ОН

   – Ну, привет!
   – Ну, привет, – отвечает он. Но как-то очень тихо, почти беззвучно и кажется с какой-то задержкой. В пол мгновения, но с задержкой.
   А должен был одновременно.
   Я улыбнулся. Он тоже. Но опять со всё той-же задержкой. В пол мгновения.
   Странно.
   Я быстро прикрыл глаза и аккуратно, сквозь сомкнутые ресницы, старался посмотреть его действия. Он тоже прикрыл глаза, но теперь на пол мгновения раньше. Раньше. Раньше!
   – Это что? Провокация, на которую поддался? Что за чёрт? Слушай, ну я просто пришёл. Пришёл посмотреть, как там я.
   – Ну и как ты там? Посмотрел? Ты каждый раз приходишь посмотреть, как ты там и уходишь. А я тут, кстати, всегда. Каждый день, каждый час. Без отпуска и выходных. Как часовой. Всегда на посту. Может поговорим, а не только будем проверять, на месте ли у тебя нос.
   Я расплываюсь в улыбке, а он смеётся одновременно, сейчас одновременно, но с ехидцей и желанием поддеть.
   – Ладно, давай серьёзно, – говорю я.
   – Ладно, давай серьёзно, – говорит он. И что важно, опять одновременно со мной.
   – Слушай, как ты думаешь, я – это я? Или я – это ты, а ты – я? –  говорю я.
   – Ну, всё… Началось … Пошла философия … Только давай договоримся так: ты – это тот, кто снаружи, а я – кто с другой стороны. Точнее внутри, в зеркале. Я же твоё отражение, и мы с тобой два актёра одной и той же роли не нами написанной пьесы, – говорит он.
   – Ладно. Пусть так. Но откуда же у меня чувство, что ты всегда знаешь чуть больше, чем я?
   – Да потому что мы с тобой два актёра одной и той же роли! Ещё раз повторяю – одной и той же роли! Должен сказать, что мне удаётся жить в предлагаемых обстоятельствах, потому что я всегда в них, а тебе приходится подстраиваться, привыкать к ним. А это значит, что ты ещё чего-то не подумал, а взгляд уже другой. Миг, меньше мига – а другой! Поэтому у тебя такое чувство. А потом, я знаю тебя всего. Больше, чем ты сам. Я знаю, например, как выглядит твой затылок, когда ты даже не подозреваешь, что он существует или тоненький торчащий волосок на правом ухе, или неаккуратно подрезанные усы. Я вижу твои мимолётные мысли, которые ты прячешь от всех, включая себя.
   Я делаю шаг назад.
   А он не сдаётся.
   – Ах, извольте! Сохраняйте дистанцию! Сохраняйте дистанцию! – хмыкает отражение. – Думаешь, два шага спасут тебя от себя, от того, что ты – это ты? Твоё отражение, как и твои мысли, не становятся слабее, если ты прячешь их подальше. Нет. Можно, конечно, выключить свет. И что?
    – Слушай-ка, дружок, а у тебя ведь тоже жизнь, надо сказать, такая себе. Всё время в зеркале, заправленном в красивую, красного дерева раму. Но раму! Туда-сюда, взад-вперёд. Ни свободы тебе, ни полёта фантазии! – я наношу ответный удар.
   – Ха-ха-ха! Это говорит человек, который спрашивает у зеркала сам себя, нет всё-таки у меня, что он делает со своей жизнью. По крайней мере, я всегда знаю, где я нахожусь. А ты? Ты каждый день что-то ищешь где-то там ... Думаешь себя ищешь? Н-е-е-е-т! Ты ищешь своё отражение в людях, которые рядом, в витринах и окнах домов, во взглядах прохожих. Ты ищешь подтверждение своих мыслей, чтобы потом победителем прийти ко мне и красоваться. Так я хотя бы честен, согласись.
   – Цинично, – говорю я
   – Так я – это ты. Мы уже говорили. Просто я это говорю вслух, а ты – нет. Пытаешься всё скрыть словесной шелухой.
   Тишина.
   Я смотрю на него, а он смотрит на меня.
   И вдруг он, тот который в зеркале, подмигнул. А я нет.
   Будто он сам решил это сделать.
  – Видел? – сказал он. Видел, какая тонкая грань?
  Я повернулся и пошёл, понимая, что зеркало осталось на своём месте и он смотрит на мой затылок и смеётся мне вслед.
  А я – нет.