Айболит без границ

- Во, приколитесь, народ! Памятник Пушкину! - вдруг завопила Мона Лиза, выставляя вперед испачканный шоколадным мороженым палец.
Столица Эритреи раскинулась перед ними, накрытая знойным маревом.
- Отличная страна, - похвалила Миранда. - Мы тут наверняка приживёмся.
Бздурек покрутил носом и как всегда элегантно сплюнул на тротуар. Оказавшийся рядом темнокожий прохожий в синем офисном костюме вздрогнул и отскочил в сторону.
- Чисто как кругом, - заметила Мона. - Улицы широкие, транспорта почти нет. Не снуёт никто...
- Так у нас диктатура, - напомнила Миссафрика. - Конечно всё кругом чики-пуки, а как же... А кто вздумает безобразничать, тому кирдык.
- Здорово... - покивала головой йоркширская Лиза. - Это как у нас при Виктории было: чуть что - и сразу на виселицу.
Они подошли вплотную к монументу. "Пушкин" на постаменте было написано трижды: сперва местными крючочками - вероятно на языке тигранья, ниже - по-русски, а еще ниже - английскими буквами.
- Поэт в России больше чем поэт... - прокомментировала Мвамба. - Эфиопцы, кстати, нахально считают Пушкина своим. В то время как он типичный эритреец: достаточно взглянуть на наши древние фрески. Там каждое второе лицо - вылитый Пушкин.
- Это как у нас в плановом отделе на фирме, - подхватила Мона. - Идешь по коридору... ну, и фамилии у дверей на табличках. И каждый второй - Перельман...
Бздурек, соглашаясь, важно покивал головой.
- Зря всё же Фима с Натаном не поехали, - задумчиво заметила Миранда. - Они бы тут развернулись...
- А вот и не зря, - едва слышно проворчал Бздурек, подумав о своём.
- Зырьте, народ, - вытянула руку Бесподобница. - Там библиотека через улицу. Можно зайти и почитать Пушкина на тигранье...
- Нахер чтение, - грубо возразила Мона. - Вон рядом какое-то "Бонжур-Кафе", пошли лучше пожрём незадорого.

- Усы, кстати, это я вам наколдовывала, а вовсе не Миранда - вдруг объявила Миссафрика, когда они, плотно и бюджетно позавтракав, двинулись дальше.
- Какие усы? - забеспокоилась путешественница Зинаида.
 - Но теперь с этим покончено, - не слушая продолжала Мвамба. - Куколки-вуду ваши все остались у Вали в домике, а я какое-то время побуду тут вам типа матерью, а то вы с нашим народом здесь и без вуду как есть пропадете. Знаете, какие колдуны у нас сильные? - Она нахмурила свои черные африканские брови. - Сай Баба и прочие отдыхают. Даже Алистеру Кроули такое не снилось, хотя он и сильный был оккультист.
- Сексуальная магия... - показал эрудицию Кржиштоф. - Можно сказать основоположник... - Он покрутил головой. - И что, ваши маги сильнее?

Центр Асмэры никак не назовешь геометрическим: прямых улиц тут практически нету. Минут за десять по авеню Фелькет они дошагали до авеню Бдхо, затем до американского посольства, а затем, всё время забирая вправо мимо бесконечных строений с вывесками "Фиат" и "Альфа-Ромео", наследием колониального режима, добрались до собора со странным именем "Сан-Франциско", и наконец, опять повернув, очутились на Идит-стрит. Навигатор в мобилке в Асмэре не работал.
- Во! - снова выставила вперед палец зоркая Мона. - Соболь-стрит! Нам сюда.
Российское посольство пряталось за пятиметровым бетонным забором, крашеным немаркой желтовато-серой краской. Поверху забора вились какие-то местные цветочки, на флагштоке реял триколор, плоская крыша двухэтажной бетонной коробки здания была обнесена перильцами, а посередине ее возвышалась небольшая бетонная будочка в той же, что и забор, цветовой гамме: то ли моторный блок лифта, то ли пулеметное гнездо на случай нападения неприятеля.
Путешественница Зинаида без раздумий надавила кнопку звонка у ворот.
- Хау кэн ай хелп ю? - раздался из динамика недовольный голос.
- Акция "Айболит без границ", - прокричала с микрофон Бесподобница. - Четверо волонтеров из России и одна местная.
- Вижу... - лениво ответил голос в динамике. - Входите. - И замок в глухой железной калитке звучно щелкнул.

- Местную зачем сюда притащили? - без выражения поинтересовался охранник, преградивший им путь внутри двора.
- Она уже давно живет в России по бизнесу, - пояснил Бздурек. - В Бибигони под Клином.
- Да знаем мы всё... - скривился тот. - Лица ваши опознали еще когда вы к воротам не подошли. Пускай местная посидит во дворе на лавочке.
- Да она по-русски шпарит как на родном, - внезапно возмутился Кржиштоф.
Мвамба стояла опустив глаза в землю, ее шоколадные ноздри подрагивали от гнева.
- Вот и тем более пусть посидит, - распорядился охранник. - У местных совершенно иная процедура заявки на посещение. Проходите...

- Вот здесь каждый распишитесь... - протянул Моне пачку листов посольский служащий, закончив проверку паспортов, и достал из ящика стола жиденькую пачку местных денег. - Получаете каждый по сотне накфа. Это на непредвиденные расходы, тратить на глупости не следует.
- Какие это непредвиденные? - кокетливо поинтересовалась Бесподобница.
- Укусит змея... - охотно пояснил служащий, на груди которого болтался бейджик "Сергей". - Поцарапает обезьяна... Ну и никого рядом не будет, придется обращаться за помощью к местным, брать проводника или даже носильщика. Вот это и есть "непредвиденные".
- А тут и обезьяны имеются? - тоже вдруг решила пококетничать Миранда.
- Даже очень имеются, - сообщил Сережа. - Оливковый бабуин, макаки всех сортов... Есть даже один подвид с бирюзовой мошонкой... ну, у самцов, понятное дело.
- Как интересно, - принялась строить глазки Сергею Мона Лиза.
- Заканчиваем базар... - проворчал Бздурек.
- Солидарен, - кратко отреагировал служащий и отсчитал каждому по десять купюр в десять местных накф. - Сто накфа это около семи долларов, - пояснил он. - Не разгуляетесь.
- Ой, какой паровозик интересный, - продолжила кривляться Лиза, разглядывая оборотную сторону купюры.
- Это не паровоз, - солидно пояснил Сергей. - Это наш отечественный КрАЗ, такой грузовик по импорту. Им тут приделывали железные колеса, и они вовсю возили по рельсам вагоны... Воду будете? - Сергей кивнул в угол комнаты на штабель запаянных в пластик упаковок минеральной воды.
- А как мы поедем дальше? - вдруг забеспокоилась путешественница Лиза.
- Сейчас закончим, и я вызову транспорт, - ответил Сергей. - Работать будете в лесу. Тропический лес Филфил, известное здесь каждому место. Там сейчас как раз развернут полевой госпиталь.
- В поле? - тупо уточнила Мона.
- Нет! - рассердился посольский. - В самых что ни на есть джунглях. Среди лиан и обезьян с бирюзовыми яйцами.
- Да я ничего... - тут же пошла на попятный Мона. - Как скажете...
- Сперва отработаете расходы на оформление, проживание и авиабилеты, а потом вас привезут на три дня обратно. Тогда и поговорим о дальнейших планах.
И они снова оказались во дворе посольства - вместе с Мвамбой, у которой от обиды и злости по-прежнему шевелились под кожей желваки.

Кажущийся игрушечным помятый и замызганный бусик "Сузуки" действительно не заставил себя долго ждать. Водитель-туземец обменялся парой фраз с Мвамбой, затем отобрал у нее паспорт, спрятал его к себе в карман и лишь после этого запустил внутрь салона девиц и Бздурека, не забыв проверить у всех паспорта и помечая что-то в своем путевом листе.

Бусик за четверть часа выбрался из эритрейской столицы и упрямо попёр на север. Холмистый ландшафт разнообразили невысокие искусственно созданные террасы, на которых росло что-то полезное.
- Прикиньте, народ: гептод и пентагрид это, оказывается, одно и то же, - удивленно сообщила Мона, отрываясь в мобилке от Гугла.
- С ума сойти, - согласился Кржиштоф. - Кто бы мог подумать...
Еще через полчаса езды по холмистой пустыне из-за поворота дороги показалась стайка каких-то круглых хижин, крытых соломой, и мелькнул указатель "Эмба Деро".
- Молочай, похоже... - заметила путешественница Зина, указывая на торчащие вдоль обочины огуречного вида растения с мелкими круглыми листиками и красными цветочками на макушках. - Руками его не лапайте, народ, если увидите в лагере. Он ядовитый.
- Кто б сомневался, - привычно скривился Кржиштоф.
- А вон вроде алое, - указала пальцем в окно Миранда.
- Алое и есть, - подтвердила Зинаида.
И все снова надолго замолчали.
Промелькнул указатель какой-то Серейки, затем на развилке водитель взял вправо к востоку, проехали указатель Квандэбы - и еще через четверть часа начался серпантин.
Природа вокруг решительно оживилась: деревья теперь стояли вдоль дороги сплошной стеной, через приоткрытые окна слышались какие-то диковатые вскрики местной природной живности.
- Тропический лес Филфил, - пояснила Мвамба, посовещавшись с водителем. - Скоро приедем.
Однако их путь продолжался еще не менее часа, так что Мона, измотанная серпантином, наконец заявила, что ее тошнит, и потребовала остановки.
- Осторожнее с обезьянами, - предупредила Миссафрика, не выходя из буса. - Они реально хватают за всё что не надо.

Остановка обошлась без приключений. Все справили в кустиках давно сдерживаемую нужду, выкурили по сигаретке - и бусик двинулся по лесной дороге дальше.

Все человеческие поселения строятся на планете по старой известной схеме - чемодан, вокзал, посадка. Это не нами замечено, и региональные отличия, как это говорится, нерелевантны - Эритрея ли это или же Бибигонь под Клином. Из-за поворота лесной дороги внезапно выплыла обширная поляна. Посередине ее забор из природных кольев разделяли невысокие ворота с декоративной аркой поверху и надписью на тигранье. У ворот маялся от скуки местный житель с полицейской дубинкой у пояса.
Он неспеша растворил ворота, и бус въехал на территорию лагеря. Из ближайшей хижины на звук мотора тут же показался белый в выцветшем тропическом хаки. Боковая дверь буса отъехала в сторону, и волонтеры полезли наружу, таща за собой рюкзаки и сумки с припасами.
Белый служитель терпеливо дожидался окончания выгрузки.
- Синхронюк, - наконец представился он, забирая у водителя путевой лист. - Ваш куратор свыше... - И он сделал рукой понятный жест, указывая на кроны вековых деревьев.
- А вы на подстанции в Клину не работали? - подозрительно поинтересовалась походница Зинаида.
- Это к делу не относится, - строго сообщил Синхронюк. - Занимайте вон ту хижину... - Он ткнул пальцем в небольшой домик с соломенной крышей. - Приводите себя в порядок - и через сорок минут прошу ко мне на инструктаж. Будем учиться ставить больным укольчики...
- Я умею... - успела пробормотать Мона, но Синхронюк уже развернулся и уверенным шагом направился к административной будочке, над дверью которой крепилась выцветшая вывеска на английском "Staff Only". Рядом на двух кольях красовался обширный плакат, по которому тоже на английском шла корявая рукописная надпись: "Не бери с собой ничего кроме своих фото, не оставляй ничего кроме следов ног".
- То есть гадить в лесу воспрещается - я правильно поняла? - брезгливо поинтересовалась Миранда. - А туалеты, понятно, без смыва и кишат червями.
- Это Африка, бэби, - скорбно подтвердила Мвамба.

Избушка внутри оказалась довольно уютной и чистенькой. Примерно посередине ее разделяла на две части лёгкая перегородка из прутьев, в дверном проеме болталась полупрозрачная простенькая занавеска, по стенам тут и там крепились небольшие полочки, а в углу стайкой расположились складные кровати армейского вида и колченогий стол, под которым стояло оцинкованное ведро с водой.
- "Пять звёзд", - скривилась бывшая велотуристка Зина.
- Ага... - согласилась Мона. - Эконом-класс.
Бздурек, поставив на пол сумку, подошел к одной из полок, на которой стояло с десяток потрепанных книжек.
- Так-так, - проговорил он вполголоса.
Тут были "Котик Летаев" Бугаева, "Виктор Вавич" Житкова, "Город Эн" Добычина, какой-то неведомый "Подросток" Достоевского. Всё это Бздурек видел реально впервые.
"Я много читаю", - продекламировал он вслух из книжки Добычина, открыв наобум первую попавшуюся страницу. - "Два раза уже я прочел Достоевского. Чем он мне нравится, Серж, это тем, что в нем много смешного".
- Извращенцы какие-то тут до нас проживали, - заметила Миранда.
- А вот еще, слушайте... "Двое саней неспеша обогнали меня. - У тебя ли табак? – спросил задний мужик у переднего. Я удивился немного, услышав, что мужики, как и мы, разговаривают".
- Нормально написано, - покрутила носом Мона.
- И еще... - продолжал Бздурек. - "Девица кивала... Крепенькая, она была рыжая, с «греческим» носом и узкими глазками. Звали ее, оказалось, Луиза Кугенау-Петрошка".
- Твоим Мнишекам родственница, Бздуречек! - в голос заржала Мона. - "Петрошка" это ваши польские корни.
- Кому опять полагается в щи? - хмуро проворчал он и поставил книгу обратно на полку.

***
Фима послюнил кончик пальца, сунул его в солонку и облизал.
- Вкусненький какой натрий, - отметил он, щурясь от удовольствия. - Прямо цаца...
- Может быть это хлор? - осторожно предположила местная девушка Никита, из бывших русских, сбежавших в Америку еще от Керенского. Папу ее почему-то звали Кливленд, то есть географически, и Фима всё собирался повыспросить у Никиты эту историю - но как-то не доходили руки: объединяло их в общем-то плотское, на светские разговоры не хватало времени, да и язык трудно было назвать общим - русский у Никиты был на уровне детского сада, а Фимин американский пока что позволял ему разве что заказать чашку кофе в грязной кафешке на автостанции.
- Нет, - не согласился он. - Хлор газ и воняет.
И Фима надолго задумался об атомах и их свойствах.
- Ар ю окей? - вырвала его из забытья Никита. - Куд ви хэв сам секс?
"Голодной куме всё хлеб на уме... Неугомонная", - мысленно поморщился Фима и, поднявшись, отправился в ванную освежиться перед новыми подвигами.

***
Ставить укольчики их научили с течение дня, даже быстрее. После обеда в лагерь приехал на джипе какой-то важный местный дедушка в белом халате, у всех четверых приняли экзамен на звание сертифицированного укольщика и действительно выдали сертификаты, очевидно подготовленные заранее.
Седой эритрейский доктор отбыл восвояси, и Синхронюк до конца дня водил их по госпиталю и вводил в курс лечебного дела.
Дело оказалось на удивление простым: утром следовало перемерить больным температуру бесконтактным термометром и осмотреть им язык, а затем начинались и сами укольчики.
Здесь тоже обошлось без разнообразия: всем местным кололи одно и то же лекарство, так что перепутать медикаменты не представлялось возможности. С течение дня следовало еще дважды померить температуру каждому и записать цифры в общий журнал. Затем до конца рабочего дня разрешалось находиться в лечебной палатке и навещать больных лишь по мере надобности.
- А тут прикольно, - заметила пешеходница Зина, когда работа была заклнчена. - Только обезьяны уж больно орут.
И все четверо, взглянув на часы, стали стаскивать с себя разовые защитные костюмы из легкой нетканой тряпочки и утирать лица от пота, набежавшего под масками.
- А вот от масок и пота скоро пойдут прыщи, - предположила Миранда.
Они умылись, немного привели себя в порядок и отправились лесной тропкой к своей избушке, куда скоро должна была подтянуться с бухлом Мвамба, нанявшая себе за смешные деньги комнату в соседней с госпиталем деревушке.

Незаметно пролетели три недели.
Прыщи от масок и пота теперь действительно были у всех, больные, скоро привыкнув к новым лицам, принялись капризничать и звать персонал по пустякам, когда надо или не надо - "Айболит без границ" оказался вблизи довольно нудным и нервным занятием.

- Бздуречек! - наконец озвучила общую мысль Мона Лиза. - Ты ведь у нас как паша в нашем лесном захолустье...
- Чего это? - на всякий случай насторожился Кржиштоф.
- Ну как... - пояснила Мона. - Кого хочешь, того и кроешь - реально как конкретный паша.
- А вам это типа как вовсе без надобности, - не без яда предположил Бздурек.
- Напротив, - подала голос Бесподобница.
- Всё только для того чтобы паша был доволен - так, что ли? - не унимался он.
- Но я о другом... - не дала возникнуть базару Мона. - Отвез бы ты, Бздуречек, нас, девчонок, обратно в Москву.
- Здрасьте-приехали, - поразился он. - По Арбату, что ли, соскучились? И, главное, сразу все трое.
- А вот и не трое, - вступилась за женские идеалы Миранда. - Миссафрике тоже пора ехать, у нее бизнес гаснет, продажи упали, дело на грани полного краха. Так что как приехали впятером, так же и поедем обратно.
- Ну правда, Криси... - Мона наскоро перестроила выражение лица на шармант. - Давай уже сходи к Синхронюку - пусть отправляет нас обратно в Асмэру.
- Да и Фима с Натаном наверно соскучились, - поддакнула Миранда.
- Я не Криси, - на всякий случай огрызнулся Бздурек. - Вы представляете хоть, сколько на нас повиснет долгов?!
- Лучше с долгами на Селигере... - начала Бесподобница.
- ...Чем на всём готовом в тропическом лесу, - закончила Мона Лиза. - У меня, между прочим, уже третий день понос.
- И у меня, - сообщила Миранда.
- У меня пока что нормально, - удивилась Зинаида.
- Это потому что ты привыкла в походах питаться всяческой дрянью! - вдруг взвинтилась йоркширская Лиза. - Тебе поэтому везде хорошо.
- Ой-ой, - скривилась обычно невозмутимая путешественница. - Смотрите, какая цаца... А сама из могилы выкопалась в одном лифчике...
- Ну и выкопалась, и что? - уперла руки в бока Миранда.
- Тихо, жёны! - одернул девиц Бздурек. - А ну-ка быстро по лавкам! Готовиться, собирать вещи.
- Вот это другое дело, - заулыбалась Мона.
- Зинаида! - нахмурился Бздурек. Бесподобница вытянулась в струнку и приоткрыла рот от усердия. - Ты - бегом разыскивать Мвамбу. А я к Синхронюку...
- Ура-а-а! - завопили в один голос девчонки. - Наш господин везет нас обратно в Москву! - И они запрыгали на месте, кривляясь и веселясь.

- Кстати, Натан мне с самого нашего отъезда шлет смайлики, - не в тему сообщила путешественница, когда Кржиштоф вернулся от управляющего. - А на сон посылает плюшевых мишек и розочки.
- Прикол, - удивилась Миранда. - Чего это он? У него же там Пересильд.
- Да он вообще какой-то настырный, - скривилась Зинаида. - Лез, лез ночами ко мне в палатку - совсем совести нету.
- А ты? - нахмурилась Мона.
- Ну, в конце концов пришлось, конечно, разок уступить - чтобы отстал.
- И он отстал? - заинтересовалась Миранда.
- Ну да, - неохотно ответила Бесподобница. - Отстал на какое-то время. Он же тогда вроде крутил с Валентиной - ну и мне было всё это капец как не в тему: всё же живу у нее во дворе как приживалка какая-то. А что делать? С Натаном всё это происходило, понятно, за пределами территории... то есть в лесу. Так как-то человечнее получалось по отношению к Вале.
- Так что Синхронюк? - забеспокоилась Мона Лиза.
- А что? - хмыкнул Бздурек. - Послал факсом запрос в посольство. Он таких вещей не решает, это не его уровень.
Дверь в хижину тем временем отворилась и на пороге появилась Мвамба, сияя своей белозубой улыбкой и напускным африканским добродушием.
- Отпустят вас, народ, - бодро сообщила она. - Вопрос этот, считайте, уже решен. Я только что с охранником перетерла - он тут пасет посольских, типа от наших местных спецслужб. - Она многозначительно подняла брови. - И я-то с вами заодно покину наконец незабвенную родину.
- Ну, класс, - улыбнулся Бздурек. - С посольскими вообще никогда не поймешь, за они или против. А тут хоть какая-то ясность.
- В управу факс, кстати, пришел от Натана, - добавила Миссафрика и вытащила из-за пазухи помятый шуршащий листочек термочувствительной бумаги. - Вот тут вверху два абзаца - это вас не касается, а отсюда можете читать вслух. - Она отогнула книзу верх сообщения, а затем, мгновение подумав, оторвала его по сгибу и запихнула себе в карман.
- Что за тайны, Килиманджаро? - ядовито поинтересовалась Бесподобница. - Ждешь от Натана коричневого ребеночка? И какой срок?
Мвамба неожиданно для всех пошла красными пятнами, насколько это возможно было разглядеть при ее цвете лица.
- Агаа-а! - уже в голос завопила Зинаида. - То-то я на вас пару раз натыкалась в лесу...
- И я, - подтвердила Миранда.
- Мы просто собирали ароматические корешки, - не ожидая, что ей поверят, сухо ответила Миссафрика, и ноздри ее зашевелились от гнева.
- Натану, похоже, вообще похер с кем и когда, - подвела итог Мона Лиза, скосив глаза на Кржиштофа. И добавила: - Бедная Пересильд.
- Это Природа, - меланхолически заметил в пространство Бздурек.
- Там про Пересильд в факсе тоже есть, - кивнула Мвамба и, развернувшись, подалась вон из хижины.

"Привет, друзья!" - начиналась общая часть Натанова послания.
- Тю, - недовольно отреагировал Бздурек. - С каких это пор?
- Не мешайте, белый господин, - закривлялась в ответ Зинаида.
- Да тут ерунда какая-то про его тренировки перед полётом, - проворчал он, пробегая глазами строчки текста. - А, вот... - И Бздурек продолжил вслух: - "С Юлией Сергеевной я, как видно, с самого начала выбрал какой-то неверный тон, и за три недели подготовки наши отношения настолько испортились, что психологи посчитали дальнейшие занятия нецелесообразными. Я насилу упросил Ю.С. взять с собой в полет некоторые из моих гаек для эксперимента и сбора космических данных. Конечно, это обидно, но вообще-то и хер бы с ним, с этим Марсом - с другой-то стороны. Правильно говорили Мона и Крис: эту планету надо сперва подогнать поближе к Земле, а то на нее не налетаешься. Да и нужна ли она человечеству? Я думаю, что за пару столетий оно засрет Марс так же, как засрало Землю. Бессмысленный какой-то проект. А сырья на Земле у нас пока что и без Марса более чем достаточно. Меньше надо роскошествовать, вот как я это понимаю. Экономика должна быть экономной, это еще Брежнев советовал, светлая голова, реальный генсек. А то развели везде разврат...
Впрочем, до скорой, как я надеюсь, встречи - а там бухнем как следует и обсудим все текущие сплетни. Валя передает всем вам большой привет. Говорит, что скучает тут одна - то есть со мной и с тем невозвратным козлом, которого привела сюда какая-то левая старушка, помните? И от которого якобы растут ноги.
Фима, кстати, тоже скоро планирует вернуться, он мне писал. Якобы общение с местными у него вообще никак не складывается, все только лыбятся фальшиво и батрачат на семью, это у них такое понимание свободы. И тамошние девицы его достали: думают только о сексе и еще о деньгах. А атомы в Силиконовой долине оказались вовсе не такими дефектными, как ему это наобещали... В общем, везде обман и нечестность, не то что у нас в Бибигони. Короче, соберемся скоро все опять вместе, сходим с Зиной сперва в поход на Селигер, а потом замутим какой-нибудь общий проект массового спроса, типа как парики у Миссафрики. Будем сидеть себе как важные пурецы, а бабло само будет капать нам на счет, вот как я теперь это планирую. А гайки если Юлия Сергеевна в космосе не потеряет, ну, их я тогда сдам на анализы - всё же столько времени на них уже потрачено.
Писать на этом заканчиваю и остаюсь навеки вашим преданным другом,
Натан М.".
Бздурек замолчал.
- Странный какой-то текст, - проговорила, подумав, Мона Лиза. Либо Натан никогда до этого не писал писем, либо у него делирий. И Пересильд ему, как я понимаю, не дала.
- Герои космоса Белка и Целка, - внезапно пошутила Бесподобница и, заметив непонимающие взгляды, пояснила: - Белка - ну, это в смысле делирий.
- Смешно, - скривилась Миранда.

Последнюю ночь перед отъездом Бздурек провел с Моной Лизой. Трогать лицо она ему не давала, опасаясь за сохранность крема против прыщей, и ему приходилось оттягиваться на других частях ее тела, напирая по большей части на грудь, что по статистике является в отношениях полов скорее нормой, чем исключением.
Вообще грудь играет огромную роль в современной масс-культуре - желаем мы признавать этот факт или нет. Нежелающие пытаются ёрничать, называют грудь сиськами, а в итальянском даже мать называется сиськой - mamma. Автор как будто шутит, ну типа "мама" всё-таки "мадре" - но как, спрашивается, быть тогда с расхожим "mamma mia": мать ли имеется здесь в виду или всё-таки бюст, ведь про маммографию слышал наверное каждый, если он конечно не гей или что-нибудь в этом роде, рыболов какой-нибудь, или экстремал-путешественник - они в пути, понятное дело, о многих вещах попросту забывают, погруженные в анализ азимутов и занятые динамикой "располаживания" - типа в горку дорога или под уклон... А так даже вон и в песенной лирике итальянцы создали нечто реально самобытное: песенку Mamma la rondinella режиссер Сигарев не зря включил в свой комикс-ужастик "Страна Оз", она реально вставляет. И это неудивительно - песня с названием "Сиська-ласточка" в фильме как раз в тему как элемент театра абсурда: ласточки ведь не кормят птенцов сиськой, как это принято у млекопитающих - птенцы чуть ли не с самого вылупливания предпочитают зёрнышки и червячков.

- Ты закончила, Зая? - наконец прохрипел Кржиштоф, отваливаясь от Моны. - Тебе понравилось?
- Изначально, - не без юмора отреагировала Мона. - И я тебе не Зая.
- Знаю, - ухмыльнулся Бздурек. - Хайп.
- Что хайп?
- Ну... это... Последняя ночь в Африке.
- Может еще и не улетим, - резонно предположила Мона. - Мало ли что.
- Спать давай, хватит гундеть, - проворчал Кржиштоф. - А то сейчас еще твои подружки сбегутся.
- Они мне не подружки, - фыркнула Мона и, поднявшись, отправилась в сени избушки к ведру с чистой водой.
Бздурек, легко одевшись, выбрался за ней следом наружу - покурить.
- У тебя внутри как-то уж очень жарко, - проговорил он, с удовольствием затягиваясь. - Ты что, принимаешь жароповышающее?
- Дурак, - без запинки возразила Мона. - Это же просто страсть.
- Ну-ну... - с сомнением промычал он. - Что-то такое я, в общем, и предполагал. Ты знаешь - как будто бы побывал в горячей точке. Незабываемо... Спасибо тебе!
- Это тебе спасибо, белый господин, - скривила гримасу она.
- Хорошо, что вы все еще молодые, - меланхолично заметил Бздурек.
- Чего это? - насторожилась Мона. - Мне в феврале будет двадцать шесть.
- Ну вот поэтому ты и не паришься еще насчет брака, деток и моей способности содержать семью. А так бы сцепились все тут втроем - и порвали бы меня как Тузик грелку.
- Да кому ты нужен! - фыркнула Мона Лиза, но тут в дверях избушки появилась Миранда и дискуссия сама собою угасла.
- Хватит орать, - предложила йоркширская Лиза. - Криси в общем-то прав: мы действительно пока что не слишком паримся о будущем. - Она ненадолго задумалась. - Но надо всё-таки выспаться - неизвестно еще, что на нас свалится завтра. И понос у меня всё не проходит...
- Завтра к ночи, возможно, уже будем в Москве, - оптимистично предположила Мона.
- Твои слова да Богу в уши, - миролюбиво завершил вечер Бздурек, вышвырнул окурок, огонек которого описал в темноте пологую алую дугу, и они отправились по своим походным койкам.

- Если в женщине пробудить желание, Криси... - зашептала Мона, когда они улеглись на соседних кроватях, - то это всё... сливай воду.
- В каком смысле воду? - удивился он.
- Это давно было, - пояснила она. - Мы тогда еще не родились. Антифризов не было, и все водители перед морозной ночью сливали из моторов воду, чтоб не замерзла. А с утра заливали тёпленькой.
- И при чем тут женщины? И их желание? - поднял он в темноте брови.
- Это фигура речи, Бздурек, - скривилась Мона. - Означает "капец". Или "хелп", если тебе так понятнее.
Кржиштоф достал из-под подушки пакетик с мятными пастилками и сунул одну в рот.
- Хочешь пастилку? - шепотом поинтересовался он.
- Благодарю, уже насосалась... - процедила Мона.
- Вот в том-то и дело, - вдруг распалился он, - что для парной жизни практически нету теперь реальных мотивов.
- Это как это? - приподняла голову с подушки Мона.
- Ну вот возьмем фазу знакомства, - продолжал Бздурек. - Дама, конечно, всегда ищет чтоб было надежно, надолго - и при этом чтоб пёрло: ну, "Харлей" чтоб у него был или хотя бы какой-то там "Кавасаки"...
- А он? - поддержала разговор Мона.
- Тут три варианта, - охотно пояснил Кржиштоф. - Либо он залечивает раны от прежней связи, либо самоутверждается, либо манипулирует. А вы, дурочки, воспринимаете внимание к себе как признание ваших достоинств: фигуры, жопы, туфель каких-то новых. Вранье, короче, с обеих сторон.
- Правда... - согласилась она.
- И вранье даже не то чтоб корыстное... - Бздурек в темноте хижины принялся жестикулировать. - Вранье ситуационное... просто оба люди воспитанные, вежливые - ну, и подыгрывают друг другу, раз уж оказались рядом в клубе, в кафешке или просто в метро на скамейке рядом.
- А потом секс, - продолжила Мона, - и после него начинается уже истинно геморрой: распределение ролей, казала-мазала, убери носки, ты никогда не похвалишь мои котлеты... У нас с тобой всё не так, скажи, Бздурек?
- Согласен, - легко согласился он. - Но, чтобы закончить: не каждый мечтает строить семью, не каждый умеет играть в семью... и наконец последнее: мир быстро меняется, и мы вместе с ним. Через пять-семь лет рядом, в одной квартире, оказываются совершенно не те люди, что познакомились когда-то в кафе. Не интересные больше друг другу люди. И с накопившимися за все эти годы обидами друг на друга.
Он помолчал.
- И я не знаю, блять, что тут можно сделать! Как это всё изменить...
- Тише... - прошептала Мона.
- Посмотри на число разводов! - не мог угомониться он. - Посмотри на этот процент безотцовщины! Это не шутки, это проблема почище чем перетащить сюда Марс...
- Давай спать, Криси, - проговорила Мона. - А то у меня глаза уже на мокром месте. Умеешь ты поднять ко сну настроение...
- Я пойду еще покурю, - буркнул Бздурек и поднялся.

День начался на удивление хорошо. Помятый и замызганный бусик ровно в десять утра подкатил к воротам лагеря, Кржиштоф и девицы подписали в конторе Синхронюка требуемые бумаги, загрузили в автобус вещи... - и через час пути тропический лес иссяк сам собою, кончился; за окнами автомобиля снова потянулись холмистые пустынные пейзажи.

- Один геморрой от вас, волонтеры, - проворчал вместо приветствия охранник в посольстве, когда они около трех часов пополудни снова оказались на Соболь-стрит. - Месяца не продержались.
- Не улетим сегодня... - шепотом проговорила Миранда, делая большие глаза.
- Как раз вот именно улетите, - строго поправил ее служащий, появляясь на крылечке посольского здания. - Быстро подписываем документы - и "цигель-цигель, ай-лю-лю", как это говорится: нахождение ваше на территории суверенной Эритреи более не желательно. Через десять минут за вами придет машина из их МИДа. Кстати, российская "Волга". Любите ездить на "Волге"?
- Мы на всём любим... - двусмысленно закивала головой Мона, и они следом за служащим прошли внутрь здания.

Некоторые авторы обожают описывать жимолость. Ну, или окрас облаков, как делает это Бунин в своей нашумевшей повести "Окаянные дни". Владимир Набоков сравнивает внезапный уход из семьи матери Себастьяна Найта с соскальзыванием капли дождя с мокрого листа - и лист, до сего момента обремененный, вдруг распрямляется...
Почему это так? Чем походит семья военного господина Найта на мокрый лист, с которого каплей скатывается несчастная женщина? Загадки, загадки...
Автор в отношении подобных предметов, к сожалению, бесчувствен, как "березовая чурочка" - излюбленный мем Довлатова, повторяющийся у него в разных местах по меньшей мере трижды. Он мог бы, наверное, не хуже жимолости описать пестренькие цветочки, посаженные по верху высоченного посольского забора, и в этом было бы, наверное, что-то эритрейски-ностальгическое - но автор никогда не бывал в Эритрее, да и персонажи его вряд ли надолго сохранят в памяти эту картинку: раскрытую калитку на Соболь-стрит, фигуру охранника, стоящего в ее проеме, черную старую "Волгу" с эритрейскими мидовскими номерами - этот отрезок жизни у них, кажется, совершенно закончен, Бирюлёво если и не приобрело снова свою привлекательность, то вспоминается уже без боли и раздражения, вызывая в сознании нерусское словечко "ареал". Где родился, там и пригодился - неважно, что Мона родилась в Сызрани, а Миранда в заморском Йоркшире. Вот что делает с сознанием европейца тропический лес...

- Я реально ужасно соскучилась по Валентине, - поделилась Зинаида, когда за окнами "Волги" появилось наконец здание асмэрского аэропорта имени Йоханнеса Четвёртого. - И это не из-за Натана...
- Сосу-кучилась, - тут же переделала словечко Мвамба и ухмыльнулась.
- А ты и вправду уже болтаешь на русском как на родном... - удивилась Миранда. - Респект.
- Мы, негры, вообще способные, - закивала головой Миссафрика. - Типа как обезьянки.
- "Негры" говорить нельзя, - строго заметила Мона Лиза. - Следует говорить афро-африканцы.
- Ясный пень, - с лёгкостью согласилась Мвамба. - А реку Нигер переименовать. И Нигерию тоже...

Конечно, прилететь в Москву в этот день не получилось - в Дубае они просидели чуть ли не восемь часов, целую рабочую смену, - но какое это могло теперь иметь значение, когда акция Айболит отошла в безвозвратное прошлое, да и долгов по размещению им насчитали всего по три с половиной тысячи баксов с носа - сумма, вполне поддающаяся скорому погашению.

Наконец на московский рейс объявили посадку, все пятеро наскоро доели и допили остававшееся на столике в кафе, за которым они коротали бесконечно тягучее время Эмиратов, у них сверили паспорта, багаж уехал по транспортеру куда-то в недра здания - а через час, когда боинг набрал высоту, они уже мирно спали, пристроившись бочком в плотно посаженных друг к другу креслах эконом-класса.

Где-то над Коломной по трансляции объявили начало посадки. По салону заспешили с контролем стюардессы - проверять ремни. По-иному заревели турбины, полезли за окнами наружу из крыльев какие-то длинные штуки - и железную машину неудержимо потянуло всё ниже к земле...
В Шереметьево они еще час отстояли за багажом - но все истории на свете имеют свойство кончаться, кончились и эпопея с перелётом.
- А давайте и вправду сперва на Арбат, - предложила в такси Миранда. - После тропического леса Филфил это будет настоящий культурный шок.
- Вынос мозга, - согласилась Мона.
- На Арбат? - уточнил на всякий случай нерусский водитель.
- Да, да... - загомонили девицы.

По Арбату тянулась какая-то вялая демонстрация человек под сто. "От нарратива к паттернам", бодро значилось на одном из плакатов, выполненном весьма искусно. "Вместо дискурса - хайп", стояло на другом. Публика в ряды демонстрантов затесалась самая разная: от заросших развевающимися на сентябрьском ветерке седыми патлами байкеров до "поколения зумеров" с утонченными от здорового образа жизни запястьями и личиками. "От продажной любви - к искусственному интеллекту!" - замотался над головами демонстрантов длинный тряпочный транспарант.
- Блять... - прокомментировала происходящее Мона в своей обычной манере.
- А у вас тут прикольно, - согласилась Мвамба. - Это тебе не тропический лес. Как будто и не было акции Айболита...
- И, главное, как всё для нас актуально, - нахмурилась Мона. - И паттерны эти, и продажная любовь...
- Как это? - не въехал в дискурс Бздурек.
- Ты пустишь нас еще немного пожить? - пояснила свою мысль Мона простыми словами. - Или нам сразу валить к Валентине?
- Живите, чего... - Кржиштоф сделал умное лицо. - Бесподобнице всё равно надо на Селигер, у нее все треки уже просчитаны. Миссафрика кинется, понятно, спасать-выручать свой гешефт. Остаются две Лизы. Уж как-нибудь я вас двоих вытерплю - если, конечно, не станете между собой шкариться и портить мне настроение.
Он задумался на мгновение, а затем непонятно добавил:
- И мебель...
- Мы не станем шкариться, - заверила Миранда.
- Не станем... - эхом подтвердила Мона Лиза.
И они впятером, впитывая на ходу остатки арбатского колорита, двинулись по Воздвиженке к Охотному ряду, чтобы сразу очутиться в метро на зеленой ветке.