Седьмая главка

"Мы держим ответ перед Лондоном, а не в  издательстве управления киббуцами."
Такие были литераторы у первопроходцев, воздвигавших стены и башни на пустырях и участках, приобретённых у османских землевладельцев на западе Святой земли. И всё тянуло кооперативщиков на север, где остатки финикийцев шебуршили между пришлыми шиитами, суннитами и друзами. А спасителя-драматурга Бори Гофмана родной дядя где шёл-пробирался,  когда он сотоварищи двинули пешком из царской России, через земли Великой Порты на Южном Кавказе да в Яффу? Молодые шли, идейные, красивые. Недаром их дети в Британской Палестине стали моделями для тельавивских журналов!
Неужто, не успев возродиться в Иудее, где лебедь, жук и жаба шухер наводят, уже морально разложились? Не может быть. Нет, может.  Нет, не может.  Но ведь так способны, так затейливы.
А Зиночка Вейншаль? Могла стишочки в рифму печатать. На иврите! Вдруг собралась и отбыла в Нью-Йорк. За длинным долларом, особняком, за театром?
За ресторанами, журналами, вышколенными слугами не из враждебных магометан...
А Габима приедет, никуда не денется.
Паломники всё едут в Святую землю. Вот и Чак, не будучи евреем, подался в Йерусалим и балдеет от нашего житья в долине между султанскими стенами и дорогими домами и садами, взбирающимися к мельнице Монтефиоре. О, Йемин Моше!
Мы в центре Вселенной. Дождей уже не бывает и мы засыпаем под звёздами.
"Птичка божия не знает ни заботы, ни труда..."
Еда высокого класса, если пораскинуть мозгами и пойти на званый приём незваными гостями.

А утро стоит многих дней. Солнце поднимается из-за Старого города, аИр аАтика, и мгновенно испаряет росу чуть подвыпавшую в темноте ночи. Стручки шоколадного дерева запиваем водой.

И лучшие люди навещают, писатели и поэты, сценаристы и партийцы.
Мишкенот Шаананим сегодня пуп земли йерусалимской.
Чак, Чикчак-тексак, тесак-мачете, умеет себя вести.
На девчонок не напрыгивает, не соперничает.
Вот появилась русскоговорящая особа, которая знает слово smithereens. Хочет взорвать истэблишмент. Жалуется на плагиат своей собственной, выстраданной идеи фильма. Доказать заимствование трудно, в Голливуде не лыком, гоп-со-смыком, шиты.
А что, собственно, её привнесённое, новое?
Откуда ни возьмись, ейный хахаль-пастырь -- пиджак на голой шее -- пикирует на нас и уводит умницу-разумницу. А телефончик?
Но у нас ни кола, ни двора, только рюкзак объёмистый да подстилка на травке пруда султана.
Травку поливают, воздвигают помосты для оглушительных концертов в конце лета. Йосси Ависар, владелец особняка и король короткометражек, в суд тащит устроителей шоу и получает и деньги на отель и билеты на курорт для всей семьи в дни гвалта и хеви метал.

Чак прекрасен: мы с ним культурно заходим в залы Мишкенот Шаананим и берём отборную снедь со столов и у разносчиц.
Это тебе не у Пронькиных -- напитки в фужерах фуршетятся, тарталетки прыгают в наши рты.
Но есть одна израильтянка породистая: чистая Немезида, она не хочет, чтобы протырщики изображали из себя участников фестиваля поэтов, а ведь мы двигаем поэзию хайку в Израиле и даже не чураемся арабского участия. Уважаем проявляющих неприятие к условно еврейскому государству иностранных гостей, хотя я и пытаюсь внедрить еврейскую палестинность всей йерусалимской земли.

Вот и мусульманин из Рамаллы (Рам Аллах) суетится, хочет добыть компьютеры для своей школы...