Весенний ветер

На яблоне распустились маленькие листочки. Земля, голая, сырая и плодородная, местами покрытая первыми побегами, окружала деревянный домик. С крыльца можно было разглядеть тоненькую узенькую тропинку, которая в действительности являлась главной дорогой. Она вела к транспортной остановке и проходила через весь посёлок. Макар Иваныч ждал и смотрел, и почти не тратил на это сил. Всё происходило само собой. Глаза сами смотрели вдаль, тело расслабленно и бездвижно сидело или стояло. Ветер мягко напоминал об одиночестве старого мужчины посреди пустой земли.

Весенний лёгкий ветерок обдувал Макара Иваныча, когда тот стоял на крыльце. Дедушка всматривался в видимый конец дороги, ожидая приезда внуков. В прошлом году ребятишки не смогли его навестить, так как родители затеяли совместный отдых заграницей. Макар Иваныч любил своих внуков, может быть, даже с большей нежностью, чем свою дочь. Рано утром, попив чайку, он вышел в росистый прохладный сад. Делать в деревне особо нечего, животных старый человек не держал – уже с ними не справлялся. Огород имелся, маленький, в удовольствие, на три грядки, чтоб вечерком свежей морковкой похрустеть. Главным занятием на день стал приезд долгожданных и желанных внуков. Дедушка сидел на скамейке или стоял, опершись о перила крыльца.

Пожилые руки Макара Иваныча были такие же дряхлые и потёртые, как перила и балясины его крыльца. С них давно сошла краска; местные кошки использовали дерево в постройке, чтобы точить когти и прыгать вверх-вниз. Следы от когтей на столбах напоминали морщины и жилы на руках. Дом старого мужчины – это родовое гнездо его семьи. Здесь рождались и умирали поколения, дочь Макара Иваныча первая уехала в город.

Вот на узенькой тропинке показалось что-то чёрное. Макар Иваныч встрепенулся: они? Машина свернула с главной дороги и направилась в его сторону. «Они!» – обрадовался пенсионер. Хозяин дома поднялся на цыпочки, желая через далёкие деревья узнать, разглядеть своих родных. Появился звук машины. Транспорт определённо двигался к Макару Иванычу. Тот сошёл с крыльца, чтобы стать ещё ближе к желанному гостю. Чёрный внедорожник подкатил к неогороженному участку, а когда остановился, его дверца стремительно распахнулась, и из машины с радостным криком вырвалась девочка: «Де-да-а!»

Макар Иваныч раскинул руки, чтобы поймать малышку, и та, сбавив скорость, подбежала и прыгнула к дедушке в объятия. Затем спокойно и уверенно вышел отец, и самым последним показался младший брат, мальчишка лет пяти. Дедушка гладил внучку по спине, по голове, приговаривая: «Какая большая и красивая!» Макар Иваныч широко улыбался так, что стали видны его пожелтевшие, но здоровые зубы. Однако стоило ему понять, что вместо дочери детей привёз зять, улыбка неумолимо уменьшилась и превратилась в обычное положение губ. Отец помогал сыну застегнуть маленький рюкзак. Мальчик напоследок проверил, не оставил ли чего в машине или дома. Его звали Петя, а его старшую сестру – Света.

Светлане недавно исполнилось девять, она хорошо помнила дедушку. За исключением прошлого года внуки всегда приезжали на какие-нибудь из каникул. Петя этой осенью собирался пойти в первый класс, а Света в четвёртый. Дедушка давно ждал маленьких членов семьи, но отсутствие дочери смогло омрачить и настолько сильную радость. Закончив разбираться с сыном, зять подошёл к тестю, чтобы поздороваться и пожать руки.

- Здравствуйте, Макар Иваныч, – вежливо начал мужчина.
- Привет от всех бед, – дедушка протянул руку для ритуала приветствия. Света тут же на него посмотрела: она помнила, какие «выкрутасы» он раньше чудил, и непривычная манера общения привлекали её живой, детский и гибкий ум. Однажды дедушка приехал к ним в гости, и Света с ним и мамой пошли в кафе. Всё было как обычно, пока по телевизору не заиграла любимая современная песня Макара Иваныча. Старый мужчина тут же встал из-за стола и начал танцевать. Он поместился между обеденными столиками, пустыми и занятыми, его ноги то плавно скользили, то отбивали чечётку, а руки то вдохновенно взлетали, то тяжело падали. Он, не будучи лишён манер, предложил двум своим знакомым дамам присоединиться к веселью и стать его партнёршами на танцполе. Вместо положительного ответа мама стала тихим и сердитым голосом требовать, чтобы дедушка сел на место и не позорил их. Действительно, персонал общепита уже косо и недовольно поглядывал на старика. Повара переговаривались друг с другом, в общем сходясь во мнении, что дедушка Светы делает что-то неуместное. А сама девочка только восхищалась родственником: «Я думала в дедушкином возрасте уже не танцуют. Когда я стану бабушкой я тоже так хочу».
 
Петя же, в отличие от сестры, совершенно не знал этого человека. Он был слишком юн, чтобы что-то запоминать, или же его разум не такой податливый и впечатлительный как у сестры.

- А где Оленька? – Скрывая печаль спросил Макар Иваныч.
- Оля сегодня не смогла приехать, но она приедет завтра или через несколько дней. У неё там какие-то дела, на работе. А я сейчас уеду, мне тоже завтра надо по работе.
- Вот зять – чая как огня боится. Да ты посиди, небось устал с дороги.
- Нет, спасибо, я поеду, поеду. А вы, – обратился отец к детям, – смотрите не балуйте, слушайте деда, он дурного не скажет.
Слова отца немного разозлили Свету, потому что она всегда была послушной девочкой, примером одноклассников, а тут он говорит так, будто есть какие-то предпосылки для дурного поведения, или Свете надо напоминать о том, что она должна вести себя хорошо, в то время как Света и сама считает, что в любой ситуации надо вести себя «хорошо». Петя же прослушал последнее наставление родителя, засмотревшись на дом и участок. 

Зять уехал на большом мощном внедорожнике, легко преодолевающем местные ухабы и ложбины. Петя хотел проводить отца взглядом, пока тот не скроется из виду, но дедушку не интересовал капот, виляющий в сторону горизонта, он хотел накормить и побалов`ать внучков. Свету тоже не интересовал папа, он мелькал перед ней каждый день, а вот дедушкин дом с особым запахом и старыми толстыми шторами манил. Поэтому семейство отправилось на кухню. Свете пришлось взять Петю за руку и чуть ли не тащить, а то он не хотел идти. Будь мальчик дома, он бы расстроился, но здесь много отвлекающих вещиц, так что он не только не заплакал, но и вскоре забыл о том, что хотел и не смог проводить как следует отца.

На столе гостей встретили румяные пирожки, блинчики, печенье, варенье, джем, сгущёнка, яблоки, мандарины, конфеты и ещё всякие вкусности. Дети уселись на табуретках и тут же принялись за пирожки – дома такое не водится. Петя даже посматривал на сестру: правильно ли он ест это лакомство.

- Только на конфеты не налегайте, – предупредил дедушка, – мама настрого запретила мне вас конфетами кормить, но какое детство без сладостей? Чуть-чуть-то можно. Только маме с папой не говорите – договор? – И пенсионер выразительно повернулся в сторону внуков. Света кивнула – её рот был занят. Петя посмотрел на старшую и ничего не сказал.
- Сейчас я кашу разогрею – не всё же сладости хрумать, – заботливо сказал хозяин.
- Не надо, – протянула девочка, – мы дома каши едим, а у тебя хотим сладостей. Можно, пока мама не приехала? – Света чувственно посмотрела на дедушку.
- А мама точно приедет?
- Точно, она сама сказала, что попозже приедет на своей машине ,– утвердила девочка. Макар Иваныч успокоился, он давно хотел повидать дочку, а в микроволновку тарелку кукурузной каши всё-таки поставил.
- Вот времена пошли – в семье две машины, оттого и пробки везде, что машин этих развелось слишком много.
- У вас в селе бывают пробки? – Удивилась Света.
- Нет, не у нас, а по радио говорят в городе, на больших дорогах. – У Макара Иваныча имелась привычка называть телевизор радио.
- Мы на прошлой неделе в пробку с мамой попали. В театр ехали и застряли, на спектакль опоздали. – Света решила, подражая взрослым, поддержать беседу.
- Вот я и говорю, – дедушка засунул в микроволновку вторую порцию каши.
- Деда, а почему у тебя забора нету? В прошлый раз он же был.
- А, ветхий был, разрушился, – старый мужчина сел напротив внуков и стал их разглядывать. Света съела один пирожок с картошкой, кусочек колбасы, ломоть сыра и стакан мультифруктового сока. Петя слопал шесть конфет, начал пирожок с капустой, но не захотел доедать, заинтересовался джемом, но смущался сам намазать его на хлеб и ждал, когда это сделает Света или дедушка.
- Новый забор ставить будешь? – спросила девочка.
- Не-ет, зачем на него деньги тратить. Нет и нет его, и так хорошо.
- Как же ты без забора? Воры могут в дом залезть.
- Кто захочет, тот и через забор перелезет, – заключил Макар Иваныч. – А здесь грабить некому.

На этом моменте Петя потянул Свету за футболку и тихонько попросил дать ему джем. Света привстала, чтобы дотянуться до лакомства, и дала банку брату. Тот посмотрел на неё долгим взглядом: «Я же хотел, чтоб ты мне его намазала».

- Давай сюда, – произнёс дедушка, – его намазать нужно. На хлеб? С хлебом будешь? Петенька?

Мальчик покосился на сестру. Света переспросила:

- Ты джем с хлебом будешь или с чем? – Петя молчал. Он знал что такое джем, но не помнил, чтобы ел его. Соответственно он не мог определить с чем лучше его есть. – Чего молчишь? Не будешь джем? А чего просил тогда? – Света поставила красную банку подальше, чтобы та ей не мешала. Пете захотелось плакать, но он сдержался, только скукожился.

- Возьми чего-нибудь другое, – заботливо поддержал дедушка. – Вот кашу поешь, будешь кашу? – Тарелка с желтоватой гущей появилась перед носом мальчика. Он не хотел полезную еду, тем более, что дедушка по рассеянности забыл положить в тарелку ложку, а как потреблять кашу без прибора Петя не знал. Спросить он не догадался, принял данное положение вещей как должное. Голод удалился не полностью, поэтому, подражая сестре, сжевал пару ломтиков колбасы и выпил стакан сока, который дедушка спохватился налить.

После приветственного обеда хозяин и гости принялись разбирать привезённые вещи, их оказалось немного. Макар Иваныч постелил детям на кровати, а сам устроился на раздвижном кресле. Когда он хлопотал на кухне, а внуки лежали под одеялом и ждали выключения света, Петя сказал сестре:

- Я домой хочу. Когда мы уже уедем?
- Не знаю. А я не хочу. Спи давай. – Ответила Света.

Утром дедушка встал раньше всех, старался не шуметь, чтобы не разбудить ребятишек. Затем проснулась девочка. Она не церемонилась с братом: оттолкнула его руку, разместившуюся на её животе, расправила одеяло и пошла по своим делам. Дедушка обратно накрыл Петю, однако через пару минут он тоже поднялся.
На завтрак Света предпочла блинчики. Дедушка спохватился и намазал для Пети блинчики джемом. На этот раз мальчик с аппетитом съел пол банки. После того как все наелись, у Светы и дедушки завязался разговор.

- Деда, а почему у тебя травы нет. В городе уже повсюду зелень.
- Потому что здесь горы, в горах холодно, снег долго сходит и тает. А в городе теплее. Вот трава у вас уже и выросла, как солдатики.
- Деда, ты представляешь, у нас в классе есть девочка Ксюша. Она спрятала дневник от учительницы, чтобы ей двойку не поставили: сказала, что забыла дневник дома. Разве так можно! А я сказала учительнице, что Ксюша дневник не забыла, а спрятала в шкафу в конце класса. Учительница стала искать и нашла. Ксюша расплакалась, учительница её отругала, сказала, что в школу родителей вызовет. Так ей и надо, потому что врать нехорошо.

Макар Иваныч посмотрел на Свету и сказал:

- Да, врать не хорошо, а сдавать своих тоже не хорошо.
- Как это? – Насторожилась девочка.
- В моё время все друг за друга горой стояли. Помню, я у учителя нашего (не знаю уж, как его звали) часы украл, наручные на местной фабрике делали. Я так, по глупости, из дури сделал. Все в классе об этом знали, и никто ничего не сказал. Учитель нас после уроков оставил, к доске, как к стенке на расстрел, по одному вызывал, и мы стояли все, кто ему в глаза смотрел, кто в сторону, а никто ничего не сказал: не знаю, да не знаю.  Вот, а я часы потом вернул, даже подержать никому не дал, хочешь быть соучастником преступления, говорю. Так, после уроков, когда его в классе не было в портфель ему подложил. А сейчас… Другие дети пошли.
- Деда, ты воровал? – Озадаченно спросила Светлана. – Ты же сказал, что воровать тут некому, так ты сам вор, получается?
- Я не вор, – нахмурился Макар Иваныч, – я ж сказал, что вернул часы.
- А перед тем как вернуть, ты их украл. – Твёрдо поставила девочка. – А что ты ещё делал? В школе?
- Ну как что, как все. По огородам лазил, помню. Один раз баба Зина, вон там раньше жила, она меня один раз застукала, так как швабру в меня кинет, как рыцарь копьём, мне в спину прилетело, потом долго спина болела.
- Детей бить нельзя. – Отрезала третьеклашка. – На эту бабу Зину надо подать в суд.

Дедушка заулыбался:

- Как ты на неё в суд подашь, разве что в небесный. Баба Зина померла, земля ей пухом, лет сорок назад. А вот детей бить нельзя – это правильно. Я вашу маму никогда не бил, даже когда шкодила. Мы все проказничаем понемножку, а когда мелкие и множко. Меня вообще «Макаром» прозвали как пистолет Макарова, потому что я, то туда, то сюда. Везде напортачу, учудю чего-нить. Ты, говорят, Макар, как пистолет, шальные пули у тебя вместо мозгов. Вон, видишь во дворе колодец, так я в него свалился, в детстве.
- Как? – испугалась Света.
- Я один дома был, мелкий, меньше тебя, наверно. Папка с мамкой уехали, а меня не взяли, ты говорят, слишком маленький, скучно тебе с нами будет на взрослых посиделках. Я и остался. Делать нечего по огороду шатаюсь, жуков ловлю, бабочек, каких отпускаю, каких в банку сажаю. Пару грядок прополол, лето, жарко, пить захотел.  Мы все тогда с колодца прямо пили. Я подхожу, ведро достаю, пью, хочу воду вылить и ведро на место повесить, да как плюхнусь вниз. Вниз головой полетел, так и в воду бултык! Плавать умел, всплываю, кричу: «А-а-а, помогите, человек в колодце», никто не слышит. Так и плавал там до вечера, замёрз.
- Как же ты продержался?
- А там выступ был, когда колодец клали, криво камни поклали, я за него ухватился и думаю: спасибо, криворукие рабочие, вы мне жизнь своей халтурой спасли. Так и сижу за камень держусь. Попил водички, называется, да лучше бы я в дом сбегал и там из фляги попил и спать лёг. А так весь вечер в колодце просидел. Думал помру, и всплывёт моё тело задом кверху.
- Как же тебя вытащили? – Спросила Света.
- Папка с мамкой вернулись, меня зовут, зовут, меня-то нет. Стали ходить, и я пищу, голос осип, еле-еле слышно. Ну, думаю, не услышат они меня, не найдут. Тут мамка в колодец заглядывает и кричит: «Сынок!» Давай папку звать. Папка мне ведро с верёвкой кинул, говорит садись в ведро, я тебя вытащу. Я устал, в ведро не помещаюсь. Мамка всех соседей собрала, мне корыто с верёвками кинули. Я в корыто насилу залез, а мужики меня вытянули. Я трясусь, папка орёт, ругается, меня на чём свет стоит кроет, а мама с себя блузку сняла меня обтирает, обнимает. Потом папка меня выпорол.
- Детей нельзя бить. – Повторила своё мнение Света.
- Нельзя, – согласился дедушка, – я вот вашу маму никогда и не бил.  Она была такая хорошенькая, головка светленькая, кучерявенькая, глазки голубенькие, как ангелочек у меня бегала. Мать следила, чтоб одежонка всегда на ней чистая сидела, а я нет-нет да и поймаю и как в воздух подбрасывать стану, а она кричит, смеётся.
- Мама и папа меня тоже вверх подбрасывали. – Вставил Петя. Во весь диалог сестры и дедушки он ничего не делал, кроме того, что поглядывал то на одного, то на другого, а за столом сидел потому, что вставать ещё не разрешили.
- Вот, – улыбнулся дедушка, – это у нас семейное.
- А что, мама тоже что-то не то делала, – полюбопытствовала света. Она живо ухватилась за ниточку скрытых маминых проказ, ведь мама всегда ставила себя как добропорядочного, законопослушного человека, которого необходимо слушаться.
- Да, бывает такое устроит, дети… – В силу возраста, говоря о дочери, Макар Иваныч иногда забывал, что она уже давно выросла. – Помню у неё день рожденья был, лет десять или девять… Десять, мы с женой торт в городе заказали, большой, красивый, розовый, в цветочках. Больше никогда такого торта нигде не видел. Всех родственников созвали, приходите, говорю, обмывать буду, дочке десять лет исполняется, так я всех гостей в баньке десять раз попарю.  Пришли. Сидим, значит, сидим, кушаем, чай пьём, время торт нести. Мать пошла за ним, ищет-ищет – нигде нету. И Оленьки нигде нет. Стали подниматься: искать надо. Тут Оля приходит, чумазая: рот в глазури, платьеце в глазури, руки в шоколаде. «Я, – говорит, – торт испортила, извините».  Показала где торт, смотрим, а у него вся верхушка разворочена, слой расковырян, она верхушку торта объела, верхний слой сломала и в середине выкопала повкуснее кусочки. Никто теперь этот торт есть не будет. Спрашиваю её – зачем так сделала, она сказала, что утром хотела кусочек попробовать, пока гости не пришли. Мать не разрешила, Оленька обиделась и решала всё сразу испортить, мол, не дала мне кусочек, так я всё целиком возьму. Да и расплакалась, простите, говорит.
- И ты простил? – Спросила Света.
- Простил, конечно. А что тут поделаешь. Торта нет так нет, его не воротишь.

После дети посмотрели мультики по телевизору, а дедушка прибрал стол и состряпал новую порцию пирожков, раз внукам они понравились.

Вечером приехала мама Светы и Пети – Ольга Макаровна. Макар Иваныч крепко обнял свою доченьку, а та поцеловала отца в обе щёки. Петя, услышав, что едет мама выбежал из дома с надеждой, что сейчас она заберёт его отсюда в их настоящий дом, в его комнату. Но женщина не исполнила сего желания и лишь обняла сына.

- Мама, а ты знала, что дедушка вором был, – не удержалась и спросила Света, когда они сели пить чай.
- Что? – Недоумевая произнесла Ольга Макаровна, посмотрев на своего отца. Разумеется, он не рассказывал ей о своих проделках, чтобы дочь за ним не повторяла, не переняла его ошибки. Да только ошибки повторяются именно тогда, когда об их возможности умалчивают.
- Да это так, – отнекивался Макар Иваныч, – часы у учителя припрятал, но потом вернул.
- А ты свой день рожденья испортила, – продолжила наступление Света. – Ты не рассказывала, что одна съела весь торт и другим не дала.
- Я не съедала тот торт. Папа, ты что им рассказываешь? – Женщина недовольно покосилась на дедушку.
- Да я так… – Старый человек смущённо опустил голову. Ему не хотелось выставлять дочь в дурном свете, тем более перед её собственными детьми.
- Мама, а почему ты мне этого не рассказывала? – Спросила Света.
- Чего? – Спросила в ответ мама.
- Ну, то, что ты напроказничала с тем тортом. Расскажи ещё что-нибудь.
- Что рассказать? – Снова спросила мама.
- Про себя, про школу, про детство. Что ты делала, чем занималась? Ты залезала в чужие огороды, как дедушка?
- Да ты что, нет, конечно, – возмутилась Ольга Макаровна. – А ты не смотри, что дедушка таким занимался. Тогда другое время было. Дети беспризорные бегали, взрослым было некогда за ними следить, работы были тяжёлые.
- Но ты тоже постоянно торчишь на своей работе.
- Света, это грубо, – сразу поправила мама, она не терпела дерзости от своих детей. 
- Но это правда. – Недоумевала Света.
- Я работаю, чтобы обеспечить семью, чтобы платить за квартиру, покупать еду, тебе платье оплатить.
- Как будто я просила это платье. Ты сама съездила в магазин и без меня его купила, оно мне даже не нравится.
- Вот вырастешь, устроишься на работу, будешь получать зарплату и покупать то, что тебе нравится. – На это девочка ничего не сказала. В конце концов она была знакома со своей мамой и с её материальной философией уже девять лет.
- Дедушка сказал, что в детстве упал в колодец, – сказал Петя.
- Да? – Удивилась мама. Макар Иваныч этого ей тоже не сообщил.
- Да, я так. Равновесие потерял и свалился, как кривое полено с вязанки. – Ольга Макаровна не нашла ничего ответить на это.
- Дедушка сказал, что не ругал тебя, когда ты весь торт испортила, – снова загорелась Света, – а ты меня ругала, когда я без разрешения на экскурсию записалась. 
- Потому что так дела не делаются. Я и школа несём за тебя ответственность, нельзя брать документы и оформлять себя без моего ведома. Ты даже папе не сказала.
- А почему я должна у вас спрашивать, это же мне предложили поехать на экскурсию, а не вам. И документы эти мои, а не ваши.
- Потому что я твоя мама, – строго отозвалась Ольга Макаровна, – я несу за тебя ответственность, следовательно, пока ты маленькая и решения принимаю я.
- Но я уже не маленькая, это, вон, Петя маленький, – и девочка кивнула на брата. 

Петя сидел за столом как все, потому что уйти в другое место ещё не позволили. Беседа взрослых и сестры казалось ему скучной. Он стал от нечего делать выковыривать на стол пальцем картошку из недоеденного пирожка. Дедушке это не понравилось:

- Ты голодный? Возьми чего-нибудь и съешь, а с едой не балуй.
Петя перестал: оставил всё как есть и убрал руки под стол. Позже он подошёл к маме, которая сидела рядом с Макаром Иванычем, и чтобы тот не услышал, шёпотом спросил: «А мы когда домой поедем?»
- Мы только приехали. В конце весенних каникул, здесь же загородом хорошо.  А ты что, домой хочешь? – Мальчик утвердительно кивнул. – Ну потерпи. А что тебе здесь не нравится? – Петя не ответил.
- Да всё ему здесь нравится, просто он маленький и по дому скучает, – уверенно заявила старшая сестра.
- Ну хочешь домой поедем? Или ещё немного подождёшь? Подожди пару денёчков, может, тебе здесь понравится. И дедушка очень тебе рад, ты же не хочешь расстроить дедушку.

Петя снова ничего не сказал.

На ночь в маленьком доме уложились так: дети на кровати, мама на кресле, а дедушка с двумя одеялами на полу. Ольга Макаровна сама хотела занять самое нижнее место, но Макар Иваныч воспротивился, аргументировав это тем, что гостям надо уступать что получше.

Посреди ночи Света проснулась, оттого что лежащий рядом с ней Петя плакал. Девочка тут же повернулась к нему и стала расспрашивать, что с ним, а мальчик тихонько выл и изредка невнятно проговаривал: «Домой хочу». Света разбудила маму. Та села рядом с сыном и тоже стала расспрашивать, что случилось. А Петя продолжал хлюпать и время от времени повторять: «Домой хочу». Ольга Макаровна поменялась со Светой местами и пристроилась к сыну. Она гладила его по голове, целовала и ласково напевала, что завтра же они уедут домой.

В обед они уехали. Мальчик быстро собрал свои вещи, мама ему почти не помогала. Макар Иваныч расстроился, что так скоро расстаётся с дочкой – когда теперь увидятся. Однако долго уговаривать её, чтоб осталась, он не стал: надо так надо, взрослые люди. Ольга Макаровна пообещала, что, если получится, она вернётся погостить на летние каникулы, в пору её отпуска. А то в рабочее время вырваться куда-то невозможно.

Ведя машину, женщина думала о вчерашнем разговоре. И Свету она поругала из-за экскурсии, не потому что серьёзно разозлилась на неё, а потому, что на работе случилось происшествие, пришлось с коллегами ругаться – неприятно. Пришла домой, тут эта внезапная новость – незапланированная поездка, давай, мама, собирайся, разбирайся что к чему. А ещё Ольга Макаровна вспомнила, как в детстве украла у своей одноклассницы одну из дорогих вкусных конфет, которые та принесла в школу. И мама Светы ещё никому не поведала о том, что во втором классе тихо стянула с парты лакомство, когда одноклассница отвернулась. Сладостей оставалось ещё много, благодаря чему пропажи не заметили. А женщина периодически ругала себя за это, потому что искренне считала, что красть нельзя.

Света осталась с дедушкой – ей домой не хотелось. Для Пети дедушка являлся почти чужим человеком, во всяком случае незнакомым. Для Светы он был другом, близким, интересным, не «папой моей мамы», а «моим дедушкой». Ей хотелось провести с ним время.

Этой ночью, когда Ольга Макаровна и Петя уже уснули в обнимку, Света встала в туалет. Проходя по кухне, она заметила сидящего на крыльце дедушку. Из сонного любопытства девочка накинула висящую в прихожке дедушкину куртку и вышла к нему.
Макар Иваныч сидел на верхней ступени и смотрел в тёмную даль. Света приблизилась к нему и тихим заспанным голосом спросила:

- Деда, а ты не замёрзнешь?
Старый мужчина сидел в одной рубашке и лёгких потрёпанных штанах.
- Нет, не замёрзну, я привык, а ты чего не спишь?
- Я в туалет захотела. Петя расплакался, домой хочет, они с мамой завтра домой поедут. Деда, я домой пошла, а то тут холодно. И ты домой заходи, а то простудишься.

Света ушла к тёплому уютному креслу, а дедушка остался сидеть на крыльце. От весеннего ночного холода его тело немного дрожало. Ему хотелось подышать свежим воздухом.

Небо стояло чистое, наполненное крохотными беленькими звёздами. А Макар Иваныч сидел внизу, один. Его дом казался таким маленьким по сравнению с большим необъятным небом.  На пустом участке повисла тишина. Только ветер танцевал вокруг дома.