Боль. Ницца

Стояло пасмурное осеннее утро (как же это типично). Наталья Орлова лежала на кушетке в больнице. Её морозило. Это была не лихорадка. В помещении было прохладно. Хотелось закутаться в тёплое зимнее пальто и уснуть, но нужно идти в душ. Строгие лица медсестёр добавляли холода в общую атмосферу. Утренний обход. Рутина. И не сказать, что это место способствует восстановлению сил. Скучно. Тяжело на душе. Старые тревоги не отпускают.
Наконец, после завтрака можно пойти к лечащему врачу. Он принимает по очереди. Люди, что ожидают, ещё пару недель назад даже не подозревали, что именно этот кабинет станет для них столь желанным местом. Но это всё — кратковременная акция.
Ну вот и подошла очередь Натальи. Ей задают всё те же вопросы, что она уже слышала (и не раз). Это больше утомляет, чем помогает. Но она всего лишь пациент.
Вечером она примет новые таблетки. Состояние за две недели стало незначительно лучше, но она ещё не готова выйти в свет. Она сама понимает это. И всё новые и новые вопросы.
Она вернулась в палату после получасового разговора. Пропал аппетит и подступает тошнота. Хочется спать, но нельзя: вечером не уснёшь. Удручающее самочувствие.
***
Настал вечер. Очередной обед в знакомом помещении с малознакомыми людьми. Одиноко. Снова очередь и снова лекарства. И те же угрюмые лица медсестёр. Здесь никому нет дела до тебя. Это просто работа. Наталья запила свои новые таблетки, вернулась в ставшую родной палату. Печальные белые стены и однотипная мебель. Решётки на окнах, как будто здесь содержатся преступники, но каждый понимает, зачем они нужны. Только осознание этого удручает.
Выключают свет. Ты обязан спать, но не можешь. В коридоре тихо, но тебе нельзя туда выходить, ведь твоя обязанность — погрузиться в царство Морфея, но без излишних подробностей, чтобы не прописали новые таблетки. В этом нет ничего плохого. Это всего лишь дисциплина.
Наталья тихо встала и пошла в уборную, чтобы побыть в одиночестве. Без людей преследуют печаль и навязчивые мысли, но, когда их вокруг чересчур много, это также вызывает негатив.
***
И так проходит каждый день. Находиться здесь следует ещё как минимум две недели, а максимум не установлен.
Новое утро, но сегодня будет ещё печальнее, ведь сегодня выходной день, и в отделении ты встречаешь только медсестёр, уставших от переработок и ночных смен. Приходится снова жить в своих фантазиях. Это небезопасно.
***
Два типичных дня — как будто их не было. В будние люди кажутся более живыми. Кажутся. Новый день, новое утро и новые люди приходят в палату. Только персонал неизменен. По крайней мере, это происходит не так быстро. Снова врач. Всё те же вопросы и те же попытки объяснений. Становится комично. Ей неприятно общаться с этим человеком, как и со всеми здесь. Нет родственной души. Глубокое одиночество. Хорошо, что этот разговор быстро закончился.
Обед. Пустой суп с одним картофелем, разваренные макароны категории D с тушёнкой того же качества, ломоть хлеба, чай и больше ничего. Когда нет аппетита, это лучшая трапеза. Можно ограничиться хлебом и чаем. И не факт, что это будет вреднее для здоровья.
Мучительно тянется день. За книгой можно скоротать период до сна, но только если читать не Дарью Донцову. Данте подходит лучше в данном положении.
Пациентка надеется, что её не поместят в карцер за вечернее сидение перед книгой после комендантского часа. Она слышала, что ещё пару месяцев назад там держали девушку. Но она не знает, как она там оказалась. Нарушение правил, а их здесь достаточно. Там холоднее, а одиночество обостряет чувства.
***
Наконец, Наталья легла на кушетку, завернулась в тонкую простыню и принялась сосредотачиваться на чём-либо приятном, чтобы скорее уснуть. Лекарство К. не помогло. Оно слишком слабое. И вот она в полузабытье. Кто-то подходит к ней и говорит шёпотом:
- Идём, - беря её за руку, - Только тихо.
Это необычно. Она повинуется. Видимо, какие-то процедуры, о которых ей не посчитали нужным сообщить. Такое случалось и раньше. А первую неделю в этом месте она совершенно не помнит. Вероятно, и не такое бывало. Нет сомнений. Она идёт следом. В темноте ничего не видно (как же это типично). Она следует туда, куда её ведёт чья-то незнакомая рука. Они вошли в комнату, и закрывается дверь. Тишина.
- Где мы? - спросила Наталья.
Ей не ответили.
- Ложись, - прозвучал мужской голос, показавшийся знакомым.
- Это карцер?
- Да, ложись.
- Куда? - волнение скользило в её тоне.
- Здесь есть кушетка, - просто проговорил мужчина.
Наталья сделала шаг вперёд и споткнулась о металлическую ножку той самой кушетки. Она чуть ли не упала в темноту, но мужчина поддержал её слабое тело.
- За что? Это потому, что я читала по ночам.
- Именно так.
Пациентка легла и закрыла глаза.
- Сколько я здесь пробуду? - испуганно вопрошала она.
- Сколько потребуется, - раздражённо отвечал мужчина.
- Кто вы?
- Я лечу тебя уже недели три.
Воцарилось молчание. Это печально (и как же типично). Он дотронулся до её шеи, поднимаясь к щеке.
- Почему вы не уходите?
Он не ответил. Мужчина коснулся её волос. Откуда столь сильное желание?
- Не трогайте меня.
- Я сам решу, - резко ответил он.
- Вас привлекают психбольные?
Он промолчал, а после… лёг на неё.
- В отделении полно девушек. Почему именно я? - рационально спросила она, но в ответ была одна лишь тишина.
- Вам нравится насилие?
- Хватит задавать тупые вопросы. Молчи.
Наконец, он ответил ей. Но это было слишком грубо. Даже в такие моменты чувствуется отстранённость, несмотря на продолжение. Можно только догадываться об эмоциях другого. Очередная боль и очередные слёзы. Как же это привычно.

05.09.2025