Гост из таджикистана

Находился в командировке в отдалённом горном районе – изучал оперативную обстановку, оказывал практическую помощь местным подразделениям уголовного розыска. Два дня я просидел в отделе, разбираясь с документами. Сегодня собирался продолжить, и потому, полон сил и решимости, с утра вошёл в здание управления. Но не успел толком войти, как дежурный передал трубку: звонили из Ташкента – начальство.
Я даже приготовиться не успел.
– От твоего появления, одна погибель! Убили ведь человека! – нервно бросил в трубку мой начальник.
– Кого убили?! – воскликнул я в изумлении.
– Ты там находишься и ничего не знаешь?! Чем ты вообще там занят?!
– Я... проверяю. – Ответив так, я с вопросом посмотрел на дежурного. Тот виновато опустил голову.
– Если до завтра преступление не будет раскрыто, пеняй на себя! – пригрозил начальник. – Ты туда не на курорт поехал. Работай!
Связь прервалась. Возвращая трубку, я спросил:
– Что случилось?
– В горах обнаружили труп, – ответил дежурный. – Простите, хотел сказать раньше, но не успел: как раз ваш начальник позвонил.
– Я должен срочно выехать на место происшествия.
Без промедления выделили оперативного сотрудника и машину. В путь мы отправились вместе с наблюдателем по имени Алишер. Он окончил Академию за четыре года до меня. В дороге ввёл меня в курс дела:
– Вчера пастухи нашли в горах труп.
– Может, упал? – предположил я с недовольством. – Камней там пруд пруди, склоны крутые, запросто мог сорваться.
– Говорят, были раны…
– Не будь ран, не умер бы. Странная у тебя логика.
– Застрелен.
– Застрелен?!
– Так сказали. Вот и ваш начальник из-за этого в панике…
– Так бы сразу и сказали! Перед начальником выглядел глупо, – возмутился я.
– Не хотели будить… решили, что это не так важно.
– В Ташкент сообщать – это важно, а мне – нет?!
Алишер предложил сначала ознакомиться с материалами в районном отделе внутренних дел.
– Я хочу на место происшествия, – твёрдо ответил я, уже ощутив уязвлённое самолюбие. – Пока своими глазами не увижу, не успокоюсь. Вдруг начальник снова начнёт задавать вопросы, а я опять ничего не знаю.
Алишер промолчал, но по нахмуренному лицу понял – идея ему не по душе.
Место обнаружения трупа находилось в самом низу ущелья. Когда дорога закончилась, мы оставили машину на обочине и ещё час добирались пешком. Уже тогда я понял, почему Алишер был не в восторге от моего предложения. На полпути мы встретили следственно-оперативную группу, возвращавшуюся с носилками. Я остановил их. На мой жест тело положили на землю. Один из мужчин вопросительно посмотрел на подполковника лет сорока. Тот кивнул: мол, пусть посмотрит. Покрывало откинули и я тут же пожалел об этом. Лучше бы спокойно сидел в отделе, изучал бумаги и фотографии.
Состояние трупа было ужасным и представить не мог, что может быть такая степень разрушения. Лобная кость словно взорвана изнутри.
– Он замёрз, потом тело оттаяло, – пояснил кто-то. – Пуля вошла сзади, в затылок, и вышла через лоб. В теле нашли семь пуль – 7.62 мм. Стреляли в спину. Одежда на спине разорвана.
– АКМ? – удивился я.
– Да…
Моё внимание привлекла одежда покойного: костюм выглядел почти новым, а вот рубашка – в клочья. Хотел было осмотреть всё детально, но запах был настолько невыносим, что меня стошнило, и я резко отпрянул. Обернувшись к Алишеру, сказал:
– Вы тоже взгляните.
Всё-таки сотрудник уголовного розыска, а стоит в стороне, как посторонний. Алишер нехотя подошёл, взглянул и тоже отшатнулся.
– Мы осмотрим место происшествия, – обратился я к подполковнику, поняв, что на Алишера рассчитывать не стоит.
– Хорошо, – кивнул тот и подал знак подчинённым поднять тело. – Хотя там уже ничего нет.
– Посмотрим хотя бы окрестности, – с упрямством в голосе произнёс я. Мол, не учи меня, сам всё знаю.
Подполковник кивнул сержанту: мол, проводи. Мы втроём пошли дальше. Ноги гудели, сил идти почти не осталось. Наконец, сержант сказал:
– Вон там, под тем валуном.
В узком каменистом ручье, среди камней, журчала вода. Холод был такой, что я поёжился.
– Вот тут он лежал, головой в ту сторону, – указал сержант.
Осмотрел место, ничего, кроме отполированных водой камней, не заметил. Пожал плечами, огляделся. С двух сторон  скалы, заросшие кустарником. Ручей тянется вдоль скал вверх, вода течёт оттуда. Выше грязный, подтаявший снег...
Я был в растерянности. Ни к какому выводу не мог прийти. На Алишера и сержанта даже взглянуть было неудобно, ведь это я настоял на том, чтобы прийти сюда, будто бы вот-вот найду улики и с ходу выйду на убийцу. Теперь же мне надо сказать хоть что-то, чтобы оправдать весь этот поход. Это уже вопрос чести. А то ещё скажут: «Приехал из министерства, ничего не знает, зря потащил нас по горам».
– А вы как считаете? – спросил я Алишера, делая вид, будто знаю всё, а теперь проверяю его.
– Удивляюсь, – пожал он плечами. – Здесь ведь ничего нет. Давайте дождёмся заключения эксперта, тогда и видно будет.
Ему легко, он не проверяющий, не надо делать умное лицо. Говорит, что думает. А мне – надо. Надо что-то сказать такое, чтобы всё это имело смысл. Я снова обвёл глазами окрестности. Хотел показать видом: «Ты что, не видишь? Тут всё очевидно!» Только вот, что тут очевидного, если я и сам ничего не понимаю? Не выгляжу ли просто дураком?
– Выйду на склон. Осмотрю сверху, – наконец сказал я, придумав хоть что-то, и сам обрадовался этой идее. – Определим, откуда стрелял снайпер.
Да, если ленивую голову напрячь, она всё-таки работает.
– В этом нет смысла, – объяснил сержант. – Тело спустилось по течению. Эксперт так и сказал. Значит, стреляли не здесь.
– Хоть узнаем, откуда оно пришло… – резко возразил. Надо же показать, кто здесь старший.
– Видите, – вмешался Алишер. – Угол ранения примерно сорок пять градусов. Пуля вошла снизу, прошла через мозжечок и вышла в лоб. Значит, стреляли снизу вверх. Убийца стоял внизу. Зачем вам подниматься наверх?..
– Осмотрю место, где стоял погибший, – упорно говорю я.
– Тогда я пойду первым, – вмешивается сержант. – Упадёте ещё, вон какие у вас туфли…
Он указал на мои блестящие, явно не предназначенные для горных походов, модельные туфли. Но я стою на своём – и начинаю подниматься.
Наверху открывается довольно приличный обзор. С высоты видно, что вода в ручье не течёт издалека – она образуется от тающего снега, лежащего на склонах. Долго хожу: то по одному склону, то по другому, перехожу дальше, внимательно осматриваю окрестности, в своём полевом блокноте делаю зарисовки – камни, выступы, снежные пятна. Внизу Алишер с сержантом сидят у ручья, скучают, изредка бросают взгляды в мою сторону. Я, чтобы показать свою значимость, важно стою, внимательно осматриваюсь и продолжаю делать заметки.
– Слушай, ты что, в «Бенкове» учился? – спрашивает Алишер, когда я спускаюсь вниз, бросив взгляд на мои рисунки.
– Увлекаюсь, – отвечаю и, опасаясь, что он над этим посмеётся, добавляю. – В работе пригодится. Меня всегда просят чертить схемы мест преступлений… – немного хвастаюсь. – Вы бы видели, как я в «Кореле» рисовал, будто сам на том месте стоишь.
Они выражают некоторое удивление, и сержант неуверенно предлагает:
– Может, возвращаемся? Идти ещё часа два, а спускаться тяжелее, чем подниматься.
– Возвращаемся, – торжественно говорю я. – Здесь мы своё дело сделали.
Мы идём назад. Я, сам толком ничего не понимая, веду себя, как самоуверенный детектив из дешёвого фильма – строю версии, размышляю, объясняю. Кажется, от этого я выгляжу умнее.
– Пули попали сзади… потом он упал, скатился по камням, из-за чего и порвал одежду. Значит… значит… – начинаю размышлять, но сам не знаю, что дальше сказать.
– То есть, его обстреляли со стороны ручья, когда он поднимался? – уточняет Алишер. – Ведь если стреляют в спину по идущему вверх человеку, он падает назад, а не вперёд.
– Вот! Это я и хотел сказать, – выкручиваюсь я.
– И какое это имеет отношение к делу? – сержант смотрит на меня снисходительно. Похоже, он начал понимать суть моих рассуждений.
– Да как же не имеет?! Из мелочей складываются большие выводы, – вступается за меня Алишер.
– Какие? – сам не заметив, спрашиваю, а потом поспешно исправляюсь. – Какие, всё же, загадочные эти горы… А что там, за тем склоном?
– Граница. Там уже Таджикистан, – мрачно говорит сержант.
Мы с Алишером переглядываемся.
– Контрабандист? – одновременно предполагаем.
– Может, торговал наркотиками, – тихо говорю я, ощущая, как в груди щемит.
– Ничего при нём не нашли, – поясняет сержант.
– Убили и забрали, – замечает Алишер.
– Ну так, скажи теперь, какой великий вывод ты сделал из этой маленькой детали? – спрашиваю Алишера.
– Раз он поднимался на склон, возможно, собирался пересечь границу. А если стреляли в спину значит, стрелявший пришёл с нашей стороны.
– Значит, – подхватываю я с жаром, и будто наш общий мозг вдруг включился на полную, – если убитый гражданин соседней республики, то установить его личность займёт время. А без установления личности невозможно определить круг врагов. Выходит, это дело ещё долго останется нераскрытым.
Я выпрямляюсь. Мне нравится собственная логика. Чтобы отблагодарить Алишера за то, что он дал мне возможность почувствовать себя умным, решаю его похвалить:
– Когда ты отшатнулся от трупа, я подумал: ну и сотрудник розыска… А нет, мыслишь здраво. Очень даже здраво.
– Отшатнулся я не от покойника, – оправдывается Алишер. – Костюм на нём… Мой покойный отец такой же носил.
Вдруг всё становится серьёзным. Я не знаю, что сказать. Я ещё молод, не умею себя вести, когда речь заходит о личных чувствах.
– Что с вашим отцом случилось? – спрашивает сержант.
– В аварии погиб… Тогда он был в таком же костюме, – грустно говорит Алишер, но, немного собравшись, добавляет. – Уже больше двадцати пяти лет прошло…
– Понятно, – говорю я просто от того, что не нахожу слов.
Мы идём молча. И вдруг меня озаряет:
– Подождите, вы сказали, двадцать пять лет?! Но ведь тогда в моде был кримплен!
– Другой одежды и не было, дефицит был, – равнодушно говорит сержант. – Я и сам такое носил. Сейчас, слава Богу, всё есть не то, что тогда.
– Значит, его убили в те годы! – восклицаю я.
– Эх ты… – сержант останавливается и смотрит на меня, будто на идиота. – Двадцать пять лет, говоришь?! Ты слышал поговорку, "с мёртвым, как с водкой – не сохранишь"?
– А вы телевизор не смотрите?! – перехожу в наступление. – Глобальное потепление… Льды тают… Вот и этот бедолага тогда замёрз, а теперь оттаял и вынесло его.
– Ну пусть, глобальное потепление хоть на что-то сгодилось, – бурчит сержант.
Алишер же поражён:
– Верно… точно! Как я сам до этого не додумался! Беднягу убили осенью или зимой. Звери его не тронули. Замёрз, занесло снегом…
– Зимой сюда не пробраться, – возразил сержант. – Всё завалено снегом.
– Значит, осенью, – уточнил Алишер.
Не зная, к чему приведут наши умозаключения, мы удивлялись собственной прозорливости и ускоряли шаг. Ах, если бы только работал телефон, тут же позвонили бы, узнали бы результаты экспертизы тела, услышали бы подтверждение своей догадки и обрадовались бы ещё больше. Увы, в этих краях даже антенны нет. Да что антенна, тут и людей-то заблудившихся не бывает!
Водитель, похоже, успел заскучать, дожидаясь нас. Тем временем стемнело, и мы выехали обратно по каменистой дороге. Машине стало тяжело, не доезжая около километра до ближайшего села у подножия горы, две шины сдулись. Пришлось идти за помощью. Алишер, я и сержант пешком направились в село.
Староста нашёл одну подходящую шину, и сержант с местным парнем погрузили её на осла и ушли назад, а мы остались ждать.
Целый день на ногах, устали ужасно. Животы урчат – с утра крошки в рот не брали. То ли селяне тут гостеприимные, то ли сам аксакал такой, позвал нас к себе. Мы поднялись на освещённую лампочкой террасу и сели на топчан. Его ловкий внук тут же расстелил дастархан. Мы жадно начали жевать хлеб. Немного погодя он принёс нам по чашке катыка и сел рядом. Мы пили, не отрываясь. Аксакал стал задавать вопросы. Из-за усталости мы не вдавались в подробности – он сам себе на всё и отвечал:
– Говорят, в горах нашли труп? Что случилось? Кто это мог быть? Мы ничего не слышали, чтобы кто-то из местных пропал. Говорят, вроде у самой границы нашли? Может, он с той стороны пришёл? Наркоман, хотел что-то переправить? Или скот угнать? Террорист?
– Это старая история, – сказал я, отпив катыка, поставив чашку, ощутив, как успокоилось сердце и разлилось тепло. – Ещё двадцать пять лет назад всё это произошло. Не припоминаете, кто тогда мог пропасть в деревне?
– Нет, не слышал. Хотя были и те, кто без вести пропал на войне, но это в Европе, не здесь.
– Вы про Вторую мировую? – с прищуром переспросил Алишер.
– Конечно, других-то войн не было!
– Его убили ещё до того, как он пересёк границу, – сказал я. – В девяностых, кто тогда поддерживал связи с Таджикистаном?
– Да многие ездили. Тогда по горам ходили пешком, на ослах… Потом, когда машины появились, людям стало лень, поездки прекратились, всё оборвалось.
Мы начинали терять надежду узнать что-то. Мальчик с удивлением смотрел на нас. Я смутился, вытер лицо – может, катык остался…
– А вы кто, милиционеры? – с интересом спросил он.
– Конечно, – не удержался я от хвастовства.
– У вас автоматы есть?
– Автоматы? Да у нас пистолет есть! – гордо сказал я. Люблю производить впечатление.
– Покажите! – загорелся мальчик.
– Алишер-ака, покажи ему! – обратился я к напарнику.
Алишеру явно не понравилась моя идея, но всё же – я старший, не перечить же. Он поднял пиджак и показал закреплённый на поясе ПМ.
– Ого! Настоящий? У деда Садира тоже автомат есть! – обрадовался мальчик.
– У кого? – переспросил я, подумав: кто же ещё нашу славу делит?
– У Садира, моего друга. Его дед Тоживой. Он говорит…
– Автоматов на базаре навалом, – резко перебил аксакал. – Сейчас каждый второй хвастается.
– Это не его, это дедушкин! – упрямо возразил мальчик.
– Ну, весь в деда, – сказал аксакал. – Тоживой тот ещё хвастун. Сам гол как сокол, а языком врать мастер. Чуть что "куплю тебя с потрохами", "засыплю деньгами", только и знает. Никто ему не верит. Теперь, видно, и детей стал обманывать, будто автомат есть.
– Может, всё же стоит с ним поговорить, – сказал я, подозревая что-то.
– С ним-то что говорить? У него и на хлеб нет, – фыркнул аксакал. – Обычный лгун, хвастун и дурак.
– Нет, всё-таки надо. Покажите нам его дом, а там уж разберёмся.
Через десять минут мы уже стояли у развалившегося дома Тоживоя. Алишер смотрел на меня, как бы говоря: «Зачем мы тут вообще?». Мне и самому неловко. Но ведь раз начали, надо докопаться до сути. Завтра начальнику придётся отчитываться.
– Мы по поводу убитого мужчины, – начал Алишер, когда Тоживой вышел и мы представились.
– Не понял? – удивился тот.
– Того таджикистанца, которого вы в горах застрелили. В кримпленовом костюме.
– Это было лет двадцать пять назад, – уточнил я.
– Вы убили его? – спросил Алишер.
– Абдулло? Но я его не убивал! – воскликнул Тоживой.
Всё стало ясно, если бы не имел отношения, откуда знал бы имя и обстоятельства?
… В тот же день мы забрали Тоживоя в управление.
Утром вместе с оперативной группой вернулись в село. В его сарае нашли два алюминиевых бидона по 36 литров, зарытых в землю, доверху набитых золотыми украшениями, и сгнивший автомат АКМ.
Оказалось, история такова:
Тогда Тоживою было около 35 лет. Он пас скот в горах и познакомился с таджикистанцем Абдулло. Они сблизились, начали ездить друг к другу. Когда в Таджикистане началась гражданская война, Абдулло рассказал, что у его брата в Душанбе богатство, а в стране – хаос. Он предложил на время спрятать золото в надёжном месте – мол, как война закончится они переедут в Узбекистан, заберут. Тоживой согласился. Золото привезли в двух бидонах на машине. Ему также оставили автомат – вероятно, для охраны.
Осенью Абдулло снова приехал – рассказал, что брат пропал. Пробыл одну ночь, затем пошёл домой, обратно через горы. Тоживой, соблазнённый богатством, последовал за ним с автоматом и застрелил его на тропе.
Как он и думал, никто за золотом не пришёл.
– Это богатство нажито неправедным путём, – оправдывался Тоживой. – Брат Абдулло грабил людей…
Удивительно, но он не потратил ни грамма из этого золота.
– Когда сын женился, кольцо купил за счёт проданной коровы. Даже тогда не тронул, – сказал он, сожалея, заламывая руки.
Человек, проживший всю жизнь в нищете, привыкший быть пастухом, не умел обращаться с деньгами. Со временем он привык сдерживаться, но выработал в себе другую привычку – хвастаться. Он не понимал, что богатство – не самоцель, а средство для достойной жизни.
– Вы человек рассудительный, как вы могли проговориться? – спросил я.
– Ну а что? – пожал он плечами. – При таком богатстве хоть хвастаться я имел право!
Но вот теперь он сидел передо мной, опустив голову. Получается, и на это права не имел…