Детство моё, постой... Продолжение 2

От Галки я постоянно ожидала, каких-нибудь неприятностей.  Сказывалась разница в возрасте: 4 года – для детских лет – значительная, и её лидерский характер.  Если мы вдвоём с ней отправлялись  в магазин или ещё, куда-либо, то я более всего боялась встречи с её одноклассницами.

При них Галка преображалась,  тотчас  забывала о моём существовании, начинала  весело болтать, рассказывать новые анекдоты, которых она знала великое множество  и громко смеяться в ответ на услышанный от одноклассницы.

Я эти анекдоты легко запоминала, но мне они не казались смешными. И по сей день, нечто остроумное или нелепое, рассказанное  кем-то, может вызвать у меня улыбку, но никак не громкий истеричный смех.
 
Если в этот момент я пыталась напомнить Галке о себе, она смотрела на меня, как на свалившуюся с Луны, а то и вовсе начинала поднимать меня на смех перед своими ровесницами. Я делала вид, что принимаю её игру и не обижаюсь, хотя в душе всё кипело и рвалось наружу.

Когда мы опять оставались вдвоём, и я пыталась указать Галке на её, неподобающее для подруги, поведение, она тут же отбивала мои претензии своим аргументом: "Какие мы подруги с тобой?! Мы просто соседи!"

А разве соседи не могут быть подругами?  Она постоянно звала меня с собой в магазин, по воду, за полкилометра почти, по коров вечером, поискать землянику в косогоре и т.д. В свободное от домашних дел время, Галка постоянно ошивалась у нас дома, и при всём при этом, мы – не подруги?  Я этого не понимала, но Галкино заключение оспаривать не осмелилась. 

Когда я училась в 1-м классе, к нам в село приехал «Тряпичник». В те годы в колхозе ещё не было своего заготовителя  и склада, куда сельчане приносили и сдавали макулатуру,  сушёную боярку, черёмуху,  тряпки и т.п., поэтому пользовались услугами «Тряпичника».

Хозяйки, в обмен на тряпки, приобретали у него капроновые крышки на стеклянные банки, детские свистульки и надувные резиновые шарики.  За одну сданную фуфайку, например, можно было получить две крышки и два шарика.

На следующий день на переменах вся школа пестрела шариками. Почти у всех моих одноклассников  были эти шарики, кроме меня.  А у одноклассницы Любки,  у которой мать была председателем сельсовета,  шариков было несколько. 

Начальные классы учились во вторую смену, с обеда, и с Любкой мы вместе шли в школу и обратно, общались на переменах,  но подружились ещё до школы. Вместе ходили купаться на речку в «легушатник», одновременно научились плавать. Вместе бродили за аиром, рвали его и огурчики на стеблях и ели, за щавелем ходили, а по весне копали саранки. С Любкой мы были на равных, никто ни на кого не давил и не подчинял своей воле, но после того как её мать стала большим начальником, Любка тоже иногда стала передо мной заноситься.

Когда на большой перемене все вышли из класса и Любка, увлечённая надуванием шарика, выпустила меня из виду, я вернулась в класс и вытащила у неё из кармашка в портфеле один шарик, наивно полагая, что пропажу одного, среди многих шариков, Любка не заметит.

Любка заметила, когда я встала рядом с ней и, показав шарик, сказала, что у меня тоже есть. Но она знала, что у меня его не было. Любка вообще всё про всех знала.  Она побежала в класс, пересчитала свои шарики и, поскольку перемена уже закончилась,  на весь класс объявила, что я украла у неё шарик.

Как я не провалилась тогда сквозь землю, не знаю. Зачем я этот шарик вообще взяла, тоже не понимаю до сих пор. Я ведь знала, что если мама увидит и спросит, откуда у меня появился шарик, соврать маме я не смогу, и что будет потом, неизвестно.  Эта неизвестность меня пугала больше всего, но я стояла и упорно твердила: «Это мой шарик!»

Домой мы шли с Любкой поврозь, и я надеялась, что на этом всё и закончится, но не успела я переодеться в домашнее и перекусить, как увидела в окно, что Любка бежит к нам по тропинке в косогоре. Сердце моё оборвалось!

В дом Любка зашла с громким рёвом и со слезами на глазах, жалуясь моей маме на пропажу шарика.  Мама посмотрела на меня с таким укором, что впору было провалиться мне на месте второй раз, и коротко приказала: «Если взяла – верни!»

В дальнейшем, когда случалось, что у меня, что-то пропадало из портфеля, из карманов пальто в раздевалке, даже дома, после ухода подружек, я никому не жаловалась и не спрашивала, помня, что и за мной водится такой грешок. А на расспросы мамы отвечала, что потеряла.

После того как Любка с шариком ушла, мама поставила меня в угол.

Вечером пришёл с работы папа, сестра, братья и все молча смотрели на меня, скорее сочувственно, чем с укоризной. Только самый младший из братьев, что-то съязвил обидное, и я расплакалась, и рассказала, как всё было.   

На следующий день в школу идти я не хотела и мама повела меня за руку.  Пока мама разговаривала с учительницей, я стояла  в коридоре у стены, а мальчишки-одноклассники выглядывали из-за двери в класс и строили мне рожицы.

Как потом выяснилось, Любка пришла на занятия пораньше и объявила, что шарик свой у меня забрала, но он оказался проколотый, и проколола его я ей назло.  Это была неправда: Шарик я не прокалывала! Я его и в руках-то подержала всего пару-тройку минут, когда доставала, подходила к Любке и потом положила себе в портфель. 

В следующий приезд «Тряпочника» мама пожертвовала старую бабушкину фуфайку и принесла мне три шарика. Один из них оказался с дыркой.

Вскоре началась общешкольная подготовка концерта к 7-му ноября, потом к Новому году и про злополучный шарик все забыли. К тому же в школе почти ежедневно случались, какие-нибудь казусы и происшествия, куда серьёзнее глупости, содеянной мною.

В школьных мероприятиях я принимала самое активное участие, и наша учительница предложила мне найти, какую-нибудь песню про Новый год и спеть на школьном Новогоднем празднике.

Песню я не нашла и сочинила сама, но никому не призналась в этом, опасаясь, что Галка узнает и будет надо мной смеяться.

Все девочки из нашего класса на своей первой школьной ёлке были "Снежинками" и приготовили танец Снежинок. Все мы были в белых платьях из марли, а у Любки из лавсана. Её мать до председательства работала на ферме, а там доярки через лавсан процеживали молоко, вот она и разжилась там куском лавсана. Любкино платье смотрелось посолиднее, но ничуть не красивее наших марлевых.

Мама мне юбочку сшила в несколько слоёв, густо накрахмалила, а когда она почти высохла, прогладила, и юбка смотрелась почти как у балерин пачки. В бабушкиных запасниках нашлись "золотинки" из упаковок чая, и мы с сестрой вырезали из них разные снежинки, а потом налепили их на верхнюю часть платья и на внешнюю юбочку. Получилось очень нарядно и красиво.

Несколько снежинок прилепили и на корону, ажурно вырезанную из белого картона, а для пущего блеска, в ступке слегка растолкли пестиком сломанную ёлочную игрушку и осколки её тоже приклеили на корону между снежинками.

Туфельки у всех "Снежинок" были одинаковыми: обшиты белой тканью и тоже украшены блёстками и ватой, так нам посоветовали второклассницы, прошлогодние "Снежинки".

Исполняя свой номер, мы все порхали, не чуя под собой ног, представляя себя настоящими снежинками.

Полугодие я закончила на четыре и пять, и мне вручили небольшую книжку в твёрдом переплёте  «Господин Великий Новгород». Эта книга положила начало формирования моей домашней библиотеки. А, когда спела песню, получила приз от Деда Мороза.

Любка закончила полугодие в основном на троечки, и в последующие годы обучения в нашей 8-ми летней школе, потом в Кипринской средней школе, успеваемость  её не повысилась ничуть.

А пережитые мною минуты стыда и позора стали хорошей зарубкой на всю оставшуюся жизнь. Когда в 90-е годы началось разграбление общественного добра, я ржавого гвоздя не взяла в своём колхозе. Работая главным бухгалтером, могла бы себе прихватизировать много чего, но не смогла себе этого позволить. Слава Богу за всё!

Совершенно по-иному оценила мой проступок с шариком Галка. «Правильно и сделала, что вытащила его у Любки! Надо было их все у неё вытащить и спрятать! Если она твоя подруга, то должна была с тобой поделиться, а не поднимать рёв, будто ты у неё корову увела!» Сама же Галка со мной никогда ничем не делилась - наоборот всякими неправдами старалась выманить чего-нибудь у меня. Но ей простительно: Мы же не подруги.

А Любку Галка терпеть не могла. Возможно ревновала ко мне, а может быть из-за того, что Любкину мать совершенно неожиданно и незаслуженно назначили председателем сельсовета, а Галкина мать работала уборщицей в школе. Но для нас первоклашек, да и для многих старшеклассников тоже, уборщица в школе имела авторитет даже больший, чем какой-то там председатель, который был далеко и нас не касался совершенно. Не знаю причину, но за продолжившуюся мою с Любкой дружбу, от Галки мне приходилось выслушивать немало нареканий и претерпеть язвительных насмешек.

Продолжение следует.

Начало: http://proza.ru/2025/08/22/644    
Продолжение 1: http://proza.ru/2025/08/29/846
Продолжение 3: http://proza.ru/2025/09/16/672
Продолжение 4: http://proza.ru/2025/09/20/1435
Продолжение 5. http://proza.ru/2025/10/12/694