Загадка товарного голода

Что  означает словосочетание  «товарный голод» я не знала.   Такого понятия  у меня в  голове   не было.  Зато там  было привычное   и всем знакомое  слово  "дефицит".
    Как  норма всей  нашей советской  жизни.

     Еще в 1965, перед нашим переездом на Новые Дома, папа несколько месяцев  выстоял в очереди  за  немецким  гарнитуром – новой  импортной мебелью.  Несколько раз в неделю он покорно ходил отмечаться куда-то туда – в  темноту  зимних  харьковских ночей.  (Отмечаться надо было почему-то именно  ночами)…
 
    К постельному белью было принято  относиться  с большим почтением – купить  в магазине простые  белые простыни или пододеяльники  с дыркой  в виде ромба посередине  или наволочки   с желтыми пуговицами  было практически невозможно.
    При необходимости всё это   доставали через знакомых «из-под полы».

     Сервизы, украшенные золотыми ободочками и вензелёчками  – столовые и чайные -  привозили из Москвы или из-за границы. Я и сейчас  зачем-то некоторые из них  храню в буфете.  Рука не поднимается  выставить эти сокровища из дому…
  Да что там даже на обыкновенные тарелки или чашки ещё надо было «наскочить»!

   Некоторые продукты тоже  так  просто в руки не давались: за молоком  надо было идти с бидоном  к бочке  ни свет, ни заря.
За маслом  и сыром, выстаивать после перерыва многочасовые очереди.  За мясом или за костями  - тоже…  И иди знай, когда их  ещё «выкинут» - то есть пустят в продажу на прилавок!
   Надо было ловить момент!
    
     Копчености – рыбку, колбаску, балычок, икорку называли именно так – ласково, наверное потому, что купить их  в магазинах было невозможно – совсем. Их опять-таки доставали через…  Процитирую для ещё помнящих  грузинский выговор Аркадия  Райкина  «задний проход, горком, партком,  товаровэд»…
   
   Шоколадные конфеты «Ассорти» в коробках в нашей семье  не покупали.  И я не знала откуда их обычные  люди  берут.  На полках кондитерских отделов стояли только лишь леденцы в бумажных обёртках «Барбарис»  и печенье «К чаю». ( или в украинском варианте «До чаю»).
 Иногда выбрасывали развесную халву.
   А вот  нарядные коробочки «Ассорти», перевязанные шелковыми ленточками,  были всегда в дефиците.  Зато они  являлись, пожалуй,  единственным принятым способом выражения благодарности непьющим  врачам, в особенности – женщинам.
   А в моём детстве  было целых два  своих собственных домашних непьющих  доктора .
    Поэтому за полированной дверцей тумбы под застеклённой частью серванта хранилось иногда целое сокровище из 3-4, а иногда целых 5 заветных коробок  шоколадных «Ассорти», перевязанных теми самыми  ленточками. 
  Когда в гостиной  никого не было, я изредка заглядывала в эту тумбу…Развязывать узелок  я, естественно не решалась (это было бы наглостью), но иногда я  слегка и почти незаметно растягивала эту самую ленточку верхней коробки …

     А потом папа делал большие глаза за очками: как это так?
На фабрике в коробку  не доложили в коробку три, четыре, а то и целых пять конфет!!! Мой папа был человеком неглупым и, вероятно догадывался об истинных  причинах этой недостачи, но его любимая дочь, разумеется, была вне подозрений
Словом,  жили мы не скучно.
   Хотя   всё это было нашим обычным  и  привычным  советским бытом…

    Что же означает «товарный голод», я поняла только тогда,
 в 90м, когда в моих руках после продажи «приданого» неожиданно оказалась довольно большая сумма, разумеется,  в советских «деревянных», то есть неконвертируемых и никуда за пределы СССР не вывозимых    рублях.
    Раньше я довольно редко ходила по магазинам. 
Разве что в Москве, куда в студенческие годы я регулярно ездила на зимние каникулы. Там делались особо крупные  покупки  такие как пальто и сапоги…
То есть это меня хватало только на «крупное». Другие провинциалы и провинциалки  бешено носились по столице в поисках всяческого дефицита: копченой  колбасы, туалетной бумаги, плавленых литовских  сырков в коробочках, женского   нижнего белья, безразмерных колготок,  духов и даже импортных  презервативов с запахом клубники, которые   тоже иногда «выбрасывали»  в продажу в некоторых московских  аптечных магазинах.
     Живописно  выглядела  привокзальная толпа, выезжавшая из столицы в провинцию: на мощных женских  торсах, словно мониста, висели белые рулоны туалетной бумаги, кольца багровых копченых колбас  а из разноцветных плетёнок заманчиво  выглядывало  всяко-разно в иностранных упаковках, бумажных и полиэтиленовых  пакетах, а поверх всего этого богатства гордо торчали кожаные голенища  женских сапог…      
   
    Но ведь  и Харьков наш  был  городом немаленьким,  и там было открыто  много разных магазинов, в общем удовлетворявших наши скромные потребности.  Даже на нашей улице Рыбалко они были.
   В «Галантерее» продавались «простые»  чулки, носки, какое-то бельё, какие-то дешевые духи и одеколоны и прочая мелочь.  Всё это было, конечно, советского производства и не слишком высокого качества. Но оно там было!
 В «Обувном»  была  какая-то обувка всех размеров.
   В «Детском мире» всегда можно было купить какие-то игрушки, пеленки и ползуночки,  платьица  и тетрадки, простые ручки и карандаши. Почти всегда, бесперебойно.

     Но теперь,  ситуация оказалась совсем другая. Я  бродила   по апрельским  улицам  и площадям родного  города, дышала ни с чем несравнимым  ароматом пробуждающихся деревьев, жмурилась от лучей весеннего, ещё не жаркого солнышка. И не переставала поражаться…
    Словно саранча смела с полок магазинов всё, что могло как-то пригодиться в хозяйстве.
В посудном магазине в самом центре города, на площади Дзержинского с видом на Госпром стояли лишь гипсовые бюсты В.И. Ленина разной величины и цветочные горшки разных размеров. И всё. Ни тебе чашки, ни тебе ложки… Ни кастрюльки

   В одежных отделах универмагов на длинных вешалках висели лишь синие рабочие халаты разных размеров. И я мысленно представляла, как всё население дружно наденет их на себя и так пойдет по городским улицам.  Про ватники я честно говоря , не помню, но они были бы там очень уместны. Надо же чем -то согреваться на морозе…
   Разумеется не было ни холодильников, ни телевизоров, ни столов, ни стульев, ни шкафов.
   Как же так? Почему такое случилось среди бела дня в мирном городе Харькове?
  Ни войны, ни эпидемии, ни революции… Ни пожаров, ни техногенных катастроф, если не считать уже полузабытый Чернобыль.
   Что же произошло? Куда всё подевалось? Спрашивать было не у кого.
    И тратить деньги в исчезающей натуре нашего  прошлого мне  было решительно не на что.
   От слова «совсем». Обидно.