Война часовыми

 (Часовые -- это, конечно же, мелочь [в сравнении с "гвардейски-
ми миномётами"]. Но большие успехи могут складываться и из множе-
ства мелочей.)
  Наверное, я всего лишь многовато смотрю кино, только и всего,
но часовые воспринимаются мной как первейшие кандидаты в покойни-
ки: на экране они ведь появляются в основном для того, чтобы поч-
ти тут же быть застреленными из бесшумного оружия или зарезанны-
ми. Нередко их помещают на хлипкие наблюдательные вышки, чтобы
было удобнее стрелять в этих несчастных из гранатомётов. Конечно
же, я говорю себе: спокойствие, это всего лишь художественные
преувеличения. Но дурное уже случилось, и на подкорке у меня за-
писано [на языке киношедевров]: отправить тебя на пост -- почти
то же, что выставить в тире возле мишеней, жди беды.
  Часовой первым встречает врага, но при этом не имеет права хотя
бы укрыться за каким-нибудь барьерчиком, заблаговременно уйти с
предполагаемой линии огня, пока противник не начнёт стрелять (а
стрелять он будет метко). Пост почему-то всегда размещается так,
чтобы ты был открытым, уязвимым. Загодя укроешься -- значит,
оставишь пост, совершишь военное преступление. Если у тебя есть
какая-то будочка от дождя и ветра, её размещают на открытом мес-
те, и она ни в малейшей степени не защищает от пуль. Из такой
будочки удобно говорить "Мальчик, иди отсюда!", а вот принимать
бой в ней -- форма самоубийства. Почему так делается? Потому же,
к примеру, почему офицеры радостно напяливают на себя дурацкие
широченные фуражки. И попробуй ещё эти фуражки у них отнять...
  Зачем, к примеру, Георгию Жукову был нужен его маршальский мун-
дир-иконостас? Ведь по ЗДРАВОМУ смыслу делом чести для всякого
офицера должна быть постоянная готовность к бою: чуть что -- упал
[отжался] и пополз, а у Жукова его многочисленные ордена цепля-
лись бы за траву. Постоянно готов к войне ты -- постоянно готова
к войне страна. Катастрофы типа той, что случилась 22.06.1941,
становятся гораздо менее возможными. Эй, вы что-что там говорите
мне? Мундир -- для парадов, да? Спасибо, я был немножко не в кур-
се, ей богу. Парады-то вам зачем? Не хлебом единым, я понимаю, но
всё же что для вас привлекательнее: красота парадов или защищён-
ность страны? Благотворное действие парадов, по-моему, ничтожно:
уж чего-чего, а роскошных парадов в СССР хватало, причём даже до
22.06.1941, а потом была катастофа. И, кстати, где теперь СССР?
  Блискучая яркость советской парадной униформы (особенно гене-
ральской и маршальской) удивительно сочеталась с убожеством уни-
формы ПОЛЕВОЙ: ни вида, ни удобства, ни защитных свойств. Вообще,
вооружённые силы (не только советские) -- это процентов 40-50
рациональности и процентов 50-60 абсурда, порождаемого "слишком
человеческим". Поэтому странность положения дел с часовыми (шире,
с охраной) -- это скорее не от недопонимания тонкостей критичес-
ким критиком, а от того, что эта область деятельности страдает от
абсурда не меньше, чем военная сфера в целом.

                *  *  *

  В наше благодатное время для охраны используют видеокамеры и
всякие датчики, а в прежние жуткие эпохи в лучшем случае привязы-
вали (или спускали) собак, в худшем -- выставляли часовых.
  Собаки в качестве охранников нехороши тем, что [хотят есть]
ночами мешают людям спать (а днями -- думать и радоваться жизни)
своим лаем, не умеют стрелять и легко травятся.
  Часовой в рассматриваемую эпоху -- это был такой смертник, ко-
торого при нападении убивали в первую очередь. "Свои" ставили его
на виду или принуждали ходить (и как бы высматривать), чтобы он
бросился в глаза противнику. Расчёт был на то, что часовой перед
смертью успеет выстрелить или хоть как-то подать шум, нажать на
тревожную кнопку либо пустить сигнальную ракету. Ну, и на то, что
противник "уберёт" часового недостаточно тихо. Пропажа часового
или невыход его на телефонную связь были признаками того, что
противник таки прокрался, гад.
  В лучшем случае часовой заменял собой надпись "Вход воспрещён",
украшал своей фигурой парадный подъезд и радовал начальство "от-
данием чести". Охрана совсем уж тыловых объектов была удобным
способом увиливания от ужасов фронта.
  Если противнику не удавалось заметить часового, тот должен был
привлечь к себе внимание окриком "Стой! Кто идёт?" [немецкий ва-
риант: "Halt!"]. Потом, если часовой ещё оставался жив, ему сле-
довало предупредить: "Стой! Стрелять буду!". Если даже после это-
го он сохранял неповреждённость, ему разрешалось лишь дать "пред-
упредительный выстрел" в воздух, чтобы противник успел укрыться.
Потом уже часовому можно было стрелять и на поражение.
  Сложный ритуал перехода часового к стрельбе на поражение должен
был защищать от пуль часового всяких рассеянных, невнимательных,
слабослышащих, плоховидящих и пьяных, а ещё колеблющихся между
"нападать" и "не нападать", "помирать" и "не помирать".
  У пограничников дела обстояли лучше: пограничники нередко не
маячили, а скрывались в как бы засадах и высматривали нарушителей
границы из-под каких-нибудь кустов.

                *  *  *

  В СССР с его отношением к солдатам как к военным рабам государ-
ства охрана объектов часовыми являла собой некоторую головную
боль. Соль в том, что советским солдатам военное начальство боя-
лось выдавать оружие. Солдаты, как правило, были не очень привыч-
ные к наличию у них вещи, позволяющей крепенько садануть по ком-
нибудь или по чём-нибудь, поэтому несколько возбуждались, когда,
оказавшись в карауле, вдруг получали в руки, скажем, заряженный
автомат Калашникова. Расстрел не нравящихся сослуживцев и после-
дующий побег с оружием был не очень уж редким делом. Типовая опе-
рация по поимке таких беглецов носила название "Железное кольцо".
  Я служил в степном радиотехническом батальоне. Территория раз-
мещения штаба батальона и радиотехнического узла (= усиленной
роты) при штабе была окружена полуразрушеной оградкой из колючей
проволоки. На ночь на эту территорию выпускали часового с автома-
том Калашникова, но без патронов: в случае чего часовой должен
был [кричать] блефовать; ну, или имитировать злую собаку. В каче-
стве дежурного по батальону я должен был несколько раз за ночь
выходить на поиски часового и вытаскивать его из разных тёплых
мест, где он заваливался спать. Сначала офицерам, которые дежури-
ли по батальону, выдавался пистолет Макарова с 16 патронами, но
потом, после какого-то кровавого инцидента, это дело прекратили и
вооружали пистолетом только оперативного дежурного, который сидел
в неохраняемом бункере и как бы самоохранялся там. В общем, куль-
тура охраны была та ещё. Одного диверсанта было достаточно, чтобы
уничтожить всю нашу технику, похитить что-нибудь с числившегося
за мной совершенно секретного запросчика системы опознавания
самолётов, а нас поотправлять на тот свет.

                *  *  *

  Как, наверное, следовало бы выполнять охранную работу в районе
1930-х, 1940-х:

 1. Сооружать объекты так, чтобы их было удобно охранять и оборо-
    нять. Как ни странно, это -- не "азбука" (ну, если судить по
    видимой практике).

 2. Широко использовать разнотипные охранные средства и приспо-
    собления: колючую проволоку, сигнальные проволочки, мины-хло-
    пушки, самосрабатывающие ракетницы, телефоны и т. п.

 3. Где возможно, использовать собак, не обязательно крупных (не
    так уж много они едят, а в некоторых местах их лай может ме-
    шать спать разве что часовым, что само по себе ценно).

 4. Охранять в основном из засад, как пограничники. Часовой, как
    правило, должен быть невидим. Если он видим, за ним должен
    наблюдать другой часовой -- невидимый.

 5. Скрытое место размещения часового должно быть устроено так,
    что в нему было трудно подобраться посторонним. Оно должно
    позволять и обороняться некоторое время, и отойти потом не-
    вредимым (нередко задача часового -- не столько защитить объ-
    ект, сколько поднять тревогу).

 6. Чтобы часовые не спали, не изнурять их караульной службой и
    эпизодически проверять посредством секретной связи (типа "на-
    жми скрытую кнопочку при слабом жужжании сигнального устройс-
    тва").

 7. Караульные помещения должны быть оборудованы для круговой
    обороны и даже для защиты от противника, прорвавшегося
    внутрь. Лучше предусматривать и возможность отхода: мало кто
    из солдат годится в смертники; шанс спастись, не уронив чес-
    ти, -- вещь важная; запаникует и сдастся врагу скорее тот,
    кто будет чувствовать себя оказавшимся в ловушке.

 8. Люто бороться с курением. Не только на посту, но и в войсках
    вообще. Курильщик и сам "подставляется", и "подставляет" то-
    варищей. И это не считая ненамеренных поджогов, повышенной
    поражаемости респираторными инфекциями и затянутости выздо-
    ровлений. Снаряду и бомбе, конечно, всё равно, куришь ты или
    не куришь, а вот снайперу, разведчику и диверсанту -- не всё
    равно. Вероятность гибели курильщика -- в среднем, может,
    процентов на 5 выше, чем некурящего. А в карауле, разведке,
    диверсионном рейде -- выше процентов на 20-50. Тем, кто ловят
    разведчиков и диверсантов, зависимость от табака тоже далеко
    не повышает эффективности и выживаемости.

 9. Чтобы часовые не спали, поить их крепким чаем (в крайнем слу-
    чае кофе), только и всего. Вместо того, чтобы изощряться на
    инструктажах. Такой чай можно рассматривать как важное кара-
    ульное средство.

10. Поощрять идущих в караулы. Служба в карауле должна восприни-
    маться не как наказание, а как возможность хорошо поесть и
    т. д.

  Это сложно и затратно? ДА! Рисковать людьми, терять их, а вдо-
бавок пропускать противника через охраняемый периметр -- это мно-
го проще, доступнее.
  Ночью свет в караульном помещении вроде как должен быть крас-
ным. Но только если объект охраняется без подсветки. С другой
стороны, часового, глаза которого привыкли к темноте, можно вре-
менно ослепить ярким светом. А при охране со светом можно, наобо-
рот, затруднить действия охранников, если вдруг "вырубить" свет.
А иметь на одном не очень большом объекте охранников сразу двух
типов -- "тёмных" и "светлых" -- это совсем уж сложно. В общем,
ситуация с освещением требует основательной проработки.
  Как надо было по ночам охранять окопы на фронте. Часовой-неку-
рильщик, заступая на пост, выпивает крепкий чай из общего термо-
са, добавляет на себя утеплители, надевает каску, на которой с
помощью сетки закреплены маскирующие веточки, мажет себе физионо-
мию маскирующе-гигиеническим кремом, чешет за ухом сторожевую со-
бачку и устраивается так, чтобы не маячить на фоне неба, а иметь
за спиной что-то себе в тон. В лунную ночь держится в тени. Если
двигается, то тихо, как в полевой разведке. Располагается один
-- чтобы не поддаваться соблазну человеческого общения. Подстра-
ховывающий его часовой находится метрах в 5-10, более-менее его
видит, сам размещается более защищённо. Прикормленная при роте
собачка [килограмма на 3, чтобы много не ела], зимой утеплённая
ватным жилетиком, не прячется в блиндаже, а тоже бдит. Но она
должна быть не шибко брехучей, конечно. Чтобы она могла легко
выбираться из окопа на дальний разнюх, ей делают специальный
пандус.
  Часовой в окопе никогда не должен окликать плохо различимую
фигуру вопросом типа "Серёга, это ты?". За подобный оклик надо
нещадно наказывать. (Я всегда злюсь на жену, когда она спрашивает
"Это ты, Бурьяк?", только она у меня какая-то необучаемая.)
  Ночная работа правильного часового в окопах -- не для "младших"
и провинившихся членов коллектива, а серьёзное и сложное дело,
почти что на уровне полевой разведки. Ведь такой часовой противо-
стоит именно разведчикам противника, да и сам должен посматри-
вать в сторону вражеских окопов, прислушиваться и анализировать.
Ошибётся -- погибнет сам, погубит своих ближайших товарищей и,
может, даже вызовет цепную реакцию разваливания всего участка
фронта, а там и до поражения страны недалеко: по-разному ведь
бывает.
  Верю, что более знающие люди поправят меня, если что.