Эх, жисть моя, жистянка!

  (Продолжение саги об одесской девочке)

             Как в Европе и в лучших домах Филадельфии

Поездки в Европу, реклама и сериалы сделали своё дело: летом, когда свет проникает во все углы, я взглянула на нашу квартиру глазами своих детей. Что они увидели в родном доме? Они увидели старые щелястые оконные рамы, тяжёлые ДСП, называемые дверьми, собранные с бору по сосенке во времена дефицита кухонные полки и шкафчики, самодельную мойку, сушилку, готовую свалиться в мойку, допотопную газовую плиту, спалившую бока соседним тумбам, и, наконец, холодильник «Оку», вскормившую несколько поколений. И мне тоже всё это стало казаться убогим до неприличия. Нет, так жить нельзя, надо что-то делать!

Первым нашим серьёзным поступком на пути к Европе и к лучшим домам Филадельфии была установка окон ПВХ. С треском вылетели старые рамы с десятью слоями краски, потом мастера начали крушить и стены, так что я не на шутку испугалась.

Но вот окна, откосы и подоконники поставлены, мы на радостях пожимаем мастерам руки и подписываем сдаточный акт и только потом замечаем, что порогов на балконных дверях нет, обои сильно повреждены, а под подоконниками зияют глубокие и широкие дыры. Володя считает, что это ерунда, надо долго приглядываться, чтобы это заметить, так что нет, нет и нет, никаких мастеров, хватит этого беспорядка!

Когда на другой день он ушёл на работу, я нахожу давние остатки обоев, развожу алебастр и клей и начинаю подклеивать лохмотья обоев, а там, где они вырваны, ставлю заплаты. Да, трудно отвыкать от старого уклада жизни, ну, а недоделки – это было в порядке вещей, это была примета прошлого.

Итак, я добровольно приступаю к заделке дыр под окнами, на это уходит два ведра раствора, а на пальцах стёрта кожа. Пороги я соорудила из обрезков от подоконников и куска толстой фанеры. Все углы заделала шпатлёвкой, а фанерный порог покрасила белой эмалью. Вот теперь можно полюбоваться обновкой: в самом деле, какие хорошие окна! Открываются легко и разными способами, а гула машин на шоссе и лая бродячих собак совсем не стало слышно. И хорошо, что мы заказали полностью стеклянные двери на обе лоджии – в комнатах стало заметно светлее!

                Нож мужа и первый блин

Мы продолжаем приближаться к Европе. При таких окнах стало особенно заметно убожество внутренних дверей, все неровности и щели. Разумеется, через некоторое время я зачастила в строймаркет на Тарасовской, присматриваясь к дверям. Володя встретил эту мою затею без энтузиазма, поэтому я теперь провела акцию самостоятельно: обратилась по объявлению в какую-то местную фирмочку Ибрагимова, который рекламировал себя как опытного мастера в этом деле. Для замеров он прислал какого-то самоуверенного малого, который вызвался выбрать со мной и привезти на своём «рафике» двери.

Как раз в этот день выбор дверей был никудышным: в одних комплектах не было двухстворчатых дверей, в других ширина не соответствовала, в третьих стёкла были не такие и не там. Малый бесполезно бродил за мной, скучно напоминая о простое машины. В одном закутке я увидела белые двери, живо напомнившие мне высокие белые двери детства в одесской квартире. Недолго думая, я купила их и привезла домой. И тут самоуверенный малый покинул меня, а вместо себя прислал двух щуплых парнишек петеушного вида.

Парнишки довольно споро сняли двери с петель и выбили рамы, но дальше дело застопорилось, и я поняла, что это первый заказ такого рода у них. Они, действительно, закончили ПТУ и пока что только были подручными на ремонтах квартир. Пришедший на обед Володя был неприятно поражён отсутствием дверей и присутствием двух неизвестных мужчин. Он свирепо глянул на них и потребовал, чтобы после шести часов ноги их здесь не было. Парнишки оробели и послушно сложили свои инструменты в шесть вечера. На другой день после ухода Володи на работу они продолжили свои неумелые попытки. Инструментов у них было мало, и они попросили у меня острый нож. Я сказала, что у нас есть острый швейцарский нож, но это нож мужа, не сломайте его! Так и пошло каждый день:

- Хозяйка, дайте нож мужа, пожалуйста!

С тех пор за этим ножом прочно закрепилось название «нож мужа». Всякий раз, разыскивая пропажу, Володя говорил:

- Куда ты дела нож мужа?!

Парни так мучились с дверьми, что на другой день и речи не было отправить их в шесть часов. Они остались, боязливо поглядывая на входную дверь. В шесть Володя не пришёл. Он тактично пришёл только в восемь, когда монтажники ушли, а до этого времени бродил вокруг нашего дома...

Двери были установлены на четвёртый день. За деньгами пришёл сам хозяин фирмы. Я показала ему, что из семи дверей три закрываются и открываются с усилием или вообще не входят в коробку. Недоделки!  Он не смутился, подхватил валявшийся деревянный брусок, настрогал из него клиньев и подсунул их под перекошенные рамы. Готово! Так просто? - Я приобрела опыт, бесценный опыт устранения недоделок!

Как и в истории с окнами, я ещё много дней возилась с накладками (наличниками) на коробках, которых почему-то не оказалось в ванной, уборной и на входной двери. Скорее всего, это я сама поспешила принять незаконченную работу, чтобы не травмировать Володю так долго. Кто же знал, что мы станем первым блином у этих недотёп?

                Скромное обаяние кухни

Заочный спор с заносчивой Вандербильтихой продолжался. К зиме 2004 года мы созрели для приобретения новой кухни, и я начала заглядывать в магазины, торгующие кухнями. Я тоскливо разглядывала величественные образцы, для которых наша кухонька была узка в бёдрах, и недоумевала: для кого делают эти огромные дорогущие кухни??? Я бы ещё долго ходила, пока одна расторопная продавщица не перехватила меня на выходе и не предложила скомпоновать кухню по нашим размерам. Впрочем, это тоже было не просто: цвет подходит – шкафчики не вписывются, шкафчики хороши и вписываются – цена несусветная!

Не знаю, сколько бы я ходила, если бы Лерочка не предложила мне заказать кухню на фирме, где работает Дима, младший брат лерочкиного мужа. Этому симпатичному Диме не удалось получить высшее образование, но он не комплексовал по этому поводу. Устроился продавцом в мебельном магазине и постепенно достиг места старшего менеджера. Он поручил меня симпатичной дизайнерше, которая быстро постигла наши скромные запросы и постаралась скомпоновать нам кухню с минимальным соотношением «цена-качество».

Заказ был отправлен на фабрику в Гродно, и через месяц монтажники за один день установили нашу обаятельную кухню цвета сливочного масла с элементами из благородного бука и с элегантными, тускло мерцающими ручками. К этому времени мы уже сменили нашу «Оку» на двухметрового «Атланта», а воронежскую газовую плиту - на скромно-достойный «Indesit» без лишних, на наш взгляд, наворотов.

 28 декабря 2004 года мы спустили наш кухонный корабль на воду. И это стало достойным завершением года и очередной победой в вечном споре людоедки-Эллочки с заносчивой Вандербильтихой. Она, бедная, никогда не имела таких окон, таких дверей и такой кухни, она не имела тех удовольствий, какие получила я, лично заделывая дыры и фабрикуя  пороги и наличники из подручных средств.  Скорее всего, Вандербильтиха даже не знала, где в их доме кухня. Пусть грызёт ногти от зависти: моя «жистянка» против её сладкой жизни куда интереснее! Сейчас, когда всю эту работу быстро и споро делают специализированные фирмы, смешно, наверное, читать об этих героических усилиях. Ну, и пусть!

                Евроремонт организма

Мы закончили это благоустройство в аккурат к концу 2004 года, тем он и запомнился.  На склоне лет в течение года надо обязательно сделать хоть что-нибудь, иначе год совсем выпадает из памяти. В следующем году подошёл наш с Володей рубеж – 70 лет. Почему он считается рубежом – не знаю, но все так говорят, видные люди справляют по этому поводу шумные юбилеи.. Для нас этот год не стал бы заметной вехой, если бы именно в этом году не случилось несколько событий. О «юбилейном» прыжке мужа и его последствиях я уже рассказала. Настал и мой черёд.

В начале года «моя жистянка» сбила меня с ног в буквальном смысле. Меня постигла болезнь, которая всю жизнь мучила маму и сестру – тромбофлебит, и я со страхом разглядывала свои новые, какие-то чужие ноги. В это время Кирилл работал в медцентре Банка России и смог прикрепить меня к этому труднодоступному заведению.

Поликлиника Банка скрывается за никак не обозначенной дверью на Неглинной напротив шикарного здания с надписью на фронтоне «Банк России», перед которым не так давно я стояла в пикете. А за дверью взору открывался вестибюль, облицованный розовым мрамором, но пройти туда мешал турникет, который открывался только тем, у кого был пропуск. Идя по длинному коридору, я увидела «Геракла», знаменитого Виктора Геращенко. Встретившись со мной взглядом, он учтиво поздоровался (потом, наверное, размышлял, кто эта дама?)

Поликлиника занимала несколько старых зданий, соединённых переходами над маленькими двориками вглубь массива до параллельно идущей Петровки. В кружевных решётках медленно и солидно ходил старинный лифт. В нижнем этаже была столовая, где за символическую плату можно было вкусно пообедать. Видно, у банкиров было туго с деньжатами, их приходилось подкармливать. В холлах стояли кожаные диваны с лебяжьим пухом под кожей. Оборудование кабинетов и предупредительность медперсонала были подстать всему остальному. Меня протащили по всем кабинетам и лабораториям, даже энцефалограмму мозга зачем-то сделали, нахлобучив на голову шлем. Вердикт был суров: будем удалять. И начался евроремонт организма.

Лирико-медицинское отступление: роман с камнем

Из поликлиники я вскоре проследовала в медцентр Банка на Севастопольском бульваре, в котором я уже побывала год назад. Я забыла рассказать об этом очень неприятном эпизоде тоже из серии «жистянки», когда мне дробили крупный камень, застрявший на выходе из почки и заблокировавший её. Правда, сначала я неделю помучилась в королёвской больнице, откуда Кирилл умыкнул меня на реанимационном автомобиле. А в медцентре славный доктор Харитонов, вызванный в выходной день, сделал из меня мишень и расстрелял из ультразвуковой пушки этот булыжник на мелкие осколки. В палате бдительные медсёстры заставили меня пить клюквенный морс графинами и собирать эти осколки.

Когда боль и стресс прошли, я смогла полюбоваться палатой с кроватью-трансформером, разнообразными дневными и ночными светильниками, сигнализацией и блистающими туалетами... Не сразу смогла я сориентироваться в этом храме медицины.

С Севастопольского на Николину гору

Во второй  раз я уже чувствовала себя старожилом центра, придирчиво изучала меню столовой, но мысль о том, что из меня будут вытягивать жилы, как-то тревожила. Впрочем, отвлекающим моментом была санация полости рта, во время которой надо мной поиздевалась чересчур усердная зубная врачиха. Наш Кирюша выбрал для меня лучшего сосудистого хирурга и сам дежурил под дверью, пока доктор Шамардин не вытягивал, а, как оказалось, резал мне вены.

На этом лечение не закончилось. Через неделю раненую ногу забинтовали эластичным бинтом и отправили меня в реабилитационное отделение Центра на Николиной Горе. До сих пор это название мало что мне говорило, так что сюрприз вполне удался. Среди великолепных снегов под темнозелёными  соснами прятались особняки старых и новых русских, рядом под снегом журчала река.

Само реабилитационное отделение было когда-то домом отдыха Центробанка и сохранило некоторую роскошь. Мне больше всего по сердцу пришёлся зимний сад на втором этаже моего корпуса с пальмами, глициниями и цветущими геранями. Приятно было в морозный зимний день сидеть там с книжкой в удобном кресле. С прискорбием должна сообщить, что после перехода Кирилла из медцентра на другую работу для меня путь в этот рай был закрыт. Дальнейшие удары «жистянки» мне пришлось отбивать в более суровых условиях.

Продолжение следует.