Глава 22. 2010 год. Расследование

Марковы собрались за вечерним столом. Ольга Константиновна рассказывала мужу, как в их банке сегодня один клиент поднял скандал из-за того, что ему выдали деньги старыми купюрами, а он хотел только новыми, мол, даже заранее позвонил и попросил ему приготовить.
— Говорит, коллекционер, — возмущалась она, — видите ли, ему номера нужно было просмотреть и найти ценные. У нас вот других забот нет, как заказывать ему новые банкноты.
— Так он же имеет на это право, — возразил Вячеслав Юрьевич, — это, так-то, его деньги. Он же их вам на хранение доверил. И вы, по его первому требованию, обязаны ему их выдать теми купюрами, какими он захочет. Даже монетами по одному рублю.
— Ты прав, но отчасти, — с любовью взглянула на него Ольга, — такие вопросы решаются по заранее оформленному заявлению.
— Но он же вам позвонил.
— Да, но заявление не оформил, — возразила Ольга Константиновна.
— А ваши сотрудницы по устному заявлению не могли разве оформить это заявление? — удивился Марков, — это что же получается, если я позвоню в твой банк и скажу, что мне завтра нужно снять три миллиона сторублёвыми купюрами, то мне скажут, чтобы я приехал в банк, написал заявление и только тогда мне их подготовят?
— Конечно же нет, дорогой, — Ольга Константиновна отрезала кусочек форели и отправила его себе в рот, — тебе достаточно только предупредить, и всё.
— А тот клиент чем хуже меня? — возмутился Вячеслав Юрьевич.
— Не хуже, просто он не совладелец этого банка, как ты, — улыбнулась Ольга, — и не мой муж.
— Ты давай прекращай это всё, — строго ответил Марков, — в нашей стране все имеют одинаковые права! Если мне можно, то и ему тоже, а если по правилам банка устные заявления не принимаются, то и мне должно быть отказано! Никаких исключений!
— Милый, — Ольга перестала кушать и строго посмотрела на мужа, — я поражаюсь, как ты умудряешься управлять такой огромной корпорацией с такими утопическими взглядами?
— Пойми, дело не в утопии, а в принципе, — настаивал Вячеслав Юрьевич, откладывая вилку. — Мы же сами строим правила игры, сами же должны их и соблюдать. Иначе во что это все превратится? В бардак, где у каждого своя правда, и все по блату.
Ольга Константиновна вздохнула, понимая, что спор может затянуться. Она любила мужа за его принципиальность, но порой он казался ей наивным, особенно в мире больших денег, где правила часто пишутся под конкретного игрока. Она взяла его руку и мягко сказала:
— Дорогой, ты прав, конечно. Но иногда жизнь сложнее, чем устав. Мы же не можем каждому клиенту уступать, если он не оформил заявление по форме. Тут надо гибкость проявлять, смотреть по ситуации. Тем более, если человек заранее звонит и предупреждает. И потом, смотря какая сумма. Тут много нюансов.
Марков нахмурился, но руку жены не отпустил. Он знал, что она тоже права по-своему. Но смириться с двойными стандартами он не мог.
— Гибкость, говоришь? – переспросил Вячеслав Юрьевич, задумчиво глядя в окно. За ним медленно опускались сумерки на город, зажигая первые огни. – Хорошо, давай посмотрим на это с другой стороны. Если мы проявляем гибкость к одним, то почему не проявляем к другим? Где грань между допустимой гибкостью и простым нарушением правил? Если мы сегодня закроем глаза на одно небольшое нарушение, завтра мы закроем глаза на другое, побольше. И так постепенно мы окажемся в ситуации, когда правил уже не существует, а есть только личные договорённости и «гибкие» решения.
Ольга Константиновна молчала, понимая логику его рассуждений. Она знала, что муж видит картину в целом, стремясь к идеальной справедливости в мире, где её зачастую не бывает. Но ей приходилось смотреть на вещи более прагматично, учитывая реалии бизнеса и человеческий фактор.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, – ответила она наконец, – но правила должны быть разумными и не должны противоречить здравому смыслу. Если клиент заранее предупредил о своей просьбе, и это не создает серьезных проблем для банка, то почему бы не пойти ему навстречу? Это же вопрос лояльности, вопрос хорошего сервиса. В конце концов, именно довольные клиенты создают репутацию банку.
Вячеслав Юрьевич на мгновение задумался, потом вздохнул и улыбнулся жене.
— Ладно, ты права, как всегда. Но давай договоримся: гибкость должна быть разумной и прозрачной. И никаких исключений для совладельцев банков! Иначе я начну снимать все свои деньги сторублёвыми купюрами просто ради принципа.

Они улыбнулись друг другу.
— У вас всё? — дал о себе знать Игорь, внимательно слушавший разговор матери и своего отчима, — Может, теперь спросите, как у меня на работе дела обстоят. Я понимаю, вам будни работников следственного комитета не интересны, хотя у нас как нигде ежедневно встаёт вопрос исполнения закона и восстановления справедливости. Но я сейчас веду дело о похищении вашего президента. Неужели не интересно, как у нас идут дела? Что нового в расследовании?
— Игорь, не нагнетай и не делай нас бесчувственными, — мягко ответил на выпад пасынка Марков, — мне ежедневно приходят отчёты о ходе следствия, так что я в курсе всех новостей. А маме зачем во всё это вникать? Для этого у неё есть сын — взрослый, профессиональный оперативник — и я, её муж, который не оставит корпорацию без управления.
— А что случится, если тебя, папа, как и Сергея Удальцова, уберут, чтобы не мешал и не лез со своими принципами?

За столом воцарилось гробовое молчание. Ольга Константиновна застыла, глядя на мужа. Тот гневным взглядом испепелял Игоря.
— Ты мне сейчас угрожаешь? — прорезал тишину спокойный, но громовой голос Вячеслава.
— Я? Ты это серьёзно? Тут без меня очередь выстроилась, — только почему-то в отчётах тебе об этом не сообщают. А у сына спросить как-то язык не поворачивается, лучше бедного клиента защищать, правда?
Вячеслав Юрьевич откинулся на спинку стула, стараясь унять волнение. Он понимал, что Игорь находится на взводе, но слова прозвучали слишком резко и двусмысленно. Ольга Константиновна взяла его за руку, чувствуя, как напряглись его мышцы. Она знала, что сейчас нельзя допустить эскалации конфликта.
— Игорь, ты перегибаешь палку, — спокойно сказала она, глядя сыну в глаза. — Никто не собирается никого убирать. Твой отец делает все возможное для компании и для нас всех. Не стоит говорить такие вещи, даже в шутку.
Игорь усмехнулся, но в его глазах читалась обида.
— Да, конечно. Я всегда перегибаю палку. Зато вы всегда все делаете правильно. Только почему-то, когда я говорю серьёзно, вы воспринимаете это как шутку! А когда мне нужна помощь, все заняты.
— Тебе нужна помощь в деле о похищении президента? — в голосе Маркова прозвучало недоверие. — Ты хочешь сказать, что корпоративные интересы могут быть связаны с этим преступлением?
Игорь презрительно скривился. Ольга Константиновна почувствовала, как комната наполнилась напряжением. Она понимала, что назревает буря, и пыталась найти слова, чтобы её предотвратить. Слишком много всего накопилось между этими двумя мужчинами, и сейчас это грозило вырваться наружу.
— Сын, прошу тебя, возьми себя в руки и поговори с нами спокойно, без колкостей и обид. Что случилось? У тебя какие-то новые обстоятельства в деле появились?
— Да, появились! — всё ещё срывающимся голосом ответил Игорь, — я уверен, что Вячеславу Юрьевичу грозит опасность. Да и он сам про это знает. Ведь ему вчера приставили ещё четырёх телохранителей по распоряжению Администрации Президента. С чего бы это? Не расскажешь нам? Маме вот будет очень интересно узнать.
Вячеслав Юрьевич, до этого хранивший молчание, медленно поднял взгляд на Игоря. В его глазах чувствовались усталость и раздражение. Он глубоко вздохнул, словно собираясь с духом.
— Игорь, пойми, ситуация сейчас непростая. Ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь, и что моя работа связана с определенным риском. Усиление охраны – это стандартная процедура, когда появляются новые угрозы. Ничего экстраординарного в этом нет.
Ольга Константиновна обеспокоенно посмотрела на мужа, потом на сына. Напряжение в комнате ощущалось физически. Она чувствовала, что Игорь не верит ни единому слову Вячеслава Юрьевича.
— Стандартная процедура? – саркастически переспросил Игорь. – Ты хочешь сказать, что угрозы твоей жизни возникают каждый день? И Администрация Президента выделяет новых охранников по щелчку пальцев? Не смеши меня, отец. Я, может, и не занимаю высокие посты, но тоже не вчера родился.
Вячеслав Юрьевич прикрыл глаза на мгновение, пытаясь унять вырывающийся на ружу гнев. Он знал, что Игорь прав, но не хотел вдаваться в подробности. Он жалел свою жену и не желал её впутывать во всё это.
— Что конкретно тебе стало известно? – стараясь сохранить внешнее спокойствие, спросил Вячеслав Юрьевич.
— Ну, например, что Алину выпустили из-под стражи за недостаточностью улик, – Игорь словно разжёвывал истину, объясняя первоклашкам, почему дважды два – четыре, а не пять.
Нож соскользнул из руки Маркова. Лицо исказила гримаса мучительной боли.
— Слава, тебе плохо? Сердце? – вскрикнула Ольга Константиновна, вскакивая с места. – Скорую! Скорую срочно! – обратилась она к горничной.
Игорь тоже вскочил и, подхватив Вячеслава Юрьевича под руки, осторожно перенес его на диван. Ольга Константиновна развязала ему галстук, расстегнула верхние пуговицы рубашки.
— Вот, выпей лекарство, – чуть не плача, она протянула таблетку и стакан воды. И, повернувшись к сыну, прошептала: – Мог бы и помягче такие новости сообщать. До чего отца довел!
— Ну конечно, – взорвался Игорь, – как всегда я во всем виноват! А как же иначе? Я тут пытаюсь предупредить, поделиться, между прочим, секретной информацией, а меня опять крайним выставляют!

После того как врач осмотрел Вячеслава Юрьевича, он сделал укол и посоветовал лечь на обследование в клинику.
— Спасибо, Владимир Яковлевич, — ответил Марков, — но дома и стены лечат. Я отлежусь, и всё будет хорошо.
— Я не могу поддержать ваш оптимизм, Вячеслав Юрьевич. У вас серьёзные проблемы с сердцем, вы это понимаете? Ваше легкомысленное отношение к своему здоровью может привести к инфаркту.
— Может, ты послушаешь Владимира Яковлевича? — Ольга Константиновна умоляюще посмотрела на мужа. — Делами пока займётся Павел Григорьевич.
— Об этом и речи быть не может! — категорично отрезал Марков. — Давайте я подпишу отказ от госпитализации. Жена оплатит вам, скажем так, чаевые, и вы можете быть свободны. Я обещаю, что через три дня я обращусь в свою клинику и пройду все необходимые обследования!
— Я не приму денег, — возразил доктор, — мы государственная служба. Это наша работа.
— Вы не поняли, — Ольга Константиновна улыбнулась, — мы так выражаем нашу признательность, а не даём взятку. Каждый труд должен быть достойно оплачен.
— Лучше согласитесь, — вмешался Игорь, — так будет проще. У них всё деньгами измеряется. Да и я не думаю, что вам платят хорошую зарплату.
Владимир Яковлевич не стал больше ничего говорить и сунул протянутые две пятитысячные купюры в карман халата.
— В наше время редко можно встретить людей, которые отказываются от вознаграждений, — с гордостью прокомментировал позицию врача Игорь, когда работники скорой помощи покинули квартиру. — Очередной стереотип рухнул, что евреи жадны до денег.
— Как по мне, так я снова убедилась, что представители этой нации очень умны, — возразила Ольга Константиновна. — Расскажи-ка лучше мне, пока отец ушёл отдыхать, почему новость, тобой озвученная, так сильно вывела его из равновесия.
— Да потому, что эта дамочка подозревалась в убийстве Марины.
Ольга Константиновна застыла на месте.
— Как — в убийстве? Почему я об этом не знала?
— Мам, ты много чего не знаешь, — усаживая её в кресло, ответил Игорь. — Воды принести?
— Лучше вина, сухого красного, — попросила Ольга Константиновна. Горничная бросилась выполнять просьбу.
— Сынок, рассказывай, что от меня ещё скрываете? Что происходит? Наша семья в опасности?
— Мам, не стоит вот так нагнетать и без того не лёгкую обстановку. Ничего критичного пока не произошло, но прошу тебя, не советуй больше отцу доверять управление корпорацией Павлу Григорьевичу. Этот тип очень скользкий.
— Как ты можешь такое говорить о своём двоюродном брате?
— Так же спокойно, как отец может говорить о твоём брате, Власове Григории Петровиче. А он оказался не только настоящим мужиком, но и прекрасным специалистом в своём деле. Я не могу рассказать всех подробностей, но благодаря ему мы скоро поймаем того, кто замешан в похищении Удальцова и убийстве Марины.
— Отец как-то в этом замешан? — с ужасом спросила Ольга Константиновна.
— Нет. Это я могу тебе сто процентов гарантировать! — А теперь и тебе пора отдыхать. Проводить тебя до спальни?
— Я сама, спасибо, — Ольга Константиновна взяла бокал вина, протянутый горничной, и, стараясь держать осанку, медленно направилась к мужу.
— Вот и поговорили, — вздохнул Игорь. — Ладно, я пытался его предупредить. Придётся всё самому делать, впрочем, как и всегда.

— Волк, приём, это Бык. Кролик пропал!
— Как пропал? А ты куда смотрел? — взревел Волк.
— Он вечером под мостом копошился, потом притих. Я думал, что он уснул. А под утро, когда дворники вышли на работу, под мостом было пусто! Даже следов пребывания кролика не осталось!
— Да… ты… уволен! — в бешенстве ответил Волк.
— Только не это, прошу вас! — взмолился Бык, — я найду его, клянусь! Дайте мне шанс!
— Уволен, я сказал! Конец связи!

Через пять минут к Быку подошла Алина.
— Привет, — улыбнулась она ему, — слышала, ты кролика упустил?
— И не спрашивай, — глухим басом ответил ей Бык, — Волк уволил меня.
— Не переживай, я поговорю с ним, — успокоила его Алина, — может, и смогу его уговорить дать тебе шанс оправдать себя. На, вон коньяк выпей и иди отдыхать. Да, я тебе номер "Мурзилки" принесла, у тебя такого, кажется, нет.
Бык взял протянутый ему журнал и улыбнулся:
— Спасибо! У меня действительно такого нет. — Он также открыл флягу, предложенную Алиной, и сделал глоток.
— Ну что, пойдём вместе посмотрим под мостом, может, что и обнаружим? — предложила Алина.
— Пошли! — согласился Бык.