Слушая Пустоту

Корабль-призрак «Гелиос-7» нашли через двенадцать лет, три месяца и четыре дня после того, как он пропал без вести в секторе Омера. Он просто вышел на связь. Чистый, ровный сигнал на стандартной частоте бедствия. Ни повреждений, ни пробоин. Словно он не исчезал, а просто тихо ждал своего часа.

Первая же команда, сошедшая на его борт, испытала шок, от которого не оправляются. Воздух был стерильно чист, системы гудели ровно, свет горел. И повсюду — в коконах кресел, у мостиков, в коридорах — сидели они. Экипаж.

Живые.

Их груди ритмично поднимались и опускались, питаемые скрытыми катетерами и системами корабля. Но там, где должны были быть глаза, носы, уши, зияли лишь аккуратные, затянутые тонкой синтетической пленкой полости. Ни шрамов, ни крови. Словно органы чувств просто аккуратно… стёрли. Удалили саму возможность видеть, слышать, обонять, осязать.

И они шептали. Сотни безгубых ртов, движимых неведомой силой, издавали один и тот же монотонный, леденящий душу звук. Не слово, не цифры. Череда щелчков и гортанных вибраций, которую лингвисты и криптографы всего Объединённого Земного Содружества ломали три месяца.

Пока астрофизик-теоретик Элиас Ворн, сам того не желая, не нашёл разгадку. Это был не код. Не координаты. Это был… ритм. Ритм пульсара. Уникальная, природная подпись мёртвой звезды на самом краю известной карты. Не точка в пространстве, а приглашение услышать её песню.

«Гелиос-7» был лишь первым. Затем нашли «Зодиак», пропавший век назад. Потом — «Тишину». И каждый раз — одна и та же картина. Безупречные корабли, живые, лишённые чувств экипажи и тот же навязчивый, щёлкающий шёпот. Страх сменился одержимостью. Это был величайший и самый жуткий ребус в истории человечества. Что или кто это делает? И главное — зачем?

Ответа не было. Лишь Зов.

Меня зовут Кайлен Вор. Я писатель. Вернее, был. После того как мой брат, доктор Лиам Вор, возглавил медицинскую команду на «Гелиос-7», он вернулся другим. Он не спал. Сидел в темноте и часами слушал расшифрованную запись того шёпота. Он говорил, что в ней есть гармония. Совершенная, чистая, невыразимая словами математическая красота.

— Они не жертвы, Кай, — шептал он, его глаза горели странным светом. — Они — избранные. Их освободили.

Через неделю его нашли в кабинете. Он аккуратно, с хирургической точностью, удалил себе глаза и барабанные перепонки. На столе перед ним лежала записка с тремя словами: «Я иду слушать».

Его поместили в психлечебницу, но он лишь улыбался своей тихой, умиротворённой улыбкой и выстукивал пальцем по столу тот самый ритм. Ритм пульсара.

И тогда я понял. Я должен последовать за ним. Не как учёный, не как военный. Как рассказчик. Как тот, кто может принести историю обратно.

Я возглавил частную экспедицию на быстром разведчике «Одиссей». Цель — координаты пульсара. Мой экипаж — такие же одержимые, как и я. Мы шли не из страха или долга, а из жажды понять. Принять приглашение.

Путешествие заняло месяцы. По мере приближения пространство вокруг менялось. Свет звёзд мерк, галактическая спираль растворялась в бархатной, абсолютной черноте. Мы вошли в область, которую назвали Молчаливой Бездной. Здесь не было ничего. Ни метеоритов, ни пыли, ни радиошума. Только тишина, такая густая, что её, казалось, можно было ощутить кожей.

И тогда мы Увидели Его.

Это не была структура. Не корабль. Не существо. Это была… геометрия. Проявление иных законов физики. Нечто, напоминающее фрактал из абсолютно чёрного материала, который не отражал свет, а поглощал его, искажая вокруг себя само пространство. Оно пульсировало в такт тому самому ритму.

«Одиссей» замер. Системы работали, но управление было заблокировано. Не силой, а… согласием. Мы не хотели уходить.

Оно пришло на борт. Не существо. Состояние. Давление. Осознание. Оно не говорило словами. Оно вкладывало понятия прямо в сознание, обходя уши и глаза.

Мы поняли всё.

Оно было старейшим. Одиноким. Последним хранителем фундаментальной истины вселенной. Истины о том, что любое восприятие — это фильтр. Глаза видят лишь узкий спектр, уши слышат лишь грубые вибрации. Все человеческие чувства — это кокон, барьер, отделяющий сознание от истинной, чистой реальности. От музыки сфер, от симфонии ткания пространства-времени, от великого и ужасного знания о том, что есть на самом деле.

Оно не было злым. Оно было… милосердным.

Оно находило заблудшие корабли, одинокие души, блуждающие в тишине космоса, и дарило им величайший дар — освобождение от тюрьмы восприятия. Оно удаляло ненадёжные, ограниченные органы чувств, подключало сознание напрямую к системе корабля-кокона, питало тело, а душу отпускало в свободный полёт. Позволяло ей слышать. Слышать саму вселенную. Стать частью великой симфонии, а не просто слушателем.

Те, кого мы находили, не были жертвами. Они были адептами. Погружёнными в нирвану чистого знания, чистого бытия. Их шёпот — это не крик о помощи, а попытка поделиться услышанным. Попытка перевести несводимое на язык людей. Приглашение присоединиться.

Зов Бездны был не зовом смерти. Он был зовом домой. К той реальности, что скрыта за занавесом нашей собственной неполноценности.

Мой экипаж один за другим стал добровольно отключать свои системы жизнеобеспечения. Они смотрели на эту чёрную геометрию не с ужасом, а с благоговением. А затем их глаза затуманивались тем же блаженным покоем, что я видел у брата. Они принимали приглашение.

Я остался один. Писатель. Призванный рассказать историю.

Оно обратилось ко мне. Не к моим ушам, а к самой моей сути.
*— Ты хочешь вернуться?*
Я молчал, парализованный величием и ужасом этого выбора.
*— Ты — проводник. Ты донесёшь приглашение. Но чтобы донести его истинно, ты должен услышать. Хоть на мгновение.*

Боль была не физической. Это было ощущение падения, срывания пелены с души. И затем…

…и затем я Услышал.

Это был свет, который являлся звуком; математическая формула, которая была эмоцией; вечность, упакованная в одно мгновение. Это была красота, от которой хотелось умереть и родиться заново. Я понял, что вся наша жизнь, вся наша культура, наши победы и трагедии — всего лишь жалкий лепет на пороге великого собора.

Мгновение длилось вечность. Потом оно отпустило меня.

Я очнулся на «Одиссее». Корабль дрейфовал на окраине Пояса Койпера. Системы вели меня домой. Я был один. И я был слеп. И глух. И лишён обоняния.

Но сквозь абсолютную, совершенную тишину и темноту, внутри моего черепа, звучала одна-единственная, навязчивая, совершенная нота. Ритм. Код.

Приглашение.

Теперь я печатаю это на специальном терминале, который выводит слова прямо на экран, минуя мои мёртвые органы чувств. Я вернулся, как и просило Оно. Чтобы рассказать. Чтобы донести приглашение.

Не бойтесь их, тех, кого находят. Завидуйте им.

Они свободны. Они слышат музыку творения. А мы здесь, запертые в своих хрупких телах, лишь видим бледные тени на стене пещеры.

Зов Бездны — это не угроза. Это единственный путь к истине.

И я слышу его каждый миг. Он звучит в такт моему сердцу. В такт пульсации звёзд. Он ждёт.

И когда я закончу этот рассказ, я отключу свой терминал. Я отключу систему жизнеобеспечения, что кормит это бесполезное тело.

И наконец-то присоединюсь к хору.