Илирия. Связанные тенью. Пролог

Это была ночь, но не та, что приходит мягко, с шелестом крыльев, с дыханием звёзд. Это была другая ночь — чужая, неподвижная, будто вырезанная из чужого мира и насильно натянутая на знакомый лес. Ни один светлячок не мерцал в чаще, ни одна птица не кричала. Всё будто замерло в ожидании — даже не смерти, а чего-то более древнего, чего нельзя назвать.

Над лесом стояла луна — тяжёлая, тёмно-красная, как будто под её оболочкой тлела зола. Она не светила, а давила. Её тусклый отблеск ложился на верхушки деревьев, окрашивая их в цвета старой крови. И всё в этом свете становилось тревожным, неживым: кора деревьев напоминала сморщенную плоть, листья дрожали без ветра, а мох под ногами был липким, как испорченная ткань.

Сквозь этот лес бежали пятеро. Маленькие, не старше пяти лет. Они не были знакомы друг с другом, и никто не знал, откуда пришёл. Но каждый бежал из разных сторон, из разных троп, с разными тенями за спиной. Они не помнили, кто они. Их разум был затоплен паникой, будто страх вымыл всё лишнее. Ни имён, ни лиц, ни цели. Только движение вперёд — вперёд, прочь, подальше от тьмы, которая ползла следом.

Их дыхание сбивалось. Ноги путались в корнях. Кто-то упал, кто-то поднимался на четвереньках, цепляясь за ветки, кто-то плакал — без слёз, всхлипывая в животе. Лес был слишком тесным, слишком живым, слишком громким в своей тишине. И над всей этой безмолвной паникой стоял звук — не голос, не шум, не ветер. Шёпот: «Илирия... Илирия... Илирия...».

Он звучал постоянно, монотонно, без начала и конца. Он был в воздухе, в земле, в стволах деревьев. Он ползал по коже, заползал в уши, вбивался в мозг. Шёпот не был страшным, но он был непонятным, навязчивым, и оттого пугал ещё сильнее. Казалось, что само пространство дышит этим словом. Никто не знал, что оно значит, но внутри каждого что-то дрожало при его звуке. Это было нечто важное и забытое. Но самое страшное шло за ними.

Оно не имело формы. Его невозможно было увидеть, только почувствовать. Оно проявлялось в грохоте, будто где-то позади рушились скалы, и в реве, что взрывал пространство, от которого дрожали лёгкие и лопались перепонки. Это было не просто существо — это было древнее зло, слишком старое, чтобы его можно было понять, и слишком голодное, чтобы его можно было остановить. Всё, к чему оно приближалось, умирало: листья опадали, деревья ссыхались, мох чернел и рассыпался в прах.

Каждый ребёнок чувствовал: если он один, — оно достигнет его. Страх превращался в ледяную пустоту, мысли путались, всё тело било дрожью. И вот — на изломе, на краю этой невыносимой бури, они увидели друг друга. Один выбрался из кустов, задыхаясь от бега. Другой вывалился на тропу, весь в грязи. Кто-то просто встал из-за поваленного дерева, не понимая, как сюда попал. Все — дрожащие, молчащие, чужие и странно знакомые.

Они встали близко — пятеро. Ни одного слова. Только взгляды. И тогда что-то произошло.

Воздух вокруг задрожал, посветлел. Из-под ног, из самой земли, поднялся мягкий, пульсирующий свет. Он окутал детей, словно ткань, растянулся вверх и сомкнулся над ними. Купол. Полупрозрачный, живой, трепещущий, будто дышал. Его стены медленно мерцали, отражая красную луну и шевеля листву. Тогда тьма отступила. Она завыла беззвучно, сжалась, словно испугалась. Лес замер, затаив дыхание. Шёпот не исчез: «Илирия... Илирия... Илирия...».

Теперь он звучал ещё ближе, будто был уже не снаружи, а внутри них. Он звал. Или предупреждал. Или вспоминал. Никто из них не понимал. Но каждый чувствовал: вместе они другие. Внутри купола было тепло, тихо и безопасно.

Они стояли в кругу, забывшие всё и нашедшие друг друга. Их память всё ещё была пуста. Но в груди — там, где билось детское сердце, — поселилось новое знание: они связаны. Неразрывно. Тьма тоже это знала.

Лес молчал. Купол давно исчез, словно растворился вместе с тревожным шёпотом. Тьма отступила, оставив после себя только мёртвый мох и сухую листву. А в самой чаще, среди искривлённых стволов и увядших папоротников, лежали пятеро — вповалку, без сознания, почти не дыша.

Их обнаружили случайно — поисковая группа, отправленная на третий день после исчезновения местной школьницы. Волонтёры прочёсывали лес вдоль старой просеки, когда наткнулись на странный круг выжженной земли, а в центре — детей.

— Боже... их пятеро! Эй! Живы? — закричал лейтенант Ковалёв, бросаясь к ближайшему телу.

— Они дышат! Один шевельнулся! Зови скорую!

Оцепление выставили немедленно. Приехали врачи, МЧС, милиция. Детей доставили в районную больницу Калуги. Они были обезвожены, но без серьёзных травм. Ни царапин, ни ушибов — только следы сильнейшего физического и эмоционального истощения.

Первые сутки никто из них не очнулся. А когда открыли глаза, не сказали ни слова. Не плакали, не звали маму, не спрашивали, где они. Только смотрели, молча и широко, будто сквозь людей, через стены, дальше.

В кабинете следователя Литвиновой стояло тревожное молчание. На столе — распечатки фото. На мониторе — кадры с камер, досье, отчёты.

— Вы уверены, что ни один из них не в базе пропавших? — спросила она, откидываясь на спинку кресла.

— Проверили трижды, — устало ответил оперативник в форме. — Ни по Калужской, ни по соседним областям. Ни по ДНК, ни по отпечаткам. Нет ни заявлений, ни ориентировок. Ноль.

— И документы? Никаких следов, кто их привёл туда, как они туда попали?

— Мы обошли всю округу. Ближайшая деревня — в 15 километрах. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Камер нет. Машины — ни одной. Следов — только их. Но, кажется, они шли с разных направлений. Будто случайно собрались в одной точке.

— Это не может быть случайностью, — тихо сказала Литвинова. — Пятеро детей. Один возраст. Один день. Один лес. И ни одной зацепки.

Спустя две недели, по постановлению суда и ввиду невозможности идентификации, детей определили в детский дом №7. Им дали имена: Алиса Ларионова, Марк Якушин, Екатерина Иванова, Константин Серов и Кирилл Данчевский, все примерно 2005 года рождения. Документы оформили как "Найденные в Калужской области, личности не установлены".

Воспитатели старались быть ласковыми, дети были тихими и послушными. Не было ни истерик, ни капризов. Иногда они просто сидели, глядя в окно, иногда рисовали странные узоры. Никогда не разговаривали друг с другом при взрослых. Но как только оставались одни — садились в круг и всегда в тишине. Только глаза встречались. Только тень улыбки — лёгкая, как дуновение. Словно каждый знал больше, чем говорил. Словно ждали. Или вспоминали. В их ушах до сих пор стоял тот самый шепот: «Илирия».


КНИГА ВЫЙДЕТ В НАЧАЛЕ 2026 Г.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА МОЙ БЛОГ: https://vk.ru/denis.ogneyar