110

Тревоги и волнения долго не давали девушкам уснуть. И только когда небо чуть посветлело, сон окутал неспокойные головки. Но ненадолго. Не успел первый солнечный луч прорезать сизо-оранжевое небо, как петухи разбудили деревню. Тут же мужики застучали по лезвиям кос, настраивая их, себя и всех соседей на работу.
- Девки, долго спать будете? – гаркнула у сенника Улита.
Но девки даже не шелохнулись.
- Стёпка, лезь их буди. Всю ночь, видать, песни горланили, хороводы водили, а теперь спать приспичило.
- Тятька сказал, чтобы я лошадь запрягал.
- Я тебе позапрягаю! Делай, что мать велела. На-ка… во, вода в кувшине. Ливани. Можа, быстрей проснутся. Особо на ту… перехожую. Неча задарма чужой хлеб есть.
- Так разбужу, без кувшина, - Стёпка полез на чердак.
Но будить никого не пришлось. Мара и сёстры уже отчаянно зевали, пытаясь прийти в себя.
Вчерашнее происшествие и ночной рассказ Даши неприятным воспоминанием легли на сердце, делая пробуждение ещё более нелёгким.
Но силы молодые уже восстанавливались, солнышко и свежий ветер их подпитали, и когда многочисленные повозки устремились вдоль реки, девушки смотрели по сторонам гораздо бодрее.
Мара не только по сторонам смотрела, она со страхом поглядывала на инструменты, которые мирно подпрыгивали на возу. Она ими будет работать? А как?
Тётка Улита уже злорадно кривила губы.
А ещё Мара поглядывала на впереди идущие и задние телеги и людей вокруг них, отыскивая вчерашних знакомых.
Вот неподалёку приветливо кивнула ей конопатая девушка, и Мара улыбнулась в ответ.
Лапоть… Опять тряпка, которая называлась онуча, и которую Мара накрутила вокруг щиколотки, съехала вниз. Не удержали её верёвки.
Мара зашагала в сторону, подальше от любопытных глаз, стала раскручивать неудобные нагромождения.
- Тебя как зовут? – как-то уж слишком требовательно раздался вопрос.
Мара подняла глаза. Конопатая. Несмотря на грубоватые слова, улыбалась робко и заискивающе. Мара обрадовалась возможности завести ещё одно знакомство в этом краю.
- Мара.
- А меня Ивка.
- Ива?
- Ну да, - застеснялась девушка ласкового варианта своего имени.
- Первый раз слышу. Красивое.
- Ну, у нас в селе ещё есть Ива, только маленькая. А чего ты так неловко онучи наматываешь? Хочешь, я помогу?
- Что ты! - испугалась Мара. – Я сама.
- Сама ты так далеко не уйдёшь. И потом как работать будешь? Давай покажу как надо. А то тётка Улита тебя со свету сживёт. Прямо на поле и при всём честном народе.
- Ну покажи, - сдалась Мара.
Из двух зол надо выбирать меньшее.
Ива скоро присела на корточки и стала ловко наматывать тряпки.
- А в чём вы в Дебрянске ходите? Разве не в лаптях? Или, может, там все богатые, и сапоги обувают?
- Да, по-разному.
- Ты, наверное, больше в поршнях привыкла?
- Ага…
Пока возились с обувью, телеги и люди ушли вперёд.
- Как там Даша? – Ива заглянула прямо в глаза, отыскивая ответ. Словно не надеялась на искренность слов. Но Мара не стала врать.
- Мне кажется, переживает. А почему Ожаны сегодня не видно?
- Что ты! Старая Веда не держит корову. Они вовсе не держат скотину. Люди сами им всё несут. Так что Ожаны не будет сегодня. Оно и к лучшему. Вчера не знамо что на неё нашло. Хотя ясное дело – Елезар.
- Кто такой Елезар?
- А ты не знаешь? Елезар – это Настин жених. У-у-у, пригожий, да богатый. Недавно в город поехал. Навезёт теперь Насте гостинцев. А осенью свадьбу сыграют. А Ожане не любо то.
- А Ожане какое дело до чужих женихов?
- А такое. Самого завидного Настя увела. Прямо из-под носа. И Веда не может ничего сделать. Или не хочет. Так-то она приворожить любого может. А тут – никак. Елезар, кроме Насти, ни на кого и не смотрит.
- Так ведь Ожана не на Настю, а на Дашу накинулась.
- Так на Дашу она кидается, потому что к Насте не к чему прицепиться. Вот и пакостит… кто под руку попадётся. И на весь их род слухи нехорошие пускает. А где одна сестра испачкалась, там и другая нечиста. Старый мельник, говорят, откажется от Даши. Ни к чему ему меченая жена.
- Как это – меченая?
Ива поглядела внимательно на Мару, чуть нахмурилась на её неразумность, но объяснила задумчиво:
- Знаешь, Мара… тётка Улита на родную дочь тоже не будет наговаривать зря. Ей лучше знать, подменыш она или настоящая. Вот и гудит селение. Не так, как вчера, конечно, дела это давнишнее, быльём почти поросло, но слух ходит.
- А что за слух?
- Я тогда совсем маленькая была, когда это всё случилось. Но с детства помню, говорили, что Тишину старшую девку леший утянул. Только ещё говорили, что тётка Улита сама её отдала. Прокляла. Слышала бабка Крупа… Тётку Улиту понять можно - две девки, а муж заболел, не чаяли, что выживет. Вот в сердцах от такой беды чего только не скажешь. А потом пропала Даша.
«Мать выдернула руку, словно озлилась… И пошла вперёд… Скоро пошла… Мне не догнать…»
Мара поглядела на далёкую телегу впереди, увидел сгорбленную фигуру Даши. Девушка шла, держась рукой за воз.
Острая жалость кольнула сердце. Одинокая девушка среди множества народа. Не такая как все.
- А потом?
- А потом нашлась девка… Только тётка Улита говорила, что не она это, а подменыш. И что метку леший на ней поставил.
- Что за метка?
- Вот этого я не знаю. Метка – и всё... Потом, вроде, поутихло всё. Даже забывать стали. А вчера Ожана словно с цепи сорвалась. Всех и взбудоражила. Я ажно испугалась. Вы потом домой ушли, а она ещё долго народ баламутила. Пока Захар не велел ей замолкнуть. Захар… он не боится. А всем страшно… Страшно, когда Ожана злится.