Через Кивино

Автор: Кит Хенни.
Оригинальное издание: Нью-Йорк: Street & Smith Corporation, 1929 год.
***
Ещё до того, как новый шкипер поднялся на борт «Чиппевы» на
засыпанном мукой пирсе в Супериоре, я знал, что это путешествие
будет не таким, как другие. За все сезоны, что я работал радистом
на Великих озёрах, я слышал одну странную историю о
его. Слухи, как и шквалы на озере Эри, распространяются быстро и обычно так же быстро утихают, но этот был другим. Он не утих.
 Он разносился ветром от одного конца озёр до другого,и, как ветер, он приходил то с одной стороны, то с другой.
 Впервые я услышал его в один прекрасный день в начале моего
первого лета на озёрах. Мы плыли по озеру Гурон против сильного ветра и уже собирались войти в реку в Порт-Гуроне.
Я не сводил глаз с высоких прямых елей канадской радиовещательной компании
Мы причалили в Сарнии, но, когда мы приблизились к плавучему маяку, который охраняет вход в реку, я заметил буй и, когда мы проплывали мимо него, мне показалось, что я вижу мачты корабля на глубине одного-двух футов под водой.

 Я не мог быть уверен — я был молод и романтичен и думал, что мне всё мерещится, — поэтому в следующий раз, когда у меня появилась возможность, я спросил об этом капитана.

 «О да, — сказал он. — Я видел это». «Это «Герман Мастерсон», который затонул во время той сильной ноябрьской метели в прошлом году. Тогда самый старый капитан в команде потерял своего внука. Он начинал юнгой. Он потерял жену в
примерно так же, как и двадцать лет назад».

«Надеюсь, не в том же месте», — не удержался я от замечания.

«Нет, она затонула у западного входа в канал Портидж-Лейк через Кивино. Говорят, именно поэтому старик Триндер так и не стал капитаном одного из пассажирских судов компании — он не хотел снова приближаться к каналу, а наши грузовые суда не ходят этим маршрутом.
Триндер и его жена плыли на старой «Бетси Б.». Они были женаты около десяти лет, но это было их первое совместное путешествие.
Старая «Бетси» села на мель в тумане, пока Триндер охотился на западе
вход в канал. Думаю, он уже достаточно натерпелся, чтобы стать странным.

 Я спросил его, что он имеет в виду под «странным», но это было всё, что я смог из него вытянуть, и никто другой, кого я спрашивал, не сказал ничего более определённого.
Казалось, они не хотели выдавать слабость старика, какой бы она ни была.
Они сошлись во мнении, что если кто-то и натерпелся достаточно, чтобы стать странным, то это был старый капитан Триндер. Потерять жену в озере
Супериор на собственной шхуне во время их первого совместного путешествия и потерять внука в Гуроне, причём оба они были так близко к суше, что могли
Если бы погода была ясной, он бы доплыл до берега, но этого было достаточно, чтобы вывести из равновесия любого человека.

 Несмотря на это, он нравился своим матросам.  Он был простым моряком.  Он знал все маяки от Порт-Колборна до Ту-Харбор.  Он не давил на своих матросов, и команда ему доверяла.  Если бы он давно об этом позаботился, ему могли бы поручить один из пассажирских рейсов. И вот теперь ему предстояло
сделать то, чего он боялся много лет, то, к чему стремились все остальные капитаны компании. Ему предстояло
возглавить их лучший пассажирский лайнер во время рейса из Супериора и Дулута вниз
в Buffalo. Еще раз он должен был перейти через реку, где его жена была
потерял. Еще раз ему предстояло пройти на расстоянии вытянутой веревки от того места,
где его внук последовал за ныряющей "Мастершон" на дно,
когда она повернула черепахой.

 * * * * *

Капитан Триндер, конечно, не выглядел странно, когда поднялся на борт в тот день.
в "Супериоре", когда мы принимали последние несколько мешков муки. Он был типичным шкипером с Великих озёр, высоким и статным, несмотря на свои шестьдесят лет. Он был похож на старую собаку, которая повидала на своём веку всё Великое
Он много раз пробирался по водам озёр, и кто знает, на что была похожа «Святая Мария» в метель.


Мы прибыли в Дулут накануне по обычному расписанию, высадили на берег пассажиров, некоторые из которых направлялись в
Йеллоустонский парк. Другие совершали путешествие туда и обратно по «величайшему внутреннему водному пути в мире», как было сказано в рекламе, разосланной в крупные восточные журналы. Как только мы избавились от пассажиров, мы
отправились в Супериор, чтобы забрать груз для обратного пути. За три часа
до отплытия шкипера отвезли обратно в больницу в Дулуте.

Нам нужен был новый капитан. К счастью, корабль Триндера был в порту.
 В радиусе дня пути от нас не было других судов, и Триндер поднялся на борт.

К тому времени, как на борт поднялся последний пассажир и чернокожая команда затащила свою порцию льда на кормовую палубу и в камбуз,
где были установлены ящики со льдом для воды со льдом, чая и других напитков, которые могли понадобиться привередливым пассажирам, ветер разогнал последние высокие белые кучевые облака и на их место пришли чёрные. Ветер дул с озера под таким углом, что узкий вход в гавань
Это было самое трудное испытание, и волны с яростным грохотом разбивались о длинную косу, соединяющую Дулут и Супериор.
Казалось, что эти звуки punctuate более продолжительные и высокие ноты ветра. Солнце
ушло за горизонт на чёрном и сердитом западе, прозвучал свисток, возвещающий об отправлении, не слишком хороший оркестр заиграл бравурный марш, и мы вышли в гавань.

Ночь была ненастной, и я знал, что юнги будут заняты, отвечая на звонки пассажиров, ещё целый час. Я стоял
под мостиком, наслаждаясь прохладой послеполуденного часа.
Мы жарились на нашем вонючем верфи в Супериоре и не ощущали всей силы ветра, пока капитан не вывел «Чиппева» в гавань и не развернул его носом к крошечному разводному мосту, по которому пешеходы переходят через пролив. Тогда я понял — радисты не берут на себя ответственность за такие вещи, — что старику, возможно, будет трудно вывести корабль в чёрную ночь за пределами гавани.

Как раз в тот момент, когда мы собирались начать, в поле зрения появился тупорылый рудовоз, который быстро поднимался по ветру
на спине. Она направилась к отверстию, чтобы выбраться из сумрака в более тихие воды.
как раз вовремя, чтобы помешать Триндеру сделать это.

Он позвонил из строя двигатели, а затем вызвал для обратного, так что мы бы
быть вне пути “стек олово”.Когда она закончила, в ее
неуклюже образом, _Chippewa_ был снова направлен на открытие, но
на этот раз ветер и так далеко ее завлекшие мы грозит до кучи на
волнорез.

Шкипер снова дал команду на задний ход, мы развернулись и попробовали ещё раз.
Я помню, как он повернулся лицом к ветру и, кажется, пытался нащупать
о своем корабле. Он привык к более тяжелым судам, и его первое путешествие в море
с лодкой, полной пассажиров, начиналось не слишком благоприятно. Он подтянулся
к якорю, медленно перевел двигатели в обратном направлении, оттягивая крюк
до тех пор, пока нос "Чиппевы" не оказался направлен прямо в центр
разреза. В нужный момент он приказал снизить скорость до половины, и палубная команда направила пар на якорную лебёдку. Цепь медленно поднялась на борт, и «Чиппева» вышла в открытое море Верхнего озера, где к тому времени поднялся сильный ветер.

Это был ловкий манёвр, но в нём не было ничего необычного. Это было
настоящее морское мастерство, и неприятная проблема была решена так, как её решил бы другой шкипер на его месте. Пассажиры
смеялись и удивлялись, думая, что такое случается в каждом плавании. Из-за качки на волнах Верхнего озера большинство из них вскоре спустились вниз.
После пары кругов по палубе я отправился в радиорубку, чтобы доработать до двенадцати.

 Когда мы отошли от мелководья в западной части озера,
Волны на поверхности озера улеглись, превратившись в длинные гребни, которые указывают на большую глубину. Корабль выровнялся и стал покачиваться на волнах с комфортом, который скорее радовал, чем раздражал.

 Я отправил второго оператора спать, чтобы он мог отдохнуть перед своей сменой с двенадцати до шести, а сам устроился в кресле с наушниками на голове.
Как обычно, в июле было много помех, и как обычно, радиообмен не раздражал мой слух. Я слышал, как радиостанция Дулута спросила у кого-то, какая погода в районе Апостолов. Два канадца едут в
Время суток в Порт-Артуре истекло, и это было почти все.

Около десяти часов раздался стук в дверь. Ожидая, что
какой-нибудь любопытный пассажир ответит без особого энтузиазма.

“Вы не возражаете, если я войду?” Это был капитан Триндер.

“Вовсе нет, сэр, пожалуйста”, - и я вскочил на ноги.

Мне показалось необычным, что капитан был так вежлив.

Он сел в ветхое кресло, у которого когда-то были подлокотники, и с любопытством огляделся. Я понял, что он никогда раньше не видел радио.
Транспортные компании не обязаны перевозить радиооборудование —
Несколько долларов в месяц, которые получал оператор, плюс аренда аппарата
— этого было достаточно, чтобы компания не снабжала ими своих шкиперов.


 Старику было не по себе. Я догадался, что на нём была не та одежда, в которой он командовал посыльными судами. Он
чувствовал себя не в своей тарелке. Но он был добрым стариком, и я мог разговаривать с ним, не стесняясь, потому что находился в
присутствии старшего по званию.

— Ну что ж, сэр, выдалась неудачная ночка, не так ли?

— Да, — медленно произнёс он, стараясь удержаться на ногах при качке.
«Но к утру всё утихнет. Есть какие-нибудь сводки о погоде?»

 Младший офицер что-то выудил из эфира, и я передал ему это.
 Это было обычное «юго-восточный ветер от умеренного до сильного, пасмурно», что, конечно же, подтверждалось погодой, которую мы наблюдали.
В этом не было ничего захватывающего или тревожного.

Я объяснил, что, если помехи будут не слишком сильными, я получу дополнительные сведения об Верхних озёрах из Арлингтона, прежде чем сменюсь с дежурства.

 «Помехи?» — спросил он.  Его очень интересовало радио.
ко мне пришла мысль, что он ведет к чему-то он хотел
знаю об этом.

Когда я дал ему послушать периодические сбои и рашпили лета
статический, он был сильно впечатлен, и хотел бы знать, если мы когда-либо слышали
ни одна болтовня.

“Ты имеешь в виду человеческий голос?” - Спросил я.

“Да”, - кивнул он. “Я... я слышал, что иногда приходят голоса.
Голоса умерших людей”.

Вот оно. Как гром среди ясного неба! Я застыл на стуле и не мог придумать, что сказать. Вот что он хотел узнать. Он выглядел очень странно. Мужчины были правы. Он был странным.

Я попытался отшутиться, сказав, что не понимаю, как мёртвые могут разговаривать, но ему всё больше казалось, что радио может быть тем местом, где могут встретиться старые друзья.

 «Что ж, сэр, — я нервно рассмеялся, — если у вас есть кто-то конкретный, с кем вы хотели бы поговорить, скажем, Наполеон или Юлий Цезарь, я им сообщу».

 Это было уже слишком для пожилого джентльмена.

— Молодой человек, — сказал он, вставая, чтобы уйти, — я не думаю, что вы испытываете должное уважение к морским офицерам. Когда вы станете таким же старым, как я, вы, возможно, будете думать иначе.

Я искренне сожалел о том, что отнёсся к его замечанию легкомысленно, и сказал об этом.

«Было несколько неожиданно услышать такой вопрос с самого начала, сэр».

«Да, да, — сказал он, — я знаю. Я... я надеялся, что вы сможете мне помочь. Я никогда раньше не был на борту корабля с радиосвязью», — и тут он заговорил тоном капитана судна, на борту которого находятся несколько сотен пассажиров. «Дай мне знать, что будет в прогнозе погоды, когда он появится».

 С этими словами он ушёл. Я испытывала смешанные чувства. Я жалела, что осталась с ним наедине, и жалела, что не восприняла его слова всерьёз.
Теперь, когда он ушёл, мне захотелось, чтобы кто-нибудь ещё был со мной в этой душной, раскачивающейся радиорубке в кормовой части «Чиппевы».

 Через некоторое время волнение улеглось, и я сделал пару записей в бортовом журнале, чтобы показать, что я не спал. Вскоре пришло время Арлингтона передавать сводки погоды и сигналы точного времени, и когда появились первые точки и тире, я понял, что без труда расшифрую его сообщение. Как обычно, было много разговоров о погоде в Мексиканском заливе, а также в Хаттерасе и других местах.
нас ничего не волновало, и наконец пришёл отчёт по Верхнему и Нижнему озёрам. В нём не было ничего, что указывало бы на плохую погоду.
На самом деле в отчёте говорилось лишь об умеренном ветре на следующий день.
Я позвонил в рулевую рубку, чтобы сообщить об этом, и узнал, что капитан ещё не ложился.
 Когда я предложил зачитать ему отчёт, он сказал, что сам придёт за ним. У меня было ощущение, что он хочет возобновить разговор о мёртвых и радио, и я бы предпочёл, чтобы он выбрал для этого какой-нибудь ясный солнечный день, а не середину ночи.

Однако вскоре он вошёл и, просмотрев отчёт, спросил, что означают термины «верхние» и «нижние» озёра.  Как и большинство операторов, я никогда об этом не задумывался и сказал ему об этом, предположив, что под «верхними» озёрами подразумеваются Верхнее и верхние части Мичигана и Гурона.

 «Мне не нравится, как звучит “нижние озёра”», — сказал он, даже не улыбнувшись.

Похоже, ответа на этот вопрос не было, поэтому я предложил ему
прослушать сигналы Арлингтона, призывающие суда, приписанные к
судоходной компании, явиться с приказами. Он ухватился за эту идею, и я подключил для него ещё одну пару телефонов. Чтобы поддерживать его интерес до полуночи, когда младший
Когда я заступил на вахту, я начал записывать то, что говорил Арлингтон. Ему было очень интересно, и после того, как Арлингтон закончил сеанс связи, я откопал несколько сложных метеорологических отчётов, которые он отправлял в зашифрованном виде, и перевёл их для «Старика». Я показал ему, как Арлингтон отправлял данные о скорости ветра, показаниях барометра, направлении ветра, осадках во многих точках на Великих озёрах, таких как Алпена, Маркетт и других. Это произвело на него большое впечатление, но он был человеком старой закалки
и не понимал, как ребята из Вашингтона могут разнюхать, что
погода в Кивино обещала быть на следующий день. Он может
скажу больше, понюхать воздух и смотришь на небо, чем десяток
атмосферное чартах Соединенных Штатов должна была рассказать.

Он хотел знать, как радиосигналы попадают в нашу каюту, проходят ли они
по воздуху или по воде, что происходит, если два корабля прослушивают одновременно
, и много других вопросов. Когда я настроил радиостанцию
в Canadian Soo, он был поражен разницей в высоте звука.

«Это как человек, — сказал он, словно делая открытие.
— У разных станций разные голоса».

Конечно, это было правдой, и я рассказал ему, как мы могли отличить один корабль от другого
по тону его сигналов, и как иногда мы могли определить,
какой оператор был у ключа, по тому, какой “кулак” у него был.

Наконец он захотел узнать, почему в прогнозе погоды не упоминался туман,
и мне пришлось признать, что я не знаю.

“Я никогда не помню, чтобы в радиосообщениях упоминался туман”, - сказал я ему.
«Может быть, это потому, что туман — явление локальное и довольно непредсказуемое».

 «Может быть, и так, — ответил он, — но я думаю, что мы столкнёмся с туманом ещё до утра. Он будет у входа в канал Портидж-Ривер».

— Это плохое место для тумана, — сказал я, не подумав.

 — Да, я потерял там свою жену в тумане. И тогда он рассказал мне историю о том, как двадцать лет назад он бежал по берегу в тумане и как утонула его жена. Это была короткая история, но ему стоило немалых усилий её рассказать.

«Вот почему я с тех пор ни разу не был в Хоутоне и Хэнкоке», — сказал он, и я мог бы согласиться, что это достаточная причина.

 С этими словами он ушёл, а поскольку было уже почти полночь, я пошёл в кубрик и разбудил младшего оператора.

 * * * * *

Через некоторое время после рассвета я услышал прерывистые три
гудка туманного сифона. Когда младший матрос разбудил меня в конце своей
вахты, он сказал, что мы уже около часа идём в тумане и что с каждой
минутой он становится всё гуще. Он заметил, что капитан ждёт
от кого-то сообщения. Первый помощник вошёл в кают-компанию,
когда я доедал стопку оладий, и выглядел довольно потрёпанным. Старик не давал ему спать всю ночь, сказал он, то ли в поисках тумана, то ли пытаясь выбраться из него.

Мы должны были подойти к входу в канал около одиннадцати часов.
 Это означало, что нам предстояло несколько часов идти в тумане. Капитан мог бы встать на якорь и подождать, пока туман рассеется, но он, естественно, решил идти дальше, надеясь, что к концу пятичасового перехода туман рассеется настолько, что он сможет найти волнорез, а оттуда — вход в реку. Прежде всего он хотел бы успеть вовремя в свой первый рейс в качестве капитана пассажирского судна. Если бы мы столкнулись с чем-то в тумане...
что ж, лучше бы этого не случилось. Времени было мало
вероятность того, что мы встретим что-то, кроме буксира или другого небольшого судна, была ничтожно мала.
Рудовозные суда вышли на улицу. Других пассажирских судов, независимо от их размера, не планировалось.
Канал Портидж-Лейк был закрыт, и в маленьких городах-близнецах, расположенных по обеим его сторонам, было так же тихо и спокойно, как в липком тёплом тумане.


В восемь часов зазвонил телефон в рулевой рубке, и капитан захотел узнать, какая погода на канале. Конечно. Я не мог ему сказать, потому что там не было радио, но я пообещал, что постараюсь выяснить.

Включив старый передатчик, я сделал несколько попыток связаться с кем-нибудь
вблизи устья канала, но никто не ответил. Как я и думал, ни одно судно, достаточно большое, чтобы иметь радиосвязь, не находилось поблизости от того места, куда мы направлялись. «Дженкинс», стоявший на озере, сообщил, что тумана нет, и после пары попыток связаться с ним Дулут сонно ответил, что тумана тоже нет. Так что нам не повезло. Туман мог продлиться час, а мог и больше.
до конца дня.

Когда я уже собирался позвонить, чтобы сообщить эту новость, в комнату ворвался приятель.

«Ну что, дружище, какие новости?» — рявкнул он на меня. Он всегда так рычал
на всех и на всё. Я подозревал, что он был чем-то недоволен
из-за того, что на борт поднялся новый человек, а не он, и теперь он не мог
спуститься на «Чиппеве» по своему билету.

 «Нет новостей — хорошая новость», — довольно бойко ответил я. Туман меня не беспокоил. Я никуда не спешил. В июле в Хоутоне было тепло, и, поскольку мы обычно задерживались там ровно настолько, чтобы пассажиры могли спуститься в медную шахту, но не настолько, чтобы офицеры могли повеселиться на берегу, я не видел причин, по которым часовая задержка могла бы обернуться чем-то плохим.

— Не обращай внимания на эти остроты, приятель. Старик хочет получить отчёт об этом чёртовом тумане. Что у тебя есть?

 — Ничего. «Дженкинс» у Кивино в хорошей погоде, а Дулут сообщает о солнце и умеренном северо-западном ветре.

 — Хорошо. Если этот бриз до нас доберётся, всё будет в порядке. И ещё, дружище, будь начеку.
Старик думает, что получит сообщение с какого-то корабля.
Ты не мог бы?..

— Думаю, это сообщение от мёртвых, — загадочно сказал я, но матрос уже ушёл.


Через час спустился капитан Триндер. Он выглядел довольно помятым.
глаза слипались от долгого ночного бдения. Если бы он лег спать, когда мы покидали Дулут, то хотя бы немного поспал, потому что мы не попадали в туман примерно до пяти часов. Но вахтенный сказал мне, что он обошел весь корабль — он никогда раньше на нем не был — от цепного ящика в носовой части до веерного руля на корме.

 «Есть какие-нибудь новости?» — сразу же сказал он, как будто ожидал, что я протяну ему красивую распечатанную рентгенограмму со дна озера.

 — Нет, сэр.  Как вы думаете, туман долго продержится, сэр?

 Он не ответил на мой глупый вопрос.  Как можно предсказать, как долго продержится туман?

“ Насколько мы близко, капитан?

“ О, у нас еще полно времени. Я поддерживаю скорость, и мы
примерно через час должны быть в пределах досягаемости сирены. Но я хотел бы
чтобы хотя бы слово.”

С этими словами он вырвал, и я слышала, как он стучит по палубе
выше, как он вернулся на свою точку зрения по рубке.

Мы шли с обычной для нас скоростью — от двенадцати до пятнадцати узлов.
 Туман стелился почти у самой кромки воды, и казалось, что маленькие волны пытаются растворить его, облизывая его. Не было ни дуновения ветра
кроме того, что проносилось мимо нас из-за движения парохода. Было влажно и
тепло, как будто погода изнемогала от жары. Я внимательно следил за
поступающими радиосигналами. Их было мало и они приходили редко.
В те дни радиус действия корабельных сигналов был невелик, а когда
мы приблизились к холмам вокруг Калумета, покрытым медью,
казалось, что все сигналы поглощаются и до нас доходят лишь
разрозненные шумы. Статики не было, и если бы не туман, день был бы идеальным. Солнце поднималось всё выше и выше.
и, казалось, изо всех сил старалось прорваться. В десять часов я принял канадское радиосообщение, в котором говорилось: «Хорошая погода, умеренный переменный ветер».

Мне было жаль капитана. Двадцать лет он избегал этого
участка пути, а теперь оказался рядом с местом, где так трагически закончился его первый рейс с женой. Он был в тумане, и на его плечах лежала ответственность за триста пассажиров вдобавок к другим заботам.

Внезапно по уменьшению вибрации двигателей я понял, что мы снижаем скорость. Должно быть, мы уже у входа. Я бросился на верхнюю палубу
чтобы увидеть, что произошло, если вообще что-то произошло, и успеть услышать гонг внизу.
полностью заглушите двигатели. Мы медленно остановились, и единственным звуком было
тихое плескание окутанных туманом волн о борта судна и ритмичное
журчание воды, стекающей из машинного отделения в озеро. Я видел Старика и его
старшину на покрытой брезентом палубе над рулевой рубкой.
Волосы Триндера встали дыбом. Он снял свой белый воротничок, который надевал для удобства пассажиров, и теперь выглядел как
шкипер любого рудовоза или грузовоза. Его поведение выражало
волнение. Он к чему-то прислушивался, и я подумал, что это к
сирене у входа в реку.

Через минуту или две ленивый скрежет гудка донесся из тумана
в одной или двух точках от носа по правому борту. Мне казалось, что, как только мы
услышали гудок, мы должны были понять, где находимся, но
_Chippewa_ по-прежнему не двигался. Затем снова раздался скрежещущий звук горна, на этот раз
с правого борта, а следующий скрежещущий звук донёсся с кормы.
Очевидно, туман менял направление, откуда доносился звук
подошли к нам. Мы не могли на это рассчитывать. Однако факт оставался фактом: мы были в нескольких тысячах футов от берега. Старик не хотел рисковать вторым кораблём, который он привёл к устью канала Портидж-Лейк. Не говоря уже о трёхстах любителях развлечений, которые выстроились вдоль борта и лениво комментировали ситуацию. Их слегка позабавил
растрёпанный вид человека, в руках которого были их жизни и корабль с грузом стоимостью в миллион долларов.


Наконец он подал сигнал машинному отделению, и мы медленно двинулись вперёд.
Однако почти сразу же в машинном отделении зазвенел гонг, приказывая остановиться, а затем дать задний ход. Прямо по курсу я увидел маяк в конце канала у южного волнореза, который медленно приближался к нам по мере того, как пароход двигался вперёд. Но пока я смотрел, маяк так же тихо и незаметно отдалился от нас, как будто подошёл, чтобы взглянуть на нас, незваных гостей.

 Несколько минут мы неподвижно лежали в тумане. Затем я снова услышал гудок, на этот раз с левого борта.  Было жутковато, что этот туманный гудок преследовал нас.  Затем я услышал звонок в радиорубке
Раздался звонок, и я поспешил вниз.

Это был капитан.

«Будьте начеку, сейчас придёт сообщение», — сказал он.

«От кого, сэр?» — спросил я.

«От неё», — коротко ответил он и повесил трубку. Я горячо надеялся, что он
либо сам найдёт вход, не сбросив нас всех с волнолома, и последует за своей женой на дно, либо туман внезапно рассеется и мы увидим густо поросшие лесом берега, идущие параллельно узкому песчаному пляжу. Мне оставалось только слушать, но я ничего не слышал. Затем я снова выглянул в туман.

Мы снова шли вперёд, и я чувствовал, что нос судна повёрнут так,
что мы сядем на мель дальше по курсу. Внезапно снова зазвонил
колокол в машинном отделении. Я снова увидел, как к нам приближается
и отдаляется волнорез, на этот раз гораздо ближе, чем раньше, слишком
близко для некоторых пассажиров рядом со мной. Они спрашивали меня,
стоит ли протестовать перед капитаном, когда он посмотрит на корму и
увидит меня.

“Спустись вниз, ” прорычал он мне, “ и получи это сообщение. Она звонит”.

Я знал, что никто не звонит, но ничего не оставалось, как уйти
снова вниз. И тут произошло неожиданное. Там кто-то был.
зовет!

“СЕ, СЕ, СЕ”, - повторяло оно снова и снова точками и тире. Это был
странный сигнал, и его тон не походил ни на один из тех, что я когда-либо слышал на Озерах
. Возможно, в моем изумлении непривычность его была преувеличена,
но это был странный сигнал.

«SSE, SSE, SSE», — продолжало оно и, наконец, после жалобного крещендо, произнесло: «SSE, Анна». И это было всё.

Я записал это на клочке бумаги и поднялся на мостик.
Капитан посмотрел на записку, и в его глазах вспыхнул странный огонёк. Он бросился
Он поднялся на ют и, оттолкнув штурмана, медленно развернул корабль носом на юго-юго-восток. Затем он отдал приказ увеличить скорость. Береговая линия снова появилась в поле зрения. На этот раз мы могли видеть обе стороны волнореза. Мы направлялись прямо в центр проёма.

 Когда мы проходили мимо кнехта в конце северного волнореза, я заметил привязанное к нему небольшое судно. Я смутно различал, что на корме было написано одно слово: «Анна».


 Это объясняло странные сигналы и курс, который мы взяли. Я
Предположим, что со своего места у волнореза «Анна» могла видеть наши мачты, торчащие в воздухе. Это объяснение не показалось мне таким уж убедительным, когда я снова вызвал «Анну», но не получил от неё ответа.

Не прошло и пяти минут, как мы уже плыли в сторону Хоутона, куда и прибыли
с опозданием не более чем на полчаса, предоставив пассажирам
достаточно времени, чтобы купить медные дудады, а мне — чтобы узнать от одного из мужчин на железнодорожной станции, что «Анна» — это шведское судно, на котором какой-то безрассудный юнец из Стокгольма пересёк Атлантику. У него были родственники в Миннесота. В этом не было ничего странного — шведская молодёжь вечно вытворяет глупости, — за исключением того, что у шведских судов позывные начинаются с буквы S, так что позывной «SSE», который я услышал, скорее всего, был сигналом этого судна. По-видимому, это было просто совпадение, что буквы, которые я уловил, дали нам нужный пеленг.

 В шесть часов вечера я заступил на вахту, а позже пришёл капитан.
— Что ж, молодой человек, я должен поблагодарить вас за то, что вы доставили мне это сообщение сегодня утром. Я всегда думал, что если у меня когда-нибудь возникнут проблемы с туманом, то я получу сообщение от Анны.
“Анна?” Я спросил.
“Да”, - просто ответил он. “Сообщение прислала моя жена. Ее звали Анна”.
*********

 эта история появилась в декабрьском выпуске 1929 года. Журнал _Sea Stories_.]