День второй. Здравствуй Абхазия

               1 октября, среда. Здравствуй, Абхазия, мы приехали.

   7 час. 30 мин. – утро, станция «Горячий ключ». Вокруг большие холмы, поросшие лесом, приближаемся к югу. Макушки деревьев ещё зеленые, лишь кое-где мелькнет желтый листок. Холмы очень высокие, на них деревья очень высокие – тянутся к солнцу, а вчера ещё были сплошные степи – как же разнообразна ты, матушка Русь. Небо затянуто перистыми облаками, но солнце из всех сил пытается пробить их. А вот за окном первая горная речка, с камешка на камешек перепрыгивает водица, в низинах туман, и всё больше скальных откосов. Станция – «Чинары», – чувствуете привкус юга. Солнце наконец-то порвало облака и теперь пожирает туман. Проскакиваем тоннель и опять холмы, холмы – а вот уже и настоящие скалы без растительности, над ними туманные шляпы облаков, медленно стекающих вниз в долины. После «Горячего ключа» и «Чинар» селений практически нет. Наш состав похож на большую гусеницу, на поворотах с хвоста, то есть из нашего вагона, видна голова, которая тащит нас вперёд. Совсем маленькая станция «Ципка» и горная речка с голубовато-зелёной водой в ней.
   Так, наблюдая из окна за быстро меняющимся ландшафтом, мы добрались до первого крупного города – Туапсе. Чистенький, прибранный городок и уже по-осеннему не многолюдный. Затем долго тащимся через многочисленные тоннели и вдоль совсем не ласкового моря.
«Жемчужина у моря – Сочи! Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Пошловатые определения многим нравятся – мне нет. Сочи встретил нас лужами на асфальте и весьма холодным ветром. Пассажиры как-то быстро покинули тёплые вагоны. Да, проводница в последние часы практически не выходила из своего купе, хотя наши вышколенные временем пассажиры усердно сдирали наволочки с подушек, скатывали простыни и пытались вернуть их проводникам. Лично я давно уже этого не делаю – не хочется отнимать «хлеб» у персонала РЖД.
   Девушка из фирмы трансферных услуг, как и положено, ожидала нас на выходе из вокзала. Небольшая перекличка и мы рассаживаемся в микроавтобусы – нас человек 15. Развязка у вокзала, совсем как в аэропорту «Бен-Гурион», и вот мы уже демонстрируем свои паспорта в развёрнутом виде. Очень внимательно сличают наличность с фото в паспорте. Паспортно-визовая служба работает так, как будто мы въезжаем в чужую нам страну. В трёх окнах очереди, человек по 10 в каждое. С паспорта почему-то требуют снять обложку. Не стану описывать грандиозные изменения в Сочи, о них и так всем известно. Про Абхазию – Гагра, Пицунда, – наслышана с Советских времён, стереотипы сохранились, и я считала, что всё будет, как раньше. Да и дорога из Сочи до Абхазии вроде предполагала это. И как же я была удивлена, когда первую, кого мы повстречали при пересечении границы, была корова, пасущаяся на давно не кошеном газоне (не придирайтесь, стригут газоны в Англии, а у нас чаще косят). Дальше – больше, совсем как в фильме «Сталкер». Брошенные дома с дырами вместо окон, полуразрушенные, а то и разрушенные пансионаты времён советской постройки. Правда на первой линии, вдоль моря, ещё теплится какая-никакая жизнь, открыты двери маленьких магазинчиков, есть даже работающие небольшие пансионаты. Если честно, большее уныние я испытала только по прилёту в Манилу, но здесь, у «нас» – такое!!! Как же так?! Почему? У меня нет ответа, спросить политиков? – да ну их к чёрту… наврут.
   А вокруг всего этого безобразия величественные, неизменные склоны гор, покрытые вековыми лесами и туманные облака на самых макушках – лишь эта дивная природа скрашивала впечатление от увиденного. Высадили двух пассажирок около пансионата в Гаграх, а остальные поехали дальше. Наш водитель, местный житель молодой парень, пытается вселить в нас (или в себя) уверенность, что всё у них будет хорошо
 – Мы избрали нового президента, он местный, воевал здесь, и всё у нас наладится.
 – Дай-то бог! – не вечно же молодым жить на развалинах.
Гагра – тоже впечатление полной разрухи, вдоль дороги пафосные сооружения в стиле сталинского ампира с позеленевшими стенами и колоннами, пустые глазницы окон. Это результат войны между свободной Грузией и пытавшейся освободиться Абхазией. Вспомнился документальный фильм о ЮАР после прихода к власти Манделы и обретения не-зависимости. К сожалению, очень похожие кадры – старое уже разрушили, а новое не построили. В Гагре я не заметила новостроек, да и то, что ещё сохранилось, никто не ремонтирует. Вариантов два – нет денег или боятся, что вернуться грузины. Вспомнила свою заводскую сотрудницу грузинку Манану, которая с рождения жила в Сухуми. Одна из её сестёр работала в тогдашнем правительстве, два брата работали врачами, а старенькие родители, вся жизнь которых тоже прошла в Абхазии, занимались садом-огородом. Жили не бедно. И вот война – соседи-абхазы объявили, что всё самое лучше захватили грузины, и им, грузинам, пора возвращаться восвояси. Куда? В маленькой Грузии беженцам места не нашлось. Братья устроились в Самаре, сёстры в Саратове. Стариков-родителей не тронули, и они остались жить в маленькой пристройке к дому, дом отошел соседям. Манана часто навещала родителей (они никуда не хотели уезжать из родных мест). То, что она рассказывала, возвращаясь, было по-настоящему страшно и дико. Старики крепились, как могли, но сначала парализовало отца, и вскоре он умер, а потом пришел черёд матери. Манана бросала всё и уезжала ухаживать за родителями. Братья в Абхазию поехать не могли, их бы убили. Насколько знаю, никто из этой семьи не вернулся в родные пенаты. И вот я воочию наблюдаю результат этой братско-соседской войны. Страшно, нет, скорее грустно и тоскливо от безысходной ситуации. Интересно, абхазский народ уже надышался воздухом свободы? – ведь прошло уже 20 лет, пора восстанавливать республику, а не только менять президентов. На выезде из Гагры, наконец, радостные глазу изменения: молодые виноградники и фруктовые сады. Деревца высажены, как по линеечке, на междурядьях нет сорняков, бригада виноградарей собирает урожай и аккуратно складывает в ящики. Может и правда жизнь налаживается. Увлеклась, кажется, а мы уже подъехали к нашему пансионату.
   Пансионат, в который мы с мужем купили путёвки, раньше принадлежал Литфонду – то есть принимал достаточно привилегированную публику, и был неплохо обустроен. Сейчас это всего лишь остатки былой роскоши: облупившийся фасад, потрескавшийся асфальт, давно не обрезаемые пальмы и кое-как скошенные газоны. Мы ещё не догадывались, что нас ждёт в роскошной Пицунде. На ресепшене нам как-то не очень и рады. Никаких приветствий и даже дежурных улыбок нет. Девушка-администратор равнодушно заглянула в наши документы, всем видом давая понять – вас много, а я одна (хотя нас, вновь въезжающих, было всего пять человек), и объявила свой вердикт:
 – Ваш номер 206 на втором этаже.
Я попыталась ей сказать, что при покупке путёвки мы высказали пожелание, чтоб наш номер был подальше от мест развлечений. Но она так взглянула на меня, и я поняла, что мешаю ей выполнять ответственную миссию. Мы заплатили в кассу какой-то сбор и получили металлический ключик от наших апартаментов.
 – Не забудьте возвращать ключ на ресепшен каждый раз, когда покидаете отель, – крикнула нам вслед администратор, – а то потеряете ещё, замок будем менять за ваш счёт.
Мы почувствовали себя заранее виновными в вероятно грядущем проступке. Вот так, после нескольких экскурсионных вояжей за границу я снова вернулась на Родину, где каждый сидящий в мало-мальски административном кресле может позволить себе свысока обращаться с тобой. В большом холле пансионата в «красном углу» (так это называлось раньше) под флагом республики белый мраморный бюст абхазского народного поэта Дмитрия Гулия, рядом его же парадный портрет. На стене рядом «рупор» информации – телевизор. Едем на лифте на свой этаж. Наш номер с окном на запад, с балкона видны пальмы и четыре ряда виноградных лоз. На высоких стойках сквозь шатёр зелёных листьев просвечиваются сиреневые кисти ягод. В номере две кровати, две тумбочки, два стула и одно кресло, маленький телевизор, холодильник, вентилятор, низенький столик по моде 70-х годов, на потолке люстра-колпак того же интерьера, а вот прикроватных светильников нет. Оно и правильно, нечего баловать, если спать, то дружно всем, а то некоторые почитать любят на сон грядущий. Пытаемся разместить вещи в шкафчике, но полочка только одна, на жёрдочке болтается пара тоскливых плечиков для верхней одежды. Вещи остаются лежать в чемодане и сумке, а то, что необходимо в данный момент, вешаем на стул. В просторной ванной есть горячая вода и жалкий обмылок, за туалетной бумагой нужно обращаться к дежурной по этажу.
   Обедаем в огромной столовой, человек на двести. Интерьер семидесятых и здесь – никакого пластика. Массивные деревянные столы и кресла, чистые накрахмаленные скатерти, которые меняют после каждой трапезы. Обильный обед по системе всё включено, много салатов, сдобных булочек и вкусный компот из шиповника. А фруктов маловато: нарезка из яблок и апельсинов быстро исчезает с блюда. Вход в столовую строго по карточкам, вынос продуктов из столовой запрещен, как и вход с пакетами. После обеда идём осматривать окрестности. Парк вокруг пансионата более-менее ухожен. На пляже чёрный песок под соснами, и крупная галька у моря – чисто. Кроме старых деревянных лежаков, выдают и раздвижные пластиковые кресла. Народа пока немного, человек пятнадцать, в основном публика пенсионного возраста. Если пляж нашего пансионата ещё имеет жилой вид, то дальше берег завален вырванными с корнями соснами, за ними заросли камыша, разросшегося ежевичного кустарника и одичавшего шиповника. В море столбы разрушенных причалов для лодок и яхт. Идём по берегу дошли до интересной скульптуры: в страстном объятии сплетенных юноши и девушки (получился шар). Кое-где на их плечах сохранилась яркая мозаика. Сама скульптура с трещиной – это ли не синоним лопнувшего мира между абхазами и грузинами. Сразу за скульптурой скелет пансионата с сохранившейся маршевой лестницей на самый верх. Ощущение полного запустения. Здесь даже тишина – не радует.
Вернулись к себе в номер, и тут Игорю захотелось пить, а на столике стоит пустой графин. Он отправился на ресепшен узнать, где можно набрать питьевой воды.
 – Набирайте прямо из-под крана. Мы здесь все пьём её.
Но мой муж даже дома пьёт только кипячёную воду и поэтому он попытался узнать, где же всё-таки находится  кулер с питьевой водой.
Девушка с возмущением в голосе:
 – Знаете, у нас сама чистая вода на земле. Не хотите – не пейте, и вообще, нечего здесь устраивать свои порядки. Мы, приезжая в Россию, не устанавливаем у вас своих. А если на то пошло: не нравиться и не приезжайте сюда.
И это говорится сейчас, когда этот пансионат финансируется Минатомом России. Успокаиваю супруга тем, что воды можно купить в киоске, а графин наполнять кипячёной водой во время обеда и ужина в столовой. В общем-то, это такие мелочи – вот и полотенце для пляжа отсутствует, и в столовой чай заварен в большом бачке с краником и кофе насыпано в блюдце, каждый черпает столько, сколько ему нужно, да и с сахаром та же процедура. В столовой во время ужина пожилой мужчина налив кипятка, растерянно ищет пакетики с чаем и кофе. Наконец он обращается с этим вопросом к официантке. Та нехотя и в тоже время назидательно отвечает, указывая ему на блюдце:
 – Так вот же перед вами.
Но он не понимает и опять за своё:
 – А где же пакетики?
Пришлось мне ему объяснить, что здесь другая система – рассыпная.
Официантка в это время, вытирая рядом лужицу на столе, ворчит:
 – Как же, положи вам пакетики, вы их в раз растащите по но-мерам.
 – Да что же вы делаете, – это она опять к непонятливому мужчине, – налили одной заварки, как же вы её пить будете? Вот рядом бачок, на нем написано «кипяток».
Вся процедура повторяется заново – тяжело в учении, зато потом будет легче адаптироваться к порядкам пансионата.
   Перед ужином совершаем моцион по сосново-самшитовой аллее. Нас таких много, чинно гулящих под ручку пенсионеров. Воздух влажный, из соседней канавы пахнет плесенью и сыро-стью.