Застава Ильича...

После долгой зимней болезни Сергей впервые слышит капель. Сначала он принимает её за капающий кран и идёт его закрутить, но подойдя к нему понимает: это не кран, в весна. Приход которой показан через маленькую, но не банальную деталь.

Июньская ночная тишина улиц, дежурно мигающие светофоры превращают прогулку Сергея в поэтическое созерцание. В этих кадрах уединение героя звучит не тревожно, а гармонично рифмуется с лирикой Маяковского. Город становится продолжением его внутреннего ритма, его медленной, но честной мысли.

Николай проживает собственную маленькую историю. В трамвае он знакомится с кондукторшей, а когда спустя череду поездок понимает, что она ему действительно нравится, её место занимает кассовый аппарат. Смешно и горько: реальность вторгается в мечту, повседневность вытесняет чувство. И в этом парадоксальном моменте — вся философия жизни, где нежданное и смешное соседствуют с грустным.

Другой эпизод — вечеринка у модной творческой молодёжи, где царит лёгкость, юмор, нарочитое самовыражение. Сергей вносит в этот поток свою правду, свои тяжёлые и серьёзные слова. И в атмосфере мгновенно меняется воздух: веселье стихает и уходит беззаботность. Легкомысленность сталкивается с неудобной памятью.

Все эти сцены обретают особую силу, благодаря не только Хуциеву и Шпаликову, но и операторской работе Маргариты Пилихиной. Её камера не фиксирует, а проживает жизнь вместе с героями. Крупные планы лиц, живое движение улиц — всё это превращает фильм не просто в драму о молодых людях «оттепели», а в подлинный слепок своего времени.

Три мужские фигуры становятся ненавязчивым лейтмотивом кинокартины. В начале это революционный патруль, отсылающий нас к семнадцатому году, затем трое верных друзей - главных героев, а после встречи с отцом, трое бойцов в плащ-палатках и касках идущих по послевоенной Москве, которую в действительности они никогда не видели. И, наконец, трое караульных у Мавзолея.

Само название фильма для старожилов абсолютно узнаваемо. Это реальная топонимика Москвы: до 1955 года так называлась Рогожская застава, ставшая позже Площадью Ильича. Часть Таганского района, где жили, встречались, ходили в кино или на свидания.

«Застава» несёт в себе и иной смысл — границы, рубежа, порога. Герои фильма как раз находятся на таком жизненном перекрёстке: они только вступают во взрослость, пробуют себя в работе, в любви и в поиске правды.

 Финал со сменой караула у Мавзолея на Красной Площади закрепляет эту метафору: молодые люди стоят на заставе своей эпохи, между частным и общим, между романтикой юности и суровой взрослой жизнью.

И только остаётся сожалеть, что «Заставу» сняли не на «Мосфильме». Будь картина в его архиве, уже реставрированная под чутким руководством Карена Шахназарова, она заняла бы достойное место среди советской киноклассики, оцифрованной и выложенной в 4К. Впрочем и без этого фильм продолжает жить в сердцах зрителей — как редкая, тонкая лирика эпохи.