Чужая карма

Вы когда-нибудь ощущали, что живете в чужой карме?  Не может быть так, чтобы каждый человек испивал свою чашу до дна, и это никак не касалось окружающих.

Раз в год я работаю гидом на небольшом суденышке на просторах Голландии. Гиды меняются, а капитан и команда — относительно постоянны. Впрочем, в этот раз было не так. На борту меня встречал молодой парень Хенк, которого я изначально принял за матроса. Оказалось, Хенк выпускник мореходного училища и это его первый рейс в роли капитана. Другими членами экипажа были мои старые знакомые. Кок по имени Кун, высокий худой голландец всю жизнь проработавший на флоте и женщина-матрос, которая всегда ставила меня в неловкое положение. Судите сами — на корабле не молодая и довольно хрупкая женщина. Но - матрос и голландка. А я хоть и не молод, но широк в плечах, и мышцы мои сохранили остатки сил присущих любителям походить по арктическим льдам. Представьте эмоции: идет швартовка. Хелен бегает по палубе, шевеля и кидая довольно тяжелые канаты... А где мое место в этом мире? Должен ли я ей помочь, как женщине, или в Голландии это совершенно неуместно? Так-то вроде она справляется со всеми этими канатами, но я всегда ощущаю себя не в своей тарелке. Если кораблик швартуется, а я на берегу, тогда проще. Я ловлю канат и помогаю завести его за кнехты. Но когда мы по одну строну «баррикад», я решительно не понимаю, могу я помочь или нет.

Впрочем, наша речь не о Хелен.

Итак, на палубе меня встречает Хенк, и он страшно взволнован.

- Меня зовут Хенк. Я капитан. Где люди? Уже полдень! Надо выходить!

Странное дело? Куда выходить, если по плану мы должны собраться на корабле в 2 часа, затем провести вечер в Амстердаме, и только на утро «прощай любимый город, уходим завтра в море».

- Погоди, Хенк? Куда выходить? Все и так хорошо!
- Да ты что! Шлюзы по расписанию! Не пройдем, будем стоять 6 часов!

Что-то идет не так.

- Ничего не понимаю...
- Ну, вот же документы!

Хенк протягивает мне пачку бумаг, на которых я явственно читаю... другой маршрут.

Плохо ли предки Хенка учились в училище, или, может быть, сам Хенк нарушал какие-то кармические законы… словом, отправляя Хенка в его первое капитанское плавание, офис выдал ему не те документы. Хенк побелел и начал нервно звонить руководству. Ничего не поделать. Надо идти в неизвестность. Так началось его первое плавание, а мы, соответственно, попали на неделю в его карму.

Капитан на корабле...  он кто? «Слуга царю — отец солдатам». В каком-то смысле, капитан, даже если ему чуть за 20 -  отец коллектива.  Однако в экипаже есть кок Кун. Где он только не кормил моряков,  и в Тихом океане и в Индийском. Бывал в водах Ледовитого и нового, не всеми признаваемого, Южного. И вот, под старость, нашел себе Кун несложную работу на небольшом кораблике, который далее внутреннего Голландского моря не ходит. К чему тебе эти бури и шторма, когда до пенсии год? Если я был вдвое старше молодого капитана, то Кун — втрое. Команда на корабле маленькая, все выполняют несколько работ. Но руководить всем должен, понятно, капитан.

Если бы капитаном был Кун,  все было бы куда проще! Кун брал бы в руки микрофон и кричал на весь кораблик:

- 273 дохлых сардины тебе в пиво. Куда девался этот сын, внук и правнук лузеров в лице своем одном? А! Вижу! Мы, значит, швартуемся в шлюзе левым бортом, а он, как медузой ужаленный, бегает по правому? Бегом на левый, хвост сельди!

Но капитаном у нас Хенк. И лет ему 23. Иди пойди расскажи что-нибудь 67-летнему морскому волку про дохлых сардин, пиво и про то, откуда он ведет свой род… Иди укажи,  где ему следует находиться и с какой скоростью перемещаться туда, где он действительно нужен.

День за днем отношения Хенка и Куна становились хуже. Они перестали общаться вне исполнения служебных обязанностей, и даже не обедали за одним столом, чего я никогда ранее не видел ни в одном из экипажей.

Что бы Хенк не делал, Кун всегда находил для него язвительное слово. А если дел никаких не происходило, например, кораблик стоял, то Кун рассказывал истории из своего прошлого.

- Помню, работал я в семьдесят втором на одном настоящем судне…  Морском! Кстати, Хенк, за 30 лет до вашего рождения. Было дело в Тасмановом море. Мы уже два месяца находились в рейсе, дня через два были бы в Мельбурне. Но капитану стало плохо, его вертолетом  увезли в больницу. А нам прислали какого-то молокососа. Странное дело, но уже тогда офисы решали, что даже на океанские суда, не то что на какие-то речные посудины, можно присылать кого попало. Без опыта, без знаний. Подумать только! На судне 20 тысяч тон шрота, 14 членов экипажа! И такого кэпа прислать…  Вряд-ли ему исполнилось хотя бы 40.  Конечно, мы попросили того «капитана» поменьше говорить и побольше сидеть в своей каюте. Иначе вряд ли бы успешно привели судно в порт... Хорошо помню тот день. Я делал оссобуко, салат из спаржи и на десерт яблочный пирог.

Служил Кун на разных судах, плавал по разным морям и рассказать ему было о чем. Хотя, по-правде, его истории были несколько тенденциозны. Вроде, капитан — серьезная должность? Но Куну никогда не везло. Капитаны, все как один, ему попадались без опыта, без хорошего образования. И, самое главное, преступно молодые. И, вроде бы Кун благоволил им,  никогда не оставлял ни без первого, ни без второго. Но дожить до последнего перед пенсией года, ему удалось лишь потому, что опытные члены экипажей во-время отстраняли молодых капитанов от руководства. 

Первые дни маршрут пролегал по рекам и каналам Голландии, а затем предстоял переход на остров Тексель, по какому-никакому, но — морю. На каналах одно слово, что ты — моряк. Даже если кораблик утонет, ляжет на дно, то, скорее всего, рубка останется торчать над водой. Крысы смогут покинуть место бедствия, едва замочив свои лапки.  Иное дело — море. Вроде и переход всего пять часов, но определенные навыки капитану проявить надо.

Хенк сидел на корме и изучал какие-то документы. Вероятно, готовился. Недалеко сидела Хелен, и тоже что-то читала. Из камбуза вышел кок. Посмотрел на Хелен, бросил взгляд на Хенка, и воспоминания прямо нахлынули на него.

- Помню в 79 ом… это, лет за 30 до вашего, Хенк, рождения, шли мы на Бразилию с грузом чугунных чушек. Уже берег показался на горизонте, скоро плаванию конец. Вдруг, море покрывается огромными волнами. Ветра нет, а волна так и идет, одна за одной. К слову сказать, капитана-то у нас, можно сказать,  не было. Был какой-то юнец, от силы, лет 40. Где находят таких недоучек? Волна идет за волной, а он корабль как вел к ней бортом, так и ведет! Собрались ребята, попросили его отдохнуть до Имбитубы, а сами привели судно в порт как надо. Я хорошо помню тот день! Я делал тогда гаспачо и томленое мясо с овощами, которые немного обжарил на гриле.

В такой обстановке мы вышли в море.

Когда мы говорим не просто о неприятностях, а о карме, то, конечно, проблемы должны возникать с разных сторон, непрерывной чередой, и, что важно, никак не быть связаны с действиями самого человека.

Нет, шторма не было. Двадцать первый век. Прогнозы погоды достаточно точны, чтобы отменять рейс в непогоду. В рейтинге морских неприятностей сразу после бурь-ураганов следует поломка двигателей. До возвращения в канал оставалось часа два, когда двигатель замолчал. О том, что ситуация напряженная стало понятно по поведению нашего кока. Он вышел с камбуза, заглянул в машину, где уже копался Хенк, и ушел, не рассказав, ни что с ним было в Японском море в 85ом, ни про берега Танзании в 92ом. Может быть, тогда команда связывала юного капитана? Или, не приведи Г-ди, выбрасывала за борт? Ведь чего не сделаешь, ради спасения судна, перевозящего 20 000 тонн калийных удобрений? Это осталось неизвестным. Кок ушел молча. Значит, связывай капитана, не связывай, а как запустить машину не ясно даже коку.

Мы дрейфуем. Тишина зловещая. Люди тоже молчат. Как важно, оказывается, чтоб до уха доносился шум работающего движка, чтоб по корпусу  шла едва заметная вибрация… Но наш корабль мертв.

Через некоторое время на верхней палубе возникла суета. Кун и Хелен что-то таскали в машинное отделение, и делали это, натурально, бегом. Еще чуть позже из отделения послышался шум, и машина ожила. Работала она, правда, не устойчиво, было слышно, что обороты то нарастают, то падают.  Капитан вернулся на мостик, судно обрело ход. Берег начал приближаться.

Успешный ремонт в море улучшил отношения в команде. Вечером, кок и капитан сидели за одним столиком, что все окружающие сочли за добрый знак. Но в кармическом испытании Хенка других добрых знаков не было. На судне гасло электричество, шлюзы рапортовали об изменении режима работы, а в последний день мотор вновь затих. В порт Амстердама мы позорно входили на буксире.

Моя миссия завершена, я засобирался на берег.  Последнее, что я слышал сходя по трапу, была очередная история Куна. Правда, в этот раз она звучала более оптимистично.

- Помню, в 1990 году, шли мы в рейс из Роттердама в Констанцу с грузом мороженой мойвы. Это, Хенк… это… это… словом,  очень давно было. Так вот, весь рейс нас преследовали неудачи. То рефрижератор перестанет холодить, то генератор из строя выйдет. При погрузке стрелой задели матроса. В цистерне с питьевой водой образовалась течь. Словом, что ни день, то приключения. А уж как нас трепало в Бискайском заливе, как трепало… вспомнить страшно. А капитан у нас такой молодой был, такой молодой… Уж не знаю, было ли ему, хотя бы 40 лет…

Кун прервался, пару секунд подумал, и продолжил.

- А знаете, Хенк, тот парень стал отличным капитаном, хотя карьера его начиналась не просто…