Дети войны. продолжение 7

                ВРЕМЯ   ПОШЛО

     С четвёртого этажа?!.
     Она ожидала страшного удара спиной, всем телом, но в этот же миг её сотряс лёгкий толчок, и Мишелька почувствовала, что стоит на ногах, и ей нисколько не больно. Что-то здесь было не то!.. Она с огромным трудом открыла глаза, которые, оказывается, были крепко зажмурены, и поняла, что стоит во дворе возле своей парадной. Было такое чувство, что она всего-навсего спрыгнула со своего крошечного крылечка. Как такое может быть?! Девочка ещё раз закрыла глаза, открыла, ущипнула себя - ничего не изменилось!
     Она была в своём дворе. Солнце всё так же ласково светило с весеннего неба. Её волосы и щёки обвевал лёгкий ветерок. Над головой прогудел самолёт.
     Она спаслась, она не разбилась, не умерла!.. Мишельке хотелось плакать и смеяться одновременно. Её голова кружилась, во рту пересохло. Даже на эту дуру Леванец у неё сейчас не было сил злиться. Может, и к лучшему всё! Ведь если сейчас она расскажет папе, что доченька его дорогой Людмилы пыталась убить её, папину родную дочку, он наверняка бросит их обеих и вернётся домой!..
     Во дворе, совсем близко, играли какие-то дети. Конечно, они должны были видеть, как она свалилась. Странно только, что они не перепугались, не подняли крик. Сама бы Мишелька наверняка визжала, как зарезанная! Во всяком случае, бросилась бы посмотреть, что случилось. А эти девчонки как будто не обращали на неё никакого внимания... Но они же должны подтвердить её рассказ, если что!
     - Эй, девочки! Вы видели?..
     Глухие какие-то, честное слово! Одна девчонка, рыжая, прыгала через скакалку. Вторая, с чёрными косичками, посадив на асфальт несколько кукол, что-то бормотала над ними. Третья, белобрысая, водила за руку толстого малыша. Все девочки были совершенно незнакомыми Мишели, но это её не смущало. Вот, наконец, и познакомится! А то стыдно дожить до двенадцати лет и совсем не иметь подруг!
     - Эй, девочки!..
     Наконец, её услышали. Рыжая перестала прыгать, чёрненькая повернулась, прищуриваясь.
     - Ты нам говоришь?
     - Да, вам, вам! Вы что, не видели, как я упала?
     - Ты упала? - переспросила чёрненькая. - Откуда?
     - Ты вообще, кто такая? - спросила рыжая, лихо сплюнув. - Новенькая?
     - Как это, новенькая?! - возмутилась Мишель. - Да я всю жизнь живу в этой парадной, в кварти... - голос её оборвался. Белобрысая девочка с малышом развернулась к ней лицом, и Мишелька узнала Милочку Леванец. Только она была какая-то странная, непохожая на себя. Во-первых, словно меньше ростом. Во-вторых, одетая не в свою небесную курточку и не в что-то из своих импортных шмоток и даже не в школьную форму, а в какое-то мышастое платье, такое мятое и изжёванное, будто она нашла его на помойке. Даром, что на шее по-прежнему гордо красовался пионерский галстук. В-третьих... Пышная копна белокурых волос исчезла. Остался лишь жалкий белобрысый хвостик. Вообще, Милочка внезапно стала как-то бледнее и худее, и вовсе не имела уже такого наглого победительного вида, как пять минут назад! Но Мишельку этим не разжалобишь!
     - Ах, ты!.. Девочки! Вы что, ослепли?! Она же столкнула меня из окна! С четвёртого этажа!..
     Рыжая громко свистнула сквозь дыру в зубах, а чёрненькая растерянно пробормотала:
     - Прости, девочка, но я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь!
     При этом она склонила голову набок и улыбнулась Мишели такой знакомой милой смущённой улыбкой. И Мишель её узнала!.. Да, это было невероятно, но она узнала и эту, такую родную ей, улыбку, и эту щёлочку между передними зубами, и эти приподнятые к вискам, немного близорукие глаза на овальном личике,и эти чёрные косички, и эту маленькую родинку на лбу возле брови!..
     - Мама! - прошептала Мишелька. - Мама!?.
     Совершенно забыв про Леванец, она не отрывала глаз от чёрненькой девочки, потом обвела двор потрясённым взглядом. Только теперь она заметила, как вдруг всё тут изменилось. Куда-то исчезли огромные тополя, и даже от фруктовых деревьев остались лишь жалкие подвязанные прутики. Зато стало намного больше клумб, на которых пышно цвели тюльпаны и множество других цветов. Вообще, было как-то теплее, чем полчаса назад, когда Мишель в последний раз проходила через двор, направляясь к себе домой. И девочки были одеты значительно легче, в одни платьица, без всяких курток.
     И сам двор изменился. Теперь он был заасфальтирован совершенно свежим, ещё чёрным гладким асфальтом, и выглядел каким-то новеньким. Как и стол с лавками напротив - они были покрашены в ярко-голубой цвет. Только дровяные склады справа в глубине были серыми и совершенно прежними...
     Мишелька медленно повернула голову. Высившаяся позади громада её родного дома выглядела точно, как и прежде, и так же сияла на солнце вымытыми окнами. С одним исключением - вместо серо-голубого дом внезапно стал каким-то грязно-сизым...
     "Я умерла, - подумала Мишелька, закрывая глаза. - Я разбилась насмерть, и теперь на том свете. А может, я попала в рай... Это специальный детский рай, и чтобы мне было легче, меня тут встречает моя мама в детстве... Но что, она тоже умерла?! Или мне всё это только кажется?!"
     Внезапно её кто-то больно толкнул и пронзительно завопил ей в ухо:
     - Эй, новенькая! Ты чё придуриваешься?! Чё ты тут про Людку Леванец наболтала!?
     Нет, в раю такого быть не может!.. Пришлось открыть глаза. Мишель всё вокруг видела, как в тумане, но прямо перед ней стояла, подбоченившись, рыжая девчонка, кудряшки встрёпанных волос прилипли к её запотевшему лбу, а на приплюснутом носу сидело несколько веснушек... Девчонка была вся красная - то ли от долгого прыганья, то ли от злости. И платье её тоже было красное, в крупный горошек! Оттолкнув её, Мишель обратилась к... маме, нет, вежливой девочке с чёрными косичками:
     - Извини... те, но я... Как вас... тебя... зовут?!
     - Майя Ласкина, - по-прежнему знакомо улыбаясь, ответила та.
     Мишель попятилась и села прямо на ступеньку крыльца. Толстый ребёнок подковылял к ней и уцепился за её колено, девочка машинально поддержала его. Белобрысая Леванец подбежала и схватила малыша поперёк туловища.
     - Валерик, не надо, пойдём отсюда!
     - Ты чё толкаешься? - заверещала рыжая. - Чё ты про Людку врёшь, спрашиваю! Щас как дам в глаз! Никто тебя ни с какого окна не толкал, умная сильно!
     - Ладно... Не толкал... - пробормотала Мишель. Обратилась к белобрысой Людке. - Извини... Мне показалось...
     Глаза Леванец наполнились слезами. Она прошептала:
     - Я правда не толкала...
     - Я не понимаю, что здесь происходит, - строго сказала Майя. - Девочка, ты из какой квартиры? Ты на репетицию пришла?
     - На какую репетицию? - может, у них во дворе просто снимается кино? Но откуда актриса может знать, как выглядела её мама в детстве?! Даже одета эта девочка, как мама на одной из своих детских фотографий: в белую блузочку и тёмный сарафанчик в крапочку...
     - Ты вообще, кто такая? - не унималась рыжая. - Может, ты шпионка?! А ну, говори, где живёшь, быстро!
     - Ну, какая шпионка! - поморщилась Майя Ласкина. - Люба, сейчас же перестань орать! Люда, а ты не реви! Девочка! - теперь она обращалась к Мишели. - Ты ведь в нашей школе учишься? Я тебя где-то видела. Лицо такое знакомое...
     Вдруг над головой хлопнула форточка, и женский голос закричал ещё визгливее и пронзительнее, чем это получалось у рыжей Любы:
     - Ах ты, дрянь! В носу она ковыряется,и не видит, что у ребёнка штаны мокрые! А ну, иди сюда! Скоро папка вернётся, он тебе задаст!
     Белобрысая Люда вздрогнула всем телом. Сгорбившись, она двинулась вдоль стены к парадной, волоча за собой хныкающего малыша. Девочки проводили её сочувствующими взглядами, даже Мишель, хотя она почти не понимала, что происходит...
     - Ну, вот! - прошипела рыжая. - Теперь её отчим опять изобьёт... - Она обожгла Мишельку яростным взором. - И всё из-за тебя!
     - Чего это - из-за меня?!
     - А того! Кто наплёл, что тебя Людка из окна столкнула!?.
     - Люба, ты говоришь глупости, - устало сказала Майя. - Эта девочка уже сказала Люде, что ошиблась, и даже извинилась. Она не виновата, что Людин отчим такой... такой человек... Девочка, ты не обижайся на Любу, она у нас ещё не очень воспитанная, потому что бывшая беспризорница, зато очень добрая! Как тебя зовут?
     - Мишель... - прошептала Мишелька, чувствуя себя слишком измученной для того, чтобы что-нибудь придумывать.
     - Как?! - удивились обе девочки хором.
     - Мишель... Мишель Нодье.
     - Я говорила! - торжествующе воскликнула Люба. - Говорила, чё она - шпионка, а ты не верила! Это же родичка врагов народа из пятой парадной! Которых позавчера арестовали!
     Смугловатые щёки Майи покрылись ярко-алой краской.
     - Неправда! Нельзя так говорить, Люба! Мы не знаем, может, это ошибка! Я не верю, что дядя Марк - шпион! И тётя Лена не может быть врагом народа, и Юленька, и Ярчик!..
     - Болтай, болтай! - усмехнулась Люба. - У нас даром не арестовывают! А ну, говори! - замахнулась она скакалкой на Мишельку. - Ты их родичка?! Шпионка?..
     - Нет!!! - закричала Мишель, отпрянув от этой сумасшедшей. Но позади оказалось крыльцо, которого девочка не заметила. Она сильно ударилась ногой, и в колене вспыхнула страшная боль. Мишелька не удержалась на ногах; как в тумане, ощутила, что падает, ударяется головой... Где-то вдалеке - голос Майи - мамы?! - отчаянно зовущий:
     - Папа, папочка!..
     И - наконец-то - темнота.