Государев Человек Фома Неверующий

ГОСУДАРЕВ ЧЕЛОВЕК
Четыре дюжих солдата-преображенца с примкнутыми к ружьям штыками быстрым шагом притащили его, бросили как куль с мукой к ногам САМОГО и так же быстро удалились.
Помятый купчина, одетый в измазанный жирной грязью бархатный немецкий кафтан, барахтался у ног начальственного исполина, машинально пытаясь натянуть на бритую голову потерявший форму парик с буклями.

- ВСТАТЬ! - это восклицание сопровождалось зубодробительным ударом в челюсть. Боли он не почувствовал – слишком силен для этого был ужас положения. Почувствовал лишь текущую изо рта горячую солоноватую жидкость, да крупным бисером посыпавшиеся зубы.

Он хотел встать. Но сверху его били и сбивали с ног страшные, как ряженые черти, и тяжелые, как пудовые кузнечные молоты, обвинительные слова:
- Да как ты посмел? Отвечай, скотина!.. – новая серия сокрушительных кулачных ударов пришлась по заплывшим жиром бокам.

- Ва… Ва… Ваша Светлость, - начал было заикаться купчина, но был немедленно прерван и раздавлен громовым окриком: - МОЛЧАТЬ, ХАМ!..
Купчина втянул голову в плечи и поджал ноги, ожидая еще худшего. Но, однако, больше ничего ни его бока, ни голова не испытали.

- Да известно ли тебе, курицыну сыну, что ты есть самый страшный государственный преступник, первый вор во всей Российской Империи? Ты подряд на строительство моста для переправы войск через реку Стусь взял? Ну и где, где теперь этот мост?
Купчина молчал, ожидая окончания вспышки гнева.

Пресветлый князь Меншиков теперь ходил нетерпеливыми шагами по кабинету, потирая костяшки пальцев, отбитые о крутую купеческую холку.

- Нету того моста! Молчишь? Молчи… А кто, кто брал подряд на поставку строевого леса для строительства трех линейных кораблей? Корабли строить – а весь лес-то мелкий, под корабли негодный. Молчишь? Молчи!

А сукно для солдатских мундиров? Мало, что гнилое, так еще и втридорога. А народишко на строительство стольного города Питера какой прислал? Нормальных мужиков да мастеровых совсем нет. Все беглые, больные, еле на ногах стоят. Да еще пленные из Тьмутаракани в халатах и чалмах: моя-твоя не понимай.

Купчина молча ползал на четвереньках, путаясь в необъятных полах кафтана. Грехи свои он знал, как свои пять пальцев. Как пить дать, сейчас вытащит из-за пояса широкий тесак с тусклым железным лезвием и… Прощай голова.

- Сколько денег из казны получил? Миллион? Два? Целых ЧЕТЫРЕ! Деньги куда девал?
Видя, что битье кончилось, купчина осмелел настолько, что снова стал пытаться отвечать.
- Ваша Светлость, я…

- Знаю. Молчи, дурак! Да представляешь ли ты, тля, как мне перед государем по твоим делам отчитываться? Перед самим герром Питером? Сколько денег в кубышке утаил, отвечай?
- Два…
- Так. Два. Чего два? Два полена?
- Два мильона…- прошептал купчина, глядя на Меншикова одновременно с ужасом и преданностью.

- Так-таки и два? - левая бровь Меншикова удивленно полезла вверх.
- Ну, три, батюшка…
- Три?
- С половиной…
- Ладно, вставай уже.

Меншиков одним движением налил в стакан водки из толстого стеклянного графина и протянул купчине.
- Пей. Ведаешь ли ты, негодяй, что сегодня случайно спас жизнь свою? Стоит мне только пальцем шевельнуть, как ты со всем своим семейством сегодня же в кандалах пешком в Сибирь отправишься?

- Ведаю, Светлый князь. Не погуби! Жена больная, детки мал мала меньше. Целый день от темна и до темна тружусь на хлеб насущный
- Не перебивай князя. И не ври. Дороже выйдет.
Купчина снова послушно замолчал.
 
- Да ведаешь ли ты, кто тебя от царского гнева отмазал, чурбан? Да если бы не я, давно быть бы тебе на дыбе в особой канцелярии. Кто тебе эти подряды дал?
- Ты, Светлый князь.

- А благодарность от тебя была? Не было никакой. Нехорошо. Между прочим, мост через реку Стусь весной льдом снесло. Каждый год его строят и каждый год его сносит. Такое вот место. Морозы суровые. Лед толстый. А теченье быстрое. Хошь из камня строй, хошь из дерева, хошь из соломы – все одно снесет. А что склад с заготовленным тобой лесом сгорел аккурат накануне ревизии, это, по-твоему, случайность? Молчи. Ревизия сукна, между прочим, через неделю назначена. Смекаешь?
 
- Ваша Светлость! Благодетель вы наш! Давно бы отблагодарил. Да неловко было. Как бы не обидеть.
- А вот коли мало дашь, то этим и обидишь. Сколько дашь, морда?
- Ми… мильон, Светлый князь.

- Мильон? Один? Ты что, совсем спятил? Что я тебе, нищий на паперти?!
- Полтора.
- Полтора? Завтра же пришлешь два с половиной, - кулак Меншикова с хрустом врезался на дубовый стол.
- Светлый князь, самому-то с чем остаться?
 
Ноздри на красном лице Меншикова снова начали раздуваться.
- Ой, дурак! С миллионом и останешься. Да ведь мне самому все делать пришлось. Подряды выбивал – я. Работу принимал – я. Перед царем отчитывался – я. Концы в воду прятал – тоже я.

А ведь герр Питер в гневе горяч, ох как горяч! Сколько я втолковывал ему: не само наказание важно, а его неотвратимость. Испужается человечек – это ему и есть кара. В другой раз не сплохует. Чего ему в остроге сидеть, а тем паче голову терять? Пусть живет, радуется и пользу приносит. В первую очередь – благодетелю своему ненаглядному.

А герру Питеру только бы топором махать. Так что имей ввиду: забудешь своего благодетеля– быть тебе на плахе или в Сибири. А теперь пшел вон! Я занят. У меня таких шельм, как ты, еще полная горница приема ждет.
 
Я – государев человек. Интересы российские блюду. На мне вся Российская империя держится!
 
Июнь 2013 г.