Реми

 Я Реми. Имя странное, в моем детстве была книжка такая про бедного, но красивого и талантливого мальчика с таким именем. Мультфильм тоже был, почему то японский. А я не мальчик, мне 55 лет по паспорту, внешность немолодого подростка, некоторые даже красивым считают. А некоторые и талантливым. Почему Реми? Потому что живу в корпусе пианино, среди струн и молоточков. Между нотами Ре и Ми. А вот жил бы между Ми и Фа был бы какой то нелепый Мифа. Между Фа и Соль вообще фасоль, а не человек. Но между Ля и Си ещё хуже - некий малолетний дебил Ляси. А вот Реми в самый раз! В пианино я спрятался от непонимания и грубости. В черный корпус ничего такого не долетало, мне нравилось, когда какая-нибудь девочка играла собачий вальс или совсем уж маленькие дети просто тыкали в клавиши. Пусть так, но это были настоящие звуки, настоящие ноты! Меня это устраивало, только однажды семья в комнате которой стояло пианино переехала на новую квартиру! А пианино им оказалось ненужным, они выставили его во дворе - бери кто хочешь! Я, поначалу, обрадовался! Вдруг меня заберут домой те, кто по настоящему любит играть! И мои ре-ми будут звучать в Бетховене или артемьевской "Девочке с дельфином"... Но меня никто не забирал. Один раз подошла крупная интересная женщина средних лет, в полицейской форме, открыла крышку и одним пальцем сыграла "В лесу родилась ёлочка". Потом за кем то там рванула, даже не закрыв крышку. Утром следующего дня приблизился человек не из местных, закрыл крышку и ушёл. Так я и просидел в пианино до самого нового года. Идти мне было некуда, я был Реми, а покинув черный корпус, был бы уже не Реми, а просто великовозрастным придурком, 55-летним городским чудаком. Поэтому я продолжал жить в пианино между двух нот. Утром 1 января явились молодые граждане, которых за пределами пианино именуют гопниками. Они не стали ломать моё жильё. Но они нагадили на него, точнее под него. Если бы они не были так пьяны, они могли бы забраться на мой дом и нагадить под крышку. Тогда Реми перестал бы существовать. Но они нагадили лишь на педали. Это было далеко от меня, запах был терпим, в любом случае идти мне было некуда. Я даже радовался - будь я не нотами, а тем самым красивым бедным Реми из книги Гектора Мало, гопники могли меня попросту затоптать. Радовались, гоготали бы, превращая лицо Реми в собственные уродливые, от таких же родителей доставшиеся, хари... Утром 2 ого января я понял, что меня скорее всего сожгут в ближайшие дни празднующие люди. Ради праздника, ради огня, ради веселья! У меня было время убежать, но я понимал, что если убегу, то меня захлестнут эти радостные человечьи массы, я стану их частью ( и счастьем! ) и вместе с ними буду хохотать над подожжённым пианино, вместе с которым будет гореть и тонколицый, несчастный Реми, и нелепый Мифа, и глупенький Ляси, и обычная стручковая фасоль...
  Я ждал этого весь вечер, но весёлые-празднующие не пришли. Пришёл уже знакомые нездешный человек. Он оттёр снег педали, обгаженные гопниками. А потом огородил одинокое пианино железным заборчиком. Я был счастлив, я хотел чтобы этот несдешний благодетель и слушал что-нибудь, где и Реми, и Мифа, и Ляси, и фасоль... Но человек ушёл. Пианино было теперь огорожено. Я по прежнему был Реми. И я был абсолютно счастлив, потому что иного счастья у меня на тот момент не было.