко стонала от такого прекрасного улова. Особенно приятно было снимать с крюч¬ка сильного, литого ельца. Наверно, он таким сильным и нали¬тым становится от постоянного пребывания в стремительных северных реках, от непрестанной борьбы с течением, водопа¬дами, каменистыми порогами. Чебак, освоивший более юж¬ные районы, мясистее ельца, пошире и, пожалуй, покрупнее. Очевидно, ему нет нужды преодолевать такие водные прегра¬ды, которые выпадают на долю ельца, и он «жиже» последне¬го, идёт на удочку спокойно, вытаскиваешь его без особых уси¬лий. Елец, напротив, сражается, как настоящий гладиатор, вы¬тащишь, он ещё и на берегу пытается сопротивляться. Хариу¬са мне, к сожалению, выудить не удалось, но мои напарники не обошли его вниманием, и вскоре на костре весело булькало полное ведро с ухой. При виде его, мы уже не думали ни о ка-ких проблемах.
Собаки суетливо шныряли вокруг огромного костра. Тем-нело. Мы скучковались вокруг костра и выпили водочки, весе¬ло болтая об удачных рыбалках, охоте и тому подобном. Вско¬ре все наслаждались ароматной ухой из больших алюминие¬вых чашек. Я посмотрел на Барса и увидел его огромные глаза, почти утонувшие в моей тарелке, налил полную чашку горя¬чей ухи и понёс её в болотинку, чтобы она там немного осты¬ла. Пёс вприпрыжку скакал за мной, жалобно скулил и пома¬хивал хвостом в предвкушении прекраснейшего ужина. Я по¬ставил миску в болотинку, предварительно разбив ледяную корку на ней, и погладил Барса по спине, успокаивая. Барс на¬бросился на еду с такой жадностью, что процедуру кормле¬ния пришлось повторить ещё три раза. Вылакав последнюю миску, он лизнул мне руку и сыто поплёлся на ночлег. По¬сле ужина мы натащили для костра сухих дров, потом нару¬били хвойные лапы под спальные мешки. Неожиданно по¬валил густой-густой снег. Буквально всё исчезло в кружащем снежном вихре. В срочном порядке пришлось делать навес из хвойных веток и прятаться под него вместе со всеми своими вещами и собаками. Тем временем между Николаичем и во¬дителем нашего злосчастного вездехода вспыхнул нешуточ¬ный спор, подогретый остатками спиртного и всем пережи¬тым. Суть перебранки заключалась в том, сгорело ли сцепле¬ние или водитель просто не сумел выгнать его из трясины. Са¬велий изо всех сил доказывал, что сцепление сожгли и боль¬ше машина никуда не пойдёт. Её надо будет вытаскивать и ре-монтировать в Белом Яру. Измалков же, напротив, доказывал, что водитель Савелий никакой, опыта у него нет, и утром он сам выгонит вездеход из трясины. Такие речи Николаича нам были больше по душе, и мы усиленно поддержали его своим полусонным мычанием. Хорошо ведь думать, засыпая, о при¬ятном, нежели о каких-то не решаемых проблемах.
 
 
Пока Савелий с Николаичем спорили, снег прекратил¬ся. Мы лежали в засыпанных снегом спальниках и смотрели в ночное небо. Барс лёг дальше от костра, а Динка – буквально на угли. Шли минуты, и мы всё дальше уплывали из этого огром¬ного океана проблем и забот, засыпали. И рядом с нами спали наши преданные четвероногие друзья – Динка и Барс!
Мы часто так сильно и умышленно обижаем друг друга, чего подчас не позволяем себе в отношении животных. Мы страдаем, болеем, умираем подчас не от того, что так уготови-ла нам природа, а потому, что делаем друг другу очень плохо, всегда чем-то оправдывая себя.
Ночью я дважды поднимался, подбрасывал в костер берё-зовые чурки. Динка лежала у самого костра, а Барс спал доволь¬но далеко от огня, в логу, свернувшись калачиком. Его всего за¬сыпало снегом. Под утро костёр всё-таки погас и, дрожа всем телом, я почувствовал, что кобель оказался рядом со мной. Я открыл глаза и огляделся. Наши спальники подёрнуло ледя¬ной изморозью, на траве, кустарнике и деревьях лежал снег. Очевидно, он шёл всю ночь и к утру завалил буквально всё.
Подъем был быстрым и суматошным. В половине шесто-го, продрогшие, стуча зубами от холода, мы натащили хворо-ста и разожгли костёр. Надо было чем-то позавтракать. Пока разогревали уху, заваривали чай, водитель с Николаичем убе¬жали к вездеходу, чтобы попытаться его выгнать из болотины.
Мы остались в ожидании. На душе было тревожно: неуже¬ли придётся обратно своим ходом добираться, это же так да¬леко! Когда они вернулись, мы узнали, что наши дела действи¬тельно плохи. Николаич подтвердил, что вездеход полностью нетранспортабельный, сцепление сгорело, и машину нужно будет буксировать из этих мест другим вездеходом, а до тех пор нам предстоит добираться до Бобровки пешком.
 
 
В путь мы тронулись в семь часов утра, с собою взяли толь¬ко оружие, собак и две банки тушёнки. Тащить на себе рюкза¬ки, спальные мешки, шубы, сети, рыболовные снасти и про¬чую амуницию нам было не по силам, пришлось всё это сло¬жить в яму и забросать хворостом.
Мы надеялись, что никто не найдёт и не заберёт вещи, пока мы не вернёмся, риск лишиться чего-либо был, конечно, боль¬шой, но положение безвыходное.
По словам Измалкова, идти нам предстояло километров семь, сущий пустяк. До Бобровки доберёмся, оттуда позвоним в Белый Яр, вызовем газушку, и все проблемы.
Слушать такие речи было приятно, и мы подталкивали друг друга, торопясь к заветной Бобровке. В «лидерах» лихо семенили Николаич с Иванычем, но когда стали взлетать тете¬рева, я вышел с собаками вперёд.
Никого не подстрелил, но зато оторвался далеко вперёд от всей группы, и едва не утонул в широком, топком болоте. Про¬валившись на всём ходу под тонкий ледок, и уйдя в топкую жижу по грудь, я судорожно выкинул карабин вперёд, налёг на кромку льда, которая предательски ломалась, и, барахта¬ясь, едва выполз на четвереньках наружу.
Вскоре я вышел к лесу. С меня ручьём бежала болотная жижа, и я снял сапоги и вылил из них воду, потом полностью разделся и выжал одежду.
По краю болота была проложена обходная тропа, по кото¬рой, в отличие от меня, и пошли мои друзья.
Оказалось, что я сильно рисковал, и моё счастье, что я про¬валился в относительно неглубоком месте. Юра попросил больше не вырываться далеко вперёд, так как я совершенно не знал здешних мест, и со мной могло случиться непоправимое.
Тело неприятно морозило после ледяного купания, и, выслушав в свой адрес справедливые упрёки и понукания, я быстро зашагал вперёд, чтобы немного разогреться. На ногу я был лёгок и силён, и постепенно вновь оторвался от товарищей.
 
 
Вскоре лесная дорога привела меня на развилку лес¬ных тропинок, и пришлось сделать привал, чтобы дождаться остальную группу.
Минут через десять друзья подтянулись к развилке, и мы устроили небольшое совещание, которое сыграло с нами злую шутку. Вместо того чтобы идти до Бобровки, куда оставалось километров пять, Измалков в категоричной форме затребовал двигать в сторону Белоярска, а это почти в десять раз дальше!
Мы восприняли заявление Николаича в штыки, но Измал¬ков был неумолим. По его словам, могло случиться так, что в Бобровке нет связи с Белым Яром, и нам не удастся вызвать туда подмогу. Транспорт из Бобровки тоже в город не ходит, и мы окажемся ещё на большем расстоянии от Белоярска. Если же мы двинем в сторону города, то в пределах сорока киломе¬тров отсюда в лесу есть домик обходчика, куда периодически приезжают машины с рабочими, и оттуда мы уже точно выбе¬ремся в город.
Дело осложнялось тем, что на другой день Измалков в обя¬зательном порядке должен был вылететь в Тюмень, на важное производственное совещание.
Страсти разгорелись нешуточные. Юра заявил, что его лично подобные расклады абсолютно не устраивают, и он бу-дет добираться в Бобровку и оттуда на Белый Яр, а насчёт сове¬щаний надо было думать заранее!
Юра пошёл на Бобровку, а Измалков на Белый Яр.
Мы сидели на развилке и не знали, к кому примкнуть – группа раскололась. Нам тоже не хотелось тащиться за триде¬вять земель, но Николаич был неумолим, и нам пришлось уго¬ворить Юру и брести в сторону Белого Яра.
Спотыкаясь о мёрзлые кочки песчаной дороги, чертыха-ясь, мы ползли вперёд. Вскоре у всех нас на ногах появились первые кровавые пузыри. Километров через десять Юра так искровавил себе мягким резиновым сапогом щиколотку пра-вой ноги, что идти дальше не мог. Пришлось мне снять свой сапог из более жёсткой резины, который не гнулся под щико¬лоткой и не тёр её, и отдать Юре. Голенище у моего болотного сапога было длиннее, чем у Юркиного, и со стороны каждый из нас выглядел весьма комично – один сапог короткий, дру¬гой длинный, но нам было не до смеха!
Постепенно усталость всё сильнее наваливалась на нас.
 
 
Погода стояла солнечная, ясная, но было всё-таки мороз-но. По обе стороны дороги простиралась тайга. Ближе к доро¬ге росли кусты шиповника, и вскоре я заметил, что мой ого¬лодавший Барс лазит вместе с мужиками по кустам и соби¬рает ягоду. Я был просто потрясён увиденным – воистину, го¬лод – не тётка. Видимо, поведение людей и звериный инстинкт подсказали Барсу, что надо делать, чтобы выжить.
А потом я его едва совсем не потерял...
Динка подняла стаю тетеревов и погналась за ними через широкую просеку, Барс метнулся следом за ней, и оба исчезли в густом кустарнике. Минут через десять она вернулась, а Бар¬са не было. Все двинулись дальше, пояснив, что он тоже при¬бежит. Я всё же остался на месте и продолжал вызывать кобе¬ля. Вскоре меня догнал кое-как ковыляющий Юрий Трофимо¬вич и сообщил, что видел Барса, который кромкой леса гнал¬ся за косачами в сторону Бобровки, то есть в обратную от хода движения сторону!
Я был потрясён и, несмотря на уговоры напарника дви-гаться дальше, повернул назад – вернуться домой без своего лохматого товарища, молодого ушастого балбеса я просто не мог. Я шёл обратно так долго, что пришёл чуть ли не к самой развилке, и всю дорогу не переставал звать Барса, но его всё не было. На своем пути я увидел у самой дороги небольшой холм. Я залез на его вершину, засвистел изо всех сил, как обыч¬но вызывал своего кобеля, когда он убегал слишком далеко, и выстрелил вверх из ружья – а вдруг повезёт!
И тут на фоне раскисшей грязной дороги, примерно ме-трах в пятистах от меня появился грязно-белый комок, кото-рый стремительно рос на глазах и вскоре полностью сформи-ровался в моего Барса, несущегося ко мне со всех лап! Вот он со всего маха проломил тонкий лёд ледяной болотине, заба-рахтался в ней, вырвался оттуда и на всём бегу бросился в мои протянутые руки. Я крепко прижал его, чумазого, мокрого, с которого потоками стекала жидкая грязь. Я был рад его воз¬вращению и возликовал!
Мы были снова вместе, и в эти минуты это была самая большая радость в моей жизни, от всей моей белоярской экс-педиции.
Прежде всего, я вытер Барса насухо лесным мхом, напоил из чистой лесной болотники и открыл баночку тушёнки, одну из двух, которую дали мне в дорогу. Барс проглотил мясо бук¬вально в секунду и просяще крутился вокруг меня в надежде, что я отдам ему и остальное мясо, но мне надо было ещё по¬кормить Динку, ведь я не мог лишить её питания. О себе ду¬мать не приходилось – выживем на ягодах, взрослые ведь му¬жики. Я так был обрадован Барсу, что ни о каком наказании не могло быть и речи. Только потом, успокоившись, я слегка по¬журил своего питомца, и он, конечно, ничего не понял от та¬кого урока.
 
 
Вскоре Барс отдохнул и уже трусил впереди меня, и часа через полтора мы догнали нашу команду и сделали неболь-шой привал. Я выложил Динке остатки тушёнки, а вторую банку мы разделили между собой. Никто не высказался про-тив того, что одну банку я отдал собакам. Мужики все были охотниками, любили собак и делились с ними последним, даже в ущерб себе.
В четыре часа вечера мы увидели впереди домик обходчи-ка. Все так измучились переходом, что добирались до домика из последних сил. Юру пришлось последние метры буквально на себе тащить. Щиколотка его ноги превратилась в сплошное кровавое месиво, и теперь даже мой сапог мало помогал ему на ходьбе. У всех у нас уже не на раз полопались мозоли на но¬гах, и мы все ползли, прихрамывая.
И тем не менее, видя конечную цель нашего похода, мы словно воспряли духом, а глупышка Барс так стремительно рванул к вездеходу возле домика, что чуть не залетел под его гусеницы транспорта!
Зайдя во дворик, мы первым делом сгрудились возле боч-ки с водой, и пили долго и много. Из дома вышла хозяйка и предложила нам отдохнуть в половине домика, предназначен¬ного для рабочих и командированных – что-то вроде мини¬общежития во второй половине домика.
Мы надеялись, что она пригласит нас к себе и накормит, потому что умирали от голода и усталости, но, видимо, наро-ду здесь крутилось немало, и не в традициях хозяев было под¬держивать посторонних питанием. В половине дома были две большие комнаты с кроватями для отдыха, кухня и неболь¬шая кладовка, в которой нашли кусок сливочного масла, одна¬ко пока мы разогревали воду, Барс ворвался в кладовку и про¬глотил его!
 
 
Кружек в домике не было, и чай мы разливали в супо¬вые миски. Я был так голоден, что перед тем, как залить ми¬ску чаем, насыпал туда на третью часть сахара. Юра оцепене¬ло уставился в мою чашку, а потом принёс большую солонку: «Это чтобы чай не таким сладким был».
Шутки шутками, а я весь чай выпил и сахар съел, а потом ещё дважды повторил процедуру. Барс тоже, почти как чело¬век, вылакал чашку чая и растянулся рядом с моей кроватью.
Дверь тихо отворилась, и хозяйка деликатно поинтересо-валась, почему мы не поехали в Белоярск?
Мы оцепенели! Как это не поехали? С кем?
Хозяйка спокойно пояснила, что машина с рабочими толь¬ко отошла, мы, наверно, в это время сидели на кухне, пили чай и не слышали машины.
Мы пулей вылетели из домика, паля из ружей во все сто-роны! Остановить, во что бы то ни стало остановить машину! На босу ногу, стреляя, мы бежали по дороге, пытаясь догнать её. Метров через двести, за поворотом мы внезапно обнаружи¬ли «ушедшую» машину. Это был всё тот же вездеход, который крутился возле домика. Водитель объяснил, что это он прое¬хал мимо домика, а машина за рабочими ещё не приходила.
С трудом переведя дух, мы побрели обратно. Правда, в до¬мик зашли не все, а дежурили во дворе по очереди, боясь про¬пустить машину.
Уже начало темнеть, когда послышался гул двигателя, и к домику подкатил «ЗиЛ-131». Машина оказалась без тента, без лавок, мы расселись кто на ведре, кто на мешке с мукой, кто на пустой бочке, но были счастливы от того, что, наконец, едем в Белый Яр.
Все наши мытарства закончились через полчаса, когда нас остановил «УАЗик», посланный помощниками Измалкова на его поиски. Радости нашей не было предела, когда мы оказа¬лись в мягком, комфортабельном салоне легкового автомоби¬ля, упакованного всем необходимым для встречи пропавших. Было здесь что выпить и чем закусить, и, живо делясь с водите¬лем впечатлениями, мы уже ночью въехали в Белый Яр. Потом мы с Юрой ещё долго сидели на его кухне, делились впечат¬лениями, угощались, кормили собак и уснули уже в полночь.
 
 
Белый Яр
Погода была на редкость тихая и тёплая. Восемь градусов мороза накануне Нового года – для Севера явление довольно редкое. Раскрасневшийся от нескольких стопок Борис, абори-ген Севера, не переставал удивляться этому:
– Сколько лет живу в Белом Яру, не помню такой погоды. Наверное, это всеобщее потепление атмосферы Земли на кли¬мате сказывается. Вон сколько заводов настроили, а транспор¬та сколько!
Мы все согласно кивали головами. Вкусные кусочки ма-лосольного муксуна приятно таяли во рту. Выйдя из тёплого, прокуренного кабинета, все жадно вдыхали морозный свежий воздух.
Белый Яр – городок небольшой, и в нём нет такой загазо-ванности, как в больших городах. Недалеко от причала мы за¬грузили наши «Бураны» на автомашину и тронулись в даль¬ний путь. Водитель «ЗиЛа» попросил меня сесть к нему в каби¬ну. Вскоре свет фар запрыгал на одиноких соснах и берёзках, тянувшихся вдоль дороги сразу за городом.
Водитель попался разговорчивый и рассказал много за-нятного о своей жизни. Оказалось, что раньше он работал в Молдавии, и там же жили сейчас его родители. Дороги там горные, тяжёлые. Он со смехом вспомнил, как здесь его пуга-ли перед первым выездом из Верхнего Казыма до Сосновки. Напарник инструктировал, как преодолеть один из сложных подъёмов Приполярного Урала. Он же миновал его на третьей скорости, так и не разобравшись, что это и есть самый слож¬ный для местных водителей участок. Раньше он водил боль¬шие автомашины на дальние расстояния. Там случалось вся¬кое, но всё же, по его мнению, криминала было намного мень¬ше. Дальнобойщиков на трассах никто не трогал – уважали за нелёгкий труд.
Незаметно мы прикатили к Верхнему Казыму и остано-вились, не доезжая до посёлка. Впереди виднелись силуэты строений, огни в окнах домов, доносился шум проходящих по Казыму редких машин и лай собак. Мы стояли возле наше¬го «ЗиЛа» и радостно впитывали всю эту ночную симфонию, дополненную ясным морозным воздухом, тёмным, с синевой, ночным небом и звёздными бликами.
 
 
«Хорошо как!» – выдохнул водитель, разглядывая лес, небо, окраины посёлка, придорожные сугробы, и я был полностью с ним согласен. Для меня острота этих ощущений была вдвое выше, ведь я, в отличие от Васильича, был загнан в жизнь сует¬ливого шумного города, далёкого от таких красот.
Радость от общения с природой, однако, вскоре начала угасать, так как прошло уже больше часа, а наших напарни-ков всё ещё не было.
Васильич уже чертыхался вовсю, ругая себя за то, что не поехал вместе с «УАЗом».
– А что если мы их здесь ждём, а они там, на повороте за-стряли или сломались, да мало ли что, – волновался он.
Я как мог, успокаивал водителя, но и сам тревожился всё больше. Вот уже третий раз с надеждой наблюдаем мы свет фар приближающихся машин, но всё не наша. Решили было уже ехать обратно, когда, наконец, заскрипели тормоза. Всё объяснилось просто – Юра с Александром Иванычем по пути заехали в деревушку к знакомому, что-то им там надо было взять, что-то решить, в общем, там и потеряли время.
Их приезд нас так обрадовал, что мы и претензий им не стали предъявлять. У меня времени было предостаточно, а Ва¬сильичу не было никакой выгоды терять его на выяснение от¬ношений. Тем более, человек он оказался беззлобный.
Мы быстро зарулили в Казым и нашли площадку под раз¬грузку «Буранов». Площадка эта представляла собой высо¬кую обочину заснеженной дороги, куда надо было подогнать «ЗиЛ». По нашим прикидкам операция минутная, но Васи¬льич неожиданно для нас не смог попасть в колею и загнал ма¬шину рядом с ней. В считанные минуты «ЗиЛ» так застрял в сугробе, что нам оставалось только развести руками. Мотор визжал, колеса свистели, а машина, зависнув на мостах, безна¬дёжно увязла на обочине дороги. Водитель ходил кругом и с явным удивлением измерял глубину снежного покрова.
Сплюнув с досады, Юра забрался в «УАЗик» и поехал ис-кать трактор, чтобы вызволить машину из снежного капкана.
– Вот так снег, какой глубокий, – чертыхался водитель.
– Да что снег, – недовольно заметил Иваныч, – колея ведь есть, надо было и держаться её! Я просто не понимаю, как можно мимо проскочить.
Тут Васильич проявил житейскую мудрость и нашёл стре-лочника, естественно, в моём лице.
– Николай, это ты виноват, надо было руководить, когда я сдавал назад.

 
 
– А ты разве не видел, куда гонишь? – парировал я.
Иваныч тоже удалился в поисках буксира. Мы остались вдвоём и начали откапывать машину. Лопату, конечно же, взял я, а Васильич делал пробные страгивания и вносил в мою работу коррективы – где и сколько копать. Через некоторое время я взмок, но машину мы вызволили, и без буксира.
К этому моменту вернулись из бесплодных поисков Юра с Иванычем, которые были приятно удивлены изменившейся ситуацией. Все сразу кинулись дружно подсказывать водите¬лю, как правильней вписываться в колею, и вот нижний конец заднего борта наконец-то ткнулся в обочину и мы быстро вы¬грузили снегоходы с машины.
«Бураны» пошли на дорогу. На это Васильич потратил ещё около получаса и покатил обратно в Белый Яр, не оглядываясь.
Юрин знакомый погнал «УАЗ» в гараж, а мы на «Буранах» двинули к их другу, охотнику Палычу. Через несколько минут моторы наших машин оглушительно ревели у одноэтажно¬го финского домика, откуда вышел русоволосый, бородатый мужчина и повёл нас к себе в дом.
Хозяйка быстро накрыла на стол, мы плотно поели и вско¬ре были готовы к выезду. Неожиданно в семье произошёл не¬большой скандал. Сын хозяина, двенадцатилетний мальчик, буквально устроил истерику, требуя, чтобы и его взяли с со¬бой на охоту. Родителям пришлось приложить немало уси¬лий, чтобы отговорить его, хотя мы так и отъезжали под оби¬женные всхлипы мальчугана.
– Вот чертёнок, так и рвётся в лес, – расчувствовался Палыч,
– да куда ж его брать? Холодно ведь, ночью ехать, да и далеко.
Вскоре я убедился в справедливости его слов. Одно дело морозец, когда стоишь на месте, и совершенно другое, когда свистящий морозный ветер срывает тебя с саней, обжигает лицо, режет снежной порошей глаза. Юра и Иваныч – опыт-ные водители, и гнали «Бураны» так, что временами я судо-рожно вжимался в сани, чтобы не вылететь на дорогу и не раз¬биться. К чувству страха добавлялись холод, гарь, и всё это тре¬вожило меня.
 
 
К моему удивлению, Палыч, как обнаружилось на первой же остановке, всё воспринимал совсем иначе. От удовольствия он притоптывал, приплясывал и даже бормотал слова какой¬то песни, перемежая весь этот ритуальный танец радостны¬ми возгласами. Было видно, что ему езда на санях доставля¬ет удовольствие. На меня это подействовало успокаивающе, и уже на следующем перегоне я довольно спокойно переносил и крутые виражи, и клубы дыма из двигателя снегохода, и ле¬дяной свист в ушах.
Вскоре мы минули реку Казым.
«Бураны» оглушительно ревели, швыряя нам в лицо клу-бы сизого дыма, снежные буруны, и упорно рвались вперёд. Юра держался немного впереди и задавал тон гонке. Ухватив-шись за поручни, я сидел в санях и смотрел, как он, став коле¬ном левой ноги на сиденье «Бурана», гнал своего механическо¬го коня. К этому времени я адаптировался ко всему происхо¬дящему, и спокойно созерцал происходящее как будто со сто¬роны, а вскоре пришло чувство интереса и к скорости, и к ви¬ражам, и к морозному вихрю. Я словно начал впитывать всё это в себя. Временами мне стало казаться, что и скорости ма¬ловато, но тут я понял, что мы поднимаемся на сопки.
Мне говорили, что Приполярный Урал очень красив, и первые мазки этой картины я начал различать сквозь покры-вало ночи. Самое характерное в увиденном – это сопки, кото-рых нет на юге области, прекрасные хвойные леса, и огромные языки заснеженных прогалин между сопками!
Наши «Бураны» юрко шныряли по накатанной лесной дороге, готовясь к очередному спуску, когда Юра вдруг резко сбросил обороты и показал рукой на что-то впереди себя. Мы увидели, что дорогу пересекали свежие следы целого стада ло¬сей, четыре следа явно принадлежали крупным животным, остальные были поменьше.
Некоторое время мы молча разглядывали следы, мыслями уносясь вперёд, к предстоящей охоте.
 
 
Высокие сосны тихо шумели, стряхивая шапки снега на следы, словно пытаясь укрыть животных от беды, но что они могли поделать, если на тропе стояло самое умное существо на планете – человек. Это мы прекрасно понимали, и это чув¬ство придавало нам уверенность в успехе запланированно¬го мероприятия. Мы засекли зверей, и будем здесь охотиться, даже если следы исчезнут через несколько минут!
Взревели моторы, и «Бураны» устремились дальше к лес-ному домику. И тут произошло весьма неожиданное для меня событие – при очередном подъёме на сопку мой вожатый со¬общил, что вскоре мы будем у цели, а потому надо запастись дровами.
Он припарковал машину у берёзовых и сосновых чурок, сложенных высоким штабелем у дороги. Заготовка дров ве-лась по осени, на случай зимних визитов в угодья. К моему удивлению, Юра стал загружать их прямо в мои сани. Три тол¬стенных бревна он положил на дно саней, две чурки – на них и одну сверху. Получилась чудная балансирующая пирамидка, ничем не закреплённая, – верёвок у нас с собой не было. И вот я, словно клоун-эквилибрист в цирке, взгромоздился на вер¬шину этой пирамидки с карабином в руках, и мы двинулись в путь. Огромные чурки елозили, перекатывались с места на место, расползались, а я не имел никакой возможности удер¬жаться на них.
Поначалу я подумал, что это дружеская шутка, и что пере¬возку дров надо осуществлять по-другому, что, в конце концов, мы будем двигаться еле-еле, чтобы как-то дотянуть до избы, но когда двигатель взревел и набрал максимальные обороты, а ве¬тер засвистел у меня в ушах, я понял, что народ здесь не скло¬нен к юмору, и моя главная задача теперь – удержаться в санях!
Когда Юра резко остановился у лесного домика, я переле-тел «Буран», оказавшись впереди саней, а пирамида из чурок накрыла меня сверху. Юра увидел меня вылезающим из-под чурок и стряхивающим с себя снег. Он захохотал, а мне захоте¬лось съездить ему по фейсу за такую езду.
Но всё же мы были уже на базе, и даже привезли дрова, хотя и с неожиданными для меня приключениями. С огром-ным облегчением я отряхнулся от снега, оббил валенки и ста-щил с себя карабин.
 
 
Вся компания дружно двинулись к домику. Увиденное произвело на меня приятное впечатление. Здесь спокойно могли бы зимовать несколько человек. Мои товарищи расска¬зали, что сруб затаскивали в угодья вертолётом.
Дом оказался не только просторным, но в нём также про-вели все необходимые благоустройства для нормального про-живания в суровые северные зимы. Здесь были просторные нары, длинные широкие лавки, печь «буржуйка», керосино-вые лампы, пяльцы для шкур пушных зверей.
После водворения новой печи на место старой, мы натол-кали в неё мелкой щепы, берёзовой коры, а потом, когда занял¬ся огонь, в дело пошли берёзовые поленья, и буквально через час нам пришлось выпрыгивать из наших охотничьих одежд. Вскоре вся наша одежда висела на длинных шнурах возле печи и сушилась. Валенки выстроились перед топкой, словно при¬зывники на медосмотре. От них тонкими струйками тянулся едкий парок со специфическим запахом сохнущего войлока. Мы удовлетворённо шаркали по избе в трико и тапочках, ку¬рили и ждали, когда вскипит чайник.
Мужики рассказали, что в избушку уже два раза залазил медведь. Сила у медведя огромная, он срывал двери с петель, выворачивал окна. Всё, что только было найдено съедобного – съел или испортил, везде напакостил. Так он, по словам охот¬ников, делает ежегодные обходы своей территории, и прове¬ряет, что на ней творится, что нового произошло за время дол¬гой зимней спячки, и как это может отразиться на его влады¬честве в этих местах.
Постепенно печь раскалилась докрасна. За охотничьими разговорами пролетело ещё часа полтора, и мы развалились на нарах. Нары просторные, лежи хоть вдоль, хоть поперёк. Где-то за полночь все угомонились. Тишина! Давящая, почти абсолютная, столь непривычная для уха городского жителя. Только в печи потрескивали дрова, и под их музыку нас поти¬хоньку обволакивал сон.
Проснулись мы затемно. Никто не торопился поднимать-ся, и, как я понял, охоты в этот день не планировалось.
Юра решил поставить капканы на соболей, благо в Припо¬лярном Урале их было предостаточно. Наши напарники заду¬мали обследовать угодья, проверить, где ещё есть лосиные пе¬реходы, следы куниц и соболей. Для меня было непривычно то, что наша компания так спокойно отнеслась к обнаружен¬ным накануне лосиным переходам, и не собралась охотиться на сохатых.
 
 
Погода стояла ясная, морозная, и все окружающие про¬сторы просматривались прекрасно. Чтобы лучше разглядеть новые для меня места, я взял ка¬рабин и прильнул к окуляру оптического прицела.
Метров через двадцать, от домика, шёл крутой спуск в глу¬бокую седловину. По словам Юры, в летнее время по ней бе¬жит небольшая речушка, но сейчас она была скована ледяным панцирем и укрыта толстым снежным одеялом. От речушки шёл пологий затяжной подъём на сопку, густо поросшую вы¬сокими елями и соснами. Белоснежные шапки, укрывшие их ветви и стволы, искрились под лучами восходящего северного солнца. В прицел я увидел стайку косачей, рассевшихся на бе¬рёзе почти у самого подножья сопки. Дальше сопка тянулась до самого горизонта, скрываясь в мареве дрожащего морозно¬го воздуха. По ущелью сновали в поисках пропитания юркие кедровки.
Я медленно вёл карабин вдоль сопки к её вершине, и с на-слаждением любовался красотами Приполярного Урала. Ка-залось бы, те же леса, тот же снег, а смотришь на всё словно в другом измерении, и всё благодаря горам, пусть и небольшим, без поднебесных круч. Горы, по-моему, всегда создают более объёмную панораму природы. Такой нет ни в степи, ни в лесу, ни в поле. Даже обыкновенная сосёнка смотрится на горном склоне совсем по-другому, нежели в лесу.
– Вот там, – показал на противоположную сторону овра¬га Александр Иванович, – в прошлом году я завалил крупного быка. Метров шестьсот до него было. Красиво шёл! – его лицо озарилось счастливым воспоминанием. – Остановил с первого выстрела. На рогах по семь отростков насчитали. Вообще здесь места на зверя богатые,– закончил он свой рассказ.
Мы запустили двигатели «Буранов», прогрели их, переку¬рили и двинули каждый в своем направлении. Мне в сани ки¬нули мелкокалиберную винтовку, и я окончательно убедился в том, что охоты сегодня не будет. Скучать всё равно не придёт¬ся. Мы мчались через кустарник, и мне то и дело приходилось уклоняться, закрываться руками от веток. Сани кидало из сто¬роны в сторону, подбрасывало на заваленных снегом пеньках, било прицепной уключиной о «Буран».
 
 
Скоро мы вошли в резкий вираж, сани завалились набок, и я едва не вылетел прямо в сугроб. В ту же секунду уключина резко ударилась о «Буран», и мы остановились.
Юра поднялся с сиденья и повернулся в сторону елово¬го мелкача, облепившего овражек у самой кромки дороги. Сквозь него я увидел большой сугроб, из которого торчали сложенные друг на друга небольшие деревца и еловые лапы.
– Пошли, – позвал меня друг. Я слез с саней и тут же по
пояс провалился в снег. Юра засмеялся:
– Иди по следу, – подсказал он мне. – Мы ещё с первого снега накатали здесь дорогу.
Мне пришлось забираться обратно в сани и выкарабки-ваться на Юркин след. Подойдя к сугробу, я с удивлением уви¬дел среди запорошенных веток здоровенные лосиные копыта. Вот это номер – прямо в лесу лежала лосиная туша, целая гора мяса. Как она здесь оказалась? Почему её не забрали? Ведь её могут растерзать дикие звери, она может испортиться, в конце концов, её могут просто-напросто утащить другие охотники.
Юра с улыбкой воспринял моё недоумение и пояснил, что зверя он подстрелил несколько дней назад, перед моим при¬бытием. На тот случай, если нам ничего не удастся добыть во время охоты. Хранение добычи в лесу подобным образом в этих местах распространено среди охотников, никто на чу¬жое не зарится. Юрка, по крайней мере, о подобных случаях не слышал. Мы обошли кучу кругом, и товарищ радостно от¬метил, что зверушек здесь ценных побывало немало – и лисы ходили, и соболи.
На лосиной ноге были видны множественные погрызы.
– Ходил соболёк, ходил, родименький, – довольно мурлы-кал себе под нос Юрий. – Мы вот что сделаем, – повернулся он ко мне, – мясо заберём на обратной дороге. А сейчас развесим лосиную шкуру и поставим пару капканов.

Юра, а куда ты шкуры деваешь?
Выбрасываю.

 
 
– Но почему? Они ведь так красиво бы смотрелись в квар¬
тире. Расстелешь её на полу ковром – просто прелесть! Юра усмехнулся.
– Нет, друг, так никто не делает. Там столько моли заводит¬
ся – спасу нет! Я с сожалением осмотрел этот великолепный трофей.
– Обычно их вывешивают на приманку, для соболей, – по¬яснил Юра. Затем мы выломали толстую сучину, бросили её на ёлоч¬ки и развесили шкуру.
После этого направились обратно. Неожиданно напарник повернул к ближайшей ёлочке, и тут я увидел капкан. Это был обыкновенный капкан, закреплённый на лесине, на самом кра¬ешке её, метрах в полутора от земли. Вся лесина и язычок кап¬кана были запорошены снегом, а над капканом, сантиметрах в двадцати от него и немного впереди, висел кусок дичи. Есте¬ственно, с перьями, без какой-либо кулинарной обработки.
Юра подошёл к капкану, осмотрел его и остался доволен.
– Смотри, – пояснил он, – соболь чувствует дичь, видит её и соображает, как можно полакомиться ею. По верхней лесине не добудет, к ней хотя и привязан кусок, но не будешь же вниз головой свешиваться. Да и не достанешь, все равно сорвёшься. А вот с нижней – в самый раз. Стал на задние лапки, немного потянулся вперёд – вот и добыча, и почти всегда попадает на язычок капкана. Главное, не насторожить зверька, и это в пер¬вую очередь относится к капкану, никаких подозрительных за¬пахов! Затем надо правильно установить капкан, иначе собо¬лёк просто утащит приманку.
Тут же мне был преподан наглядный урок, и мы насторо-жили один капкан по другую сторону от лесной дорожки.
Мне понравилось принимать участие в этом процессе, мысль невольно прокручивала варианты, как в это творение попадет соболёк. Установив капкан, поехали дальше.
Быстро мелькали запорошенные сосенки, ревел мотор, и мы лихо выскочили на широкую протоку. Ревел мотор, снег вихрем свистел над санями, ослепительно сияло солнце – вот это настоящие сюжеты из охотничьей жизни! Из всего этого и складывается прекрасное занятие, страсть многих – охота!
Неожиданно Юра стал снижать скорость. Я привстал.
 
 
– Смотри! – крикнул водитель и показал рукой в сторону обочины. «Буран» остановился. – Там тетерева сидят, можно их даже руками ловить.
И тут из-под снега выпорхнул крупный косач. Я буквально обомлел от неожиданности.
– Хватай другого! – закричал Юрий.
Я прыгнул на снежный холмик, но промазал мимо цели, и буквально в метре от меня снег выбросил вверх крупную те-тёрку!
Я взревел от досады и кинулся к саням. По всей поляне снег рвался снежными зарядами от взлета-ющих в небо косачей. Сколько же их здесь?! Кое-как зарядив в спешке карабин, я выстрелил по взле¬тевшему косачу.
– Не стреляй, – закричал Юра, – ты же не из ружья па-лишь! Не попадешь влёт!
Я хотел послать ещё одну пулю в очередного «соню», но тут увидел, как крупная тетёрка села на сосну метрах в трид-цати от дороги.
Быстро падаю на колено, стреляю, и птица пикирует в су¬гроб.
– Попал! – радостно кричу я и бросаюсь за добычей.
– Брось, – пытается докричаться до меня напарник, - уто-нешь в снегу, добыча того не стоит!
Но это его оценка, человека, который и не такими экзем-плярами дичи избалован. А тут третья тетёрка за последние два года, не стану же я бросать из-за какого-то снега такую дичь! Да я потом лет пять буду друзьям рассказывать, как снял её, охотясь на сопках Урала!
Я лез через снег, по пояс, даже не замечая, как это тяжело. Вот она добыча, прямо под кустом. Для верности стреляю ещё раз. Вроде не попадаю, но она просто копошится на снегу, не взлетая. Вот уже я в метре от неё. Ещё мгновение – и трофей в моих руках! Тетёрка крутит головой, бьёт крыльями. С удо¬вольствием беру её крупное, тяжёлое тело в руки.
Я счастлив в эти минуты и радостно трогаю обратно. Но здесь оказывается, что второпях я как-то и не заметил, насколь¬ко глубок снежный покров. Наконец усталый, но довольный, я вползаю на сани.
 
 
Молодец, – одобрительно кивает Юра. Он берёт тетёрку и перекидывает с руки на руку.
Хорошая будет приманка на соболей.

Я неприятно поражен. Для меня это столь драгоценный трофей, что я готов был отвезти его в Тюмень, чтобы похва-стать перед друзьями и близкими. А тут... приманка. Но здесь, по всей вероятности, другие понятия о ценности трофеев, по¬этому я молча соглашаюсь. Мой взгляд скользит по располо¬женным влево от нашего пути соснам и ловит застывшие там силуэты косачей. Метров сто до них. Казалось бы, вот они, ря¬дом, что ещё надо, куда ехать? Тем более, что Юра запланиро¬вал только разведку местности и установку капканов, но моя роль только подсобная, и я вполне мог бы поохотиться на тете¬ревов. Когда ещё представится такой удобный момент?
Я прошу друга оставить меня здесь.
На лыжах погоняю косачей, – уговариваю я напарника, но напрасно.
Они улетят, как только ты станешь подходить к ним, и ты напрасно убьёшь время. Не торопи события, ещё поохотишь¬ся. У нас сегодня есть более важные дела, надо посмотреть, где ещё есть лосиные переходы, и капканы на соболя поставить.

Мы миновали ручей, не замерзающий даже в лютые моро¬зы, и круто рванули на вершину сопки. Через некоторое вре¬мя мы уже с трудом продирались сквозь густой кустарник и сосновый мелкач.
Ещё издали я увидел лосиную шкуру, висевшую на суши¬не между двумя соснами, а на поляне перед нею – замерзшие внутренности добытого сохатого. Юра пояснил, что всё это сделано специально, чтобы прикормить соболей и лисиц, а потом вылавливать их на этом месте.
И действительно, все прилегающие места были уже распи¬саны частыми цепочками следов драгоценных зверьков. Юра обошёл развешенную шкуру, и вдруг радостно вскрикнул:
– Ага, поймался, ушастик!
Я бросился за ним следом и увидел, что в капкане, прито-роченном шнурком на ветку сосны, вниз головой висит пуши¬стый соболь.
 
 
Юра торопливо снял капкан и вытащил из его стальных объятий драгоценную добычу. Соболёк уже успел застыть на морозе, дужки капкана перехватили его туловище почти по-середине.
Юра перебросил зверька с руки на руку, любовно погла-живая густой мех соболя.
– Полюбуйся, – заулыбался товарищ и кинул зверька мне.
Соболь казался тёплым от густого, пушистого меха. Мор-дочка у него была усатая, ушки закруглённые, спинка, лапки и хвост тёмно-коричневого цвета, а животик жёлтый. Шерсть искрилась, переливалась под лучами яркого зимнего солнца, как будто в тоненьких хрустальных ниточках. И главное, тушка вроде бы небольшая, а за счёт густого, пушистого меха разме¬ры зверька достигали размеров небольшой кошки.
Мы положили соболя в рюкзак к тетёрке, и Юра довольно похлопал ладонями:
– Что ж, на сегодня хватит. С такой добычей не стыдно и домой возвращаться. Он заново насторожил капкан, приторочив на конец ветки сосны кусок тетёрки, и пояснил:
– Это второй экземпляр. Мне по условиям договора арен¬ды участка необходимо добыть три соболя, времени ещё пре-достаточно, думаю, справлюсь.

Мы обошли поляну, посмотрели, всё ли сделали правиль¬но, и тут до нас донесся отдалённый рокот двигателя.
– Это снегоход, – сразу определил мой товарищ, – наверно Степаныч промышляет с братом, соседи мои по участку.
Гул всё нарастал, и минут через десять на склоне сопки действительно показался снегоход с санями на прицепе. Через некоторое время наши дороги пересеклись у ручья.
«Бураны» встали нос к носу, и водители кубарем скатились с сидений своих грохочущих коней, заключив друг друга в объ¬ятия. Мы представились друг другу, закурили, и Юра, хваста¬ясь, вытащил из рюкзака соболя. Братья с хорошей охотни¬чьей завистью держали его в руках, гладили пушистый мех и хвалили Юрин охотничий талант. Тот был рад похвале и при¬гласил братьев к нам в гости.
 
 
Юра вёз своего приятеля и его брата к нам не только для того, чтобы погулять в хорошей компании, в глубине леса, вда¬ли от цивилизации, но и для того, чтобы полечить Степаны¬чу спину.
Из их недолгого разговора я узнал, что Павлович – пре-красный специалист по мануальной терапии, а наш новый знакомый в последнее время еле передвигался от болей в спи¬не и давно поджидает доктора.
Снегоходы летели по лесной дороге, морозный ветер сви-стел в ушах, жёг щёки, из-под снега то и дело вырывались ко-сачи и летели в сторону ближайших берёз.
Красота!
Примерно через полчаса мы выехали на стоянку перед до¬миком и припарковались. Наши напарники вышли встречать нас, они увидели, что нашего полку прибыло, и откровенно об¬радовались встрече с братьями. Все обнимались, дружески тол¬кали друг друга, шутили и были весьма радостно настроены.
В избушке мы первым делом стащили с себя тяжёлые шубы, бушлаты, ватные брюки, валенки и унты, меховые шап¬ки, толстые варежки. Всё было промёрзшим и нуждалось в хо¬рошей просушке. Вскоре все верёвки для белья, все гвозди воз¬ле печи были заняты нашей одеждой. Печь гудела, раскаляясь добела, от белья шёл густой пар, а мы, обнажённые по пояс, в портках, расположились кто где. Каждый занимался каким-то делом или просто отдыхал.
Юра с Александром Ивановичем занялись самым главным делом – снятием шкурки с соболя.
Остальные курили и наблюдали, как Иваныч сделал над-резы острым охотничьим ножом на тушке зверька и чулком стащил с него шкуру. Проделывая все необходимые манипу-ляции, Иваныч учил всем тонкостям Юру, чтобы в следующий раз, если ему придется свежевать добычу самому, не попор¬тить шкурку. Мы с интересом наблюдали за ним и готовили застолье.
После того, как соболья шкурка была растянута для про-сушки, мы расселись вокруг большого деревянного стола. Стол был завален добротной едой, водкой, а Павлович ещё до¬брый штоф спирта медицинского прихватил, так что веселье намечалось нешуточное.
 
 
Когда всё на столе было приготовлено и по кружкам нали¬та водка, слово попросил Александр Иванович.
– Друзья, – обратился он ко всем охотникам, – я предлагаю выпить за здоровье всех присутствующих, за то, чтобы никто из нас не болел, радовал родных и близких своими успехами, и за то, чтобы всем нам повезло в завтрашней охоте!
Блики керосиновой лампы плясали на его лице, руках, му¬скулистом торсе. Седина уже успела тронуть его виски, но в теле явственно проступала недюжинная сила. Он был в этой глуши, как дома. Именно эти тяжёлые, морозные переезды, многочасовые скрадывания зверя, ночёвки в лесу, сплавы по бурным северным рекам, лазание по топким болотам в поис¬ках ягод и составляли вторую, и, пожалуй, главную часть лич¬ности известного в Белоярске и Казыме человека.
Мы дружно поддержали тост и быстро осушили по пер-вой. Доза наливалась на глаз, от души, и потому уже с первых минут я почувствовал опьянение.
Все накинулись на строганину – здоровенного свежеморо-женого муксуна, густо посыпанного чёрным перцем и солью. Нежные куски таяли во рту, а жгучий перец вызывал ярост-ный прилив аппетита. Когда через несколько минут первый голод был утолён – разлили по второй, и опять чуть ли не по полной кружке. Вскоре в избушке начался пьяный мужской гудёж. Когда с муксуном было покончено, на стол взгромозди¬ли кастрюлю, набитую кусками варёной лосятины.
От мяса шёл густой ароматный пар! Всё мясо вывалили в здоровенную чашку, а шурпу наливали в кружки, из которых до этого пили водку.
В большой суповой чашке намешали в юшку соль, перец и несколько крупных головок мелконарезанного чеснока. С та¬ким изобилием практически никто не смотрел на городские деликатесы – булочки, сыр, колбасу, шпроты и тому подоб¬ное. За мясом, похлёбкой, муксуном, чаем обильно текла пья¬ная, шумная беседа. Ошалевшие и взбудораженные таким ко¬личеством выпивки и закуски, мужики шумели, кричали, пе¬ребивали друг друга, делясь своими воспоминаниями, мысля¬ми, байками; спорили, убеждали в чем-то.
 
 
Уже было выпито изрядно спиртного и съедено мяса и рыбы, веселье было в полном разгаре, и дым от сигарет запол¬нил избу, когда Александр Иванович предложил не напивать¬ся накануне охоты.
После небольших дебатов договорились выпить в заверше¬ние, перед отбоем, ещё одну бутылку. К тому же, все уже были изрядно под хмельком и отяжелели от сытного ужина. Палыч затянул песню «Чёрный ворон», и мы всей компанией дружно её подхватили. Эх, как мы выводили её, как звонко, красиво и мощно звучали мужские голоса в этой глуши! Нам было свет¬ло и радостно от этого многообразия, ощущения здоровья, от того, что мы выбрались из городской суеты в этот чудный мир, что мы сильны и этим счастливы.
Наконец, все немного притомились от песен и вспомнили про больного Степаныча. Тот сам так увлёкся гулянкой, рас¬краснелся от водки и жары, что и про спину забыл.
Доктор уложил его на широкую деревянную лавку, внима¬тельно осмотрел спину, ощупал пальцами позвоночник, по¬том что-то сказал про смещёние позвонков и предложил боль¬ному расслабиться. Добившись нужного состояния пациента, Палыч резко надавил ему на то место, где, по его словам, было смещёние.
Степаныч пронзительно вскрикнул от боли.
– Ничего, ничего, – успокоил его доктор, – потерпи немно¬го, всё будет в порядке.
Он ещё пошлёпал охотника по позвоночнику, а потом поднял его на ноги, встал спиной к его спине, и несколько раз резко встряхнул Степаныча, оторвав от пола. Тот сморщил¬ся от боли и разом вспотел, как в бане, но все понимали, что всё это ему необходимо перенести, чтобы избавиться от неду¬га. Закончив процедуры, доктор уложил его на полати и сел к столу.
Приняв очередную порцию водочки, разогревшись до обильного пота, я вышел из избы. В голове бурлил хмель. Вы-соко в ночном небе горели звезды, зимний лес словно притих в морозную ночь. И такая тишина! Я словно растворялся в этом океане живой и стылой природы, прислонившись к высокой сосне, долго стоял и созерцал лес.
Вышел Юра.
 
 
– Что, смотришь? Давай снегом натрёмся! – весело пред-ложил он.
С этими словами он ухнул в высокий сугроб, загребая ши¬рокими горстями на себя снег. Это было блаженство! Леденя¬щий кожу снег осыпал голову, туловище, ноги, потом стал об¬жигать, потом мы почувствовали, как мокрое тело замерзает на морозе, и влетели в жаркую избу.
Утром мы все встали бодрые и в хорошем настроении. Особенно был обрадован Степаныч. Он впервые за последние годы смог согнуться в поясе и достать руками пол избушки.
Все с удовлетворением и благодарностью смотрели на док¬тора, и Палычу это явно понравилось. Он тут же обследовал мой позвоночник и с ходу выправил старый зажим в области шеи – спортивную травму от занятий борьбой.
Плотно позавтракав, мы вышли из домика. Сегодня нам предстояло найти и отстрелять лосей. Все понимали важность предстоящего мероприятия, и возбуждённо обменивались ре¬пликами.
День занимался морозный, безветренный.
– Сложно будет подобраться к лосям, – сказал Юра.
Он выдернул горсть мелкого пуха из тушки копалухи и су¬нул себе в карман.
– Будем ловить направление ветра, – пояснил он, уловив мой любопытный взгляд. Мы осмотрели ружья, карабины, зарядили их и заняли места на «Буранах».
Через несколько минут снегоходы уже неслись по засне-женным склонам сопок. Буквально на расстоянии выстрела си¬дели на берёзах косачи, а за одним из поворотов мы даже уви¬дели на сосне глухаря. Но все они, включая лесного исполи¬на, были оставлены нами без внимания. Стрелять нельзя, что¬бы не вспугнуть лосей, расположившихся, по нашим расчё¬там, где-то рядом. Лось – главный объект наших устремлений в этот день – незабываемый охотничий трофей и ценнейший источник высококачественного мяса.
Минут через тридцать наши «Бураны» вынесло прямо на цепь свежих следов. Три экипажа, словно по команде, остано¬вились и сошлись на коротенькое совещание, разговаривали вполголоса.
 
 
– Мы с Николаем останемся здесь, – распорядился Юрий,
– Степаныч пойдёт на следующую цепочку, а ты, Иваныч, да-вай с Палычем на гряду, где ночью видели следы.
«Бураны» стояли на снеженном склоне. Нам предстоя¬ло преодолеть метров двести открытого пространства и углу-биться в густой хвойный лес. Мы встали с Юрой на лыжи, а остальные двинули свои машины дальше. Юра шёл первый. Его длинные, широкие лыжи были подбиты камусом – куска¬ми кожи, снятыми с ног лося от копыт до колена. Они очень прочные, ость из них практически не вылезает. Камус наклеи¬вают по ворсу вперёд, поэтому при ходьбе волос скользит по ходу движения, а если лыжник поднимается в гору, то, заво¬рачиваясь против шерсти, камус держит охотника от скатыва¬ния вниз. Кроме того, камус обеспечивает бесшумный ход, что очень важно при скрадывании чуткого зверя.
Юра бесшумно растворился на своих, прекрасно сделан-ных, лыжах в густом лесу, оставив за собой только лыжню, по которой и я двинул вслед за ним. У меня дела обстояли поху-же – лыжи сваливались с унтов, громко шлёпали по лыжне. Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я шёл медлен-но, стараясь не отрывать ног от лыжни.
Через некоторое время мы вышли из чащи леса в еловый мелкач. Лосиные следы вели в сторону густого ельника, тянув¬шегося до самой вершины хребта.
Мой напарник сделал знак рукой, и мы остановились. Юра вытащил из кармана бушлата пушинки от тетёрки и подбро¬сил их вверх. Пушинки плавно поплыли в мою сторону, по ходу нашего движения. Друг довольно кивнул головой и шё¬потом приказал мне идти немного левее следов, что я и сде¬лал. Сам же он двинул прямо по следам. По такому манёвру Юры я догадался, что он хочет отжать зверей вправо, на Степа¬ныча. Удивительно, но звери знают, как идёт охотник по следу, хотя находятся на значительном удалении от загонщика.
Мы подошли к ельнику, и я взял карабин наизготовку. Ме¬тров через сто Юра остановился, и медленно поднял ствол ка¬рабина.
Я замер. На несколько минут в лесу воцарилась мёртвая тишина. Напарник напряжённо всматривался в заснеженные заросли сосняка, я тоже глядел в ту сторону и не мог понять, что его так насторожило.
 
 
Юра обернулся ко мне и жестом подозвал к себе. Я почув-ствовал, что назревает что-то серьёзное и пока не понятное мне, поэтому заскользил к Юре как можно тише, крадучись. К сожалению, лыжи пару раз «стукнули», и Юра злобно за-шипел на меня: «Тише ты, всех лосей распугаешь». Затем так¬же шёпотом он сообщил мне, что буквально метрах в двадца¬ти впереди себя увидел пару лосей, уходящих от преследова¬ния. Лес был густой и помешал открыть стрельбу.
– От этих ёлок, что впереди нас, они ушли влево, по бе-резняку, скорее всего, попытаются уйти оврагом. Давай сейчас сделаем так – ты становись возле этих ёлок на номер, а я попы¬таюсь крутнуть их на тебя. Твоя задача – держать в секторе об¬стрела овраг. Будь внимателен, не спугни зверя. Замри на но¬мере и стреляй точнее!
Выдав подробные инструкции, Юра тихо скрылся в чащо-бе зимнего леса.
Время пошло. Я стоял, сосредоточившись и приготовив-шись к стрельбе. Сколько раз я бывал раньше в подобных ситу¬ациях, но только теперь по-настоящему ощущал серьёзность момента, реальность встречи с лесным великаном – сохатым. Раньше меня всегда считали неопытным и молодым охотни¬ком и ставили на номера в такие места, где встреча с лосем была маловероятной. В принципе, там зверь тоже мог бы поя¬виться, но этого не случалось, и я всегда оставался без добычи, даже ни разу не стрелял по сохатому. Здесь же теперь всё было иначе, и если бы лоси появились в секторе контроля, то всё за¬висело именно от меня и от качества моей стрельбы.
Я чувствовал волнение от возможной встречи с лосями и переживал по поводу того, как поведу себя при первой встре-че с ними. Мне не раз приходилось слышать в рассказах опыт¬ных охотников, о том, как молодые стрелки, впервые столкнув¬шись с сохатым, волнуются и стреляют мимо, и часто упуска¬ют зверя. Мне же очень не хотелось ударить в грязь лицом пе¬ред новыми знакомыми, опытными охотниками. Тем более что накануне Юра заявил, что я бывалый лосятник из Тюмени, и подобное мероприятие для меня далеко не впервые.
Я стоял и напряжённо разглядывал через прицел караби-на склон оврага. По моим расчётам, лоси должны были вый-ти из чащи прямо к зарослям ёлочек, запорошенных пуши-стым снегом, и уйти дальше по склону сопки вглубь тайги. Я настолько был в этом убежден, что даже выбрал себе сектор обстрела между двух ёлок.
 
 
Внезапно все мои фантазии были прерваны реальным ло¬сем, бегущим именно тем маршрутом, который я мысленно вычерчивал для него несколько минут назад!
Лось бежал не спеша, размашисто, вытянув большую голо¬ву вперёд. Его чёрная, горбатая фигура чем-то напомнила мне фигуру здоровенной крысы, убегающей от погони. Эта мысль почему-то пронеслась в моей голове, в то время, как мозг кон¬тролировал ситуацию и выдавал команды
Я с приятным удивлением отметил, что не испытываю ни¬какого волнения, держа зверя на мушке. Я вёл его в намечен¬ный мною сектор обстрела и, едва сохатый миновал первую ёлку, я открыл огонь из карабина.
Лось словно наскочил на невидимую стену, остановил¬ся, неловко ткнулся вперед головой, и попытался повернуть назад.
Уже первое ранение оказалось настолько серьезным, что стало ясно – он обречён. Неуклюжие попытки уйти из секто-ра обстрела не принесли ему успеха. Я держал его на мушке и продолжал стрелять. Лось ещё неуклюже потоптался на поля¬не и грузно рухнул на снег.
Я замер на месте и наблюдал за происходящим. В караби¬не остался один патрон, и в эту минуту на поляну выскочил второй лось. Я выстрелил, и зверь остановился. «Попал,– мол¬ниеносно пронеслось у меня в голове, – раз зверь стал, значит, ранен!»
Лось повернул голову в мою сторону и замер. Замер и я. Стрелять было нечем. Я выпустил в него последний патрон из обоймы. У меня в запасе было ещё пять патронов, но сейчас они лежали врассыпную, без обоймы, во внутреннем кармане бушлата, под маскировочным халатом. Вытащить их оттуда и снарядить обойму я мог только в том случае, если у меня будет на это время. А для этого надо, чтобы лось либо стоял, и ждал, когда я всё это проделаю.
А если пойдёт на меня?.. Во мне всё словно оцепенело, только чувствовалось, как набухли вены на висках и гулко стучало сердце. Бежать было некуда. Как назло, поблизости не было даже сколь-нибудь подходящего дерева, куда мож¬но было бы попытаться вскарабкаться или за которое можно было бы спрятаться.
 
 
Зверь стоял и смотрел на меня, и я с пронзительной ясно-стью вдруг почувствовал, что если только он шагнёт в мою сто¬рону, то участь моя будет предрешена. Раненый лось оставит от меня искромсанную массу.
Я замер в ожидании развязки!
Наконец зверь медленно, словно нехотя повернул голо¬ву в другую сторону и, как-то неловко переступая, направил¬ся вглубь леса.
Как только он скрылся из моего поля зрения, по мне слов¬но проскочил электрический заряд: «Он не пошёл на меня, но, наверно, обойдет сбоку или сзади и тогда нападёт!» Глупые, панические мысли, но почему-то именно они были первыми, которые пришли в мою голову после минутного шока. Я рва¬нул с себя маскхалат и стал лихорадочно нащупывать патро¬ны в кармане. Наконец я выхватил один патрон, и кое-как за¬рядил карабин.
Прошло несколько минут. Никто на меня не нападал, и я несколько успокоился. Перевёл дух, прислушался – тишина, нигде даже веточка не шелохнётся. Тогда я уже не спеша выта¬щил из кармана все патроны и набил ими обойму карабина.
Спустя несколько минут я увидел Юру, идущего по лоси-ным следам в сторону поляны. Я тоже пошёл на поляну, что-бы рассмотреть свою первую добычу и получить от Юры даль¬нейшие указания.
– Где второй? – возбужденно выдохнул напарник. От него валил пар, лицо было мокрым от пота.
– Там, – показал я рукой в сторону чащобы, куда потяну¬лась неровная цепочка следов, – я выстрелил один раз, он по¬стоял и ушёл в ту сторону.
В принципе всё было правильно, но как всё это происхо¬дило в реальности, я, конечно, не стал объяснять – слишком ещё свежи были впечатления от пережитого, да и времени у нас было в обрез.
– Ты же его ранил, – заявил Юра, – почему же не стрелял дальше, не добивал?
Так ведь ты мне дал одну обойму снаряженную! Я почти все патроны на первого выпалил, а на второго снарядить обой¬му не успел.
Чёрт, – выругался Юра, – промашка вышла, надо было тебе ещё одну обойму дать. Я просто не подумал, что у тебя на одного зверя столько патронов уйдет, даже с учётом того, что «Сайга» слабо останавливает зверя – шьёт пуля. Ладно, пойду добивать подранка.

 
 
С этими словами он заскользил по лосиному следу, а я остался на поляне. И снова я внимательно просматривал склон оврага на случай, если раненный зверь вздумает пой¬ти по кругу.
Минуло минут пять после Юриного ухода, и тишину зим¬него леса разорвали выстрелы карабина. Я насторожился, ожи¬дая возможного выхода подранка, и взял карабин наизготовку.
Однако мои ожидания оказались напрасными. Вскоре по¬слышался треск веток и скрип лыж с той стороны, куда ушёл мой напарник, а затем на лыжне показался и он сам. Теперь он не таился, шёл шумно и свободно, в хорошем расположе¬нии духа.
– Есть второй! Недалеко ушёл, метров за двести. Видимо, ты его хорошо зацепил. Я к нему метров на тридцать подошёл, когда он начал подниматься, тут я его и добил!
Мы радостно ударили по рукам, подводя итог удачной охоты, и подошли к туше заваленного мною лося.
– Хорош! – одобрительно погладил бок сохатого Юра.
Он довольно ходил вокруг убитого зверя, трогал его за рога, гладил по спине, считал пробоины. Лось будто бы прилёг от¬дохнуть перед дальним броском. Я тоже провёл рукой по его загривку и удивился – до чего же жёсткая и упругая у него ще¬тина, как будто проволока на стальном тросе. Лось был почти чёрный окраской, только брюхо отливало желтизной. Сразу же в глаза бросались несоразмерно длинные ноги, особо впе¬чатляли голени, казалось, что под шкурой металлические тру¬бы – длинные и прочные, никакого мяса! Страшное оружие зверя, завершающееся острыми прочными копытами, способ¬ными раскроить череп медведя, перерубить дерево. Невольно я подумал о том, что могло бы произойти со мной, пойди вто-рой лось на меня, и на душе стало зябко.
 
 
Я любовался долгожданным трофеем, гладил его по шку-ре и жалел, что застрелил такое красивое, крупное животное.
Минут пятнадцать спустя подошёл Николай, и мы взялись разделывать тушу. Лезвие ножа то и дело «садилось» на проч¬ной и жёсткой шкуре зверя, его жилах и костях. Степаныч вла¬дел в совершенстве искусством свежевания сохатого, и всё же мы все очень устали от такого занятия – ворочать и разделы¬вать многопудового лесного великана на глубоком снегу со¬всем непросто.
Когда мы, наконец, закончили работу и отдохнули, Нико-лай предложил посмотреть, как идут дела у Василия. Тому со¬всем туго пришлось, потому что мы-то здесь вдвоём справля¬лись, а он один.
Юра ушёл за «Бураном», а третий экипаж был слишком далеко и не знал о происходящем. Но когда мы пришли к ме¬сту отстрела второго лося, удивились – Василий единолично, обыкновенным перочинным ножом, полностью разделал и освежевал лесного великана! Кто хоть раз в жизни свежевал такого крупного зверя в зимнем лесу, тот знает, какая это труд¬ная работа. В дело идут и топоры, и охотничьи ножи, которые приходится не один раз подтачивать. Поистине нужно обла¬дать большим опытом, мастерством, знанием анатомии жи¬вотного и хирургическими навыками, чтобы в одиночку раз¬делать лося. Да и физической силы на этот труд тоже требует¬ся немало, такую тушу ворочать – это тебе не зайца свежевать. Я был просто поражен увиденному, и не скрывал своего удив¬ления.
Довольный произведённым эффектом, Василий не спеша вытер лезвие ножа, сложил его и сунул в карман, затем выта-щил пачку сигарет и присел на поваленную берёзу. Мы распо¬ложились рядом и тоже задымили – все ждали подмогу. Про¬шло немало времени и потихоньку начинало смеркаться, ког¬да послышался натужный рёв «Буранов». Раньше мне не при¬ходилось наблюдать, как ходят эти машины по густому лесу, заваленному почти метровым слоем снега. Скорость конечно далеко не та, какую они показывают на открытых просторах, но проходимость просто потрясающая! То и дело «Бураны» сдавали назад, чтобы пробить дорогу через заснеженные зава¬лы, ломали гусеницами кустарник, ветки деревьев, мелкач.
 
 
Первозданная тишина северного края взрывалась беше-ным рёвом перегретых двигателей, чёрные клубы выхлопных газов ядовито поднимались над верхушками вечнозелёных елей. Мощные машины проложили-таки дорогу к нашей сто¬янке, и вскоре оба лося были погружены на сани.
Василий и Степаныч уезжали в свои угодья, и потому им была выделена хорошая доля добычи, включая ноги с камусом.
Тепло распрощавшись с ними, мы двинули в сторону из-бушки. Минут через десять Юра остановил оба «Бурана» на полдороге, как оказалось – для выгрузки мяса.
Мы спешились, собрались в кучу и вытоптали ногами два больших пятака, после этого поделили всё мясо на две части, сложили его на эти пятаки, и сверху засыпали снегом – полу¬чился природный холодильник. Правда, в такой «лабаз» мо¬жет наведаться мишка, но его пока в окрестностях не наблюда¬лось. Завершив складирование, и забрав с собой самые лако¬мые куски лосятины, мы направились к стойбищу. Облегчён¬ные снегоходы стремительно неслись вперёд по укатанной лес¬ной дороге, швыряя в сани снежные заряды.
Ещё несколько минут и, лихо выписав круги у избушки, оба «Бурана» стали на площадке перед домиком. Несколько минут мы постояли перед домиком, наслаждаясь тишиной девственной природы, а потом нам всем стало несколько неу-ютно в этом безбрежном морозном океане северной природы.
Сейчас нам нужны были огонь, горячая мясная еда, водка и дружеский весёлый пир.
Тот зимний вечер удался на славу! Буржуйка уже раскали¬лась добела, а мы все поддавали жару. На плите стоял боль¬шой котёл, наполненный ароматной лосятиной. Из необъ¬ятных рюкзаков извлекались лучшие сорта водки, специаль¬но припасённые для этого вечера. На столе красовались гор¬ки чёрного хлеба, крупные головки чеснока, зелёный лук, солё¬ные огурчики, помидоры, чёрный перец, соль, маринованные грибочки, мороженая клюква. Юра поставил на середину сто¬ла большое деревянное корыто и начал складывать в него ку¬ски дымящейся лосятины. Вскоре в корыте парилось целое ве¬дро мяса, умопомрачительно пахнущего на всю избушку! Юра густо посолил, поперчил эту мясную горку, посыпал её круп¬ными кусками репчатого лука, а мы все с нетерпением ждали начала пиршества.
 
 
И вот сказаны слова за удачную охоту, выпито по рюмке водки, и мы, изголодавшиеся за день, ослабленные от тяжёлой охоты, ели до отвала нежное мясо, особенно налегая поначалу на настоящий деликатес – лосиную печень. Уж чем мы только её не сдабривали – и чесночным соусом, и горчицей, и кетчу¬пом, и майонезом, и всё это под огурчики, грибки, щедро по¬сыпая крупной солью и от души перемежая добрыми порци¬ями горячительного. Все уже изрядно упрели, то и дело, сма¬хивая со лба крупные капли пота, мокрые тела тускло блесте¬ли в бликах керосиновой лампы. По всей избе слышался хруст костей, громкое чавканье, шумное сопение. Время от време¬ни Юра вставал из-за стола и добавлял из котла новые партии мяса, которые снова и снова растаскивались по чашкам охот¬ников. Это продолжалось часа полтора, пока мы не утолили первый голод, и не поняли, что пришло время для того, что¬бы перевести дух.
Разгорячённые, мы потянулись из избы на свежий воздух – кто шубу накинул, кто куртку, а кто и вовсе вышел в одних тру¬сах. Ночь стояла морозная, но мы этого даже не заметили. Бо¬лее того, мы с Палычем от души натерлись снегом, как после парилки. Мужики со смехом наблюдали за нами, попыхивая сигаретами, а от нас только пар валил!
Несколько минут я стоял неподвижно, ощущая всеми по-рами разгорячённого, и натёртого снегом, тела неописуемое блаженство. Мой взгляд замер на далёких звёздах, и я словно втягивался в бесконечное космическое пространство, словно перестал существовать в этом маленьком, избушечном мир¬ке и стал частью Вселенной, растворяясь в бездонных глубинах ночного неба. Ощущения физического тела не было, все жела¬ния живого существа словно растворились в этом единении с бесконечностью.
Но слаб человек при всем своём могуществе, и вот уже рез¬ко уколол мороз за пятки, хватанул за нос и уши, вот вскрик¬нул и Палыч, засучив по снегу голыми ногами.
Радостно кряхтя и повизгивая, мы тяпнули по доброму стакану водки и снова принялись за свежатину. Постепенно завязались интересные разговоры, посыпались воспоминания, охотничьи повествования. Ближе к полуночи мы снова выва¬лили из избушки, и теперь уже всей компанией принимали снежные ванны, визжали, крякали, от души натираясь пуши¬стым снегом. Особенный рёв поднимался, когда кто-то вдруг принимался натирать спину соседа; шум, гам стояли в ночном лесу. Но постепенно усталость подводила нас к завершению бурной ночной пирушки.
 
 
Сон навалился и на меня, и вскоре всё произошедшее в этот день осталось в прошлом.
Не знаю, сколько времени я проспал, как вдруг меня прон¬зил острый приступ страха. Прямо перед собою я увидел во сне лося, который только что получил пулю из моего карабина. Лесной зверь стоял под ёлочкой, и пристально смотрел на меня, готовясь к броску в мою сторону. Я настолько явственно видел всё происходящее, словно и не уходил с той поляны. Я оцепе¬нел от внезапного страха, почувствовал ужас, буквально пара¬лизовавший меня настолько, что и после внезапного пробужде¬ния я ещё долго лежал на полатях без движения, успокаиваясь.
Пережитое во сне потрясение, по силе своего шокирующе¬го воздействия, даже превзошло то состояние, которое я ощу¬тил тогда на поляне, и могло бы иметь самые неприятные для меня последствия. Теперь-то я знаю, насколько разрушитель¬ными могут быть для организма подобные сновидения, вплоть до инфарктов, язв и других серьёзных заболеваний, а может даже летальных исходов.
Голова гудела от большого количества спиртного, выпито¬го накануне, во рту всё свело от отвратительного перегара и дыма выкуренных накануне сигарет.
Постепенно просыпались и другие охотники.
Чертыхаясь, спотыкаясь спросонья о порог, мы выползли из избы, тут же в руках замелькали сигареты, и процесс восста¬новления пошёл. Той порой поспел чай, и часа через полтора мы снова были в боевой готовности, и строили новые планы на день грядущий.
Решено было объехать угодья, проверить капканы, осмо-треть места кормления лосей и маршруты их передвижения.
Ярко полыхало зимнее солнце, лаская своими лучами нашу избушку, «Бураны», занесённый снежными сугробами лес и горы. По вершинам сосен сновали юркие кедровки. Одна из них пыталась клевать лосиную ногу, которую мы завалили снегом неподалёку от стоянки снегоходов. Мы зашумели на неё, и она улетела.
 
 
Взревели моторы снегоходов, и минут через пять все разъ-ехались по маршрутам, мы с Юрой – по косогору в сторону ре¬чушки, где по склону были расставлены капканы на соболя. И снова снежные заряды летят в лицо, больно хлещут по рукам ветки и кустарник, то и дело вспархивают перед «Бураном» ко¬сачи, но в этот раз удача отвернулась от нас – в капканы никто не попал.
На склонах холма мы заметили лёжки и свежие лосиные следы. Два лося находились совсем недалеко от того места, где Юра расставил капканы, и мы их спугнули своим визитом. Ви¬димо, услышав наше приближение, они ушли за сопку.
По мнению моего товарища, это, скорее всего, была коро-ва с телёнком. Мы поднялись по следам на сопку и увидели, что лоси ушли далеко по склону в сторону леса.
Вечером мы двинулись в обратный путь.
Теперь для меня возникла новая проблема – сани были за¬гружены мясом, и это, естественно, создавало для меня допол¬нительные проблемы, потому что по мясной куче елозишь, как по горке, а держаться практически не за что.
Однако никто на это не обращает никакого внимания.
Более того, Юра вовсе потерял меня вместе с санями в ноч¬ном лесу, которые просто отцепились от снегохода – гнал так сильно, что даже не заметил пропажи.
Я кричал ему вслед, чтобы он остановился, но тот не слы-шал – так и остался я в ночи один, с кучей мяса на санях, и не заряженным карабином в руках. У меня не было даже охотни¬чьего ножа. Я не испытывал страха, но время шло, а мои на¬парники всё не возвращались.
Вокруг глухо шумел лес, обступивший мою неожиданную стоянку мрачной стеной. Мне вовсе не хотелось встретиться в этой ситуации с каким-нибудь шатуном, унюхавшим мясную поклажу. Поневоле я стал прислушиваться к каждому звуку, доносившемуся из-за деревьев. Вроде бы где-то хрустнула вет¬ка, послышался стук о дерево, донеслось что-то похожее на волчий вой.
Прошло не менее часа, а за мной так никто и не ехал. Мо-роз был градусов за тридцать, и я изрядно продрог, но ничем согреться не мог. Костёр не разведёшь – нет спичек, водкой не согреешься – всю выпили.
 
 
Так я и тосковал на своей поклаже, тревожно озираясь по сторонам и моля Бога, чтобы он быстрее послал мне Юру на выручку. И, наконец, вдали послышался слабенький рокот, ко¬торый нарастал и постепенно превратился в рёв летящего «Бу¬рана». Яркий свет фары заплясал по кустам, деревьям и вы¬рвался на дорожку, где находились сани.
Я чрезвычайно обрадовался возвращению друга, но наки-нулся на него с гневными упрёками. Юра же, сам уже сильно замёрзший с этими мотаниями по зимнему лесу, весь заинде¬вевший, весело расхохотался, увидев моё озлобленное, замёрз¬шее лицо.
Оправдываясь, он пояснял, что обнаружил пропажу поч-ти у Казыма, поэтому так долго и добирался обратно. Доро¬га шла ровная, без ухабов, и он гнал на всю катушку, стараясь не отставать от первого экипажа. И только на въезде в посё-лок почувствовал что-то неладное – на спусках не было ударов цапфой саней по фаркопу снегохода. Обернувшись назад, он обомлел, начал заворачивать в обратный путь и дал сигнал об этом Александру Ивановичу. По его словам, у снегохода изно¬сился прицепной крюк, и его надо было давно ремонтировать.
Пока мы цепляли сани, послышался рёв второго «Бурана». Это спешил на подмогу Александр Иванович. Он так сильно разогнал свою машину, что, вылетев к нам на поляну, не спра¬вился с управлением, и на развороте глубоко зарыл её в сугроб.
В конечном счёте, все успокоились, я и груз были в сохран¬ности, снегоходы на ходу, и можно было снова двигать в путь.
Для начала нам пришлось вытаскивать на дорогу «Буран» Александра Ивановича, что далось вовсе нелегко. И всё-таки через некоторое время мы снова устремились к Казыму. Те¬перь Юру пустили первым, чтобы снова меня не потерял.
Пока выбирались из леса, то и дело поднимали из-под сне¬га целые стаи куропаток, косачей, а в одном месте даже круп¬ного, тяжёлого глухаря. Как начал он выбираться из-под сне¬га, да взлетать – снег летит в разные стороны, он весь как в ту¬мане. Мишень, надо сказать, очень уязвимая. Птица крупная, а пока сообразит, куда лететь, и что вообще происходит, запро¬сто можно было бы снять из ружья.
Наш снегоход чуть было не налетел на него, так близко вы¬рвался он из снега.
 
 
Мои сани привязали к снегоходу верёвкой.
После того как «Бураны» вырвались на бетонку, скорость резко возросла, и я забеспокоился по поводу надёжности это-го крепления. Водители же только прибавляли газу, словно соревнуясь в скорости. Александр Иванович оказался в сумас¬шедшей гонке круче, и мы снова выступали в роли догоняю¬щих.
Эта гонка для меня не прошла даром. Через голову мне, правда, лететь не пришлось – просто на крутом вираже я выле¬тел из саней. Хорошо, что к тому времени мы уже съехали с бе¬тонки. Подняв голову после падения, я увидел, что Юра вновь не заметил моего исчезновения. Такая перспектива меня нико¬им образом не устраивала, и потому я стремительно, побежал за санями, и успел повиснуть на боковой стойке.
Сани начали заваливаться набок, Юра почувствовал что-то неладное и обернулся. Увидев, что я тащусь за санями по сне¬гу, он остановил снегоход, дождался меня и прибавил газу. Я понял, что никаких выводов для себя Юра из происшедшего не сделал, и потому надо полагаться только на самого себя и на везение. Мне ничего не оставалось, кроме как вцепиться в ве¬рёвки и ждать завершения этой безумной гонки.
Вскоре в ночи показались редкие огоньки – то светились оконца засыпающего Верхнего Казыма.
 
 
Содержание
На рыбалку в любую погоду 3 Охотничьи пути-дороги 221 Необыкновенные приключения рыбаков и охотников в Белом Яру 305 Фотоархив 369
 
Николай Сидоров
Сибирские были